Текст книги "Деньги правят миром (СИ)"

Автор книги: Jana Krasovskaya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

====== 1. Какого дьявола я попал в... это? ======

Он очнулся под звук дребезжащих по бетонному полу приемного покоя железных колес каталки.

– Сыночка… – полные слез глаза матери смотрели с любовью и безумной надеждой, но больше она не смогла сказать ни слова…

Последнее, что он видел, – закрывающиеся двери лифта. И темнота, в которой растворилась наконец всепоглощающая боль.

Глаза упорно не хотели открываться. Дышать было тяжело, словно на грудь давил немалый груз. Собственные конечности вообще не ощущались, как вовсе не было их. А голова работала.

«Повезло кое-кому, хотя… и не повезло – тоже, я жив, – думал Петр Николаевич Воронов, молодой, но уже довольно известный (к его сожалению) опер ОЭБиПК. Он прекрасно помнил все до того момента, как садился в машину. А потом… Только мамины глаза.

«Надо сообщить ей, что я пришел в себя. Успокоить…» – он кое-как разлепил веки и огляделся, но кнопки вызова дежурного, как во всех современных больничных палатах, не нашел. А крикнуть не получалось. Не было голоса. Совсем.

Он попытался пошевелить пальцами и, наконец, ‚нашел‘ и медленно поднял руку, стараясь аккуратно убрать с век колючие кусочки присохшей корочки.

А потом увидел эти самые руки. С пухлыми пальцами. Не свои.

От неожиданности перехватило дыхание.

– Сыночек! Питер! Ты очнулся! – лицо незнакомой женщины, а глаза… Такие же, как у мамы. В слезах. Только серые. Но в них… те же боль, любовь и надежда. У мамы были светло-карие…

Она держала его за руку, а он все смотрел. Сказать правду? Обмануть?

– Все будет хорошо, мама, – прохрипел он еле слышно.

Последнее слово далось ему с трудом, но он не смог найти в себе сил погасить надежду в этих глазах.

– Ничего больше не говори, милый. Тебе трудно, но все пройдет. Главное, ты жив, с тобой сам Сметвик работал! Он сказал, что все будет хорошо…

Она аккуратно напоила его из длинного носика странной большой кружки и села где-то рядом.

Уже через три дня утомительного больничного режима они вернулись домой. Ну как ‚домой‘…

Петр осознал, что ему повезло не по-детски, когда мать, в очередной раз плача, рассказала, что продала дом за отцовы долги и теперь они живут в другом месте. Облегченно вздохнув по поводу того, что не придется изображать амнезию в режиме ‚тут помню, а тут не помню‘, он оделся в немного мешковатые неудобные штаны, свитер и какой-то странный то ли пиджак, то ли сюртук.

Еще в клинике определив место, куда попал, молодой человек долго и грязно ругался. Мысленно, конечно. Поттериану он, мягко говоря, недолюбливал. Раздражало его и то, что за трое суток он так ни разу и не услышал собственную фамилию – отчего-то никто не обращался к нему иначе, как ‚бедный мальчик‘, а к матери – ‚мадам‘. Хотя к ним и заходили-то нечасто, раз в день от силы.

Единственное, что удалось узнать, – неприятности его реципиента начались из-за сильного спонтанного магического выброса, когда он оказался свидетелем убийства отца… Значит, скоро будет ‚здравствуй, Хогвартс‘.

Будучи подростком, он с восторгом проглотил первые четыре книги Роулинг, но потом… Умер отец, и он быстро повзрослел, оставшись в семье единственным мужчиной. Связался было с плохой компанией, но после того, как загремел в изолятор за хулиганство, из которого его отпустили ‚до первого предупреждения‘ благодаря мольбам матери, быстро одумался. Ментам не больно хотелось мурыжить несчастную беременную женщину, а уж когда узнали, что она еще и вдова… Внушение парню сделали серьезное. Только словами, но… Он запомнил.

Перечитал он эти книги уже студентом юрфака – вслух, для любимой сестрички. И увидел массу, мягко говоря, странностей. Детей, которые пытались действовать, как взрослые, не имея для этого ни ума, ни опыта. Взрослых, к которым ‚возраст пришел один‘ – а у некоторых даже отнял те немногие мозги, что вроде бы имелись в детстве. И вот теперь ему досталась вся эта бодяга, только в режиме ролевой игры на выживание? Мдя. Жаль, пока так и не удалось выяснить, какой год на дворе.

