Текст книги "Похищение столицы"

Автор книги: Иван Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Ваш друг в доску Олег».

Одарив жаждущих, «прошелся» по банкам, с которых накануне снимал большие суммы. Все они молчали, словно в рот воды набрали. И только один банк, самый небольшой, «насиловал» свою защитную систему, побуждая ее найти обидчика. Сюда Олег послал письмецо:

«Паук двуногий! Не дергайся. Р-разорю!

Вася с Кергелена».

Катя по мини-телефону позвонила Старроку, сообщила о желании человека из компетентных органов встретиться с Объектом. Тот не удивился, сказал:

– К вам приедет генерал-майор Муха Родион Иванович, начальник отдела охранных структур. Ему поручено взять наш Объект под опеку.

– А мы? – упавшим голосом спросила Катя. Она почувствовала, что почва уплывает у нее из-под ног. Больше всего на свете она боялась очутиться в стороне от Каратаева. И не только потому, что лишались финансовой поддержки все ее начинания; денег на ее счетах было много. Страшилась потерять Олега, утратить возможность видеть его каждый день и час, общаться с ним и влиять на него.

Генерал тоже был подавлен. Говорил негромко, неуверенно, голосом почти паническим.

– Нас, конечно, отодвинут, но я надеюсь на тебя, Катюша; давай понять, что ты там необходима. И тогда мы еще поборемся за свои права.

И еще Старрок сказал, что знает Муху; это сравнительно молодой человек, недавно командовал отрядом атомных подводных лодок, но лодки его пошли под нож, а он попал в органы. Некоторое время был в охране президента, но не поладил с Семьей и его удалили. Обижен на Кремлевскую администрацию, и по всем законам логики его бы не должны допускать близко к Объекту, вокруг которого, по слухам, закипела борьба разных партий и властных групп, но ваша религия говорит: пути Господни неисповедимы; мы предполагаем, а Бог располагает; видимо, в органах, из которых выпрыгнул и наш новый президент, вздыбили шерсть силы, не подвластные Кремлю.

Так говорил Старрок.

И после паузы доверительно, сердечно добавил:

– Ты, Катюш, умница, будь внимательной и постарайся сохранить наши позиции. Подальше держись от Мухи,– он хитер и опасен. Может быть, мы с тобой еще возьмем реванш в борьбе за хрекера. Пока же мы проиграли и нас теснят. Очень нехорошие люди взяли верх.

Катя была вне себя от радости: она знала: что для Старрока плохо, для нее и для Олега хорошо. Уж в этом она уверена. Муху не любит, он бывший моряк, подводник. Его и Семья не взлюбила; значит, хороший человек! Бог посылает им милость.

И Катя пошла к Олегу, и рассказала ему обо всем, что слышала от Старрока, что она думает. Олег переспросил:

– Старроку он не нравится?

– И еще как!

– Значит, наш человек! – заключил Каратаев.– Тут и думать нечего.

Катя приказала Тихому встретить гостя и пригласить в квартиру.

Каратаев открыл дверь генералу и провел его в гостиную.

Г енерал улыбался. Дружески и даже любовно разглядывал Олега. Олег его спросил:

– Чему вы радуетесь?

– А я всегда такой – веселый. И, тем более, теперь, когда вижу перед собой человека, в очередной раз доказавшего, что русские люди во всем впереди.

– Этого комплимента не понимаю. Сдается мне, что вы меня с кем-то путаете.

– Ну, нет, мы из своей конторы многое видим. Увидели и вас. И очень рады, что вы оказались русским человеком. И не только русским, но еще и человеком с глубоко патриотической, национальной душой.

– Ну, вот, вы так много наговорили, а я еще не знаю, с кем имею честь беседовать.

Генерал не спеша достал из кармана красную с золотым гербом новой России

книжечку, протянул ее Олегу. Тот внимательно прочитал раз, другой – и также не спеша, с какой-то подчеркнутой, тайной мыслью вернул владельцу. И сказал:

– Документ важный, но это всего лишь документ. А документы в наше время легко изготовляются по любому заказу. Если уж доллары фальшивые в великом множестве по миру гуляют...

– Ваши сомнения мне понятны; вы и сами из Америки ускользнули по фальшивому паспорту. Но я перед вами весь открыт; вы можете снять трубку телефона и позвонить нашему начальству. А кроме того, я прибыл к вашему дому с большим количеством людей, и они уж приступили к выполнению своих исключительно важных обязанностей.

