Текст книги "Сделка"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)

Но, с другой стороны – Алексей нащупал в кармане лезвие ножа, – он ведь не предполагал, что у людей Сулимо есть такое оружие. Они вполне могут выстрелить откуда-нибудь из темноты. Скажем, тот же самый капитан. Нажмет кнопку, и все… А люди увидят просто бомжа, который шлепнется мордой вниз, в грязный жидкий снег, точнее, в дикую смесь из песка, соли, грязи и снега.

«Но, может быть, пронесет», – подумал Алексей и, повернувшись к сержанту, сообщил:

– Я пошел.

– Ага, давай, – согласно кивнул тот. На губах сержанта появилась неуверенная улыбка. – Давай, а я послежу постою.

Алексей вздохнул. Страшно сделать первый шаг, уводящий от уютного тепла и сержантской опеки. Он не считал себя трусом, и все равно было страшно. Умирать, наверное, всегда страшно, независимо от того, храбрец ты или нет.

Все. Алексей резко выдохнул, сделал несколько шагов и оказался на свету. Еще раз огляделся, но убийц не заметил.

Он не мог их заметить, поскольку трое сейчас обшаривали станцию и вокзал, а еще один стоял в вечернем сумраке на дорожке, у щита объявлений Дома культуры. Темное пальто и такой же костюмчик делали фигуру убийцы практически неразличимой. Этот четвертый внимательно рассматривал людей на площади. Вертолет же только что опустился на окраине городка. Сулимо и пятый убийца как раз выпрыгнули в снег и заторопились, почти побежали, в сторону домов.

Алексей прошмыгнул между киосками и постоял несколько секунд, покачиваясь, разглядывая витрины с пестрым фейерверком этикеток и ярких пакетиков со сладостями и вкусностями. Он медленно поворачивал голову, изучая снующий по площади контингент. В какой-то момент в нем зародилось сомнение в том, что широкоплечие близко. Может быть, их и нет вовсе? В смысле, нет здесь, на площади. Возможно, убийцы решили, что он побежал во дворы, и направились следом. Точнее, по ложному следу.

Алексей осторожно высунулся из-за киоска. Сержант Леша все еще стоял на крыльце, глядя в его сторону. Он явно потерял Алексея из виду и забеспокоился. Увидев, дернул головой: мол, что случилось? Алексей покачал головой в ответ: ничего. Сунув руки поглубже в карманы, подняв воротник и втянув голову в плечи, он спокойно, не напрягаясь, зашагал через площадь к нужному дому, в котором за задернутыми шторами ярко горел свет.

Размеренно урча, из ворот автобусного парка выкатил дребезжащий «львовский» лайнер и начал совершать «круг почета» по площади, подбираясь к автовокзалу. В тусклом салоне сидящий за гигантской баранкой шофер беззвучно зевнул, прикрыв рот лопатообразной ладонью, и, заметив переходящего площадь бомжика, шлепнул по клаксону. Автобус испустил странный протяжный звук – помесь отчаянного рыка и утробного стона. Бах! – вспыхнул нестерпимо яркий «дальний» свет. Шофер за стеклом яростно замахал рукой: «Проходи, проходи быстрее. Давай, твою мать!» Сумрак в противоположной стороне площади моментально растаял. Брызги света выхватили ободранную коричневую доску объявлений со сделанной на ней пульверизатором неприличной надписью, голый кустарник и…

Алексей невольно остановился.

…плечистую фигуру в длинном пальто, бормочущую что-то в темный коробок рации.

«Львовский» прополз мимо, подняв фонтан брызг и обдав грязью потрепанную фигуру почти до пояса. Впрочем, шофера, похоже, это нимало не волновало. Он только чуть приоткрыл дверь и рявкнул: «Ты!.. – дальше следовал непечатный эпитет, определяющий, по мнению водителя, половую ориентацию лезущего под колеса бомжа. – Смотри, куда прешь!» Дверца хлопнула.

Отгороженный от наблюдателя массивным корпусом медленно ползущего автобуса, Алексей оглянулся и заметил фигуру сержанта, стоящего у ларьков. Белобрысый страж порядка выбрал позицию поудобнее.

