Текст книги "Дыши мной (ЛП)"

Автор книги: К. Р. Джейн

Соавторы: К. Р. Джейн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Картер смотрит на меня, и в его взгляде ненависть. Время сделало меня слабой, потому что его ненависть ударяет мне в грудь, пытаясь проникнуть внутрь меня и стереть всю храбрость, и выпивку, которая говорила мне, что это хорошая идея.

– Тебе же все равно, если я уйду? – Рычит на меня Картер. Его первым инстинктом всегда было наброситься на меня, прежде чем он сможет пострадать.

– Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, – говорю я ему так тихо, что даже не уверена, слышит ли он меня.

Картер внезапно бросается ко мне, но я не отстраняюсь. Из его груди вырывается вымученное рычание, когда он накрывает мой рот своим, открытым с самого начала, проникая языком внутрь. Я отпускаю двух других и сжимаю волосы Картера в кулаке, дергая и дергая, пока мы не соединяемся и я не оказываюсь в его объятиях. Этот поцелуй полон обещаний, и он продолжается до тех пор, пока у меня не закружилась голова, пока воздух не стал густым от напряжения, а мое тело не жаждало его восхитительным, пульсирующим образом.

Куэйд прочищает горло рядом с нами, и я возвращаюсь на Землю, чувствуя легкое головокружение после двух страстных и неожиданных поцелуев, полученных за последние десять минут.

Картер вздыхает, словно мощный эликсир на моих губах. Отстраняясь ровно настолько, чтобы его взгляд нашел мой, он проводит пальцами по моей челюсти. Нам нужно сказать так много слов. Ненависть все еще в его глазах, но видно и что-то, очень похожее на любовь. И я могу с этим работать. Я привыкла чувствовать себя виноватой за свои чувства к ним троим, поэтому, когда я наконец смотрю на двух других, мой первый инстинкт – покраснеть и отвести глаза.

Я больше этим не занимаюсь, говорю я себе, и вместо этого не спеша смотрю на каждого из них, словно провоцируя их что-то сказать. Когда никто этого не делает, яркая вспышка надежды пробегает по моему телу.

– Нам есть о чем поговорить, – говорю я им. – Но я так рада, что вы здесь.

Куэйд обнимает меня за талию.

– Как насчет того, чтобы поменьше разговаривать и побольше пить, – предлагает он с ноткой нервозности в голосе.

– На вершине башни есть бар с шампанским, – мурлычу я, отрывая взгляд от великолепного лица Куэйда, чтобы снова сосредоточиться на сверкающем великолепии чуда передо мной.

– Показывайте дорогу, миледи, – говорит он мне, начиная вести меня к выходу. Рука Логана касается моей поясницы, и дрожь пробегает по мне. Картер молча следует за нами, как всегда, но я чувствую на себе его пристальный взгляд, пока мы идем.

Мы поднимаемся на лифте на второй этаж, прежде чем пересесть в другой лифт, чтобы подняться наверх. Когда мы достигаем вершины, становится холодно. Ветер дует в лицо, но я не возражаю, особенно когда передо мной раскинулся ночной Париж. Однако на самом деле немного сложно сосредоточиться на жемчужине города, потому что я не могу поверить, что они действительно здесь. Мои фотографии не отдавали им должного. Мое преследование в Интернете тоже не помогло. Похоже, у них та же проблема, потому что я каждый раз замечаю, что они тоже смотрят на меня.

В воздухе вокруг нас витает неловкость. Никто из нас не уверен, что сказать. В тот последний раз было произнесено так много жестких слов. Я все еще чувствую, как они витают вокруг нас. Мое сердце скорбит по всем тем годам, когда мы могли сказать друг другу все, что угодно. Трое мужчин, стоящих вокруг меня, с таким же успехом могли быть незнакомцами.

Куэйд убирает волосы с лица. Они намного длиннее, чем он носил в детстве, и у меня руки чешутся прикоснуться к ним.

– Может, нам зайти внутрь? – Спрашивает он, и остальные из нас кивают, благодарные за что угодно, лишь бы снять это удушающее напряжение.

