Текст книги "Дыши мной (ЛП)"

Автор книги: К. Р. Джейн

Соавторы: К. Р. Джейн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Итак, вы все обещали научить меня плавать. Давайте начнем наш первый урок, – командует она, сосредоточив внимание на том, как Картер элегантно плывет по воде, и, кажется, завидует каждому идеальному гребку.

Мы с Куэйдом сначала учим ее грести по-собачьи на мелководье, в то время как Картер бдительно следит, чтобы мы не утащили Вэл на глубину. Не успеваем мы опомниться, как звонит мобильный телефон, напоминая нам о существовании внешнего мира.

– Это, должно быть, мой папа.

Я не могу скрыть разочарованного выражения своего лица из-за того, что мы провели вместе всего несколько часов.

– Мы можем повторить это завтра? – С надеждой спрашивает она, поворачивая голову через плечо, чтобы посмотреть на нас.

– Ты чертовски права, мы можем. Мы не можем сейчас прекратить твои занятия. Поверь нам, еще до окончания лета ты будешь плавать как профессионал, – с энтузиазмом отвечает Куэйд.

Я действительно мог бы расцеловать этого засранца за то, что он такой, какой он есть, гарантируя, что наши летние дни будут наполнены Валентиной.

– Я бы хотела этого.

Да, я тоже.

Когда я смотрю на два других лица моих лучших друзей, я знаю, что они чувствуют то же самое. Приход Валентины Росси в нашу жизнь кажется таким, как будто это всегда должно было произойти. Каким-то образом она была нашим недостающим звеном, и теперь мы, наконец, едины.

КУЭЙД

Я смотрю на часы на стене моей кухни, мои пальцы взволнованно барабанят по мраморному островку. Уже почти шесть, и я видел, как машина ее отца подъехала к ее дому около часа назад. Неугомонный и нетерпеливый в ожидании завтрашнего дня, я поднимаю руки вверх.

– К черту это. Действуй по-крупному или иди домой, – бормочу я себе под нос.

Я захлопываю входную дверь и ровно через пять секунд перебегаю улицу. Несмотря на то, что я чертовски нервничаю, я стучу в ее дверь. Но, как назло, дверь открывает ее отец, а не Валентина.

– Куэйд, – говорит он в качестве приветствия, глядя на меня сверху вниз в замешательстве.

Боже, ее отец – гигант.

– Здравствуйте, мистер Росси. Вэл дома?

– Да. Мы как раз собирались поужинать.

Я вдыхаю аромат старой доброй домашней кухни, и мой глупый желудок решает заурчать.

– Хм, – бормочет ее отец, его губы изгибаются в сторону. – Хочешь присоединиться к нам?

– Я мог бы поесть, – отвечаю я, пиная воздух у своих ног.

– Тогда заходи. Сначала вымой руки. Ванная, первая дверь направо. Затем, когда закончишь, проходи на кухню.

– Спасибо, мистер Росси. Вы хороший человек. – Я улыбаюсь ему и вальсирую в коридор, готовый перекусить, а также провести некоторое время с Вэл без парней. Мистер Росси, может быть, и большой, как танк, но у меня такое чувство, что он из породы нежных великанов. Должно быть, он такой, раз Вэл его так сильно любит.

Меня одолевает чувство вины из-за того, что я здесь, а Логан и Картер нет, но я запихиваю этого лоха обратно туда, где не светит солнце. У Картера, несмотря на все его беды, все еще есть бабушка, с которой он может поужинать, а Логан… Ну, у него дома целый долбаный взвод. Я вытираю руки мягким полотенцем и направляюсь на кухню, слегка приободрившись. Когда я переступаю его порог, я вижу, как Вэл готовит салат, в то время как ее отец у плиты тоже что-то готовит.

– Привет, – говорю я.

– Привет, – отвечает она. – Я слышала, ты сам пригласил себя сегодня на ужин.

– Ты неправильно расслышала. Меня пригласил твой отец. Не так ли, мистер Э?

Он закатывает глаза на меня за то, что я сократил его имя до одной гласной, но я могу сказать, что на самом деле это его не обижает.

