Текст книги "За каждую пядь земли... "

Автор книги: Иван Калядин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Комдив посмотрел на часы и этим дал понять: пора за дело. Танкисты разошлись, а Широбоков с Гореловым обсудили еще некоторые вопросы подготовки полка к боевым действиям...

Через четверть часа мы с генералом Фекленко приехали на КП к полковнику Широбокову. Он доложил о состоянии частей дивизии. Танков оставалось не более 20, не считая тех нескольких Т-34, которые вот-вот должны вернуться в строй после ремонта. Личного состава хватало на укомплектование в каждом полку одного сводного стрелкового батальона. В мотострелковом полку осталось два батальона двухротного состава, в артиллерийском – два дивизиона по три трехорудийных батареи, а всего – 18 стволов.

– С этими силами и придется теперь воевать, товарищ комкор? Пополнения не ожидается? – спросил Широбоков.

Генерал Фекленко только махнул рукой...

Анализ боев в междуречье Горыни и Случи, который мы просели в штабе корпуса, показал, что они носили особенно напряженный характер и заметно отличались от встречных танковых сражений в районе Луцка, Ровно, Дубно. Характерной чертой было прежде всего то, что неравенство сил и средств сторон еще больше увеличилось в пользу противника.

В оперативно-тактическом плане ничто не изменилось. Как и прежде, мы не только вели подвижную активную оборону с постепенным отходом в глубь своей территории, но и часто контратаковали, действовали из засад, решительно применяли обходный маневр, удары по врагу с флангов и тыла, значительно повысили эффективность борьбы против танков и бронетранспортеров.

Заметные положительные перемены произошли в организации командирами и штабами общевойскового боя на всех уровнях. В июньские дни мы располагали значительно большим количеством танков, артиллерии и минометов, бронемашин и автотранспорта, не говоря уже о численном составе частей и подразделений. Но когда прикинули, [207] какой урон был нанесен врагу тогда и сейчас в живой силе и технике каждым танковым и моторизованным полками, то получилось, что баланс июля гораздо весомей июньского. Со второго по девятое войска корпуса уничтожили в два раза больше танков, бронетранспортеров и мотоциклов, в два с половиной раза больше солдат и офицеров противника, хотя мы воевали меньшими силами.

Наряду с огромными потерями, которые наши соединения причинили врагу, главным итогом обоих этапов боевых действий корпуса, да и войск 5-й армии в целом, безусловно, являлось то, что планы фашистского командования относительно разгрома советских дивизий и корпусов и молниеносного продвижения к Киеву кончались провалом. А объяснялось это тем, что противник, планируя свои действия, упустил два очень важных фактора. Он не учел стойкости и мужества, присущих бойцам Красной Армии, а также возросшего мастерства командного состава в ведении и оборонительного, и наступательного боя. Командиры наших соединений и частей научились на горьком опыте первых дней войны лучше, чем прежде, разгадывать и срывать оперативные и тактические замыслы врага, противопоставили его излюбленному танковому клину глубокое построение боевых порядков своих войск. В результате этого, чем дальше продвигалась фашистская ударная группировка в глубину нашей обороны, тем большее сопротивление встречала она на своем пути. А ведь гитлеровские генералы рассчитывали совсем на иное...

С каждым днем все шире и глубже становилась партийно-политическая работа в войсках. Благодаря действенности и конкретности неуклонно росло ее воспитательное и мобилизующее воздействие на воинов. Возросла активность партийных и комсомольских организаций, весомей стал их вклад в политическое обеспечение боевых действий своих частей и подразделений.

Принимая непосредственное участие в боях, политработники соединений и частей личным примером воодушевляли воинов на подвиги, на разгром врага. Погосов, Прокофьев, Мошейко, Галкин, Головко, Шохин и многие другие все чаще заменяли в бою выбывших из строя командиров, брали на себя командование подразделениями в критических ситуациях, добивались успеха, умело управляя боем. Все это укрепляло боевой дух воинов, сплачивало коллективы подразделений, укрепляло их стойкость... [208]

Борьба за Киев

Не щадя жизни...

Иртак, войска 5-й армии под командованием генерала М. И. Потапова вновь спутали планы молниеносного захвата столицы Советской Украины, тщательно разработанные штабом немецкой группы армий «Юг». Сильно ослабленные, потерявшие значительную часть вооружения и боевой техники соединения 5-й армии (31-й стрелковый, 9, 19 и 22-й механизированные корпуса, оперативная группа полковника Бланка, 1-я артиллерийская противотанковая бригада), прикрывшись с востока Коростенским укрепленным районом, решительным и неожиданным для врага контрударом 10 июля отбросили его части за Житомирское шоссе.

