Текст книги "Сделка"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

Через пару минут последовал второй толчок, куда более сильный, чем первый. Алексей успел напрячь мышцы, но створка все-таки едва заметно колыхнулась. За дверью молчали. Алексей затаил дыхание и стиснул зубы. Ему было страшно. Дико страшно. Ноги его гудели, мышцы словно налились раскаленной сталью. Он понимал: даже если убийца не заметил, что замок поврежден, он все равно может ткнуться еще раз, для очистки совести, и уж тогда-то простенький обман обязательно будет раскрыт. Дверь распахнется, и взору убийцы предстанет долгожданная жертва. Жалкая, грязная, полулежащая на унитазе и глядящая на него снизу вверх.

Алексей приготовился к худшему. Сейчас широкоплечий нажмет сильнее, и во второй раз он уже не обманется. Поймет, что в туалете кто-то есть.

В этот момент в тамбуре глухо забормотали, скорее всего тот самый мужик, что ломился в туалет первым.

Алексей ждал. Он не знал, отважится ли преследователь ломать дверь при свидетеле. Тот вполне мог бы вызвать поездную бригаду. Не захотят же эти здоровяки лишний раз «светиться». Ни к чему им это.

Снаружи хлопнула межвагонная дверь, гулко, словно из пушки выстрелили. Стоящий в тамбуре мужик что-то удивленно пробормотал. Наверное, преследователи обнаружили выбитое окно. Первоначальный план Алексея был прост: переждать, пока убийцы перейдут в следующий вагон, затем попытаться пробраться в начало состава и вызвать поездную бригаду. Впрочем, был еще один выход: продолжать сидеть в крохотном сортире, и пусть электричка уносит его все дальше и дальше. Возможно, ему удастся добраться до Ростова. Но… Тут было одно «но». Хорошо, если убийцы покинут поезд всей командой, решив, что его уже здесь нет. А если кто-нибудь из них на всякий случай останется?

Парни Сулимо не производили впечатления людей, пускающих дело на самотек. Наверняка они захотят подстраховаться, учтут возможность, что беглец все же исхитрился каким-то образом спрятаться от них, остаться незамеченным. Один или двое широкоплечих доедут до Ростова, наблюдая за выходящими на промежуточных станциях, заметив Алексея, пристрелят его, а затем спокойно растворятся в толпе.

Состав вновь начал сбавлять скорость. «Шахтинск, – подумал Алексей. – Большой город, – припомнились ему слова давешнего «велосипедиста». – Для них это большой город. Наверняка жителей тысяч сто пятьдесят – двести. Тут должно быть отделение ФСК – единственная организация, на которую я могу рассчитывать. Ни на военные, ни на эмвэдэшные организации надежды больше нет. Но сначала мне нужно выбраться из поезда-западни живым».

Алексей посмотрел на узенькое односекционное окошко. Если бы ему удалось опустить нижнюю часть рамы, то вполне можно было бы выбраться наружу. Правда, прыгать придется, только когда поезд уже достигнет перрона. В противном случае он рискует переломать себе все кости и попасть в руки преследователей.

Конечно, будь Алексей в полном порядке, не раненный и не вымотанный до предела, он попытался бы спрыгнуть на ходу. Вероятнее всего, еще из тамбура. Но в его состоянии подобная попытка была равносильна самоубийству, даже учитывая то, что электричка двигалась не очень быстро. Может быть, на паре участков ее скорость и достигала сорока пяти – пятидесяти километров, но в основном состав тащился еле-еле. Если бы не раненое плечо и не уставшие ноги…

Алексей еще раз посмотрел на окно. Первым делом нужно дотянуться до ручки, никелированной, удобной, покрытой легким налетом инея и, в сущности, такой близкой. Не меняя положения, он вытянул правую здоровую руку и… тихо выругался сквозь зубы. Пальцы напряженно подрагивали всего в десяти сантиметрах от верхнего края рамы. Можно было бы дотянуться до нее левой рукой, но что это даст? С раненым плечом нечего и надеяться отжать стопорную клавишу.