Мы заходим в шампанский бар, и я сразу же заказываю бокал белого шампанского, который выпиваю залпом. Ребята немного недовольны, узнав, что шампанский бар оправдывает свое название и это единственное, что они могут там заказать, но они получают свои собственные бокалы с шампанским, и мы находим столик в переполненном баре. Куэйд слегка морщится, когда мы садимся, и я вспоминаю о его травме и о том факте, что он здесь вместо реабилитации.

– Как ты себя чувствуешь? – Спрашиваю я его, и его лицо краснеет от вопроса.

– Ты знаешь о моей травме?

– Я думаю, весь мир знает о твоей травме, – говорю я ему с усмешкой.

Логан фыркает на мой ответ.

– Ты вроде как важная шишка, чувак, – говорит он. – Ковбои Далласа. Я всегда знал, что ты станешь кем-то большим.

Куэйд не выглядит гордым признанием своего достижения. На самом деле он выглядит явно неуютно.

– Я следила за каждым аспектом твоей карьеры, – говорю я ему, испытывая эмоции от того, как много в его жизни я пропустила и как я им горжусь. Я смотрю в окно бара на парящие виды, пытаясь контролировать свои эмоции. Какая-то часть меня не может оставаться уязвимой перед этими мужчинами, которые стали чужими.

– Ты серьезно? – В голосе Куэйда звучит благоговейный трепет, как будто он не может в это поверить. Звук притягивает мой взгляд.

– Почему тебя это удивляет? – Спрашиваю я.

– Может быть потому, что ты, блядь, ушла ни с того ни с сего, когда не добилась своего, – огрызается он. – Ты ведь не совсем проповедовала вечную любовь в тот момент, не так ли?

Мне нечего на это сказать, и за столом снова воцаряется тишина. Я отставляю свой напиток и встаю, чтобы пойти к бару за другим стаканом. Пока я стою там, моя тошнота усиливается, и я лезу в сумочку за таблетками, дрожащими руками закидываю пару таблеток в рот, пытаясь прийти в себя.

– Вэл, – шепот доносится до моей шеи, когда рука Куэйда останавливается на моей пояснице. – Мне жаль.

Я быстро бросаю пузырек с таблетками обратно в клатч, чтобы он не смог увидеть, что это. Делая глубокий вдох, я поворачиваюсь к нему лицом. Когда я поворачиваюсь, он стоит всего в дюйме от меня, и его взгляд с тоской ненадолго скользит по моим губам, прежде чем он снова встречается со мной глазами. Он берет меня за локоть и выводит обратно на улицу, чтобы у нас было хоть какое-то подобие уединения, по крайней мере, от двух других.

– Это та дыра, которая просто горит внутри меня. Ты знаешь, сколько ночей я провел в детстве, представляя, что буду играть за Алабаму, представляя, что однажды буду играть за НФЛ и выиграю Суперкубок?

Я просто смотрю на него, очарованная страстью в его голосе.

– Каждую ночь. И в каждом из этих снов о моей жизни ты была рядом со мной. А потом я получил травму и, вероятно, потерял все это. И что меня больше всего беспокоит в этот момент, так это то, что моя травма означает, что, хотя ты здесь, со мной, ты никогда не будешь частью этой жизни со мной. Ты никогда не будешь сидеть на этих трибунах, подбадривая меня. Я проиграл эту битву.

По моей щеке скатывается слеза.

– Так что, ты закончил играть в футбол? – Шепчу я, мое сердце болит из-за того, что он теряет не только свое любимое занятие, но и из-за того, что мы оба теряем мечту испытать это вместе.

Он закрывает глаза и чертыхается.

– Я не уверен. Но я сейчас здесь, так что, вероятно.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, что угодно… что угодно, но не то, чтобы он шел домой и готовился к новому сезону. Потому что я понимаю, что я эгоистичная сука.

– Но дело даже не в этом, – рявкает он, обрывая меня. – Ты знаешь, каким чертовски одиноким я был все эти годы? Как ты думаешь, кто-нибудь из людей, с которыми я проводил время, на самом деле был там только из-за меня? Нет, все они были там из-за того, что могли получить от меня. И я научился этому довольно быстро после того, как получил травму, я даже не смог заставить ни одного из моих так называемых лучших друзей, черт возьми, ответить на мой гребаный телефонный звонок. – Он вздыхает и снова откидывает волосы назад, уставившись вдаль, не любуясь видами, а погружаясь в воспоминания.