Дивизии 31-го стрелкового корпуса генерал-майора А. И. Лопатина во взаимодействии с частями 19-го мехкорпуса в ожесточенных схватках с численно превосходящим противником к концу дня 10 июля вышли на северную и северо-восточную окраины Новоград-Волынского и завязали бои за овладение опорными пунктами врага, находившимися восточнее города. В воздухе свирепствовала фашистская авиация, нанося удары по нашим подразделениям и частям. Но советские войска прочно закреплялись на достигнутых рубежах, перемалывая в жарких стычках живую силу и технику врага.

Перехватив шоссе Новоград-Волынский – Житомир, войска 5-й армии снова лишили немцев возможности использовать эту коммуникацию для переброски своих войск, снабжения соединений и частей вырвавшегося вперед 3-го моторизованного корпуса боеприпасами и горючим, эвакуации раненых и поврежденной боевой техники [209] с рубежа реки Ирпень, где день и ночь кипели упорные кровопролитные бои.

Высокая наступательная активность наших соединений создавала, кроме того, реальную угрозу тылам всей 1-й танковой группы генерала фон Клейста, а это упрочило положение мужественных защитников Киева.

Бои носили невиданно тяжелый характер. Истекая кровью, теряя последние танки, воины советских механизированных корпусов дрались в пешем строю, не давая врагу ни минуты передышки и причиняя ему чувствительные потери. В результате гитлеровское командование вынуждено было ослабить натиск своих ударных частей на рубеже реки Ирпень. Генерал-фельдмаршал Рундштедт приказал повернуть девять соединений, в том числе два моторизованных (25-ю дивизию и дивизию СС «Адольф Гитлер»), фронтом на север, против войск левого крыла 5-й армии.

Военный совет Юго-Западного фронта, руководители партийных и советских органов Киева не преминули воспользоваться сложившейся обстановкой, чтобы провести в жизнь ряд дополнительных мероприятий по укреплению обороны столицы Советской Украины и мобилизации десятков тысяч народных ополченцев на защиту родного города.

Приняв на себя удар огромной силы, войска 5-й армии почти на полтора месяца сковали на своем участке вражескую ударную группировку, насчитывавшую не менее десяти дивизий и множество приданных и поддерживающих частей усиления. Переходя в контратаки, сочетавшиеся с жесткой обороной, стрелковые и механизированные корпуса армии перемалывали эти дивизии в изнурительных маневренных сражениях. За это время немецкие соединения потеряли более половины личного состава, что засвидетельствовал и битый гитлеровский генерал А. Филиппи в своей книге «Припятская проблема». Он, в частности, писал: «Постоянное увеличение сил противника, усиление его сопротивления, активизация артиллерии и авиации и наряду с этим очень заметное утомление и большие потери своих войск, достигавшие около 200 человек на дивизию в сутки, – все это рассеивало надежды (курсив мой. – И. К.) на достижение успеха в ближайшее время». Комментарии, как говорится, были бы излишни, если бы генерал Филиппи не сгущал краски, повествуя о бедах, которые якобы свалились на фашистские войска. В действительности [210] мы перемалывали живую силу и технику врага в основном не на Припятских болотах, а на удобной для применения танков местности. Что же касается «постоянного увеличения» наших сил, то оно шло не за счет увеличения их численности, а за счет умелого использования боевой техники и маневрирования наличными силами и средствами для нанесения ударов по наиболее угрожаемым участкам фронта. Но об этом автор умалчивает. Ему очень хочется свалить неудачи на объективные причины и тем самым перечеркнуть заслуги советских бойцов и командиров, успешно громивших врага.

Как бы там ни было, а гитлеровцам досталось крепко, и лишь на четвертый день, введя в бой свежие дивизии, им удалось в ожесточенных сражениях по всему фронту 5-й армии остановить продвижение ее соединений и временно сбить их с рубежа Житомирского шоссе. 14 июля, сосредоточив на узком участке (но отнюдь не на болоте!) около 300 танков и введя в бой три свежие дивизии, усиленные авиацией и артиллерией, враг снова нанес мощнейший удар по восточному флангу армии с целью опрокинуть, а затем и уничтожить ее войска. Но и эта попытка не имела успеха. К 17 июля соединения и части 5-й армии мощными контратаками покончили с надеждой Рундштедта и Клейста на осуществление намеченного ими плана. Упорная оборона Коростенского укрепрайона преградила путь фашистам и к реализации замысла командования группы армий «Юг», который предусматривал обход Киева с северо-запада.

