Текст книги "За каждую пядь земли... "

Автор книги: Иван Калядин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

* * *

Вокруг Ровно простирались золотистые поля. Урожай ожидался богатый. Зрелые колосья дружно шелестели на ветру. По краям полей до самого горизонта тянулись густые леса. Тут был поистине один из райских уголков земли нашей. Но и он уже носил отпечаток войны: кое-где лежали кучи земли, выброшенной взрывом авиабомб, черными лишаями темнели на полях участки выжженной ржи...

Мы с генералом ехали в Ровно по приглашению обкома партии и облисполкома на совещание. Уже почти стемнело. После ожесточенной бомбежки 22 июня город лежал в развалинах, кое-где дымились пепелища. Жители покидали Ровно. Об участи, постигшей этот областной центр, мы уже знали из рассказов командиров и политработников, которые по служебным делам побывали здесь раньше.

В подвальном помещении обкома партии, приспособленном для работы и отдыха, нас встретили первый секретарь Ровенского обкома КП(б)У В. А. Бегма и другие руководящие работники. Они подробно проинформировали нас о сложившейся в области обстановке, о том, как идет создание партизанских отрядов и подпольных групп в районах Дубно, Ровно, Броды, Луцк.

Василий Андреевич Бегма оказался простым, общительным человеком. Расспросив о делах армейских, он тут же приступил к решению вопроса, ради которого пригласил нас.

– Дело такое, товарищи военные, нам нужно оружие для партизан. Базы есть, а оружия на них почти нет. [32]

Нужна срочно ваша помощь. С членом Военного совета и командующим войсками фронта вопрос согласован.

– Когда и сколько? – спросили мы.

– Сегодня ночью, и как можно больше. Впрочем, у нас есть товарищ, который точно знает, какой базе что нужно завезти.

Разговор с В. А. Бегмой озадачил нас не на шутку. Отказать в помощи мы не могли, а излишков оружия и боеприпасов не имели. Но заявку обкома партии удалось выполнить: для этого мы заставили артснабженцев подчистить на складах все, что возможно. В ночь на 26 июня партизанские базы Ровенщины получили винтовки, ручные и станковые пулеметы, гранаты, патроны.

Из обкома партии мы уезжали с тяжелым сердцем. По всему было видно, что ситуация не только на Юго-Западном, но и на других фронтах складывалась для Советского государства в целом неблагоприятно.

Как только прибыли в штаб, полковник К. Д. Девятов доложил, что получен приказ командующего фронтом: соединениям корпуса быть в готовности вступить в бой утром 26 июня. В наше отсутствие начальник штаба отдал необходимые распоряжения командирам дивизий и корпусных частей. Все они уже доложили о полной боевой готовности.

Танковое сражение, развернувшееся в районе Луцк, Дубно, Броды, гремело днем и ночью. Некоторые наши соединения (124-я и 87-я стрелковые дивизии 27-го стрелкового корпуса) сражались в полном окружении. Танковые дивизии 22-го и 15-го мехкорпусов уже понесли большие потери и совместно со стрелковыми частями вели тяжелые оборонительные бои в районе Владимир-Волынский, Луцк, Броды.

Контрудар войск фронта по вклинившейся 1-й танковой группе генерал-полковника фон Клейста, нанесенный 25 июня с севера и с юга в направлении на Сокаль, успеха не имел. Задача прорыва кольца окружения 124-й и 87-й стрелковых дивизий и восстановления положения в центре ЮЗФ не была выполнена, хотя планы гитлеровского командования удалось основательно нарушить. Кроме того, этот удар помог остановить войска противника, добиться небольшой оперативной паузы, чтобы произвести новую перегруппировку сил и средств.

К этому времени в районе боевых действий помимо 19-го механизированного корпуса уже были сосредоточены [33] 31, 36 и 37-й стрелковые и 9-й механизированный корпуса. На подходе находились и другие соединения и части войск второго эшелона ЮЗФ.

