Текст книги "Приказ 66 (ЛП)"
Автор книги: Карен Трэвисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)
Опять началось. Клоны из отдела тайных операций использовались для ликвидации дезертировавших ЭРКов. Гиламар и Тай'хаай очень тяжело восприняли эту новость – впрочем, пожалуй, не так тяжело, как Дарман которому, в конце концов, пришлось убить двоих ликвидаторов. Республика гнила изнутри, и каждый раз, когда Скирате доводилось ее тряхнуть – наружу сыпалась очередная порция могильных червей. Клоны которых заставляли убивать клонов… да, на взгляд Скираты это было уже слишком.
– Мидж. – проговорил Скирата. – Чем больше наших работает внутри, тем лучше.
– Ты можешь получить любую информацию, какую пожелаешь. Джайнг и Мереель могут вскрыть любую республиканскую систему, даже Казначейство, наверное. Почему бы тебе просто не спереть у Палпатина все его резервные фонды, чтобы мы, наконец, могли подать в отставку?
Скирата старался даже не моргать. Гиламар не представлял, насколько верны были его слова. Скирата терпеть не мог его обманывать – но то, чего Гиламар не знает, не сможет ему повредить. Он знает то, что должен знать, и не более.
– Да, но вы можете влиять на происходящее… – возразил Скирата. – Ты хотел бы увидеть, как вернутся Прайст или Риау?
– Ты что! Только не они. – вскипел Гиламар. Он ненавидел их обоих до исступления. – Эти двое примутся строить из себя Стражей Смерти. Он и его извращенческий тайный бойцовый клуб; она, и её осик насчет «давайте – вновь – покорим – галактику»… это не то, чего мы хотим для Мандалора, верно?
– Ну что, я знаю как тебя убедить, а?
Гиламар задумчиво потер переносицу. Бросающийся в глаза перелом, заработанный на особенно горячем матче в гет'шак, придавал ему вид человека, которому привычней наносить раны, чем исцелять их. Впрочем, разумеется, он умел и то и другое.
– Просто держи меня подальше от них. Особенно от него. Джанго, должно быть, был не в себе когда его нанимал.
– Шучу, Мидж…
– Ладно, говори чего хочешь на самом деле.
– Любых сведений о сроках перемен в стратегии. – сказал Скирата. – Как я уже говорил, приближаются серьезные перемены, и мне нужно как можно больше сведений, чтобы успеть выдернуть своих ребят.
Гиламар постоял, уперев руки в бока и глядя куда – то под ноги Скирате.
– Хорошо, только ради тебя. И залечи ногу, ладно? Это же простая операция. Ты что, мученик какой – то?
«Может так оно и есть.»
Скирата почти сорок лет жил с последствиями того ранения. Он объяснял это напоминанием о глупом риске… но это, пожалуй, было наложенным им на себя наказанием. Сейчас он не мог и спать в постели; в ночь, когда он спас Ордо и его братьев, он спал в кресле, чтобы присматривать за ними, и с тех пор решил, что не может позволить себе спокойно спать в постели, пока не будет уверен в их будущем. Ритуал. В ритуалах – чтобы ублажить судьбу, чтобы собраться, и так далее – прошел изрядный кусок его жизни.
– Ты прав. – согласился Скирата. – Починю.
Гиламар ушел. Мереель, необычно тихий, неторопливо шагал в направлении парковки спидеров.
– Итак, достойная моральная позиция нашего профессора не эксплуатировать несчастных забитых клонов – вроде меня – продержалась недолго, а? – проговорил он. Он получил сокрушительный удар… теплым хлебом с куском масла.
– Сынок, – хмыкнул Скирата, – если бы у всех ученых была безупречно чистая совесть, мы бы все еще дрались каменными топорами. Кто, по – твоему, придумал все эти замечательные бластеры, лазеры и ионные пушки?
– Тем не менее, многие научники не поддерживают войну.
– Угу. Но если ты вернешься туда, расскажешь нашему заучившемуся приятелю кто ты такой, и попросишь его освободить тебя и твоих братьев – клонов – он вылетит в двери так, что за пылью ты его шебс не разглядишь. Для него эти принципы – теория. Это не личное. И самое плохое – его не привлекают кредитки. Терпеть не могу людей, которыми движут идеалы. Им нельзя доверять.
