Текст книги "Спрячь. Ищи. Найди. Продай"

Автор книги: Иван Максименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

15

Вторник. Около полуночи

– Смотри, в интернете везде пишут о краже картины Эуса, – сказал Георг Кессель, лежавший на белом кожаном диване в гостиной своего дома, не отводя взгляда от экрана ноутбука, – твой новый любовник уже стал звездой.

– Какой еще любовник? Ты о чем? – удивленно спросила Лиза, проходившая в этот момент мимо дивана.

– Как о чем, о Марио Вегерсе конечно. Ты ведь с ним встречаешься, по городу вместе гуляете, да и, наверное, не только гуляете… и другие вещи делаете вместе, – невозмутимым тоном сказал бывший боксер, не оборачиваясь к девушке.

– Как быстро разносятся слухи, – жеманно покачала головой Лиза.

– Да уж, нашлись добрые люди, настучали. Ты только не вздумай его на мои адреса приводить. Если менты выйдут на него, то сразу вычислят и меня. Потом, поди, им объясни, что это он к тебе ходит, а не ко мне.

– Не беспокойся, я это и сама понимаю.

– Да и на что тебе сдался этот домушник? Я тебя с такими воротилами знакомлю, а ты на какую-то мелкую сошку позарилась.

– Мелкая сошка? В прошлый раз ты его более приятными словами называл, даже хвалил.

– Да, он хорошо работает, это я не отрицаю, Лиз. Но он все равно ничего большего не добьется в жизни. Будет пиццу развозить, или угодит на нары, что более вероятно.

– А чего планируешь добиться ты, Кессель? Возглавить список журнала Forbes, может быть? Не боишься, что тоже можешь загреметь в тюрьму?

– Ну, от сумы да от тюрьмы, сама знаешь, лучше не зарекаться, – Георг широко зевнул и положил ноутбук на стол перед диваном, – а в олигархи я пока не думал записываться, там все места уже давно поделены и без меня. А ты этим Марио так серьезно увлеклась, что-ли? Защищаешь его… Он ведь тебе не ровня, зачем тратить на него время?

– А кто мне ровня, Георг? – твердым тоном, без улыбки, ответила Лиза, – толстосумы твои? Они меня почему-то не заводят. Им ведь каждую ночь новая нужна – попользуются раз и бросят, как тряпку. Подавай им следующую куколку.

– Ага, а этот разносчик пиццы, выходит, принц на белом коне? У тебя с ним, типа, сказочная любовь разыгралась, да? – язвительно парировал Кессель. – Лиза, ты ведь уже не девочка, брось эти глупости. Повстречаетесь пару раз, покувыркаетесь да и разбежитесь. Вот тебе и вся сказочная любовь. Твоему Марио вечно фартить не будет – менты до него рано или поздно доберутся. Будешь потом ему передачи на зону таскать. Романтика…

– Ой, я, прямо, так глубоко тронута твоей искренней заботой обо мне. Не беспокойся, не пропаду, не впервые имею дело с существами мужского пола.

– Делай, как знаешь, тогда. Только я не хочу потом иметь из-за тебя неприятности, ясно? – суровым голосом сказал Георг и присел на диван, косясь на Лизу.

– Не будет у тебя никаких неприятностей, – проворчала черноволосая красавица и повернулась спиной к своему собеседнику, – Я иду спать в свою комнату.

– Спокойной ночи… А сказку перед сном не хочешь, прочитаю?

– Да нет, спасибо, я уже не девочка – сам ведь говорил.

– Наверное, этот Марио и в постели хорошие фокусы показывает? – ехидно спросил Кессель.

– Да, он всесторонне развитая личность…

– Кстати, в пятницу одна крутая тусовка намечается. Тебе надо будет одну известную светскую особу продинамить. Я тебе завтра растолкую, о чем идет речь.

– Ладно, сходим. Раз начальство приказывает… – равнодушно откликнулась Лиза и захлопнула за собой дверь.

Следующий день. Около половины одиннадцатого утра

На тесной брусчатой улице перед старым трехэтажным домом с бледно-розовыми стенами, первый этаж которого занимал антикварный магазин, остановился серебристый седан.

