Текст книги "Сломай меня (ЛП)"

Автор книги: К. А. Такер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 25

Кто-то трясёт меня, пытаясь разбудить.

– Да. Я пытаюсь... Эбби? – Сонный голос Ронана звучит прямо у уха. Я всё ещё прижимаюсь к его груди, точно так же, как когда уснула. Мне не хочется ни двигаться, ни даже открывать глаза – наверняка опухшие и красные.

– Эбби, тебе нужно ответить.

В его голосе проскальзывает тревога. Я отрываю лицо от его груди и вижу, что он держит мой телефон.

– Он не переставал вибрировать, так что я взял трубку. Кажется, это важно.

О чёрт.

– Кто это? – Если это мама, мне не поздоровится.

– Какой-то Джед.

Джед? Я хмурюсь. Мы не разговаривали с тех пор, как я сказала ему, что всё кончено. Я беру телефон, и крохотная искра удовлетворения вспыхивает во мне – Джед позвонил утром, и трубку взял парень.

– Алло?

– Эбигейл, я пытался дозвониться всё утро. С твоим отцом произошёл несчастный случай.

Я резко сажусь.

– Что значит несчастный случай?

– Он перевернулся на тракторе.

– Что? – Я услышала, но не верю. Мой отец управляет тракторами с десяти лет.

– На том склоне в конце участка. Твоя мама позвонила нам по дороге в больницу и попросила связаться с тобой.

– Насколько всё плохо?

Долгая пауза.

– Плохо, Эбби. Ты же знаешь его, он никогда не пристёгивается. Его выбросило, а потом трактор перевернулся на него. Переломы, возможно, внутреннее кровотечение. Я... Тебе нужно вернуться домой. Мы не знаем, выживет ли он.

Волна шока накрывает меня, погружая в странное спокойствие.

– Да. Конечно. Я просто... Не знаю, сколько времени займёт дорога. Передай маме, что я еду. И позвони, как только что-то узнаешь.

– Конечно.

– Спасибо, Джед.

– Не за что. Он для меня как отец.

Я завершаю звонок, кровь стучит в висках.

– Мой отец перевернулся на тракторе. Он сильно пострадал. Они думают, что он не выживет. – Это вообще мой голос? Звучит как-то странно. – Мне нужно домой. – Я хмурюсь, глядя на Ронана. – Как мне попасть домой? – Я на Аляске!

Он смотрит на часы.

– Джон отправляется на грузовом пароме через полчаса. Ты должна успеть на него.

– Правильно. – Я оглядываю свой закуток, полку с фотографией родителей в молодости. Наверное, нужно собраться. Не знаю, как надолго я уеду. – Мне позвонить Дэррилу? – Или Белинде? Мы не общались с тех пор, как я перешла в команду озеленения.

– Не беспокойся о Дэрриле. Я ему скажу.

– Ладно. Тогда... я соберусь.

Я покидаю Аляску.

***

– Скажи авиакомпании, что это экстренная ситуация, и они, возможно, смогут тебя как-то отправить, – говорит Джон, с легкостью поворачивая штурвал. Маленький паром, на котором я приплыла, кажется, целую вечность назад, рассекает воду, направляясь в Хомер. – Вряд ли это будет дёшево, но экстренные случаи никогда не обходятся дешево, верно?

– Наверное. – Я смотрю на отель, на гостей, вышедших на утреннюю прогулку или готовящихся к спокойной экскурсии на каяках по заливу. Их день полон надежд.

Я даже не успела осознать свою нынешнюю реальность. В спешке запихала вещи в сумку, быстро попрощалась с Рэйчел и Лоррейн, они единственные оказались рядом. Ронан проводил меня до причала и крепко обнял. Пообещал передать прощание Коннору.

А теперь я могу только ждать, что будет дальше, – хорошее или плохое.

По мере того, как мы удаляемся от берега, становится виден сьют №1, он возвышается на утёсе с видом на воду. Я не могу не смотреть на него, задаваясь вопросом, нужно ли было попрощаться с Генри. Извиниться ещё раз. Сделало бы это сегодняшний день менее ужасным?

Движение на крыльце привлекает моё внимание. Я щурюсь от яркого утреннего солнца, пытаясь разглядеть высокую фигуру, облокотившуюся на перила с чашкой кофе в руке.

Сердце пропускает удар.

Это он.