Алексей напрягся, поворачиваясь на бок и выигрывая таким образом около пяти сантиметров. Но и только. Пять сантиметров ничего не решали. Он заскрипел зубами от отчаяния. «А если попробовать повернуться еще?» – родилась в голове шальная мысль. Впрочем, она так же быстро ушла, как и появилась. Рана на плече не позволила бы ему этого сделать. К тому же стоит Алексею потерять опору, и дверь туалета распахнется. Убийца, может быть, этого и не заметит, но стоящий в тамбуре мужик точно завопит благим матом что-нибудь вроде: «Какого хрена ты, козел, по полчаса в сортире сидишь?»

Алексей перевел дыхание.

«Спокойно, спокойно, – сказал он себе. – Спокойно. Еще не вечер. Ну, в конце концов, больное плечо. Подумаешь. Как будто у тебя никогда раньше плечи не болели. Давай-ка».

Вытянув левую руку, он легко ухватился за никелированный поручень и повис на нем всей тяжестью. Оглушающая боль в плече заставила тело конвульсивно дернуться. Алексей едва не закричал, настолько мощной и жгучей она оказалась. Заскрипев зубами, он задышал часто-часто, как паровоз под парами, приноравливаясь к тяжелому ритму барабанного стука крови в раскуроченных мышцах. Вроде бы ничего, можно терпеть. Да и некогда. Не о боли думать надо, не о собственном истерзанном теле, а о клавише, запирающей замок. Ее следовало нажать, чтобы язычок вышел из стопорного гнезда. Но тут одной рукой не управиться, хоть удавись. Можно скрипеть зубами еще десять лет, все равно это не поможет.

Ладно, плевать. Была не была. Алексей подтянул тело влево, ближе к окну. Дверь чуть дернулась, но он тут же прижал ее ногой, напряженно ожидая удивленного выкрика из тамбура. Однако если жаждущий справить нужду мужик и стоял там, то он ничего не заметил. Алексей мысленно перекрестился.

Хрипло выдохнув, скорчив от напряжения немыслимую гримасу, он подтянулся на левой руке, поднял правую и вцепился в серебристую, искрящуюся инеем рукоять, повиснув на ней с отчаянием скалолаза, болтающегося над пропастью. Ему пришлось напрячь мышцы спины, чтобы удерживать дверь одной ногой. Вторую он поставил на пол для опоры. Пластиковая створка едва заметно подрагивала. Если бы сейчас кто-нибудь толкнул дверь в туалет, то Алексей не удержал бы ее.

Он понимал всю степень риска и то, что этот план побега практически безнадежен. Его могут обнаружить в любой момент. Но теперь уже поздно, начал делать – делай, и станция совсем уже близко. В кромешной тьме замелькали отдельные фонари и окна домов. На все про все у Алексея было максимум полминуты.

Состав все больше сбавлял скорость. Алексей сжал зубы и что было сил вдавил стопорную клавишу в никелированную ручку. Та с трудом, но поддалась. Алексею показалось даже, что он слышит, как она сопротивляется, скрипит, упорствует, не желая выпускать человека из западни. Рывок вниз. Рама осталась на месте. Алексей, едва не закричав от напряжения, приподнял правую руку и нажал на клавишу так, что она ушла в рукоять по меньшей мере на полсантиметра. В ту же секунду рама абсолютно легко и свободно пошла вниз. Она даже не скользила, а просто падала, утопая в стене вагона. Когда нижний край ее достиг металлических стопоров, послышался громкий глухой удар.

Алексей, не ожидавший столь резкого рывка, слетел со стального унитаза и пластом грохнулся прямо на загаженный пол, вмазавшись в ребристое железо всем весом, раненым плечом, лицом. На мгновение потеряв над собой контроль, взвыл матерно, коротко, всего в три слова.

Однако человек в тамбуре услышал. Он секунду ошарашенно смотрел на свободно болтающуюся дверь, а потом подошел и ткнул в нее ладонью. Створка распахнулась, звонко хлопнув о стену.

– Во, блин! – возмущенно гаркнул бородатый толстяк. – Тут, блин, люди полчаса уже стоят, до ветра не могут сходить, а он сидит, блин!