Алексей посмотрел в сторону автовокзала. Сделал он это как раз в тот момент, когда трое широкоплечих молодчиков, похожих издали, как родные братья, врубились в толпу, взрезав ее своими мускулистыми телами. В толпе загомонили, кто-то матернулся, азартно и звонко, от души. Одного из преследователей толкнули в ответ. В общем, народ здесь был не из слабонервных: и за словом в карман не лезли, и насчет подраться тоже явно были не дураки.

Алексей торопливо зашагал вперед, нет-нет да поглядывая через плечо. Двое уже сошли с тротуара в грязь, третий с легкой улыбкой объяснял что-то крепкому мужику с гигантской спортивной сумкой. Вероятно, улаживал конфликт.

Автобус торжественно проплыл мимо, и Алексей сразу же заметил четвертого боевика, того, что несколько секунд назад стоял у доски объявлений. Убийца шагал наперерез, деловито глядя себе под ноги, словно и не к Алексею шел вовсе, а просто торопился куда-то по делам: может быть, на свидание или в гости к кому, а скорее всего домой, к многочисленному семейству, родным и близким.

Алексей мгновенно оценил ситуацию. Если он, как прежде, пойдет прямо, то наблюдатель успеет отрезать его от заветного трехэтажного здания. Значит, надо сделать крюк, бежать так, чтобы убийцы оказались у него за спиной. Алексей глянул через плечо направо, заметил встревоженный взгляд сержанта Леши и едва заметно тряхнул головой, давая понять: они, мол, те самые, о которых я тебе рассказывал.

Тот, словно всю жизнь ждал подобного момента, бегом кинулся через площадь навстречу плечисто-мускулистым ребятам, выкрикивая на ходу:

– Товарищи, товарищи, я к вам обращаюсь!

Один из преследователей недоуменно посмотрел в его сторону, и в эту секунду Алексей, не дожидаясь развязки, припустил со всех ног. Снег хлюпал под стариковскими стоптанными башмаками и разлетался по сторонам тяжелыми коричневыми брызгами. Убийцы тоже прибавили шаг. Не побежали, но зашагали широко и споро. Вообще-то им и не требовалось бежать, они догнали бы Алексея и так. Тем более что идущий впереди наблюдатель тоже изменил маршрут. Теперь он шагал по дуге, перекрывая беглецу путь.

– Гражданин, гражданин, это и вас касается! – вопил во все горло за спиной сержант Леша. – Вы, вы, я к вам обращаюсь! Подойдите ко мне и предъявите ваши документы!

Но наблюдатель не слушал, а, напротив, еще ускорил шаг.

Второй действительно остановился, но белобрысый сержант продолжал кричать вслед удаляющемуся наблюдателю:

– Стойте, гражданин! Остановитесь, или я буду стрелять!

Стоящие на площади с интересом поглядывали в их сторону. Трое или четверо «быков», из тех, что толклись у ларьков, перебросились между собой парой фраз и затопали к месту грядущей свалки. Наверное, они видели в этом какой-то свой интерес. Кто знает…

А Алексей бежал, помогая себе здоровой правой рукой и прижимая левую к ребрам, стараясь лишний раз не будить ноющую острую боль в плече.

Сержант в это время неловким движением расстегнул клапан кобуры и вытянул на свет тупорылый тяжелый «ПМ». По тому, как он передергивал затвор и поднимал оружие, чтобы выстрелить в воздух, можно было догадаться, что местное УВД нечасто баловало своих сотрудников учебными стрельбами.

Стоявший ближе всех к стражу порядка Второй вдруг резко шагнул вперед и едва уловимым движением ударил по пистолету снизу вверх. За рычанием автобуса выстрел плеснул довольно тихо, к тому же за станцией взревела электричка. Яркая вспышка озарила высокие фигуры боевиков и едва достававшего им до плеч сержанта, который пока еще не совсем понял, что произошло. Второй коротким точным движением перехватил его руку и ловко вывернул ее. Пальцы сержанта Леши сами собой разжались, и черный вороненый «ПМ» шлепнулся в грязь.

– Спокойно, сержант, – коротко и властно приказал широкоплечий.