Небольшой домик: две комнаты, выходящие в более чем скромную гостиную, старый совмещенный санузел (хорошо хоть душ и ванна есть). Самым уютным помещением оказалась кухня, куда мать притащила его и первым делом усадила за стол. После обильного завтрака он наконец пошел в свою полупустую комнату: стул, стол, кровать, сундук. Все. Небольшое окно выходило на задворки Горизонтальной аллеи вблизи Лютного. То еще местечко. К подоконнику дождь прилепил пару осенних листьев. Он отвернулся и… увидел себя в зеркале.

– Жирная мо-орда… я, конечно, предполагал, но… хотя бывает и хуже.

Он залез в сундук, достав из него потрепанный домашний костюм, переоделся и попробовал отжаться. Получилось только один раз. Точнее, половина. Вниз. Сжав зубы и собрав все силенки, он заставил себя подняться на трясущихся руках и услышал стук в дверь, а затем шаги матери: пошла открывать.

– Миссис Петтигрю… Мы хотели бы поговорить с вашим сыном, это возможно?

– Питер!

Что? Кто? Петтигрю?! Эта крыса?! Да лучше б я в дементора попал… мля-а-а…‘

Двое мужчин, одетые под прошлый век, ждали в гостиной. Деваться было некуда.

– Аврорат… – мать приобняла его за плечи и встала сзади.

– Я ничего не помню…

– Зови меня мистер Сэвидж, Питер, – обратился к нему молодой светловолосый мужчина. – Я легилимент. Если ты позволишь, я посмотрю твои воспоминания. Все равно твой мозг хранит даже то, что ты предпочел бы забыть. Я понимаю это твое желание, но иначе те, кто убил твоего отца, останутся безнаказанными, ты же этого не хочешь?

Мальчик вздохнул.

«А что, – подумал Петр, – мозг-то остался физически – этого ребенка. Значит, и “запись” должна быть… Куда бы ей деться. Главное, чтобы другие воспоминания он не увидел».

– Я должен смотреть вам в глаза, сэр?

– Сначала сядь удобно. Ты можешь начать сопротивляться неосознанно, что может причинить неприятности нам обоим. Поэтому мой отец, – он кивнул на старшего мужчину, тихо что-то говорившему матери, – нас подстрахует. Он лучший в Аврорате по оказанию медицинской помощи в боевых условиях, – не без гордости добавил он.

Питер кивнул:

– Мне нужно как-то… не знаю, настроиться на отца?

– Просто пожелай вспомнить тот день. У нас все получится, – молодой аврор потрепал его по голове.

Питер буквально провалился в его голубые глаза…

Кабинет отца в скромной небольшой конторе. Недвижимость? Точно.

Он стоит возле стола, о чем-то спрашивает, да, они собирались пойти в Волшебный зверинец… присмотреть ему фамильяра.

Распахнутая дверь грохочет о косяк, улыбавшийся ему отец резко бледнеет и больно пихает его вниз, под стол.

Темнота, но вдруг… стол словно становится прозрачным.

Люди в масках, размахивание палочками… У одного нападающего нет фаланги указательного пальца на правой руке. У второго седые кудрявые волосы, или это парик? А еще у него крошечный шрам в углу рта.

Отец кричит.

Страшно.

Но он откуда-то знает: ему нужно рассмотреть и запомнить все.

В ушах грохочет кровь. Он не может выбраться: ноги отца свисают сзади. Перед глазами со столешницы начинает капать кровь. Сознание отступает. Темнота.

Он вздрагивает от отвратительного запаха и резко открывает глаза.

– Умница! – серьезно говорит ему старший аврор.

– Молодчина, Пит! – хвалит молодой. – Такие приметы! Просто отлично. Тебе бы в сыске работать!

Мать обнимает его и, всхлипывая, прижимает к себе, негодующе глядя на обоих посетителей.

– Ваш мальчик будет хорошим магом, мэм.