Алексей начал подниматься. Плечо болело так, что он не мог опереться на левую руку, приходилось действовать только правой. Подняв ее вверх, Алексей ухватился за раму, подтянулся, поджал ногу, перенес на нее вес и встал. Ветер, врывающийся в окно, вихрился и, подхватывая запах человеческих экскрементов, выдувал его в промерзший тамбур.

– Тебе хреново, что ли, мужик? – прищурился бородатый толстяк. – Плохо, что ли, спрашиваю?

Алексей не отвечал. Он посмотрел на черный, дышащий ветром проем, затем взобрался ногами на тусклый металлический унитаз и полез в окно головой вперед.

– Эй, ты чего, блин, делаешь? – заорал бородатый. – Мужик, ты чего делаешь-то?

Топчущиеся до сих пор в соседнем тамбуре убийцы услышали выкрик. Они на мгновение повернулись к распахнутым дверям, ведущим из вагона в вагон, затем посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, вместе кинулись вперед.

Алексей, уже протиснувший в проем половину тела, теперь висел, переломившись в поясе как тряпичная кукла. Обеими руками он держался за раму и все дергал ногами, помогая себе выскальзывать в уличную темноту.

Бородатый, не долго думая, кинулся вперед и обхватил колени Алексея.

– Подожди, мужик, ты чего? – продолжал, как заведенный, повторять он. – Ты сдурел, что ли, мужик?

Алексей несколько раз взбрыкнул и наконец добился своего. Стесанный каблук угодил в плоское лицо бородатого меж раскосых, утонувших в опухших веках глаз, как раз в расплющенную переносицу. Незваный спаситель отпрянул, завопил и спрятал разбитое лицо в мосластых ладонях. Его широкая короткая фигура закрывала собой весь проход, и широкоплечие молодцы на мгновение растерялись. Они видели, что ноги беглеца выскальзывают в окно, исчезают на глазах. Наконец тот, что носил позывной Двойка, рванулся вперед, сгреб толстяка за шиворот и вышвырнул в тамбур, как бесполезную, вышедшую из строя вещь. Бородач ударился о стенку, голова его мотнулась, словно капустный кочан, и гулко брякнулась о стальную дверцу распределительного щита, на которой красовалась табличка «Осторожно! Опасно для жизни!». Продолжая поскуливать, толстяк сполз на пол.

А преследователи уже втиснули, впихнули свои квадратные тела в крохотный сортир, выдавив из него воздух, ветер, все, кроме стального унитаза и болтающегося в оконном проеме темно-коричневого башмака. Один из них взмахнул рукой, намереваясь поймать ногу Алексея, но именно в этот момент стоптанный ботинок исчез в темноте.

Алексей повис на руках. Левое плечо словно пригвоздили к борту электрички стальным раскаленным штырем. Он отлично осознавал, что ему не провисеть долго – максимум десять секунд, – посмотрел влево и увидел метрах в двадцати пяти надвигающуюся железную оградку платформы. И закричал, потому что понял: еще две секунды, и его размажет по стальным перилам. Ветер забил ему в рот морозный кляп, наотмашь хлестнул по щекам мокрой ледяной ладонью, приводя в чувство. Захлебнувшись криком, Алексей подтянул ноги и прижал колени к груди.

В это время голова одного из преследователей появилась над срезом рамы. Парень ухмылялся. В руке он держал что-то похожее на рукоять ножа. Окно туалета проскочило стальное заграждение, Алексей почувствовал, как обтянутый пластиком поручень скользнул по пояснице, а в следующее мгновение невероятная сила рванула его назад и вниз. Пальцы вдруг сами собой оторвались от рамы, платформа уплыла за спину, а вместе с ней и весь мир, наполненный светом фонарей, повалился вниз. Алексей сообразил, что переворачивается в воздухе и приземляется на правое плечо. Закрутило кубарем, он покатился, будто бильярдный шар, растопырив пальцы, скользя ладонями по шершавому, как наждачка, снегу. Что-то горячо коснулось лица, прошло от скулы к правому уху, а мгновением позже послышался странный звонкий щелчок. Тело прошила острая боль. Возникшая в желудке тошнота рванулась к горлу, и Алексей подумал, что его сейчас, пожалуй, вывернет. Он успел заметить на перроне повернувшихся к нему и раскрывших от удивления рты людей, успел сообразить, что электричка уже останавливается и убийцы вот-вот выскочат из вагонов и рванутся к нему.

