Текст книги "Реквием (ЛП)"
Автор книги: Калли Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Тео наклоняется вперед, ложась на кровать рядом со мной, одновременно поворачивая меня так, чтобы он мог оставаться внутри меня. Обхватывает мое лицо ладонями, поглаживая пальцами мои щеки. Тепло его кожи на моей успокаивает меня. Его запах, полный дикой мяты и зимнего дождя, умиротворяет меня. Это так хорошо – вот так запутаться в нем, наши тела соединены, наши сердца бьются в унисон в груди.
– Соррелл, – шепчет он. – Что я сделал? Почему ты плачешь?
Если отвечу ему, то, возможно, в конечном итоге скажу ему правду, а я не могу. Я не могу сказать Тео Мерчанту, что ему не нужно быть терпеливым. Не нужно ждать, пока я снова в него влюблюсь. Я уже влюблена в него. Не понимаю, откуда взялось это чувство, это знание, но это такая огромная сила, что от нее невозможно отказаться. Эта огромная любовь, которую я испытываю к нему в этот момент, всегда была внутри меня, дремала, выжидая своего часа, ожидая, чтобы подняться на поверхность, и теперь, когда она здесь, она слишком велика, чтобы я могла ее сдержать, и я переполнена ею.
Чувствую себя такой чертовски глупой, но я ничтожна перед лицом этого. Я плачу у его груди, сильные рыдания сотрясают мое тело.
– Ничего. Ты ничего не сделал, – выдыхаю я.
– Ш-ш-ш. Все в порядке. Все хорошо. Я держу тебя. Просто дыши, – Тео обнимает меня, проводит руками по моим волосам, успокаивая меня.
Слова горят у меня на языке, умоляя освободить их, но я не могу.
Просто не могу.
22
ТЕО
Я чертовски нервничаю.
Смотрю на объявление, прикрепленное к доске, и мое дыхание прерывается. Это может быть либо хорошо, либо очень, очень плохо, и мои эмоции были разбросаны, пропущены через пресс и измельчены так много проклятых раз на данный момент, что не могу понять, в какую сторону я склоняюсь. Раньше я мог доверять своей интуиции, когда дело касалось такого рода вещей, но это было раньше. До того, как версия Соррелл, которая называла себя Кэтрин, чуть не отправила меня в гребаную могилу.
Провожу рукой по волосам, покусывая внутреннюю сторону щеки.
«ОГРАНИЧЕНИЯ НА ВЫПУСКНОЙ КЛАСС СНЯТЫ. ВЕЧЕРНИЕ ОТЛУЧКИ В ТЕЧЕНИЕ НЕДЕЛИ В САМНЕР РАЗРЕШЕНЫ, ПРИ УСЛОВИИ СТРОГОГО СОБЛЮДЕНИЯ КОМЕНДАНТСКОГО ЧАСА В 9 ВЕЧЕРА.
ПРИЕМ СОТОВОЙ СВЯЗИ / ДОСТУП В ИНТЕРНЕТ ТЕПЕРЬ ВОССТАНОВЛЕН ПО ВСЕЙ АКАДЕМИИ.
ВНИМАНИЕ: ЛЮБОЕ НАРУШЕНИЕ ДИСЦИПЛИНЫ ИЛИ НЕСОБЛЮДЕНИЕ ПРАВИЛ ПРИВЕДЕТ К НЕМЕДЛЕННОМУ ПРИОСТАНОВЛЕНИЮ И ПЕРЕСМОТРУ РАЗРЕШЕНИЯ СОВЕТОМ.
НЕ ВЗДУМАЙТЕ ПОРТИТЬ ВСЕ НА ЭТОТ РАЗ».
– Полагаю, теперь, когда Соррелл знает правду, Форд и остальным на самом деле не нужно закрывать нас здесь, – размышляет моя сестра, стоя рядом со мной. Всегда бесшумная, она незаметно подкралась ко мне.
До сих пор мне было наплевать на то, что я здесь, в том же году, что и она. Пришлось иметь дело с другими, более важными проблемами. Но теперь, когда Соррелл действительно знает правду, присутствие младшей сестры начало немного раздражать. Я люблю ее, конечно, но мог бы обойтись и без того, чтобы делить с ней группу друзей.