Водитель – мужчина средних лет, высокий и весьма упитанный, всегда почти наголо постриженный, с неинтересным лицом, кривым носом и слегка выступающей вперед нижней губой, из-за которой к нему привязалась кличка «Губа», – вышел из автомобиля и, оглянувшись по сторонам, зашел в магазин.

– Лукас, чего это ты за мной бегаешь? От дел отрываешь, – сказал Фердинанд Золик, увидев зашедшего в помещение мужчину.

– Беседа есть. У меня для тебя есть одно очень интересное предложение, – проходя мимо витрины с фарфоровыми вазами, мелкими статуэтками и разной другой мелочью, ответил Лукас.

– Вот как… ну, давай, зайдем в подсобку, – Золик кивнул на деревянную дверь в дальнем углу салона магазина.

Двое мужчин скрылись за дверью и, пройдя по мрачному коридору, очутились в подсобке – просторной комнате с одним окном с видом на боковую улицу, используемой как хранилище для лишнего антиквариата.

– Давай, расскажи о своем очень интересном предложении, – сняв со старинного комода сбоку от двери два деревянных стула, начал разговор Фердинанд.

– У тебя тут шумоизоляция надежная? – поинтересовался «Губа», принимая стул.

– А ты слишком громко не говори, тебя никто и не услышит. Давай, я тебя слушаю.

– На днях в Имагинеру должна прибыть партия сирийских артефактов. Говорят, что они в хорошем состоянии, очень древние штучки. Их можно будет за хорошие бабки толкнуть.

– Эти артефакты вынесли из какого-нибудь музея, да?

– Нет, – решительно покачал головой Лукас, – повстанцы контролируют несколько мест, где проводятся археологические раскопки. Они тоже понимают, сколько денег – в буквальном и переносном смысле – зарыто в песках Сирии, к тому же им нужно оружие, а его бесплатно никто не дает. Война, по-видимому, затянется, так что дело обещает быть прибыльным.

– И какие конкретно артефакты тебе привезут?

– Золотые и серебряные монеты будут, мозаики, мелкие статуэтки, глиняные таблички.

– Ну… я мог бы поговорить с парой-тройкой людей, которые коллекционируют такие вещи.

– Давай, поговори с ними. Они не пожалеют, товар хороший.

– Лукас, а ты слышал о картине Эуса, которую недавно украли? – немного понизив голос, спросил Золик.

– Конечно, слышал, об этом везде ходят сплетни. Твое имя, кстати, в последнее время тоже на слуху…

– Да, менты подозревают меня. Пасут меня, телефоны, наверняка, прослушивают, так что ты имей это в виду…

– А, ну, я понимаю, не из деревни приехал все-таки, – ухмыльнулся Лукас и почесал свой нос, сломанный когда-то во время одной драки.

– А если бы эта картина попала к тебе, ты бы смог ей быстро найти покупателя? – прищурившись, спросил Фердинанд.

– Сомневаешься? – хмыкнул Лукас, – да я ее в тот же день толкну. Коллекционеры как слышат имя Эуса, так у них сразу ломка начинается.

– Да, это верно… – пробормотал Золик, почесывая подбородок.

– А картина-то… подлинник или как?

– Я бы поставил на то, что это подлинник.

– Вот как, – брови Лукаса приподнялись, а нижняя губа выпучилась еще больше, придавая его лицу весьма нелепый вид, – покупателя я запросто найду, была бы картина.

– Если найдется клиент, картина тоже найдется, – серьезным тоном сказал владелец антикварного магазина.

– Хитрый ты лис, Золик. Когда ты успел это дело провернуть-то?

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Может, слышал такое выражение?

– Слышал. А какая у ней красная цена?

– Пятьсот штук зеленых.

– Пятьсот? За такие бабки можно купить его картину на легальном рынке. Скидки не предвидится?

– Во-первых, мы говорим о его неизвестной работе, да еще и надписанная им же – это набивает цену, во-вторых, неизвестно, кто ее настоящий владелец, поэтому сделать ей провенанс будет намного легче.

– А как убедить клиента, что это не фуфло?

– Ее исследовал главный эксперт НАМСИ. Он был уверен, что это подлинник. Что еще тут доказывать, Губа?

– Ну, ладно. А посреднику сколько полагается?

– Тридцать штук баксов.

– А не хочешь обменять ее на сирийские артефакты?