Он видит меня? Рыжий цвет моих волос уже не такой яркий, как раньше.

Его это вообще волнует?

Помахать ему?

Если я сделаю это, а он не ответит...

Я крепко сжимаю перила, сопротивляясь искушению и возможному разочарованию, ноющая боль в груди усиливается.

***

– Мисс Митчелл?

Я слышу, как меня окликают. Пожилой мужчина в брюках и поло стоит на причале, наблюдая, как Джон пришвартовывает паром. Хотя можно предположить, что он местный, рядом с рыбаками, грузящими ящики и снасти на свои лодки, небритыми, в небрежно накинутой одежде, его присутствие кажется неуместным.

– Да? – Я мгновенно настораживаюсь. Но Джон здесь, напоминаю я себе. Он не позволит, чтобы со мной случилось что-то плохое.

– Меня зовут Сэм. Белинда из Wolf Cove попросила отвезти вас в аэропорт. – Он открывает дверцу парома и протягивает руку. – Давайте, я возьму вашу сумку.

– Спасибо. – Я протягиваю сумку. Аэропорт не дальше десяти минут езды от порта, но... ладно. Это было мило с её стороны.

– С тобой все будет в порядке, Эбби? – Джон хмурится. – Ты выглядишь бледной.

– Я приняла таблетку от укачивания на пустой желудок.

– А, ну ладно. Надеюсь, ты сможешь улететь домой как можно скорее. Я помолюсь за твоего отца.

Я улыбаюсь старику. Осознаю, что, вероятно, больше никогда его не увижу.

– Спасибо, Джон. Наслаждайся Аляской.

– О, не беспокойся. – Он усмехается, его серо-голубые глаза скользят по горному хребту вдали. – Я делаю это постоянно. Каждое утро и каждый вечер.

С этими словами я шагаю за Сэмом по причалу.

***

– Разве нам не сюда? – Я указываю на неприметную дорогу и простой прямоугольный знак с надписью «Аэропорт Хомера».

– А, да. Но мы едем не туда. Меня попросили отвезти вас на взлётную полосу в двадцати милях к северо-востоку от Хомера.

Я ловлю взгляд Сэма в зеркале заднего вида. Он, должно быть, видит моё замешательство.

– У вас экстренная семейная ситуация, да?

– Да. – Мне не хочется вдаваться в детали, так что я проверяю телефон, хотя знаю, что новых звонков и сообщений нет. Я не выпускаю телефон из рук с тех пор, как покинула отель, с тревогой ожидая новостей.

– Ну, вам вряд ли повезло бы улететь коммерческим рейсом сегодня утром. Может, до Анкориджа, но там пришлось бы долго ждать. И кто знает, куда бы вы попали потом. Этот парень поможет вам добраться быстро.

Я представляю маленький шестиместный самолёт и бумажный пакет в своём ближайшем будущем, но, если это поможет мне быстрее добраться домой, я согласна.

Надеюсь только, что это будет достаточно быстро.

***

– Вот и приехали. – Сэм проезжает мимо забора из сетки, мимо вертолётной площадки слева и направляется к белому ангару. Мой рот открывается, когда я вижу крупную чёрную надпись на нём:

Частная взлетно-посадочная полоса Вульфов.

– Семья построила этот аэропорт, когда Уолтер Вульф основал свою сеть отелей. Он любил приезжать сюда, в свой дом, когда мог выбраться. Летал на своём реактивном самолёте. Поэтому и полоса такая длинная. – Сэм указывает на полосу справа, где на лётном поле стоит элегантный самолёт. – Хорошо, что мистер Вульф был в Хомере, иначе вам пришлось бы лететь на вертолёте в Анкоридж и искать пересадку.

До меня наконец доходит. Это не Белинда всё устроила.

Это Генри.

Он, должно быть, узнал. Значит, он не испытывает ко мне ненависти за то, что я сделала.

Острый ком, который теперь не покидает мое горло, становится ещё больше.

– Вы сотрудник?

Я киваю, не доверяя голосу.

Он качает головой, скорее для себя.

– Тогда они явно хорошо относятся к персоналу, потому что я даже не представляю, во сколько обойдётся этот полёт.

Я тоже.

Он паркуется. Я не дожидаюсь, пока он обойдёт, чтобы открыть мне дверь.