Перевернувшись на живот, он поднялся. Сделать это оказалось непросто. Ох как непросто. Затем он увидел болтающийся на перилах заграждения кусок старого дедовского пальто. «Вон оно что, – промелькнуло в голове. – Зацепился, значит, все-таки полой за перила…»

Алексей поднял руку и коснулся длинного пореза на лице, начинающегося сантиметром ниже правого глаза, рассекающего всю щеку и правое ухо пополам. Это не был след от пистолетной пули, да и выстрела он не слышал. Алексей оглянулся и увидел примерно в метре от себя торчащую из бетонной платформы узкую полосу металла, похожую на лезвие перочинного ножа. Он быстро наклонился, схватился за нее и принялся дергать из стороны в сторону, пытаясь извлечь из бетона. Металл тускло отливал сизым.

«Стреляющий нож? – подумалось без удивления. – Кто же эти ребята, черт их побери?»

Еще два рывка, и лезвие осталось у него в руках. Сунув клинок в карман пальто, Алексей побежал. Электричка катилась все медленнее. Секунд через десять-пятнадцать она остановится полностью.

Убийцы, стоящие в тамбуре третьего вагона, достали из-под пальто рации. Второй нажал на клавишу передачи и быстро сообщил:

– Первый, я – Двойка, как слышите?

– Слышим хорошо, Второй, – мгновенно ожил динамик. Создавалось ощущение, что Сулимо постоянно держал передатчик у рта. – Что у вас? Какие новости?

Широкоплечий молодчик вновь нажал на клавишу передачи:

– Он здесь. Только что выскочил из электрички на платформу. Бежит к хвосту состава.

– Понял, Второй. Молодцы. Передам остальным. Отбой.

Преследователь сунул рацию за отворот пальто и оглянулся. Кроме него, в тамбуре стояли еще человек шесть, если не считать валяющегося на полу бородача, все еще утирающего с густых усов сочащуюся из носа кровь и тяжело всхлипывающего.

Напарник Второго казался абсолютно невозмутимым. Он не обращал внимания на пассажиров столь же демонстративно, как не обращают внимания глубоко обиженные люди на своих обидчиков. Второй мягко улыбнулся, достал из кармана безликую красную книжицу и помахал ею в воздухе.

– Все в порядке, товарищи, – торопливо, но спокойно и уверенно возвестил он. – Мы из уголовного розыска.

На лицах пассажиров отразилось облегчение. Двойка еще несколько секунд смотрел на них, а потом отвернулся, убирая «липовые» корочки в карман рубашки. «Ничего, теперь дома за ужином они смогут рассказать, что видели, как оперативники ловят бандита», – подумал он, но мысль эта не вызвала прилива энтузиазма. Как бы там ни было, а им необходимо отследить беглеца, не упустить его в базарной суматохе провинциальной круговерти.

Пассажиры за спиной тихо перешептывались.

Алексей перевалился через ограждение, попытался встать на кромку платформы, но ботинки соскользнули, и он снова упал в снег. Благо тут было невысоко. Перевернувшись через голову, Алексей вскочил. Сейчас у него не было времени на то, чтобы распускать нюни и плакаться, как ему больно.

С противоположной стороны к станции подходила встречная электричка. То и дело спотыкаясь, Алексей перелетел по деревянным мосткам через пути, вскарабкался на невысокую насыпь и оказался на узенькой асфальтовой дорожке. Прямо перед ним топорщился голый кустарник, за которым виднелись двух-трехэтажные строения, по виду напоминающие клуб и почту. Налево дорожка уползала во тьму, а справа, метрах в двадцати пяти, яркими огнями разливалась пристанционная площадь. К ней-то и зашагал Алексей, стараясь не бежать и дышать глубоко и ровно, чтобы угомонить истерически колотящееся сердце и заставить снова задремать бушующего в раненом плече кровожадного хищника.

