Текст книги "Бунт Хаус (ЛП)"
Автор книги: Калли Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Рэн не произносит ни слова – гораздо хуже, чем если бы он был откровенно враждебен. Перекинув лямки рюкзака через спинку стула, я хватаю блокнот, пытаясь подавить бурлящий в животе ужас. Все мои одноклассники уже много лет изучают французский язык. С тех пор как умерла моя мать, я даже не слышала, как говорят на этом языке. И я никогда не могла понять его, даже когда она была жива.
– Хорошо, ученики, – произносит мадам Фурнье из передней части класса. – На чем мы остановились? Симона, ты можешь продолжить…
Учитель просит девушку в первом ряду продолжить чтение или спрягать глагол или что-то еще. Я не могу обратить на это внимания, потому что внезапно на меня обрушивается острый, всепоглощающий запах, который ударяет в мой нос и мои вкусовые рецепторы одновременно.
О…
О боже мой. Это отвратительно.
Что это ещё за хрень?
Я реально ощущаю этот запах.
Затхлый, гнилой и смутно рыбный запах – настолько отвратительный, что мне приходится бороться с желанием перегнуться через край стола и блевать.
Почему никто другой не реагирует на эту вонь? Я быстро оглядываюсь на студентов, сидящих ближе всех ко мне. Никто из них не обращает внимания на мадам Фурнье. Они все напряжены, смотрят в пол или на свои руки, или невидяще уставились на рабочие тетради перед собой, необычно напряженные. Девушка, сидящая слева от меня, кажется, вот-вот взорвется, ее щеки и самые кончики ушей пылают ярко-красным огнем.
Еще одна волна рыбного аромата обрушивается на меня, и…
О, ради всего святого!
Он доносится от моего стола.
Все прекрасно встает на свои места. Очевидно, кто-то положил что-то отвратительное и зловонное в мой стол, чтобы поиздеваться надо мной, и я точно знаю, кто это сделал. Конечно же, это был он. Рэн знал, что я буду сидеть здесь. Я бы не удивилась, если бы он заставил того, кто обычно сидит рядом с ним, сменить место, чтобы он мог получить удовольствие с места в первом ряду, когда я приподниму крышку упомянутого стола и обнаружу какую-то гнилую вещь, которую он сунул внутрь.
Долбаный... бл*дь... мудак.
И что же мне теперь делать? Должна ли я сидеть здесь и терпеть вонь, исходящую из моего стола? Или я должна разозлиться? Заплакать?
Я не думаю, что Рэна действительно волнует, что именно я делаю, пока я это делаю. Ему просто нужна реакция, и желательно бурная, если я правильно понимаю ситуацию.
Пошел он. Он ни хрена от меня не получит.
Я прислоняюсь к крышке стола, дышу через рот и слушаю мадам Фурнье. Делая наброски со скоростью мили в минуту, я записываю все упражнения, которые мне нужно догнать, и все главы, которые мне нужно прочитать, если я хочу иметь надежду догнать уже продвинутый класс.
Полковник Стиллуотер знает, что я не говорю по-французски. Моя мать всегда хотела научить меня, даже пыталась говорить дома по-французски, когда я была маленькой, но мой отец избил ее до полусмерти за то, что она даже предложила такое. И теперь он ожидает, что я выучу язык с нуля и получу отличную оценку, иначе это неизбежно приведет к ужасным последствиям. Именно эта мысль отвлекает меня от гнилостного запаха, который атакует мои чувства каждые несколько минут и заставляет сосредоточиться на текущей задаче.
И все это время Рэн Джейкоби изнемогает.
Я чувствую его недовольство так же, как вы чувствуете руку на своей шее, которая давит на вас, пытаясь заставить встать на колени. Ему не нравится, что я избегаю его маленького подарка. Совсем не нравится. Он хочет, чтобы я открыла стол и отшатнулась в ужасе. Хочет, чтобы я устроила сцену, а я всего лишь даю ему серьезный опыт крапивницы.
Минуты тянутся мучительно медленно. Внешне я целеустремлена, сосредоточена только на мадам Фурнье и сложной, запутанной ерунде, которую она записывает на доске. Внутренне я в полном беспорядке. Я так зла, что дрожу от ярости. Каждый раз, когда Рэн дергается или ерзает на стуле, я изо всех сил стараюсь не отпрянуть от этого ублюдка.