– Вот как! Я уже и окружен. И вы об этом сообщаете с такой радостью. Но это только подтверждает мою мысль о том, что вы жестоко ошиблись; я не тот, за кого вы меня принимаете.

Генерал поднялся с кресла, подошел к балкону и долго смотрел на гигантский спичечный коробок института Америки. И, согнав с лица улыбку, покачав головой, почти трагически проговорил:

– Скверное соседство у вашего дома. Боюсь, как бы они не наставили на вас приборы вредоносного излучения.

– Не наставят! – решительно заявил Олег.– Я им нужен живой, как, впрочем, и вам. И еще неизвестно, из какого гнездышка вы сами. Скорее всего, из того же, что и эти птенцы. Но я повторяю: вы жестоко ошибаетесь, принимая меня за какую-то важную птицу. Вам, очевидно, нужен Вася с Кергелена? Да, я его знаю и имею с ним связь,– он даже иногда и не прочь выполнить мой заказ, но лишь иногда. Однако Вася-то живет на острове Кергелене. Вам бы туда махнуть, и там его окружить со своими молодцами.

Каратаев поправил на диване расшитую шелковой вязью подушку, лег на нее, демонстрируя свою независимость от любого непрошенного вторжения. Генерал же хотя и не обиделся на такой пассаж, но серьезно задумался о трудностях поиска взаимопонимания. Каратаев оказался непростым орешком, и пока невозможно было понять подлинную суть его мировоззрения, его характера и психического строя. По информации, полученной им от Кахарского, «Объект» непрост, капризен, и, подобно сноровистой лошади, не знаешь, куда метнется и что выкинет в любую минуту. Но по многим признакам он – патриот, любит Россию, ненавидит ельцинское окружение; и поначалу к новому президенту относился отрицательно, считая его карманным человеком Семьи, но в последнее время будто бы во взглядах его произошел поворот, особенно после того, как власти арестовали Гусинского. Все это знал генерал, и это его радовало: он тоже относился к тому крылу «искусствоведов», которым не нравились люди, разрушающие русское государство, но как доказать эти свои взгляды Объекту?.. Он недоволен своей несвободой, и неизвестно, как еще удастся достигнуть с ним душевного контакта и заставить его работать под их контролем. А именно такую задачу ставило перед генералом высшее начальство.

Знал генерал и о майоре Кате, девушке необычной красоты и тонкого просвещенного ума; слышал, что Катерина пользуется доверием Старрока и Автандила,– этот таинственный клубок взаимоотношений добавлял трудностей генералу. Очень бы хотел познакомиться с Катериной и ждал, когда она появится.

Стараясь разрядить обстановку, заговорил:

– Знаю о существовании вашего друга Васи и о том, что это в его руках находится грозное оружие, но Вася-то человек русский и он должен понять нас и помочь нам в этот трудный час истории России.

– Как вы понимаете эту помощь?

– Очень просто: нам сейчас нужно вернуть украденные у России золото и деньги.

– Только-то и всего?

– Да, только.

– Какая малость! Да тут и разговаривать не о чем. Запустили руку в банки, зачерпнули все деньги, украденные у нас, и вернули их в Россию. Так это же для Василия раз плюнуть. Мы его попросим – и он сделает. Но кто нам поручится, что денежки эти снова не попадут в загребущие лапы «новых русских»? А не то, еще хуже,– наших всемогущих олигархов? Вот чего никто не может разъяснить Василию. А без этого он и пальцем не пошевельнет. Будет лежать в своем гроте у берегов Антарктиды по соседству с айсбергами и никого знать не захочет. И даже я, его лучший друг, ничего с ним не поделаю. Он такой, Вася с Кергелена. Сильно осерчал на пришедших к власти у нас демократов. Смотрит в потолок пещеры, слушает шум океана, а сам одну думу думает: как спасти Россию от демократической швали, которая по всем коридорам власти расползлась.