Неудачи войск Рундштедта на киевском направлении приводили в бешенство фюрера. Позднее мы узнали, что в июльской директиве № 33 он категорически потребовал от фельдмаршала уничтожить 5-ю армию, стереть ее с лица земли. Однако 5-я армия под командованием генерала М. И. Потапова продолжала жить. Она не только оборонялась, но и наносила сокрушительные удары по врагу. Перегруппировав соединения, введя в бой 19-й мехкорпус, 195-ю стрелковую дивизию и часть сил 1-й артиллерийской противотанковой бригады, командарм приказал любой ценой отстоять поселок Черняхов и воспрепятствовать дальнейшему продвижению гитлеровцев в сторону города Малин.

Здесь наши соединения приняли на себя удар пехотных, танковых и моторизованных частей 55-го армейского корпуса и двух дивизий армейского резерва, наступавших [211] на Малин вдоль левого берега реки Тетерев. Несмотря на совершенные накануне марши, мы хорошо подготовились к отпору. Ожесточенный бой, проходивший с переменным успехом, затянулся на несколько дней. Командарм Потапов вынужден был срочно перебросить в район Малина 15-й стрелковый и 22-й механизированный корпуса, а также оставшиеся в резерве части 1-й противотанковой артиллерийской бригады. К этому же времени сюда подоспел направленный командующим войсками Юго-Западного фронта 27-й стрелковый корпус. В середине июля 124-я и 87-я стрелковые дивизии этого корпуса успешно вырвались из окружения.

Получив подмогу, войска 5-й армии полностью овладели инициативой на этом участке фронта, нанесли противнику сокрушительный ответный удар, опрокинули его дивизии и погнали их к югу. Пройдя к 24 июля от 30 до 40 километров, мы закрепились вдоль линии железной дороги Коростень – Киев.

Враг был остановлен. Фронт на некоторое время стабилизировался. Активные боевые действия 5-й армии, в том числе и 19-го механизированного корпуса, сыграли значительную роль в обороне столицы Украины. Угроза с юга, где активно наступала 26-я армия генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко, а также большие потери, понесенные ударной группировкой противника, вынудили фашистское командование прекратить с 10 августа штурм Киева.

Такова была общая обстановка, сложившаяся в середине августа 1941 года на киевском стратегическом направлении к моменту расформирования всех действовавших здесь механизированных корпусов.

Важным событием тех дней стал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 июля 1941 года «О реорганизации органов политической пропаганды и введении института военных комиссаров в Рабоче-Крестьянской Красной Армии». 20 июля этот документ был распространен и на Военно-Морской Флот.

Главное управление политической пропаганды Красной Армии и Главное управление политической пропаганды ВМФ были преобразованы в Главные политические управления, а управления и отделы политической пропаганды фронтов, флотов, армий и соединений – в политические управления и отделы.

Таким образом, с 16 июля 1941 года в нашем корпусе начали функционировать политотделы корпуса и дивизий. [212]

Я, полковой комиссар А. К. Погосов и старший батальонный комиссар А. В. Головко были назначены соответственно комиссарами корпуса и дивизий, а наши заместители – полковой комиссар Н. В. Емельянов, батальонные комиссары Г. С. Макаров и М. Н. Тарадай – начальниками политотделов. Заместители командиров полков в батальонов стали комиссарами полков и батальонов, в ротах и батареях появились политруки.

С этого дня мы, комиссары, несли вместе с командирами полную ответственность за выполнение боевых задач, за стойкость личного состава в бою, за всемерное повышение боевого духа войск и стремление любой ценой остановить врага.

Я не имею возможности подробно останавливаться здесь на том, насколько благотворным, правильным и своевременным было введение института военных комиссаров в период нашего отступления под натиском вооруженного до зубов врага. Скажу лишь, что Указ Президиума Верховного Совета СССР был встречен с единодушным одобрением командирами и политработниками, а также подавляющей массой красноармейцев. Он дал могучий толчок дальнейшему повышению боеспособности войск, углублению качества и действенности партийно-политической работы.

