Текст книги "Приказ 66 (ЛП)"
Автор книги: Карен Трэвисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)
– Если я не доложусь. – заявил Леммелот, – то ты будешь последним контактом за которым я следил. И никто из них ничего с этим не сделает, агент Веннен.
– Нет. А вот ты – сделаешь. – Ордо не отрывал взгляда от деки. Он, казалось, целиком был поглощен тем, что было на экране. – Сейчас я в вашей защищенной системе связи. И я только что послал сообщение, что Веннен ушла прямо домой, не вступая ни с кем в контакт, и что ты свяжешься позже, сегодня ночью.
– Так ты работаешь на сепаратистов. Вот что мы получили, позволив мандалорианской мрази учить наших солдат.
– Обычно, – сказал Ордо, протянув руку в перчатке к Бесани и забрав DH–17. – на этом месте меня начинают умолять о снисхождении.
Леммелот посерел. Его взгляд с опаской метнулся по тесному кузову спидера, словно ему показалось, что у него будут какие – то шансы на высоте семи тысяч метров – даже если он и прорвется к люку.
– Это же не всерьез, правда?
– Нет. – Ордо проверил настройки мощности бластера. Бесани почувствовала как у нее сводит живот. – Но я не дикарь. Профессиональная вежливость и все такое…
Затем – без разговоров, оскорблений и предупреждений – Ордо просто вскинул DH–17, упер его в висок агента и выстрелил. Тот разрядился со звучным «бдап – п». Мужчина свалился с сиденья и гулко упал на пол. Это было быстро, бесстрастно и ошеломительно. Запах бластерного выстрела и паленой кожи перебил ароматы пищи.
Бесани поняла, что она не может ни говорить ни кричать. Она застыла. Энакка оглянулась через плечо со своего пилотского места и низко, гулко рыкнула.
– Нет, я не жду что ты возьмешь на себя всю уборку. – все так же бесстрастно ответил Ордо. – Избавляться от тела я буду сам.
Энакка что – то провыла.
– Ладно, бластер оставишь, а его сбросишь на нижних уровнях, в заброшенной зоне, чтобы бор – крысы растащили тело. – Ордо начал освобождать труп от всего подозрительного, полезного и идентифицирующего личность так, словно ему приходилось это делать каждый день. Бесани подумала, что наверное так оно и было. – Крысы ничего не оставляют. А переработка мусора наш гражданский долг.
Ордо вскинул взгляд так, словно только сейчас заметил, что Бесани в ужасе смотрит на него. Несмотря на всю ту страшную работу, которую ему приходилось делать, в нем все еще оставалась какая – то несоответствующая этому невинность, в каком – то смысле наивное смущение, появлявшееся каждый раз, когда он думал что совершил какую – то оплошность в общении.
Бесани никогда раньше не видела убитых. Тем более – убитых на расстоянии вытянутой руки от нее, и убитых ее же возлюбленным. Она знала что работа Ордо грязная и непростая, но одно дело знать, а другое – увидеть.
– Извини. – сказал он, с виноватыми интонациями маленького мальчика, которого поймали, когда он швырялся камнями. – Я должен был сказать тебе отвернуться.
– Все… все в порядке. – Бесани старалась изо всех сил, но не могла посчитать это нормальным. Где – то в груди у нее застрял комок. Ощущение было таким, словно ее сердце ждало спокойной секунды, чтобы начать биться вновь. – Я понимаю, что ты не мог его… просто отпустить.
Ордо с некоторым трудом стянул с тела ремень. Полоса бантовой кожи щелкнула как хлыст.
– Если бы все пошло иначе – что, по – твоему, он сделал бы со мной? Или с тобой, если уж на то пошло. Он убил бы любого из нас, не задумываясь. И я его никак не пытал. Чистая смерть. Такая, которую предпочли бы многие из нас.
Бесани предпочла бы умереть во сне от глубокой старости. Как, подозревала она, хотелось бы и большинству других существ, и даже мандалорианским воинам.
– А… он знал, чем я на самом деле занималась?