Генерал сел в кресло, смотрел на Олега, начинавшего дремать, и пуще прежнего улыбался,– даже, пожалуй, во весь рот смеялся. И думал про себя бывший офицер Балтфлота, капитан первого ранга, командир отряда подводных лодок, а теперь генерал тайной службы: «Ну, и штучка же этот русоголовый парень, разыгравший с ним, генералом, комедию с Васей и островом Кергеленом. Знал генерал, что Вася с Кергелена и Олег Каратаев – одно лицо; что этот детина с глазами и душой младенца и есть самый выдающийся на земле манипулятор компьютерными системами, что в начинающейся компьютерной войне он станет, может быть, самым грозным оружием России. И было генералу приятно сознавать, что такой молодец вылупился из толщи русского народа и что он всем сердцем предан России.

Нарочито громко, почти властным голосом сказал:

– Хочу показать вам список главных разбойников.

Олег поднялся, смотрел на генерала испуганно:

– Какой список?

– А вот – посмотрите.

И подал Каратаеву большой конверт. Олег достал из него листы, на которых значились фамилии и против них суммы имеющихся на их счетах денег. И также значились счета предприятий, министерств, на которые следовало переводить деньги.

– Вот они, разорители России. Хорошо бы учинить над ними суд.

Олег покачал головой:

– Не думал, что они владеют такими суммами. Тут я вижу цифру: восемнадцать миллиардов долларов. Да и не наш он, этот мешок денежный, иностранец какой-то!

– Да, представьте! Такой суммой можно было бы все население России целый год кормить. У нас учителя на уроках в голодный обморок падают.

– Но где же власть? Куда же вы-то смотрите? Ваши ребята, как я понимаю, за безопасность страны отвечают.

– Отвечаем, конечно, но мы должны действовать в рамках системы и Конституции. А Конституцию ельцинские молодцы под них вот, наших новых хозяев, подгоняли.

– И что же вы хотите от моего друга Васи с Кергелена?

– А чтобы все эти громадные суммы он ополовинил и перебросил в Россию на счета министерств и предприятий. И с обязательной припиской: «Использовать для развития отрасли». Или: «На зарплату рабочим, помощь бедным, строительство дорог, жилья для населения». При наличии такой приписки можно будет наладить контроль за тратой денег.

– Ну, а если Вася все денежки подчистую станет смахивать? Он ведь такой, олигархов зело как не любит.

– Подчистую не надо. Будем их узить исподволь, а там посмотрим, как поступать с ними.

Олег поднялся с дивана и стал в возбуждении ходить по комнате. Затем подошел к генералу, взял его за локоть, сказал:

– Жаль, что вы старше меня и звание у вас вон какое! А то бы дружбу свою вам предложил.

– Лет мне не так уж и много, и погоны мои пусть вас не смущают,– так что дружбу свою предлагайте. Мы русские, а русские теперь сплотиться должны и единой колонной на врага пойти. Время такое пришло, Америка в колонию нас превратить вознамерилась.

Они обнялись, как братья, которые давно не видались. Уходя, генерал обернулся, подмигнул Олегу, сказал:

– А Василию привет передайте,– от всех нас,– ну, тех, которые за безопасность страны отвечать должны.

Г енерал ушел, а Олег положил ладонь на корпус компьютера. Никогда еще Каратаев не испытывал такой решительности и желания посчитаться со всеми богатеями мира. Он вдруг почувствовал за спиной всю мощь своей родной державы, вышел из окопа и устремился в атаку.

Катя ему не мешала; отпустила Машу домой и звонила Старроку, Автандилу, на фабрику и адвокату Петрунину. Ему приказала срочно создать адвокатскую контору,– и только из юристов русских, надежных. Повелела снять в аренду хорошее помещение в центре Москвы и держать своих людей в постоянной готовности выполнять ее распоряжения.

Звонила до самой ночи и всем давала подробные инструкции, предлагала развить бурную деятельность, набрать много помощников, обеспечить всех машинами, квартирами. Абоненты ее удивлялись: «Где возьмем деньги?», но Катя говорила: «Фабрика дает хороший доход, денег хватит».

А Каратаев работал; впервые лихо, без опаски, без страха, что его, все-таки, могут вычислить.