– Интересно, не правда ли, как можно видеть, как жизнь человека разворачивается в средствах массовой информации, и думать, что знаешь о нем все, – шепчу я. – Знаменитости. Они такие же, как мы.

Я говорю это, чтобы поднять настроение, и это срабатывает, потому что он фыркает и смотрит на меня как на сумасшедшую. После того, как он заканчивает смеяться, его взгляд снова опускается на мои губы.

– Я думаю, что все уже попробовали тебя на вкус, кроме меня. – Его голос грубый и сиплый, и я испытываю легкий шок от того, сколько эмоций я испытала за такое короткое время.

Вероятно, больше, чем я испытала за последние десять лет, поскольку моими основными эмоциями в течение этих лет были разочарование и печаль.

КУЭЙД

Я жаждал ее вкуса с той секунды, как увидел ее. Даже сейчас, после нескольких часов с ней, я отчаянно хочу ее. Прежде чем я успеваю еще что-либо обдумать, я притягиваю ее к себе, наслаждаясь ощущением ее тела рядом со своим. Ее губы твердые и горячие. Если она удивлена поцелуем, она не зацикливается на этом, сразу беря инициативу в свои руки. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, когда я провожу языком по складке ее губ. Ее платье с открытой спиной, а ее кожа под моими руками как бархат. Ее язык переплетается с моим, и одна из моих рук скользит вниз, обхватывая ее задницу и притягивая ее еще плотнее к моему телу.

На вкус она как шампанское, и шоколад, и ее… вкус, который я затрудняюсь описать, потому что он как амброзия для моих вкусовых рецепторов. Это лучший поцелуй, который у меня когда-либо был в жизни, и я не могу насытиться. Мой язык завладевает ее ртом. Я точно знаю, чего хочу, и она, кажется, более чем счастлива дать мне это. Все вокруг нас исчезает. Я никогда ничего так не желал, и я беззастенчиво трусь о нее, пока она не начинает стонать в ответ.

– Не могу сказать, что я этого не ожидал, – раздается голос Логана позади нас, и я со стоном отрываю свой рот от ее. Кажется, это самое сложное, что я когда-либо делал.

Я разворачиваюсь и свирепо смотрю на него.

– Серьезно? – Рычу я, чувствуя себя далеко не тем обычно покладистым парнем, за которого меня принимают.

На лице Логана появляется удивленное выражение, и я понимаю, что он совсем не выглядит ревнивым, просто немного самодовольным из-за того, что прерывает нас. Это интересно.

Я чувствую, как Валентина тяжело дышит позади меня, и я протягиваю руку назад и хватаю ее, притягивая к себе так, что она прижимается к моей спине. Я не уверен, что смогу отпустить ее, даже если она сейчас попросит.

– Просто подумал, что вам двоим было бы интересно узнать, что Картер смог забронировать столик в ресторане внизу. Le Jules что-то в этом роде.

– Le Jules Verne? – Удивленно спрашивает Валентина. – Я пыталась забронировать столик там, и они сказали, что там все забронировано на следующие два месяца.

– Очевидно, Картер сделал несколько фотографий для ресторана год назад, и они с нетерпением ждали, когда он войдет, – говорит Логан, пожимая плечами.

– Это прекрасно, – говорит она, затаив дыхание, и все, о чем я могу думать, это отвезти ее обратно в отель и найти другие способы заставить ее звучать так же.

Она всегда оказывала это гребаное воздействие на меня, на всех нас. Прошло десять лет, а магия, которую она смогла соткать надо мной, нисколько не ослабла, и я, на самом деле, немного обижен этим. Через час я готов забыть прошлое и растерзать ее везде, где смогу ее достать. Все больше осознавая тот факт, что мы находимся в людном месте и я, по сути, знаменитость, по крайней мере, в Штатах, я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не наблюдает за нами и не фотографирует меня. Что бы ни происходило с Валентиной, это не то, чем я хочу поделиться со всем миром прямо сейчас. К счастью, кажется, что все погружены в свои маленькие мирки и отвлекаются на просмотр.