– Просто сделай что-нибудь полезное и поставь несколько тарелок на стол. Они вон в том шкафу. – Он указывает через плечо туда, где должны быть тарелки.

Мне приходится встать на цыпочки в тщетной попытке открыть деревянную дверь. Вэл хихикает в кулак, пока я борюсь и терплю жалкую неудачу. В этом году у меня был скачок роста, но я все еще не могу достичь его. Движение позади меня предупреждает меня, когда Вэл отодвигает стул, чтобы я мог встать.

– Не будь крутым парнем, Куэйд. Не стыдно просить о помощи, когда она тебе нужна.

Я чувствую, как краснеют мои щеки, но все равно забираюсь на стул. Она стоит рядом со мной, пока я передаю ей тарелку за тарелкой, все время молясь, чтобы я одну не уронил. Она протягивает мне салфетки, которые нужно положить на кухонный стол, а затем показывает, где лежат столовые приборы, прежде чем вернуться к своему салату. Мне требуется некоторое время, чтобы все выглядело четко, но опять же, я никогда в жизни не накрывал на стол. Обычно я ем из любого контейнера, из которого берут еду на вынос, так что на самом деле никогда не было необходимости накрывать стол только для меня.

– Пахнет чертовски невероятно, мистер Э. Вы повар или что-то в этом роде?

– Вообще-то, папа архитектор. Он просто любит готовить.

– Что ж, пахнет великолепно. Что это?

– Это ризотто с грибами и беконом, малыш.

– Хм. Это рис, верно? – Спрашиваю я неуверенно.

– Да, необычный рис, – отвечает Вэл, дразняще шевеля бровями. – Тебе понравится, обещаю.

Я знаю, что понравится. В любом случае, все лучше, чем холодная еда на вынос.

Как только стол накрыт, папа Вэл ставит кастрюлю в центр стола и просит нас принести тарелки, чтобы он мог наполнить их вкусной едой, от которой у меня слюнки текут. Я как раз собираюсь наколоть на вилку восхитительно пахнущей рис, когда Вэл и ее папа склоняют головы в молитве.

– Дорогой Господь, благодарю тебя за еду, которую мы собираемся получить, и особая благодарность тебе за новые дружеские отношения, которые мы заводим в нашем новом доме. Даже если упомянутая компания настроена немного воинственно.

– Хорошо выразился мистер Э, – вмешиваюсь я, готовый набить морду себе и скрыть, как неловко я себя чувствую.

Не похоже, что я знаю, какой правильный протокол после того, как они помолились. Мы не молимся у себя дома. Черт возьми, если бы мама Логана время от времени не заставляла Логана, Картера и меня помогать ей с продажей выпечки, я бы даже не знал, где находится наша приходская церковь. Я не уверен, что вообще верю во все это. Мои родители точно не верят. Ближе всего к вере во Всемогущего они подошли к фразе на долларовой банкноте: Мы верим в Бога.

Вот и все.

Поскольку мистер Э и Вэл и глазом не моргнули на мой плохой этикет за столом, я начинаю дуть на вилку, готовый посмотреть, из-за чего весь сыр-бор с ризотто. Когда я наконец пробую, мои веки закрываются сами по себе, мои вкусовые рецепторы танцуют в восторге, и громкий стон срывается с моих губ. Это даже вкуснее, чем пахнет.

– Ешь медленно, малыш, а то подавишься, – поддразнивает папа Вэл после того, как я обжигаю язык второй порцией, слишком горя желанием съесть вкусное блюдо, чтобы тратить время на его остывание.

– Извините. Прошло много времени с тех пор, как я пробовал что-то настолько вкусное.

– Твои родители не готовят?

– Нет, не совсем. Папа обычно питается в городе. Он крупный юрист, поэтому работает подолгу. А мама обычно на жидкой диете. В конце концов, углеводы, это враг.

Брови отца Вэл складываются в глубокую V-образную складку на макушке.

– Значит, они не ждут тебя сегодня на ужин?

Я издаю смешок между набитыми губами.

– Мои родители ничего от меня не ожидают, тем более моего присутствия. Мама в Бока на ретрите по йоге, а у папы свои важные дела. Меня никто не ждет.

