Текст книги "Приказ 66 (ЛП)"
Автор книги: Карен Трэвисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)
«Он мой. Кэд'ика мой. Я хочу быть с ним.»
Она была на грани того, чтобы взять воздушное такси, ворваться в кабинет Зея у Казарм Арка и заявить ему, что она отказывается от своего джедайского звания. Эта картина приходила ей в голову все чаще, и ощущалась уже словно репетиция. Кэд закрутил головой, словно пытаясь отыскать ее глаза. Потом его личико сморщилось, он негромко заныл, его ной завершился хныканием и он затопил ее ощущением своего несчастья.
Он реагировал на ее беспокойство.
«Когда я была ребенком… ощущали ли растившие меня джедаи мои чувства, И что я чувствовала из их эмоций?»
Воспоминаний у нее не было. Она не могла вспомнить и семью, которой она лишилась. Все, что она знала – это то, что с ее сыном такого не случится. Его Силовым способностям должно найтись иное назначение. Она попыталась сконцентрироваться на приятных мыслях, представляя Дармана и себя в прекрасном саду, с Кэдом у нее на коленях, посылая уверенность на уровне Силы так, как только она могла это сделать. Чувствительным к Силе детям требуется чуть большее, чем объятия и колыбельные.
– Посмотри на нас. – проговорила Этейн. – Джедай, тви'лек, клон – солдаты. Всем нам нашими генами предопределен путь в жизни. Но мы не обязаны принимать его, верно? Никто из нас. Все мы можем быть теми, кем хотим быть.
Лазима, в своей строгой темной куртке смахивавшая на банковского клерка, принесла с кухни бутылочку с соком и протянула ее Этейн. Кэд тут же обеими руками перехватил ее.
– Я больше не танцую. – проговорила Лазима. – И ты не танцуешь под дудку Совета Джедай. По – моему, мы все перестали танцевать, благодаря Кэлу.
Будущее выглядело сейчас чуть более светлым и полным возможностей. Войну можно было пережить; Этейн больше не думала о победе или же о том, во что может превратиться Республика, если она победит. Это не будет демократией которой, похоже, считали ее джедаи. Она чувствовала себя так, словно она взбирается на вершину неприступной горы, что еще немного усилий и отваги, и она доберется живой до этой вершины, и тогда она сможет найти путь к укрытию.
Но скалолазы говорят, что самая смертоносная и опасная часть восхождения – это спуск.
– Пошли, малыш. – Кэд с яростной целеустремленностью высасывал бутылочку. Нормально; он был точно таким же, как любой другой ребенок его возраста, и, насколько она помнила, вполне держался в рамках графика развития нормального человека. Самое последнее что ей было нужно – это чудеса. У него уже и так был достаточно необычный старт в жизни.
Этейн представила себе, как отреагировал бы Зей, если бы он мог увидеть эту сцену. Лазима расстелила детские одежки и показала их, чтобы их одобрила Этейн.
– Когда ты собираешься ему рассказать? – спросила она.
Она говорила не про Зея. Она говорила про Дармана.
Это был вопрос, который Этейн до сих пор каждый раз откладывала в сторону. Проще было сначала разобраться с Зеем. Дарман был искренен, когда говорил, что он не торопится заводить детей, но рано или поздно ей придется рассказать ему, что Кэд не только ее сын, но и его. Заглядывать в прошлое было болезненно. Теперь Этейн хотела бы, чтобы она рассказала все Дарману с самого начала, но возможно Скирата был прав. Это было бы чересчур тяжело для Дара, который выглядел и вел себя как взрослый мужчина, но все же, во многом, был эмоционально уязвим, словно ребенок.
– Думаю, чем раньше – тем лучше. – наконец ответила она. – И если он воспримет это тяжело… он будет хотя бы знать.
Сорок восемь часов увольнительной, словно вода, утекали сквозь ее пальцы. Этого было обидно мало. Но таковы последствия выбранного ей пути. Она посмотрела как Кэд пьет из бутылочки, и потянулась в Силе к Дарману чтобы узнать в порядке ли он.
