Текст книги "Библиотека мировой литературы для детей, том 49"

Автор книги: Карел Чапек

Соавторы: Джанни Родари,Джеймс Олдридж,Джеймс Крюс,Януш Корчак,Уильям Сароян,Кристине Нёстлингер,Питер Абрахамс,Шарль Вильдрак,Эрскин Колдуэлл,Герхард Хольц-Баумерт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 53 страниц)

Бенно Плудра
ЛЮТ МАТЕН И БЕЛАЯ РАКУШКА

Слушайте предание о Белой ракушке!

Много-много лет тому назад над побережьем разразилась беда. С самой весны до поздней осени рыбаки ни разу не возвращались с уловом: ни одной сельди они не поймали, ни одного угря! Зима же нагрянула рано, сразу ударили морозы. Залив покрылся толстым льдом, в открытом море бушевали белые вьюги…

И так день за днем, день за днем. Казалось, не будет конца этой стуже. В рыбачьих хижинах поселилась нужда. Ни щепотки муки в шкафу, ни ломтика сала, ни кружочка колбасы, ни кусочка сахару, ни крупинки соли. В кладовках – хоть шаром покати: пустые полки, пустые бочки. По ночам дети плакали в своих кроватях – они не могли уснуть от голода.

И вдруг случилось чудо. Из дальнего плавания вернулся Джон Хагенбринк! Десять лет его не было дома, все думали – он погиб. А он где только не побывал: и в Гренландии, и в Гонолулу, и в Сан-Франциско… Весь свет объездил! А теперь вернулся на родину и привез с собой счастье. Он привез с собою Белую ракушку.

– Глядите все! – сказал Джон Хагенбринк рыбакам. – Любуйтесь Белой ракушкой! Слушайте, как она поет. Все семь морей и океанов поют в Белой ракушке. Горю вашему пришел конец. Хотите верьте, хотите нет – Белая ракушка напоет вам весну, а вместе с весной – и рыбу и счастье.

Как он сказал, так и вышло. Ночью налетел шторм, взломал лед и угнал льдины в открытое море, а с ними и зиму.

Не прошло и трех дней, как рыбачьи лодки вернулись с первым уловом. Много рыбы поймали рыбаки – столько, сколько бывает в сказках! И каждая рыбка отливала серебром, как отливают серебром серебряные талеры.

Вот и кончилась нужда в рыбачьих хижинах.

А бывалый моряк Джон Хагенбринк сказал:

– Это, люди добрые, Белая ракушка вам принесла! Она напела вам весну, а с весной – и рыбу и счастье. Ну, а раз мы народ благодарный, мы и отдадим Белую ракушку замуж за наш Залив. Пусть они празднуют свадьбу. Себе на радость, нам на счастье.

Так сказав, Джон Хагенбринк вскочил в лодку, выгреб на середину Залива и бросил Белую ракушку в воду.

Там она лежит и по сей день – глубоко на дне морском, где раскинулись вечнозеленые подводные луга. Там она напевает рыбакам весну, а вместе с весной – и рыбу и счастье…

На берегу залива, где люди передают друг другу это предание, стоит рыбачья деревушка. В ней живет рыбак по фамилии Матен. У этого рыбака растет сын, небольшой такой мальчуган. Зовут его Лют Матен, что значит Маленький Матен.

И у этого мальчугана большое горе. Но сам он такой маленький, что никто не верит в его горе. Нет никого, кто помог бы ему, кто бы его поддержал, – никого, сколько бы их там ни было, всех этих взрослых, таких больших и умных людей. Все они смеются над Лют Матеном. По головке гладят, а сами смеются над его горем. И никто его всерьез не принимает.

Что же это за горе у маленького Матена?

А вы посмотрите на залив. Вода гладкая-гладкая и блестит, как всегда по утрам. Вдали, куда ни кинешь взгляд, ряды серых палок. Это сваи, на которых натянуты черные просмоленные сети неводов. Раскинув свои огромные крылья, притаились невода в тихой воде.

Наступит ночь, и вместе с приливом сюда приплывает угорь – длинная такая рыба, похожая на змею. Он не видит крыльев невода, наткнется на сеть и уйдет в сторонку. Острое рыльце его ищет, где бы проскользнуть. Но нигде нет прохода. А угорь все ищет да ищет. Извиваясь, он пробирается все дальше и дальше вдоль сети. А сеть, молчаливо-враждебная, подводит угря прямо к большой ловушке. Там, где кончается крыло невода, в глубине, – садок. А еще его называют котел. Это и есть большая ловушка для рыбы. Отсюда нет выхода – все пути для угря закрыты. Он заплывает в огромный мешок из сетей и выбраться уже не может.