Мужчина, ожидающий у самолета, чтобы забрать мою спортивную сумку, быстро направляется к открытой двери грузового отсека, как будто знает, что мы спешим. Несмотря на ситуацию, я замираю на мгновение, осознавая сюрреалистичность происходящего.

Это все на самом деле?

– Мисс Митчелл. Было приятно познакомиться. Желаю вам всего наилучшего, – говорит Сэм.

Кивнув в знак благодарности, я поднимаюсь по узкому трапу, ведущему в частный самолёт.

У входа меня встречает человек в форме.

– Доброе утро, мисс Митчелл. Я второй пилот Джек Родан. Мы вылетим в течение пятнадцати минут. – Он указывает на салон. – Можете занять любое место.

– Спасибо.

Он оставляет меня осматривать кремовый кожаный салон. Здесь на выбор шесть сидений – два ближайших обращены к хвосту, ещё четыре – к носу, все просторные и удобные.

Я прохожу дальше, чтобы обеспечить себе немного уединения, и нахожу номер Генри в телефоне. После недолгого колебания я нажимаю на кнопку набора.

Меня охватывает разочарование, когда я слышу голос его автоответчика.

– Привет. Я на твоей взлетно-посадочной полосе. Полагаю, ты узнал о том, что случилось. – Белинда ему позвонила? Или он увидел меня на пароме и спросил? Хотя это не важно. – Спасибо. Я не знаю, насколько всё плохо, но... это много для меня значит. Я просто хотела сказать спасибо. В этом не было необходимости. Но спасибо.

Я завершаю звонок, чтобы не сказать лишнего, и опустившись в кресло, смотрю на горную гряду вдали.

Возможно, я вижу её в последний раз.

Вернусь ли я когда-нибудь? Раз мне не нужно платить за билет, возможно, я смогу себе это позволить. Если с папой каким-то чудесным образом все будет в порядке, чего, скорее всего, не произойдет, если на него перевернулся трактор.

Пожалуйста, Господи. Пусть он выживет.

Громкий рокот двигателей оглушает, и я нервно вздрагиваю. Это мой второй полёт в жизни, и этот самолёт намного меньше предыдущего. Насколько вообще безопасны эти частные штуки?

Я терпеливо жду, потому что не могу позволить себе ничего иного, пока Джек Родан нажимает кнопки у трапа. Видимо, на таком маленьком рейсе стюардесса не нужна.

Проходит пять минут.

Десять.

Пятнадцать.

Затем двадцать, и я начинаю нервничать.

– Ну наконец-то! – кричит Джек кому-то. Через мгновение он отступает.

И на борт поднимается Генри.

Глава 26

Генри приглаживает растрепанные ветром волосы.

– Пришлось разбудить моего пилота вертолета. Он не планировал лететь так скоро.

– Как и мы. – Джек усмехается и пожимает Генри руку. – Присаживайся. Мы готовы к вылету.

Мое сердце колотится в груди, как отбойный молоток. Генри здесь? Он летит со мной в Питтсбург?

Его кристально-голубые глаза останавливаются на мне, переполняя меня сотней эмоций.

– Где будем дозаправляться?

– Под Сиэтлом.

– Отлично.

Вместо того чтобы сесть, Генри скрывается в кабине пилотов, и я слышу, как он обменивается приветствиями. С капитаном, полагаю.

Я тихо наблюдаю, переполненная волнением и тревогой, как Джек закрывает дверь. Генри возвращается.

– Холодильник заполнен?

– Да, сэр.

Поправив шляпу, Джек исчезает в кабине пилотов и закрывает за собой дверь.

Генри ставит передо мной на стол коричневый бумажный пакет.

– Я подумал, что ты ничего не ела, и попросил кухню собрать что-нибудь.

– Спасибо.

Я действительно умираю с голоду.

Он снимает куртку и бросает ее на сиденье. Я любуюсь его серой футболкой, идеально облегающей торс – не слишком плотно, но достаточно, чтобы подчеркнуть мышцы.

Как же я скучаю по ощущению его тела под пальцами.

Подумать только, мне было позволено прикасаться к нему, он был моим, хотя бы недолго.

Пока я не стала ревнивой, недоверчивой собственницей.

И я ничего не могу изменить или исправить. Если я о чем-то и буду жалеть до конца своей жизни, так это об этом.

Он усаживается на сидение напротив меня, пристегивается и начинает настраивать медиасистему, пока мягкая музыка не заполняет салон.

– Тебе нужно поесть, Эбби.