– Не смей никому говорить, что Соррелл была причиной, по которой Форд нашла способ запереть нас здесь, – ворчу я. – Достаточно плохо, что Себ, Эш и Бет знают. Если кто-нибудь из остальных узнает, они выместят это на Соррелл, и…
Лани резко толкает меня локтем в ребра.
– Я что, похожа на идиотку?
Я оглядываю ее с ног до головы краем глаза, ухмыляясь розовым гольфам, которые на ней надеты.
– Это вопрос точки зрения.
Она высовывает язык.
– Засранец. Все, что я хочу сказать, это то, что теперь, когда Соррелл знает большую часть правды…
– Что значит «большую часть правды»?
Лани приподнимает левую бровь.
– Ты точно знаешь, о чем я говорю. Теперь, когда она вооружена большей частью правды, мы можем вернуться к нашей обычной жизни. Это значит, что ты можешь отвезти ее в город, в «Пэтти», в «Джамп». Может быть, возвращение во все те места, где мы раньше тусовались, немного оживит ее воспоминания.
– Соррелл уже начинает кое-что вспоминать.
– Да. Но разрозненные детали здесь и там на самом деле не являются прогрессом, Тео. Ей потребуется лет десять, чтобы полностью восстановиться, если мы не попытаемся немного подтолкнуть события.
Я рычу, гнев вспыхивает у меня внутри.
– Не имеет значения, вернется ли память. Она прекрасна такой, какая есть.
– Ты сменил пластинку. Пару недель назад ты отчаянно хотел, чтобы она вернула все свои воспоминания. Теперь ты…что? Просто готов смириться с тем, что она, возможно, никогда полностью не поправится?
Я имел в виду то, что сказал Соррелл вчера в своей комнате. Раньше для меня было жизненно важно, чтобы она помнила каждую встречу, которую мы когда-либо разделяли, вплоть до недавнего времени. Сейчас дела идут хорошо. Лучше, чем хорошо. В прошлом подталкивание Соррелл к воспоминаниям было именно тем, что заставляло ее ускользать. Я не буду рисковать потерять ее такой, какая она есть сейчас, просто потому, что я эгоистичен и хочу, чтобы она помнила о нас.
– Да, ну, я имею право изменить свое мнение. Мы просто должны признать, что так обстоят дела. Соррелл может и не вернуть свои воспоминания. Нет смысла зря тратить силы и время.
Моя сестра, всегда полная мнений и советов, заметно молчалива. Она бросает на меня усталый взгляд.
– Что? Если тебе есть что сказать, то лучше скажи сейчас, а не через пару часов, когда больше не сможешь держать язык за зубами.
– Но для нее есть способ вспомнить, не так ли? И ты, кажется, принимаешь много решений от имени других людей. Мы уже проходили это в прошлом, и это плохо заканчивалось. Если помнишь…
– У меня нет проблем с памятью, Лани. Просто держи эти мысли при себе, хорошо? – Ненавижу то, что она права. Я принимаю решения за Соррелл. Есть вещи, о которых я ей не сказал, но это не значит, что моей младшей сестре можно совать свой нос туда, куда не следует.
– Ходишь по тонкому льду, – говорит Лани певучим голосом.
– Просто прекрати. Если я смогу удержать Соррелл от этого на пару дней, – говорю я, срывая объявление с доски, – это даст мне еще немного времени, чтобы придумать, как поговорить с ней о… обо всем.
– Ха! Удачи. Эти объявления развешаны по всей академии. Себ и Каллум собирают войска. Они уже запланировали тусовку в Самнере на сегодняшний вечер. Половина академии говорит об этом.
Я стону, сжимая переносицу. Отлично. Конечно, Себ уже рвется в бой. Какой, блять, шок, что он сразу же захотел повеселиться, как только нам вернули свободу. Мы с ним не разговаривали с тех пор, как он причинил боль Соррелл. Парню повезло, что он все еще может есть твердую пищу. Будь моя воля, его бы уже отправили из «Туссена», но в этом году ему уже слишком поздно отправляться в колледж, и факторы, которые удержали его здесь в первую очередь, все еще действуют. Бет и Эшли тоже.
– Слушай. На твоем месте я бы поговорила с ней раньше, чем кто-либо другой, – предупреждает Лани. – Я имею в виду, может быть, она будет счастлива остаться здесь, в академии, на некоторое время. Возможно, даже не захочет ехать в город.