«Знали бы вы, где я работал», – думает Петр, мысленно переводя дух. Легилимент, просмотрев захватывающую сцену, больше ничем не интересовался. Пронесло…

Посетители, как их там… фамилии представителей исполнительной власти – нужная информация! А, да, Сэвиджи – ушли довольные. Надо расспросить мать, пока она… под впечатлением.

Все, что он узнал, укладывалось в давно знакомую схему.

Отец просто попал на поддельные документы, подставив тем самым весьма серьезного клиента. Из криминальных кругов, но кто бы знал… Почти все их имущество ушло на погашение долга, и с матерью не церемонились. Гады.

– Пусть мы сейчас не в самом благополучном квартале, зато Петтигрю больше никому ничего не должны, – успокаивала мать. – И еще денег немного осталось, хватит на пару лет, если жить скромно, а через год тебе в школу. А я… устроюсь куда-нибудь.

– Успокаивает, да не совсем… – он встал, отстраняясь от матери. Надо было подумать.– Можно я пойду в свою комнату?

– Конечно…

Интересно… Учился ли Питер в обычной школе, как ее там, магловской? Семидесятые годы прошлого века… Его занесло на полвека назад. Что там в Англии и в поттериане?.. И в мире?

Контры с Россией, то есть, СССР, война во Вьетнаме, кажется, первый Луноход, развал Битлов… Угольные стачки, точно. Сколько в целом бесполезной информации. О, Белая книга… «Великобритания и европейские сообщества: экономическая оценка». Экономический кризис в Британии наступит к концу десятилетия. Второй курс, доклад по экономике… И на кой это сдалось десятилетнему английскому магу? Хотя насчет кризиса – это всегда полезно…

В какой-то мере он начал понимать действия канонного Пита: более чем шаткое положение семьи, необходимость поддержки как следствие собственной слабости… Слабости? Он задумался. Анимагия, какой бы ни была полученная аниформа, в том возрасте – признак далеко не слабого мага. Как и проявившаяся благодаря аврорам способность видеть сквозь преграду. С этим можно работать. И черта с два кто-то сделает из него предателя.

Но для начала надо просто выжить. И помочь этой несчастной женщине, признаться которой у него не хватит духу никогда. Потому что это будет сродни тому, чтобы убить ее.

Все же первое и самое простое – привести в порядок это тело. У Петра подготовка была вполне приличной, учитывая, что с оперативной работой он тоже был знаком отнюдь не понаслышке. Он резко встал.

Результат первой попытки был ожидаемо хреновый. Навыки он помнил практически все, но не мог толком – ничего.

Подвижности – минимум. Скорость вареной черепахи. Растяжка… ну, немного есть. Силы – никакой. Но пока он жив, надо работать. Чем он и занялся, а чего откладывать-то.

Разогрев. Разминка. Удивленный возглас матери. И три круга вокруг квартала, после которых он готов был две ступеньки крыльца дома преодолевать ползком. Прикусив губу изнутри, прошел на ногах, буквально на скрипе зубов заставил тушку сделать растяжку и пошел в душ.

Что-то охала мать, провожая его на кухню.

Он молча жевал и думал… Идти в школу ему смысла не имеет, но представлять, что происходит в обществе – необходимо. Интересно, сможет ли он устроиться разносчиком газет? Или хотя бы мальчиком-посыльным? Но идти надо однозначно в какое-то издательство.

Ему нужна карта города.

Где они точно могут быть? В книжных и в районе вокзалов.

Вот и задача на завтра.

Один вопрос: он даже не представляет, в какую сторону идти.

«Эхх, я ж попаданец, где мой рояль в кустах, я вас спрашиваю? Ну хотя бы один мне полагается или как?»

Сероватый потолок, которому он адресовал свой эмоциональный выброс, естественно, безмолвствовал.

«Хотя чего ж я жалуюсь, – подумал он. – Язык-то! Как родной! Интересно, а на каком языке я думаю – ощущения перехода-то нет. Мдя. Надо было просить два рояля…»

====== 2. Самоопределение и самоподготовка ======

Он лежал, закинув руки за голову, и глядел в сероватый потолок. Неделя ничегонеделания (исключая утренние тренировки и, конечно, чтение) угнетала, минорные настроения матери вгоняли и его самого в какую-то непонятную, прежде ему не свойственную хандру. Хотелось размять сигарету в пальцах, вдохнуть аромат табака, медленно втянуть и длинно выдохнуть дым… и почувствовать хоть какое-то, млять, облегчение. Повторять судьбу того, в кого попал, он не собирался, дудки-с.