– Понятно, – произносит мистер Э., вытирая подбородок салфеткой, прежде чем сказать что-либо еще. – Ну, тебя всегда приглашают сюда на ужин, когда ты захочешь. Мы были бы рады дополнительной компании. Вэл и я в конечном итоге все равно делаем слишком много. Не так ли, малышка? – Он подмигивает Валентине.

Искренние улыбки, которые они бросают друг другу, а затем мне в ответ, заставляют меня чувствовать себя тепло и пушисто… чувство становится захватывающим. Настолько захватывающим, что я решаю прийти и завтра вечером на ужин. Если мне придется выбирать между тем, чтобы застрять в моем холодном пустом доме и быть здесь, где я действительно нужен, тогда я точно знаю, какой выбор я сделаю.

Внезапно я понимаю, что переезд Вэл на нашу улицу был одним из лучших событий, которые произошли со мной за долгое время. Я просто надеюсь, что я ей не надоем слишком быстро, так как мне здесь вроде как нравится.

КАРТЕР

Я делаю еще один снимок радостного лица Куэйда, когда он прощается с Валентиной в десятый раз за сегодняшний вечер. Все всегда думают, что Логан самый умный в нашем маленьком трио, но с моей точки зрения, у Куэйда мозгов как раз хватает там, где это важнее всего. Я издаю смешок, потому что его щенячье рвение на самом деле работает на него. Он не смог бы продержаться и пары часов, чтобы не провести время с Валентиной, не говоря уже о целом дне.

– Могу ли я винить его? – Бормочу я про себя, делая еще один снимок.

Нет. Нет, я не могу.

Я жду, пока она закроет входную дверь, и остаюсь на своем месте, чтобы посмотреть, куда она пойдет дальше. Поскольку ее дом находится прямо рядом с моим, легко видеть каждое ее движение. Когда в ее спальне загорается свет, мое сердце замирает вдвойне. Я наблюдаю, как она оглядывает комнату, все еще заполненную коробками повсюду. Она подходит к одной из них и начинает распаковывать несколько книг изнутри, ставя их на полку над своим столом. Я знаю, что должен развернуться и оставить ее заниматься своими делами, но мой зудящий палец на спусковом крючке просто не может насытиться ее милым личиком. Пока она продолжает выполнять свою задачу, я делаю снимок за снимком. Я не знаю, сколько проходит времени, но этого достаточно, чтобы заполнить мою карту памяти. Я собираюсь поставить новую, когда легкий стук в дверь останавливает меня.

– Эй, – окликает мой брат, вальсируя в комнату.

– Привет, – бормочу я в ответ, вставляя карту памяти в свой ноутбук, но не шевеля ни единым мускулом, чтобы включить его.

Однажды бабушка разрешит мне превратить мою ванную в темную комнату, о которой я ее беспокоил, но до тех пор придется обойтись цифровыми технологиями. Она не смогла скопить достаточно денег, чтобы я мог переоборудовать ванную комнату под мое новое рабочее место. Я сказал ей, что мы могли бы взять немного из выплаты по страхованию жизни моих родителей, но моя бабушка настаивает, чтобы деньги пошли в фонд моего колледжа. Я знаю, что я слишком молод, чтобы она воспринимала меня всерьез, когда я говорю ей, что не хочу поступать в колледж. Я хочу использовать эти деньги, чтобы увидеть мир и запечатлеть изображения через свои линзы, а не тратить время в душных классах на изучение материалов, которые я никогда не буду использовать. Но скоро я поговорю с бабушкой по душам, чтобы она поняла, что мое будущее в фотографии. Не то чтобы она уже не догадывалась. Моя рука была привязана к фотоаппарату с тех пор, как моя мама подарила мне мой первый цифровой фотоаппарат, когда я был всего по колено.

Мой брат сидит на моей кровати и оглядывается по сторонам, в то время как я прислоняюсь к своему столу, ожидая, когда он скажет то, ради чего пришел в мою комнату. Он не выглядит пьяным, так что я знаю, что сегодня вечером разговор будет без слез. Нет худа без добра и все такое дерьмо.

– Ты чего-то хочешь? – Спрашиваю я, когда он слишком долго не может это произнести.