Сказано это было тем самым командирским тоном, который сержант понимал лучше всего. И сейчас по каким-то едва уловимым интонациям в голосе накачанного здорового парня он понял: перед ним не просто начальство, а начальство, стоящее на недосягаемой высоте.

Здоровяк спокойно сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил из него красные корочки с тисненой золотой надписью, увидев которую сержант Леша неожиданно побледнел и сглотнул. Между тем Второй продемонстрировал потерявшемуся вконец стражу порядка фотографию, наклеенную внутри книжицы, и, повернувшись, кивнул стоящим у него за спиной фигурам. Он ничего не сказал, но те отреагировали моментально: сорвались и побежали вслед за Алексеем.

– Поднимите пистолет, сержант, – равнодушно и спокойно приказал Второй.

– Так точно, – кивнул тот, борясь с подступающим желанием отдать человеку в штатском честь. – Извините, товарищ лейтенант.

Он наклонился, поднял пистолет и растерянно повертел оружие в руках, словно решая, что же с ним делать: засунуть в кобуру так, мокрым, или все-таки вытереть. Видимо, решив не усугублять своего и без того поганого положения, страж порядка сунул оружие в кобуру и виновато сглотнул.

– Извините, товарищ лейтенант, – еще раз повторил он, – ошибочка вышла. Мне этот человек сказал, что вы похитили у него важные бумаги.

Второй окинул его с ног до головы жестким, полным презрения взглядом:

– Вы хоть документы-то у него проверили, сержант?

Сержант смутился еще больше.

– Никак нет, товарищ лейтенант. Я… мне…

В эту минуту мимо протопотала еще какая-то объемисто-мускулистая ватага, а за спиной Второго неожиданно прозвучал вальяжный, фальшиво доброжелательный голос:

– Э, братан, че вам здесь надо?

Алексей пронесся по узенькой дорожке к зданию почты и, шарахнувшись вправо, по самой стене, нырнул за угол. Нужное строение – трехэтажный, хорошо освещенный дом – находилось метрах в двадцати пяти. Алексей рванулся из последних сил, слыша за спиной приближающиеся шаги. Поскользнувшись на покрытом ледяной корочкой асфальте, он вдруг понял, что убежать уже не удастся. Так или иначе, но убийцы настигли его, свежие, холеные.

Алексей перевернулся на спину, решив, что уж первому-то, кто приблизится, он врежет как следует ногой. Кто знает, вдруг ему повезет? Если убийца грохнется сверху, можно попытаться завладеть автоматом и посечь этих накачанных жлобов очередями. Ему и в голову не пришло, что убийцам вовсе не обязательно приближаться к нему. Они вполне могут воспользоваться стреляющим ножом или теми же самыми автоматами.

В следующую секунду его глазам предстала весьма странная картина: прямо на углу почты возилась, кряхтела куча мала, топталась, дышала хрипло, словно могучий многолапый зверь. Алексей приподнялся на локте. Широкоплечие схватились с какими-то незнакомыми парнями. Похоже, с теми самыми «быками», которых он приметил у ларьков. Зрелище было жутковатым. Дерущиеся не кричали, не стонали, а только сопели угрюмо и страшно. В свете фонарей серо-голубым блеснул шипастый кастет. Кого-то хлестнули по переносью – мешковатая фигура опустилась на колени. И тут же – башмаком в морду – отвалилась на спину, мощным затылком в лед, а по ней уже топтались, вдавливая в асфальт, круша кости, словно это был не человек вовсе, а мешок с мусором. Кто-то закричал, протяжно и тонко.

Алексей не стал дожидаться развязки. Зрелище подхлестнуло его, он вскочил и опрометью кинулся к подъезду указанного сержантом здания, добежал до него за несколько секунд и рванул на себя дверь, сразу увидев неправдоподобно чистый холл и сидящего у дверей вахтера, поворачивающегося на едва слышный звук скрипнувших петель. Уже на самом пороге Алексей оглянулся на приближающихся от угла к подъезду все тех же знакомых ребят в одинаковых пальто.

Глава шестнадцатая

Дежурный позвонил, когда Сережку уже уложили спать. К телефону подошла Ирина и окликнула из комнаты приглушенно:

– Максим, это тебя!