– Ну а ты, конечно же, рвешь жилы чтобы освободить нас только ради кредчипов и добычи…
– Это другое. Вы – мои мальчики.
– Но так или иначе – мы не зацикливаемся на нем. Он всего лишь один из ученых, работающий с фрагментом данных. И он не будет болтать о них с первым встречным за кафом в университетской столовой, верно? Никто из них болтать не будет. Они все будут раскапывать свои секции генома, считая что их подпустили к какой – то тайне, и никогда не получат полной картины.
– А раньше или позже нам придется его испробовать. Я про лекарство.
– Попробуй его на мне.
Оно должно было быть протестировано на клоне. Скирата никого из них не считал расходным материалом, даже рядовых солдат, которых он никогда не встречал, но мысль о том, чтобы попробовать какой – то неизвестный метод лечения на любом из его мальчиков, его пугала. И он не мог испытать его на себе. Единственная жертва, которую он не сможет принести ради них, как бы он этого ни хотел.
– Постараемся точно выяснить, как ликвидировать его эффекты, прежде чем переходить к этой стадии. – сказал Скирата взъерошив волосы Мерееля. – Я не стану рисковать вашим здоровьем.
Мереель рассмеялся
– Взамен будет множество замечательных, здоровых перестрелок.
– Ты можешь отправиться домой на Мандалор прямо сейчас, и больше никогда не сражаться. – Скирата почувствовал внезапный укол вины. Для этого немного было нужно – когда дело касалось его мальчиков. – Тебя никто не будет заставлять драться, сынок.
– Если сражаются мои братья – то и я не могу просиживать шебс. – Мереель, судя по виду, куда больше интересовался подсвеченной вывеской впереди, чем избавлением от преждевременной старости. Он ускорил шаг. – И кстати – рано или поздно нам, возможно, придется использовать образцы тканей Кэд'ики.
Скирата покачал головой. Этейн не возражала, чтобы Ко Сай взглянула на геном ее сына, но Ко Сай была их пленницей, ее держали взаперти. Каминоанка ничего не могла сделать с этим знанием. Но как только какой – нибудь генорез выяснит что существует сын Дармана и Этейн – ребенок станет дорогим товаром. Наполовину джедай, наполовину идеальный солдат… куча компаний и правительств будут убивать, лишь бы наложить на него руки.
– Слишком опасно, Мер'ика. – ответил Скирата. – Они могут обнаружить мидихлории. Они узнают.
– Возможно, оборудование для этого есть только у джедайского Совета.
А остальные не увидят в клетках лишнего материала?
– Кэд'ика единственный ребенок от клона, который у нас есть, но в нем не наблюдается пула генов старения – или, по крайней мере, того, что мы ими считаем. – В голосе Мерееля не было отчаяния, только лишь терпение – словно Скирата не понимал чего – то, и ему нужен был урок биологии с повторениями и наглядными диаграммами с крупным текстом и симпатичными зверьками. – Я думаю, что гены взросления, которые каминоанцы добавили в базовый геном Джанго, были рецессивными, по каким – то их деловым соображениям, но в генетике все не так просто. Добавь, убери или измени один ген – и даже перемести его на другое место – и это может кардинально повлиять на экспрессию всех остальных. Так или иначе, все они связаны между собой. Не так просто вырезать куски из генетических последовательностей или добавлять их. Было бы все просто – клонирование не стало бы таким выгодным и таинственным бизнесом. Сделать все как надо – очень трудно.
Скирата не собирался спорить. Весь этот священный поход был его идеей; сейчас он вряд ли мог увидеть границы того, на что он мог бы пойти, чтобы спасти его сыновей – клонов от несправедливо ранней смерти. Но Скирата не мог решить, было ли его нежелание вызвано страхом раскрыть существование Кэд'ики, или просто отвращением к мысли как – то использовать ребенка в генетическом исследовании. Это было бы… слишком по – каминоански.
«Ребенка? Моего внука. Теперь он действительно мой внук.»