И не ждал междубанковских операций, «взламывал» счета и выдергивал половинную сумму. И, заделав подпись «Вася с Кергелена», оставлял две приписки: банкиру и хозяину счета. Первому, у которого смахнул девять миллиардов и отправил их на счет российского оборонного ведомства, написал:

«Папаша! Тебе персональный привет от Василия. Как видишь, я действую по заповеди Бога, который велел все делить пополам с ближним. А будешь метать из глаз искры и призывать кого-то на помощь, сделаю бомжом. И банкиру передай: пусть сидит тихо, как маленькая мышка. Кот не дремлет и может учинить второй погром, а там и третий. Ну, будь здоров, Папочка! До встречи на Кергелене. К нам близко подошел айсберг, и на его вершине мы попьем с тобой чаю. Твой внучатый племянничек Вася, который живет в глубоком ледяном гроте на острове Кергелен».

Затем половинил счета поменьше, но тоже миллиардные. Одному хозяину, который был советским гражданином, а затем купил в Испании замок и переехал туда на жительство, написал:

«Привет тебе, мой дорогой корешок! Если ты меня забыл, напомню: мы с тобой вместе ходили в баню и ты там тер спину жирному дяде. Это он помог тебе во время смены власти зацепить миллиарды и махнуть с ними за кордон. Я тебя немного пощипал и, если ты будешь вести себя тихо, оставлю в покое, но если станешь вопить – обдеру до нитки. Я вас никого не боюсь, потому что живу на Кергелене, куда не летают самолеты, не ходят теплоходы, и телефона, электричества у нас нет. Я тебе пишу письмо, а ко входу в грот, в котором я живу, подплыл кит и смотрит: что это я тут делаю? А с другой стороны грота стоит айсберг величиной с твой замок, который, по слухам, ты купил за сто восемьдесят миллионов долларов. Вот такая тут флора и фауна. Если хочешь – приезжай. Сюда за большие деньги тебя доставят на вертолете и высадят на вершину айсберга, ну, а с него, если я тебя увижу, мы уж как-нибудь снимем. Ну, бывай здоров и не обижайся. Писал бы еще, но пальцы закоченели и весь я посинел от холода. Ты можешь представить, что такое семьдесят градусов мороза и в гроте нет никакого отопления. Вот так я и живу тут все двенадцать лет с начала перестройки. Все-таки тут лучше, чем та жизнь, которую вы нам устроили в России. Обнимаю, целую крепко – твой Вася, который живет на острове Кергелен».

Но, пожалуй, самую веселую приписку он сделал бывшему зятю бывшего президента Мойше Шляппентоху, со счета которого сдернул три миллиарда.

«Мойша, извини, пожалуйста, ты славный парень и тебя сильно обидел пьяный буйвол, бывший у нас президентом: дал тебе под зад и ты очутился на западном берегу Америки. Твой бывший дружок Миша Кахарский катит на тебя бочку, как будто ты уже ничего не значишь и тебя можно пинать ногой. Он всем говорит, что ты слишком не похож на русского и тебя нельзя было никому показывать. Дали тебе отступную и купили виллу на американском западе. Тебя все тут ругают и говорят: пусть он там живет и забудет, что был зятем президента. Мне бы твои заботы! Я бы с твоими деньгами и такой виллой, как та, на которой ты сидишь, нашел бы такую бабочку, что они бы все попадали от зависти. Ну, ладно, я тебя заговорил, а мне надо сказать тебе маленькую неприятность, от которой ты не станешь много смеяться. Мне нужны деньги, и я тебя постриг: впрочем, оставил тебе два миллиона на покрытие налогов и выплаты по страховке. Если не хватит, пиши мне на Кергелен, и я пришлю тебе немного денег. Только вот долларов у меня нет, а водятся кое-какие рублишки. Я тебе и пришлю мешочек; в нем будет тысяч сорок. А теперь прости и прощай. До встречи на моем острове. Тут дачный сезон в разгаре: термометр показывает шестьдесят градусов мороза. Холода наши, кергеленские, еще впереди. Твой Вася».

И так вот резвился наш герой всю ночь и затем утром обскоблил последний полуторамиллиардный счет и перевел его половину Московскому радиоэлектронному заводу, где начальниками были его дружки Вялов и Малютин. И только уж затем пошел к себе в спальню.

Катерина встала в пять часов; Олег еще работал, и она, бесшумно выскользнув за дверь и не вызывая лифта, спустилась вниз. Тут увидела Степана. Кивнув наверх, сказала:

– Он спит.

– Не беспокойся. Бойцы мои берегут его пуще глаза.