Сейчас она точно знала где он. Она могла связаться с ним в любой момент, и даже перевести его; она была командующим группы в Специальных Операциях и он был одним из ее подчиненных. Но он не стал бы благодарить ее за такую опеку. Кэд почмокал опустевшей бутылочкой и взглянул на нее, с отчетливым выражением «тебе – пора – ее – наполнить» на лице.
– Я расскажу Дару, когда он вернется с Хаурджаба. – проговорила она. – Но сомневаюсь что когда – нибудь скажу Зею.
У Кэда будет жизнь настолько непохожая на её насколько она сможет это устроить.
У него будет выбор.
Квартира Лазимы, Корускант.
До сегодняшнего дня Джусик никогда не задумывался – какой костюм он одевает каждое утро. Он оглядел в зеркале себя, в первый раз за много лет лишившегося бородки и задумался – сумеет ли он сойти за правительственного медэксперта.
Когда он был джедаем, он не владел практически ничем – лишь коричневая ряса на нем, несколько перемен курток, штанов и белья, его световой меч и кучка разных высокотехнологичных устройств – которые в действительности ему не принадлежали. Все это умещалось в одну потрепанную сумку. Теперь, хотя мобильность и оставалась для него главным, у него были броня и маскировочная одежда.
Сегодня он притворялся обычным человеком: чисто выбритым чиновником, затянутым в костюм и с папкой в руках. Он должен был посетить тюрьму. Доктора Оволот Куэйл Утан переводили из одного заведения в другое, а затем она исчезла из учетной системы, но спрятать что – то от «Нулевых» было невозможно. Их обучили пронимать в любые системы, а республиканские были более всего беззащитны перед ними. Коды доступа Казначейства стали настоящей золотой жилой для Джайнга – ЭРК Н–10 – и он проложил себе дорожки с помощью программ – червей в правительственные департаменты, используя эти связи чтобы обходить бюрократические барьеры.
Объединенное правительство – более эффективное сотрудничество между республиканскими бюрократическими ведомствами – было идеей, чье время, наконец, пришло. И взламывать их данные благодаря этому было куда проще.
– Скажи «пока – пока», Кэд'ика. Скажи «пока – пока» дяде Бардану. – Этейн держала сына на одной руке и показывала ему как надо махать ручкой.
– Ба – да! – проговорил Кэд. Похоже, ему нравились слова заканчивающиеся на «а».
Джусик помахал в ответ. Кэд выглядел озадаченным внезапной переменой в облике Джусика и чуть нахмурившись посмотрел на Этейн, словно он хотел, чтобы она подтвердила его личность.
– Да, это Бард'ика. Он скоро вернется.
– Только разведаю местность. – подтвердил Джусик. – Много времени не займет.
– Гадаешь, как я могу так поступать, верно?
Этейн излучала сожаление. Один джедай мало что мог скрыть от другого.
– Мне это кажется невозможным. – осторожно ответил Джусик. Он не думал, что в разлуке есть что – то хорошее для нее и ее ребенка. – Но я понимаю. До тех пор, пока приходится сражаться Дарману – будешь сражаться и ты.
– Если со мной что – нибудь случится…
– На этой войне потери среди джедаев не так уж велики.
– Выслушай меня. Если я не вернусь, позаботься, чтобы Орден Джедай не нашел Кэда.
Джусик оттянул высокий воротничок. Броня сковывала движения куда меньше чем деловой костюм.
– C тобой ничего не случится. – сказал он. – Я же говорю – мы многих потеряли на Геонозисе, но после него погибло очень мало.
– Бардан…
– Сначала им понадобится пройти через маленькую армию Кэла. Но – да, если тебе нужно мое слово – я отдам свою жизнь, чтобы его защитить.
Этейн негромко охнула, и когда Джусик отвернулся от зеркала – она выглядела так, словно вот – вот заплачет.
– Я не жду от тебя что…
– Знаю, но я – то от себя жду. – К тому времени, как он вернется с задания, она вернется на службу, и Лазима, Бесани или Скирата будут здесь, чтобы присмотреть за базой. – Больше никакого дурацкого героизма. Да пребудет с тобой Сила, Этейн.
