Текст книги "Реквием (ЛП)"
Автор книги: Калли Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Затем начинает с начала очереди. Смотрит на Эш, на Бет, еще на трех девушек, потом на Мэл, на Джессику, а потом на меня…
И останавливается.
Пронзает меня насквозь таким жгучим и пристальным взглядом, что я чувствую его жар и гнев до самых костей.
Парень снова подносит бутылку ко рту и пьет. Свет от огня играет на тыльной стороне его ладони, подчеркивая паутину слабых шрамов, которые отмечают его кожу там. Его взгляд остается прикованным ко мне, пока он глотает снова и снова. Я чувствую, как кровь приливает к моим щекам. Тео Мерчант – не просто какой-то семнадцатилетний старшеклассник. Нет, он гораздо больше этого. Он огонь, и лед, и водоворот хаоса между ними, и то, как парень смотрит на меня, заставляет меня почувствовать, что земля вокруг меня раскалывается, и все остальные падают.… проваливаются… исчезают в пустоте.
Я ненавижу его.
Он монстр, и я не могу отвести взгляд. Отвести взгляд означало бы позволить ему победить.
Тео передает бутылку мне, и я беру ее без колебаний, осушая последние несколько глотков, просто чтобы подразнить его. Назло ему. Чтобы показать ему и всем остальным присутствующим здесь, что я его не боюсь. Алкоголь обжигает, как адский огонь, когда проносится по моему горлу, поджигая мой желудок.
– Э-э-э… – Себастьян звучит растерянно. – Это… э-эм, она твой выбор, чувак? – спрашивает он.
Взгляд Тео пронзает меня насквозь, пригвоздив к месту. Если парень хотя бы кивнет головой прямо сейчас, то я вырублю этого ублюдка на месте. Я не допущу, чтобы он дотрагивался до меня. Не потерплю его…
Горький смех вырывается из него, громкий, полный презрения.
– Нет, чувак. Не будь гребаным идиотом, – выхватывает у меня бутылку Тео, разворачивается и запускает ее в огонь.
– Тогда решайся! – требует Себ.
Тео проводит языком по зубам, снова оглядывая шеренгу девушек. Снова смотрит на меня, когда говорит:
– Ни одна из них недостаточно горяча, чтобы трахнуть. Я ухожу.
Бет делает шаг вперед, приоткрывая рот.
– Но…
Лицо Тео превращается в маску презрения, когда он поворачивается к ней.
– Что «но», Джонсон?
Девушка бледнеет. Как бы сильно я ее ни ненавидела, мне почти жаль ее, когда Бет отступает на свое место.
– Ничего.
– Так я и думал, – Тео разворачивается, поворачиваясь спиной к ряду девушек.
Я смотрю, как он уходит. Черная футболка, черные волосы, черные джинсы. Этот парень создан из тьмы. Неудивительно, что он растворяется в ночи, исчезая всего через шесть или семь шагов.
Себастьян выглядит так, словно вот-вот взорвется, словно у него на кончике языка, прямо за стиснутыми зубами, вертится тысяча ругательств, но вместо того чтобы выпалить их Тео, он резко выдыхает и натягивает на лицо насмешливую улыбку.
– Мерчант снова хочет испортить нам веселье. Здесь нет никаких сюрпризов. Хотя ничего страшного. Все в порядке. Без разницы. Если он не может быть мужиком и выполнить свою работу, тогда, думаю, мне просто придется сделать это за него.
Его заявление вызывает самые разные реакции, начиная от удивления и раздражения у некоторых учеников «Туссена» и заканчивая головокружительным волнением у пары девушек.
Себ выходит вперед и занимает место Тео. Он не тратит время впустую, расхаживая взад и вперед вдоль очереди, как это делал Тео. Парень тут же берет Эш за руку и тянет ее вперед. Глаза Эш расширяются, шок отражается на ее лице, когда Себастьян притягивает ее к себе.
Бет издает холодный лающий смешок.
– Да, Эшли! Ты наконец-то трахнешься!
– Я… я не могу! – говорит Эш. – Я… – Она оглядывается на Бет, качая головой.
– Ты отказываешься? – спрашивает Себастьян.
– Нет! Она не отказывается, – говорит Бет.