Из темноты вынырнуло здание станции, за ним – стеклянное новенькое строение, над которым светились буквы «АВТОВОКЗАЛ», плавно перетекающее во что-то убогое, непонятно-дощатое, напоминающее привокзальные рестораны эпохи первой «оттепели»; затем – вереница коммерческих ларьков с неизменным ассортиментом пузатых водочных бутылок, поддельных американских сигарет и настоящих «Сникерсов» и «Марсов»; затем – автобусный парк с четырьмя томящимися в сетчато-рабицевом загоне львовскими лайнерами. Чешуйчато-металлическое ограждение парка обрывал четырехрядный проспект, вероятно, главная улица городка. Все те же неизменные хвастливые фонари и несколько рыжих четырнадцатиэтажных башен, снисходительно поглядывающих на подобные чирьям одно-двухэтажные домики, утопающие во мраке. Башни эти, наперекор мнению архитекторов, не придавали городку респектабельного вида, а напротив, подчеркивали его убогость. Слева Алексей увидел щит местного Дома культуры, абсолютно голый, без намека на какие-либо предлагаемые мероприятия, затем – возведенное, должно быть, сразу после революции здание почты, телеграфа и междугородных телефонов-автоматов, и еще пару строений, назначение которых вряд ли можно было установить без тщательной разведки.

У автовокзала и станции гужевался народ: припозднившиеся пассажиры, заносчивый молодняк, поглядывающий вокруг с неизменным вызовом и снисходительностью; бабульки, приторговывающие магазинным майонезом, воблой, вареной, зеленоватой от рождения «Молочной» колбасой и домашними пирожками с мясом, в которых мяса отчего-то слишком много – не по бабулькиным доходам. Здесь же, у станции, были припаркованы самые разномастные машины, начиная от задрипанного «Москвича-412» с красующимся на переднем крыле пятном ржавчины и заканчивая вполне респектабельным «Мерседесом» трехсотой серии.

Алексей засек весело болтающих у коммерческих ларьков бугаев с тяжелыми челюстями, пальчиками веером, квадратными, коротко стриженными затылками и тем выражением на лицах, о котором говорят: «неотягощенное…». Тут же крутилась пара грязных и завшивленных алкашей, просительно, по-собачьи заглядывающих в глаза прохожим и выпрашивающих денежку на хлеб, продающийся рядом в пол-литровой таре. Шалавного вида девица лет шестнадцати-семнадцати, неумело накрашенная и зазывающе поглядывающая вокруг, делала свой скромный бизнес. И лишь милиционера на площади не оказалось.

Электричка остановилась. Боевики выскочили из вагонов на перрон и моментально разделились: двое помчались к хвосту состава, а Второй со своим напарником ринулся к переходному мостику, переброшенному над обеими платформами через пути. Они прыгали через две ступеньки и вскоре опередили остальных пассажиров метров на тридцать. Все это время рации у них были включены и что-то бормотали из-под пальто низким скрипучим голосом.

Алексей понял, что времени у него осталось в обрез. Наверняка его верные шпики уже совсем рядом. «Как гончие собаки», – подумал он, сворачивая к зданию автовокзала. Конечно, милиционер мог находиться и на станции, но надо знать провинциальных милиционеров. Стоя в новом современном здании, страж порядка будет чувствовать себя совершенно иначе. Цивилизованный человек, рангом, несомненно, выше главного бухгалтера, хотя немного не дотягивающий до администратора. Можно постоять, облокотившись о стоечку у касс, и помечтать о том, что ты вовсе не в провинциальном замшелом Урюпинске, а где-нибудь в центре цивилизации. В Москве там или в Петербурге. Или в Ростове. Тоже, согласитесь, неплохо. А что вокзал? Старая рухлядь с вездесущими тараканами и крысами, с дощатым полом, заплеванным настолько, что не разобрать цвета краски, пропахший сыростью, да еще и холодный.

Теперь Алексей побежал. Он шмыгнул через площадь, посмотрел направо-налево, но убийц не увидел, и толкнул тяжелую стеклянную дверь. В лицо ему пахнуло теплом, запахом хлебных котлет и еще чем-то особенным, присущим только вокзалам. Тут оказался даже телевизор. Зашитый в стальной короб так, что только экран и был виден, голубой друг показывал новости. Правда, голоса диктора все равно невозможно было различить за обязательным вокзальным гомоном. Тут же на небольшом черном табло всяк любопытствующий мог прочесть расписание ближайших рейсов.