– Да, я… Несколько моих друзей организуют поездку в Мексику, и я сказал им, что поеду.

Конечно, именно поэтому он здесь. Боже упаси его проводить со мной время, когда он трезв.

– Когда ты уезжаешь?

– Завтра.

Я киваю и поворачиваюсь к нему спиной, выглядываю в окно в поисках Валентины и возвращаюсь с пустыми руками. Разочарование поражает меня сильно, и я не уверен, то ли это из-за того, что мой брат собирается снова бросить меня, то ли из-за того, что я не могу смотреть на лицо Вэл, пока он здесь.

– Когда ты вернешься? – Слышу я свой вопрос.

– Вот в чем дело. После этой поездки я просто отправлюсь в кампус. В любом случае, занятия в колледже начинаются через три недели, так что эта поездка, просто последнее ура для меня и ребят.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы держать себя в узде.

– Хорошо. Развлекайся. – Говорю я ему, но в моих словах нет настоящего чувства.

– Тебе все еще тринадцать, Картер. Если бы ты был чуть постарше, я бы взял тебя с собой. Ты ведь это знаешь, верно?

Должен ли я? Нет, не знаю. Я знаю, почему ему невыносима мысль о том, чтобы проводить время со мной. Я просто напоминаю ему, что наши родители мертвы. Это настоящая причина, по которой он держится подальше. Он говорит, что я слишком похож на маму и говорю слишком похоже на папу, что бы это ни значило. Дело в том, что, когда я смотрю на Алекса, я тоже вижу маму. Я тоже слышу голос папы, когда он говорит. И пока он хочет отодвинуть воспоминания подальше, я хочу держаться за них каждой клеточкой своего существа.

Я думаю, мы просто в этом разные.

Он хлопает себя по коленям и встает, увидев, что я не собираюсь ничего говорить, чтобы удержать его здесь. Не похоже, что он остался бы в любом случае, если бы я это сделал.

– Ну что, я думаю, увидимся, брат.

– Думаю, да.

Когда дверь со щелчком закрывается, мои плечи начинают дрожать. Смесь ненависти, гнева и огромной печали парализует меня. Я ненавижу то, что я так себя чувствую. Что мне так нужна его любовь, в то время как он не может находиться со мной в одной комнате даже пяти минут. Если только он не пьян в стельку.

Но у меня все еще есть бабушка.

У меня есть Логан, и у меня есть Куэйд.

И может быть, только может быть, у меня тоже будет Вэл.

Это вся семья, которая мне понадобится.

Я подхожу к окну и, наконец, мельком вижу ее. Волосы Валентины мокрые, и она в пижаме из Звездных войн с Кайло Реном в центре. Значит, ей нравятся мрачные, плохие типы. Может быть, у меня все-таки есть шанс. Я делаю еще несколько фотографий, пока она не ложится спать, выключая свет в своей спальне и заканчивая мое веселье.

– Спокойной ночи, Валентина, – шепчу я в ночь.

Я подхожу к своему столу и открываю ноутбук, готовый просмотреть сегодняшнюю работу. Я смотрю на фотографии на своем экране и вижу, что все они безупречны. Каждая из них совершеннее другой. Однако я знаю, что совершенствуются не мои навыки фотографии, а моя новая муза, которая заставляет изображения ярко всплывать на экране. Я никогда не видел девушку с такими мягкими ангельскими чертами лица, и в то же время она выглядит так, словно прожила десять жизней.

Она старая душа. Совсем как я.

Бабушка говорит, что после травмы мы взрослеем раньше времени, мы взрослеем слишком быстро. Может быть, это то, что я вижу в Валентине. После того, что она рассказала нам сегодня утром на реке, становится ясно, что она перенесла больше, чем следовало. Возможно, именно поэтому я так быстро увлекся ею, когда ничто особенно не привлекает моего интереса. Может быть, на каком-то более глубоком уровне моя душа узнала что-то в ее.

Может быть, она и есть та родственная душа, которую я ждал.

ГЛАВА 5

СЕЙЧАС

ВАЛЕНТИНА

Я сидела на своем месте, не в силах устроиться поудобнее несмотря на то, что я сижу в первом классе. Бронирование билета первого класса до Парижа обошлось мне в небольшое состояние. Но через несколько месяцев мне больше не придется беспокоиться о деньгах, так почему бы не провести последние месяцы как королева?