Пётр тяжело вздохнул и ухмыльнулся, представив, как бы он сейчас выглядел: пухленькое дитё с сигареткой. Придется бросать курить, причем даже не начиная… Чистый сюр…

«Какие у меня перспективы? – думал он. – Питер сволочь, но… не дурак. Хотя… Почему сразу сволочь-то, Шляпа же отправила его на Гриффиндор. А это – храбрость, благородство, честь… По крайней мере, декларировалось именно так. С другой стороны, Поттер-старший при всей „гриффиндорской семейственной склонности“ в каноне на благородство даже на аркане не тянул. Не говоря уже о придурочном Блэке. Мародеры натуральные».

К кому Петр более-менее нормально относился из героев, так это, пожалуй, к Снейпу и Люпину. Им хоть посочувствовать можно было. Немного.

Так что… определенно, что-то тут не так. Либо они не соответствуют книжке, либо факультет. Хотя что ему до них. Но выбирать-то придется.

Гораздо больше двух враждующих факультетов ему импонировали оба нейтральных, и без разницы, в общем-то, куда распределиться. Выучиться, занять свое место и спокойно жить дальше… В предыдущей жизни встрял уже, хватит… Просто жить, может быть, приспособить свои умения в маггловском мире – мало ли можно делать скрытно, так, чтобы простецы не замечали. Да хотя бы в той же юриспруденции легилименцию добавить. Если он, конечно, окажется хоть немного способен. А чары? Хотя это уже ближе к тому, что по другую сторону закона. Палочку вообще можно в руке не держать, прикрепить на предплечье да помахать рукой. И все твои. Всего лишь потренироваться надо. А та же химчистка, то есть, маг-чистка? Ремонт чего угодно… Строительство… Ух!

И что? Действительно – хватит? И все, что он читал, чем поначалу восхищался, и с чем потом спорил, пройдет мимо него? Так, проживет себе… по-бюргерски… Ни то, ни се. И?

Он же правозащитник… Нет, вечно ходить по грани его не привлекало, но и опасности не особо страшили. Семьи не было, да и не планировалось. Мать… друг у нее есть, взрослые, еще не старые, справятся. А вот распутывать логические цепочки прожженных деловаров, раскрывать их замыслы и, в конце концов, приводить подлецов к ответу… Это было не просто чертовски интересно, это было – ЕГО.

Петр вспомнил свое первое дело. Хищение в особо крупных размерах. Подставные лица, фирмы, живущие пару недель, якобы зарубежные «инвесторы»… И первая смерть. Девушка-секретарь, совсем еще девочка… Умная и честная. Осмелившаяся позвонить и рассказать все, что знала. Так и не дожившая до двадцати двух. Иришка-ириска…

А, гори все синим пламенем… Пусть будет Гриффиндор.

Только вот подпевалой он не будет. Не его амплуа. Но он сделает все, что сможет. Чтобы предотвратить войну, чтобы отобрать у Волди Севера, а у Дамби – Мародеров. Да, нефиг им будет Мародерами называться. И вообще, он сам им занятие найдет.

«Ну-ну, строим наполеоновские планы», – он пригасил иронией полет своей фантазии.

Еще неизвестно, вообще неизвестно, что тут и как. Не может он взять и поверить, что «ген волшебства сцеплен с геном кретинизма» – а ведь порой только этим и можно объяснить некоторые эскапады… Сразу вспомнился Снейп, которому так хотелось промыть мозги…

«Вот как так – ты пообещал „все, что угодно“ за спасение своей подруги. Тот, кому пообещал, ее не спас. Не. Спас. Какого хера ты ему служить пошел?! Хотел сдохнуть, но Азкабана при этом боялся? Да в таком состоянии впору самому дементора поцеловать, еще неизвестно, кто бы первый околел. Но нашелся, мля, только Альбус… А вот еще не лучше: придурочная Лиля, „не простившая“ единственного друга (что-то других по-настоящему близких друзей-подруг у нее по тексту не было замечено) за простое и всем известное определение, ну и что, что более грубый его вариант? Не знать этого на каком там курсе? Нереально. Не ожидать от того, чьи заклинания растрепала его же врагам? Глупо».