– Мы можем подбираться и с эмбриологического конца. – сказал Мереель. – Доктор Эллиам Баниора. Все, что я прочитал, говорит что он самое то, когда речь идет об улучшениях. Скажем ему, что хотим выяснить – можно ли клонировать людей с увеличенным периодом продуктивной жизни для ручных работ.
В легендах прикрытия должно быть достаточно правды, чтобы они выглядели реальностью. Скирата иногда задумывался – а не сказать ли им просто правду: что он был неудачником, до того как его жизнь преобразила шайка детей – клонов, которым он был нужен просто, чтобы выжить и теперь он готов на что угодно, чтобы подарить им нормальную жизнь и нормальный срок этой жизни.
Если ученые хотят биотехнологии как цену за спасение его мальчиков – он ими заплатит. Ему все равно. Он хочет лишь, чтобы они прожили столько же, сколько остальные.
– Знаешь, что мне кажется забавным? – Скирата открыл свой спидер – военная добыча, захваченная у джабиимского террориста, который сейчас был чересчур мертвым чтобы ему требовался транспорт – и понял, что за вывеска привлекла Мерееля. Вечно голодные клоны были ужасными сладкоежками. Наверняка это было связано с ростом, метаболизм требовал топливо для ускоренного темпа жизни. – Что этот парень мог смотреть тебе в глаза и все же не знать, кто ты такой. Даже сейчас большинство аруэтиизе не знают, как выглядит клон – солдат.
В целом они этим даже и не интересовались. Но интересовавшиеся все же были, такие как Бесани Веннен, и если уж им было не все равно – они могли свернуть горы.
Мереель запнулся.
– Кэл'буир, ты подождешь несколько минут – я куплю кое – что?
– Орехи засахаренные или с карамелью?
– Я слышал что в этом магазинчике делают отличные карамельные орехи…
Скирата автоматически порылся в кармане и отсыпал горку кредчипов в руку Мерееля.
– Пора бы на всех вас завести банковские счета. – заметил он.
Мереель пожал плечами.
– Мы в кредитках особо не нуждаемся.
– Я про настоящие банковские счета, а не дырку в республиканском бюджете. На случай, если со мной что – нибудь случится.
– Буир, Мидж верно сказал – мы можем вскрыть любую банковскую систему в галактике. Мы уже большие мальчики. И с тобой ничего не случится.
Скирата шел по тонкой грани между желаниями защитить своих приемных сыновей от беспощадной галактики, и дать им то, в чем отказывала Республика – простор для самостоятельности. Отцовская дилемма, многократно усложненная и усиленная их сокращенной жизнью. Он не собирался выдавать им карманные деньги словно детям; они были воинами, они заслужили средства, которыми могли бы распоряжаться сами, и все прочие мелкие повседневные права, которые были у граждан.
– И я не имел в виду нелегальщину. – продолжил Скирата. – Я попрошу Джайнга завести на всех вас личные счета. Приватные, для распоряжения ими, как вам захочется. Не отчитываясь передо мной.
Мереель рассмеялся и зашагал в сторону светящейся вывески.
– Я же всё просажу на быстрые спидеры, сговорчивых женщин и дорогие сладости…
Скирата сел на водительское место и начал просматривать сообщения на комлинке, чтобы скоротать время пока Мереель не вернется со своей добычей. Нет, за Мерееля он не беспокоился. Парень был общительным, уверенным и он гарантированно мог найти способ вписаться куда ему будет угодно. Из шести «Нулевых» он лучше всего смог справиться с демонами, которыми наградили его каминоанцы. Но остальные – А'ден, Ком'рк, Джайнг и Пруди заставляли Скирату не спать ночами, обдумывая варианты. И Ордо…
«Я не в меру заботлив. Ордо может справиться. Он взрослый мужчина. И он заполучил Бесани.»
Скирата смотрел в маленький экран комлинка отсутствующим взглядом. Он старался не заводить любимчиков, но с того момента, когда двухлетний Ордо прицелился из бластера в каминоанца, пытаясь спасти его братьев – «Нулевых» от уничтожения – этот мальчик был его душой и сердцем.
А сейчас он прислал Скирате обычную подборку текстовых сообщений. Там был файл с бюджетными данными, с примечаниями о том, что, судя по перевозкам, к третьей годовщине войны готовится большой снабженческий проект.