– Ну вот, комиссар, что я говорил? Теперь за все будем отвечать вместе! – поздравил меня с новым назначением Николай Владимирович Фекленко, не скрывая своей удовлетворенности.

– А я и раньше не прятался от ответственности.

– Шучу, дорогой, шучу. А вот если по делу, то, пожалуй, пора нам с тобой поактивней взяться за наше начальство. Танков у нас осталось совсем мало. Девятов давно подготовил справку, а мы все чего-то ждем. Под лежачий камень, как известно, и вода не течет...

Комкор был безусловно прав. В тот же день, 16 июля, мы составили за тремя подписями рапорт Военному совету 5-й армии с просьбой срочно пополнить наши дивизии боевой техникой, и в первую очередь танками. К рапорту приложили строевую записку. 17 июля оба документа были вручены командарму Потапову и члену Военного совета Никишеву. И Потапов, и Никишев внимательно прочитали их, переглянулись, а потом командарм в довольно туманных выражениях заявил нам примерно следующее:

– Документ ценный и заслуживает внимания. Мы, [213] конечно, вернемся к нему через некоторое время. А сейчас могу дать вам, дорогие товарищи, лишь один ответ: сражаться теми силами, которыми располагаете. Да вы и не прибедняйтесь – танков у вас еще много, по сравнению, конечно, с другими мехкорпусами. Воевать и бить фашистов вы умеете. А будет возможность – непременно пополним корпус и людьми, и боевой техникой, это мы вам обещаем...

Жаль, что наш рапорт не сохранился в архивах. Сейчас он представлял бы большую ценность для военных историков. Ведь там были приведены подробные сведения о понесенных нами потерях на всех этапах прошедших сражений, а также об ущербе, который причинили противнику наши дивизии. Но я хорошо помню, что за каждый наш подбитый или сожженный танк немецко-фашистские соединения 1-й танковой группы фон Клейста понесли в 2,5–3 раза больший урон. Эту цифру легко получить, если суммировать приведенные выше данные по отдельным боям. А она говорит о многом. Вот почему невозможно без возмущения читать фальсифицированные выкладки битых гитлеровских генералов-мемуаристов, которые утверждали и раньше, да и поныне пытаются доказывать, что войска Красной Армии бежали-де в сорок первом без оглядки. Что молниеносной победы вермахт не одержал только из-за «роковых» решений и стратегических просчетов фюрера, который пренебрег умными советами своих генералов и фельдмаршалов. Да еще – из-за русской распутицы, бездорожья, морозов и т. д. и т. п.

Кто же тогда обескровил их танковые и мотопехотные соединения: помните свидетельство фашистского генерала А. Филиппи: «200 человек (убитыми) в сутки на дивизию». Кто устроил кладбище немецкой танковой техники под Ровно, Дубно, Бродами, на реках Горынь, Случь и Ирпень? Кто похоронил молниеносные планы захвата Киева и всей Украины?!

Верно говорят в народе, что у лжи короткие ноги. Как бы ни старались фашистские и буржуазные лжеисторики исказить историческую правду, она всегда пробьет себе дорогу к умам и сердцам честных людей всего мира, которые понимают и по достоинству ценят тот величайший вклад, который внес советский народ и его Вооруженные Силы в разгром фашизма и в уничтожение человеконенавистнической по своей сути гитлеровской армии. [214]

И снова Киянка, Бронники, Гульск

Бои второй половины июля и первой половины августа на киевском стратегическом направлении, как уже говорилось, носили крайне ожесточенный характер и проходили с переменным успехом на территории Коростенского и Новоград-Волынского укрепрайонов и на берегах реки Ирпень. Характерной их чертой было не только то, что они велись в одном и том же районе, но и то, что танкисты наших механизированных корпусов, вынужденные действовать в качестве пехотинцев, не ослабили своего сопротивления врагу, по-прежнему причиняли ему большие потери в живой силе и технике.

Неувядаемой славой в этих сражениях покрыли свои знамена полки и дивизии 19-го механизированного корпуса. Примеров тому, как били врага наши воины, достаточно в этой книге. Их могло быть гораздо больше, но я стремлюсь рассказывать лишь о тех событиях и боевых эпизодах, свидетелем или непосредственным участником которых мне довелось быть. Воины-танкисты и мотострелки наших соединений достойны того, чтобы об их подвигах знали. Пишу с огромным уважением и к живым, и к погибшим. Все они до конца выполнили свой священный долг перед Родиной и ни разу не оставили без приказа занимаемые рубежи, проявив при этом мужество, отвагу, массовый героизм, готовность к самопожертвованию...