А уж гибель обоих Поттеров его вообще невероятно раздражала. Маги не могли сторожевик настроить? Мантию отдали? Этот, как его там… портал приготовить не могли? Матькаться грех…

Ну не может быть так… не может!

Но… если тут именно так на самом деле?

Питер сел на кровати, схватившись за голову.

Насрать тогда на все это волшебство с Астрономической башни, мать в охапку – и в маггловский мир. Если все именно так, то пусть эти маги огребают согласно своему маразму. Главное, он в этом участвовать не будет. Инсценировать свою смерть еще в Хоге, научившись самому важному, и свалить нафиг, ибо нефиг… Стоп.

«Что-что я подумал? Инсценировать смерть? Любопы-ы-ытненько, – подумал Петр. – Да мы с этим Петюней родня… духовная. Однако. Не ожидал от себя».

Да, надо как-то разбираться. А значит, пора идти в люди, то бишь, в маги…

И тренировать себя, тренировать!

Он вспомнил ощущение, которое возникло в его голове и глазах, когда стол стал просвечивать, и уставился на дверь. Сначала ничего не изменилось, но секунд через пять он увидел… гостиную. Он медленно перевел взгляд на стену. Та не поддавалась. И потом не поддалась, только голова заболела. Зато получилось уже десяток раз «чисто» отжаться – сила росла довольно быстро. И под очередные охи матери выскочить на пробежку. Как же отвратно бегать в ботинках!

На завтрак тушка метала овсянку так, что родительница только умилялась. Нет, он себя сдерживал… и даже немного получалось…

– Мам, я пойду погуляю? – он взглянул в ее лицо и заметил следы слез.

– Опять плакала?

Женщина только всхлипнула в ответ. Он встал и приобнял ее:

– Я могу чем-то помочь?

– Да ну, что ты… – его погладили по голове.

– Но все-таки? Ты вчера уходила к подругам…

– Нет у меня больше никаких подруг, – выдохнула мать с горечью.

– А, вроде того, что мы им уже не ровня, да? Мы теперь слишком бедные?

– Как ты… Откуда?

– Вообще-то, мне уже не пять лет, – попробовал он свести все к шутке. – А что ты от них хотела?

– Я думала, они что-то смогут предложить, посоветовать, куда можно устроиться. А они, поджав губки: «Работа! Фи! Ах, бедняжка… Я бы помогла, но в семье сейчас так трудно с деньгами!». А сами в новеньких платьях. Вот и не пойму, с кем я дружила-то… Ой…

Миссис Петтигрю сама удивилась тому, что начала вдруг говорить с сыном не как с ребенком. И кажется… правильно сделала?

– Совсем одни мы с тобой остались, Питер… – слезы набежали снова.

– А… твои или папины родители?

– Ну… Мои ведь – магглы…

– Ну и что? Давно ты у них была?

– Что с твоей памятью, сын? Мы же их вместе навещали в начале июля. А родители Питера… Одна твоя бабушка – она волшебница, но… мы с ней никогда не ладили. И живет она очень далеко.

– А где? Ну мам, просто интересно…

– В Портсмуте.

«И это далеко? От Лондона пара-тройка часов поездом… А с аппарацией и вовсе пара мгновений. Маги, одно слово», – подумал Петр. И продолжал играть свою теперь, видимо, пожизненную роль:

– А дедушка с бабушкой… если к ним?

– Переехать в маггловский мир? Боюсь, я не смогу, сынок.

– Зачем обязательно переезжать, просто посоветоваться-то ты можешь?

Мать задумалась.

– Так я пойду?

Город встретил его слегка накрапывающим осенним дождем, но холодно не было. Народу на Горизонтальной аллее было мало, и он для начала побродил туда-сюда, внимательно присматриваясь. Одежды людей… Повадки… На него никто не обращал внимания. Моросить перестало, и Питер пошел в ту же сторону, куда направлялось большинство магов, и понял, что не прогадал, выйдя спустя полчаса к рынку. Тут было на что посмотреть… Он ходил и запоминал: знать, что почем, – это же просто необходимо.