Валентина мягко обходит меня, и Логан ловит ее за руку, подмигивая через плечо, пока я хмуро смотрю на него за то, как гладко он смог увести ее от меня. Это всегда было проблемой. Я не хочу Валентину какое-то время, я хочу ее постоянно. В детстве я отчаянно нуждался в ее внимании. Каждый раз, когда эти завораживающие золотые глаза встречались с моими, это было как выброс адреналина. Очевидно, что время не уменьшило эффект, за исключением того, что сейчас я чувствую себя еще более отчаянно нуждающимся в ее внимании после того, как так долго его не получал.

Когда мы возвращаемся внутрь, где нас, нахмурившись, ждет Картер, я обвожу взглядом изгибы Валентины, хмурясь от того, какой худой она выглядит. Я всегда был большой поклонник тела Валентины. Эти изгибы фигурировали во всех моих подростковых мечтах наяву и были звездой каждого дрочки. Сейчас они едва заметны. Может быть, из-за болезни?

Кстати, о болезни. Отвратительно осознавать, что я годами встречался с супермоделями и актрисами, женщинами, которых весь мир считает самыми красивыми на планете. И ни одна из них не шла ни в какое сравнение с открывшимся передо мной зрелищем. Как будто я наконец вижу красоту после долгой засухи. Я внутренне съеживаюсь, думая о том факте, что, если Валентина следила за мной, как она говорит, она видела все эти ошибки. По крайней мере, у меня перед глазами не было ее свиданий. Это свело бы меня с ума.

Она оглядывается через плечо, удостоверяясь, что я иду, и мое сердце начинает бешено колотиться только от одного этого взгляда. Возьми себя в руки, мысленно проклинаю я. Она практически раздавила твою душу. Мне нужно хотя бы заставить ее немного поработать над этим.

Мы спускаемся на лифте на второй этаж, и я насвистываю, когда мы входим в ресторан. Элегантно одетая метрдотель приветствует нас, ее глаза расширяются, когда она смотрит на нашу маленькую группу. Как девушки называют это? Ходячий секс? Глядя на Картера и Логана, я могу неохотно признать, что из нас троих получается неплохая компания. Девушки всегда были от нас без ума, даже когда мы смотрели только на Валентину.

До воссоединения с Вэл я, вероятно, отвез бы эту девушку домой на ночь, после того как поужинал, конечно. Но теперь она с таким же успехом могла бы быть мухой на стене из-за того, как мало она меня интересует. Она мило улыбается Картеру, но ее улыбка быстро исчезает, когда этот засранец просит о встрече с шеф-поваром скучающим тоном, который точно говорит ей, как мало он думает о ее флирте. Она чопорно уходит, возвращаясь с румянощеким пожилым мужчиной, одетым в белый поварской халат.

Он целует Картера в обе щеки, с энтузиазмом приветствуя нас, при этом истекая слюной на Валентину. Я даже не могу приревновать, потому что он такой типа крутой.

– Bonjour, mademoiselle. Что ты делаешь с этим мудаком? – Спрашивает он с сильным французским акцентом, еще раз плутовато подмигивая ей. Она хихикает, и я хочу жить в звуках ее смеха.

Блядь я такой тупой ублюдок.

– Я отведу тебе лучшее место в заведении. Ты уйдешь от этого парня сразу после ужина, как только попробуешь мою еду и увидишь мой город, – воркует он, предлагая Валентине свою руку. Она снова смеется, и взгляды Картера и Логана смягчаются, когда они смотрят на нее. Они тоже чувствовали себя опустошенными в течение последнего десятилетия? Чувствуют ли они себя сегодня вечером лучше, чем с тех пор, как она ушла?

Я мог бы рискнуть предположить.

Шеф-повар Рамзи, как он представился, действительно ведет нас к столу, который выглядит одним из лучших в ресторане. Он отодвигает для Валентины стул и изящным жестом кладет ей на колени салфетку. Еще раз подмигнув, он убирает со стола, обещая подать лучшие блюда, которые мы когда-либо пробовали. Как только он уходит, наступает тишина. Валентина не отрывает глаз от вида за стеклом, нервно играя столовым серебром на столе.