Я его не боюсь.
Хотя, возможно, и должна бы.
Однако я намерена не торопиться и выяснить, действительно ли он враг, прежде чем решить, следует ли мне относиться к нему как к угрозе. К тому времени, как раздается звонок, мое горло сжимается, несмотря на то, что я дышу через рот. Карина обещала ждать меня у главного входа между уроками, поэтому я хватаю свои бумаги, ручки, блокнот и сумку и направляюсь к двери, не оглядываясь. Когда я вырываюсь из двери, мое сердце сжимается, подскакивая к горлу, я все еще чувствую, как Рэн Джейкоби кипит от злости на заднем ряду.
В ТЕМНОТЕ…
– КРАСИВАЯ ДЕВОЧКА. Такая прекрасная. И так чертовски избалована. Ты считаешь себя неприкасаемой, да? Думаешь, ты выше наказания? Ты грязная маленькая шлюха, а всех грязных маленьких шлюх ждет наказание. Ты сама убедишься. Продолжай. Поплачь еще немного. Ты же знаешь, что мне это нравится.
Мерзкие, злые, ненавистные слова.
Они проскальзывают сквозь маленькие дырочки в дереве, заставляя меня вздрогнуть.
Я чувствую запах алкоголя в его дыхании.
Слышу безумие в его голосе.
Через крошечные кислородные отверстия перед моим лицом я вижу, что он делает. Вижу, как он трогает себя.
Когда он кончает, опрыскивая мою тюрьму своей спермой, я чувствую этот запах.
Глава 6
РЭН
– ДОЛЖНЫ ЖЕ БЫТЬ ПОСЛЕДСТВИЯ, старик. Без последствий, как кто-то из них узнает свое место?
Дэшил делает затяжку из трубки, которую я только что передал ему, задерживая дым в легких, сжимая губы и хмуро глядя на голую цыпочку, крутящуюся на экране его компьютера. Другие парни могли бы отложить свои частные онлайн секс сеансы, пока не остались бы в одиночестве, но Дэш не испытывает никаких угрызений совести, наслаждаясь перед другими людьми услугами, за которые платит. Дэша в принципе мало что тревожит.
Его член твердый, что не является чем-то необычным. У него стояк всякий раз, когда он курит травку. Какая-то странная, хреновая проблема с сигналами в его мозгу. Девушка, трогающая свою киску на экране – чистая случайность.
Выдыхая, Дэш выпускает несущественный клуб дыма, большая часть которого уже впиталась в его легкие. В своих опрятных брюках и сером свитере он выглядит так, словно вот-вот отправится в церковь. Его налитые кровью глаза делают его похожим на только что сошедшего с корабля из ада.
– Не думаю, что я нравлюсь Карине. – Он указывает на меня концом трубки. – Не знаю, заметил ли ты, но всякий раз, когда я захожу в комнату, мне кажется, что она покидает ее. Если бы я был подозрительным парнем, то наверняка подумал, что чем-то расстроил ее.
Ха. Больной ублюдок. Да, Дэш определенно расстроил Карину, и он точно это знает. Игры разума, в которые он любит играть, так глубоко укоренились в самом его сознании, что иногда он забывает, что ему не нужно играть в них в стенах нашего дома. Я выхватываю у него трубку и сердито запихиваю травку в её чашу. Когда я прикасаюсь к ней пламенем зажигалки, тяну слишком резко, посылая струю горячего, густого и очень мощного дыма, обжигать заднюю часть моего горла.
Мне нужно откашляться, но я не позволю себе этого сделать. Я заставляю себя переждать эту безумную, отчаянную потребность с кислой ухмылкой на лице. Мои глаза щиплет, когда я наконец выдыхаю.
– Думаю, тебе лучше держаться от нее подальше, а не пытаться снова трахнуть, – советую я. – Карина вспыльчивая. Она отрежет тебе яйца, если ты не будешь осторожен.
– Оу. Ты беспокоишься о моих яйцах, Джейкоби? – Дэш взъерошивает мне волосы, растрепывая укладку, которая у меня была.