Максим сунул ноги в тапочки и пошлепал в коридор. Сейчас мысли его были заняты. Он только что излагал все свои предположения на бумаге. Полезно хотя бы тем, что помогает сосредоточиться на одной задаче. Только что не без удовлетворения Максим вписал в план своих розыскных мероприятий еще пару пунктов, на его взгляд, совершенно необходимых.

В коридоре он снял трубку и, все еще занятый своими мыслями, представился:

– Латко, слушаю вас.

– Товарищ полковник, лейтенант Трофимов, дежурный по УВД.

– А, да, слушаю, лейтенант.

В принципе Максим ЗНАЛ, что услышит. Другое дело, ему хотелось надеяться на везение. Однако фортуна сегодня, похоже, повернулась к нему спиной.

– Товарищ полковник, номер действительно ростовский, – сообщил Трофимов, – но его сняли с «Жигулей» примерно полтора месяца назад. Сами «Жигули» не угнали, а номер сняли.

– Дело-то завели? – спокойно поинтересовался Максим.

– Завели, конечно, но вы же знаете, у ребят из областного УВД «висяков» десятки. А тут машина на месте, номера только украли. Хозяин от радости чуть не прыгает. Понятное дело, объявили в розыск, но кто там будет смотреть? Номера-то могут на любую машину поставить.

– Вы хотите сказать, что их особенно и не искали, – утвердительно произнес Максим.

– Ну, в общем, не очень, конечно, – согласился Трофимов и, словно оправдываясь, добавил: – По правде говоря, у них там дел и посерьезнее хватает.

– Хорошо. А насчет «уазика» не поинтересовались, лейтенант?

– Дал запрос. Сказали, через пару дней список пришлют. Но сразу вам могу сказать, товарищ полковник, что список листов на десять будет. Почитай в половине ростовских организаций на «уазиках» катаются. И это только в одном городе. А если по области посмотреть, то и вообще беда. На проверку полгода уйдет.

Утверждение было, в общем-то, бесспорным. В условиях беспросветных хлябей и двух известных российских бед, о которых упоминал еще великий классик, местные начальники отказывались от комфортных автомобилей в пользу менее престижных, но зато более надежных вездеходов.

И вдруг Максима осенило.

– Когда, говоришь, номерок-то сняли? – переспросил он.

– Примерно полтора месяца. Посмотреть точно, товарищ полковник?

– Да нет, не нужно. – Максим помассировал висок, озадаченно хмыкнул и спросил на всякий случай: – А ты ничего не путаешь, лейтенант? А то ведь знаешь, как бывает. Иногда месяцы в голове перепутаются. Думаешь, скажем, что дело было в ноябре, а оказывается – в декабре.

– Ну что вы, товарищ полковник, – как-то даже обиженно заметил лейтенант. – Полтора месяца, в ноябре это было. То ли семнадцатого, то ли шестнадцатого.

– Ну, спасибо, Трофимов.

– Да не за что, товарищ полковник. Обращайтесь, если вдруг что понадобится.

– Хорошо, лейтенант. Спокойного дежурства.

– Ага, спокойной ночи, товарищ полковник.

Максим повесил трубку.

– По работе? – спросила из комнаты жена.

– Да.

Он заглянул в гостиную. Ирина сидела перед телевизором и смотрела какой-то жуткий боевик. По пустынной ночной улице носилась команда оголтелых парней и палила друг в друга из автоматов, а бородатый дядька с очень знакомой физиономией приказывал своему приятелю разворачивать машину и рвал из-под куртки массивный пистолет.

Максим несколько секунд наблюдал за киноперестрелкой, затем усмехнулся и дернул головой. Посмотреть кино, так у них там все просто. Хотя кое в чем Максим все же завидовал штатовцам и иже с ними. В основном это касалось компьютерной сети.

Вернувшись на кухню, Максим просмотрел записи и прибавил к ним еще один пункт, пометив его буквой П, что означало «подумать».

«Стало быть, номера сняли в середине ноября. Выходит, эти ребята уже тогда предвидели, что им придется кататься по делам. И по таким делам, что лишний раз лучше не светиться. Интересно, интересно. Значит, афера или операция, которую задумал человек-невидимка, готовилась уже полтора месяца назад. По всему видно, что ребятишки собирались не семечки с колхозного поля тырить. Серьезно готовились, долго».