Я фыркаю, цепляясь за эту надежду чуть более отчаянно, чем мне хотелось бы признать.
– Да, ты права. Для нее это уже было слишком. Может быть, она не захочет ехать.
– Ты издеваешься? Я очень хочу пойти!
Глаза Соррелл пляшут от возбуждения. В своей короткой черной юбке и топе на бретельках, с длинными темными волосами, заплетенными в косы, девушка похожа на милого маленького персонажа манги. Мне всегда нравилось, когда она так одевалась. Обвивая руками мою шею, она смеется с явным облегчением.
– Ты хоть представляешь, как сильно я пыталась сбежать из этого места? Я просидела здесь взаперти несколько месяцев. Как и ты. И все остальные. Не могу дождаться, когда выберусь отсюда. Мы можем пойти куда-нибудь поужинать. Посмотрим фильм или что-нибудь в этом роде. Подожди, – Соррелл откидывается назад, ее брови сходятся вместе, переносица мило морщится. – Там есть место, куда можно пойти поужинать? Есть кинотеатр? О боже, я просто хочу хоть раз сделать что-нибудь нормальное.
Я смеюсь. Несмотря на беспокойство, которое использует мои кости как зубочистки, я ничего не могу с собой поделать.
– Да, в Самнере есть рестораны. Кинотеатр крошечный и пахнет несвежим попкорном. Там никогда не показывают самые новые релизы, но…
– Мне все равно! – кричит она. – Я хочу пойти. С тобой. Только мы вдвоем.
Облегчение переполняет меня, отбрасывая некоторые из моих опасений, но не все. Еще так много всего может пойти не так, если мы проведем время в Самнере. Я рискнул, когда отвез Соррелл в «Пэтти» в ту ночь, когда сказал ей правду, потому что понял, что мне нечего терять. Было два часа ночи, так что я знал, что будет мало народу. Я думал, что она сразу же ускользнет, слишком потрясенная правдой, чтобы справиться с чудовищностью всего этого, и мне придется везти ее обратно в больницу. Но это не произошло. Она справилась, насколько это было возможно для любого другого человека, и теперь я остаюсь в страхе, что находиться в обществе будет просто чертовски тяжело для нее.
Я улыбаюсь сквозь свои опасения, натягивая на лицо широкую улыбку для нее. Соррелл не заслуживает того, чтобы страдать от тяжести всех наихудших сценариев, которые крутятся у меня в голове. Не тогда, когда кажется такой чертовски счастливой.
– Ну, ладно. Ужин и кино.
Я могу справиться с ужином и походом в кино. Надеюсь, и она тоже может. Пока мы держимся подальше от Себа и его команды, все должно быть в порядке. И кто я такой, чтобы отказывать ей в небольшой нормальности? Я был бы чертовски хладнокровным лжецом, если бы сказал, что не жаждал этого и с ней.
Мое сердце делает странный выпад, когда Соррелл выходит из своей спальни и закрывает за собой дверь. Девушка одета в обтягивающие черные джинсы и топ с глубоким вырезом, который самым отвлекающим образом демонстрирует ее сиськи. Ее губы накрашены кроваво-красным, и всплеск цвета привлекает мое внимание к ее рту – рту, с которым я все еще мечтаю сделать очень грязные вещи. Мне приходится стереть мысленный образ ее губ, обхватывающих мой член, прежде чем наклониться, чтобы поцеловать ее. Ее волосы – каскад черных волн, пышных и густых, просто умоляющих меня растрепать их. Однако я знаю, что Соррелл долго сушила волосы феном и укладывала их для нашего свидания, поэтому довольствуюсь тем, что беру ее лицо в ладони, поглаживая большими пальцами линию ее скул и нежно целую ее.
– Ты самая восхитительная девушка, которую я когда-либо, блять, видел, – бормочу я ей в рот. – Я хочу испачкать тебя всю.
– Да?
– Я хочу, чтобы ты покрылась моим потом и спермой. К черту ужин. Мы остаемся здесь.
– Ты испачкаешься помадой, – говорит она, задыхаясь.
– Думаешь, я не смогу с этим справиться? – проводя языком по ее губам, я рычу, отчаянно желая поцеловать ее глубже, исследовать и пожирать каждый дюйм ее тела. Если бы я прямо сейчас поддался своим самым темным желаниям, то открыл бы дверь и втолкнул ее обратно в ее комнату. Я бы поставил ее на четвереньки с задранной вверх задницей, и погрузился бы в ее киску по самые яйца. Но это свидание очень важно для нее.