Я рычу вполголоса. Есть определенные вещи, которые Паксу могут сойти с рук, например, есть на моей гребаной кровати и вообще повсюду. Но он не доживет даже до того, чтобы рассказать эту историю, если попытается взъерошить мне волосы. У меня очень специфическая динамика в отношениях с обоими моими друзьями, и я не хочу, чтобы один из них просачивался в другого. Вот так дерьмо и запутывается.
– Твои яйца меня не касаются, тупица. Они, вероятно, сгниют и отпадут сами по себе в любой день. Я больше беспокоюсь о том, чтобы не высовываться. Меньше всего нам нужно, чтобы Харкорт снова натравила на нас своих приспешников.
Дэшил откидывается на спинку дивана, рассеянно хватаясь за конец своего члена через штаны и сжимая его. Он хмуро смотрит на девушку на своем ноутбуке, которая теперь полностью ощупывает себя, пытаясь вызвать у него какую-то реакцию. Дэш раздраженно хмурится. Захлопнув ноутбук, он пододвигает Макбук по кофейному столику, чуть не опрокинув искусственное растение в горшке, которое купил на прошлой неделе в попытке «скрасить обстановку».
– Ладно. Мне все равно женщины надоели, – объявляет он. – Ты когда-нибудь трахал парня, Джейкоби?
Это не его чертово дело. Однако у меня нет никаких причин скрывать что-либо от кого-либо. С тех пор как мне исполнилось девять лет, я тщательно просчитывал каждый свой шаг. Это утомительно, когда приходится планировать и просчитывать абсолютно все, что ты когда-либо делал, но это также означает, что у меня очень мало сожалений. Как я могу сожалеть о чем-то, если я взвесил все последствия и счел их приемлемыми, прежде чем принять меры?
– Лорд Ловетт, я уже все перепробовал, по крайней мере один раз. Нет смысла оставлять хоть один камень не перевернутым, верно?
Если он спросит, понравилось ли мне пихать член в задницу, я готов нарушить свое правило «не лгать друзьям», только на этот раз. Или, по крайней мере, слегка подправить его. Но Дэш об этом не спрашивает. Он кивает, уголки рта опускаются в удивлении, когда он удобнее устраивается на диванных подушках.
– Я мог бы попробовать, – говорит он. – Это может оживить остаток года. У моей матери, вероятно, случился бы сердечный приступ, если бы я привез домой своего бойфренда. – Он смеется безумным смехом, его адамово яблоко подпрыгивает вверх и вниз в горле, когда он закрывает глаза и прикрывает лицо рукой. – Не принимай это близко к сердцу, но думаю, что трахать тебя будет не так уж весело, Джейкоби. Ты слишком угрюм. Выглядишь так, словно готов укусить.
Я издаю резкий лающий смешок.
– Держу пари на свою гребаную задницу, что я так и сделаю, придурок.
Дэш поднимает руку и приоткрывает один глаз, чтобы посмотреть на меня через щель.
– Ты чертовски зол, да? Должно быть, ужасно видеть, как ты нависаешь над человеком, весь в огне, сере и смерти, зная, что тебя вот-вот уничтожат изнутри.
– Да будет тебе известно, что я очень нежный любовник.
Дэш чуть не задыхается от язвительного приступа смеха.
– Бред. Ты бы не узнал нежность, даже если бы она вскочила и выбила тебе передние гребаные зубы.
– Именно о такой нежности я и говорю.
Он улыбается, сверкнув двумя рядами очень белых, очень ровных зубов. Если бы лорд Ловетт старший и леди Ловетт хоть немного заботились о своем сыне, они избавили бы его от мучений с брекетами, когда он был ребенком, и оставили бы его зубы немного кривыми. Теперь, с набором безупречных жемчужно-белых пятен, он совершенно безупречен. Это делает его профиль классически красивым, но также лишает его лицо чего-либо действительно интересного для взгляда.
– Как скажешь, Темный Лорд. Значит, также будет и с твоей маленькой француженкой? Ласки до синяков и ссадит? Поцелуи до крови?
Поцелуи до крови?