Эта дата становилась все более значительной.
Еще Ордо добавил короткое послесловие: СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ Я ЛИКВИДИРОВАЛ АГЕНТА РАЗВЕДКИ РЕСПОВ, ОН ВЫСЛЕЖИВАЛ БЕСАНИ. ПРЕДЛАГАЮ УБЕДИТЬ ЕЕ УЕХАТЬ НА МАНДАЛОР ПРЕЖДЕ ЧЕМ С НЕЙ ЧТО – НИБУДЬ СЛУЧИТСЯ. КРОМЕ ТОГО Я НА НЕЙ ЖЕНИЛСЯ.
Скирата пару раз перечитал послесловие. Он растил своих мальчиков как настоящих Мэндо, и должно быть, Скирата, сам не замечая этого, вложил в их головы настояние вступать в брак молодым. По стандартам Мэндо, «Нулевые» начали поздновато. Женитьба в шестнадцать была обыденностью.
«Мой мальчик вырос и оставил дом.»
Это было частным делом для двоих, и никто другой не мог в него вмешиваться, но все же Скирата почувствовал себя обойденным от внезапности случившегося, и тут же выругал себя за такие чувства.
Может, Ордо все еще играл роль старшего брата для всех, как это было в Типоке, но Скирата разделял его беспокойство; приближались неприятности. И они могли даже догадаться о дате, когда все начнется. Все что сейчас было важным – это убраться в целости, с как можно большим капиталом, и методом остановки ускоренного старения. Самым главным для Скираты стояла его «подземная дорога» для клонов – дезертиров, то, что он начинал создавать для своих «Нулевых», что позже предназначалось для его отряда коммандос, а теперь должно было предоставить выход для любого из беленьких, обычных солдат – клонов, кто захочет искать иной жизни.
Это было священной миссией Скираты. Он не мог жить без нее.
Но много ли беленьких захотят покинуть армию? Сколькие из них могут хотя бы представить себе ту жизнь, в которой им было отказано?
Он не может спасти миллион людей, а тем более три. Он спасет столько, сколько сможет. В конце концов, они спасли его – на этом пути он добился большего, чем просто быть убитым в очередном бою.
«Пошевеливайся, Мер'ика. Ты что, собрался скупить весь магазин?»
Скирата пробежался по остальным сообщениям. Большинство касалось бизнеса; на то, чтобы сбыть все ценности, которые Вэу выкрал из банковского хранилища на Майгито, требовалось время, также как и на то, чтобы отмыть облигации и кредитки. Потом было несколько новостей от Рав Брэлор с Мандалора, информировавшей его как продвигается строительство бастиона в Кириморуте…
Он едва не пропустил последнее сообщение. Оно было очень коротким.
«…отец, руусан пропала. мы ничего не слышали о ней несколько месяцев. нам надо поговорить. с уважением, иджаат.»
Один из его сыновей.
Не его сыновей – клонов, парней, которых он ставил выше всего; от его биологического сына, Иджаата, с которым он не говорил уже много лет, и который, как и другой его сын, Тор – объявил его дар'буир, более не отцом.
Аруэтиизе не понимают семейных обычаев Мэндо, но быть отвергнутым собственными детьми было одним из худших бесчестий для любого мандалорианина.
Руусан… и свою дочь Скирата давно уже не видел. Но она не подписалась под объявлением его дар'буиром, и это всегда давало ему надежду, что она не ненавидит его за развод.
«Моя маленькая девочка. Она пропала.»
Дверца открылась и Мереель с оттопыренными карманами скользнул на место пассажира. С его лица исчезла ухмылка.
– Буир? – Он заглянул Скирате в глаза. – Буир, что случилось?
Скирата не думал что его потрясение и страх так заметны. Он не замечал и слез которые бежали по лицу.
– Моя дочка. проговорил он. – Моя девочка пропала.
У Скираты было две семьи, и они обе нуждались в нем, и ни один мандалорианин не мог навсегда отвернуться от своих детей, даже если они отвергли его.
– Значит мы ее найдем, Буир. – деловито сказал Мереель. – В конце концов – она из семьи.