Надолго осталось в моей памяти красивое волынское село Федоровка. Ведя упорные наступательные бои на левом фланге, корпус перешел в те дни к жесткой обороне в центре и на правом фланге, занимая рубеж Федоровка, Тупольцы, Несолонь. Федоровка, за которую исключительно упорно дрались гитлеровцы, стояла на взгорке и господствовала над окружающей местностью. Село несколько раз переходило из рук в руки. Но особенно памятным для танкистов 40-й танковой дивизии стал день 16 июля.

Начался он, как обычно, с налета «юнкерсов», бомбивших наши позиции на узком участке обороны, который занимали подразделения разведывательного танкового батальона дивизии под командованием капитана И. И. Бокова. В батальоне оставалось тогда не более десяти машин. Правда, большая часть из них были КВ и Т-34. Поэтому, когда «юнкерсы» отбомбились и улетели, а перед передним краем появилось около двадцати вражеских танков, поддержанных несколькими артиллерийскими батареями [215] и мотопехотой на бронетранспортерах, Иван Ильич Боков смело вступил в бой, хотя и знал – сражаться предстоит не на жизнь, а на смерть. Танкисты батальона, действовавшие в качестве пехотинцев (а их было большинство), имели достаточное количество пулеметов, противотанковых и противопехотных гранат, бутылок с горючей смесью. Боеприпасов тоже нам подвезли вполне достаточно. Все это было надежно зарыто в земле в ячейках и нишах полного профиля. Хорошо укрепили бойцы и свои траншеи, и одиночные ячейки.

Комбат заблаговременно приказал окопать танки. Применять их для контратаки решено было лишь в крайнем случае – каждая боевая машина была, что называется, на вес золота, и танкистам очень не хотелось расставаться с ними...

Гитлеровцы атаковали в уплотненных боевых порядках прямо в лоб, видимо, надеялись на легкий успех, отлично зная, что у нас оставалось мало танков. Во всяком случае, огонь двух пушечных и одной гаубичной батарей 40-го артполка, поддержавших действия боковцев, оказался для врага неожиданным, как гром среди ясного неба. Подпустив танки на дальность прямого выстрела, орудийные расчеты из батарей старшего лейтенанта Н. Васильева и лейтенанта В. Полянского уже первыми залпами подбили две головные машины, уничтожили несколько бронетранспортеров и мотоциклов с пехотой. Несмотря на это, немецкие танкисты не изменили тактики и по-прежнему шли в лобовую атаку.

Тогда огонь открыла гаубичная батарея сначала бризантной гранатой, чтобы заставить вражескую пехоту спешиться под градом шрапнели, а затем – бронебойными по танкам и бронетранспортерам. Как обычно в таких случаях, гитлеровцы, выяснив систему противотанкового огня, ринулись вперед на предельных скоростях.

Однако обороняющийся батальон хорошо подготовился к встрече с врагом. Несколько танков и бронемашин подорвались на заминированных участках. А наши танкисты плотным пулеметным огнем отсекли фашистских автоматчиков от танков, заставили их залечь и окапываться под разрывами снарядов и мин.

И все же противнику удалось прорваться на передний край. Его встретили гранатами и бутылками с горючей смесью. Несколько стальных громадин вспыхнули. Пропустив их, танкисты Бокова поднялись в контратаку против [216] автоматчиков. Те не выдержали натиска и начали отходить. Комбат дал сигнал – зеленую и красную ракеты, – и пехотинцы прекратили преследование, укрылись в траншеях.

И тогда Боков повел подразделения в контратаку. Потеряв две легкие машины, танкисты уничтожили шесть вражеских, раздавили гусеницами два противотанковых орудия, несколько мотоциклов, успешно расстреливали из пулеметов бегущую пехоту. Гитлеровцы не ожидали такого отпора и слишком близко подтянули даже штаб своего полка. Боков и его товарищи, преследуя танки и пехоту, разгромили этот полевой штаб, прихватив с собой штабную машину с документами.