Набродившись среди торговцев до одурения, Пит развернулся было в сторону дома.

– Ох, простите, – он едва не налетел на какую-то корзину, а невысокая крепенькая женщина едва не выронила свою ношу.

– Тяжело? Вам помочь?

Удивленная женщина кивнула.

«Вот заодно и потренируюсь», – подумал Петр.

– На Горизонтальную аллею, пожалуйста… пятый переулок отсюда.

– Отлично, нам по пути.

Корзины изрядно оттягивали руки, и он не выдержал:

– Почему вы не облегчите вес?

– Я сквиб, – покраснела женщина. – Я веду хозяйство в доме волшебницы. Но сегодня гости, и я не рассчитала… Но деньги у меня есть, я знаю, обычно за такую услугу полагается десять кнатов…

Отказываться он и не думал. Женщина даже добавила немного…

Ну вот, в кармане что-то зазвенело. Мелочь, совсем мелочь, но приятно.

– Эй, жиробасик!

«Вот она, настоящая жизнь. Стоит хоть мизер заработать, как местный рэкет тут как тут», – усмехнулся про себя Петр.

Местный рэкет в количестве двух светло-рыжих парнишек на полголовы выше него имел непритязательные одежонки, голодный вид и довольно щуплую конституцию.

«Сильно бить не буду», – подумал Петр и ответил:

– Чего надо, жертвы Освенцима?

– Кто? Жертвы кого?

После небольшого экскурса в историю, замаскированного под ужастик для уличных пацанов, отношение резко изменилось.

– Так ты… ты что, тоже маг?

– Да, я еще и волшебник. И магловские книжки читаю. Интересно – зашибись!

– И ты… помогаешь сквибке?! За деньги?! – пацаны прифигели.

– Да мне пофигу кому и что, я коплю. На кое-что.

– А-а-а. А родители что, не дают?

– Отца убили. А матери знать не обязательно.

– А на что копишь?

– Ну ты разбежался, я матери не скажу, а тебе сказать должен? Ща-а-аз…

Пацаны заухмылялись.

– А ты ничо… смелый. И сильный. Руки-то как, не отвалились? Экономка Финчей будь здоров корзинки набирает…

Он пожал плечами.

– Хочешь с нами?

– Куда это «с вами» и на кой-оно мне?

– Тебе – заработок.

– Тогда – сколько? И нафига оно вам?

– А у нас и так работёнки хватает. Взрослые за такое не берутся. Мы газеты разносим, «Ежедневный пророк», слыхал? Мелкие не могут, там помногу дают и таскать далеко, сумки тяжелые. А старшие нынче все в Хогвартсе, вот и не хватает у нас пацанов. Мистер Уэйн, управляющий, хотел было взять еще двоих, из Лютного, да им доверять… Один раз взяли по полпачки, и больше их не видели.

– А если я из Лютного?

– Да прям! – заржал рыжий, который потемнее. – Не-е, ты не похож. Ты похож на правильного хорошего мальчика. Не обижайся, правда похож! Но ты, вроде, ниче на самом деле. С газетами не сбежишь, ха-ха!

– Тут ты прав, не сбегу, – усмехнулся и первым подал руку: – Пит. Ну, и вы…всяко догоните, если что.

Курьер в газете…

Когда он поделился этим с матерью, она опять всплакнула.

«Похоже, скоро я все же получу иммунитет от женских слез», – думал Петр. А на следующий день уже звонко покрикивал:

– Ежедневный пророк! Изменения в политике Министерства по отношению к… – далее – в зависимости от номера. – Политика – искусство создавать факты, чтобы подчинять себе события и людей. Узнайте, что нас ждет дальше!