Так вот почему такое горе у маленького Матена? Ему жаль угря, попавшего в ловушку? Да где там! Лют Матен – сын рыбака. Лют Матен знает: рыба в сети – счастье для рыбака. Это и заработок, это и хлеб. Нет, угорь в ловушке – не горе для маленького Матена.

А вы подсчитайте-ка, сколько неводов стоит в заливе!

Вон на Длинном берегу – два, у Больших камней – еще три, у Зеленой воды – четыре, вместе – девять. Подальше, уже почти в открытом море, стоят еще три. Девять и три – двенадцать. Двенадцать неводов в заливе. Сваи выстроились в ряд, как солдаты.

Вот с этого и начинается большое горе маленького Матена. Дело в том, что в заливе есть еще один невод – тринадцатый. Но его никто в счет не берет. Да и мало кто его видит. А кто видит, только смеется. Тринадцатый невод – это невод Лют Матена.

Невод Лют Матена стоит у Старого причала, в мелкой воде. С севера его защищают заросли камыша. Пять палок воткнуты в дно. Между ними болтается плохо натянутая сеть. Палки кривые, сеть старая. Жалким выглядит тринадцатый невод.

Но его поставил Лют Матен. Он сам подобрал палки, сам навесил сеть. Он очень старался – все, как положено, делал. И теперь он ждет, когда его невод принесет ему рыбу. Но все, кто про это знает, только смеются над Лют Матеном. Смеются, и все тут. Чепуха это, а не невод, глупая затея, детские игрушки! Набьется в него травы морской, ила всякого, а рыба никогда не попадет.

Так говорят люди. И смеются.

Где бы Лют Матен ни показался, кричат ему вслед:

– Эй ты, великий рыболов, каков улов?

Как же тут Лют Матену не злиться?

Как не горевать, что в его невод рыба не идет?

…Сентябрь.

Ночи уже холодные, солнце лениво подымается из красноватой дымки. На прибрежных лугах подолгу лежит роса.

Из воды торчат толстые полусгнившие сваи Старого причала. А вон и невод маленького Матена. Палки такие тонкие и кривые, что на них даже чайка никогда не сядет. Ну а вдруг все-таки сегодня попалась рыбка?

Подвернув штаны, Лют Матен шлепает по воде. Вот она ему по щиколотку, а вот уже и по колено. Надо повыше штаны закатать. Лют Матен старается идти быстрей. Вода прозрачная, и он хорошо видит крыло своего невода. Все в порядке. Сеть плотно прилегает ко дну. Рыбке нигде не проскользнуть.

А вот и садок. Лют Матен нагибается, хватает сеть и вытягивает. Садок пустой. Лют Матен и так и эдак его выворачивает, трясет – одна вода. Ничего. Опять ничего! А садок большой, сколько рыбы он мог бы поймать! И – ничего. Каждое утро – ничего. Две-три склизкие травинки – вот и весь улов. Лют Матен высвобождает их из сети. Потом вновь спускает ее в воду, смотрит, как она погружается, как, булькая, всплывают пузыри. И говорит громко:

– Эх, ты, опять ничего не поймала!

Но ведь бывают дни, когда и в большие невода рыба не попадается. И взрослые рыбаки порой пустые сети из моря подымают. Ночью было тихо, безветренно, светила луна, а когда ночью светло, угорь в сеть не идет.

Лют Матен стоит по колено в воде и думает: «Вот возьму и не разозлюсь. Может, и у них сегодня ни одной рыбешки не попалось. С чего это мне злиться? Нет, не стоит, ни к чему!»

Он медленно выбирается на берег. И все равно злится.

Этой еще тут не хватало! Марикен Гульденбрандт! Так прямо и бежит через луг к берегу со своим вороньим гнездом на голове. Красное клетчатое платье развевается. Марикен еще меньше маленького Матена. Но из-за гнезда на голове, завязанного ленточкой, кажется, что они почти одного роста. Волосы у Марикен светлые, такие же, как у Лют Матена, и кто их не знает, может подумать, что они брат и сестра. Но они еще лучше играют друг с другом, чем настоящие брат с сестрой. Да и сейчас Лют Матен обрадовался бы Марикен, попадись ему в сеть хотя бы самый маленький угорь. А так он стоит с пустыми руками, грустный и сердится, что навстречу ему бежит Марикен.