Такой была накануне ввода в бой соединений 19-го механизированного корпуса обстановка, которую наши операторы аккуратно нанесли на карту. Карта давала наглядное представление о том, что сейчас происходит на западе от Ровно, где в лесах сосредоточились соединения корпуса. Жирная синяя стрела тянулась со стороны противника, пересекая весь этот район с запада на восток. Острие ее упиралось в город Ровно и далее указывало на Новоград-Волынский. Причем две танковые, одна моторизованная и четыре пехотных дивизии гитлеровцев находились уже в непосредственной близости от войск 9-го и 19-го мехкорпусов, на рубеже реки Стырь.

Всем, кто собрался в палатке генерала Фекленко, было ясно: с часу на час, а может, и значительно раньше будет получен боевой приказ. Поэтому, выслушав доклад полковника Девятова, мы не расходились, а продумывали возможные варианты предстоящих действий и меры, которые необходимо будет предпринять в том или ином случае.

Кузьма Демьянович Девятов был прекрасно эрудированным, грамотным командиром, отлично знал штабную работу и на таком же уровне готовил подчиненных. Благодаря четкой, целенаправленной деятельности руководимого им коллектива войска корпуса были полностью подготовлены к ведению боевых операций.

Генерал Фекленко остался доволен проделанной работой. На коротком совещании, которое он провел в тот вечер с личным составом, комкор сказал:

– Впереди, дорогие товарищи, жестокие бои, это видно из обстановки. Вот почему, нисколько не сомневаясь в вашем добросовестном отношении к делу, я все же прошу и впредь проявлять максимум инициативы, самостоятельности. Главное в работе штабного командира – всегда, в любую минуту знать положение дел. Тогда мы сумеем избежать тех досадных ошибок, которые, к сожалению, допустили в управлении войсками наши коллеги из стрелковых и механизированных корпусов, уже ведущих бои.

Эти слова командира корпуса запомнились мне очень [34] хорошо. А впоследствии я не раз убеждался в том, как он был прав...

Далеко за полночь к нам прибыл офицер связи из штаба 5-й армии. Он привез боевой приказ войскам нашего корпуса, подписанный командующим и членом Военного совета Юго-Западного фронта. Корпус переходил в оперативное подчинение 5-й армии, командующему войсками которой предписывалось впредь координировать действия 19-го и 9-го механизированных корпусов.

В том же пакете был и приказ командарма-5. Командир корпуса прочитал его вслух. В нем говорилось, что согласно приказу Военного совета Юго-Западного фронта 5-й армии утром 26 июня предстоит нанести контрудар по 1-й немецкой танковой группе, которая наступала в направлении Владимир-Волынский, Луцк, Ровно. Вспомогательный удар наносился на Баремель, Луцк.

Частям 19-го и 9-го мехкорпусов предписывалось занять исходный рубеж для наступления на линии Грудек, Римно в 8 километрах юго-западнее Луцка, чтобы встречным ударом вдоль железной дороги Луцк – Броды содействовать 8-му и 15-му механизированным корпусам в разгроме радеховской вражеской группировки. Исходное положение занять к 4.30 26 июня. Начало наступления – 9 часов утра.

Времени на выполнение приказа оставалось немного, если учесть, что частям корпуса предстояло к утру совершить 25–30-километровый марш в район развертывания, занять этот район и подготовиться к наступлению. Поэтому генерал Фекленко, отдав предварительное распоряжение штабу о порядке выдвижения каждой дивизии и корпусных частей, о выделении передовых отрядов и организации разведки, вскоре отпустил всех по местам.

В район развертывания немедленно была выслана разведгруппа с задачей изучить местность и встретить командира корпуса, наметившего свой выезд туда вместе с командирами дивизий и оперативной группой на три часа ночи.