Рядом со мной Джесс вздыхает так тихо, что только я могу ее услышать.
– Если она откажется… – шепчет она. Однако не заканчивает предложение.
– Что? Что тогда произойдет?
– Они никогда не позволят ей пережить это. Она проведет остаток года, подвергаясь насмешкам и нападкам.
– Так… точно так же они теперь собираются поступить с Тео?
Джесс уклончиво пожимает плечами.
– Наверное?
Свет от костра изгибается и смещается, отбрасывая уродливые тени на черты Себастьяна, когда он прищуривается, глядя на Эшли.
– Так что, Эш? Хочешь немного повеселиться, или ты куриное дерьмо, как Мерчант?
– Я… я… – Эшли снова смотрит на Бет, которая бросает на свою подругу убийственный взгляд.
– Ты ставишь в неловкое положение себя и меня, – шипит Бет. – Это просто глупый вызов. Это ничего не значит.
Эшли неловко обнимает Себастьяна за талию, улыбаясь.
– Я не куриное дерьмо. Я в деле. Но… есть еще текила?
Улыбка Себастьяна становится шире. Он гладит задницу Эшли через ее короткую юбку, утыкаясь лицом в ее шею.
– Конечно, детка. Следуй за мной.
Не могу себе представить, что ученики этой убогой школы могут сделать с Эшли в течение следующего года, что может быть хуже, чем позволить этому самодовольному ублюдку трахнуть ее на глазах у всех. Однако у Эшли, вероятно, есть какая-то идея, и она готова скорее принять участие в этом ритуале, чем столкнуться с последствиями.
Затем все происходит очень быстро. Себ протягивает Эш новую бутылку текилы, и она пьет, делая четыре больших глотка, прежде чем вернуть ее. Пьяная бравада. Как только Себ забирает у нее бутылку и передает ее одному из своих друзей, то набрасывается на Эш, как демон. Его рот обрушивается на ее рот, и рев наполняет мои уши. Старшеклассники «Туссена» сходят с ума.
Эш растворяется в нем, как хорошая девочка. Когда Себастьян агрессивно блуждает руками по всему ее телу, она расслабляется, изгибаясь навстречу ему, улыбаясь в его открытый рот, когда парень проводит языком по ее верхней губе. Внезапно девушка больше не выглядит такой нерешительной.
На меня накатывает волна тошноты.
Этого не может быть на самом деле, не так ли?
Это то, что случилось с Рейчел? Тео принудил ее к какому-то развратному половому акту и позволил всем своим друзьям-мудакам наблюдать? В ночь той вечеринки они играли в ту же отвратительную игру? И могла ли я забыть нечто подобное, даже если бы меня накачали наркотиками?
Я не могу сказать наверняка.
Все больше алкоголя передается от человека к человеку сквозь толпу. На этот раз я не отвергаю его. Мои внутренности словно кипят в кислоте. Кажется, меня сейчас вырвет. По мере того, как беру бутылку за бутылкой, делая глоток из каждой, жар алкоголя медленно усиливается, делая меня все более и более онемевшей по мере того, как я пьянею.
У костра Себастьян нетерпеливо раздевает Эш догола. Парень что-то говорит ей, шепчет на ухо, и она отталкивает его, упираясь руками в его футболку и смеясь. Девушка качает головой, и он кивает, твердо глядя на нее, наклоняясь, чтобы снова заговорить ей на ухо. Эш смотрит на него снизу-вверх, придавая своему лицу притворно серьезное выражение, затем медленно кивает. Я не слышу, что она говорит, но…
Затем Эш стягивает его рубашку через голову. Расстегивает его ремень. Затем смеется, легкомысленная и невероятно застенчивая, когда расстегивает его джинсы и стягивает их с бедер.
– Господи Иисусе. До меня доходили слухи, что он не носит нижнего белья. – Глаза Мэл становятся огромными, когда она смотрит на член Себастьяна Уэста.
Я не слышала, как она подошла и встала рядом со мной. Даже не заметила, когда Джесс отпустила мою руку; девушка словно растворилась в воздухе.
Пытаюсь сфокусировать взгляд на скандальной ухмылке Мэл, но это невозможно.