– Я проглядел детали твоего досье с компьютера разведки. – Ордо покачал головой. – Согласно ему, они занервничали только из – за твоей встречи с сенатором. Лучшее что ты можешь сейчас сделать, кэр'ика, это сказать твоему боссу, что тебя преследует какой – то извращенец, и что ты боишься за свою жизнь. Это объяснит твое поведение и оружие, если кто – то начнет задавать вопросы, и все будет выглядеть так, словно тебе нечего скрывать.
Ордо был обучен эффективно убивать, и ему не давали шансов на иную карьеру. Бесани напоминала себе об этом, когда Энакка высадила их у ее жилища и спидер скрылся в ночи. В тот миг, когда открылась дверь, он превратился из убийцы в безобидного домохозяина, умчавшись на кухню готовить кувшин кафа. Бесани смотрела на это, не в силах унять дрожь в ногах. Не то, чтобы ей было жаль Леммелота; но… всего несколько часов назад он наверняка не задумывался о том, что идет навстречу смерти. Она не знала, что потрясло ее больше: то что она стала свидетельницей казни, или осознание того, какой тонкой бывает на войне ниточка, на которой висит жизнь, и что люди, которых она любит, и за которых она волнуется, все время так же близки к пропасти, как и этот агент.
За стенами комнаты Корускант продолжал ходить за покупками, ужинать, и смотреть головиды. Война была реальностью для других.
– Умираю от голода. – заявил Ордо, открывая и закрывая кухонные шкафчики. Клоны всегда были голодны. Казнь явно не испортила ему аппетита. – Может, сделать ужин? Я как раз научился готовить зелень с пряностями. Тебе понравится.
– Мне только каф. – Бесани была уверена, что ее вывернет, если она попытается сейчас что – нибудь съесть. Она открыла холодильник и показала на ровные ряды контейнеров с готовой пищей; запас на две недели, на всем наклейки с датой – дань ее аккуратистской натуре. – Посмотри сам.
Тем не менее, Ордо накрыл стол на двоих. Он все делал идеально, словно его натренировали на все случаи жизни, и она знала, что если ей вздумается измерить расстояние между столовыми приборами – оно окажется совершенно одинаковым. Он отодвинул стул и кивком пригласил ее садиться.
– Это моя работа. – тихо проговорил он. Так, значит он понял что ее беспокоило, и, наверное, его внезапное внимание к домашним мелочам было ради того, чтобы отвлечь ее. – Я не убиваю для забавы.
– Я знаю.
– Тебе пора покинуть Корускант, Бес'ика. На Мандалоре ты будешь в безопасности. Тебе не стоит продолжать эти игры.
– Я нужна вам в Казначействе.
– Но в систему могу залезть я. Может Мереель. Мы все можем – с тех пор, как ты передала нам свои коды.
Да, она это сделала совершенно добровольно, в первую же ночь, как встретилась с ними. Подстреленная джедайкой, похищенная клоном.
И я им верю?
Да. Сейчас они мне как семья.
– Но мне это делать куда проще.
Ордо поставил перед ней чашку с кафом. Ручка кружки была развернута ровно на девяносто градусов – словно это было каким – то тайным ритуалом.
– Я впервые едва не начал спорить с Кэл'буиром, когда речь зашла о том, можем ли мы рисковать тобой ради собственных целей.
– Я знала ставки, когда ввязывалась в это, Ордо.
– Но ты считаешь, что должна рисковать сама, чтобы иметь право смотреть мне в лицо, я угадал?
Он понимал ее гораздо лучше, чем ей казалось.
– Я не собираюсь просиживать штаны в Кириморуте, в то время как ты будешь на фронте. – ответила она. – От меня может быть и больше толку. – Проклятье, она совершенно забыла про деку. Она вытащила ее из кармана. – Вот. Я нашла еще одну черную дыру в бюджетных закупках. Новые контракты с «Тяжелым Машиностроением Ротана»
Ордо взял деку и посмотрел на нее, чуть шевеля губами, словно что – то подсчитывал.
– Я так понимаю, это заказ на пятьсот нлашек.
– Именно. – Десантный катер НЛШТ/п был рабочей лошадкой Великой Армии, и пополнения требовались постоянно; пять сотен были каплей в океане для «ТМР», чьи верфи могли штамповать их как дешевые семейные спидеры.