– Нет, меня интересует твердая валюта.

– Пусть будет твердая валюта, – вздохнул Лукас, – а давай округлим цифру до тридцати пяти.

– Успеешь найти клиента до конца следующей недели – твое желание, может, и исполнится.

– Да какие проблемы, найду, конечно, – довольно потер руки «Губа».

– Ты только ко мне потом не приходи и не звони на мой номер, – Золик достал из нагрудного кармана рубашки ручку и маленький блокнот, вырвал из него листок и начал что-то писать. – Как выполнишь работу, отправишь мне весточку. Вот, посмотри.

Лукас взял бумажку из рук владельца антикварного магазина и увидел, что на ней написан адрес какой-то электронной почты и замысловатая кодовая фраза: «А.Д. больше не придется спать в одиночестве».

– Понял, Фердинанд, сделаю. А когда уточним остальные детали?

– Потом сожги бумажку. Как получу от тебя сигнал, я с тобой свяжусь. У тебя не найдется какого-нибудь не засвеченного номера?

– Есть один.

– Вот тебе бумажка, напиши мне его. Кстати, ты не заметил за собой слежку?

– Нет, но в соседнем переулке бордовый фольксваген стоит, и водитель наблюдает за твоим магазином.

– Вот видишь – менты меня пасут. Будь осторожен, когда поедешь обратно.

– Я всегда осторожный…

Золик проводил собеседника и, подойдя к прикрытой шторкой витрине, молча, стал наблюдать за улицей. Бордовый фольксваген был на своем прежнем месте, в тени соседнего переулка, и никак не реагировал на отъезд машины Лукаса «Губы».

Фердинанд потоптался еще некоторое время у витрины, совершенно не обращая внимания на администратора у себя за спиной, стоявшего за прилавком, в пяти шагах от входной двери. Администратор – молодой мужчина лет тридцати – с любопытством поглядывал на своего работодателя, безуспешно пытаясь угадать, что за разговоры велись в подсобке.

По угрюмому и искаженному напряжением лицу хозяина антикварного магазина было трудно определить, какое именно чувство в этот момент преобладало в его душе – то ли тревога, то ли раздражение, то ли еще что-то. Не замечалось в его взгляде лишь страха.

Ни трудный разговор с Теодором Муусом, который недвусмысленно показал, что следователь считает Золика главным подозреваемым, хотя и полицейским еще не удалось добыть никаких твердых улик против него, ни осознание того, что за ним следят и его аферу могут в любой момент раскусить, не сумели вывести Фердинанда из равновесия. Он воспринимал происходящее вокруг себя с каким-то потрясающим хладнокровием, как будто не понимая, что его, в конце концов, могут поймать и наказать.

Впрочем, совершив злодеяние, люди, будучи разными по характеру, реагируют тоже по-разному. Одних угрызения совести приводят к покаянию или хотя бы заставляют смириться и принять любое наказание как справедливое, другие, чья совесть подавлена, не испытывают осознанных угрызений, но из-за слабости воли постепенно поддаются панике, начинают допускать ошибку за ошибкой, что приводит их к неминуемому провалу. Третьи, как Золик, для которого главным мотивом было эгоистическое стремление удовлетворить свои личные потребности, даже в самой критической ситуации всецело подчиняли свои действия холодному расчету. Если преступники второго типа боятся скорее не наказания, а того, что им помешают довести преступление до конца и извлечь из него выгоду, то третий тип не боятся вообще ничего, так как страшный сплав цинизма и эгоизма полностью душит в них страх возмездия, снимая все нравственные преграды.

Вообще, наказание полноценно лишь в том случае, если оно способно заставить провинившегося человека осознать, что он сделал то, что нельзя делать. Если нет, тогда наказание превращается в месть и становится бесполезным, так как оно не сможет предотвратить будущее преступление, что Фердинанд Золик доказывал на собственном примере.

16

Спустя два дня. Около половины третьего дня

Следователь Муус (он заранее отправил заявку в военное ведомство и по прошествии нескольких дней получил доступ к архивам сороковых годов) пролистал внимательно толстенную папку с пожелтевшими от времени документами, сделал ксерокопии некоторых страниц и покинул серое здание военного архива, в котором, по словам сотрудника архива, за день до него побывал Алекс Карман. Оказалось, что журналист запрашивал ту же самую папку.