Но комбат знал: увлекаться нельзя. У противника есть резервы. Силы неравны. Поэтому, добившись успеха, он дал команду экипажам отходить на исходный рубеж. И надо же было такому случиться – на обратном пути батальон опять попал под бомбежку. Одна из бомб разорвалась рядом с командирской машиной. Закрыть люк Боков не успел и поплатился за это жизнью... Похоронив своего бесстрашного комбата, бойцы сложили о нем песню, с которой дошли до самого Берлина...

А бой возобновился с новой силой. Только здесь, под Федоровкой, враг потерял за семь дней (с 10 по 16 июля) более 800 солдат и офицеров убитыми, несколько десятков танков (не считая тех, которые гитлеровцам удалось эвакуировать под огнем с поля боя), десять минометных батарей, три противотанковых орудия, десятки бронемашин и мотоциклов.

Трое суток после гибели капитана Бокова гремели орудия, сталкивались в смертельной схватке танки, густые цепи гитлеровцев наступали на позиции полков 40-й и 43-й танковых дивизий корпуса. Опыт первых дней войны, подкрепленный большой партийно-политической работой среди личного состава, многому научил наших красноармейцев и командиров. Они стали осмотрительнее, расчетливее в своих действиях. Когда надо было – глубоко зарывались в землю, делали надежные окопы для танков, орудий и бронемашин. Не жалея сил, работая до десятого пота, оборудовали прочные укрытия для пулеметов пехотинцы.

Как и в предыдущие дни, гитлеровское командование, потерпев очередную неудачу, сразу перегруппировало силы и средства, ввело в дело свежие части и соединения. [217]

Вечером 17 июля, после того как против наших малочисленных танковых частей было брошено около 75 танков и двух полков мотопехоты, противнику удалось ценою больших потерь оттеснить обе дивизии от Житомирского шоссе. Но уже утром следующего дня, приведя себя в порядок после четырехчасового отдыха и пополнив боеприпасы, соединения корпуса совместно с частями оперативной группы полковника Бланка, остатками 228-й и 206-й стрелковых и 109-й моторизованной дивизий вновь повели наступление на Бронники, Федоровку и Гульск. При этом артиллерия всех перечисленных соединений нанесла по позициям врага пятнадцатиминутный огневой налет, но на узком участке.

Вопреки прогнозам эффект оказался очень солидным. Фон Клейст, видимо, не ожидал такого быстрого и мощного ответного удара. Его войска беспечно завтракали и были просто ошеломлены огнем наших мощных гаубиц и минометов. Бросив свои боевые машины, вражеские танкисты и мотопехота искали спасения в лесу и рощах – ни одного окопа, ни одной ячейки, траншеи мы не увидели на месте стоянок. Всюду валялись трупы, горели машины и мотоциклы.

Наши артиллеристы чувствовали себя именинниками. Хорошо разведав цели и места скопления вражеских подразделений, они точно накрыли склады с горючим и боеприпасами. Там бушевало всепожирающее пламя, и нам пришлось обходить эти опасные очаги.

Бронники, Гульск, Киянка, Федоровка снова были наши. Успеху этой группировки войск 5-й армии способствовали также решительные, хорошо скоординированные боевые действия 9-го и 22-го механизированных корпусов. С рубежа Тесновка, Мирное они дружно атаковали противника в общем направлении на Несолонь, Черницкую Слободку, Соколов, Очеретянку, опрокинули его части и нанесли большой урон в живой силе и технике...

Командарм Михаил Иванович Потапов сдержал слово, которое дал, когда мы вручали ему рапорт: 18 июля в распоряжение корпуса прибыло две группы специально подготовленных истребителей танков, обеспеченных достаточным количеством противотанковых гранат и бутылок с горючей смесью. Первая группа в составе 120 человек действовала вместе с частями 40-й дивизии в боях за Бронники, Черницу, вторая в составе 80 бойцов и командиров [218] участвовала с 43-й дивизией в контратаке в районе Гульска.

Перенимая у истребителей этих групп опыт борьбы с боевыми машинами противника, наши танковые и мотострелковые подразделения с успехом применяли в те дни минновзрывные и зажигательные средства, связки ручных гранат. Участились ночные рейды истребителей в расположение немецких танковых частей. Подползая в темноте к бронемашинам и танкам, воины забрасывали их связками гранат (противотанковых гранат было пока недостаточно) и бутылками с горючей смесью. В поднятой ими суматохе истребители довершали разгром небольших вражеских подразделений из пулеметов и трофейных автоматов, расстреливали метавшихся в панике солдат и офицеров, брали в плен «языков», притаскивали их в свое расположение.