Джусик не оглядывался. Когда он уходил от кого – то, всегда наступал последний момент, когда ему приходилось отводить глаза от проблеска боли на лице, так что он старался уходить быстро.
* * *
Незаметность при путешествиях по городу стала для него уже привычной: оплата только наличными, поездки с несколькими пересадками на общественном транспорте, избегать места с камерами слежения. Он мог подчищать память и отключать камеры наблюдения силой мысли, но не хотел оставлять за собой след из возмущений в Силе.
А если, несмотря на его старания, останутся следы… Джайлер Обрим наверняка сможет их подтереть.
Центр Валорума выглядел снаружи как среднего размера санаторий, и только впечатляюще укрепленные ворота и несколько последовательно стоящих дверей, которые вероятно были спаренными, как в воздушных шлюзах на Мустафаре, давали понять, что это судебное психиатрическое заведение. Не все его гости были преступниками; многие были опасны только для себя, но все они были здесь потому, что суды постановили что их нужно изолировать. Он привлекал удивительно мало внимания, но, с другой стороны, на Корусканте в последнее время появилось много правительственных зданий с неприметными фасадами, и это был не жилой район.
Джусик вручил свой идентчип дроиду у ворот, сильно смахивавших на позицию для ионной пушки. Тот детально его просканировал и отступил назад, давая ему пройти.
Это очень просто – подделать удостоверение гражданского служащего, если у тебя есть контакт с гражданским служащим, готовым отдать тебе его или ее чип для электронного клонирования и модификации. Оригинальный чип Бесани Веннен теперь обзавелся потомством – фальшивыми удостоверениями служащего для всех причудливо перепутанных сфер республиканской администрации. Бюрократия, которая сама не знала, сколько нанято ей работников в каждый конкретный день, была готова к проникновению. В последний раз, когда Джусик вскрывал платежную систему, одних лишь работников нанятых на полный рабочий день, было около восьми миллионов – в два с лишним раза больше, чем численность Великой Армии.
Денел Херрис был всего лишь очередным бумагомаракой, и существует он или нет – не имело никакого значения. Джусик надел его облик, словно костюм.
– Я займу вас ненадолго. – сказал он, с подобающе раздраженным видом, когда заместитель шеф – администратора с «др. с. пелбион» на бейдже вел его по коридорам успокаивающего светло – зеленого цвета. – Готовим отписку для министра здравоохранения. Опять кричат «караул» насчет опасных пациентов, которых слишком рано выпустили в общество.
– Никак не пойму, как это мы пропустили вашу заявку. Мне глубоко жаль…
– Не стоит. – У Джусика уже были планы этажей здания – любезно предоставленные не подозревающей об этом коммунальной администрацией – но нелишне будет и заснять внешний вид. Он сжимал комлинк в одной руке, словно ожидая важного вызова, но встроенная голокамера была активна. Отснятые подробности можно было изучить позже. – Если мой визит такой неожиданный – может быть, мне встретиться вашим директором?
«Скажи нет. Я возражать не буду. Я могу врать всю дорогу, но…»
– Боюсь, он сегодня не в офисе…
– Что ж, я уверен, вы сможете мне помочь. – Джусик шел, стараясь не подавать вида, что он знает куда идет. – Итак – насколько опасны пациенты, которых вы здесь содержите? Сколькие из них действительно опасны для других граждан? Разве их несчастные души не волнуются больше о том, как бы выброситься из окна?
– Как правило. – Пелбион был тощим человеком лет пятидесяти, который оглядывался через плечо каждый раз, когда они проходили очередной комплект дверей, словно ожидая нападения. – Но мы принимаем некоторых высокоопасных пациентов – по краткосрочным контрактам. Действительно опасные затем переводятся в изолирующее заведение на Джевелете. И я могу вас уверить, что наши клинические оценки рисков гораздо, гораздо строже, чем в других учреждениях. Мы не полагаемся только на фармацевтические методы или убедительные собеседования с экспертными группами.