Что это значит? Живи так, как будто ты умираешь. Думаю, теперь у меня есть этот шанс. Перед взлетом мимо проходит стюардесса с бокалом шампанского, я беру его и осушаю весь бокал. Потому что почему бы и нет? Самолет начинает движение, и я смотрю в окно, как мимо начинает проноситься внешний мир. Моя рука выбивает нервный ритм по подлокотнику.

– Боишься летать? – Спрашивает пожилой джентльмен, сидящий рядом со мной. У него добрые глаза. Я заметила это, как только села. Это напоминает мне о папиной доброте, которая видна всем. В этот момент меня пронзает острый укол печали. Я так сильно скучаю по нему.

– Нет. Я боюсь приземляться. – Говорю я ему. Сначала он выглядит смущенным, но потом я вижу, когда до него доходит.

– Я встретил свою жену в Париже, – говорит он мне. Я жадно наклоняюсь к нему, готовая услышать любую историю, которую он хочет рассказать. Я всегда была помешана на любовных историях, даже если моя закончилась ужасно.

– Увидел ее в Лувре во время деловой поездки. Она смотрела на портрет, оживленный поцелуем Купидона. Я понял, кем она будет для меня прямо тогда и там. – Его глаза прищуриваются от удовольствия, когда он вспоминает об этом моменте. – В этот момент она фыркнула. И люди смотрели на нее, потому что она была совсем одна. Ну, будучи самоуверенным молодым человеком, каким я и был, я подошел прямо к ней и потребовал рассказать, что такого смешного в бедной Психее. – Он рассмеялся, подумав об этом. – Она повернулась ко мне и сказала, что смеялась не над скульптурой, а фыркала из-за того, как долго я пялился на ее зад.

Теперь я смеюсь, отчаянно желая, чтобы его жена была здесь прямо сейчас, и чтобы я могла встретиться с ней.

– Ну, после этого все пошло со скоростью света, и мы поженились в течение месяца.

– Это прекрасно, – выдыхаю я, представляя сцену в своей голове. Я никогда не была в Париже или Лувре, но я видела достаточно фильмов, чтобы, по крайней мере, быть в состоянии представить это.

– Да, так оно и было, – нежно говорит он, похлопывая меня по руке, которая все еще постукивает по подлокотнику. – Париж, это место для любви. Вот увидишь. – Говорит он, прежде чем взять книгу, лежащую у него на коленях, и начать читать.

– Париж для любви, – шепчу я себе.

Несколько часов спустя я немного пьяна от шампанского и сильно устала от смены часовых поясов, но я здесь. В Париже. Собираюсь их увидеть.

Я сижу с левой стороны самолета, поэтому у меня получается снимок Эйфелевой башни, и мои нервы зашкаливают.

– Все будет хорошо, – говорит мне мой сосед Эдгар в ответ на болезненное выражение, которое, я уверена, появилось на моем лице.

Я киваю, чувствуя, что в данный момент мне немного трудно дышать, но я слабо улыбаюсь ему. Он был отличным спутником во время долгого перелета. Я даже ни разу не моргнула при виде обильного количества шампанского, которое выпила. Он убедился, что я съела все три предложенных блюда… и да, в первом классе действительно готовят гораздо лучше на случай, если вам интересно.

Эдгар, по сути, ангел, и я думаю, что без него у меня бы не вышло избежать панической атаки. Самолет приземляется, мы собираем наши вещи и выходим из самолета раньше всех, еще одно преимущество перед тем, как сесть в первый класс.

Когда я захожу в терминал, все становится очень реальным. И внезапно я чувствую себя самой большой дурой на свете. Я даже не знаю, пойдут ли они мне навстречу. В пьяном угаре, когда я писала эти письма, я почему-то подумала, что было бы романтично пригласить их встретиться со мной в тени Эйфелевой башни на закате. Я всегда хотела увидеть, как башня заиграет этими сверкающими огнями, и в то время я думала, что это будет идеальным фоном для нашего воссоединения. Теперь я представляю себя стоящей там в одиночестве, когда день сменяется ночью, а их лиц нигде не видно.