Максим подумал и дописал еще один пункт: «Проверить данные: пустующие заводы, склады, технические сооружения с

а) железнодорожным подъездом;

б) хорошей подъездной дорогой;

в) достаточно удаленные от крупных населенных пунктов (гг. Шахтинск, Новошахтинск, радиус 10–50 км)».

Следующий пункт: «Проверить заказ воинских частей на железнодорожные товарные вагоны».

Подумал и вычеркнул последний пункт, решив, что «невидимка» – человек достаточно предусмотрительный, операцию разрабатывал долго, и у него было время обдумать все до мелочей. Не стал бы он так подставляться. Скорее всего товарные вагоны арендованы какой-нибудь совершенно «левой» организацией, а затем переданы той организации, которую представляет человек-невидимка, во временное пользование, и скорее всего без всяких документов. Есть и второй вариант: вагоны выкуплены у МПС каким-нибудь АОЗТ или ИТП, которое в течение недели прекращает свою деятельность и «распродает» технику по дешевке нужной организации или же просто списывает как пришедшую в негодность. Так что с этой стороны наверняка хвосты обрублены.

И все-таки Максим был уверен, что пресловутый человек-невидимка, лицо, о котором он размышлял большую часть дня, не мог предугадать всего. Где-нибудь должен быть прокол. Возможно, штришок, мелочь, ерунда, но она есть, а значит, при известном старании ее можно найти. И если Максиму удастся это сделать, то удастся добраться и до самой сути происходящего. Причем добраться так, чтобы поприжать хвосты и человеку-невидимке, и всей его компании. Крепко поприжать, солидно. А что делать дальше, видно будет.

Надо дождаться завтрашнего дня, разослать запросы и ждать, ждать. То, что ему нужно, может находиться под самым носом.

Максим аккуратной стопочкой сложил записи в атташе-кейс. Кейс он не любил, носил редко – слишком официально, папка проще и руку не тянет, но завтра – завтра! – намеревался взять. Выключив в кухне свет, он посмотрел в окно. Народу на улице хватало. Многие как раз сейчас возвращались с работы. На углу, на крохотной платной стоянке, маячил оранжевый «рафик», рядом с которым мирно беседовали двое крепких широкоплечих ребят в пальто. Машина была наполовину скрыта тенью, но эти двое стояли под самым фонарем и болтали о чем-то, смеялись, курили. У Максима было достаточно хорошее зрение, чтобы определить: помимо пальто эти двое одеты еще и в практически одинаковые темные костюмы.

«Милиция? – подумал он. – Наверняка. Ждут кого-нибудь из своих подопечных. Но «зевнули», встали плохо. Как на ладони».

Максим потянулся, хрустнул суставами, крякнул с удовольствием и отправился в комнату. Он чувствовал удовлетворение от проделанной сегодня работы, от того, что что-то сдвинулось с мертвой точки, пошло, покатилось; от того, что ощутил наконец – след взят и взят скорее всего правильно; от того, что завтра предстоял день, полный беготни и вопросов, конечно же, вопросов. Чувство это знакомо, наверное, каждому человеку, занимающемуся любимым делом.

Ирина кивнула, не отрываясь от экрана телевизора:

– Иди, я сейчас тоже приду. Ночник не гаси.

– Хорошо.

Максим умылся, почистил зубы, шлепая задниками тапочек, прошел в спальню, погасил верхний свет, зажег ночник и остановился у окна, чтобы задернуть шторы, невольно бросив взгляд на улицу. «Рафик» все еще был на стоянке, а два парня все так же курили, словно им больше нечем было заняться.

Глава семнадцатая

Улыбчивый спокойный парень с умным лицом, сопровождавший Алексея, постучал, а когда из кабинета донеслось торопливое «войдите», повернул ручку и, толкнув дверь, кивнул Алексею:

– Заходи. – Затем сказал: – Валерий Викторович, тут к вам посетитель.

Алексей шагнул в кабинет и огляделся. Комната была довольно маленькой и типично казенной. Широкий стол с жестяной биркой на боку, несгораемый шкаф, пара стульев и еще один небольшой столик у стены справа с пишущей машинкой, накрытой дерматиновым чехлом.