– Так чем же ты занималась все эти годы, красотка? – Наконец спрашивает Картер, нарушая тяжелое молчание.

Ее глаза расширяются, когда она снова обращает свое внимание на нас, как будто она не была готова к вопросу. Она открывает рот, но ничего не говорит, и она быстро закрывает его.

– В каком колледже ты училась? – Подталкиваю я.

По ее лицу пробегает агония, и я задаюсь вопросом, есть ли безопасный вопрос, который я могу задать милой девушке передо мной. Я ублюдок, потому что чувствую себя немного успокоенным из-за того, что последние десять лет не были для нее розами.

Кажется уместным, что она должна страдать так же сильно, как и я.

– Я училась в Оксфорде на последнем курсе, – медленно говорит она. – Моя мать переехала туда со вторым мужем, и после смерти отца это показалось мне подходящим местом.

– Я знал, что ты пойдешь куда-нибудь в подобное место, – восхищенно говорит Картер. – Ты всегда была самой умной девочкой в школе.

Она краснеет от похвалы в его голосе.

– Нам действительно есть о чем поговорить, мистер Принстон? – Дразнит она с улыбкой. – И да, прежде чем ты спросишь, конечно, я знаю, что ты учился в Принстоне.

Картер невесело фыркает, и улыбка на лице Валентины исчезает.

Логан бросает на Картера злобный взгляд, а затем берет Валентину за руку, останавливая ее нервное движение.

– На чем ты специализировалась? – Спрашивает он.

– Биология и английский, – застенчиво отвечает она. – Я знала, что хочу поступить в медицинскую школу, поэтому биология показалась мне подходящим вариантом. И потом…ну, ты знаешь, я всегда любила читать. Я начала посещать курсы английского языка по выбору, а потом их оказалось так много, что просто имело смысл удвоить специализацию по этому предмету.

Я был в Англии всего один раз. НФЛ любила проводить международные матчи несколько раз в год, и несколько лет назад мы играли с Ягуарами в Лондоне. Мы всей командой совершили поездку по нескольким городам в окрестностях Лондона, и я вспомнил, как проезжал мимо кампуса Оксфорда.

Я могу представить, как она прогуливается по кампусу, мальчики хотят ее, девочки хотят с ней подружиться. Она, наверное, всегда была самой умной в классе, даже там. В Валентине есть тот магнетизм, который заставляет всех обращать на нее внимание. Нам просто повезло, когда мы были подростками, что она этого не осознавала.

– Чем ты занималась после Оксфорда? Ты была в Англии все это время? – Спрашивает Логан. Картер ничего не говорит, но я знаю, что он ловит каждое ее слово.

Ее глаза кажутся убитыми горем от его вопроса, и я напрягаюсь, готовясь к тому, что она собирается сказать. Вышла ли она замуж, а затем развелась? Есть ли у нее ребенок? От одной мысли о том, что она будет принадлежать другому мужчине, мне хочется кричать. Я всегда мечтал, что в конце ее имени будет мое. Это должен был быть мой ребенок в ее животе.

У меня горит в животе.

Я ненавижу не знать всего о Вэл, когда я когда-то знал о ней все.

– Я училась в медицинской школе, – наконец отвечает она после долгого вздоха.

– Это потрясающе, – восклицаю я, думая, что она осуществила свою мечту. Она всегда хотела быть врачом после того, как в детстве сильно болела.

Разве это неправильно, что мне становится тяжело при одной мысли о том, как она прогуливается по коридорам больницы со стетоскопом и в белом халате?

Если это так, я не хочу быть прав.

Я устраиваюсь поудобнее под столом, игнорируя понимающую ухмылку, которую Логан бросает в мою сторону. Он полон ими сегодня вечером. Мудак.

– Я не закончила, – шепчет она. – Я получила степень доктора медицины, а потом мне пришлось бросить ординатуру, когда я заболела. – Ее взгляд опускается на колени, а руки начинают лихорадочно рвать матерчатую салфетку.

Картер удивляет меня, протягивая руку и поддерживая ее.