Я чуть не роняю трубку, которой собирался воспользоваться, но успеваю обхватить ее рукой как раз перед тем, как она упадет на стеклянный кофейный столик. Образ, который эта фраза только что вызвала в моей голове, заставляет меня практически задыхаться, мои губы горят, нёбо чертовски покалывает. Я не наслаждаюсь вкусом крови, но мысль о том, чтобы укусить Элоди достаточно сильно, чтобы прорвать кожу…
Бл*дь.
– Нет. Мне это с ней неинтересно, – говорю это так, как будто это правда. Я звучу чертовски убедительно. Так почему же тогда мне кажется, что я только что сбросил кучу первоклассного экстази в свое горло, и предвкушение растет внутри меня, ожидая начала кайфа? В этом нет никакого гребаного смысла.
Как всегда Дэш хмыкает, давая понять, что знает меня лучше и не верит мне ни на одну чертову секунду.
– Её отец большая шишка. На твоем месте я был бы осторожен, – предупреждает он. – Ты же знаешь, что случится, если твой отец узнает, что ты испачкал одну из драгоценных дочерей его коллеги. Будет адская расплата, а потом еще немного.
Поскольку я так тщательно продумываю все свои действия, я, очевидно, уже думал об этом. Я узнал много информации о полковнике Джейсоне Эндрю Стиллуотере и получил вполне приличное представление о нем. К счастью для меня, отец Элоди не пользуется особой любовью. Мой собственный отец, когда я вкратце упомянул полковника Стиллуотера во время телефонного разговора на прошлой неделе, назвал его самодовольным, властным мудаком. А мой отец любит всех. Кроме меня, конечно.
– Не забивай свою хорошенькую головку, Ловетт. Все под контролем. Я знаю, когда нужно отступить. Слегка развлекусь, и покончу с этим. К тому же, колледж маячит на горизонте. Нам всем лучше поберечь силы для того, чтобы в следующем году начать настоящие приключения.
– Рэн, будь реалистом, – упрекает Дэш. – Ты уже по уши увяз с этой девчонкой. То, как ты зациклился на ней – это классический материал для одержимости Джейкоби. И она не открыла стол, что, я знаю, просто сводит тебя с ума.
Мне бы хотелось, чтобы он не был прав насчет этого. Я не должен был так беситься из-за того, что Элоди не обнаружила искромсанные лягушачьи лапки, которые я подложил ей в стол. Это ребячество, знаю, но я только взглянул на нее вчера вечером и понял, что она брезглива. Если бы Элоди не догадалась об этом заранее и просто подняла крышку стола, то сошла бы с ума. Она отняла у меня этот опыт, и да, я чертовски раздражен этим.
– Не волнуйся. У меня есть план, – говорю я.
– Черт возьми! Звучит зловеще, – стонет Дэш. Его акцент всегда делает ругань гораздо более забавной. – Ты ведь не собираешься вломиться к ней в комнату? Потому что в прошлый раз, когда ты это сделал…
Я закуриваю травку в трубке, втягивая густой, сладкий дым в рот, затем дую на Дэша, который садится, насторожившись. Он протягивает руку, жестикулируя, чтобы получить свою затяжку. Этот парень не знает смущения. Если бы знал, то сделал бы что-нибудь, чтобы прикрыть палатку, которую его эрегированный член натянул спереди его штанов. И я не говорю о двухместной палатке. Я говорю о роскошной палатке на восемь человек с отдельной чертовой гостиной. Его член, должно быть, чертовски убивает его.
– Ты не можешь сменить тему разговора с Мары Джейн, – предупреждает он, делая глубокий, тяжелый вдох из трубки. – Моя кратковременная память непробиваема. Я помню, в какое дерьмо ты вляпался в прошлый раз, когда вломился в комнату девушки. Та же самая комната? Боже, ты, должно быть, совсем спятил. Если ты хочешь трахнуть маленькую француженку, то сделай это и выкинь все из головы, поторопись. Все остальное, ну... – его глаза закатываются назад, веки трепещут и закрываются. – Все остальное было бы для тебя плохой новостью, мой друг. Ты же знаешь, что это правда.
Глава 7.