Член Себа стоит гордо и прямо, твердый, как сталь, в теплом свете, отбрасываемом огнем. Он проводит рукой по руке Эш, сжимая ее бицепс, притягивая девушку к себе, и она охотно идет к нему. Все девушки смотрят на это с ревностью, ярко горящей в их воспаленных глазах, и меня охватывает приступ тошноты. Я не могу понять этих людей. Не могу осознать, почему они все просто стоят здесь в своих маленьких группах, жаждущие увидеть больше. А самое главное, не понимаю, почему я все еще смотрю.
Себ целует Эш, прижимая ее обнаженную грудь к своей груди. Ее кожа похожа на полотно, а оранжевое сияние, отбрасываемое огнем, танцует по всей задней части ее ног и ягодиц. Мышцы на руках Себа напрягаются, когда он обхватывает ими тело Эш – я не заметила татуировок на его плечах и груди, но вижу черные чернила, растекающиеся веером по его коже, когда парень разворачивает ее, отворачиваясь от меня и других зрителей, подставляя нам свою спину.
Эш задыхается, затаив дыхание, когда он скользит рукой между ее ног, раздвигая их, и проводит там пальцами…
– Ну, твою мать, – бормочет Мэл, опрокидывая напиток в рот. – Последний парень, который трогал мою киску понятия не имел, что он делает. У Уэста, похоже, нет никаких проблем. Не сомневаюсь, что у Тео тоже.
– О, уверена, что у него было много практики. – Злоба сочится из каждого моего слова.
Мэл хмыкает, качая головой.
– Тео? Ха! – она грызет ноготь большого пальца, не сводя глаз с руки Себастьяна, все еще работающей между ног Эшли. – Возможно. А может, и нет. Думаю, ты была бы удивлена.
– Что это значит?
Себастьян погружает пальцы в Эш, постепенно вводя и выводя их из нее. Парни воют и выкрикивают непристойности в адрес своего друга, подбадривая его, подстрекая, и моя потребность в рвоте усиливается до мучительного уровня.
– Тео никогда ни с кем из нас не встречался, – говорит Мэл. – Независимо от того, как сильно некоторые из нас старались, он никогда никого из нас никуда не выводил. Никогда ни с кем из нас не флиртовал. Ни разу даже не взглянул дважды ни на кого из нас.
Эта новость меня удивляет. Я помню, как Рейчел стонала на заднем сиденье машины в ночь вечеринки, на которую мы ходили в прошлом году. Я не могу быть уверена, что происходило между ними, но звучало так, будто все становилось горячо и интенсивно. Может, у Тео Мерчанта политика «не сри там, где ешь»? Или может, у него просто высокие стандарты?
Эта мысль чуть не заставляет меня громко рассмеяться. Не могу себе представить, чтобы у него вообще были какие-то стандарты. Ублюдок.
Себастьян откидывает голову назад, когда Эш берет его член и начинает двигать рукой вверх и вниз, обрабатывая его толстую длину на всеобщее обозрение. Его рот приоткрывается, и я наблюдаю, как шевелятся его губы, какое-то тихое произнесенное проклятие срывается с его губ, и выражение экстаза на лице парня, наконец, толкает меня через край.
Это место такое хреновое.
Ничто не похоже на правду. На каждом шагу кажется, что мне сообщают только половину фактов, и не только Мэл, но и Тео. И Рут. Черт возьми, Тео знал, кто она такая. Его требование, чтобы я спросила ее об этом человеке, Генри, свидетельствует о том, что здесь происходит нечто большее, чем кажется на первый взгляд, и я ни за что не стану что-либо предпринимать, пока не выясню, что это такое.
– Я должна вернуться, – прижимаю тыльную сторону ладони ко рту. – Я не могу… я, блять, не могу на это смотреть. Меня тошнит.
Мэл тихо смеется, когда изучает меня, выгибая бровь.
– Ты ханжа, детка? Это ерунда. Ты что, никогда не смотрела порно?
Это не ее чертово дело. Я едва знаю ее; и не собираюсь рассказывать ей что-то настолько личное.
– Это немного отличается от просмотра порно.
– Серьезно? – ухмыляется она. – Это просто секс. Одна версия на экране. Эта версия просто… прямо перед тобой. Не вижу в этом проблемы.