Мир за окном приходит в движение, когда самолет выруливает на взлетную полосу. Чтобы отвлечься, я достаю содержимое пакета и раскладываю его перед собой. Гранола, йогурт, фрукты, омлет, рогалики с разными сырами, копченый лосось, бекон и орешки. Фактически все, что дают на завтрак.

– Я не знал, что ты захочешь. Решил предоставить выбор.

Генри открывает контейнер с фруктами и берет виноградину.

– Перелет будет долгим.

– Сколько?

– Девять-десять часов. Мы доберемся до Питтсбурга только поздно вечером.

Я глубоко и прерывисто вздыхаю. Девять-десять часов – куда лучше, чем пятнадцать-двадцать. Но будет ли мой отец еще жив к моменту приземления?

– Чуть не забыл.

Он лезет в карман джинсов, достает две упаковки вяленой индейки и бросает их на стол рядом со всем остальным.

– На всякий случай.

Я не могу сдержаться и разражаюсь смехом, вспоминая тот первый день с Генри. Надежду, волнение, трепет. Невозможное «а что, если».

До того, как я все испортила.

Вскоре смех сменяется слезами. Я даже не уверена, о чем плачу: о Генри, отце, отъезде с Аляски. Кажется, сейчас все идет не так, как надо.

– Прости.

Я вытираю слезы тыльной стороной ладони, но их тут же набегает еще больше, пока я даже не перестаю что-либо видеть сквозь пелену.

Я слышу, как расстегивается его ремень безопасности, а затем, мгновение спустя, и мой, и сильные руки поднимают меня с кресла. Мы опускаемся на другое сидение, где нет столика, я сижу у него на коленях, в его объятиях, уткнувшись лицом ему в шею.

– Разве мы не должны быть пристегнутыми во время взлета? – шепчу я, вдыхая его запах в надежде успокоиться.

– Это мой самолет. Мы можем делать что угодно.

– Хорошо.

Я не хочу двигаться. Никогда.

Сжимаю его футболку в кулаках и остаюсь на месте, когда двигатель ревет, набирая скорость, и мы отрываемся от земли и поднимаемся высоко в небо.

Я не хочу ничего говорить, чтобы не отпугнуть его словами, так что прикусываю губу и молчу, запоминая ощущение в его объятиях. Как мне повезло испытать это.

– Хотела бы я повернуть время вспять, – шепчу я, прижимаясь к нему.

Его грудь вздымается с глубоким вздохом.

– Не сейчас, Эбби.

Он возводит между нами стену.

Я закрываю глаза и позволяю себе помечтать о его губах, руках, обнаженной коже.

Мечтаю, чтобы все это снова стало моим.

Так я проваливаюсь в сон.

***

Я просыпаюсь в объятиях Генри от голоса капитана, объявляющего по внутренней связи о начале снижения в Сиэтле.

Ужасающая реальность бьет меня, как кирпич в грудь. Отец. Несчастный случай. Я тут же хватаюсь за телефон.

– Полчаса назад он все еще был на операции. Я следил, – говорит Генри.

– Наверное, это хорошо?

Он убирает спутанные волосы с моего лба, а затем, словно спохватившись, отдергивает руку.

– Да, это хорошо.

– Ты мог переложить меня.

– Не хотел будить. Тебе, похоже, было удобно.

– Да, я почти не спала прошлой ночью, а таблетки от тошноты иногда вырубают меня. И мне было удобно.

Он натянуто улыбается в ответ.

Внезапно я чувствую неловкость, будто должна либо слезть с него, либо поцеловать. Он никак не давал понять, что не против поцелуев, поэтому я слезаю с его колен.

Он, кажется, ждал этого, потому что встает и, потягиваясь, направляется в крошечный туалет в хвосте.

Еда, которую он принес, все еще на столе. Я пересаживаюсь и ковыряюсь в холодном беконе и омлете, слишком голодная, чтобы брезговать.

– Не волнуйся. В Сиэтле нам привезут что-то горячее.

Генри садится напротив и утыкается в телефон.

– Все в порядке. Я люблю фрукты.

Я переключаюсь на йогурт с гранолой, случайно сбивая крышку со стола. Когда я наклоняюсь за ней, замечаю его носки.

Я сжимаю губы, чтобы скрыть улыбку, но не выходит.

– Что?

– Полагаю, ты не просишь Майлза помогать с одеждой?