ЭЛОДИ
МОНАХИНЯ Элизабет Мэри Уитлок была повешена по подозрению в колдовстве в маленькой готической церкви Вульф-Холла в 1794 году. Я узнаю это в среду, исследуя старое полуразрушенное здание вместе с Кариной после нашего последнего урока. Мы исследуем груды битого стекла из разбитых окон, осколки гладкие и непрозрачные, как цветное старое морское стекло, и Карина находит древние четки. Они очень красивые, бусины чередуются между чем-то вроде лабрадорита и чистого серебра, а на конце болтается большое изящное распятие, отлитое из золота. Мы обе слишком боимся, что оно могло принадлежать Элизабет Мэри Уитлок, чтобы хранить его у себя, поэтому мы закапываем его на переполненном кладбище позади церкви рядом с надгробием, таким старым, что надпись, вырезанная на камне, практически совсем стерлась.
В четверг Карина ведет меня к темному, тесному закутку в задней части уборной в конце нашего коридора и подталкивает меня внутрь.
Сначала я просто каменею. Я не очень хорошо справляюсь с тесными пространствами. За последние три года я сделала все возможное, чтобы справиться со своим страхом, от запирания себя в шкафах до еще более тесных помещений, где я едва могла двигаться, учась дышать и преодолевать свой ревущий ужас. Несмотря ни на что, теперь я могу вынести давящую клаустрофобию, но перспектива заползти в темное, узкое пространство все еще пугает меня.
Помимо паники, у меня есть еще и подозрения. Карина, с ее легкой улыбкой и дружелюбным, общительным смехом, обращается со мной так, словно мы были друзьями всю нашу жизнь. Я никогда не встречала такой девушки, как она. Уродливая часть меня —та часть, которая была предметом множества насмешек и оскорблений со стороны других студенток в прошлом – думает, что она может подставить меня для какой-то эпической шутки.
Однако я решаю довериться своему чутью и забираюсь внутрь, не обращая внимания на бешеное биение сердца, задерживая дыхание, чтобы не вдыхать пыль, и ползу вперед на животе, пока меня не выплевывает в огромный, похожий на пещеру чердак с рядом маленьких грязных окон, выходящих на лужайку и поворотным кругом перед академией.
Карина радостно вскрикивает, когда я осматриваю заброшенный, захламленный чердак, наблюдая с нескрываемым ликованием, как я роюсь в дорожных сундуках и гнилых картонных коробках, пораженная сокровищами, которые нахожу внутри.
В пятницу девочки с четвертого этажа – Прес, Рашида, Хлоя, Лорен и даже Дамиана – все собираются в комнате Карины, которая по меньшей мере вдвое больше моей, и мы все растягиваемся на подушках, пуфиках и бинбэгах и смотрим «Реальная любовь», все удивляются, узнав, что я никогда раньше не видела этот фильм. Мы делимся попкорном, говорим о странах в которых побывали, о детстве, о нашем различном, но очень похожем воспитании, и все кажется одновременно новым и очень похожим.
Я была рада, когда узнала, что возвращаюсь в Штаты. Честно говоря, я была бы в восторге, если бы меня отослали куда-угодно, лишь бы подальше от него. Теперь же, когда я здесь и у меня действительно появились друзья, мне кажется, что я действительно могу быть здесь достаточно счастлива. Я наслаждаюсь своими занятиями, и даже Дамиана, кажется, немного оттаяла. Единственные потенциальные колючки в моем боку – парни из Бунт-Хауса, хотя ни один из них даже не взглянул в мою сторону со вторника.
В моей комнате холодно и сквозит, как в морге, и свет мерцает каждый раз, когда я его включаю. Матрас на моей кровати комковатый и чертовски неудобный, но с полковником Стиллуотером на другом конце света я так хорошо не спала вот уже... ну, никогда.
Если не считать Рэна, я бы сказала, что первые недели в новой школе проходят довольно успешно.
Наступает субботнее утро, и дверь моей спальни с оглушительным грохотом распахивается! Я вскакиваю с кровати, сердце колотится в груди, автоматически принимаю боевую стойку, на которую Карина, одетая в ярко-оранжевый комбинезон, выгибает свою правую бровь, как будто я реально сумасшедшая.
– Ну-ну, Джеки Чан. Что, черт возьми, все это значит? Ты что, собираешься применить ко мне каратэ или что?