– А теперь посмотри на дату поставки.
Ордо поднял бровь.
– Почти через год. Они их что, вручную выпиливают?
– Дальше еще интересней. Я связала утверждение этого заказа с датой поставки и соответствующими расходами из бюджета на следующий финансовый год, и мало того, что они не совпали, оно еще было и зашифровано кодами внутренней безопасности. Мне показалось, что там не туда поставили десятичную точку, но нет, это больше на… ладно, посмотри сам. На это можно купить несколько тысяч «Аккламаторов».
Бесани ждала реакции Ордо. Она с огромным риском добыла этот подарок для него; и она понимала, что ждет чтобы он ее за это погладил.
– То ли Палпатин заказал несколько нлашек ручной сборки с золотым покрытием, чтобы показать как он заботится о нас, клон – мальчиках… то ли он строит немаленький новый флот. – Ордо задумчиво почесал подбородок. – Куча больших кораблей. Шаб, мне надо побриться.
– Надо же ему куда – то грузить его новую клон – армию. – согласилась Бесани
– Но «КDY» и «Ротане» требуется месяцев пять от закладки корабля до спуска, а работать с сотнями и тысячами они могут только бросив все остальные контракты. И где в это время они будут производить все прочее оборудование?
– Если только они не собрались менять заклепки на всех кораблях разом… я не смогла найти никаких других масштабных заказов, которые должны быть выполнены до истечения этого срока.
– Итак, Палпатин запасается клонами и кораблями, но не для того, чтобы поскорее послать их на фронт. И что такого важного в годовом сроке? Почему именно столько?
Бесани знала про сражения достаточно (хотя ГНР сейчас крайне мало касалось этой темы), чтобы понимать что каждый день становился днем отчаянных, последних усилий для кого – то из бойцов Великой Армии. Но… вброс в войну очень больших ресурсов наводит на мысль о ее окончании.
– Ты думаешь что война может закончиться?
– Она только – только началась. Может он, наконец, обратил внимание на наши выкладки? О том, что у Сепов просто нет ничего похожего на те количества боевых дроидов, о которых они говорят. Но задержки я все равно не понимаю. Так или иначе – Кэл'буир найдет эту информацию полезной.
Ордо отправил данные немедленно. В этой войне не сходились числа; и это было больной темой для «Нулевых», а особенно для Скираты. Они продолжали находить свидетельства того, что дроид – армии сепаратистов исчислялись не хвалеными квадриллионами, а сотнями миллионов; и, тем не менее, это явно не меняло диктуемой Палпатином тактики. Шансы все так же оставались не в пользу такой маленькой армии клонов, но это объясняло почему сепаратисты не захватили Корускант.
Бесани предпочла считать это началом конца. Она была женщиной рационального склада, ее мир строился на проверяемых данных и неоспоримых числах, но для оптимизма всегда оставалось место. А также она предпочитала думать об Ордо как о жертве искалечившего его режима, а не как о бессердечном убийце. Ордо пошарил в холодильнике, уселся с полным подносом холодной жареной робы и тонких хлебных ломтиков, и начал жевать с таким счастливым видом, будто ничто в мире его не беспокоило.
Да и возможно ли, чтобы он реагировал как обычный человек? У него не было детства, и даже присутствие по – отечески не чаявшего в них души Скираты не могло изменить того факта, что все в Ордо и его братьях – от их генома до интенсивных тренировок, призванных раскрыть заложенный в генах потенциал – было направлено на то, чтобы сделать его смертельным оружием в облике человека.
– Ты меня боишься. – внезапно сказал он, вновь с непосредственностью наблюдательного мальчишки. В Ордо все еще оставалось очень много от ребенка. – Кэр'ика, я никогда не причиню тебя зла, клянусь.
– Я знаю, любимый. – От этого обиженного тона с нотками отчаяния, такого странного для его могучего телесного облика, Бесани всегда начинала злиться на весь мир. Ордо заслуживал лучшего. – Я просто потрясена, вот и все. Я не каждый день вижу, как кого – то так вот пристреливают.