В здании было удивительно пусто и тихо. Джусик ожидал что – то больше похожее на госпиталь, где вокруг снуют хотя бы дроиды, но это было не то место, где приветствовались посетители и суета, и все двери были заперты. Чем дальше в комплекс заходил Джусик, тем беспокойней он себя чувствовал. Это было тяжелое место для владеющего Силой: Джусик чувствовал эмоции. Волна за волной – тревога, страх, дикая эйфория и даже, время от времени,
странно неуместная уверенность накатывали на него из каждой запертой комнаты. Он никогда не был настолько близко к такому количеству людей в такой… с такой… он хотел бы сказать «муке», «страдании», «безумстве» – но это было не все. Кто – то страдал, но некоторые были искренне счастливы, и это было настоящим безумием. Джусика было сложно ошеломить, но это его потрясло. А хуже всего было никого не видеть и лишь ощущать их. Он чувствовал себя окруженным призраками.
– И скольких из них вы выпускаете в общество? – спросил он Пелбиона, стараясь сосредоточиться вновь. Иногда он завидовал обычным людям. Они могли только видеть. Но он не смел отстраняться от эмоционального шума, потому что он искал один разум, одного человека, которого, по его сведениям, должны были сдержать здесь.
Он искал доктора Утан. Если ее тут нет, значит искать в других тайных заведениях не имеет смысла, и ее след успел простыть.
– Это учреждение, за всю его историю покинуло лишь три процента пациентов. – ответил Пелбион. – В конце концов – мы имеем дело с самыми крайними случаями.
Джусик сконцентрировался. Это было похоже на попытку вслушаться в тысячу одновременных разговоров, выискивая одно слово, но он не мог пройтись по каждому коридору, не вызвав у Пелбиона подозрений. Впереди меддроид и женщина мон – каламари в бледно – желтом лабораторном халате, беседуя, прошли по коридору и свернули налево в офис. Джусик уже начинал думать что в здании никто не ходит, и это зрелище его чем – то обрадовало. Он услышал и голоса – и непроизвольно попытался разобрать обрывки бессмысленного разговора, приглушенные расстоянием и тяжелыми дверями.
Ему даже показалось, что он услышал несколько слов на Мэндо'а.
Человеческий мозг имеет удивительную способность заполнять пустоту чем – то знакомым. Он напряженно вслушался в голос – женщина, судя по тону, попеременно то плакала то ругалась – и некоторые из ее слов были похожи на мандалорианские, но остальные были совершенно чуждыми. Он мог поклясться что услышал «чакаар». Нет… это было «шеккер». Чтобы это ни было – это не Мэндо'а. Он должен идти.
«Не отвлекайся. У тебя есть задание.»
Стараясь найти хоть какую – то зацепку для поисков, он попытался завязать разговор. Он еще не мог использовать воздействие на разум, потому что не знал, как следует оформить вопрос; если Утан была здешней пациенткой, то вряд ли Пелбион держал ее в камере с табличкой «для секретных пленников».
– Я бы нашел эту работу очень тоскливой. – заговорил Джусик, зная что так можно получить развернутый ответ – и тогда он сможет направить беседу в нужное русло. – Обычно медики как – то надеются на излечение из пациентов. А лучшее, что можете сделать вы – это придержать их, чтобы они не стали опасными.
– Или содержать их насколько возможно довольными. – возразил, защищаясь, Пелбион, открывая еще одну пару дверей под наблюдением коренастого дроида, вооруженного шоковой дубинкой. – Это не самая плохая задача.
Джусик заметил открывающиеся возможности.
– Должно быть все они ужасно несчастны здесь.
Если Утан была здесь – она точно была бы несчастна. «Нулевые» раздобыли сведения, что генетик разводила сока – мух, чтобы скоротать время. Впрочем еще неизвестно было – позволят ли ей держать насекомых в этом чистейшем, стерильном месте. В здании пахло той особенной чистящей жидкостью, которая напоминала Джусику о кабинете дантиста – легкий острый запах, от которого чуть щипало в горле.