Насколько Соррелл знает, у нас никогда раньше не было настоящего свидания. Все концерты, на которые мы ходили вместе, все фильмы, которые смотрели, все поездки на выходные, которые совершали, все случаи, когда я плохо готовил для нее, или она плохо готовила для меня… Эти переживания для нее потеряны. Ей нужно испытать, насколько восхитительны эти моменты, гораздо больше, чем мне нужно трахнуть ее, поэтому я сдерживаю накал страстей, нарастающий между нами, отстраняясь, чтобы рассмотреть ее красивое лицо.
– Серьезно. Ты выглядишь потрясающе. Народ в Самнере не поймет, что собьет их с ног.
Она подпрыгивает на носках, как очаровательный маленький ребенок. Я слишком давно не видел, чтобы она так делала.
– Знаешь, ты и сам неплохо выглядишь, – Соррелл с некоторым удивлением разглядывает темно-синюю рубашку на пуговицах и джинсы, которые я выбрал для этого вечера. – Не пойми меня неправильно, но я действительно думала, что каждый предмет одежды, который у тебя был, поношенный и древний.
– Да, хорошо, – я слегка улыбаюсь ей. – Последние пару лет покупка одежды не была очень важным приоритетом в моем списке дел.
Вспышка чего-то похожего на чувство вины пробегает по ее лицу. Ее улыбка немного тускнеет.
– Полагаю, что нет. Ты болтался в отделении интенсивной терапии и бегал за девушкой, страдающей амнезией с множественным расстройством личности, не так ли?
Ах, черт. Я такой засранец. Я не хотел портить ей хорошее настроение. И, конечно, не хотел, чтобы она почувствовала себя плохо.
– У тебя нет никакого множественного расстройства личности, малышка. И буквально не было места на Земле, где бы я предпочел оказаться. И в любом случае, я просто использовал это дерьмо как предлог, чтобы не ходить по магазинам.
Девушка слегка посмеивается, ее улыбка возвращается.
– Ты так сильно это ненавидишь, да?
– Очень. Это, блять, самое худшее. Но я купил эти вещи в интернете, так что…
– Я польщена, что ты пошел на все, чтобы хорошо выглядеть для меня.
– Так и должно быть, – говорю я, покусывая ее нижнюю губу. – Ты… и… должна… быть… польщена…
Скольжу руками по ее телу, обхватывая ее сиськи поверх топа, и этот огонь снова разгорается. Мой член уже чертовски тверд. Когда ее дыхание учащается, грудь поднимается, спина выгибается, тело прижимается ко мне, я не могу сдержать стон, который срывается с моих губ. Я хочу ее так чертовски сильно. Боже, чего бы я только не отдал, чтобы просто раздеть ее догола и уткнуться лицом между ее обнаженных грудей. На этот раз я бы сделал так, чтобы это длилось целую вечность. Я бы сделал ее скользкой от пота, умоляющей о еще одном оргазме быстрее, чем можно сказать…
– Черт, мы должны идти прямо сейчас, или я серьезно трахну тебя прямо сейчас, – я качаю головой, отступая от нее.
Зрачки Соррелл расширились, щеки раскраснелись. Судя по выражению ее лица, она просто представила себе все то грязное дерьмо, которым мы могли бы заняться, если бы позволили этому огню разгораться между нами немного ярче. Девушка смеется, и этот звук заставляет мою грудь болеть от радости. Ее взгляд путешествует по моему телу, останавливаясь чуть ниже пояса.
– Тебе лучше надеяться, что твой стояк уляжется к тому времени, как мы доберемся до города, или на тебя будут странно смотреть, детка.
Детка.
Это банальное выражение привязанности, от которого у меня раньше мурашки побежали бы по коже, а зубы заскрежетали бы друг о друга, но мне нравилось, когда Соррелл называла меня так. Это первый раз, когда она назвала меня деткой после несчастного случая, и звук этого слова на ее губах вызывает комок у меня в горле.
– Прости. Это было… это было глупо, да? – Тревога затуманивает ее глаза. – Не знаю, почему я это сказала. Это просто… вырвалось
– Нет. Это не было глупо. Это… ты так всегда меня называла, – медленно говорю я ей. – Раньше.