Для Ордо, разумеется, это была рутина. Жизнь клона была дешевым расходным материалом и для его каминоанских создателей, и для его хозяев – политиков, а если человеку было внушено, что его единственная цель это сражаться и умереть за Республику, то он неизбежно начнет смотреть на жизни других, как на такой же расходный материал. Для большинства корускантцев война была очень далекой; последствия этого конфликта их не касались, в нем сражались люди, с которыми они никогда не встречались. Два мира – солдат и граждан были полностью разделены, и Бесани считала что для общества в этом не было ничего хорошего.
– Эта роба куда лучше, чем то что идет в нашу стряпню. – вновь с потрясающей невинностью заметил Ордо. – Очень вкусно.
– Я рада, что тебе понравилось. – ответила Бесани. – Ты этого заслуживаешь.
Какую – то секунду Ордо выглядел растерянным, а потом он полез в кармашек на поясе. То, что он положил перед ней на стол, было, по меньшей мере, ошеломительным. Золотая булавка, с тремя огромными, искрящимися синим, драгоценными камнями – один в центре, и два чуть поменьше по бокам – сверкала на ярком свету кухни, вспыхивая блестками темно – зеленого огня.
– Я хотел подарить это тебе несколько месяцев назад. – сказал он. – Но всё как – то не было подходящего случая.
Бесани было почти что страшно ее коснуться.
– Ордо, это то, что я думаю, да?
– Сапфиры Шорони. Да.
Камни Шорони были редкими и до абсурда дорогими. А клонам не платили даже жалования, про личные состояния не шло и речи. Бесани не могла не спросить.
– Где ты ее раздобыл?
– Сержант Вэу. Он устроил налет на банковскую ячейку своей семьи на Майгито. Он лишенный наследства аристократ с Ирмену. И он сказал, что ты правильно обойдешься с камешками. – Ордо набросал в свою тарелку соленой приправы из мадж – корня. – Стоят миллионов десять.
– Ордо! – Желудок Бесани ударился об пол и отскочил обратно. Во всяком случае, именно это она почувствовала; и она не знала, сможет ли выдержать еще одно потрясение за сегодняшний вечер. Полиция будет их искать.
– Тебе не обязательно их носить… а если полицейские не нашли их до сих пор, то все шансы за то, что и не найдут.
Это краденое. – сказал внутренний голос. – Это неправильно.
Точно также, как и сливать закрытую информацию из компьютеров Казначейства. Также, как и передавать ее пароли Кэлу Скирате. Как и похищать тяжелораненого клона из госпиталя, угрожая оружием, а потом помогать ему исчезнуть из реестров Великой Армии. Как сидеть в кресле и смотреть, как республиканского агента, выполнявшего свои законные обязанности, отправляют на тот свет выстрелом в голову.
Она все это сделала.
И я собираюсь продолжать в том же духе.
Бесани не знала, как поступить с таким дорогим подарком – неважно, краденый он или нет. Она набралась храбрости, и взяв брошку, покрутила ее, заставив танцевать искры на гранях.
– На дневном свету камни Шорони становятся зелеными. – невозмутимо проговорил Ордо. – Особенности кристаллической структуры. Двуосная и двупреломляющая. Это…
– А Кэл не может их продать? Кириморуту нужны кредитки.
– Это ты можешь оставить…
Камни были роскошные. Но решиться ее заставил взволнованный вид Ордо. Она и так уже нагрешила достаточно; она связала свою судьбу со Скиратой, и его правила теперь были ее правилами. Еще одно преступление в ее списке – какая теперь разница? Сейчас она успокоит Ордо, а о том, как успокаивать свою совесть – подумает позже.
– Спасибо.
– Если бы мне платили – я бы купил тебе что – нибудь получше. – Иногда у Ордо прорывался такой испуганный, извиняющийся тон, когда он чувствовал что отступил от совершенства. Это была одна из немногих брешей в его внешне непробиваемой уверенности.
Именно так и случается, – подумала Бесани. – когда ребенку говорят что он должен умереть, потому что он не соответствует стандартам.
Это всегда рвало ей душу; и даже влияние Скираты – постоянно твердившего им, что они великолепны, прекрасны, блестящи – не могло полностью исцелить эту травму.