Важно было также срочно установить связь с соседями – 9-м механизированным корпусом справа и 36-м стрелковым слева. Последним командовал бывший сослуживец комкора генерал П. В. Сысоев. К нему выехал в качестве офицера связи недавно прибывший на должность помощника начальника оперативного отдела капитан Г. Г. Макарский. [35]

Задача перед Макарским стояла куда более трудная, чем перед его коллегой, который отправился в штаб генерала Рокоссовского, с которым и до этого поддерживалась устойчивая связь. Расположения же штаба генерала Сысоева у нас не знали, в приказе командарма его координаты тоже не указывались.

Капитан Макарский в сопровождении автоматчиков, в распоряжении которых было два мотоцикла, отправился выполнять задание. И вскоре к нам прибыл офицер связи от генерала Сысоева. 36-й стрелковый корпус тоже получил задачу нанести вспомогательный удар в западном направлении, но как бы наперерез нашему наступлению, чтобы оттеснить врага подальше от дороги Дубно – Луцк. Координация действий с ним имела поэтому важное значение для нашего корпуса, что и подтвердилось в ходе операции.

Хочу подчеркнуть, что в той тяжелой обстановке, которая сложилась на нашем фронте, когда многим соединениям и частям приходилось драться разрозненно, в отрыве друг от друга, роль офицеров связи, особенно таких, которые хорошо знали военное дело и умели трезво оценивать обстановку, приобретала особое значение. Полученные с их помощью данные нередко являлись основанием для принятия командирами соединений единственно правильных решений. Именно таким офицером связи являлся и капитан Георгий Георгиевич Макарский. Я не знаю дальнейшей его судьбы, но при встрече с ветеранами корпуса мы часто вспоминаем Макарского добрым словом и с глубоким уважением.

Перед боем

В 4.30 все танковые, мотострелковые и артиллерийские полки и корпусные части усиления заняли боевой порядок в исходном положении для наступления. Перед боем во всех подразделениях были проведены собрания личного состава, на которых командиры и политработники довели до бойцов и младших командиров боевую задачу полка, дивизии, корпуса, доходчиво рассказали о боевом опыте сражавшихся с врагом передовых частей и соединений, популярно разъяснили, что, хотя части прикрытия вынуждены были отойти под натиском превосходящего по численности противника, воины Красной Армии уже в первые дни боев проявили мужество, стойкость [36] и умение бить врага, что у нас есть все возможности наносить фашистам большой урон в живой силе и технике, если будем сражаться так же умело и храбро, как бойцы передовых соединений.

Наши пропагандисты, агитаторы, политработники хорошо понимали, какую силу воздействия на души и настроение людей оказывают примеры, достойные подражания, а потому шли к воинам не с пустыми руками. Примеры героизма, которые они использовали во время бесед, никого не оставили равнодушным. Некоторые короткие эпизоды заслуживают того, чтобы привести их в книге.

Уже в первые, самые трудные дни войны героические дела совершали целые соединения. Стойко дрались в окружении бойцы, командиры и политработники 124-й, генерал-майора Ф. Г. Сущего, и 87-й, генерал-майора Ф. Ф. Алябушева (погиб в бою смертью храбрых), стрелковых дивизий 27-го стрелкового корпуса, сковывавшие своими активными действиями несколько фашистских пехотных и танковых соединений.

Высокое полководческое искусство проявил в боях командир 19-й танковой дивизии генерал-майор К. А. Семенченко, который одним из первых в 5-й армии был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Скрытно от врага он отвел свои части на новый рубеж обороны, устроил засады крупных подразделений в оврагах, на опушках леса и, подпустив фашистские колонны на близкое расстояние, в коротком бою разгромил наголову два танковых полка, уничтожив почти все вражеские танки...

Огромный урон нанесли гитлеровцам артиллеристы 1-й противотанковой артиллерийской бригады генерал-майора К. С. Москаленко под Луцком. Лишь в одном бою отважные артиллеристы-противотанкисты уничтожили 42 вражеских танка, десятки мотоциклов и бронемашин, сотни солдат и офицеров. В том бою наводчик противотанкового орудия комсомолец И. И. Непочатов из дивизиона капитана С. З. Глущенко поджег шесть машин Т-IV, а орудийный расчет во главе с комсомольцем И. И. Гайленко уничтожил семь танков...