Я делаю успокаивающий вдох, как можно быстрее выпрямляясь и нервно посмеиваясь себе под нос.
– Эм, ну знаешь, отец-военный. Раньше он тренировал меня сильнее, чем своих подчиненных. – Это вовсе не ложь, а чистая правда. Только не вся правда. Карина была удивительной и приветливой, но я еще недостаточно хорошо знаю её, чтобы расплескивать это дерьмо. Может быть, никогда и не узнаю ее достаточно хорошо.
Карина съеживается и сочувственно похлопывает меня по плечу.
– Я буквально каждый день благодарю Бога за то, что мои родители просто ленивые засранцы, а не военнослужащие. Я не создана для того, чтобы вскакивать с кровати и готовиться к бою через долю секунды после того, как проснусь. Ты меня удивляешь.
Я неловко дергаю огромную футболку «Реал Мадрид», в которой спала прошлой ночью, и натягиваю ее так, чтобы она закрывала мои ноги. Похоже, Карина купилась на мою полуправду или, по крайней мере, не подозревает, что это только полуправда. Заметив старые цифровые часы на ночном столике, я вскрикиваю от удивления.
– О боже, Карина. Что ты пытаешься со мной сделать? Сейчас шесть сорок пять!
– Именно в это время мы всегда встаем.
– В течение недели! Сегодня же суббота. Я что, не имею права поваляться? Немного расслабиться? Жестоко – будить девушку в выходные до восьми часов.
Кэрри смеется.
– Если по субботам ты не встаешь раньше половины восьмого, Харкорт заставит тебя помогать подавать общий завтрак в столовой. Ты застрянешь, чистя кастрюли и сковородки до полудня. А если ты не выйдешь из здания к восьми часам в воскресенье, мистер Кларенс заставит тебя присутствовать на его не конфессиональной благодарственной службе, а это, мой друг, судьба хуже самой смерти.
Ах. Черт. Думаю, мне еще многое предстоит узнать о повседневной деятельности в Вульф-Холле. Общий завтрак звучит как пытка. А не конфессиональная благодарственная служба? Да, к черту все это.
– Сколько у меня ещё есть времени?– спрашиваю я, уже подбегая к шкафу, чтобы взять одежду.
– Двадцать пять минут, – советует Карина, проверяя время на своем мобильном телефоне. – Душ, макияж и прическа. Давай. Секундой дольше, и нам придется разливать кашу на подносы с едой, как заключенным на дежурстве в столовой, а я надела этот комбинезон не для этого. Вперед, вперед, вперед!
За последние пять дней мой мир был сосредоточен на Вульф-Холле. Классы, люди, здание само по себе... все это было так ошеломляюще, так много информации обрушилось на меня сразу, что мой разум не рассматривал мир за пределами безукоризненно ухоженных лужаек академии. Теперь, когда я нахожусь в избитом, но все же классическом «Понтиак Файрберд» Карины, мчась по длинным извилистым дорогам с ветром, развевающим мои волосы, я вдруг чувствую себя свободной. Как будто абсолютно все возможно.
Нью-Гэмпшир – это захватывающий дух калейдоскоп из осенних листьев: жгуче-оранжевые, умбра, красновато-коричневые, малиновые и пунцовые. Зимние деревья, все еще упрямо цепляющиеся за свою красочную осеннюю листву, проносятся мимо размытым пятном, когда Карина выжимает газ, мчась вниз с горы, словно она была гонщиком в прошлой жизни. Вскоре мы добираемся до самого городка Маунтин-Лейкс (прим. в переводе «Горные озера») – дюжина причудливых магазинчиков, средняя школа, футбольное поле и почти ничего больше – и я с приятным удивлением обнаруживаю, что город на самом деле граничит с двумя красивыми, огромными и сверкающими озерами.
Карина подъезжает к закусочной под названием «Вопящий Бин» и выжимает стояночный тормоз еще до того, как машина останавливается. Я почти не ездила за рулем с тех пор, как сдала экзамен на права в Израиле, так что вряд ли могу судить, но от Карины за рулем волосы встают дыбом.
– Пошли, – командует она. – У этих ребят самый лучший завтрак, но они перестают подавать его очень рано, так что детки из Вульф-Холла их не беспокоят.