– Это… это просто смешно! – Мои щеки слишком горячие.
– Тогда давай. Если ты так плохо проводишь время, тебе нужно убедиться, что Себастьян видел тебя как следует в последний раз, прежде чем уйдешь, – Мэл берет меня за руку и пытается подтолкнуть вперед.
Однако я позволяла ей толкать и тащить меня всю ночь. Позволила ей наряжать меня и накрасить лицо. Я позволила ей убедить меня прийти сюда вопреки здравому смыслу. С меня хватит.
Высвобождая руку, я упираюсь каблуками, отказываясь сделать еще один шаг.
– В задницу Себастьяна!
– Уверена, что это можно устроить. Себастьян будет трахать все, что движется. Как только он закончит с Эш…
– О, боже мой. Послушай, просто остановись! Я пришла сюда не за этим! Я переехала через всю чертову страну не для того, чтобы прыгнуть ногами вперед в какой-то странный секс-культ.
– Нет. Ты приехала сюда, чтобы закончить свое среднее образование, окончить школу и начать свою жизнь. Как и мы все. Но в жизни есть нечто большее, чем написание рефератов и поддержание среднего балла, Восс. Разве ты не хочешь немного повеселиться? – вскидывает руки Мэл, смеясь, и я вижу, что это написано у нее на лице: Мэл действительно верит в то, что говорит. С ее точки зрения, в этом действительно нет ничего плохого.
– Себастьян знает, что я была здесь, – устало говорю я. – Он видел меня много раз. Я, блять, иду спать.
На этот раз Мэл не пытается остановить меня. Когда поворачиваюсь и ухожу, толпа ликует, и я знаю почему: Эш на спине, а Себастьян внутри нее.
6
СОРРЕЛЛ
Мне здесь не нравится. Воздух слишком чист, небо слишком серое. Облака висят слишком низко, нависая прямо над линией деревьев, заслоняя горы на другой стороне озера. Я смотрю на вид из окна, возмущаясь чистотой всего этого, скучая по хаосу Лос-Анджелеса, в то же время, не видя ничего из этого вообще.
Тео, стоящий у костра.
Эти темные, непроницаемые глаза.
«Ради всего святого, Восс. Возьми себя в руки».
Качаю головой, стирая из памяти образы вчерашней вечеринки. Я больна, искалечена и сломлена. Я никогда никого не презирала так сильно, как Тео, но оба раза, когда я была в его присутствии, внутри моего тела происходило что-то странное. То, как переворачивается мой желудок. То, как мои ладони становятся липкими. Черт, как мое сердце начинает выпрыгивать из груди, как бешеный барабан. Я не могу ничего из этого объяснить. Моя реакция на него не имеет ничего общего с тем, как сильно я его ненавижу. Это не то, что я испытываю, когда нахожусь в его присутствии, и это кажется таким чертовски неправильным.
Я не должна думать о Тео. Единственный раз, когда должна позволить ему проникнуть в мои мысли – это когда планирую его гибель, но…
Жестокий изгиб его рта, когда парень стоял там, ухмыляясь мне.
То, как двигались мышцы его горла, когда он пил из бутылки текилу…
Давление его руки на мою руку, когда парень остановил меня, чтобы я не ушла…
Его запах, наполняющий мои чувства – мята и бергамот. Слабый намек на кожу…
Черт побери.
«Господи, помилуй, я так облажалась».
Качая головой, прижимаю телефон к уху, слушая мурлыканье мелодии звонка, покусывая внутреннюю сторону щеки. Я боялась этого звонка, но он должен быть сделан. Я должна отзваниваться Рут каждый вечер в восемь, но никак не могу продержаться целый день, когда все это дерьмо крутится у меня в голове. Тео сказал мне спросить ее о Генри. Хотя я не хочу доставлять ему удовольствие делать именно то, что он приказал, мне также нужно знать, что, черт возьми, здесь происходит, и нужно знать прямо сейчас.