Он прищуривается.

– А что?

Я намеренно тяну время, макая клубнику в йогурт и облизывая ее. Я чувствую его взгляд на губах и наслаждаюсь моментом внимания, вспоминая, как эти горящие глаза смотрели на меня сверху вниз, когда мне было позволено так же облизывать его.

– Потому что на тебе носки разных оттенков синего.

Он стонет, но затем смеется над собой.

– Черт. Было приятно какое-то время не беспокоиться об этом.

До того, как я все испортила.

– Прости.

– Не надо, Эбби.

Его челюсть сжимается, и он снова утыкается в телефон.

Я изо всех сил стараюсь сдержать слезы.

– У тебя много работы?

– Всегда, – рассеянно бормочет он.

Я чувствую, что он не хочет разговаривать и сосредотачиваюсь на виде за окном, пока мы приближаемся к Сиэтлу.

***

– Почему так долго? – Генри не скрывает раздражения.

– Задержка с топливозаправщиком. Скоро взлетим, – обещает Джек, направляясь к двери.

Генри смотрит на меня.

– Джед говорит, он все еще на операции.

Значит, еще жив.

Он слегка кивает и набирает номер.

– Да... Что у нас со спецификациями?

Я бесстыдно разглядываю его, пока он наблюдает за заправкой и слушает собеседника.

Касались ли эти мягкие губы кого-то еще? А эти руки? Мой взгляд опускается ниже, к джинсам и ремню.

А остальное?

Не то чтобы я имела право сказать хоть слово, учитывая то, как поступила сама.

Коннор и Ронан написали, чтобы узнать, в порядке ли я. Я не ответила. Этот мир, они, я с ними... все это теперь так далеко.

– Вот и еда.

Джек возвращается с двумя подносами еды.

– Давай. – Я торопливо помогаю убрать то, что осталось от завтрака.

– Спасибо. Я еще не освоился с ролью стюарда, – бормочет он.

– Этому не учат в летной школе?

Он усмехается.

– Видимо, я пропустил этот день. Ладно. Взлетим через несколько минут, если хочешь подышать воздухом перед тем, как снова оказаться в этой консервной банке.

Я смеюсь.

– Думаю, я справлюсь.

– Неплохой способ путешествовать, да? – Он подмигивает. – Загляни в кабину позже, если интересно.

– Я так и сделаю. Спасибо.

– ...Мне все равно, если это займет еще год, нам нужно открыть хотя бы два склона!

В его голосе звучит нетерпение.

– Склон уже расчищен три года назад. Да. Мы использовали древесину для постройки лоджа.

Он говорит о Wolf Cove. Что он задумал?

– Нет... Черт, не помню. Подожди.

Генри начинает возиться с папкой, лежащей у него на коленях, роясь в ней одной рукой. Листок бумаги выскальзывает и падает на пол.

Я, недолго думая, наклоняюсь, чтобы поднять его. Моя рука замирает, когда я понимаю, что это моя фотография.

Та самая, что сделал Хачиро на террасе дома его деда, когда я смотрела на воду, мечтая о жизни с Генри.

Он распечатал ее. Хранил все это время.

– Разрешения уже подписаны. Это не проблема.

Генри все еще смотрит в окно и что-то говорит, не замечая упавшую фотографию. Разозлится ли он, если узнает, что я ее видела?

Я быстро прячу ее за спину.

– Пришли пересмотренный план к концу недели. Я хочу начать работу до наступления зимы, которая не за горами.

Он со вздохом завершает звонок.

– Что принесли поесть?

Стараясь, чтобы мой голос звучал естественно, я поднимаю крышку.

– Похоже на курицу парм.

Он садится напротив, разворачивая салфетку на коленях.

– Хорошо. Я голоден.

Я переключаю внимание между едой, Генри и видом за окном, когда двигатели ревут, и мы мчимся по взлетно-посадочной полосе, снова взмывая в небо.

Думаю, что сказать. Стоит ли вообще что-то говорить.

Я не могу это игнорировать. Почему он все еще хранит мою фотографию спустя два месяца после нашего разрыва?

Хочется верить, что причина в том, что я все еще ему небезразлична.

В конце концов, я решаю не говорить ничего. Просто достаю фотографию и кладу рядом с его тарелкой.

Он замирает с вилкой в воздухе, уставившись на нее.