Что он ей скажет? Кого хочешь он может обругать, а ее не может. Марикен никогда над ним не смеется. Никогда не дразнит его «великим рыболовом». Она одна, как он сам, твердо верит: в его невод тоже когда-нибудь попадется рыбка. А пока не попалась, Марикен вместе с Лют Матеном грустит и злится.

Что же он теперь ей скажет?

Волоча ноги, побрел он по теплой траве и даже не оглянулся. Только тогда и поднял голову, когда она подбежала.

– Ну как, – спрашивает она, – невод ходил смотреть?

– То-то и оно, – отвечает Лют Матен. – Промок вот, сама видишь.

Марикен все видит, и Марикен все понимает.

– Опять ничего не попалось? – спрашивает она.

Лют Матен кивнул и нагнулся – ему не хочется смотреть Марикен в глаза. Ходит тут каждый день, спрашивает, а он всякий раз отвечает: «Ничего не попалось. Зато завтра, вот увидишь, поймаю!»

Но сейчас Лют Матен ничего не говорит, только кивнул и нагнулся, будто что-то ищет в траве. А что ему искать? Скоро Марикен перестанет ему верить, еще и смеяться начнет, как все. Нет, лучше уж он ей ничего не скажет!

– Будто кто заколдовал твой невод, – говорит Марикен. – Хоть бы раз рыбка попалась. Нет! Сразу два угря!

– Почему два?

– А как же! Один тебе, один мне.

– Тогда пусть уж лучше сразу еще больше попадется – семнадцать!

– Семнадцать? – удивилась Марикен. – А это много?

Лют Матен кивнул.

– А сколько много?

– Чего сколько? Много, говорю, и все. – Лют Матен даже засопел. Он ведь еще в школу не ходит, вот он и не знает, сколько это – семнадцать. Наверно, очень много. Семнадцать…

– А на обед хватит? – не отстает Марикен.

– Еще бы!

Марикен задумалась. Она влезла на штабель старых, высохших свай, расправила платьице в красную клеточку и сидит думает.

– А вдруг еще больше попадется? Вдруг мы сто угрей поймаем?

– Сто? – повторяет за ней Лют Матен. У него даже голова кружится – так это много. Всем бы в деревне досталось.

– Нет, твой невод сто угрей не удержит, – говорит вдруг Марикен. – Маленький он.

– Это мой-то? – насторожился Лют Матен. – Он и два раза по сто удержит. Точно.

А Марикен расселась на штабеле, будто принцесса какая. Смотрит на Лют Матена сверху, синие глазки так и сверкают.

– Знаешь, как я бы обрадовалась! А что бы ты с ними сделал, с этими угрями?

Теперь уже Лют Матен задумался. Правда, куда девать так много угрей? Может, съесть? Папа, мама, он сам и Марикен в придачу – за целый год бы не съели. Может, подарить кому-нибудь? Надо подумать. Лучше всего сдать в рыбкооп. Там рыбу прокоптят, упакуют в ящики и разошлют по всей стране. И будут продавать. И тогда все станут есть угрей, которых поймал Лют Матен. Вот здорово!

– Очень просто, – решительно говорит Лют Матен, – в рыбкооп отдам.

Рыбкооп – это производственный кооператив рыбаков. Но никто в деревне не говорит так длинно, все просто говорят «рыбкооп». И Лют Матен так говорит. Ведь у Лют Матена есть настоящий невод, поэтому он настоящий рыбак, как и все в деревне.

Марикен все еще сидит на штабеле. «Какой Лют Матен молодец!» – думает она. Улыбается и говорит:

– А вдруг ты уже завтра поймаешь так много угрей? Правда, вдруг поймаешь?

Лют Матен качает головой. Ему, конечно, хочется поверить в это, но почему-то не верится. Уже неделя, как стоит его невод. И за всю неделю ни одна рыбка не поймалась. А завтра вдруг поймается? Нет, разве чудо какое случится.

– Угри – они что хотят, то и делают, – говорит он Марикен. – Ночью теперь луна светит. А когда луна, они вообще ничего делать не хотят. Вот увидишь: взрослые сегодня тоже ничего не поймают.

Со стороны залива слышится стук мотора. Тук-тук-тук! Бойко так стучит мотор. А кругом тихо-тихо. Это мотобот выруливает к гавани. Выкрашенный в белую краску, он торопливо вспахивает воду. От Зеленой воды идет, где стоят большие невода.

Лют Матен его сразу узнал. Он его лучше всех мотоботов знает.

– Папка мой едет, – говорит он Марикен.