– Ты могла бы вернуться сейчас. Я уверен, что это возможно, – хрипло говорит он.

Тень, которую я не понимаю, пробегает по ее взгляду, и мне интересно, какие еще секреты Валентина скрывает от нас.

– Да, может быть, – смущенно комментирует она. Я открываю рот, чтобы задать ей еще вопросы, но появляется официант. Он один из тех горячих французских чуваков, каких вы видите в фильмах, и он смотрит только на Вэл. Я чувствую, как в моей груди нарастает рычание от того, как он смотрит на нее, и мне приходится активно работать, чтобы успокоиться.

Хотя два других ненамного лучше. Логан играет с ножом на столе, как будто испытывает искушение пырнуть им парня, и Картер посылает ему предупреждающий взгляд, который напугал бы любого. Честно говоря, я немного боюсь этого.

Официант, кажется, в блаженном неведении о напряжении за столом и наклоняется к ней.

– Шеф-повар приготовил специально для мадемуазель, – жеманничает он перед ней.

– Спасибо, – бормочет она, краснея под его вниманием.

Я перенесся в прошлое, когда она так краснела каждый раз, когда кто-то из нас смотрел на нее. Официант просто стоит там в ожидании, на его лице какое-то ошеломленное выражение, и я закатываю глаза.

Думаю, вставай в очередь, приятель.

– Я думаю, у нас все в порядке, – рявкает Картер, и официант спотыкается, когда видит угрожающий взгляд на его лице.

– Думаю подойду позже, – натянуто говорит он, прежде чем практически убежать.

Валентина выглядит так, будто вот-вот заплачет.

– Что случилось, любимая? – Обеспокоенно спрашивает Логан, обнимая ее за талию и нежно целуя в лоб.

И снова меня охватывает чувство дежавю, как будто десяти лет вообще не прошло.

– Просто прошло много времени с тех пор, как у меня был кто-то, кому было не все равно, – сокрушенно говорит она, прежде чем действительно начинает плакать.

Картер смотрит на нее как на сумасшедшую, ну а я просто ревную. Я хочу быть тем, кто утешит ее прямо сейчас. Лучшее, что я могу сделать, сидя через стол, это протянуть руку, чтобы взять ее за руку. На нас смотрят. Я не думаю, что люди обычно плачут в ресторанах, отмеченных звездой Мишлен, в конце концов.

Одна конкретная пара пристально смотрит.

– Лук крепкий, – громко комментирую я в их адрес, и они быстро отводят взгляды.

Моя выходка вызывает смех Валентины, и она немного успокаивается. Логан и Картер отвечают мне улыбками. Такое ощущение, что мы снова команда, в которой каждая наша задача, сохранить улыбку на лице этой девушки.

– Ну что, поедим? – Спрашивает Логан, указывая на гору закусок на столе.

– Это один из моих любимых ресторанов в мире, – комментирует Картер, накладывая несколько блюд на свою тарелку.

Я фыркаю от того, как надменно он это говорит.

– Мы такие космополитичные в наши дни, не так ли, Картер – Язвлю я.

Картер пытается свирепо посмотреть на меня, но я вижу проблеск веселья в его глазах. Очевидно, где-то там есть чувство юмора. Интересно, однако, как быстро я возобновил свою роль в группе. Не думаю, что кто-либо из моих товарищей по команде назвал бы меня обладающим чувством юмора за последние десять лет. И вот я здесь, отпускаю охуенные шуточки, как будто я Кевин Харт.

Кто я сейчас?

И кем я был последние десять лет?

ГЛАВА 8

ТОГДА

ЛОГАН

– Ты нервничаешь? – Спрашиваю я Вэл, слегка подталкивая ее локтем, чтобы привлечь ее внимание.

– Неужели это так очевидно? – Она смеется, продолжая переминаться с ноги на ногу, закусывая нижнюю губу и глядя вдаль.

Я знаю, что должен вести себя круто, но я ничего не могу с собой поделать, когда мой взгляд соскальзывает с нее и фиксируется на одном месте у нее на губах. С того дня, как Вэл поцеловала меня, я был загипнотизирован ее алыми полными губами. Может быть, даже раньше. До того, как она появилась в моей жизни, я никогда особо не задумывался о девушках или частях их тела. Для меня они были просто глупыми и раздражающими. Может быть потому, что у меня есть четыре старшие сестры, которые живут, чтобы приставать ко мне двадцать четыре на семь, я всегда предпочитал держаться подальше от девушек в целом. Я имею в виду, что у меня и так их достаточно дома.