«Ростов – Шахты»… Один через сорок минут, другой через пятьдесят три.

Алексей огляделся. Пассажиров в зале ожидания хватало. Справа возвышалась стойка буфета, за которой колдовала вокзальная Мона Лиза килограммов этак на сто сорок, нагловатая мордатая баба, барски покрикивающая на жавшуюся в очереди, недокормленную трудовую интеллигенцию. Слева размещались кассы и окошко администратора. К нему-то Алексей и направился. Кто-то толкал его, кого-то он сам пихал локтями и на гунявое «ты че, мужик» отвечал коротко и ясно: «Пшел», даже не оборачиваясь, потому что обернуться означало бы, что называется, стыкнуться на кулачках, а это ему сейчас было ни к чему.

У окошка администратора, впрочем, как и у всех других, стояла небольшая очередь. В другое время Алексей, может быть, пристроился бы в хвост, но сейчас каждая потерянная секунда могла означать смерть. Он нагло пролез к самому окошку, подвинув правым здоровым локтем невысокую бабулю и почувствовав, что в ключице все-таки что-то болит – грохнулся солидно, со вкусом, летел, как космонавт, – наклонился пониже и спросил у администраторши, красивой видной женщины лет тридцати пяти:

– Послушайте, мне срочно нужен милиционер.

Та не собиралась отвечать. Видимо, у нее и своих

забот хватало. Она раздумчиво писала что-то на бланке, не глядя на стоящих у окошка посетителей.

«В самом деле, что ей до нас?» – неожиданно озлобленно подумал Алексей.

– Слышь, старуха, – хрипло дохнул он в самое окошко, – я сказал, мне нужен менток какой-нибудь.

Дама наконец оторвалась от своих записей и подняла на него глаза. Она и правда была весьма привлекательной. Классический образ совдеповской администраторши, войдя в который уже и не выйдешь. Дама и не желала выходить. Ей нравилось. Королева.

– Чего надо, – произнесла она почти вопросительно и в то же время с вполне четко читающимся оттенком «пошел отсюда».

Алексей подумал, что он и правда, наверное, выглядит сейчас не лучшим образом: порез на щеке, помятый, грязный, с потеками запекшейся крови.

– Я говорю, менток мне нужен, – еще больше понижая голос, хрипло выдохнул он.

– Давай вали отсюда, – голос у администраторши был совсем молодой, звонкий.

«Вот так глаза закрой, и больше двадцати семи не дашь, – подумал Алексей. – Вполне еще пригодная барышня».

– Давай-давай. Нажрался, иди домой спать, а то сейчас и впрямь позову. Сильно охота в вытрезвителе покемарить? – рот ее презрительно перекосился, а в глазах мелькнули злобные искорки. – Что, не слышишь, что ли? – продолжала женщина. – Я говорю, вали отсюда.

Очередь одобрительно зароптала.

– Цыть, – рявкнул на них Алексей смурно. Смолкли. Он вдруг неожиданно для самого себя ухмыльнулся криво и зло. – Ты че, коза? – заблажил, растягивая слова на блатной манер. – Ты че, в натуре? Ну, зови хоть всех ментов. Давай, блин, пока я вас тут всех, в натуре, не перемочил. Вы, падлы, обурели совсем, в натуре. По три часа у вас тут автобуса ждать. Эта тварь из буфета помоями кормит. Давай, зови своих ментов.

Администраторша не стала препираться, сняла трубку телефона и набрала номер:

– Леша, – Алексей улыбнулся: «То, что надо». – Леш, подойди сюда. Здесь какой-то бомж буянит. Утихомирить бы надо.

Алексей продолжал стоять, согнувшись и наблюдая за ней все с той же глуповато-пьяной ухмылкой.

Леша не заставил себя долго ждать, вынырнул откуда-то из толпы, молоденький пацанчик, в брюках и кителе.

«Наверное, из транспортников», – решил Алексей.