Я не могу сказать, радует ли ее это или выводит из себя. Соррелл просто кивает, беря меня за руку.
– Тогда ладно. Пойдем, детка. Я чертовски проголодалась.
23
СОРРЕЛЛ
На улице очень холодно. Над головой море звезд вздымается над нами в бархатно-черном пространстве, далекие точечки света, которые я замечаю впервые с тех пор, как прибыла в «Туссен». Ночь близка и плотна, как саван. Она давит со всех сторон, цепляясь за нас, пока мы спускаемся к парковке.
Да, именно так.
Здесь есть чертова парковка. Она почти в полумиле от академии, расположена на другой стороне холма за школьным спортзалом. С введением карантина и отменой пропусков на выходные никому из учеников «Туссена» не разрешалось туда ходить. Это чудо, что никто никогда не упоминал о ней вскользь, но… с другой стороны, зачем им это делать? Честно говоря, я чувствую себя глупо, когда впервые вижу ее.
Вниз по травянистому склону, ведущему от холма, небольшая стоянка сейчас наполовину пуста, поскольку половина выпускного класса либо в Сиэтле, либо в Самнере, хотя на многочисленных пронумерованных местах все еще стоит много машин. Если бы я знала об этом, то, вероятно, угнала бы машину, чтобы сбежать несколько недель назад. Я бы смогла запустить двигатель одной из старых моделей и сбежала, как только смогла. Только я, наверное, не смогла бы завести машину без ключа. Я просто подумала, что смогу.
Тео молчит, пока везет нас в город. Тем не менее, тишина приятная, и я наслаждаюсь ею, пока мы пробираемся сквозь темноту, петляя к неизвестному месту назначения, которое Тео захотел сохранить в секрете. Часть меня разочарована, когда мы плывем прямо по освещенной главной улице, направляясь к самой окраине Самнера.
Заезжая на парковку крошечного ресторанчика, я ухмыляюсь, когда вижу название заведения: «Голден Палас».
– Китайская еда? Моя любимая!
Паркуя машину, сосредоточившись на зеркале заднего вида, Тео бросает на меня робкий косой взгляд, и осознание поражает меня, как удар молнии.
– Ух. Ты уже знал это, не так ли? – выдыхаю я.
– Возможно, – признается он. – Место может показаться немного убогим, но еда здесь потрясающая.
– Мы были здесь раньше? – Это кажется глупым вопросом. Судя по всему, Самнер не очень большой город, и здесь не может быть много ресторанов. Должно быть, мы ели здесь до несчастного случая. Но по какой-то причине я хочу это знать. Для уверенности.
– Да, – подтверждает Тео.
– И мне понравилось?
Тео глушит двигатель машины и дьявольски ухмыляется.
– Почему бы нам не пойти и не выяснить?
Я не могу дождаться. Тео выпрыгивает из машины и обегает ее, спеша открыть мне дверь. Эта его джентльменская сторона очень далека от того парня, которого я впервые встретила в «Туссене». Он ухмыляется мне, более красивый, чем когда-либо, но выражение его лица резко меняется, когда я вылезаю из «Мустанга». Боль мелькает на его лице. Я поворачиваясь к нему. Парень встряхивает рукой, морщась.
– Боже мой, с тобой все в порядке?
– Да, иногда такое случается. Просто спазмы. Повреждение нервов провоцируется холодом.
– У тебя повреждены нервы?
– Ох. Да, вроде того. Я могу делать большинство вещей, и это меня не беспокоит, но игре сильно вредит. Пластырь немного помогает, кончики пальцев горят немного меньше. Выглядит безумно, но… вау. Ты как? С тобой все в порядке?
– Ты больше не сможешь быть концертным виолончелистом. – Лани сказала мне это в тот день на траве, когда я спросила ее о том, почему Тео всегда один. Я помню, что была очень расстроена и чувствовала себя неловко из-за ее комментария. Теперь я понимаю почему.
Тео выглядит немного смущенным.
– Нет, не смогу.
– Из-за меня.
Парень обнимает меня за плечи, притягивая к себе. Захлопнув дверь со стороны пассажира, он целует меня в макушку.