Насколько важной была такая информация накануне боя для воинов нашего корпуса, я убедился сам, выступая на собрании личного состава в 80-м танковом полку 40-й дивизии. Разговор у нас шел откровенный, и не [37] только о героизме. Я рассказал воинам о тяжелом положении, в котором оказались две упомянутые выше дивизии 27-го стрелкового корпуса, попавшие в окружение, и увидел, как посуровели лица моих слушателей.

Беседа подходила к концу, когда командир орудия одного из экипажей КВ младший лейтенант В. Милашкин спросил:

– А каково положение в окруженных дивизиях сегодня? Оказывают ли им помощь? Откуда берут боеприпасы, продовольствие? – В голосе младшего лейтенанта чувствовалась тревога за судьбу товарищей, которые в эти минуты вели смертельный бой с врагом.

Я ответил, что войска 5-й армии пытались разорвать внешнее кольцо окружения контратакой по сходящимся направлениям с севера и юга, но, к сожалению, эта попытка пока не дала положительных результатов. А враг наращивает силы, бросает в бой свежие части и соединения. С поставкой же оружия и боеприпасов нашим окруженным частям дело обстоит неважно, прорваться к ним пока не удается.

– Перед нами как раз и стоит задача ослабить сегодняшним ударом немецкую группировку и тем самым помочь воинам 87-й и 124-й дивизий вырваться из окружения, – подчеркнул я. – А до них сейчас недалеко, каких-нибудь 10–15 километров, если двигаться от нашего района прямо на запад.

– Скорее бы наступать! – решительно сказал Милашкин. – Надо же выручать товарищей...

Его слова точно выражали думы и настроения воинов не только 80-го танкового. Люди рвались в бой. Об этом свидетельствовали их высказывания на собраниях и в беседах, а также поток заявлений с просьбой о приеме в партию и в ряды ВЛКСМ.

– Пока бьется сердце, буду драться до победы! – сказал боец Иван Пронин, словно продолжая мысль Милашкина.

– За родную землю, за свой народ буду драться до последней капли крови! – горячо заявил механик-водитель Константин Одинцов.

Я глядел на суровые лица бойцов и командиров и хорошо понимал их состояние в те минуты...

Работники отдела политической пропаганды корпуса, как всегда, находились в разъезде. Их доклады с мест [38] свидетельствовали о высоком патриотическом подъеме воинов, о здоровом боевом духе, о готовности к выполнению любой боевой задачи.

К 8 утра на КП корпуса возвратились все, кому следовало быть здесь. Генерал Фекленко со своей оперативной группой на двух танках и нескольких бронемашинах БА-10 вернулся после объезда соединений последним. До начала наступления остался один час. Все было готово к бою, проверено и перепроверено, ждали только условленного сигнала.

Вдруг на дороге, которая тянулась по опушке леса, появились две эмки в сопровождении нескольких бронемашин. Этот небольшой кортеж приближался к КП. Мы с комкором терялись в догадках, кто бы это мог быть. Ясно одно, что начальство, и немалое. Почему же не было предупреждения?

Машины остановились у КП. Из передней вышел генерал-майор и направился к нам, за ним – еще несколько генералов и полковников. Ни я, ни Фекленко не узнали командующего войсками 5-й армии генерала М. И. Потапова, хотя встречаться с ним приходилось не раз. Видимо, командарм не один километр прошагал пешком: его сапоги и китель изрядно запылились. Лишь когда он подошел почти вплотную, Николай Владимирович узнал его, подал команду «Смирно!» и доложил по всей форме.