Я приехала в «Туссен», думая, что у меня на руках все карты, хотя на самом деле Рут послала меня в логово льва, безоружную и плохо подготовленную. Если есть какая-то связь между Тео и Рут, то это жизненно важная информация, которую я должна знать. Если и когда с ним что-нибудь случится, я буду самым первым подозреваемым в списке полиции, если в прошлом Тео есть хоть что-то, что могло бы связать его с Рут.
Идут гудки.
Я вешаю трубку и звоню снова, и на этот раз звонок сразу переходит на голосовую почту.
Отлично. Теперь Рут отклоняет мои звонки.
Что это значит? Знает ли она, что я снова разговаривала с Тео, и что я чертовски зла из-за миссии, на которую она меня послала? Не может знать. И все же что-то шевелится у меня в затылке, разъедая меня изнутри. Вчера вечером Рут так странно разговаривала по телефону. Резко и зло, даже для нее. Положив телефон на тумбочку, я собираю сумку на день, хватаю книги, которые мне понадобятся для занятий.
«Лучше поторопись, Восс», – фальшиво напевает Рейчел мне на ухо. – «Ты опоздаешь».
– Знаю, – огрызаюсь я в ответ. – Если бы не думала о том, что ты сказала бы мне сделать прошлой ночью, то я бы никогда не пошла с теми девушками, и не мучилась прямо сейчас.
Я все еще терзаюсь мыслями о Рут и Тео, когда выбегаю из своей комнаты… прямо в одну из девушек с прошлой ночи. Слава святому милосердному ублюдку, что это не Мэл. А симпатичная блондинка, Ноэлани. Я не уделяла ей слишком много внимания прошлой ночью, но девушка похожа на одну из моих старых подруг из Лос-Анджелеса. Выгоревшие на солнце волосы. Ярко-голубые миндалевидные глаза. Веснушки на переносице. Это действительно сверхъестественно. Мне нравится эта девушка, хотя я ничего о ней не знаю. Она улыбается мне, одаривая дружелюбной улыбкой, когда я резко останавливаюсь, чтобы не врезаться в нее.
– Привет, – говорит она. – Ты тоже, да?
– Что тоже?
– Проспала будильник? Клянусь, всего один раз отложила его, и вот я здесь, в трех секундах от того, чтобы получить выговор. – Ее рубашка с принтом индийской спирали помята. Под глазами темные тени скрываются под плохо нанесенным тональным кремом. Теперь, когда пригляделась к ней поближе, девушка выглядит так, словно только что встала с кровати.
– Я так понимаю, ты осталась на шоу прошлой ночью? – дразню я ее. В то же время мне также претит мысль о том, что она решила остаться и стать свидетельницей представления, которое устроили Себастьян и Эш.
Ноэлани пару раз моргает, глядя на меня, как будто пытается понять, о чем, черт возьми, я говорю, но затем выражение ее лица мрачнеет. Она изучает меня взглядом, который я могу назвать только любопытным.
– Да. Точно. Прошлая ночь. Вечеринка. Ты ушла прямо перед тем, как все началось, не так ли? – хмурится девушка.
– Эм… ну, я бы сказала, что к тому времени, как я ушла, все было в полном разгаре, но, думаю, можно сказать и так.
– Но у тебя ведь не было неприятностей, не так ли?
– Что значит «неприятности»?
– Примерно через пятнадцать минут после того как ты ушла, спустилась группа охранников и разогнала нас. Люди бросились обратно в школу через лес, но директор Форд ждала у главного входа, когда они вошли в двери. Я зашла через заднюю дверь с Мэл и некоторыми другими, но целая куча людей попалась.
– Черт.
– Да. Черт. Себастьян в ярости. Он думает, что кто-то сдал нас ночной охране, но все были на вечеринке. Кроме… – замолкает Ноэлани.
Я уже поняла, к чему это ведет, и мне это ни капельки не нравится.
– Кроме меня, – заканчиваю я за нее.
Ноэлани кивает.
– Да, хорошо. Не думаю, что Себ понимает, что ты ушла раньше. Мэл, Джулия, и я… Думаю, мы единственные, кто знает.
– Я никому ничего не говорила. Я сразу же вернулась сюда. По дороге не видела ни души. Когда вошла, внутри было темно. Директора Форд нигде не было видно.
Ноэлани смотрит мне прямо в глаза, ее песочные брови сходятся вместе.