– О нет, они счастливы в своих фантазиях. – ответил Пелбион. Он выглядел довольным праздной беседой, вероятно потому, что она должна была успокаивать Джусика. – Настолько, что некоторым из них я завидую.
Злых тут тоже было достаточно – и эта злость выглядела по большей части не имеющей конкретной цели. Кто бы ни был заперт за этими дверями – они вынуждали Джусика ускорять шаг, чтобы быстрее пройти мимо, настолько сильна была жажда кровавого разрушения, которая исходила от них. Если бы джедаи хотели учиться темной мощи, происходящей от ярости – то именно сюда стоило бы присылать юных воспитанников.
– Вы им сочувствуете? – спросил Джусик. Ему нужно было передохнуть; он изо всех сил сканировал, разыскивая существ более близких к нему, более нормальных. – Вы считаете, что любой из нас мог бы, по воле судьбы, оказаться в их положении?
– О, у нас тут есть, по меньшей мере, десяток врачей. – ответил Пелбион. – Смотреть им в глаза… это здорово отрезвляет. – И еще существа, которые считают себя врачами, и некоторые из них выглядят более компетентными, чем иные профи…
Джусик через силу улыбнулся.
«Ты хочешь рассказать мне больше.»
Пелбион моргнул, не замечая осторожной манипуляции Джусика с его разумом, но откликаясь на не принадлежавшую ему мысль. Он не обсуждал отдельных пациентов. Это было ему неприятно, но здесь было что – то еще, что – то иное, не сколько тревожившее, сколько озадачивавшее его.
Джусик чуть сильней надавил на него.
«Ты хочешь рассказать мне о пациентах, в которых ты не уверен. Которым тут не место. Ты хочешь привести меня к ним.»
– Некоторые же… ну, даже я гадаю – надо ли держать их здесь. – наконец, проговорил Пелбион. Теперь он шел вполне целенаправленно, а не просто держался рядом с Джусиком, словно он вел его прочь от самого худшего к наиболее впечатляющим местам заведения. – Они настолько глубоко верят в их воображаемые жизни, что мне приходится напоминать себе, почему они здесь.
«Покажи мне.»
«Ты хочешь показать мне.»
«Ты хочешь показать мне, как трудна может быть твоя работа, так, чтобы я написал одобрительный доклад о твоем заведении.»
Джусику пришлось повлиять на Пелбиона еще раз. Это было рискованно. Человек не понимал, что на него воздействуют джедайскими методами, но он мог решить, что ему нехорошо и потребовать прекратить экскурсию.
Легкое дуновение чего – то знакомого коснулось Джусика – он стоял перед дверью палаты с выведенными черным цифрами 7785. Он никогда не встречал Утан. Он не мог почувствовать ее, но он чувствовал кого – то нормального, кого – то в здравом рассудке, кого – то кому было здесь не место.
– Вроде этого? – спросил Джусик, указывая в сторону палаты.
– Нет, его поместила сюда семья после… неприятного инцидента дома. – Пелбион, казалось, спорит сам с собой. – Ладно, следуйте за мной.
Но существо в здравом рассудке – здесь…
Почему – то это на миг выбило Джусика из колеи – внезапное осознание того, что тут рядом есть кто – то, вовсе не сумасшедший не буйный, но все равно запертый здесь. Ощущение безнадежности и брошенности было тяжелым, и ему тяжело было уйти. Что – то внутри него шептало: «помоги ему, помоги ему, ты не можешь просто так уйти».
Но он так и сделал; его миссия была жизненно важной. Он бросил кого – то в беде.
По мере того, как они проходили мимо палат, Шафрановое Крыло Центра Валорума становилось все комфортабельнее и – за исключением запаха чистящей жидкости, и всех этих надежных дверей – мало походившим на медицинское учреждение. Джусик проследовал за Пелбионом в ту часть здания, которая выглядела более старой, где были выше потолки – а затем прошел еще несколько дверей. Джусик записывал всё. Будь с ним кто – нибудь из «Нулевых», наделенных эйдетической памятью по милости каминоанцев, посчитавших что это сделает их лучшими солдатами – они бы мгновенно запомнили весь путь во всех подробностях.