Скирата надеялся что так оно и есть. Семье требуется куда больше, чем просто гены, чтобы удержать ее воедино.
ГЛАВА 4
«Нет, я не собираюсь играть роль Манд'алора. Так и быть, можете кому угодно рассказывать, что я сын Фетта, если от этого им станет лучше, но политикой занимайся сам. И я хочу оплату. Я наемник, а это повредит моим заработкам.»
Спар, бывший ЭРК–02, возражающий Фенну Шисе в разговоре о том, что он нужен мандалорианам в роли законного наследника Фетта.
Ресторан «Краггет», Корускант, нижние уровни, 938 дней после Геонозиса.
– Привет, конфетка. – официантка – тви'лека одарила Этейн широкой улыбкой. – Как обычно?
– Да, было бы здорово. – ответила Этейн. – Спасибо.
В «Краггет» никто не забредал случайно. Это было место для постоянных клиентов – неряшливо выглядящая забегаловка на границе с нижними уровнями, и потому она была популярна у тех, кто проводил массу времени среди не знающих закона соседей – у Корускантской Службы Безопасности. Теперь и джедай – генерал Этейн Тур – Мукан стала здесь завсегдатаем, но ее привлекал не щедро политый маслом круглосуточный завтрак «у Краггета». В эти короткие тайные визиты она могла повидать своего сына.
Она назвала его Венку, но сейчас его знали как Кэда – Кэд'ика, маленький клинок.
Кэду сейчас был уже почти год, и каждое утро сердце Этейн разрывалось заново от перспективы быть разлученной с ним еще на один день. Тот факт, что у него была небольшая армия души в нем не чающих нянек, ничего не мог сделать с ноющей болью от нужды держать в тайне ее материнство от всех… в том числе и от отца Кэда.
Чем дольше это продолжалось, тем труднее было сказать Дарману, что у него есть сын.
Этейн заняла столик в углу, и ей кивнул один из офицеров КСБ – она знала его в лицо, но не по имени. Коричневая ряса джедая, также как и броня клонов, давала ей в некотором роде анонимность; никто не спрашивал зачем она спускается в эти трущобы – потому что джедаи часто занимались работой на дне общества, а кроме того – она была приятельницей Скираты. КСБ, и капитан Джайлер Обрим в особенности, очень тепло относились к Скирате и его мальчикам.
Когда она села, офицер за соседним столиком оторвался от еды.
– Генерал, вы слышали что – нибудь про Фая?
– Идет на поправку. – ответила она. Офицеры КСБ знали что Фай не умер. Это они помогали Бесани спасти его. И Этейн была рада узнать, что она не единственная благоразумная женщина, которая совершает безумные, опасные поступки ради благополучия солдат – клонов. – А сейчас он даже завел подружку.
По окружающим столикам прокатилась волна одобрительных возгласов. Полицейские любили Фая. Его любили все, потому что он был веселым и общительным парнем, но в КСБ у него был статус легенды. Однажды он накрыл собой бомбу, чтобы защитить ксбшных офицеров и заработал этим неподдельное уважение. В тот раз катарн – броня защитила его. Она не спасла его от ранения в голову на Гафтикаре. Даже у Фая в конце концов исчерпалась удача.
– Если он когда – нибудь сюда вернется, – сказал офицер, – напомните ему заглянуть в клуб, ладно?
– Обязательно.
Соронна, официантка – тви'лек, работавшая в дневной смене «Краггета», неслышно подошла к Этейн и поставила перед ней кружку средней крепости кафа.
– Лазима немного задержится. – сказала она.
– Что – то не так?
– Нет, она покупает детскую одежду. – Соронна понимающе подмигнула. Она была слегка тяжела в корме, как сказал бы Дарман, но все еще магнетически привлекательна, с ее струящейся походкой танцовщицы, которой она была когда – то. – Кэд'ика изо всего вырос. Ребенку буквально не терпится вырасти. Такой торопыга – весь в дедушку.
«Мой ребенок.»
«Это мой ребенок. И не я выбираю ему одежду. Я не та, кто кормит его, и каждую ночь укладывает его в постель.»