– Это был несчастный случай, малышка. Несчастные случаи происходят с людьми по всему миру постоянно. Ты разбила машину не потому, что была пьяна, или устала, или… – пожимает плечами Тео. – Это не твоя вина. Я разбил то окно, потому что мне нужно было вытащить тебя из всего этого искореженного металла. Я бы сделал это снова, и снова, и снова…
– Вся твоя карьера…
Тео берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. Выражение его лица самое серьезное, какое я когда-либо видела.
– Вместо этого я собираюсь стать врачом, – говорит он. – Твой несчастный случай сделал меня одержимым человеческим мозгом. Для меня это очень интересно. Я хочу исследовать виды травм головы и выяснить, как помочь их исправить. Хоть я и не смогу оперировать, но я рад, что у меня впереди совершенно новый карьерный путь. Тот, который я нахожу чертовски интересным. Так что нет, я не буду концертным виолончелистом. Но я все равно буду играть для себя и для тебя, потому что мне это нравится. К тому же моя мама гораздо счастливее, что у меня будет работа, на которой платят в восемь раз больше, чем я когда-либо зарабатывал бы музыкой, и она может всем рассказывать, что ее сын собирается стать врачом, так что все складывается к лучшему.
Я чувствую себя ужасно. Абсолютно ужасно. Есть ли хоть один аспект жизни Тео, который не разрушил несчастный случай? Не имеет значения, что он говорит. Если бы я не была за рулем в ту ночь, машина никогда бы не врезалась в ограждение. У меня не было бы таких испорченных мозгов, и Тео был бы сейчас в «Джульярде», на полпути к осуществлению мечты, которую лелеял с детства.
– Не надо. Не смотри так, малышка. Жизнь имеет странный способ давать нам то, что нам нужно, а не то, что мы хотим. И я клянусь тебе, что со мной все в порядке. Я счастлив.
– То есть, по твоей версии, мне нужна была черепно-мозговая травма? – спрашиваю я немного сварливо, смеясь.
– Может быть. Кто знает? – Тео смотрит на меня сверху вниз с такой уверенностью, с такой любовью в глазах, что мне трудно жалеть себя, или его, или кого-либо еще, на кого повлияло это дерьмовое шоу. – Уроки, которые мы оба извлекли из этого опыта, сформировали нас. Даже сейчас, пока мы говорим, они формируют нас. И определенно они показали мне, какими чертовски чудесными и сильными мы оба можем быть. Я очень долго злился из-за твоей травмы и своей руки, но все, что сделал этот гнев, это скручивал меня изнутри. Сейчас я предпочитаю видеть позитив. Уверен, что все будет хорошо.
Я не имею права сбрасывать со счетов или отвергать слова Тео. Не после всего, что он вытерпел, чтобы быть рядом со мной. Поэтому я киваю, прислоняясь лбом к его груди.
– Ладно. Хорошо. Ты будешь выглядеть очень сексуально в лабораторном халате, доктор Мерчант.
– О, поверь мне, я знаю!
– А-а-а! Такой высокомерный! – я игриво щекочу его под ребрами, не ожидая реакции, которую это вызовет.
– Стой! О боже, ПРЕКРАТИ! Я не могу дышать! – задыхается он.
Я отступаю назад с открытым ртом.
Тео чертовски самонадеян. Он может выбить парню передние зубы одним правым хуком. Парень разбил окно машины и вытащил меня после аварии, прежде чем машина загорелась.
И он боится щекотки?
Тео поднимает палец, склонив голову набок, все еще с дерьмовой ухмылкой.
– Нет. Не говори ни слова. Мы не говорим об этом, Восс.
– Я и не подозревала, что ты такой чувствительный.
– Клянусь богом, я отшлепаю тебя так сильно, что у тебя неделю будет отпечаток ладони на заднице, если ты кому-нибудь расскажешь…
– А что если мне нравится, когда меня шлепают?
– Идем ресторан, пока ты не втянула меня в неприятности, – рычит Тео.
Внутри восхитительный аромат «мандариновой курицы» и «монгольской говядины» ударяет мне прямо в нос. Я чуть ли не падаю на колени и не начинаю плакать слезами радости.
– О, боже мой. О боже мой! – стону я.
– Ладно, теперь ты просто издеваешься надо мной. Тебе лучше прекратить это, или снова сделаешь мой член твердым.
– Обещания, обещания.
Предупреждающий взгляд Тео, властный и собственнический, заставляет мои пальцы поджиматься в туфлях.