Пелбион остановился у двери и покрутил в руках ключ.
– Да, вот эта женщина меня беспокоит. – сказал он, словно отвечая Джусику. Пелбион реагировал на трюки с разумом не так, как большинство людей, это было заметно. – Она сбивает меня с толку.
Джусик знал, даже до того, как открылись двери, что он найдет здесь женщину, чуть растерянную, но в здравом уме. Он чувствовал ее: не настолько скучающую, как он почему – то ожидал, но не нуждающуюся в психиатрической помощи – пока что. Когда двери разъехались в стороны, открыв за собой внутренние, из упрочненного транспаристила, он едва удержался от ухмылки.
Палата – довольно симпатичного вида, если честно, но безо всякого естественного освещения – была заставлена небольшими прозрачными контейнерами, выстроенными по надписанным номерам. Внутри них мельтешили черные точки.
Мухи сока.
Пелбион заговорщически понизил голос.
– Она считает себя сепаратистской ученой, разрабатывающей смертельный вирус. Это и в самом деле очень убедительно, потому что у нее явно имеется научное образование и отличный ум. Она меня почти что убедила, что ее похитили из Внешнего Кольца республиканские силы, что ей стреляли в спину, а потом ее бросили сюда, чтобы силой выведать ее тайные разработки.
– Исключительно. – сказал Джусик. Утан неплохо помнила рейд на Квиилуру. – Какая подробная фантазия.
– Судя по ее досье, ее заключил под стражу Департамент Общественной Безопасности, потому что они считали ее достаточно способной, чтобы действительно создать какую – нибудь заразу. И я должен заметить, что она ведет вполне убедительные генетические эксперименты над этими мухами, даже не имея оборудованной лаборатории. Ну… понимаете, мы ей иногда помогаем…
– Поразительно. Прекрасно. А ничего что вы мне это рассказываете? Разве это не секретно?
– Не думаю что можно засекретить психическое расстройство, мастер Херрис… хотя судя по шраму, она действительно когда – то была ранена каким – то обломком.
Джусик вошел в палату. Ухоженная женщина средних лет, с алыми прядями в темных волосах, оторвалась от импровизированного рабочего стола и строго посмотрела на него, не выпуская из рук деку.
– Этот джентльмен из Департамента Здравоохранения Корусканта. – сказал Пелбион, нервно улыбаясь ей. – Мы показываем ему заведение. Как проходит программа скрещивания?
Утан – это действительно была она – надменно подняла бровь.
– Вы, невежественные шарлатаны, можете сыпать лекарства в мою еду, но мои мозги все равно работают лучше ваших. – презрительно проговорила она. Затем она вновь перевела взгляд на Джусика. – Итак, вы от правительства, верно? Хорошо: я военнопленная и имею соответствующие права. Я требую адвоката – в который уже раз. Я доктор Оволот Куэйл Утан и меня содержат под стражей, без права общения со внешним миром.
Джусик выдал ей чуть огорченную но сочувственную улыбку – лучшую, на которую он был способен. Канцлер был умным человеком; что могло быть лучше, чем спрятать Утан так, на виду у всех, позволив ей рассказывать свою историю в замкнутом сообществе, где безумные истории были у каждого?
– Разумеется, мэм. – ответил Джусик. – Я прослежу за этим.
«Она отсюда выйдет, верно. Только не так, как она надеется.»
– Абсолютно последовательна. – комментировал Пелбион на обратном пути. Проходя мимо нескольких голокамер наблюдения, Джусик вывел их из строя, затуманив изображение. – В каждой детали.
– Печально. – ответил Джусик.
«Нет, великолепно. Замечательно. Надежда для моих братьев.»
– А теперь, насчет наших показателей…
– Сейчас, мастер Херрис. – сказал Пелбион.
Возможно, вычищать ему память было и не обязательно, но Джусик все же подчистил их разговор – достаточно, чтобы свести его визит к легкому раздражению, которое будет быстро забыто естественным образом.