Отношения с остальной оравой пацанов – благодаря братьям Холидей, оказавшимися местными заводилами, и его знаниям и способностям хорошего рассказчика – сложились быстро и оставались ровными. Не то чтобы он любил много болтать, но общаться-то со сверстниками надо. К сожалению, Пит пока так и не смог стать таким же шустрым и юрким, как они (видать, не дано!), зато его начали уважать за силу: если в потасовке он мог кого-то захватить, вырываться было бесполезно. Да и удар у него оказался будь здоров, ладно хоть Джефф, схлопотавший перелом челюсти из-за того, что попытался пройтись по поводу неработающей матери Пита, не наябедничал. А знакомый маг его быстро подлечил. Так что стал он, конечно, не «первый среди равных», но вполне себе в десятке тех, кто имел авторитет. А достичь этого за пару месяцев среди уличных пацанов не так-то просто.

Родственников они навестили, после чего матери, определенно, полегчало. А ему бабушка с дедом помогли реально-материально: кедами! Осчастливленный Питер теперь радостно бегал по утрам и так же радостно носился с газетами. Работать было нетрудно (платили, правда, мизер, но к концу месяца у него накопилось на пару учебников для первого курса), времени отнимало в среднем чуть больше половины дня, а плюсов оказалась масса.

Во-первых, Пит уже, можно сказать, держал руку на пульсе: по крайней мере, знал, чем нынче кормят общественное мнение. А еще довольно многие купившие газету волшебники вполне благосклонно относились к одному-двум вопросам ребенка-волшебника – такого приличного, воспитанного и всем своим видом вызывавшего доверие. Так что к концу осени у него появилось немало хороших знакомых. А каким спросом пользовались его афоризмы про политику и политиков… Правда, он старался не злоупотреблять этим: привлекать слишком много внимания пока не стоило.

Собрав, наконец, десяток сиклей, Пит добрался до «Флориш и Блотс». И там долго выбирал, что же взять, пока не догадался зайти к старику Ходжезу в лавку старья, где вместо одного нового учебника взял сразу три: «Руководство по трансфигурации для начинающих», «Историю магии» и «Тысяча магических растений и грибов». Первую вообще-то можно было и не брать, все равно колдовать ему пока не светит, но он не мог выпустить из рук затрепанную, испещренную интересными пометками на полях книжку…

Аналитику по газетам (как же, читал от корки до корки – надо же знать, чем торгуешь!) он вел в своей голове довольно скрупулезно. Память не подводила. Вырисовывалась пока довольно вялотекущая борьба между сторонниками аристократии – типа, «консерваторами» – и какими-то «прогрессивными силами добра». Причем если в первой группе вырисовывалась какая-то цельная структура, то во второй – черт ногу сломит. Это его и заинтриговало. Чисто «спортивный интерес»: никуда лезть он не собирался, да и куда ему… в десять-то лет!

А с колдовством было… неплохо. По крайней мере, «растворять» стенку Пит научился. И не только видеть, но и слышать сквозь нее. Долго не мог решить дилемму: либо купить зимние кроссовки – погода уже не шептала об этом, а заявляла в голос, и спасали теплые носки да быстрая ходьба и бег… Либо книгу по чарам. Выручили снова предки: он даже от души расцеловал их за подарок. Конечно, теплые ботинки – не совсем то, но вот подошва отличная, и вообще, главное – удобство!

Рождество они с матерью впервые отмечали у стариков. Было по-семейному тепло, уютно, и… вкусно. Просто праздник живота. Правда, работу «свободной прессы» никто не отменял, так что поправиться Питу не светило. Как и постройнеть, увы, – видимо, тут уже с природой не поспоришь, тем более, что вся его родня была этакими колобочками примерно «метр с кепкой в прыжке», хоть это и несколько утрировано.

«Ну и ладно, – думал Петр, – буду богатырем. Ростом, правда, тоже не вышел, но, вроде как, были среди гномов, хоббитов и прочих низкорослых народов вполне себе не хилые ребята. Кстати…» – и он вспомнил о гоблинских восстаниях. Надо бы изучить этот вопрос. Жаль, у волшебников нет публичной библиотеки…

====== 3. Новые трудности ======

«Ох, женщина, ну когда же ты перестанешь разводить сырость по любому поводу», – подумал Петр, но вздохнул сочувственно:

– И что случилось на этот раз, мама?

Все же без причины та не плакала, другое дело, что причин было в последнее время слишком много…

– Нам придется снова переезжать…

– Почему?

– Хозяин повысил арендную плату.

– Так этот дом – не наш?