На носу мотобота написано «Лосось». Шесть рыбаков команды – бригада Матена-старшего. Отец Лют Матена – бригадир рыбаков.

Лют Матен бежит их встречать. Марикен – за Лют Матеном.

Они бегут к гавани.

Интересно, что привез «Лосось»?

Над гаванью плавают запахи просмоленных сетей, рыбы и машинного масла. Из толстых бревен и досок здесь сооружен причал. К нему пришвартовались два мотобота – широкогрудые, надежные, как два верных друга. Борта чисто вымыты. На мачтах висят бурые сети. Над ними парят чайки. Кругом никого.

Только в сарае кооператива, где громоздятся ящики для рыбы, возится капитан Маун. Капитан Маун – бывалый рыбак. Он рыбачит уже лет пятьдесят. Волосы у него белые, а лицо темное от ветра и солнца. Но капитан Маун себя за старика не считает. Да и правда, какой он старик?

Сейчас капитан Маун переставляет ящики, готовит их для рыбы, которую привезет бригада Матена.

Лют Матен и Марикен внимательно смотрят, как он ящики ворочает. И тут, пока они так смотрели, капитан Маун возьми да и спроси:

– Эй ты, рыболов великий, поймал чего нынче?

– Когда луна светит, угри в сеть не идут, – сердито отвечает Лют Матен и морщит нос.

– Что верно, то верно, – соглашается капитан Маун, и его серые глаза лукаво поблескивают. – У всякого своя беда.

Теперь уже Лют Матен соглашается с ним:

– Ага! А то бы я знаете сколько поймал!

– Может, и поймал бы, – говорит капитан Маун. – Да теперь уже ничего не выйдет.

«Это как же так? – думает Лют Матен. – Ничего не выйдет? Нет, нет. Это мы еще посмотрим!»

Лют Матен отворачивается и не глядит больше на капитана Мауна. «Глаза вытаращит, если я завтра сто угрей притащу», – думает Лют Матен.

Тем временем «Лосось» разворачивается, чтобы причалить. Мотор стучит все реже и реже, потом вдруг снова часто, опять редко, еще реже и… затихает совсем. «Лосось» прижимается к бревенчатой стенке причала, чуть покачиваясь; дерево трещит, стонет. Наконец «Лосось» ошвартовался. Его крепко привязали двумя концами к столбам. В рулевой рубке стоит высокий рыбак, худощавый и широкоплечий. Лицо загорелое, обветренное, как у капитана Мауна. Непромокаемые рыбацкие штаны – до самой груди. Это отец Лют Матена.

– Эй, пап, это ты? – кричит Лют Матен.

– Эй, на суше! Лют Матен, это ты? – отзывается отец.

Они машут друг другу рукой. А рыбаки на мотоботе, все немного похожие на отца Лют Матена, тоже кричат:

– Эй, на суше! Лют Матен, это ты? – И тоже приветствуют Лют Матена, как настоящего рыбака.

Только Марикен стоит в сторонке, вроде она тут совсем чужая – такая чистенькая, аккуратненькая в своем платьице в красную клеточку. Руки она спрятала за спину.

Молодой рыбак Ганнес Шульдхорн говорит:

– Гляди, Лют Матен, как бы твоя Марикен к нам в трюм не упала.

– Сам лучше гляди! – сердится Лют Матен. – И почему это моя Марикен?

Но тут же он наклоняется вниз, хочет заглянуть в трюм мотобота: много ли рыбы поймали? Он уже забыл о Ганнесе Шульдхорне. Трюм открыт, и Лют Матен заглядывает «Лососю» прямо в брюхо. А там ящик на ящике, и все полны рыбы до самых краев. Лют Матен губы поджал от досады.

Ведь все это рыба из больших неводов! Правда, бывает улов и побогаче, это Лют Матен определил сразу. Но «Лосось» привез рыбу, которую поймали большие невода. А там, где они стоят, луна светит так же ярко, как и здесь, у берега. А здесь, у берега, стоит невод Лют Матена.

Вот и все. Вот и все.

Совсем притих Лют Матен. Глаза его с грустью провожают ящики с рыбой, которые теперь путешествуют с рук на руки по причалу и дальше – к сараю капитана Мауна.

Вот поехали серебристые плотички с мелкими-мелкими чешуйками.

А вот зеленоватые гладкие окуни.

А вот и угри. И еще угри. И еще. Некоторые толщиной с руку Лют Матена.

Лют Матен молчит. Он молчит и думает о своем неводе.

– Не надивишься, Лют Матен? – спрашивает Ганнес Шульдхорн.