– А это – лучшее, что у меня есть прямо сейчас. Ты хочешь выйти за меня замуж?
Если называть вещи своими именами – Ордо был рабом; предметом, созданным для исполнения работы, без прав и голоса. Теперь Бесани понимала, почему Этейн тоже поддалась мгновению откровенного безумия, и завела ребенка от Дармана. Клоны имели право быть мужчинами.
И их будущее было тем более драгоценно, оттого, что оно было таким коротким.
– О… да.
– Хорошо. – Ордо имел очень твердые представления о том, каким должен быть мужчина и что он должен делать – без сомнения, целиком почерпнутые из философии Скираты. Он поставил локоть на стол, словно приглашая ее побороться на руках. – Тогда возьми мою руку.
Она коснулась его ладони своей – Ордо умел убеждать. Она ему верила. Хоть она не и знала что он сделает – нежно пожмет ей пальцы или, припечатав руку к столу, объявит победу.
– Ми солус томе. Ми солус дар'томе. Ми мэ'динуи ан. Ми баджури верде. – произнес он, глядя ей в глаза. – А теперь ты скажи это.
– Что это?
– Брачный контракт Мэндо. Если ты согласна – повтори его. Это значит, что мы едины – вместе мы или в разлуке, что мы разделим всё, что у нас есть, и что мы вырастим наших детей воинами.
Бесани не совсем так представляла свою свадьбу. Но, если честно, она этот день вообще никогда не пыталась представить. За какой – то час рамки ее представления о «нормальном» были сломаны дважды, и молот опускался для третьего удара.
– Хорошо. – сказала она. Она не могла отказать; и она не хотела отказывать, пусть даже это было жестко прагматичным и в противоречивом мандалорианском стиле – предельно деловом в одно мгновение, и слезливо – сентиментальном в следующем. Все было так, словно он всё решил, и всё решила она, и они не видели смысла тянуть дальше. – Ми солус томе, ми солус дар'томе, ми мэ'динуи ан, ми баджури верде.
Ордо улыбнулся.
– Я рад, что мы договорились. – сказал он, отпуская ее руку. – А тебе, похоже, надо еще кафа.
Я все еще в шоке. Это точно. На войне люди делают подобные сумасбродные вещи.
Сейчас Бесани жила опасной жизнью, полной крайностей, среди самых отверженных членов общества – и о этой ее жизни знали считанные единицы.
– Отличная мысль. – проговорила она дрожащим голосом. Она попыталась выкинуть из головы все мысли о том, как жене Леммелота – если она у него была – говорят, что он никогда не вернется домой. Это наверняка будет изводить ее в моменты затишья.
Но это, напомнила она себе – была война.
ГЛАВА 3
«Если обо всей нашей истории нам было бы сказано всего одно слово – как бы мы ценили его! Как изучали бы мы каждый его слог, толковали его значение, спорили о его важности; как бы изучали мы его, и извлекали из него всё мыслимое знание. Сегодня же у нас есть триллионы слов, цунами информации, мельчайшие детали о каждом шаге, сделанном нашим правительством и бизнесом, легко доступны нам по первому нажатию кнопки. И все же… мы игнорируем их, и ничему на них не учимся. Однажды мы погибнем из – за добровольного невежества.»
Хириб Бассот, эксперт – комментатор новостей, речь в передаче ГНР «Лицом к Фактам». (политическая программа для узкой аудитории, закрыта вскоре после данной трансляции, вследствие низкого рейтинга.)
Энцери, Мандалор, базарный день, примерно шесть месяцев позже, 937 дней после Битвы при Геонозисе.
Мандалор был раем.
Он был безлюден и отстал, на нем не было даже тех ограниченных удобств, к которым Фай привык, будучи клоном – коммандо, но здесь он больше не был солдатом среди гражданских. Мандалориане знали толк в военной жизни. Так или иначе, все они были солдатами, и поэтому здесь он был, как дома. Он стоял под неослабевающим дождем, который превратил торговую площадь Энцери в болото и пытался вспомнить, почему же он согласился встретить Парджу именно здесь.