– В самом деле? Это была не ты?
– Клянусь. Я подумала, что все это было глупо. Не хотела в этом участвовать. И ушла. На этом все. Однако я бы никогда не побежала к охранникам, чтобы донести о вечеринке. Это просто чертовски глупо.
Девушка на мгновение задумывается об этом; я почти слышу, как жужжат шестеренки в ее голове.
– Ладно. Что ж… Я тебе верю. – Похоже, она удивлена, что верит. – Но если Себ узнает, что ты ушла до того, как началось это дерьмо, то решит, что это ты сдала нас Форд. Поверь мне. На твоем месте я бы никому об этом не говорила.
Коридоры полны болтовни и сплетен, когда я направляюсь в комнату «Секвойи» на перекличку. Я опускаю голову, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. К счастью, никто не останавливает меня, чтобы спросить мою версию событий. Не знаю, почему никто этого не сделал, но все равно благодарна.
Мистер Гарретт на десять минут опаздывает. В комнате все еще есть несколько пустых стульев, когда он суетливо врывается в дверь с измученным видом.
– Ну, вы, идиоты, точно знаете, как начать год с правильной ноги, не так ли? – говорит он, окидывая комнату усталым взглядом. Бросает свою сумку на стол, затем поворачивается к нам лицом, руки на бедрах. – Надеюсь, что вы все повеселились, потому что больше никаких шалостей до выпускного не будет, это я вам точно могу обещать. Директор Форд посадит вас, ребята, под замок, пока вы не соберете свои вещи и не уедете отсюда, и это факт.
– Извините, о чем именно вы говорите, мистер Гарретт? – спрашивает девушка с волосами почти такими же черными, как у меня, в первом ряду. Она грызет кончик ручки, озорно улыбаясь.
– Не говори мне эту чушь, Марни. Вы все были там, на той вечеринке, и директор Форд это знает. Просто потому что она не поймала вас всех, не значит, что вы чисты. За то, что произошло прошлой ночью, будут последствия, и я обещаю, они вам не понравятся. Больше никакой общей комнаты отдыха. Никаких вечеров кино. И никакого тако во вторник. – Мужчина проводит рукой по голове – он делал это уже пару сотен раз за это утро, судя по тому, насколько растрепаны его волосы – и вздыхает. – Господи, зачем вам понадобилось портить тако во вторник, вы, маленькие панки? Еда здесь и так отстойная, а теперь мы даже не можем съесть тако?
Я бы громко рассмеялась, если бы не думала, что кто-нибудь заметит.
– Вы теряете почти все свои привилегии, и я не испытываю к вам никакого сочувствия. А теперь давайте побыстрее разберемся с этим дерьмом, чтобы мне не пришлось смотреть ни на одно из ваших лиц. Эмбер Йейтс?
Мистер Гаррет вычеркивает людей из своего списка, делая паузы и корча гримасы на ходу, пропуская имена учеников, которых нет в классе. Он не произносит имя Тео вслух. Очевидно, пропавшие ученики попали в беду, и с ними разбирается кто-то, обладающий чуть большим авторитетом, чем мистер Гаррет.
Весело.
Мои занятия тянутся незаметно. В каждом из них учитель ругает нас за то, что мы идиоты. Профессор химии, доктор Фарр, называет всех нас маленькими извращенцами и предполагает, что нам, возможно, потребуется интенсивная терапия, чтобы преодолеть наши сексуальные пристрастия. Затем разражается тирадой о просмотре порно и о том, что легкий доступ к порнографии является причиной того, что мы все так трахнуты на голову.
Я не узнала ничего нового. Я завершаю занятие, страдая от скуки и просто ожидая, когда пробьет восемь часов, чтобы позвонить Рут. К ужину я так нервничаю и взбудоражена, что подумываю вообще пропустить прием пищи, но и так уже пропустила завтрак и почти не ела салат на обед, так что…
Столовая просто охрененная. Даже я могу это признать. Похожа на столовую из «Гарри Поттера» – длинные деревянные столы со скамейками по обе стороны. Над головой висят большие люстры, всего их пять, все из граненого хрусталя и подсвечников. Полагаю, что свечи поддельные, из пластика, с маленькими переключателями внизу, чтобы включать и выключать их, но когда тяжелые резные деревянные двери открываются и закрываются, впуская новых учеников на ужин, врывается блуждающий по коридору ветерок, и пламя на верхушках свечей словно колеблется и усиливается. Маленькие каплевидные кристаллы раскачиваются, разбрасывая по стенам взрыв радуги. Это очень красиво.