– А как твой улов? – интересуется другой рыбак.

Третий говорит:

– Я слышал, капитан Маун на большой телеге за твоим уловом к причалу ездил! Верно это или брехня?

И не то что они смеются над Лют Матеном, нет, они серьезно разговаривают. И все же Лют Матен чувствует: это они с подковыркой спрашивают. Издеваются над ним, на смех поднимают и Лют Матена и его невод. Вон еще и подмигивают друг другу. Лют Матен не на шутку рассердился.

Нашли себе шута горохового!

А отец тоже хорош! Не поможет Лют Матену в его беде.

Лют Матен смотрит в сторону весов.

Каждый ящик проделывает один и тот же путь: с мотобота на причал, с причала на весы, с весов в сарай, на ледник. У весов стоит отец Лют Матена, бригадир Матен. Он взвешивает и подсчитывает рыбу, а капитан Маун записывает.

Нет, не поможет отец Лют Матену – очень занят.

И только один раз бригадир Матен, повернувшись в сторону причала, сказал сыну:

– Не серчай, малыш! Невод у тебя ладный. Да угри больно склизкие.

Сказал, а сам смеется. Потом опять принялся считать гири, двигать ящики с рыбой. А Лют Матен думает: «Отец тоже смеется, как все. Никто не верит, что мой невод принесет рыбу».

Только был Лют Матен на причале – и нет его! Повернулся и убежал в луга.

Марикен за ним.

– Лют Матен! Лют Матен! – зовет она. – И я с тобой!

Но Лют Матен даже не оборачивается. Только пятки сверкают. Марикен что есть силы припустила за ним. Вот и догнала. Шагает следом и говорит:

– Ну что ты злишься, Лют Матен! Завтра знаешь сколько рыбы будет в твоем неводе!..

– А я и не злюсь, – говорит Лют Матен.

– Еще как злишься!

Теперь никто ничего не говорит. Молча топают они через луг.

Воздух прогрелся. Тепло. Небо чистое. На зеленых лугах светятся желтые лютики. Марикен собирает цветы.

Лют Матен со всех ног мчится к Старому причалу. Там он залезает на штабель полусгнивших свай. Сидит, уперев подбородок в колени, словно застыл, и смотрит на свой невод. Долго так смотрит. Лоб нахмурил, глаза злые и вместе грустные.

Все беды его оттого, что невод не приносит рыбы. В нем вся загвоздка!

Подошла Марикен. В руке букет из желтых лютиков. Сунула нос в прохладные желтые цветы и спрашивает:

– Тебе дать понюхать?

Но Лют Матен даже не посмотрел на цветы.

– Хочешь, подарю тебе букет? – предлагает Марикен.

Лют Матен отодвинулся подальше. Зачем ему цветы?

Марикен – девчонка. Девчонка и есть. Лезет с цветами, когда у него невод не ловит. Была бы она мальчишкой! Вот, к примеру, как Кауле Браминг. Можно было бы вместе с ней сети ставить… Вдвое больше могли бы невод поставить. Сразу бы и рыба попалась. В первую же ночь. А с Марикен разве невод поставишь? Марикен – девчонка. Цветы приволокла. Под нос сует.

– Отстань! – буркнул Лют Матен. – На кой мне твои цветочки!..

– Не хочешь – не надо, – ответила Марикен. И, прижав букетик к лицу, потерлась о него щекой. Обиделась Марикен.

Может, Лют Матену жалко теперь Марикен?

Уж очень упорно он от нее отворачивается, то взъерошит свой чуб, то пригладит. А потом соскользнул со штабеля и говорит:

– Что-то у меня с неводом не ладится. Все так говорят.

Марикен молчит. Лют Матен хмурит лоб. Не знает он, как ему быть. Совсем растерялся.

– И чего ты все сердишься? – неожиданно произносит Марикен. – Пусть себе говорят. Поглядим еще, как они глаза вытаращат, когда тебе невод столько угрей принесет!..

Но Лют Матен по-прежнему стоит хмурый. Не дает ему покоя этот невод.

Над заливом спустилась ночь. Угомонились и люди и звери. Луна совершает свой ночной полет.

Сонный ветерок запутался в ветвях вишни, что растет под окошком Лют Матена. Пошептался с ней и утих. А Лют Матен и не слышал, как он тут хозяйничал. Лют Матен крепко спит в своей кроватке. Спит и видит сны. И такие это удивительные сны…

У стены стоит старинный матросский рундук. Прадедушка Лют Матена брал его с собой, когда, подобно Джону Хагенбринку, отправлялся на паруснике странствовать по белу свету. А теперь рундук, запертый, стоит в каморке Лют Матена. Только Лют Матен никогда не видел, что в нем лежит.