Всю дорогу обратно к дому – четыре перемены спидеробусов, пара продолжительных прогулок и резких перемен направлений, просто на всякий случай – Джусик ощущал как его торжество медленно тускнеет от тихого, надоедливого ворчания внутреннего голоса.
Больше всего его выбило из колеи не смятение в расстроенных умах, и даже не встреча лицом к лицу с женщиной, чьей работой был, в конечном итоге, геноцид.
Нет, хуже всего было обнаружить что она не единственное существо в здравом уме, которое заключено в Валорум – Центре. И что он ничего не мог сделать для того, другого. Он не мог изучить дело того человека, потому что Херрис сейчас должен был исчезнуть. Он и так произвел слишком много шума.
На войне всегда есть потери. И не все они случаются в бою.
* * *
Дорога Хадде – Ришун, Хаурджаб, местное время 1510
– Дар! Дар! Ложись!
Орды тяжеловооруженных Мауджаси явились из ниоткуда и теперь «Омега» застряла под огнем в развалинах древнего форта. И у них заканчивалась удача.
Конвой скрылся, остались лишь машины, догорающие на перевале. Дарман кинулся на землю, когда очередная мина просвистела над головой и взорвалась где – то за потрескавшейся стеной, выбив из нее еще несколько кусков. Дарман обнаружил что смотрит на мир под углом в девяносто градусов и так заметно что и фронтальная стена, защищающая их, не выглядит очень уж надежной. По аудиолинку доносились голоса:
– Из какого шаба они все приперлись?
– Я же сказал – криффовы тоннели.
– Ат'ика, можешь запустить камеру? Давай, посмотри как отсюда выбраться. Мы не можем сидеть тут весь шаблов день, и ждать когда нас вытащат.
– Уже, серж. Вот это видишь?
– Ох, шаб…
Найнер редко ругался. Должно быть, положение было хуже чем думал Дарман. Он пересек дворик на четвереньках, отпихнув с дороги ящик из – под боеприпасов. Когда он проверил миниэкраны на ВИДе – картинка с камеры оказалась не воодушевляющей. С позиции в двух сотнях метров над ними та демонстрировала ландшафт во всех тоскливых подробностях: отвесный обрыв с трех сторон и протяженный каменистый склон позади – единственный путь к старому форту. А также единственный выход из него. В его лучшие времена форт находился на лучшей огневой позиции, его было легко оборонять, но даже четверо республиканских коммандос не могли вечно защищать его от сотен мауджаси.
– Я запрашиваю эвакуацию. – сообщил Найнер.
Дарман начал прикидывать сколько они пройдут, если попытаются прорваться отсюда с боем.
– Шаб, и кто пойдет вытаскивать нас отсюда?
– У Восемьдесят Пятого есть «нлашки».
– Посмотрим, найдется ли окно в их напряженном графике маникюра…
Вид с камеры показывал мауджаси, заходящих их скале в тыл. Им потребуется где – то полчаса чтобы пройти по склону, чуть дольше если Дарман усложнит им жизнь, кидая камни на их головы.
Он переключился на гранатомет и пополз к дороге, уходившей вниз так резко, словно скала была отпилена той же гигантской рукой, что создавала ровную площадку для форта.
– Я задержу их пока ты вызываешь упряжку. – сообщил он.
Найнер прижимал сложенную лодочкой правую руку на уровне уха. Он всегда так делал, когда связывался по комму в шумном месте, словно это помогало лучше проходить голосовым передачам – несмотря на изощренные аудиосистемы шлема.
– Файрфек, Дар, да скати ты им детонатор. Не высовывайся сам.
Корр, лежа на боку, словно загорая, прислушивался, чуть наклонив голову.
– Судя по звукам, похоже, у них тут есть еще один скорострельный бластер… или орудие.
– Тогда они могут просто снести верхушку этого пенька. – сказал Атин. – Но это нас убьет. А значит, они хотят взять нас живьем.
Дарман живо представлял, что значило быть взятым живьем в этих краях. И он не планировал для себя такой уход из жизни.