Новыми тактическими приемами борьбы с вражескими танками обогатились и наши артиллеристы. Еще 10–15 дней назад корпусные и дивизионные полки вели по немецким танкам в основном подвижной заградогонь и стреляли прямой наводкой из отдельных орудий. Теперь, когда не было надобности в частой смене огневых позиций, артиллерийские дивизионы и полки все чаще применяли дальнее огневое нападение по танковым колоннам врага при их подходе к району предстоящих действий или в момент занятия выжидательных позиций (10–15 километров). По местам скопления фашистских бронетанковых частей и подразделений в районе исходных позиций для наступления (три – пять километров) артиллеристы корпуса наносили мощные огневые удары методом сосредоточения огня из орудий и минометов разных калибров, начиная с 76-миллиметровых дивизионных пушек и кончая 152-миллиметровыми гаубицами-пушками.

Быстро росло огневое мастерство командиров артиллерийских частей и подразделений, номеров орудийных расчетов. Повысилась точность и меткость огня, особенно при стрельбе по танкам и бронемашинам с открытой позиции. А это резко повысило эффективность борьбы с немецкими танками и бронетранспортерами, что в тот период имело первостепенное значение. Танковые и мотострелковые подразделения воевали в значительно сокращенном составе, однако их сопротивление массированным танковым атакам стало более надежным.

Убедительным подтверждением сказанному являются [219] результаты кровопролитных боев за Гульск и Бронники в последней декаде июля на участке 40-й танковой дивизии полковника М. В. Широбокова. Свыше тысячи вражеских солдат и офицеров были истреблены танкистами и мотострелками соединения, подбито и сожжено более тридцати танков, уничтожено шесть минометных и десять артиллерийских батарей. Благодаря высокой эффективности огня нашей артиллерии подразделения танковых и пехотных частей фашистов к моменту атаки нашего переднего края оказывались значительно ослабленными, вследствие чего могли добиться успеха лишь при наличии значительного превосходства в силах.

* * *

Первыми, как и прежде, шли в бой коммунисты и комсомольцы. В стрелковых подразделениях особенно выделялись храбростью красноармейцы-политбойцы. О них хочется сказать подробнее.

Решение ЦК ВКП(б) о призыве значительного числа коммунистов в качестве красноармейцев-политбойцов для укрепления частей действующей армии было принято 27 июня 1941 года. В нем несомненно был учтен опыт гражданской войны, когда политбойцы – я хорошо помню это по службе в частях особого назначения – оказали решающее партийное влияние на красноармейские массы, на боеспособность подразделений и частей молодой, еще не окрепшей Красной Армии. Особой привилегией политбойцов было первыми идти в бой, вести за собой в атаку красноармейцев, первыми вступать в штыковую схватку с белогвардейцами, кулаками и бандитами всех мастей...

Такими же высокими идейно-политическими качествами отличались и политбойцы сорок первого года. Будучи рядовыми солдатами, не имея никаких преимуществ перед товарищами, они проявляли поистине беззаветную храбрость и преданность делу ленинской партии, увлекали за собой в атаку целые подразделения, зажигали сердца однополчан своим бесстрашием, презрением к смерти, ненавистью к фашистским поработителям. В минуты, свободные от боя, политбойцы вели широкую агитационно-массовую работу, помогали командирам и политработникам укреплять воинскую дисциплину в подразделениях, политико-моральное состояние личного состава. И словом, и личным примером мобилизовали они воинов на успешное выполнение боевых задач. [220]

В частях нашего корпуса красноармейцы-политбойцы появились не сразу. Около 15 человек прибыли в середине июля. В большинстве своем это были рабочие из числа партийного актива киевских промышленных предприятий, но среди них находились несколько преподавателей общественных дисциплин в столичных вузах. Политбойцы дали знать о себе буквально на следующий же день.

Запомнился эпизод, главным героем которого оказался политбоец Николай Волков. Фамилию и имя я запомнил хорошо, а вот профессию его запамятовал. Судя по внешнему виду, он не был рабочим. Высокий, лет сорока – сорока пяти, с отличной выправкой и открытым волевым лицом, Волков скорее походил на кадрового военного. Не исключено, что он и был когда-то военным, сражался на фронтах гражданской войны. Во всяком случае, винтовкой, пулеметом и гранатой владел мастерски.