Но во сне… Рундук неожиданно раскрылся, и из него выскочил крохотный пингвин. Отряхнул свой черный фрак, почистил белоснежную манишку и заковылял прямо к Лют Матену. Остановился подле кровати и сказал:

«Это я, домовой».

«Домовой? Откуда ты вдруг взялся?»

«Я пришел издалека, – ответил пингвин. – Подними меня в свою кроватку. Мы отправимся с тобой путешествовать. На паруснике».

«Как же так? – спросил Лют Матен. – Я сплю».

«Это тебе только кажется».

«Нет, правда. Я крепко сплю. Разве ты не видишь? Сейчас ночь. А ночью все люди спят».

В ответ пингвин давай подскакивать возле кроватки. Все выше и выше!

«Подними меня! Мы с тобой поплывем под парусами!»

«Какие еще паруса!» Лют Матену стало смешно. Он смеется, а смеха своего не слышит. Как-то странно получается, когда смеешься во сне.

А пингвин смотрит и смотрит на Лют Матена снизу вверх. В его черных глазах-пуговках мерцает лунный свет. И вдруг Лют Матен перестает смеяться. Ему почему-то стыдно. Что пингвинчик о нем подумает?

«Ты не сердишься на меня? – спросил Лют Матен. – За то, что я над тобой смеялся?»

«Пустяки какие! Это у вас, у людей, так принято: не поняли друг друга – и сразу смеяться. Над тобой ведь тоже смеются, правда?»

Лют Матен так и опешил. Сидит в своей кроватке и не может глаз оторвать от маленького пингвинчика.

«Знаю, знаю я, – сказал тот, – беда у тебя с неводом. Но я тебе помогу, беду твою я отведу. Никто не будет над тобой смеяться».

Лют Матену приятно это слушать. Но ведь пингвин такой маленький. Гораздо меньше Лют Матена. Разве он может ему помочь?

«А как ты мне поможешь?» – спрашивает Лют Матен.

Пингвинчик опять давай прыгать. Все выше и выше подпрыгивает. Но теперь Лют Матен уже не колеблется. Он протягивает пингвину руку. Прыг – и пингвин сидит у Лют Матена на коленях. Только сел, как они тут же пустились в путь.

Одеяло надувается, снова опадает и опять надувается. Лют Матен крепко держит его за уголки. И вдруг – чудо! Кроватка взмывает вверх и летит.

Но ведь тут стена! Сейчас они разобьются!

«Эге-гей, расступись!» – кричит пингвин.

И нет никакой стены. И каморки нет. И домика нет, где живут Матены. Лют Матен и пингвинчик летят над бескрайними лугами. Цветы, потревоженные во сне, встрепенулись. Ночные птицы спешат убраться с дороги. Высоко в небе летят Лют Матен и пингвинчик.

Крыши рыбачьих хижин видны далеко внизу. Вон показалась гавань и в ней мотоботы на причале. Широко раскинулся залив. Он искрится в серебристом свете луны.

«Пингвин, а пингвин! Куда это мы летим?» – спрашивает Лют Матен.

«Мы летим за луной, Лют Матен. Мы ищем Белую ракушку».

Белая ракушка… Белая ракушка…

Лют Матен крепко держит уголки одеяла. А пингвинчик глядит то вправо, то влево. Потом вперед.

Одеяло-парус раздувается. Они летят, как в сказке.

И вдруг внизу показываются большие невода. Грозно торчат черные сваи, под водой притаились натянутые сети, а на сваях сидят кормораны. Тихо сидят, не шелохнутся, только глаза их по-разбойничьи сверкают – как есть морские вороны!

Лют Матену трудно дышать, ему жарко.

А пингвин ничего, все такой же веселый.

«Ты не бойся, Лют Матен. Ведь мы с тобой ищем Белую ракушку».

Белая ракушка… Белая ракушка…

И вдруг стало светло-светло. Над заливом вспыхнул сказочный свет, ослепительно яркий, искрящийся, переливчатый.

У Лют Матена сердце замерло. Он закрыл глаза – больно смотреть на такой яркий свет. Открыл и снова закрыл. А в груди у него будто поет: «Белая ракушка! Белая ракушка!»

Кроватка, только что летевшая над заливом, повисла в воздухе над водой. Легонькая такая, словно заколдованная.