– А мы разве не детки из Вульф-Холла? – кричу я ей вслед, когда она бросается ко входу в закусочную.
– Мы не в счет! Ну же, пошли!
Карина занимает столик – угловую кабинку рядом с винтажным музыкальным автоматом – и устраивается поудобнее. Я сажусь напротив нее, гадая, сколько же кофе она выпила сегодня утром, прежде чем вышибла дверь моей спальни. Ужасно, что у кого-то может быть столько энергии в такой ранний час, даже если уже светит солнце.
– Так, так, так. Посмотрите-ка, кто здесь. Мисс Карина Мендоса, во плоти. Я думала, что ты ушла и умерла на той горе, девочка. Где ты пропадала? Весь наш лимонный пирог испортился в прошлые выходные. Мы делаем его исключительно для тебя. – Официантка, пришедшая обслужить нас, широко улыбается моей подруге, небрежно прислонившись к стенке кабинки. Она хлопает своим блокнотом по макушке Карины, подозрительно изучая меня краем глаза. – И кто же это, скажи на милость?
– Джаззи, это Элоди. Элоди, это Джаззи. Она работала в «Вопящим Бине» последние двадцать пять лет.
– Воу, девочка! Двадцать лет! Не делай меня старше, чем я уже есть! – Она делает вид, что дуется, и засовывает блокнот обратно в передний карман фартука. – Я так понимаю, сегодня ты не хочешь лимонного пирога. И кофе тоже.
– О боже, Джаззи, ты же знаешь, что пять лет ничего не изменят, – говорит Карина, хватая ее за руку. – Ты будешь выглядеть на восемнадцать лет до самой смерти. Пожаааааалуйста, не забирай кофе.
Джаззи смеется, закатывая глаза.
– Ладно, ладно. Мне бы очень не хотелось видеть, как такой бедный, недоедающий, обнищавший ребенок, как ты, вынужден выпрашивать немного кофеина, – говорит она, отходя от стола. – Я сейчас вернусь. Ты тоже хочешь кофе, деточка? – спрашивает она меня.
– Горячий чай, пожалуйста. Если у вас есть. И ещё немного холодного молока?
Я не думаю, что мой необычный заказ делает мне какие-то одолжения в глазах Джаззи. С простым черным кофе она бы справилась, но горячий чай с молоком? Она, наверное, думает, что это причуда детей из Вульф-Холла, но все равно записывает мою просьбу и спешит в сторону кухни.
– Большинство других ребят ездят во Франконию в поисках Старбакса. Они не понимают, что кофе здесь гораздо лучше, – говорит Карина.
– А ты не желаешь делиться своим секретом?
– Черт возьми, нет! – Она ухмыляется, покачивая бровями. – Это мое секретное место. Я привожу сюда только самых лучших, самых надежных людей.
– Рада узнать, что я в этой категории.
Карина собирается выстрелить в меня ехидный ответ, ее глаза светятся весельем, но затем внезапно радость, исходящая от нее, исчезает. Она видит что-то за моим плечом, и все в ней меняется. Колокольчик над дверью закусочной звенит, объявляя о новом посетителе, и Карина съеживается на своем месте, весь ее энтузиазм испаряется в клубах дыма.
– Ну да, конечно. Обычно я очень хорошо разбираюсь в том, кого следует пускать в клуб «Вопящего Бина», но иногда даже я ошибаюсь в своих суждениях.
Позади меня мужской голос с сильным английским акцентом просит столик на троих, и мои внутренности скручиваются в узел со скоростью света. Впечатляет, как быстро я перехожу от расслабленного и непринужденного состояния к застывшему и неуютному. Карина и я, должно быть, представляем собой прекрасное зрелище, сползая вниз на своих местах.
– Мы можем взять с собой наш завтрак? – предлагаю я. – Поедем, пока не найдем какое-нибудь хорошее местечко, или поедим у озера?
Дерьмово уезжать только потому, что появился Дэшил, скорее всего с Паксом и Рэном на буксире, но сейчас мы не в Вульф-Холле. Я не хочу, чтобы выходные были испорчены их дерьмом.
Карина отрицательно качает головой.