Знает ли Соронна что на самом деле он ребенок Этейн? Она ни единым жестом не показывала, что знает это. Но Скирата имел привычку окружать себя людьми, которые знают правила и держат язык за зубами. Ставки были высоки.
«И что? Что если джедайский Совет выгонит меня за то что я спуталась с Дарманом?»
По меньшей мере раз в день она была на грани того, чтобы связаться с генералом Зеем и признаться ему. Но тогда она потеряет свое звание и возможности. Сейчас она не могла бросить Великую Армию – не то время, когда ей нужен каждый джедай – офицер, которого можно найти.
«Хотя Бардан больше не джедай – и он все же ухитряется быть полезным.»
Все соображения, по которым она скрывала своего ребенка, исчезли без следа, когда Бардан Джусик ушел из Ордена Джедай. Это ничего не изменило. Он все так же был на войне и помогал выжить клон – солдатам, как и раньше. Этейн посмотрела в кружку с кафом и задумалась – не в том ли дело, что она просто привыкла к своему званию… или что ее стало больше волновать что о ней подумает Совет.
«А они скажут что сколько бы лет тебе ни было – в глубине души ты все равно хочешь родительской похвалы.»
Дверь открылась. Вошла Лазима тащившая в одной руке Кэд'ику, а в другой – сумку с покупками, и выглядевшая в точности как деловитая молодая мама. Этейн не могла не признать, что это ее ранит. Она пыталась изобразить мимолетный интерес, какой проявила бы любая женщина, любуясь ребенком своей подруги. Но это было трудно; когда он начал плакать – каждый ее нерв откликнулся болью. Она хотела прижать его к себе. Это было мощный, первобытный инстинкт.
Несколько полицейских остановили Лазиму, чтобы посюсюкать с Кэд'икой. Тот расплакался, хотя и без особого энтузиазма, больше для того, чтобы показать неудовольствие и начал выворачиваться у Лазимы из рук.
– Всем хочется поиграть в дядюшек. – сказала она, пробившись сквозь хор охов и ахов. Она протянула ребенка Этейн, так словно ее нужно было убеждать взять его на руки. – Вот. Хочешь подержать?
Этейн уложила Кэд'ику на руки. Он тут же затих, и для нее внезапно перестало существовать все вокруг. Он пах родным, чистым и прекрасным. Полицейский за соседним столом поставил свой каф и подвинулся чтобы посюсюкать с ним, как это обычно делают люди рядом с младенцами. Этейн отерла каплю на подбородке ребенка, а тот зачарованно смотрел на офицера большими, темными глазами. Глазами Дармана.
– Кто тут такой красивый? Кто такой красивый мальчик? – Полицейский был здоровенным, квадратным мужиком, который, судя по виду, круглый день только и делал, что вышибал двери, но сейчас он стал самой сентиментальностью. Он взглянул на Этейн. – Вы совершенно естественно с ним смотритесь. – сказал он, не понимая, насколько точно попал этим замечанием. – И вы точно знаете какой – то секрет, как успокаивать детей.
– Джедайское влияние на разум. – с трудом улыбнувшись, ответила Этейн. Пора было перебираться в более уединенное место, прежде чем она начнет оговариваться. Хоть она и джедай, но все равно гормоны бурлили у нее вовсю, и все сильнее становились эмоции от разлуки с теми, кто был ей больше всего дорог. – По – моему, ему пора сменить пеленки. Пошли, Лазима. Позаботимся о насущном или Кэл будет ворчать, что мы совсем забросили его внука.
Квартира Лазимы – та, что купил Скирата, когда он освободил ее из лап хатта Квиббы, и подготавливал для всей команды базу подальше от казарм – была частью того же угрюмого пермакритового комплекса, в котором находился «Краггет». Выйдя через служебную дверь на кухню, Этейн могла попасть сюда через турболифт и один лестничный пролет. Жилище производило впечатление крепости, наверняка поэтому Скирата его и выбрал. Занимало оно целый этаж.