«Лют Матен, Лют Матен! – говорит пингвин. – Позови Белую ракушку!»

«А как мне ее позвать?»

«Как хочешь, только позови!»

Лют Матен открывает рот, но ни звука не слышит. Ни слова. Как ни старается – не может он позвать Белую ракушку.

Грустно стало Лют Матену. Грустно и страшно.

«Зови, зови ее! – торопит пингвин. – Зови, зови!»

Но Лют Матен не может позвать Белую ракушку, хотя и очень старается.

И тут волшебное сияние гаснет…

Вокруг Лют Матена темнота.

Он лежит в своей кроватке. Кроватка стоит в каморке.

В окошко заглядывает луна.

Проснулся Лют Матен. Сердце его стучит часто и громко. За окном сонно шепчет ветерок в листве вишни…

Лют Матен думает: «А где же сон?» Вон у стены стоит старый рундук. Лют Матен ощупывает одеяло – нет никакого пингвинчика.

Тогда маленький Матен закрывает глаза и ждет: не вернется ли сон? Ждет и ждет. Потом, чуть приоткрыв глаза, глядит сквозь ресницы. Нет, рундук все так же плотно закрыт – пингвин не выскакивает. Напрасно ждет маленький Матен. Отлетел его сон, погас, как волшебное сияние Белой ракушки…

Глубоко и ровно дышит Лют Матен. Наконец-то он уснул. А проснулся – на дворе уже шумное утро.

Это куры его разбудили. Раскудахтались тут как оглашенные. Прямо под окном. Петух кукарекает во все горло. Где-то далеко в лугах блеет овца.

Лют Матен щурится – уж очень яркое солнышко. Неохота ему просыпаться. Но вон у стены стоит старый морской рундук. Лют Матен широко раскрыл глаза.

Рундук! А где пингвин?

Ах, это ему только приснилось! Какой чудесный, волшебный сон! Постой, постой, а что же было во сне?

Лют Матен сел в кроватке. Сидит и думает. Посмотрел на рундук: углы обшиты железом, большой замок. Весь рундук поседел. Должно быть, от старости. Обтянули его парусиной, а она поседела от времени.

Но ведь во сне пингвинчик выскочил прямо из рундука! Крышка поднялась, и он выскочил. Во сне. А может, не только во Сне?

Лют Матен взъерошил волосы. Вот ведь как! Не идет у него из головы этот рундук – и все тут! «Ну, погоди, доберусь я до тебя!»

Лют Матен вскочил с кровати и босиком побежал к стене, где стоит рундук. Оглядел его со всех сторон. Опустился на корточки и постучал. Правда, тихо так, вежливо.

Но никто не откликнулся. Лют Матен постучал посильней. Опять никакого ответа. Тогда Лют Матен изо всех сил хлопнул ладошкой по крышке рундука. А тот все равно молчит! Лют Матен сам хотел открыть крышку, попробовал приподнять ее. Даже лицо у него покраснело от натуги. Пальцы побелели, а крышка не поддается. Будто ее приклеили!

Ладно, хватит! С досады Лют Матен стукнул по рундуку ногой.

– Не буду я подглядывать. Все это враки про пингвинчика! Только во сне так бывает!

И в чем был, в ночной рубашке, босиком, Лют Матен бежит на кухню. Его мама хлопочет у плиты.

– Лют Матен, – журит она его, качая головой, – лето уже прошло, а ты бегаешь босиком по холодному каменному полу.

Кухня у Матенов старая, как и весь дом, – ей лет сто, а то и больше. Над плитой нависает дымоход, а на выкрашенных синей краской полках стоят облитые голубой глазурью тарелки, простые глиняные горшки и оловянные кружки. На подоконнике цветет герань. Ну, ей-то еще не сто лет!

Мама у Лют Матена красивая и молодая. На щеках у нее ямочки, а волосы – чистое золото. Когда же она смотрит на своего сына, она ласково улыбается. Лют Матену это приятно.

– Ну что, малыш, не выспался?

Лют Матен зевает и потягивается. Он стоит босой на полу и скребет себе живот.

– Каша еще не готова?

– Ты сперва обуйся, – говорит ему мама. – Умойся, причешись, почисти зубы.

Справившись со всем этим, Лют Матен, чистенький, прибранный, садится за стол.

Над его тарелкой поднимается пар – в ней манная каша, а посередине – сахарный островок.

Лют Матен водит ложкой по тарелке. Вот и нет островка. Но Лют Матен все водит и водит ложкой – то влево, то вправо, то влево, то вправо. Что это с ним сегодня?