Валерий Викторович Проскурин оказался коренастым, крепко сбитым мужчиной лет сорока трех. Рыжим, с большими залысинами над высоким, умным лбом. Чуточку раскосым, веснушчатым и усатым. Усы у него были Тоже огненно-рыжими и жесткими.

Быстро глянув на Алексея, Проскурин махнул ему рукой, что, по-видимому, должно было означать «заходи», и указал пальцем на стул, стоящий с противоположной стороны стола, у самого окна. Все это время он говорил по телефону: что-то быстро спрашивал, выслушивал ответ собеседника, а затем задавал новые вопросы. Иногда Проскурин задумывался. В такие мгновения лоб его прорезали глубокие морщины, а белесые брови сходились к переносице.

Алексей прошел через комнату, опустился на стул, откинулся на спинку и тут же почувствовал невероятную усталость. Все его тело словно налилось свинцом, в голове моментально образовалась янтарная дымка, которая затягивала мозг и давила на веки.

Сопровождающий вышел, плотно прикрыв за собой дверь. А Проскурин все продолжал говорить по телефону, изредка поглядывая на посетителя абсолютно без всякого интереса.

«Должно быть, – подумал Алексей, – этот человек принимает меня за обычного фискала. Одного из тех, что стучатся в двери и заискивающе говорят, как в том анекдоте: «Знаете, а мой сосед что-то ест». В общем-то, он и не ожидал, что здесь запрыгают от радости, увидев его, обтрепанного и грязного, но все же рассчитывал хотя бы на каплю внимания.

Наконец Проскурин закруглил разговор, положил трубку и деловито, с нотой веселья, спросил:

– Ну что, товарищ, с чем пожаловали? – «товарищ» у него прозвучало почти издевательски, а букву «щ» он произнес как «сч»: «Товарисч». И в этом тоже слышалась насмешка. – Что расскажете интересненького? – задавая вопрос, Проскурин начал собирать со стола какие-то бумаги и заталкивать их в несгораемый шкаф, и так доверху набитый папками, тетрадями и отдельными листами.

Алексей подумал. Собственно говоря, он даже не очень представлял себе, с чего начать, поэтому несколько минут сидел молча, щурясь и глядя на порывисто-быстрого, полного энергии Проскурина.

– Что, друг ситный? – почти тем же веселым тоном гаркнул Проскурин. – Отечество в опасности?

– С чего это вы взяли? – неприязненно произнес Алексей.

– А иначе чего бы ты сюда пришел? Стоит на тебя взглянуть, сразу понимаешь: над страной нависла кошмарная угроза. Акулы империализма раззявили свои зубастые пасти на нашу многострадальную Родину. Причем все в лице твоего соседа по коммуналке. Верно я говорю?

– А вы, простите, – тихо и зло буркнул Алексей, – со всеми разговариваете на «ты»?

– Ну почему со всеми? – дернул округлым мускулистым плечом Проскурин. – С друзьями на «ты», иногда с коллегами. С начальством исключительно на «вы».

– И к какой же категории отношусь я? К друзьям или коллегам?

– Смотри-ка, а мы, оказывается, кусаемся. – Проскурин повернулся и изучающе уставился на сидящего перед ним посетителя. – Ты пока никто. А дальше – как фишка ляжет. Может, и коллегой будешь. – Он усмехнулся, полыхнув красивыми белыми зубами, которые, правда, несколько портила крохотная щель в середине. – Так. Ну что, друг ситный, Проскурин придвинул стул, сел, все так же деловито потянул ящик стола, достал чистый лист бумаги, ручку и посмотрел на Алексея. – Давай рассказывай, что у тебя.

– У меня-то?

– У тебя, у тебя, – кивнул Проскурин. – Для начала: фамилия, имя, отчество.

– Алексей Николаевич Семенов.

– Та-ак, – протянул Проскурин, записывая. – Семенов Алексей Николаевич. Возраст, домашний адрес, телефон?

Алексей продиктовал.

– Бобров? – с нескрываемым интересом хмыкнул Проскурин. – Это где же такой?

– Под Воронежем, – спокойно ответил Алексей, наслаждаясь удивлением этого рыжего нагловатого бугая.