Она ему сказала. Но сейчас его часто подводила память. Теперь для него война была закончена. Хотел бы он знать – вернется ли он когда – нибудь в форму и сможет ли сражаться снова.
«А больше я делать ничего не умею, верно? Какой от меня теперь толк?»
– Ты в порядке, нер вод? – Прохожий – человек, в полной мандалорианской броне, как и все остальные здесь – коснулся рукой плеча Фая, привлекая его внимание. Должно быть, Фай выглядел заблудившимся. Фай чувствовал, что должен был бы узнать его голос – но не смог этого. – Могу помочь?
Фай мог следовать карте, которую дала ему Парджа. Иногда он знал, что забыл что – то важное, а иногда он и не подозревал об этом, пока ему не напоминали. Но даже просто знать, что он что – то потерял – уже было прогрессом. Всего год назад он был подключен к аппарату жизнеобеспечения и ему диагностировали гибель мозга. Его воспоминания о выздоровлении были обрывочны, и что – то из этого легко могло оказаться сном.
– Я жду мою девушку. – сказал Фай, опираясь на бевии'рагир, которое подарила ему Парджа. Это было охотничье копье со съемным противовесом на рукояти, и хотя он был не в том состоянии, чтобы охотиться – оно выглядело куда достойней чем костыли или трость. У него была своя гордость. Ему все еще приходилось прилагать усилия, подбирая нужные слова, и он знал, что говорит неразборчиво но… да, он делал успехи. Так сказала ему Парджа. – Она попросила меня встретить ее здесь. В последнее время я стал забывчивым. Я подорвался.
Человек в броне тускло – зеленого цвета, которую носили очень многие мандалориане, присмотрелся к знаку на шлеме Фая, означавшему, что он раненый ветеран, помедлил пару секунд, но не стал задавать вопросов.
– А ты моложе, чем я думал. – заметил он. Должно быть, его удивил голос Фая; наверное, он ожидал что под броней будет человек куда старше. – Я подожду с тобой, пока она не появится, хорошо?
Это было знаком дружелюбия – словно Фай нуждался здесь в защите. Он привык быть тем кто защищает. Так омерзительно быть нуждающимся…
«Ты жив и у тебя есть Парджа. Радуйся.»
Но Фай не радовался. С тех пор, как он прибыл на Мандалор, он начал понимать как живут свободные люди. Сейчас он жалел о каждом мгновении, которое он провел на службе обществу, в котором у него было прав не больше, чем у дроида.
– За кого ты воевал? – спросил человек после долгой, неловкой паузы. Многие поколения Мандалор поставлял галактике наемных солдат, и обсуждение коммерческой военной службы считалась вполне обычной темой для светского разговора. – Они хорошо платили?
– Великая Армия Республики. Какая еще плата?
Еще одна пауза. Мандалор никоим образом не был территорией Республики. А сейчас мандалорианин знал что Фай – клон, чью воинскую доблесть, к тому же, не чтили достойной платой. Но здесь это, похоже, не было позором.
– Дезертир. – без тени презрения произнес мужчина.
– Списан посмертно. – Фай помедлил подбирая слова. Он знал, что он хотел сказать, но заставить рот подчиниться было отдельной задачей. Он почувствовал пот, выступивший на верхней губе. – Это как обычная отставка по здоровью, только чуть неприятней.
– Все в порядке, нер вод, здесь ты среди друзей. – сказал человек. – Фетт поступил бесчестно, позволив каминоанцам наделать из него клонов для джедаев. Это не твоя вина.
– Не надо меня жалеть. – ответил Фай, защищаясь. Он не хотел жалости. Каминоанцы не больше Фетта заботились о том, счастлива ли армия клонов, и хорошо ли с ней обращаются, до тех пор, пока они могли побеждать, но о нем было кому позаботиться – у него был Кэл Скирата. – Наш сержант хорошо о нас заботился. Он усыновил меня. Мы отлично ладим.
– Я слышал.
– Ты много слышал…
– Это маленькая планета. Кое – кто из Куэ'валь Дар вернулся сюда, когда они закончили вас учить.