Катерина дала «ребятам» по тысяче долларов на брата, а Степану помогла купить хороший автомобиль и квартиру тут, поблизости; и они, не зная подобных щедрот от своих хозяев, берегли Каратаева больше, чем кавказцев.

Сидя в углу заднего салона своего автомобиля, дремал подполковник Тихий. Он только что проверял посты и теперь на заре крепко заснул. Ему было неудобно перед майором, и он, выйдя из машины, таращил глаза и что-то бормотал в свое оправдание.

– Посты на месте, я только что проверял. И вообще: мы тут все изучили и разработали схему охраны подъезда.

Катя подумала: «Надо весь дом и всю окрестность наблюдать», но ничего не сказала. Решила в другой раз проверить и уточнить схему расстановки людей. Сейчас же сказала:

– Поеду в отделение. Что-то мне тревожно на душе. Теперь– то и Старрок, и Автандил выпустили из рук нашего мальчика,– впервые назвала она так Каратаева, – прощупаю их настроение. Вдруг что замыслили? Мафии-то теперь посильнее государства.

И по утренней, еще не проснувшейся Москве, шелестя шинами, покатила в отделение. Здесь дежурил капитан, только что пришедший из академии и, как все молодые офицеры, заочно влюбленный в майора Катю. Доложил, что начальство еще не пришло и до восьми часов он никого не ожидает.

Катерина тепло поздоровалась с ним, сказала:

– Зайдемте ко мне в кабинет. Давно хотела поговорить с вами.

Капитан взял под козырек:

– Слушаюсь, товарищ майор!

Катя замыслила план сколотить для себя команду из молодых офицеров, непременно русских и непременно женатых на русских, нечто похожее на тайное общество, и вместе с ними создавать большой отряд дружинников. Капитан ей давно приглянулся, и она сейчас решила с ним обо всем договориться.

В кабинете вскипятила воду, заварила душистый чай, достала конфеты, печенье и пригласила капитана к круглому небольшому столику.

– Вас, кажется, Иваном зовут?

– Да, Иван Сергеевич, как Тургенев, но можете называть меня Иваном. Я хотя уже и пожилой, но еще не старик.

– Что верно, то верно; я тоже не старушка, так что, надеюсь, на этой почве мы с вами поладим. Как вам у нас служится?

– Не о том я мечтал в жизни, но теперь-то, когда всем так трудно... Ничего. Бога гневить не надо.

– Вы москвич?

– Да, родился в Зарядье, где жил писатель Леонов. Но пришли новые русские, домик наш деревянный купили, а нам предложили квартиры на окраине Москвы, в Медведково. Поначалу-то ничего было, втроем с родителями жили, но потом я женился, двое детей у нас. Тесновато, но и то сказать: бывает, и хуже живут.

– Вы, наверное, знаете, у меня фабрика есть. Теперь вот доходы хорошие пошли – могу помочь вам.

– Помочь?.. Это как-то странно слышать. А на каких условиях?

– Никаких условий! Помогу и все.

Открыла сейф и достала оттуда пять упаковок достоинством в десять тысяч долларов каждая.

– Вот вам – на обустройство семьи. Можете и машину купить.

Иван брать деньги не торопился.

– Берите же!

Иван пожал плечами.

– Неудобно как-то. Я ведь расплатиться не смогу,– по крайности, в скором времени.

– А и не надо расплачиваться. Мы, русские люди, во всем разуверились; уж и вообразить не можем, что человек человеку может вот этак, запросто, помочь. Фабрику мне продали дешево, она почти так досталась, а вот сейчас прибыль от нее пошла. Так почему бы мне и не помочь своему, родному?..

– Своему... родному?

– Ну, да. Родному. Мы же с вами русские люди – значит, одного рода, родные. Вот если евреи, так те помогают друг другу; бедные приходят в синагогу и им дают деньги. А мы что же – хуже, что ли, их?.. Не понимаю вас.

Капитан взял деньги и неуверенно, неторопливо положил их в карман. И отвернул взгляд в сторону, стеснялся смотреть на Катерину. Поговорили еще несколько минут. Потом Катерина поднялась, сказала:

– Идите, капитан, на дежурство. А то еще позвонит генерал, а вас нет на месте.