– Мне не нужно давать обещаний на этом фронте, Восс. Ты уже знаешь, что это правда. Я трахну тебя прямо здесь, в туалете, если не будешь хорошо себя вести.
Я испытываю искушение принять его угрозу, но мой желудок урчит, напоминая, что сначала мы должны хотя бы попробовать немного потрясающе пахнущей еды, прежде чем нас внесут в черный список пожизненно и прикажут никогда не возвращаться.
«Голден Палас» битком набит, пары сидят за столиками по всему ресторану. Воздух гудит от болтовни. Мы сидим в единственной свободной кабинке у окна, и когда хостес убирает табличку «зарезервировано» со столика, я понимаю, что Тео, должно быть, позвонил заранее и забронировал для нас это конкретное место. Он выглядит немного покрасневшим, когда проскальзывает в кабинку напротив меня, делая вид, что берет меню и внимательно его изучает.
– Это наш столик, Тео? – застенчиво спрашиваю я.
– Что ты имеешь в виду?
– Это наш столик. Эта кабинка особенная для нас?
Парень беспечно пожимает плечами, пытаясь отыграться.
– Прекрати задавать вопросы и посмотри меню, малышка. – Я и не знала, что Тео Мерчант способен краснеть. Чертовски мило, что он делает это сейчас.
Мне так хочется подразнить его за это, но думаю, что любые дальнейшие подколки могут просто заставить его взорваться от смущения, поэтому я придерживаю язык.
Мы делаем наши заказы – немного той «монгольской говядины», которую я почувствовала, когда мы вошли, и особый жареный рис. Несколько спринг-роллов, курица с грибами в устричном соусе – и официантка даже не вздрогнула, когда Тео заказал нам два пива.
Как только она уходит, я наклоняюсь через стол и шепчу ему.
– Она даже не спросила удостоверение личности.
Тео становится воплощением неловкости. Он ерзает на стуле, затем берет палочки для еды и нервно постукивает ими по стакану с водой.
– Что?
– Уххх…
– Что?
– Ну…
– Тео!
– У нас были поддельные удостоверения личности для этого места много лет назад. Они давным-давно перестали нас спрашивать. И кроме того… Он ерзает на своем сиденье, выглядя так, словно хочет убежать и спрятаться.
Я просто смотрю на него.
– Мы все равно уже достаточно взрослые, чтобы пить.
Я чуть не выплевываю свою воду.
– Что?!
– Ну, да. Нам обоим исполнилось по восемнадцать за шесть месяцев до несчастного случая. И это было… – он поднимает брови, ожидая, пока я посчитаю.
– Ох… боже мой. – Шок врезается в меня, глубоко погружая свои зубы.
Парень кивает.
– Да-а-а. Через пару месяцев нам обоим исполнится двадцать один год.
Какого хрена?
– Я все это время тусовалась в старшей школе, и… – я даже не могу уложить это в голове. – Мне двадцать лет? Гребаных ДВАДЦАТЬ? – Никакие проклятия не могут выразить тот ужас, который я сейчас испытываю.
Смущение Тео отражает это чувство.
– Я вроде как ждал, что ты сложишь два и два по этому поводу, но… – он замолкает.
– А Себастьян? Бет? Эш? Они все…
Тео кивает, вздыхая.
– Да. Ну, Бет все еще девятнадцать, но скоро ее день рождения. Она планирует вечеринку.
– Почему, черт возьми, они не в колледже? – Свет внезапно кажется слишком ярким, в комнате слишком шумно. Я не очень корректно воспринимаю эту новость. Я имею в виду, что должна была сама во всем разобраться. Он сказал мне, сколько времени прошло с момента аварии. Директор Форд также рассказала, сколько раз они пытались провести со мной этот школьный эксперимент с тех пор, как я потеряла память. Я просто… я даже не думала о том, что я старею на протяжении всего этого процесса. В этом беспорядке так много аспектов, которые я просто пропустила, слишком сосредоточенная на том факте, что однажды я могу просто проснуться и стать кем-то другим. Этот единственный факт имеет приоритет над всем остальным. Я самая большая идиотка на планете.
– Когда-нибудь пойдут. Себ и девочки. Рано или поздно, – говорит мне Тео. В его тоне есть что-то натянутое, что не заставляет меня чувствовать себя хорошо. Совсем.