– Он нас уже видел. Если мы сейчас уйдем, то будем выглядеть как слабачки. Мы должны просто расслабиться и извлечь из этого максимум пользы. Извини, я не хотела так реагировать, просто... Дэшил точно знает, как проникнуть мне под кожу.
Может быть, она и не хочет говорить об этом, но мое любопытство берет верх. Я должна спросить ее, должна это знать.
– Я так понимаю, между вами что-то произошло? Что-то... романтичное?
– Ха! – Она качает головой, глядя в потолок. – Романтичное? Да. Думаю, это можно назвать и так. Он был очарователен и вежлив. Настоящий джентльмен. Относился ко мне с уважением. Пригласил на ужин, напоил вином и накормил изысканными блюдами. Он заставил меня почувствовать себя такой особенной, что я размечталась, будто была единственной девушкой, которая его когда-либо интересовала. И этот чертов акцент. Он пролез мне под кожу, Элли. Клянусь, я всегда гордилась тем, что умнее тех глупых девчонок, которые ведутся на красивых парней с несколькими дрянными линиями подката. Я должна была это предвидеть. Должна была раскусить его за милю, но он совершенно ослепил меня.
Карина вздыхает.
– Я хранила себя. Раньше я даже не позволяла парню задеть мою гребаную коленную чашечку указательным пальцем. Я была девственницей. И я говорю о реальной девственнице. Никакого опыта вообще. А потом, тихо и спокойно, появляется Лорд Дэшил Ловетт Четвертый со своим гребаным фамильным титулом, манерами и грацией, смотрит мне прямо в глаза и говорит, что любит меня, и я просто... – она с отвращением разводит руками и костяшки её пальцев стучат по столу, задевая его. – Я просто раздвинула свои чертовы ноги для него, как будто это ничего не значило. Через два дня он попросил меня встретиться с ним в обсерватории после обеда. Я так радовалась тому, что увижу его, поцелую, скажу ему, что потеряла голову от любви к нему... и вот я захожу, и нахожу Амалию Гиббонс на коленях с его членом во рту.
По ее щеке катится слеза, и мое сердце сжимается сильнее, страдая за нее. Потянувшись через стол, беру ее за руку и качаю головой. Я даже не знаю что сказать…
– И знаешь, что самое худшее? – говорит она, неуверенно смеясь и смахивая непрошеные слезы. – Хуже всего было то, что ему было все равно. Он ничуть не смутился. Не пытался оттолкнуть ее от себя, не подтягивал штаны и не бросился за мной. Он увидел меня, стоящую в дверном проеме, увидел боль и шок в моих глазах... и он, черт возьми, рассмеялся. Он сказал… – Она прочищает горло и глубоко хмурится. – Он сказал: «Похоже, я допустил ошибку в расписании. Можешь вернуться через час? К тому времени я должен быть готов ко второму раунду».
– Вау. Какой невероятный мудак.
Кто делает что-то подобное?
«Любой парень с деньгами, титулом, акцентом и таким именем, как чертов Дэшил?» – предлагает голос у меня в голове.
Это кажется таким очевидным постфактум, но я её понимаю. Карина – умная девушка, но такие парни, как Дэшил, умеют манипулировать людьми, когда им этого хочется. Они исключительно талантливы и очень хорошо умеют добиваться того, чего хотят. Тогда это чувствовалось так реально…
Я не могу сосчитать, со сколькими парнями, как Дэшил Ловетт, я сталкивалась в своей жизни. Единственная причина, по которой я никогда не поддавалась на их чушь и не давала им то, что они хотели, заключалась в том, что мой отец убил бы меня десять раз подряд, а потом еще несколько. Он позволил мне тусоваться с Леви только потому, что знал, что он гей. Меня никогда не переставало удивлять, что мой отец мог ненавидеть так много людей в такой блестящей и удивительной степени, по самым разным глупым, бессмысленным причинам, но у него никогда не было проблем с тем, что у меня есть друг-гей.
– Жаль, что меня тогда здесь не было, – говорю я ей. – Я бы надрала ему задницу за тебя.
– Еще есть время, – шутит она, криво улыбаясь сквозь новые слезы. – Ты очень хороший друг. Может быть, если бы ты была здесь, то смогла бы вразумить меня и не дать мне выставить себя такой дурой.