Но Вэл отличается.

В ней просто есть что-то такое; что-то, что захватывает меня и не отпускает, как бы сильно я ни старался. Не то чтобы я очень сильно старался. Мне нравится это необъяснимое чувство, которое я всегда испытываю, когда нахожусь рядом с ней. Это похоже на катание на американских горках, когда твое сердце колотится так сильно, что кажется, будто оно вот-вот выскочит у тебя из горла, когда ты поднимаешься. И затем, когда ты достигаешь этой вершины, ты знаешь, что то, что будет дальше, будет пугающим, но и волнующим. Затем тележка опрокидывается на полной скорости, твой желудок опускается к подошвам ног, и ты изо всех сил хватаешься за поручень, надеясь, что не упадешь, но ты все равно взволнован перед лицом такой опасности. Находясь с Вэл, я чувствую, как адреналин вливается в мои вены, делая меня одновременно сильным и слабым. В одну минуту я невероятно напуган, а в следующую чувствую, что обладаю сверхспособностями. Это лучший способ, которым я могу объяснить, что нахожусь рядом с ней.

Я вытираю руки о джинсы, глядя на нее, что обычно происходит по двадцать раз на дню, поскольку они всегда кажутся липкими, когда Вэл рядом. Я знаю, что она рада пойти сегодня в школу, но огромная часть меня хочет, чтобы у нас все еще были наши летние дни. Каждый день с тех пор, как она приехала, мы с ребятами проводили с ней каждую свободную минуту. Даже Картер, который живет взаперти в своей комнате, выходил, чтобы провести с нами время. Вот насколько волшебна Вэл. Она даже привлекла его внимание, а все мы знаем, как сильно Картер ненавидит людей в целом.

– Должен сказать, что никогда раньше не видел, чтобы кто-то так стремился прокатиться на школьном автобусе. – Хихикаю я, пытаясь вывести Вэл из ее тревожного состояния.

– О Боже. Я, должно быть, кажусь тебе жалкой, да?

– Это мило, что ты взволнована.

– Ты смеешься надо мной? – Она приподнимает бровь с игривой улыбкой.

– Даже и не мечтал об этом. Твой отец свернет мне шею, если я высмею его маленькую девочку, – поддразниваю я и, оглядываясь назад, вижу мужчину, о котором идет речь, который ерзает на крыльце так же сильно, как и его дочь рядом со мной. – Говоря об этом, я думаю, он выглядит более нервным, чем ты.

Вэл смотрит через плечо в сторону своего отца и слегка машет ему рукой.

– С ним все будет в порядке.

– Как скажешь, но, похоже, он хочет пойти с нами.

– Заткнись! Даже не говори это так громко, иначе он может услышать тебя и сделать это. – Хихикает она.

– Ты идешь в школу, это довольно серьезное дело, да?

Ее лицо вытягивается, заставляя меня пожалеть, что я не держал свой длинный язык за зубами.

– Так и есть. Я всю свою жизнь обучалась на дому. Так было легче следить за всеми моими процедурами, – признается она несчастно, и когда мы оба смотрим, как приближается желтый школьный автобус, Вэл выглядит еще более нервной, чем раньше.

– Эй, эй, – шепчу я, хватая ее за руку своей. – Ты справишься, Вэл. Я буду с тобой на каждом шагу, хорошо? – Она слегка улыбается мне, ее золотисто-карие глаза искрятся благодарностью, и мое сердце буквально пропускает удар.

Когда автобус останавливается прямо перед нами, я захожу первым и наклоняю голову, чтобы она следовала за мной. Она не сбивается ни на шаг и следует за мной в шумный автобус с подростками, которым не терпится рассказать всем о своих летних каникулах. Я вижу два места сзади и иду прямо к ним. Вэл садится рядом со мной и молча берет меня за руку. Время от времени я вижу, как другие дети украдкой поглядывают на новенькую, и не знаю почему, но я сжимаю ее руку в своей каждый раз, когда любопытный взгляд задерживается на ней слишком надолго.