На руке у Леши болталась резиновая дубинка, которой он легко и уверенно поигрывал, словно уже примеряясь для удара.

– Эй, дядя, – дубинка несколько раз легко стукнула Алексея по плечу. – Ну-ка, давай на выход.

– Хорошо, командир. Ты-то мне и нужен, – вдруг совершенно спокойно и даже с облегчением произнес бомж, придвигаясь ближе. – Слушай, сержант, где у вас находится ФСК?

– Чего? – Леша оторопел.

Во-первых, при ближайшем рассмотрении бомж вовсе бомжем не выглядел. Одежда на нем была старая и потрепанная, но не бомжевская, без характерного запаха помойки, мочи и блевотины, и алкоголем от него тоже не пахло. А глаза были хоть и затравленные, но вполне трезвые и чистые.

– В ФСК мне нужно, сержант, – Алексей говорил быстро и собранно. Он понимал: если дать Леше возможность прийти в себя, он не дай Бог потащит его в отделение или устроит здесь концерт, чтобы все присутствующие могли удостовериться, как здорово работает транспортная милиция.

– Зачем? – Леша пока еще не пришел в себя.

– Понимаешь, сержант, я – летчик, капитан. Был в Ростове, вез документы в областной военкомат. Напали какие-то, избили, документы отобрали.

Глаза у Леши стали размером с пятидесятирублевые монеты. И такие же круглые.

– Ты чего? – Он даже отступил на шаг и еще раз внимательно оглядел Алексея с головы до ног.

– Командир, некогда. Не до вопросов сейчас. Где тут у вас ФСК?

Леша на мгновение задумался. Подобного ему еще ни разу не приходилось слышать. Да и бомжей таких он не встречал. Спинным мозгом сержант чувствовал: что-то не так, но вот что… Прислушался бы к гласу разума, но тот молчал.

– А это… почему без формы? – наконец нахмурился сержант, вновь оглядев Алексея.

– Так я же тебе говорю, – горячо повторил Алексей, – ограбили меня, ударили по голове, порезали. Видишь? – он повернул голову, демонстрируя Леше порез на щеке. – Вещи пришлось попросить у какого-то старика.

– Как попросить? – не понял Леша.

– Ну, как, как… Ты, сержант, странные вопросы задаешь. Постучал в окно и попросил что-нибудь одеться.

– Одеться? – повторил Леша, не переставая хмуриться.

– Нуда. А ты как думал? Что, я в трусах по морозу пойду? Но форма-то, Бог с ней. Документы там были. Мне теперь надо в ФСК доложиться.

– А где ограбили-то? – спросил сержант. – В электричке?

Алексей едва не сказал «да, в электричке», но тут же сообразил: ограбление на железной дороге входит в компетенцию транспортной милиции. Он не успеет еще мотнуть головой, а этот ревностный служака потащит его в отделение составлять протокол, снимать показания и прочее. Может быть, оно и неплохо, но убийцы – а Алексей не сомневался, что широкоплечие уже кружат по площади, вынюхивая следы, – получат перевес во времени. У них хватит ума осмотреть и автовокзал, и станцию, покрутиться, поспрашивать. Так что рано или поздно его найдут. А ФСК – контора серьезная. Там он будет в какой-никакой безопасности.

– Слушай, сержант. Подожди, а? Давай все вопросы потом? Ты мне сначала скажи, где у вас здесь ФСК?

– Да вон, через площадь, – кивнул Леша совершенно автоматически. – Трехэтажное здание, желтое, за почтой. Там на первом этаже наш горсовет.

– Понятно. Слушай, а запасной выход есть у вас?

– Зачем? – на лице сержанта помимо мучительных стараний сообразить наконец, в чем же дело, появилась тень подозрительности. – Зачем тебе черный выход? – повторил он.

– Ты понимаешь… Эти ребята, они ж не знали, что я документы везу. Если хотели просто ограбить, то зачем им было документы забирать? Просекаешь, к чему я?

– Не очень, – сержант тряхнул головой, отчего его пшеничные с золотом волосы колыхнулись, будто колосья под ветром.

– Они забрали у меня документы и наверняка подозревают, что после этого я отправлюсь прямиком в ФСК.