– Будем надеяться, что они не могут нашаманить себе поддержку с воздуха.
– База Хадде, это «Омега». База Хадде, это «Омега». Запрашиваю немедленную эвакуацию. – Найнер продолжал повторять вызов, но не было слышно чтобы он получил ответ. В своем комлинке Дарман слышал треск и шипение. – База Хадде, повторяю, это «Омега». Нас зажали в старом форте Чарт, двадцать кликов на юго – восток от ваших позиций. Боеприпасы на исходе, вражеские силы оцениваю… между полутора и двумя сотнями, с орудиями и тяжелыми скорострелками. ПВО не наблюдаем. База Хадде, это «Омега»…
Дарман уже несколько раз за последнюю пару лет оказывался в таком положении в бою, когда у него были все шансы погибнуть. Чем больше было таких случаев, тем увереннее он был в том, что сможет выкрутиться, но при этом он все лучше понимал, что однажды такой случай станет последним.
Путь вниз был долгим, а внизу было до ужаса много мауджаси. В такие острые моменты он замечал, что думает о вещах не связанных с перспективой не самой легкой смерти. Он не связался с Этейн, и уже несколько месяцев не говорил с Фаем. А за исключением этого – он был в полном согласии с миром.
Стало внезапно тихо. Найнер, привалившись к глиняным блокам, проверял боеприпасы.
– Ну, если мы и разберемся с этой толпой – придется идти ногами, и это будет не самое быстрое бегство. И ФлотМетео говорит, что приближается песчаная буря.
Дарман сверился с ВИДом. Никто не любит летать в песчаную бурю, даже если у него и стоят фильтры и прочие контрмеры, с которыми можно рискнуть в нее сунуться. Паршивый момент для того, чтобы нуждаться в эвакуации.
– Сколько у нас найдется термодетонаторов? – спросил Дарман.
– У меня три.
– Два. – откликнулся Атин.
Корр снял три детонатора с пояса и покачал связкой, словно гроздью фруктов.
– Как человек который понимает в бабахающих вещах – я бы сказал, что у нас достаточно барадиевой мощи чтобы превратить эту скалу в щебенку, или выкопать воронку куда она поместится.
Голова у Дармана работала быстро. Куча плохих парней, единственный выход, недостаточно боеприпасов зато очень много взрывчатки.
– Угу. Надеюсь, что это сработает.
– Только одна проблема – мы на этой скале сидим.
– Я над этим думаю.
– Ну, это лучше, чем допрос у местных…
– Слабак. – хмыкнул Дарман. Но Корр был прав, и Дарман начал подумывать – не снять ли ему броню, чтобы в случае чего – погибнуть сразу, а не остаться калекой, как Фай. Если ему придется погибнуть – он хотел уйти чисто. Его неожиданно сильно волновало не только то, что он не попрощался с Этейн; его бесило то, что он может ее больше не увидеть.
– Слушай, если они собираются придти и взять нас, то им придется подниматься по этому склону. Серпантин два метра шириной. Пробка.
– Собираешься поиграть с ними в кегли? – спросил Атин.
– Так, радиус поражения пять метров. Я могу кинуть гораздо дальше. – Дарман начинал жизнь как командный эксперт по взрывчатке. Он приобрел столько новых умений после Геонозиса, что… Файрфек, я забыл про годовщину.
«Я забыл. Но я вспоминаю их каждый день.»
«Простите, Вин… Джай… Талер.»
– И? – Найнер перезарядил скорострельный бластер. – А что, если мы так их всех не перебьем?
Дарман пожал плечами.
– Как говорится, немножко – это уже что – то.
Шансы были скверные. Катарн – броня позволяла им пережить интенсивный бластерный обстрел и даже гранаты, но в близком бою – который мог перейти даже в рукопашную – она сделала их уязвимыми. Их могли просто задавить количеством. И тогда броня их уже не спасет.
Атин шумно глотнул воды.
– Не хочу тебя торопить, Дар, но если глянешь на камеру, то увидишь что у нас гости.