– Мужайся, дорогая, – говорит мне Эдгар, еще раз сжимая мою руку, прежде чем удалиться. Я слышу громкий смех и вижу красивую пожилую женщину, практически бегущую к Эдгару. Он заключает ее в объятия и притягивает к себе для, должно быть, самого романтичного поцелуя, который я когда-либо видела. Они привлекают взгляды большинства людей в терминале, но им абсолютно все равно. Эдгар показал мне фотографию своей жены в самолете, объяснив, что он переехал в Париж после встречи с ней. Он был в штатах по делам. Вы бы и не подумали, что он отсутствовал всего несколько дней.

Я хотела такой любви.

У меня была такая любовь. Вопрос в том, будет ли у меня это снова, пока не стало слишком поздно? Мысль поражает меня, как пуля в грудь. Девяносто дней. Смогу ли я воссоздать такую любовь за девяносто дней из обломков, которыми были мои отношения с Логаном, Куэйдом и Картером? Я не была уверена. Но этот поцелуй, который я только что увидела, определенно вселил в меня надежду.

Я добираюсь до отеля с рекордной скоростью. Я забронировала Four Seasons, потому что, повторяю, это мои последние три месяца, так что я вполне могу насладиться этим. Поездка пролетела незаметно, было на что посмотреть, и я чувствую себя менее больной и более бодрой. В этом городе есть энергия, которую я никогда раньше не ощущала.

Отель также самый красивый из всех, что я видела, и у меня отвисает челюсть, когда я вхожу в вестибюль. Я ловлю себя на мысли о том, как мыслят люди в целом. Мы копим и откладываем на пенсию, до которой доживем только в том случае, если нам необычайно повезет. Сколько жизни мы упускаем, перестраховываясь ради будущего, которого нам не обещают? Я смеюсь над собой. Я никогда не была склонна к самоанализу, но, думаю, смерть изменила это.

Я захожу в свою комнату и сразу же принимаюсь за работу, готовясь.

Я достаю длинное красное платье. Оно слишком нарядное для простой прогулки по городу, но этот момент кажется мне самым важным моментом в моей жизни. Моя мама привыкла называть свою одежду на день своей броней. И, стоя здесь, глядя на себя в красном платье, когда я тщательно наношу красную помаду, я наконец понимаю это. Я готовлю себя к битве, потому что если кто-нибудь когда-нибудь по-настоящему был влюблен, то он знает, что это и есть битва до конца.

Пришло время. И я плыву через вестибюль, привлекая пристальные взгляды, пока направляюсь к своему такси. Я как в тумане, ничего толком не вижу, пока мы направляемся ко входу на Эйфелеву башню. Солнце начинает садиться, как я и представляла, и огни башни мигают почти в ту же секунду, как я выхожу из машины. Это похоже на волшебство, за исключением того, что я смотрю вокруг и не вижу их.

Я оцепенело подхожу к месту, которое искала и о котором точно писала в письме. Я стою там в своем красном платье, ветер развевает мои волосы, и я пытаюсь быть храброй и не плакать. Как будто все эмоции, которые я когда-либо испытывала, решили одновременно безудержно пробежать по моему телу. У меня дрожат руки.

Я поворачиваюсь и смотрю на башню, задаваясь вопросом, как мне пережить этот момент полного разочарования. Потому что, честно говоря, это хуже, чем умереть, и затем я чувствую руку на своей талии, поворачиваюсь, и там стоит Логан, и он опускает свой рот к моему и дает мне все, в чем я никогда не подозревала, что нуждаюсь, и еще немного.

В этот момент я понимаю, что наша история любви на самом деле никогда не заканчивалась так, как я думала, потому что я люблю его, может быть, даже больше, чем раньше.

И я скучала по нему. И его поцелуй немного похож на надежду и очень похож на искупление. Я целую его, и мы погружаемся в забвение.

И я даже не помню, чтобы беспокоилась о том, что произойдет дальше.