Крепко пожав нам руки, генерал Потапов отошел в сторонку, дав понять, что разговор предстоит с ограниченным кругом лиц. Судя по тому, что с ним был и член Военного совета армии дивизионный комиссар М. С. Никишев, мне следовало присутствовать, и я пошел вместе с комкором.

– Прошу также начальника штаба корпуса, – сказал командарм. – Приношу извинения, что не предупредил о приезде. Что-то помешало связистам 36-го стрелкового корпуса переговорить с вашим штабом. Кстати, как у вас связь с Сысоевым?

– Обменялись офицерами, имеем позывные радиостанции. Контрольное включение дало хороший результат. Больше, согласно инструкции, на связь не выходили, – доложил полковник Девятов.

– Ну тогда хорошо. С началом боя обязательно проверьте связь и с Сысоевым, и с Рокоссовским. А теперь о том, зачем приехал. [39]

Командарм коротко повторил и уточнил в некоторых деталях уже известную нам из его директивы задачу: во взаимодействии с 9-м механизированным и 36-м стрелковым корпусами ударом во фланг наступающим войскам 3-го моторизованного корпуса противника опрокинуть и уничтожить их в треугольнике Олыка, Здолбунов, Дубно, способствуя успешному разгрому радеховской группы соединениями 8-го и 15-го мехкорпусов. Конечная цель – овладеть Дубно.

Генерал Потапов сообщил также, что боевые действия наземных войск будут поддержаны авиацией. Кратко рассказал о тактическом построении боевых порядков вражеских танковых соединений. Подчеркнул необходимость держать наготове артиллерийские части, чтобы наносить потери противнику с дальних дистанций. Предупредил о необходимости ведения разведки и обеспечения флангов – у фашистов достаточно резервов, а потому они могут в любой момент ввести в действие свежие полки и даже дивизии.

Пока мы совещались, начальник связи армии еще раз обменялся информацией с начальником связи корпуса о позывных радиостанций и порядке выхода в эфир, а также дал ориентировочную схему перемещения в ходе наступления командного пункта армии. Словом, сделал все, что полагается в таких случаях, чтобы обеспечить надежное управление войсками.

Командующий торопился и вскоре уехал, а мы стали ждать сигнала. Впечатление о нем осталось очень хорошее. Вопросы наши выслушал внимательно, не перебивая, дал на них ясные и исчерпывающие ответы. Держался просто, по-товарищески. Нам было с ним приятно и легко. [40]

Контрудар

В передовом отряде

Сигнал для начала наступления поступил точно в 9 утра 26 июня. Войска корпуса пришли в движение. Накануне согласно приказу комкора генерал-майора Фекленко командиры танковых дивизий создали передовые отряды, которые снялись с места первыми. Впереди каждого отряда двигалась на танках головная походная застава (ГПЗ), за ней – мотострелковый и танковый батальоны, две противотанковые артиллерийские батареи. Замыкал колонну артиллерийский дивизион 122-миллиметровых гаубиц. Справа и слева по проселочным дорогам и просто по целине шли в пределах видимости боковые походные заставы, каждая в составе танкового взвода.

Передовой отряд 40-й танковой дивизии под командованием командира 80-го танкового полка подполковника Н. Зыбина имел задачу наступать в общем направлении на город Млинов. Отряд 43-й танковой возглавил командир 85-го танкового полка майор Н. М. Алабушев. Его колонна двигалась на Дубно. Задача обоих отрядов состояла в том, чтобы дерзко атаковать и опрокинуть передовые подразделения противника, достигнуть рубежа реки Иква, захватить переправы и удерживать их до подхода главных сил.