– Ну и чего? – поинтересовался сержант Леша.

– Да боюсь я, сержант, – выкатил глаза Алексей. – Неужели трудно понять? Мне кажется, одного из них я засек только что на площади.

– А-а, – это действительно было понятно. Ну, боится человек, а кто бы не боялся? – Ладно, пошли, я шинель надену, – подумав пару секунд, предложил Леша, – а потом провожу тебя.

– Нет, не стоит, – покачал головой Алексей. – Насколько я понял, парни серьезные, могут пристукнуть нас обоих, если им уж сильно приспичит. Давай-ка лучше сделаем так. Ты мне покажи, где у вас тут пожарный выход, и пока я буду идти через площадь, ты постой у дверей, понаблюдай. Если все будет в порядке, то и хорошо, а если заметишь что-нибудь подозрительное – подойдет ко мне кто-то или еще чего, – сразу зови подмогу.

Леша подумал пару минут. Он, похоже, не вое-принимал опасность как реальность просто потому, что не привык к опасности.

«Совсем как Ясенев», – подумал Алексей.

К тому же сержанта согревало желание проявить себя героем. Тем более что особенного геройства от него никто и не требовал. Постоять посмотреть. Работа плевая, но, глядишь, из ФСК придет бумага с благодарностью. В этом-то омуте! Перспектива выглядела весьма заманчиво.

– Ладно, – подумав, кивнул Леша, – пойдем.

Они обошли будку администратора и остановились перед дверью, ведущей в кассы. Леша несколько раз постучал кончиком резиновой дубинки. В замке заскрежетал ключ, затем дверь открылась.

– Пошли, – кивнул Леша после того, как кассирша узнала его и посторонилась, пропуская.

Они протопали по узенькому коридору до обитой железом массивной двери, которая вполне могла бы вести в какой-нибудь бункер или по меньшей мере в камеру пыток.

– Люда, – повернулся сержант Леша к кассирше, – открой дверь. Мне товарища вывести надо.

«Ну вот, уже и товарищ, – подумал Алексей. – Доверчив ты больно, тезка».

Люда пожала плечами, то и дело посматривая на неприметного бомжа, открыла висячий замок и отодвинула засов. Проделала она это, надо отдать ей должное, ловко и быстро.

Алексей шагнул на улицу. Полы пальто развевались, словно драные перепончатые крылья старой больной летучей мыши. Собственно, облик соответствовал внутреннему содержанию. Алексей чувствовал себя совершенно разбитым. Рана болела, спина саднила, видимо, содрал кожу, когда упал на перрон. Мышцы правого плеча и руки тоже ныли немилосердно, да и физиономия наверняка не казалась краше от длинного ножевого пореза, ухо до сих пор кровоточило. Не сильно, но Алексею было достаточно и этого.

Сержант Леша вышел, остановился на бетонном приступке и закрыл дверь. И слава Богу. Теперь они стояли в тени, в то время как площадь была ярко освещена.

– Ну чего? – почему-то шепотом спросил сержант Леша. – Видишь кого-нибудь из них?

Алексей внимательно осмотрелся и покачал головой:

– Нет, никого.

Он не сомневался, что убийцы уже здесь. Нутро ему подсказывало, что Преследователи где-то поблизости, совсем рядом. Черные, невидимые за толщей воды акульи тени, которые обнаруживают себя лишь за секунду до нападения. Но тогда уже поздно. Тогда уже все решено. Желудок выворачивало от страха, словно от приступов рвоты. Алексей не врал. Он действительно боялся.

– Вон здание, видишь? – указал сержант Леша. – Вон почта, а за ней торчит желтенькое такое.

В темноте здание, на которое указал милиционер, казалось вовсе не желтым, а белым, грязно-белым, но Алексей кивнул, давая понять, что разобрался. Он представил себе, каково сейчас будет выйти на освещенный пятачок. Оставалась надежда, что при таком скоплении народа убийцы не отважатся выстрелить. Скорее попытаются схватить его и отволочь куда-нибудь в безлюдное место, чтобы потом спокойненько прикончить. Тут-то, по замыслу, на помощь и должен прийти славный белобрысый сержант.