Лют Матен думает.

Мама вышла из кухни. Она рядом, в комнате, вытирает пыль. Лют Матен спрашивает через открытую дверь:

– Мам, а что там внутри прадедушкиного рундука?

– Да ничего. Так, всякая всячина.

– Какая всячина?

– Ну, мелочь всякая. Все, что дедушка собирал, когда по белу свету путешествовал. Ракушки, кораллы… Старинные книги…

Говоря это, мама передвигает стулья, открывает окно, голос ее слышится то близко, то издали.

– А что еще там есть? – спрашивает немного погодя Лют Матен.

– Старый компас, должно быть, трубки прадедушкины и много-много камушков, самых диковинных, с Огненной Земли.

– А еще что? – снова спрашивает Лют Матен и ждет, притаившись. Ложка застыла в воздухе.

– Может, и еще что есть. Я уж целую вечность в прадедушкин рундук не заглядывала.

Лют Матен снова задумался. Вот наконец опять заработала ложка, но Лют Матен все еще думает. Потом вдруг спрашивает:

– А пингвина там нет?

– Пингвин? Где?

– В прадедушкином рундуке.

– Пингвина? – Мама мельком заглядывает в кухню. – А ты кашу почему не ешь? И что это с тобой сегодня? Никак не проснешься. – Она снова уходит в другую комнату.

Лют Матен слышит, как она говорит оттуда:

– Тоже выдумал – пингвин в рундуке! Он там и не поместится. Он ведь большой, пингвин-то.

– А бывают и маленькие совсем, с мой палец, не больше.

– Ну, вот что – хватит. Ты тут болтаешь всякую чепуху, а каша небось уже остыла? Ешь!

Лют Матен снова начинает работать ложкой, глотает кашу и молчит. Но все время думает о том, что видел во сне. Рассказать маме или не стоит? Да она все равно не поверит. Улыбнется и скажет: «Ну что ты все выдумываешь? Ешь лучше кашу!»

Так Лют Матен за завтраком ничего и не рассказывает маме.

Молча глотает он свою кашу.

А как же его сон? Как пингвин?

Тарелка уже пуста. Лют Матен сыт. И сон его отлетел.

Лют Матен слез со стула, вытер рот, достал из уголка подле кухонного шкафа маленькую оцинкованную бадейку, крикнул маме:

– Я пошел! – и был таков.

Вот он шагает по лугам, ноги уже мокрые от обильной росы. Капельки ее переливаются на солнце, и цветы стоят – будто умылись. Но Лют Матен не видит ничего – ни капелек росы, ни цветов. Он ищет свой сон.

Ребята кричат ему вслед:

– Эй, великий рыболов! Покажи-ка свой улов!

Пускай кричат. Лют Матен не бросает в них камнем, не грозит кулаком. Он даже не оборачивается.

Лют Матен ищет свой сон.

Так он добирается до берега, где стоит Старый причал на гнилых сваях, а в маленькой бухточке – его невод. Еще издали видно – ничего не изменилось. Нет, что-то не так. Там внизу около самого невода скачет Марикен Гульденбрандт. Машет руками и кричит:

– Лют Матен, у тебя рыбка попалась!

Лют Матен со всех ног бросается к воде. Даже бадейку забыл – вон она катится по траве. Пробегает мимо Марикен – и прямо в воду. Брызги летят во все стороны.

У садка-ловушки Лют Матен останавливается. В зеленой воде стоит черная сеть. Лют Матен выдергивает ее из воды.

В большой, очень большой сети трепещет совсем маленькая рыбка – молоденькая серебряная плотичка. Не сто угрей и не семнадцать, а одна-единственная плотичка. Маленькая, ладненькая, серебристая плотичка. И Лют Матен не может оторвать глаз от нее, будто он клад какой нашел.

– Марикен! – кричит он. – Марикен!

Берет рыбку в руку, выносит ее на берег и тут же пускает в бадейку, зачерпнув сперва немного воды из залива.

Минуту-другую плотица лежит на боку, будто и неживая совсем. Но вдруг она дергает хвостом, один раз, другой, широко раскрывает рот и – поплыла, повернувшись спинкой кверху. Вон она уже плещется в бадейке.

А Лют Матен и Марикен смотрят, как она плещется.

– Ты рад? – спрашивает Марикен.

У Лют Матена глаза блестят, щеки разрумянились. Он даже сказать не может, как он рад.

Будто далекое воспоминание, всплывает перед ним его сон, а с ним и волшебное сияние Белой ракушки…