Лазима последовала за ней. За дверями открывалось огромное жилое помещение, которое раньше, наверное, было складом, а сейчас несло все признаки того, что здесь пытаются сосуществовать трое очень разных людей и маленький ребенок. Тут пахло готовкой, стиркой и освежителем воздуха. На более тонком уровне Сила сказала ей что Джусик побаивается, но более доволен жизнью, чем прежде, что Лазима не спит ночами, беспокоясь за Атина, и что Скирата… что в Скирате не было клубящейся тьмы, которую она почувствовала при первой встрече. В нем все так же оставалась бездна насилия и ярости, с ней соседствовали самозабвенные страсти, но был там и маленький островок спокойствия и удовлетворения, мягкости, которой она не ощущала раньше.
На столе высилась беспорядочная груда электронных схем и сервоприводов – должно быть, последний проект Джусика. Скирата старался не оставлять следов, как и подобало человеку, который полностью соответствовал кочевому стилю жизни мандалориан.
– Ты надолго? – спросила Лазима.
Этейн опустилась на ближайший стул и отпустила Кэд'ику, который заковылял по комнате, хватаясь за мебель. Потом он гулко плюхнулся на попу и захихикал.
– Два дня.
– Ох…
– Теперь я делаю старую работу Бард'ики. Два дня – это долгий отпуск, когда присматриваешь за группой коммандо. – Этейн внимательно присмотрелась к Кэд'ике и увидела что он заметно вырос. – Надо бы поспать, но не хочу попусту тратить время.
Контролировать почти пять сотен коммандо было невыполнимой задачей. Они были практически полностью самоуправляемыми, и лучшее, что она могла сделать, это раздавать им приказы, разбираться с их проблемами и запросами и навещать их на местах. Джедаев было слишком мало, чтобы их хватало на всех.
«И это одна из причин по которой ты остаешься…»
И все коммандо были разными. За исключением тех, кого учил Скирата – их культуры заметно варьировались от команды к команде, даже среди тех, кого учили Вэлон Вэу и Рав Брэлор, кто входил сейчас в круг ее нежданных друзей, и чей стиль она знала.
– Я рассказываю о тебе Кэд'ике. – неожиданно сказала Лазима. – Даже если он и не понимает. И я всегда говорю, что мама скоро придет и все такое. Никогда не знаешь что у них отложится.
Этейн подняла взгляд. Лазима была обычной симпатичной тви'лекой, юной женщиной с тяжелым прошлым, которой пользовались точно также безжалостно, как и клонами, с которыми она сдружилась. Теперь же она явно нервничала, словно чувствуя себя виноватой за то, что это она сидит с Кэд'икой.
– Все в порядке. – сказала Этейн. – Я тебе обязана. Это я во всем виновата. Без тебя бы… а так я знаю, что его любят и о нем заботятся.
– Я не пытаюсь занять твое место.
– Я об этом и не думала, а если и так – то не могу тебя за это винить.
Лазима несколько секунд смотрела на нее со слегка озадаченными видом. Она очень изменилась за прошедшее время. Она стала носить очень строгую, с высокими воротниками одежду – не обычные для большинства тви'лек скудные и плотно облегающие платья. Она словно бы говорила этим, что больше не станет подневольной танцовщицей в какой – нибудь занюханой хаттской кантине. Этейн решила, что будет напоминать себе про обычных девчонок – тви'лек всякий раз, когда ей придет в голову жаловаться на свою загнанную в строгие рамки жизнь.
– Кэл в нем души не чает. – проговорила Лазима, словно пытаясь тактично увести светскую беседу подальше от минного поля темы неизвестно где пропадающих родителей. – Он отлично ладит с детьми. Просто не верится, верно? Мандалориане выглядят такими непрошибаемыми.
Скирата был воплощением идеала Мэндо – заботливый отец, преданный клану. Перед беззащитными детьми он таял.
– А Бард'ика?
– С удовольствием изображает дядю. Он играет с Кэд'икой в разные маленькие игры при помощи Силы, так что тот привыкает к своим способностям.
– Правда? – Этейн это встревожило, но в этом был резон – ребенка следовало учить Силе точно так же как и ходить. Но он должен был научиться не только использовать свои способности но и скрывать их. – Мне надо будет с ним поговорить…
Судя по виду, Лазима уже жалела что сказала об этом, и сменила тему.
– Он замечательный ребенок. Плачет редко, всем улыбается. Кэл говорил что он вылитый Дарман в его возрасте.