ЛОГАН

Я опаздываю. Из-за шторма вылет задержался на час, и я даже подумываю о том, чтобы врезать водителю такси, если он не начнет ехать быстрее. У меня нет возможности связаться с Валентиной здесь, если я пропущу свое окно. Все, что у меня есть, это ее обратный адрес на этом конверте, и что мне с ним делать, сидеть на пороге ее дома и ждать, когда она вернется из европейского отпуска, о котором она говорила?

Да, на самом деле, это звучит как то, что я бы хотел сделать.

Я потираю грудь, кажется, в тысячный раз с тех пор, как получил ее гребаное письмо. Я забыл, на что похоже чувство чего-то… чего угодно на самом деле, но эта тревожная боль в моей груди, суровое напоминание обо всех других чувствах, без которых я жил так долго.

Такси наконец-то доставляет нас к Эйфелевой башне, и внезапно я застываю на своем сиденье, не уверенный, что смогу выйти. Проходит несколько минут, и водитель бормочет что-то по-французски, очень похожее на мудак. На этой ноте я расправляю плечи и выхожу из машины.

Башня светится передо мной, как какой-то гребаный фильм, тот самый, из тех романтических комедий, которые Валентина всегда хотела, чтобы я посмотрел, когда мы росли. Я иду, ищу ее, гадая, выглядит ли она так же. Десять лет, долгий срок.

Узнает ли она меня? Узнаю ли я ее?

Здесь многолюдно, я уверен, что эта часть города никогда по-настоящему не засыпает. Внезапно я вижу ее. Она стоит там в красном платье, как будто собирается на какой-то модный, блядь, бал. Она смотрит в другую сторону, и я позволяю себе на мгновение осознать это.

Это тот самый момент, когда я снова вижу любовь всей моей жизни.

Я был так чертовски зол на нее в течение многих лет. Я думал, что ненавижу ее. Но это чувство, которое я испытываю прямо сейчас, гораздо меньше похоже на ненависть, а гораздо больше на любовь. Или, может быть, действительно одержимость.

Любовь просто не кажется достаточно сильной.

Она – все, что я вижу.

Она – все, что я хочу видеть. Во веки веков.

Чем я занимался все эти годы, когда она существовала где-то в мире?

Я целеустремленно шагаю к ней, едва замечая, когда кто-то сильно ударяет меня по плечу, проходя мимо меня. Она по-прежнему отвернута от меня, ее плечи уныло опущены, я уверен, потому что я опаздываю.

Сначала меня поражает ее аромат, это идеальное сочетание клубники и сливок, которого, кажется, нет ни у кого другого в мире. Это мой самый любимый аромат в мире, и это еще одна вещь, без которой я удивляюсь, как я так долго жил.

Я делаю вдох прямо перед тем, как протянуть руку, мои руки дрожат от мысли прикоснуться к ней после стольких лет. Мой мозг на мгновение перестает соображать, когда я, наконец, касаюсь ее талии, и я ловлю себя на том, что кружу ее, и я не могу удержаться, чтобы не приблизить свой рот к ее.

Я издаю тихий стон, когда наши губы встречаются. Как будто все разбитые кусочки моей души внезапно встают на свои места, и в этот момент я наконец-то цел. То, чего я не чувствовал с того дня, как она ушла.

Я забыл, на что похож настоящий поцелуй.

Поцелуй Валентины, это то, на что похоже совершенство. Страстный. Она целуется от всей души. Каждый поцелуй, это событие, воспоминание, сокровище.

Ее губы так чертовски хороши. Она это все.

ВАЛЕНТИНА

Я ощущаю его знакомый вкус, выгибаюсь навстречу его поцелую, как будто мне никогда не будет достаточно. Он сжимает мою поясницу, притягивая меня за изгиб к своему телу, заставляя меня отклониться назад. Он рычит в мой открытый рот, пожирая меня.

Годы, которые мы потеряли, просто исчезают, и есть только я и он.

Чары разрушаются, когда прямо за спиной Логана кто-то прочищает горло. Мои глаза распахиваются и расширяются, когда я вижу Картера и Куэйда, стоящих там, со смесью агонии и похоти на их лицах при виде сцены, которую разыгрываем мы с Логаном. Я неохотно отстраняюсь от Логана, который издает тихий звук недовольства, когда наши губы отрываются друг от друга.