Мать только всхлипнула в ответ, а Питер молча выругался. Вот надо же давно было узнать точно, чего и сколько мать отдала, чтобы вернуть отцовские долги, и сколько осталось – в движимом и недвижимом имуществе. Сам лоханулся. Но…

– Ты же говорила, на год хватит, плюс на все для школы?

– Если оставаться здесь, хватит на полгода…

Пит присвистнул.

– А если переезжать, то куда?

– Или Лютный… или к магглам.

– И что, у маглов так плохо, что ты плачешь? Я понимаю, в Лютном нам делать нечего, но бабушка с дедом-то… Мам, ты что?

– Я не могу представить… я не смогу колдовать…

– Как это?!

– Волшебник в маггловском мире теряет свои силы, когда колдует. И если это продолжается долго, уходят сперва магические, а потом и жизненные силы. Это не сразу происходит, но лет через пять-шесть становится необратимым.

– Почему?

– То есть? А, ну да… Все поселения волшебников так или иначе близки к магическим источникам или полям, которые дают подпитку для нашей магии. И для нас самих.

– Почему ты мне раньше об этом не рассказывала?

Мать пожала плечами, вытирая глаза. Сын еще такой маленький, а ему приходится так быстро взрослеть. Слишком быстро. Миссис Петтигрю давно поняла, что ее мальчику не нравятся слезы, только вот поделать с собой ничего не могла. Она просто слабая женщина, и как колдунья тоже… не очень. Как-то они теперь… Но снова окунуться в безрадостные мысли, от которых облегчение приходило только со слезами, не дал сын:

– Почему тогда у маглов рождаются волшебники, и довольно сильные? Я читал!

– Дети же специально не колдуют. Только спонтанные выбросы, после которых они долго приходят в себя.

– А как же скандалы, связанные с нападениями волшебников на маглов?

– Ох уж эта наша газета… Волшебники могут прекрасно колдовать в мире маглов, только вот живут-то они – у себя. И прекрасно восстанавливаются дома, кстати, лучше всего это происходит во сне. Можно долго прожить, не колдуя, но даже я, слабая ведьма, боюсь себе это представить.

– А заколдованные вещи в мире маглов… они остаются надолго? Заклинания долго держатся?

– Даже не знаю… – мать подняла на него удивленные глаза.

– Ну, хотя бы попробовать-то можно. С бабушкой и дедом это ведь не будет нарушением Статута?

– Нет, конечно, они же мои родители…

– А ты сможешь им что-то почистить и что-то починить?

– Ты думаешь… А и правда, я попробую.

Питер же по случаю «загнал» свои старые кеды (нога выросла) вместе со старыми носками мелкому пацану из Лютного. Случай, кстати, был занятным: пацан попытался (и довольно успешно!) вытащить его выручку после продажи газет, да был «почти вовремя, почти пойман», и только отвалившаяся подметка на одной ноге и проскользнувшая вторая подвели воришку. Попытавшись немного побарахтаться в медвежьей – или, скорей, бульдожьей – хватке Пита, тот проникся и выручку вернул. Петр отпустил его не сразу:

– Ты что, одиночка?

– Тебе-то что?

– На выручку никого не позвал. Было бы вас двое-трое, мне не поздоровилось бы.

– Умный, да?

– Не жалуюсь. И если тебя ноги кормят, и деньги иногда водятся, могу кое-что предложить.

– Да ладно?

– Бегать будет удобно. Надежно.

– Тебе зачем?

– Так я не дарить собрался.

– Что и сколько?

– Магловская обувь, специально для бега. «Кеды» называется. Я пару месяцев пробегал, нога выросла. Двадцатка.

– Десятка.

После непродолжительного, но яростного торга Питу, не такому ушлому, как его недавний соперник, пришлось уступить почти до себестоимости…

– Ну давай, неси.

– Ага, щас, побежал. Завтра у Каркиттского рынка, как откроется, у входа, где молочники сидят.

 – А ты сечешь… Там хорошо площадку видно. Боишься, не один приду?

– А если и я не один? – Питер сразу задумался, не договориться ли с Коннорами и еще парой ребят постарше. Но тогда делиться…

– Ты? Не похоже, ты это… честный.

Пит рассмеялся, махнул рукой и потопал в редакцию.