«А я все это пропускаю. Я не вижу как он растет.»
Этейн едва ли была первой матерью, кого долг разлучил с ребенком. Это было именно тем что, не полагалось прочувствовать джедаю, и теперь она понимала запрет на привязанности лучше, чем когда – либо. Это было жесткое правило, ее беспокоило, что джедаи растят других джедаев в бесконечном, бездушном цикле отстраненной, холодной безразличности – но за это время она осознала, насколько разрушительным может быть существование того, чье благополучие так много значит для тебя, что оно может влиять на твои суждения.
«Но если мы этого не знаем… как мы можем судить тех, кто не владеет Силой? Как мы можем понять, почему они делают то, что они делают?»
Этейн хотела бы знать что, в конце концов, подавление эмоций сделает с джедаями.
Она пристроила Кэд'ику на коленях, но он, похоже, неплохо сидел и сам. Она понимала что просто не привыкла это делать, и что она должна научиться. Кэд'ика повернул голову и с искренним любопытством уставился ей в лицо, потом улыбнулся и сказал что – то похожее на «Ка! Ла!» Это были не совсем слова, но Этейн вскрикнула от радости и неожиданности. Ребенок, напуганный ее реакцией, посмотрел на нее широко открытыми глазами.
– Он говорит. – проворковала она. – Умный Кэд'ика! Кто у мамы умный мальчик? Скажи «ма – ма». Можешь сказать «ма – ма»?
Кэд булькнул так, словно он собирался рассмеяться. Этейн медленно начала понимать, что ее сын, вероятно, пытался сказать Кэл и Лазима. Это было логично, потому что эти имена она слышал каждый день. Но это было обидно.
– Мама! – внезапно выговорил он. – Мама – мама – мама!
Он засмеялся, явно гордясь собой, и не отрывая от нее глаз. Это было всем, в чем нуждалась Этейн. Это был миг совершенного единения между ними, и она будет помнить его всю оставшуюся жизнь. Она потерлась об него носом и подкинула, чтобы рассмешить его.
– Умница Кэд! Да, это мама!
Кэд показал на Лазиму.
– Лала! Лала!
Лазима просияла и улыбнулась в ответ.
– Он так быстро растет.
Для любого другого родителя это было бы поводом гордиться, но для Этейн это было лишь напоминанием о страхе того, что ее сын может унаследовать ускоренное старение его отца. Мереель уверял ее, что каминоанцы позаботились о том, чтобы эта черта не наследовалась. Она гадала, почему те просто не сделали клонов стерильными, но причина могла быть любой – от сложностей с экспрессией генов, до простого желания посмотреть, что будет если клоны произведут потомство. Каминоанцы думали не как люди, и они не видели в клонах ничего, кроме продукции, органических дроидов. Она надеялась, что Мереель был прав насчет его наследственности. Она очень много прочитала про эпигенетику во время беременности, и теперь волновалась, что гены Кэда каким – то неизвестным образом повреждены тем, что было сделано с Дарманом.
Кэд неразборчиво булькнул и потянулся за прядью волос, упавшей ей на плечо. Этейн поймала его когда он перекатился вбок, словно пьяный, и срыгнул.
Лазима бросилась вытирать но Этейн была намерена сама сделать грязную работу. Детям всегда нездоровится – говорили эксперты.
– Надеюсь, это нормальное поведение?
– Любая мать беспокоится по всем поводам сразу. – ответила Лазима. – Не то, чтобы я это знала сама, но у моей сестры, как говорили, было именно так.
В этих двух фразах уместился целый мир страданий. Этейн поняла, насколько мало она знала о тви'леке. Возможно семью Лазимы и можно было найти, но то, как она это сказала, заставило Этейн вспомнить, что та одна, проданная в жестокое рабство, которое ожидало большинство девочек – тви'лек, у которых было больше красоты чем семейных связей, и что пока она остается с Атином, она не сможет понести собственных детей. И что здесь ей приходится смотреть за чужим ребенком. Это должно быть мучительно. Возможно в природе мандалориан и было впечатано без колебаний подбирать нуждающихся детей и принимать их, как собственных, но Этейн это было недоступно.