– Картер. Куэйд. – Говорю я, затаив дыхание. Честно говоря, это странное чувство, когда я могла полностью погрузиться в Логана, но все еще отчаянно хотеть Куэйда и Картера, всем своим существом.

Губы Картера жестоко изгибаются.

– Я должен был знать, что меня будет недостаточно для тебя, Валентина.

Слова звучат резко, как всегда, когда Картер был ранен. Я думаю, годы не сильно это изменили.

Логан обернулся и увидел своих бывших лучших друзей. Он напряжен, наблюдая за ними, зависая рядом со мной, как будто они могли протянуть руку и украсть меня в любую секунду.

Куэйд ничего не говорит. Он просто стоит там, пожирая меня глазами, не отводя от меня взгляда ни на секунду.

Я провела последние десять лет в одиночестве, о чем никогда не задумывалась на самом деле. Или, по крайней мере, так мне казалось. Я не уверена, как справиться с тем, что снова стала центром чьей-то вселенной.

Слова моего отца о родственных душах снова всплывают у меня в голове. На самом деле они никогда не уходят. Как получилось, что из всех, кого я встречала в своей жизни, только у троих была способность заставить меня чувствовать себя таким образом?

Я должна верить, что это не просто случайность.

– Все еще не можешь выбрать? – Сухо спрашивает Картер, и мои глаза впитывают его идеальное лицо. Мой потерянный мальчик теперь мужчина, потрясающе великолепный мужчина, который, я могу сказать, просто взглянув на него, не утратил того отчаяния, которое заставляло меня возвращаться к большему, как бы это ни было больно.

Я пока не отвечаю ему, мой взгляд метнулся к Куэйду. Если Логан был сердцем нашей маленькой группы, а Картер – душой, то Куэйд был тем самым пульсом жизни, который бил между нами. Трудно было представить время, когда у него не было улыбки на лице, шутки на устах, дьявольской идеи в голове.

Однако человеку, стоящему передо мной, всего этого недостает. В его глазах трагическая пустота, как будто из него высосали всю жизнь. Его жизнь. Я неукоснительно следила за его восстановлением после травмы, как и за каждым аспектом его карьеры. СМИ создали впечатление, что он был готов уйти в кратчайшие сроки, но человек, стоящий передо мной, определенно не посылал этого сообщения. Куэйд всегда был уверен в себе, что заставляло вас хотеть быть его другом, делать то, что он хотел, следовать за ним куда угодно.

Что с ним случилось?

Я отхожу от Логана, чтобы посмотреть на всех троих из них одновременно. Впервые я могу хорошенько рассмотреть Логана. Логан рос золотым мальчиком. Сочетание его ума и внешности всегда заставляло меня затаить дыхание, я не могла решить, что из этого мне больше нравится. Мужчина, стоящий передо мной, в этом смысле стал еще более опасным. Как и два других, с годами он стал только привлекательнее, но мягкости, которая всегда была в нем раньше, теперь нигде не видно. В его взгляде есть резкость, холодность, и, несмотря на жар поцелуя, которым мы только что обменялись, я ловлю себя на том, что отступаю от него на шаг просто потому, что этот взгляд мне настолько незнаком, что я не совсем знаю, что с ним делать.

В этот момент я прочищаю горло, принимая решение. Я была полна решимости не рассказывать им о своей болезни до этого момента. Я почему-то предполагала, что нам вчетвером будет легче держаться вместе, чем то, что я вижу прямо сейчас.

Но при взгляде на них становится очевидно, что это не так.

Здесь потребуется другой подход.

И одна маленькая ложь действительно никому не повредит… верно?

ГЛАВА 6

ТОГДА

ВАЛЕНТИНА

– Папа? – Я нервно замолкаю, прислоняясь к кухонной стойке, пока мой отец нарезает овощи для вечернего жаркого.

– В чем дело, малыш?

– Что ты сказал бы, если бы я отправилась в поход?

– Хм, – бормочет он, кладя нож на разделочную доску, чтобы уделить мне все свое внимание. – Это гипотетический вопрос, или ты спрашиваешь у меня разрешения отправиться в поход?