Готовясь к бою, майор Алабушев собрал командиров подразделений, входивших в передовой отряд, долго и скрупулезно инструктировал их – сначала всех вместе, затем каждого в отдельности – у развернутой карты. На ней были нанесены маршруты движения и выгодные для обороны рубежи, которые необходимо захватить, упредив противника. Кроме того, на карте был обозначен порядок [41] выхода подразделений к переправам и к городу Дубно. Во время инструктажа командир полка предлагал подчиненным различные варианты обстановки и способы действий отряда при встрече с разведкой противника, его охранением и главными силами в открытом поле, на лесистых участках местности, в населенных пунктах, а затем заставлял командиров выбирать оптимальные решения выполнения боевой задачи. Выслушав каждого, Алабушев сам изложил варианты возможных действий в различной обстановке. А под конец дал командирам подразделений единую условную нумерацию населенных пунктов, высот, перекрестков дорог, рубежей развертывания и других характерных ориентиров. Такая нумерация была очень удобна для передачи докладов по радио.

Командир полка делал то, что обычно делалось на тактическом учении в мирные дни. Но он почувствовал, что командиры записывали в полевые блокноты необходимые данные с особой тщательностью.

Такой же инструктаж был проведен и подполковником Зыбиным. В результате командиры подразделений обоих отрядов получили ясное представление о способах предстоящих действий по месту и времени.

Колонны обоих отрядов шли компактно, дистанции между подразделениями поддерживались минимальные. Погода была ясная, в небе ни облачка. Яркое солнце накалило воздух, земля дышала зноем. Пыль от танковых гусениц тянулась за легким ветерком к полям и перелескам. Передовые отряды представляли хорошую цель для вражеской авиации. Это беспокоило и Зыбина, и Алабушева.

В полдень, когда до Млинова и Дубно оставалось не более 10–15 километров, передовые отряды столкнулись с авангардными подразделениями противника и завязали бой. На левом фланге, в полосе наступления 43-й танковой дивизии, отряд Алабушева вступил в единоборство с превосходящей по численности группой немцев.

Получив по радио донесение от командира головной походной заставы о встрече с большой колонной вражеской мотопехоты и танков, майор приказал приостановить движение и догнал на своей бронемашине походную заставу. Картина, которая открылась ему с небольшой высотки, была впечатляющей. По узкой проселочной дороге ползла большая вражеская колонна, насчитывавшая около двадцати танков и до пятидесяти бронетранспортеров, [42] за ними двигались артиллерийские и мотоциклетные подразделения.

Времени на раздумья почти не было. Назревал упорный встречный бой, который надо было выиграть во что бы то ни стало: это был первый бой, и от его исхода зависело многое, особенно моральное состояние личного состава.

Прежде всего майор Алабушев решил заставить гитлеровцев производить развертывание своих боевых порядков из походного в предбоевое и боевое положение под сильным артиллерийским и минометным огнем. Он приказал артиллеристам произвести внезапный огневой налет, чтобы сразу ошеломить противника, нанести ему как можно больше потерь до развертывания. Противотанковым батареям указал позиции по обе стороны дороги на высотах, к которым вели прекрасные скрытые пути подхода. Оттуда они и должны были открыть стрельбу прямой наводкой.

В 200–400 метрах от них на опушке подлеска развернулись гаубичные батареи. Основное направление стрельбы для них было выбрано с таким расчетом, чтобы, не меняя положения гаубиц, при ведении огня с закрытых позиций обеспечивалась возможность держать под прицелом высотки, на которых окапывались противотанковые орудия. Если пехота или танки противника подойдут к противотанкистам вплотную, то гаубичные батареи сметут их своим огнем в упор.

Все произошло, как намечалось. Подпустив колонну на дальность 400–500 метров, противотанковые батареи ударили одновременно по головным и замыкающим подразделениям. Артиллеристы-гаубичники громили пехоту на бронетранспортерах и мотоциклистов, двигавшихся в середине. Когда в стане врага одна за другой вспыхнули несколько бронированных машин, полетели в разные стороны обломки бронетранспортеров и мотоциклов, а затем началась неразбериха, в атаку ринулись наши танки. Немецкие танкисты приняли бой, хотя им сильно мешали путавшиеся под гусеницами мотоциклисты и пехотинцы. Поединок продолжался более получаса.