Значит этот тип знал. Мандалорианских сержантов – инструкторов подбирал Фетт; нравился он не всем, но его мастерство они уважали. И они нахватались подробностей насчет жизни в городе Типока. Впрочем секретов, стоящих того чтобы их хранить, больше не осталось. Сейчас все знали про Великую Армию Республики.
Фай понемногу начинал понимать, что Фетт, Манд'алор и охотник за головами, был прекрасной рекламой мандалорианскому характеру, но не все в его собственном народе считали его героем. Клоны ЭРК – Альфа, закаленные солдаты, буквально отлитые в снятую с Фетта форму, боялись его и безоговорочно исполняли его приказы даже после его смерти. Но Фай видел, что некоторые мэндо'аде считали его самовлюбленным чакааром.
Сейчас у Мандалора не было никакого вождя, а жизнь все так же продолжалась, не замечая этого. Фай мог представить себе хаос, который начнется на Корусканте, если Канцлер будет убит, и ему не найдется преемника. А Мэндо относились к этому житейски. Это случалось раньше, это случится еще когда – нибудь, и народу нет смысла рассыпаться на части, только потому, что сейчас нет никого на троне.
– У тебя есть дети? – поинтересовался мужчина.
Фай пожал плечами.
– Я над этим работаю.
Иногда тот Фай, которым он был прежде, прорывался наружу. Он был элитным коммандо, в великолепной форме, и – что было самым болезненным – у него было то, что Скирата называл паклалат; дар трепаться. Он умел играть словами. Но взрыв на Гафтикаре положил этому конец, и сейчас он был инвалидом, зависящим от заботы милой девушки по имени Парджа Брэлор, которая, похоже, не замечала, что он совсем уже не тот предмет для мечтаний, которым был раньше.
Мужчина взглянул мимо Фая так, словно он узнал кого – то приближающегося среди мешанины фигур в броне, тащивших флексофраповые сумки с консервированными овощами, машинными запчастями а иногда – и пятилитровые канистры с тихааром; местным алкоголем тройной перегонки, которым запросто можно было обезжиривать детали двигателей.
– Это твоя девушка? – поинтересовался он. – Направляется сюда, у тебя на шести.
Фай обернулся. Темно – каштановые косички Парджи, с вплетенными в них красными медными шариками, покачивались под подбородком ее шлема. Под мелким серым дождем, на фоне ее темно – багряной брони, они казались яркими осенними плодами.
– Да. Это она.
– Тогда я тебя оставлю. Ты снова в надежных руках.
«Снова? О чем это он?»
Когда Фай вновь повернулся к нему, человек уже слился с базарной толчеей. Парджа пробила себе путь среди бронированных тел с целеустремленностью лазерной пушки и, поймав Фая за руку, притянула его к себе чтобы прижаться лбом своего шлема к его лбу. Это был единственный способ «поцеловать» кого – то в полной броне. Наверное, поэтому некоторые аруэтиизе верили, что мандалориане бьются друг о друга головами в качестве приветствия.
«Аруэтиизе – чужаки, враги, предатели и тому подобное – поверят любой старой чуши.» – подумал Фай.
– Ты добрался. – с явственным одобрением воскликнула Парджа. – Отлично, кэр'ика. Что, заводишь новых друзей?
– Не знаю. – Фай уже не мог увидеть мужчину. Тот исчез. – Он обо мне беспокоился.
Парджа протянула руку и погладила его по шлему. Она нарисовала на нем мандалорианские буквы «М» и «Ш» – мир'шапур, травма мозга – точно также, как полевой медик мог бы сделать на первичной сортировке. На Мандалоре эти символы действовали как смесь из предупреждения для окружающих «относиться к нему осторожно» и знака отличия за боевую службу.
– Он увидел знак на твоем бу'шей. Это сказало ему что ты покалечен, и как именно. Понимаешь, это избавляет от кучи глупых расспросов, и люди знают как с тобой обращаться.
Фай никогда не думал о себе как об искалеченном. Ранен – пожалуй, но не искалечен. Он говорил себе, что все еще только начинается, и что Бардан Джусик со временем соберет его по клеточкам своими джедайскими методами лечения.