– Она далеко отсюда? Я имею в виду школу?

Я качаю головой.

– Мы будем там через десять минут.

– Хорошо, – бормочет она.

– Ты все еще напугана или взволнована?

– Немного того и другого. Если честно, я чувствую, что меня сейчас вырвет. – Она кротко улыбается.

– Пожалуйста, постарайся не делать этого. Мне потребовалась вечность, чтобы выбрать этот наряд, – поддразниваю я, указывая на свою обычную белую футболку и джинсы.

Когда она разражается искренним смехом Валентины, мои внутренности превращаются в кашу. Мы продолжаем разговаривать, и, прежде чем я успеваю опомниться, мы наконец добираемся до средней школы Джона Спайсера. Моя улыбка становится шире, когда я замечаю, что Картер и Куэйд уже на месте нашей встречи. В отличие от меня, им не нужно ехать на автобусе, поскольку оба они предпочитают ездить в школу на велосипедах. Я бы тоже так делал, если бы мой не был передан мне по наследству от моих сестер. Если бы я приехал в школу на своем розовом велосипеде с наклейками в виде бабочек на корзине и розовыми лентами на ручках, я бы никогда не услышал конца этому. Раньше я ненавидел быть единственным из нас, кому приходилось ездить на автобусе, но, думаю, больше не ненавижу.

И это все из-за Вэл.

Когда мы выходим из автобуса, Куэйд подбегает к нам, в то время как Картер неторопливо идет. Куэйд наклоняется и целует Вэл в щеку, прежде чем стукнуть меня кулаком. У меня немного защемило сердце от того, как нервозность Вэл ослабевает с ласковым обращением.

Почему я не поцеловал ее?

– Готова надрать задницу восьмому классу?! – Выпаливает Куэйд, подпрыгивая на месте.

– Держу пари, что да, – отвечает Вэл, выглядя менее обеспокоенной.

– Что ж, тогда оставайся с нами, милая. Ты очень скоро узнаешь все тонкости средней школы. – Он хватает ее рюкзак, а затем кладет руку ей на плечо, ведя ее к главному входу в нашу школу. Картер бросает мне всезнающую ухмылку, пока мы идем позади них обоих.

– Ребенок заигрался, – бормочет Картер себе под нос, подталкивая меня локтем в плечо.

– Он такой, не так ли? – Отвечаю я в бешенстве.

– Ты ревнуешь? – Картер насмешливо ухмыляется.

– С чего бы мне ревновать? Она наш друг.

– Я думаю, она нечто большее, но ты продолжай говорить себе все, что тебе нужно. Я знаю, что твоему эго нанесен серьезный удар.

– Заткнись! – Я делаю выговор с постоянным хмурым выражением лица.

– Как скажешь, – насмехается он.

Я бросаю на него неприязненный взгляд и ускоряю шаг, чтобы быть рядом с Вэл, оставляя Картера плестись позади нас. Когда я подхожу к ним, Куэйд говорит со скоростью мили в минуту о той или иной ерунде. Я думаю, что даже Вэл с трудом поспевает за его бессвязной болтовней. Я тяну ее за локоть, чтобы отвлечь ее внимание от моего лучшего друга.

– Вэл, разве тебе не нужно идти в кабинет директора перед началом занятий? Я могу отвести тебя туда, если хочешь?

– Спасибо. – Она улыбается и просит Куэйда отдать ее рюкзак. Лицо Куэйда на долю секунды вытягивается, но затем его довольная ухмылка появляется еще раз.

– Хорошо. Не беспокойся. Увидимся на занятиях, и я займу тебе место, – кричит он, пока я беру Вэл за руку, чтобы отвести ее в административный кабинет.

Она машет им на прощание через плечо, и, хотя я стою к ним спиной, я все еще чувствую самодовольную ухмылку Картера и взгляд Куэйда, прожигающий дыры у меня на спине. Когда мы добираемся до кабинета директора, Вэл просят зайти внутрь.

– Я подожду тебя здесь, – говорю я ей.