– Под Воронежем? – еще удивленнее протянул Проскурин. – А ты ничего не путаешь, мил человек?

– Ничего, – устало кивнул Алексей.

– Далековато ты забрался.

Алексей начал рассказывать. Сначала с трудом, медленно, но затем слова сами потекли из него, четкие, ясные, выражающие суть происходящего. В глазах Проскурина сначала читалось недоверие, затем интерес, а под конец нескрываемое веселье. Он даже бросил записывать. Когда же Алексей стал рассказывать про сержанта Лешу, Проскурин крякнул и резко выбил из крышки стола звонкую дробь ладонями. Примерно так же, как это делают грузинские музыканты. Алексей моментально оборвал свое повествование и в упор уставился на собеседника.

– Что? – отрывисто и жестко спросил он. – Что-то не так?

Проскурин вдруг захохотал, громко, откинувшись на стуле, задрав широкое скуластое лицо к потолку. Он постанывал, всхлипывал, втягивал воздух широко открытым ртом, но тут же снова начинал хохотать.

– Что, сильно смешно? – В голосе Алексея прозвучали натянутые ноты раздражения.

– А ты сам-то как думаешь? – крякнул Проскурин, гоготнул еще раз и моментально оборвал смешок. На щеках его перекатывались тугие желваки. – Ты что же, мил человек, – тихо и зло поинтересовался фээскашник, – не понял, куда пришел, что ли? Это тебе не конкурс анекдотов.

Алексей смотрел в раскосые колючие глаза. Ощущение у него было такое, словно его ударили под дых.

Проскурин неожиданно резко поднялся, перегнулся через стол, упершись в него мускулистыми широкими руками, и, наклонившись так, что его лицо почти касалось лица Алексея, потребовал:

– Ну-ка, дыхни.

– Ты что, думаешь, я пьяный, что ли? – спросил Алексей, холодея от злости и бессилия, от понимания того, что именно так фээскашник и думает. Этот жлоб не верил ни единому его слову.

Он сцепил кулаки, ощущая, как натянутые до предела нервы физически проступают сквозь кожу и оплетают его, будто толстая нейлоновая нить, звенящая, перехватывающая дыхание, режущая измученные мышцы до крови.

– Ты что, едрена мать, думаешь, что я нажрался и пришел тут тебя байками развлекать? – резко выдохнул Алексей прямо в веснушчатое лицо. Видимо, мелькнуло в его глазах что-то такое, что заставило Проскурина снова опуститься на стул и с любопытством вглядеться в измученного, грязного, очень уж странного посетителя. – Ты думаешь, мне делать не-хрена, да? Ты думаешь небось, что я целые сутки только сидел и решал, что бы мне такое придумать посмешнее, поинтереснее, чтобы наколоть такого умного, классного парня, как ты, да? – Волна злости постепенно перерастала в цунами, сметающее слабый голос рассудка, заглушающее его, хоронящее под своей многотонной толщей. – Ты думаешь, я специально науськал каких-то там хорьков, чтобы они твоих приятелей ментов в Старошахтинске положили, да? Думаешь, я их специально сюда приволок, чтобы они за мной через площадь гонялись? Кстати, ваш же парень с автовокзала, сержант Леша, их видел. Думаешь, я специально в эти лохмотья вырядился? А так я инженер, миллионер, у меня три квартиры, восемь машин и стая любовниц по пятам бегает. У нас же, у богатых, свои причуды. Мы же по-особому развлекаемся.

– Ты псих, что ли, или нервный? – вдруг спокойно, чуть насмешливо поинтересовался Проскурин.

– Конечно, и псих, и нервный. Из Белых Столбов сбежал. Ты позвони, поинтересуйся. Тебе-то по своим каналам пять секунд это проверить.

Легкая усмешка медленно сползла с губ Проскурина.

– Ну ладно, у тебя какие-нибудь документы есть? – сухо спросил фээскашник.

Алексей понимал, что тут бы ему и остановиться, говорить дальше спокойно, рассудительно, но его уже понесло.

– Да нет, понимаешь. Убийцы забрали, а я как-то не догадался, что ты спросишь. Надо было, наверное, подойти к ним и сказать: «Ребят, вы уж мне отдайте, пожалуйста, документики-то, а то мне же в ФСК надо идти. А там без документиков, сами понимаете, меня всерьез никто не воспримет».