Я сижу одна. Избегаю разговаривать с кем бы то ни было. Даже Ноэлани обходит меня стороной, когда мы все садимся за столы в обеденном зале, поглощая куриную Пиккату. Я точно получу изжогу из-за того, что ем так быстро, но я уже хочу быть наверху, в своей комнате. Мне нужно точно спланировать, что собираюсь сказать Рут, и это займет время.
«Наверное, стоит составить список», – советует Рейчел. – «По крайней мере, подготовь несколько основных пунктов».
Она права. У Рут есть способ заставить тебя замолчать, когда начинает одну из своих тирад. Она пройдется по мне, и я не вспомню ни единого слова, которое хотела бы сказать, если не буду готова.
Схватив тарелку и столовые приборы, я направляюсь к столу с грязной посудой и складываю все в пустую корзину. Я в трех секундах от выхода из столовой. Две секунды. Одна.
И затем…
«Ученики «Туссена», прошу вашего внимания». – Голос директора Форда гремит из громкоговорителя, о существовании которого я даже не подозревала, прерывая разговоры в столовой и заставляя всех поднять глаза к потолку, как будто в поисках какого-то всемогущего бога.
– Ах, черт. Началось. – За ближайшим столиком Себастьян Уэст с громким стуком роняет вилку на тарелку.
«Как вы все знаете, прошлой ночью на территории школы состоялась несанкционированная вечеринка. Характер этой вечеринки был неприличным и ужасающим. Учащиеся не только совершали половые акты, но и на месте были обнаружены алкоголь и наркотики. Многие из учеников, которых мы задержали, возвращающимися в здание, были настолько пьяны, что сегодня утром их пришлось поместить в палату в кабинете медсестры».
– Заперты в кабинете медсестры из-за гребаного похмелья, – рычит Себ своим друзьям. – Неужели они настолько тупы, что не понимают, что большинство из нас страдает от похмелья каждый гребаный день?
«Сказать, что я разочарована действиями нашего выпускного класса, было бы преуменьшением. Я потрясена и возмущена. Честно говоря, у меня нет слов, чтобы описать то, что я сейчас чувствую…»
– Тогда заткнись нахуй? – Я не заметила, что Бет сидит за столом напротив Себа, пока она не пробормотала это. Девушка выглядит усталой. Ее волосы собраны сзади в беспорядочный пучок. Подняв глаза, она встречается со мной взглядом, и от чистой ненависти, которую Бет посылает в мою сторону, захватывает дух.
«Способ наживать врагов, Восс».
«В результате вчерашних выходок трое учеников «Туссена» были исключены и отправлены домой к родителям. По милости Божьей некоторым из вас повезло, и они получили предупреждения. Пожалуйста, обратите внимание, что в академии «Туссен» нет правила «трижды попался и на выход». Если вы снова выйдете за рамки дозволенного, вас исключат и попросят немедленно собрать свои вещи».
«Что касается остальных из вас… вы были достаточно умны, чтобы прокрасться обратно в школу незамеченным, но, пожалуйста, знайте, что вам не сойдет с рук участие в этой вечеринке. Весь выпускной класс будет наказан за это нарушение приличий. Начиная с этого вечера, у вас больше не будет доступа ни к каким местам общего пользования на ваших этажах или в основной части здания после шести вечера. Еженедельные общественные мероприятия больше проводиться не будут. Больше никаких пропусков в кино. Никаких телевизионных привилегий. Никакого «Бала Генезиса». После разговора с вашими родителями и объяснения ситуации никому из вас не будут выданы пропуска, позволяющие покидать территорию школы в выходные дни ни при каких обстоятельствах…»
Коллективный крик ужаса наполняет обеденный зал, заглушая голос директора Форда. Куда бы я ни посмотрела, мои новые одноклассники бросают салфетки, хлопают руками по столам, краснеют, кричат на спикера о несправедливости этого последнего решения.