Умело действовали воины мотострелкового полка под командованием майора Н. Иванченко, который расположил свои подразделения на обратных скатах высот позади позиции противотанкистов. Роты развернулись в цепь, примкнули штыки и, перевалив через гребень, побежали [43] наперерез вражеским автоматчикам. Те намеревались решительной атакой со стороны леса овладеть окопами артиллеристов – и вдруг оказались лицом к лицу с советскими мотострелками, которые шли на них врукопашную. Грозное «ура!» пронеслось над полем боя, в руках красноармейцев сверкали лезвия штыков. Много гитлеровцев было сражено наповал. Оставшиеся в живых помчались под защиту своих танков и бронетранспортеров. Теряя боевые машины, вражеская часть беспорядочно отступала перед нашими КВ и тридцатьчетверками. БТ-7 и Т-26, укрываясь за броней своих более мощных машин, успешно уничтожали мотоциклистов и пехоту.

Разгром вражеской колонны довершили подоспевшие батальоны 85-го танкового полка, являвшегося авангардом дивизии. Развернувшись в боевой порядок, батальоны с ходу перешли в атаку. Бой этот был скоротечным, но ожесточенным, потому что обе стороны преследовали решительные цели.

Передовой отряд и батальоны 85-го полка под командованием майора Алабушева преследовали врага почти пять километров. Командир дивизии полковник И. Г. Цибин следил за ходом этого первого поединка, не разворачивая в боевой порядок главных сил. Гитлеровцы вызвали на помощь авиацию. Но тут же появились и наши истребители. Завязался воздушный бой.

Находившиеся в засаде, рассредоточенные и замаскированные по оврагам и перелескам немецкие мотопехотная и танковая части попытались остановить и разгромить наш авангард. Гитлеровцы бросили в бой более двадцати пяти танков, около пятидесяти бронетранспортеров при поддержке артиллерийских и минометных подразделений. Снова вспыхнул танковый бой. Но теперь перевес в силах был на стороне противника. Авангард не справился бы с ним.

Полковник Цибин вызвал к себе командира разведывательного танкового батальона дивизии Героя Советского Союза капитана В. С. Архипова. Вместе с ним прошел на опушку сосновой рощи, откуда хорошо просматривалось поле боя.

– По лощине справа обойдете немцев. У тех вон стогов соломы, – указал Цибин, – атакуйте на большой скорости сначала артбатарею, а затем вместе с Алабушевым – танковые подразделения. – Комдив посмотрел на [44] часы: – Готовность через двадцать минут. Держать со мной связь.

Немцы применили в тот раз преимущественно легкие танки Т-II и Т-III. Средние танки Т-IV составляли примерно четвертую часть общего количества атаковавших вражеских машин. Они шли в голове боевого порядка. Наши отечественные Т-26, БТ-5 и БТ-7 имели толщину лобовой брони от 16 до 20 миллиметров, а потому уступали немецким Т-III и Т-IV в бронезащите (толщина их лобовой брони составляла в то время 30 миллиметров). Зато по маневренности на поле боя и огневой мощи вооружения наши машины превосходили все вражеские легкие танки (45-миллиметровая пушка против 37-миллиметровой у Т-II и Т-III). Это преимущество советские танкисты использовали очень умело.

Готовя батальон к контратаке, Герой Советского Союза капитан Архипов приказал командирам танков Т-34 и КВ сосредоточить огонь своих пушек (по одной 76-миллиметровой пушке на каждом) по средним немецким танкам. Экипажи легких Т-26 и БТ получили задачу, прикрываясь броней тяжелых и средних машин, нанести удар по пехоте, находившейся на бронетранспортерах и мотоциклах, а также взять под обстрел вражеские Т-II и Т-III.

Неожиданная контратака танкистов Архипова с тыла ошеломила врага. Зажатые со всех сторон гитлеровцы несли большие потери в технике и живой силе, но не отступали, надеясь подавить наших воинов численным превосходством. Но мощные КВ и Т-34 давили гусеницами вражеские орудия, в упор расстреливали танки. Им помогали огнем артиллерийские дивизионы, отсекавшие пехоту и мотоциклистов.