– Увянь,– посоветовал Проскурин. – Угомонись и не поднимай хвост, раз с тобой спокойно разговаривают. А то ведь, друг, я сейчас наряд вызову, и уконтрапупят тебя сперва в вытрезвитель, а потом на пятнадцать суток. Заодно и на работу сообщат.

– Да на какую работу? – Алексей подался вперед. – Меня нет уже на работе, понял? Меня вообще уже нигде нет. Не существует в природе, понял?

– А только что ты говорил наоборот, – посмотрел на него Проскурин. – Что, мол, тут за тобой чуть ли не вся международная мафия гоняется.

– Ты не передергивай, – поморщился Алексей, вздохнул, вдруг вспомнил и достал из кармана карту.

Проскурин с любопытством наблюдал за посетителем.

– Что это?

– Держи.

Алексей бросил карту на стол. Проскурин взял ее, покрутил в руках.

– Карта, – наконец изрек он. – Ну и что?

– Да не просто карта! Полетная карта с печатью и подписью командира полка. Понял?

– Не дурак, – эхом откликнулся фээскашник, глядя на карту уже внимательнее. Несколько минут он задумчиво созерцал ее, а затем кивнул энергично. – Ну ладно. – Взяв телефонную трубку, он набрал номер и, опершись на локоть, принялся второй рукой тереть лоб. – Дежурный? – буркнул наконец озабоченно. – Из Шахтинска, ФСК, Проскурин тебя беспокоит. Слушай, у вас сегодня никаких особых инцидентов не было? – Он послушал полминуты, а затем резковато оборвал: – Я тебя не про чепуху спрашиваю. Это все для оперов. Меня серьезные случаи интересуют. Понимаешь, серьезные, – он вдруг быстро взглянул в сторону Алексея и спросил: – Ага, а сколько их там? Живой? Хорошо. Показания сняли? А почему? И когда? Завтра? Ну ладно. Завтра так завтра. Слушай, Трофимов, а ты мне мозги не пудришь? Не может быть, чтобы вообще свидетелей не было. Там ведь большой поселок. И что, что праздники?.. Ясно. Кто работает? Ну, они, может быть, до утра опрашивать будут… Ну, ладно.

Понятненько. Если что-нибудь объявится, ты нам тогда сразу перезвони. Дежурному передашь, если не будет никого. Ну, бывай. Бывай, Трофимов, бывай.

Он положил трубку, еще с полминуты помалевал узоры, затем достал новый лист, шлепнул его на стол, протянул Алексею ручку и приказал:

– Так, стало быть, вот что, мил друг. Бери-ка ручку, листочек и подробненько все опиши. Что, да как, да почему.

– Если подробненько, то мне твоего листика и на половину не хватит, – буркнул Алексей.

– Ты не хами давай, – одернул его Проскурин, но достал еще один лист и положил поверх первого. Давай, времени у тебя немного, так что особенно не витийствуй, понял? – Он снял трубку и начал набирать новый номер, приговаривая на ходу: – А то кто знает, на Достоевского ты вроде бы не похож, а может, как начнешь писать, так не остановишь потом. – И тут же без всякой паузы добавил: – Отделение? Кто-кто? Когда представляться научишься? Ты вот что, Семкин, кончай мне тут голову морочить. Не мальчик, понял? Вот-вот. Слушай-ка, у тебя сегодня кто в патруле? Вот ты мне Медведева и подошли. Да ладно, кончай нюнить. Не надолго, на пять минут. Вопросик тут мне один выяснить нужно. Давай, давай, прямо сейчас. Пусть хватает фуражку, кителечек и рысью сюда. Правильно, Семкин, мыслишь, по-деловому. Так что давай. Смотри, ты меня знаешь, я ждать не люблю.

Алексей, краем уха слушавший разговор, усмехнулся. Ишь ты, набоб местный, ждать он не любит. Феодал, едрена корень. Беги к нему рысью.

– Что смотришь-то? – спросил Проскурин, брякая трубку на рычаг.

Алексей удивился. Ему казалось, что собеседник даже ни разу не глянул в его сторону.