– Они не могут этого сделать!
– Гребаная чушь собачья!
– Я должен быть в Сиэтле на тренировке по выходным. Они не могут остановить меня. Мои родители никогда не…
Директор Форд, должно быть, умеет читать мысли.
«Повторяю: я потратила весь свой день, обзванивая и разговаривая с каждым из ваших родителей, и они единодушно согласились приостановить действие всех привилегий в обозримом будущем. Это наказание будет отменено тогда и только тогда, когда мы сочтем это целесообразным. До этого времени вам также будет запрещено пользоваться библиотекой после пяти вечера. Все домашние задания или задания, которые вам нужно выполнить после этого времени, должны быть выполнены в ваших комнатах. В вашей спальне разрешается находиться только одному ученику того же пола в любое время в учебных целях. Однако все ученики должны вернуться в свои спальни к восьми вечера. Каждый вечер на каждый этаж будет приходить наблюдатель, чтобы убедиться, что все находятся там, где им положено быть. Вы будете привлечены к ответственности!»
Взрыв возмущения.
Обеденный зал погружается в слепое безумие. В другом конце комнаты один из парней, который прошлой ночью бегал без рубашки с Себом, швыряет свой стакан с водой в стену, крича что-то о несправедливости. Доктор Фарр быстро хватает его за шиворот и шепотом выкрикивает ему предостережения, пока выводит его из зала.
«И, наконец», – продолжает директор Форд. – «По вечерам мы будем проводить программу обогащения знаний учеников в тщетной надежде, что это привлечет ваши умы к более… здоровым занятиям. Раз в неделю вы будете отбираться для обучения новому навыку или выступлению перед своими одноклассниками выпускниками. Участие обязательно. Будет регистрация. Вы не окончите свой выпускной год, если не будете посещать…»
Я ни черта не слышу из-за криков, разносящихся по комнате; на мгновение слова директора Форда заглушаются общей яростью.
«…сегодня вечером требуется присутствие в зрительном зале. Это не подлежит обсуждению. Любой учащийся, не отмеченный присутствием в актовом зале через тридцать минут, будет автоматически отстранен от занятий без обсуждений. Это все, что можно сказать по этому вопросу».
– Она, блять, не может этого сделать, – кипит Себастьян. – Мои родители никогда бы на это не согласились. Это противоречит конституции или что-то в этом роде.
Я чувствую себя чертовски не в своей тарелке. Бессмысленные наказания Форд действительно кажутся немного суровыми, но для меня они имеют очень мало значения. Для начала, я могу уйти отсюда в любое время, когда захочу. Им пришлось бы физически сдерживать меня, и мне хотелось бы посмотреть, как они хотя бы попытаются это сделать. Во-вторых, мне не придется долго страдать в этом новом полицейском государстве. Пару недель? Может быть, месяц? Я уйду отсюда, как только моя задача будет выполнена, и никогда больше не буду думать об этом месте.
Но на данный момент…
Я бросаю взгляд на свой телефон, проверяя время. Сейчас семь пятьдесят три. У меня есть время до восьми пятнадцати, прежде чем мне нужно будет отправиться в актовый зал, где бы это, черт возьми, ни было, и мне все еще нужно поговорить с Рут.
Тяжелая дверь хлопает о стену, когда я выбегаю в коридор, прижимая телефон к уху. Звонок отправляется прямо на голосовую почту. Пытаюсь снова, когда поднимаюсь по лестнице на свой этаж.
Сразу на голосовую почту.
У двери моей спальни.
Голосовая почта.
Разочарование танцует в груди, заставляя меня расхаживать взад и вперед по комнате, как лев в клетке. Это нехорошо. Нехорошо. Нехорошо. Я смотрю, как мучительно медленно тикают минуты на дисплее телефона, ожидая, когда на дисплее появится 20:00. Как только это происходит, я снова набираю номер Рут, и в четвертый раз звонок переходит прямо на голосовую почту.
– Какого хрена, – я промахиваюсь, когда бросаю телефон; целюсь в кровать, но аппарат отскакивает от края матраса и вместо этого ударяется о стену, издавая тревожно громкий треск, когда ударяется о голую каменную кладку.