– Они остались из-за меня? Чтобы помочь со всей этой шарадой? – я даже не пытаюсь скрыть свое недоверие.
– Они хотели помочь.
– Чушь собачья, – слова вылетают у меня изо рта. – Я никому из них даже не нравлюсь. И даже если бы и так, нормальный человек не может ставить свою жизнь на паузу на такой долгий срок ради кого-то, кто… кто может никогда не оправиться от чего-то подобного… подобного этому.
– Ты была бы удивлена.
Я могу сказать, что Тео чего-то недоговаривает. Что-то, о чем, по его мнению, я не должна знать. Но будь я проклята, если позволю ему прямо сейчас что-то скрывать от меня.
– Если ты сейчас же не объяснишь, я сойду с ума. На публике. И это будет некрасиво.
– Ну, вот, ребята. Два больших бокала пива «Цинтао». Ваша еда сейчас будет готова.
Официантка с блаженной улыбкой ставит перед нами пиво. Она, кажется, не замечает того факта, что я смотрю на Тео так, словно вот-вот взорвусь.
– Я знаю, ты, наверное, часто это слышишь, – говорит официантка, – но так здорово снова видеть тебя здесь, Соррелл. Ты хорошо выглядишь. Мы все очень рады слышать, что тебе лучше.
Я резко поворачиваю голову, готовясь отпустить официантке какую-нибудь пренебрежительную реплику, отчаянно желая отослать ее прочь, но в тот момент, когда вижу неподдельное счастье на ее лице, мой гнев угасает и умирает.
– Спасибо, это действительно мило. Я ценю это, э-эм… – я ищу бейдж с именем, но, по-видимому, в «Голден Палас» такого нет.
На мгновение девушка выглядит смущенной, а затем ее осеняет осознание.
– Ой. Рейчел. Меня зовут Рейчел. Прости, иногда это так легко забыть…
Звук этого имени подобен колокольчику, звенящему в моей душе. Это потрясает саму мою основу, еще больше выводя меня из равновесия.
Ее зовут Рейчел? Насколько хорошо я знала ее раньше? Она молода. Может быть, чуть старше меня. Является ли она причиной того, что я однажды проснулась и решила назвать себя этим именем? За моими глазами возникает острая, пронзительная боль.
– Спасибо, Рэйч, – тихо говорит Тео.
– Конечно, Мерч. Дайте мне знать, если вам, ребята, понадобится что-нибудь еще, – она уходит, и выражение лица Тео говорит тысячу слов.
– Я знаю. Мне жаль. Это все… очень много. Я знаю, что нам еще нужно обсудить кучу дерьмовых вещей, но давай сегодня просто поедим и посмотрим фильм. Я отвечу на все твои вопросы позже, обещаю.
Я так устала от этого. Типа, чертовски измотана. Но что я должна делать? Устроить сцену и испортить ужин? Меня мучают куча вопросов, но ни с того ни с сего я так устала и опустошена всем этим делом, что все, что могу сделать, это просто кивнуть.
До сих пор Тео сдерживал свои обещания, и если он говорит, что мы пройдем через все, я просто должна верить, что он сдержит и это обещание.
Мы едим, и еда такая же вкусная, как и ее запах. Требуется много времени, чтобы оправиться от шока, узнав, что я уже чертовски стара, а мой парень и все мои старые друзья решили оставаться в гребаной старшей школе так долго, как только могли. Еще одно пиво помогает мне избавиться от плохого настроения. К тому времени как Тео забирает чек и мы уходим, я чувствую себя немного, совсем немного лучше. Менее волнующейся, если это вообще возможно. Я имею в виду, что из всех откровений, которые на меня обрушились в последнее время, эти самые последние даже не склоняют чашу на гребаных весах.
Снаружи, в машине, Тео секунду сидит тихо, уставившись на свои руки.
– Ты все еще хочешь пойти в кино? – тихо спрашивает он. – Потому что… – Тео прерывисто выдыхает. – Моя очаровательная младшая сестра думает, что я принимаю решения за тебя. Я знаю, как все это сложно. И я… – он хрустит костяшками большого пальца. – Я просто пытаюсь поступать правильно, но понимаю, что скрывать что-то от тебя или скармливать это тебе по частям… может быть, не самое лучшее решение. Дело в том, что Себастьян организовал вечеринку в «Джамп», и…
– «Джамп»? – прерываю я его.