Неловко поклонившись и краснея, направился к выходу. А Катя, глядя ему вслед,

подумала: «Нескладно у меня все это вышло, но как же иначе?.. По-другому я не умею, а помочь парню хочется. И не только ему». Она хотела бы собрать всех русских офицеров своего отделения, именно русских! Что же поделать, если она стала такой националисткой? Все чаще задумывалась: почему это представители малых

народностей,– те же кавказцы, или прибалты,– помогают друг другу, сплачиваются в группы, землячества и думают только об одном: как бы обмануть русских, взять у них и без того мизерную зарплату, пенсию и поделить между своими, только своими, а русские, как дети, ничего этого не видят. И дерут, дерут с них шкуру. По краю крыши огромного здания надпись: «Колхозный рынок». Еще с советских времен осталась, а попробуй, встань тут у прилавка вчерашний колхозник с морковкой или свеклой, выращенной у себя на огороде,– его кавказцы тут же вытолкают. И русский уходит покорно, смиряется, терпит. Да что же мы за люди такие, русские? Где наша хваленая загадочная душа, о которой пишут поэты? Где славянский характер, та силушка, что в полках Александра Невского и Дмитрия Донского священным огнем горела?.. Где деды наши, прадеды, что в сорок пятом Европу на колени поставили, немецкому зверю хребет сломали?.. Вон они, побелевшие от времени старички. В свой час Россию защитили, нам жизнь подарили, а теперь плетутся под презренными взглядами кавказцев, смотрят печальными глазами на горы апельсинов и яблок, а купить ничего не могут.

Катя не однажды наблюдала эти картины, и хотелось ей подойти к каждому, попросить прощения за глупую и пустую молодежь, не сумевшую защитить старость своих дедов, и отдать старикам последние деньги, и отвезти их домой на машине...

Обливалось слезами сердце, и давала себе клятву положить все силы, а если нужно будет, то и жизнь за своих, за русских – за дело, которому так беззаветно служили ее деды и прадеды.

Сжимала кулачки, готовая ринуться в любую драку, лишь бы защитить свой род. Не женское это дело – кидаться в драку,– скажет нам иной рассудительный читатель, но таков был характер у нашей героини, а из песни слов не выбросишь.

Отсюда, из этих картин и переживаний, и шел ее священный яростный национализм.

Положила на ладонь мини-телефончик, нажала кнопку «Прослушивание и запись», набрала номер квартирного телефона Автандила. И услышала беспокойный, нервный голос полковника. Говорил он быстро, заикаясь и захлебываясь, на своем родном языке.

Прилегла на диван в комнате для отдыха, слушала. Ничего, конечно, не понимала, отдельные слова и даже фразы Автандил говорил по-русски. Раза три повторил: «Нада брать, нада брать!..» Где и кого брать, зачем, с какой целью – этого Катя не понимала. И еще по-русски: «Москва—Мадрид».

Полковник называл Старрока – и тоже нервно, беспокойно, с шипящим присвистом и вороньим карканьем. «Старрок, Старрок!..» И дальше шла речь, не похожая ни на какие известные Кате языки.

Задремала, но тут же проснулась. И, не желая занимать ленту в аппарате, выключила телефон. Включила на одно только прослушивание. Но и на этот раз полковник говорил по-своему. Ему отвечали робко, с характерным для восточных людей подхалимским елеем. И тоже называли Старрока.

В восемь часов ей позвонил дежурный – капитан Баранов Иван Сергеевич. Доложил, что генерал пришел на работу. Катя позвонила ему, и тот радостно воскликнул:

– Катерина! Заходи!..

Старрок благодарил за деньги:

– Теперь их много, спасибо! Тут рядом с нами детский садик опустел, мы его купим, отремонтируем. И всем работникам зарплату прибавим, в полтора-два раза увеличим. Скажи Объекту: не для себя стараюсь, а для людей, для дела.

– Хорошо, товарищ генерал! Буду просить еще денег. Он должен быть благодарен людям, которые жизнь его берегут. А наш полковник что-то нервничает. Вот послушайте: узнаете его голос?..

И Катя незаметно для генерала включила похожую на брошь машинку. Г енерал снова вытаращил глаза:

– Так это у тебя такая фантастика? Покажи!

– Вы слушайте, а потом и покажу вам.

Генерал слушал. Наклонившись к Кате, боясь, как бы машинка и его не записала, прошипел:

– Чем-то взволнован. На своем языке лопочет.