Затем продолжает есть, не проронив ни слова. Пока не опустошает тарелку и не вытирает рот.

– Это была моя вина.

– Что?

Он бросает салфетку на тарелку и отпивает колу. Я насчитываю четыре глотка, прежде чем он уступает и ставит банку перед собой.

– Когда ты рассказала, что сделал Скотт, я должен был позаботиться о тебе. Не о себе, не о его планах.

– Он пытался обвинить тебя в изнасиловании, Генри.

Его взгляд устремляется в окно.

– Он напугал тебя до смерти. Он посеял в тебе сомнения, которые я не развеял. Тебе всего двадцать один, и за плечами лишь отношения с ублюдком, который тебе изменил. Конечно, тебе было сложно снова довериться мужчине. А я ожидал, что ты примешь мои слова на веру.

Его взгляд устремляется ко мне.

– Это было несправедливо по отношению к тебе.

– То, что случилось с Майклом...

– Ублюдок воспользовался расстроенной женщиной. Я видел запись.

У меня отвисает челюсть.

– Есть запись?

– Запись с камеры наблюдения. Ты столкнулась с ним, и он увел тебя к себе. И как ты ушла утром. Я не был уверен, что ты действительно трахалась с ним, пока не увидел твое лицо. Тогда я сразу все понял.

Он качает головой.

– Должен сказать, это первый раз, когда женщина, с которой я был, так поступила со мной.

Его слова звучат мягко и без упрека, и все же я вздрагиваю, как от пощечины.

– Я бы все изменила, если бы могла. Правда.

Его челюсть напрягается.

– Тебе понравилось?

– Нет. То есть... – Я закрываю глаза. – В тот момент, да. Но я не хотела быть там. Я хотела быть с тобой.

– Мне следовало увести тебя в коттедж той ночью, вместо того чтобы провожать ту... – Его слова заканчиваются фырканьем и закатыванием глаз. – То еще веселье вернуть ее в коттедж. – Он вздыхает, усмехаясь. – Но я не сделал этого. А затем, вдобавок, пригрозил тебе видеозаписью. Зная, что это приведет тебя в ужас. Не лучший мой поступок, Эбби. Но... – Он колеблется. – Мне не понравилось то, как ты заставила меня чувствовать себя.

– У тебя есть видео со мной? С нами?

Он задумчиво смотрит на свой бокал.

– Я бы никогда не поступил так с тобой.

– Но ты сделал это со своей прошлой ассистенткой, – напоминаю я.

– Нет, я этого не делал.

– Ты не записывал вас? Это тоже было ложью?

– Нет. Справедливости ради, я спросил, не будет ли она против, но...

Он видит мое изумление и усмехается.

– В холле моего пентхауса есть стол. Однажды Кира решила удивить меня, разделась и улеглась на нем. Думала, мне понравится выйти из лифта и увидеть такой сюрприз. Не учла, что там есть камера под идеальным углом.

– Так что ты получил запись всего...

– Вплоть до ее счастливого выражения лица, пока я трахал ее.

Я съеживаюсь от унижения, представив себя на ее месте.

– Но ты знал о камере.

– Да, я знал, – признаётся он с виноватой ухмылкой. – Я сразу же изъял запись с камер, чтобы никто не мог её использовать. Преимущество владения зданием.

Я хмурюсь.

– Но ты сохранил ее.

– Сохранил. – В его глазах вспыхивает жар. – И я смотрел её. Мне нравилось это делать, не буду врать. Но я также убрал её в сейф и не планировал показывать кому-либо ещё. Считаю, что мне повезло с этим решением. Но все остальное было глупостью. Если бы я послушал отца, последние восемь месяцев моей жизни были бы куда проще. Но теперь всё кончено, и каждый может двигаться дальше.

Он тянется к моему подносу.

– Ты закончила?

Я киваю. Не уверена, чувствую ли я себя лучше или хуже от того, что он снял с меня часть вины. По тому, как он говорит, кажется, он смирился с тем, что между нами действительно всё кончено.

– Думаю, мы оба совершили ошибки, которые уже не исправить.

Он относит подносы к мини-бару.

– В телевизоре должны быть неплохие фильмы. Я собираюсь поспать.

Откинув спинку до конца, он закидывает руки за голову, и этот движение приподнимает рубашку, обнажая ту самую соблазнительную линию волос, начинающуюся ниже пупка.

– Разбуди меня, если что-то узнаешь.