– Что мы будем делать теперь? – спросил он.
– Ты должен найти дорогу к кантине. – Парджа не выказывала ни следа нетерпения, хотя, как он понимал – она говорила это ему, наверное уже десяток раз. – И я не собираюсь тебе подсказывать. Пользуйся картой. И что еще ты должен сделать? Давай, рассказывай.
– Пометки. Делать пометки, пока буду идти.
– Хорошо. Делай пометки. И тогда всё, что тебе надо – это не забывать посматривать в деку.
Энцери был крошечным прыщом на карте, по сравнению даже с одним – единственным переполненным районом – термитником Корусканта – и поселением, самым близким к Кириморуту, скиратовскому убежищу для клонов – дезертиров в глубине северных лесов. Он даже был скорее факторией, чем городом. Но с точки зрения Фая, он был сложным и запутанным как лабиринт. Он вытащил стило из наручи и сверился с декой. События двухлетней давности – даже его искусственно укороченного детства вспоминались отчетливо, но у него не сохранялись повседневные воспоминания, которые все остальные считали само собой разумеющимся. Он сориентировался так, как его когда – то учили, привязавшись к ориентирам вроде элеватора на краю города, сверился с примитивным магнитным компасом на запястье и побрел дальше.
Когда он научится работать с этим – он начнет учиться использовать ВИД в своем шлеме. По шагу за раз, как говорила Парджа. Она следовала за ним.
– Ты отлично справляешься. В самом деле кэр'ика, у тебя с каждым днем получается все лучше. Я горжусь тобой.
Как Парджа могла любить его – в таком состоянии? Он чувствовал себя раздавленным. Но они встретились когда он уже был ранен, и она никогда не знала того Фая, которым он был. Она любила его таким, как он есть. А его состояние сейчас могло только улучшаться.
– Я скучаю по братьям. – проговорил он. – И по Ордо тоже.
Да, у него были письма, а время от времени и разговоры по комлинку с командой «Омега» и «Нулевыми» ЭРК, которые были его единственной семьей в любом смысле этого слова, но Фай всю свою короткую жизнь жил среди ему подобных. Он никогда не был по – настоящему одинок. Он почувствовал себя виноватым за то, что Парджа не была для него всем миром; она выхаживала его в те тяжелые дни после того, как его вытащили с Корусканта, кормила и мыла его, словно младенца, и ее постоянные ободрения помогли ему пойти вновь не меньше, чем Сила и целительские умения Джусика. Когда – то Фай считал, что больше всего на свете он хочет найти милую девушку, которая будет о нем заботиться. Он никогда не представлял себе, что эта девушка будет за ним ухаживать.
– Ордо обещался вскоре заглянуть. – заметила Парджа. – Знаешь же, что «Нулевые» не слишком придерживаются расписания. А кроме того, через несколько дней вернется Бард'ика для твоего очередного лечебного сеанса.
Фай подумал что стоит поинтересоваться.
– А я смогу отправиться домой?
Парджа моргнула.
– Это дом, Фай. Ты же не имел в виду Корускант, правда?
– Да.
– Нет, туда ты не вернешься. Они собирались тебя убить, помнишь? Там хотели отключить твое жизнеобеспечение, потому что там не считали, что тебя стоит выхаживать. Они, наверное, еще и конфискуют тебя на таможне – как похищенную собственность Республики. Тебе не нужно возвращаться в этот вонючий дар'айм.
Парджа злилась, но для Фая эта жестокость была крайне далекой; чем – то, о чем он знал, что это ужасно, но не прочувствовал сам – потому что он был в блаженном неведении комы. Пока он шагал в направлении кантины, машинально сверяясь с картой у каждой улицы, и на каждом перекрестке, он пытался представить как Бесани и капитан Обрим спасали его от безжалостной системы, которая обращалась с тяжелоранеными клонами, как с животными. Ордо говорил, что Бесани вытащила оружие перед персоналом медцентра, и похитила Фая, взяв их на мушку. Он выглядел ужасно гордым за нее. Такая твердость духа действовала на мандалорианского мужчину не хуже, чем пара стройных ножек на аруэтиизе; женская отвага была для них неотразимой.