И, услышав: «Нада брать, нада брать!..» – привстал в кресле, почти выкрикнул:

– Бандитам команду дает. Каратаева брать!

– Каратаева? Как?.. Мы же его охраняем.

– А-а-а, Катерина! Не знаешь ты кавказцев. Они у нас из-под носа всю милицию уведут, а тут один человек. Да его, может быть, и нет уж в квартире. Звони ему!

Катя стала звонить по сотовому телефону. Не отвечает. Позвонила по обычному – не отвечает. Позвонила Тихому. Тот был спокоен.

– Что вы, товарищ майор! Из подъезда никто не выходил.

– А вы пойдите на квартиру.

– Неудобно. Объект отдыхает.

– А вы сходите.

– Слушаюсь.

И Катя вместе с генералом побежала на выход. И уже в машине она снова набрала номер телефона. И снова молчание. Сердце ее гулко билось, в висках стучало. «Но нет. Не может быть! Он крепко спит. Как же могли его увезти, если всюду часовые. И двое стоят у входа в лифт: и на первом этаже и на третьем». Пыталась себя успокоить, но сердце билось все сильнее. Что-то ей говорил Старрок, но она не слушала. Она думала: «Больше не отойду от него ни на минуту!»

У подъезда их встретил подполковник Тихий. Он, как всегда, был тих и спокоен. Генерал спросил:

– Объект не выходил?

– Нет, но тут командует какой-то человек в штатском, расставляет своих людей и в девять часов обещал связаться с вами. Будто бы нас отсюда удаляют. Охранять Объект будут другие люди.

И тут подошел генерал Муха, поздоровался вначале с Катей, а затем кивнул Старроку. Пожимая ему руку, сказал:

– Миссия ваших ребят кончилась. Сегодня утром вы получите приказ своего министра.

– Приказ-то я получу, но боюсь, что вам-то охранять будет некого.

– Как некого? Не понимаю вас.

– Мы звонили Объекту, он не отвечает.

Г енерал Муха – к дежурному:

– Каратаев выходил из подъезда?

– Из подъезда не выходил, но ребята видели его у лифта. Они беседовали с Вартаняном, а потом зашли в его квартиру.

Оба генерала, а с ними Тихий и Катя метнулись наверх. Тут на лестнице, ведущей с третьего этажа на четвертый, сидели два парня – из отряда Тихого. Старрок у них спросил:

– Жилец из средней квартиры выходил?

– Да, выходил. У лифта они встретились с соседом из правой квартиры и затем зашли к нему. С тех пор прошло с полчаса. Они не выходили.

Генерал Муха позвонил в квартиру Вартаняна. Тот быстро открыл дверь.

– Каратаев у вас?

– Какой Каратаев?.. А-а-а!.. Жилец из средней квартиры? Нет, не заходил.

– Как же?..– воскликнул охранник, но Старрок поднял руку: тише, мол, парень, не мешай нам. И к Вартаняну: – Позвольте нам войти.

– Это что – обыск? А какое у вас право?

Старрок показал удостоверение:

– Я генерал милиции.

Показал свой документ и Муха. Металлическим голосом проговорил:

– Вам придется подчиниться.

– А с какой стати? Я вас не приглашал.

Из-за плеча Старрока выступила майор Катя и направилась в глубь квартиры. Но Вартанян с криком рванул ее за плечо. Катя повернулась и со всего размаха залепила ему пощечину, а генерал Старрок схватил его за отворот шелкового халата, злобно зашипел:

– Ну, ну – озеро Севан – мальчик Вартанян, показывай нам свои золоченые апартаменты, где тут находится наш человек Олег Гаврилович Каратаев.

– Какой еще Каратаев? Не видел я никакого Каратаева. Ваши охранники его спрятали, а на меня валят. Ваши это фокусы, сами и разбирайтесь!

Катерина обежала все комнаты, заглянула под кровати, за все портьеры, во все углы – Олега не было. Она и без того едва держалась на ногах от волнения, а тут и совсем ноги ее подкосились. Она на минуту даже присела в кухне на угол диванчика. Сердце ей говорило: с Олегом случилась беда и, может быть, непоправимая.

В кухню зашли оба генерала, Старрок крикнул:

– Олег Гаврилович! Отзовись!..