Образец умелого использования боевых возможностей отечественных машин показал в этом бою комбат, вступивший в бой на Т-26. Как когда-то на Карельском перешейке, капитан Архипов, искусно используя складки местности, непрерывно меняя позицию, близко подбирался к фашистским танкам и бронетранспортерам и в упор поражал их огнем пушки и пулеметов, умело уходя от ответного огня. В этой контратаке ему удалось уничтожить два противотанковых орудия, три бронетранспортера, один Т-III. Двум другим машинам экипаж командирского танка раздробил гусеничную ленту, вывел из строя моторное отделение. [45]

Я близко наблюдал этот бой. Все поле впереди заволокло дымом и пылью. Враг медленно отступал под натиском соединений корпуса. Не ожидали фашисты такого решительного и напористого удара. Как заявил пленный офицер, их ошеломило огневое мастерство наших танкистов, смелость маневра. Гитлеровцы, еще не знавшие поражений, считали себя непобедимыми, а тут – такой мощный ответный удар, такие потери!..

К 18 часам 26 июня авангард 43-й танковой дивизии полковника И. Г. Цибина выбил противника из населенного пункта Похорельцево и продвинулся к Дубно, освободив село Млодово. Здесь наступательный порыв наших частей был поддержан небольшой группой советских бомбардировщиков, которые отважно атаковали вражеские танковые колонны, сбросив на них немало бомб, и вдобавок обстреляли из своих пулеметов пехоту. Фашистские истребители ничего не могли предпринять против наших летчиков, смело действовавших на малых высотах и выходивших из боя небольшими группами. Их помощь была эффективной, но, к сожалению, кратковременной.

Опрокинув вражеские части, дивизия вплотную подошла к городу и завязала бой за его северо-восточную окраину, а частью сил устремилась к переправам через Икву западнее Дубно.

В небе, словно завороженные, белесыми островками застыли пушистые облака. Казалось, и время остановилось в изумлении от того, что здесь происходило. Быстро перемещаясь по пересеченной холмистой местности, наши танковые и мотострелковые подразделения непрерывно атаковали врага, теснили его на юго-запад. Применяя бронебойные снаряды, танкисты и артиллеристы сжигали вражеские танки и бронемашины, косили из пулеметов и шрапнелью пехоту. Все поле боя от Дубно до Млиново было заполнено войсками. Скрежет и лязг танковых гусениц, надрывный гул моторов, артиллерийская канонада – все это сливалось в такой грозный рев, что люди не слышали друг друга. Мутные столбы гари и огня висели над оврагами и перелесками. Горели села, деревья, кустарник, хлеба на полях. А части корпуса неотступно преследовали врага.

Успеху способствовал, в частности, тот факт, что командиры танковых, мотострелковых и артиллерийских подразделений действовали инициативно, своевременно [46] разгадывали замыслы врага, упреждали его в огне и маневре. В первые же часы боя проявилась еще одна замечательная черта советских воинов: бойцы, командиры, политработники показали не только хорошую спайку, дисциплинированность, организованность, но и настоящую товарищескую взаимовыручку, чувство локтя в бою.

Примеры инициативных действий, мужества и отваги встречались буквально на каждом шагу.

Экипаж заместителя командира танковой роты 85-го танкового полка лейтенанта И. П. Иванова, например, действуя в головной походной заставе рядом с экипажем танка, которым командовал красноармеец С. А. Дорох, заменивший своего тяжелораненого командира, смело атаковал группу вражеских танков. Наши КВ и Т-34 уничтожили огнем своих пушек три вражеские машины Т-IV, два бронетранспортера, противотанковое орудие. Командиры обоих танков были ранены, и после перевязки оба вернулись на поле боя, вновь вступили в единоборство с врагом.