Квартира хранила тишину. Генерал Старрок со своим пронзительным всепроникающим умом подумал: «Из квартиры есть ход в другую квартиру». И решительно направился в спальню, которая по всем его расчетам должна соседствовать с квартирой в другом подъезде. А Муха обратился к Тихому:

– Из соседнего подъезда люди выходили?

– Минут двадцать назад подъезжала машина скорой помощи и в нее внесли человека, закрытого простыней.

Сказал и осекся: «Это же мог быть Каратаев!» О том же подумали оба генерала и Катерина. А Муха подступился к Вартаняну:

– Говорите правду, и это облегчит вашу участь. Если же будете врать, получите двадцать лет строгого режима.

Тем временем Тихий подошел к подозрительному месту в стене спальни и двинул по нему плечом. Стена подалась, лязгнули запоры – тут была дверь. Вартанян закричал:

– Не надо ломать! Я все расскажу. Тут были люди – их прислал Автандил. Они схватили моего соседа, что-то прыснули ему под нос и унесли. Это все, что я знаю. Ей-богу! Кто эти люди, куда повезли – ничего не знаю. Автандил знает. Он наш человек, кавказский барон – мы все его люди.

Старрок позвонил дежурному по своему отделению, спросил, у себя ли Автандил? Нет, его не было на месте. И на квартире его нет. Может быть, он находится в пути.

Генерал позвонил по сотовому телефону. Но Автандил и с дороги не отвечал. Было ясно: он скрылся.

Г енерал Муха позвонил в ГАИ, просил усилить контроль на дорогах, сообщил приметы Объекта.

Началась обычная в таких случаях операция по поимке похитителей.

Вартаняна арестовали.

Катюша едва держалась на ногах. Силы ее покидали. Она вдруг вспомнила: «Москва-Мадрид». Схватила за рукав Старрока:

– Поезжайте в Быково, а я во Внуково. Рейс: «Москва—Мадрид». Задержите, проверьте – там наш Объект! Я слышала, как говорил Автандил. Ну же!..

Сама кинулась вниз, села в машину и – понеслась в аэропорт Внуково. В голове колотилась мысль: «Полчаса назад. Его увезли полчаса назад!»

И уже по дороге подумала: «Что же это я... одна. Ни Тихого, ни Артура».

Вылетела на шоссе, заняла ряд, где удобно было обгонять. И в местах, далеких от очередного поста ГАИ, разгоняла большую скорость, шла на тройной обгон,– встречные шарахались от нее, а она все жала и жала педаль газа, выходила на самолетную скорость и, только заметив впереди гаишников, «садилась» на скорость обыкновенную, «крейсерскую».

У раскрытых ворот аэропорта, куда въезжают большие начальники, остановилась, спросила у дежурного милиционера, на какой рейс идет посадка, и, услышав «Москва– Мадрид», метнулась в машину. Сказав постовому: «Я – майор милиции», помчалась к самолету. Под крылом подкатила к лестнице и увидела картину: молодой парень, подхватив за талию Олега, ведет его к бортпроводнице. Та преградила им дорогу, не пускает. Что-то говорит: очевидно, объясняет, что пьяного не пропустит, но парень объясняет: не пьяный он, а больной. Катя вскочила на капот машины, с него на крышу кабины и, кошкой перемахнув через перила лестницы, вцепилась в Олега, а проводнице совала под нос удостоверение: «Я майор милиции, этого человека выкрали!» И тянет за рукав Каратаева, который в полубессознательном состоянии смотрит на нее и не может понять, что происходит. А Катя,– откуда только взялись силы? – потащила Олега вниз, и он, валясь на нее всем телом, следует за ней. И вот уже миновали последние ступени лестницы, как сверху, из самолета, раздался голос Автандила: «Катерина!.. Кто позволил?..» И полковник,– он был в форме,– ринулся вниз и настиг их уже в машине, рванул дверцу заднего салона, и в тот момент, когда Катерина дала газ и помчалась к воротам, в которые только что въехала, она вдруг почувствовала резкую боль под лопаткой. Ее точно ужалила оса. И перед глазами поплыли земля и небо, и она, сбросив газ и нажав на тормоз, уронила голову на плечо еще не пришедшего в себя Олега. Слышала, как к машине подкатил мотоцикл и как Автандил с кем-то объяснялся: «Я полковник милиции, вот мои документы...» И больше она ничего не слышала.