Порывшись в старых бумагах, полицейский сделал некоторые очень важные для себя открытия. Сравнив списки ценностей, найденных советскими войсками в заброшенной шахте под городком Фарбелен (ценности были позднее переданы имагинерским властям), с сохранившимися немецкими отчетами о том, что складировалось под землей, Муус заметил, что в списках имагинерских властей не хватает несколько десятков произведений искусства, которые, однако, были описаны нацистами.

Среди недостающих был и один рисунок, полностью совпадавший по описанию с эскизом, разыскиваемым следователем. Казалось бы, вот она разгадка – во время войны немцы конфисковали у кого-то эскиз нагой девицы, вместе с другими картинами спрятали его в угольной шахте, потом отступили, а дед Яна Икса случайно на него наткнулся и успел вынести его до прибытия Красной армии в Фарбелен.

Но вот у кого конкретно немцы отобрали рисунок Леонарда Эуса, по-прежнему было непонятно – несколько предметов, среди которых был и вышеупомянутый рисунок, были выделены немцами в отдельный неполный список. А неполным он был потому, что в нем не были указаны ни имя офицера, курировавшего изъятие, ни имена тех, у кого изымались ценности. То ли немец, составлявший бумагу, допустил какую-то необъяснимую оплошность, рассуждал следователь, то ли перед отправкой в Фарбелен эти предметы не прошли должную инвентаризацию.

Вернувшись в управление, Муус узнал, что ночью в необитаемый дом деда Яна Икса пробрались воры. Созвонившись с Иксом, он выяснил, что из дома ничего не пропало, и что неизвестные рыскали по чердаку, но ушли с пустыми руками. Это навело полицейского на мысль, что воры надеялись найти еще какую-нибудь картину или ценность из угольной шахты, в которую в последнее время, подстрекаемые ажиотажем в прессе, начали все чаще заходить разные доморощенные кладоискатели и, временами, теряться в лабиринте подземных галерей, создавая лишнюю головную боль службам спасения.

Наряду с попытками выйти на след того, кто унес эскиз из дома Яна Икса, и кучей других уголовных дел, которые тоже требовали ответственного расследования, следователю предстояло разобраться с происхождением немецкого списка, а для этого необходима было найти специалиста по истории Второй мировой войны.

Тот же день. Около одиннадцати вечера

– Так, просмотри еще раз все снимки и запомни предметы, – сказал Георг Кессель, обращаясь к Лизе, сидевшей на пассажирском сидении сбоку от него, и свернул в сторону одного из мостов над Рекой, освещенных длинными подвесками желтых фонарей.

– Я их давно запомнила, у меня от них уже в глазах рябит, – вздохнула Лиза и продолжила разглядывать фотографии древнегреческих артефактов на экране ноутбука.

– Особенно обрати внимание на золотые и серебряные украшения, посмотри они у него под замком или как.

– Посмотрю, если он меня не сразу в постель потащит, – с сарказмом ответила черноволосая красавица. – А сколько стоят эти игрушки?

– Весь набор вместе с мраморными статуэтками миллионов на пять баксов точно потянет.

– И что, он не хочет их продавать?

– Не хочет, Лиза, никак не хочет. Это его самые любимые игрушки – он их даже за миллиард долларов не отдаст. Вот почему против него нужно применить тяжелую артиллерию, то есть тебя, – улыбнулся Кессель, – а вот мы и приехали. Ты иди первой, я следом. Ни пуха, ни пера.

– К черту, к черту… – проворчала Лиза и, прихватив с собой дамскую сумочку, вышла из машины.

Молодая женщина ритмично застучала шпильками по брусчатке ночной набережной и, поправляя подол эффектного черного платья, направилась к неприметному трехэтажному зданию в венском стиле, на белом фасаде которого светилась зеленая надпись «Наяда Клуб», хорошо известная всем «продвинутым» столичным тусовщикам.

Обойдя группу молодежи, окружившую вход, Лиза – предусмотрительный Георг снабдил ее клубной картой, поэтому ей не приходилось ждать, пока внутри освободится место – прошла в залитый сине-зеленым неоновым светом зал и заняла позицию у барной стойки.

Усевшись на голубое сиденье высокого табурета, с коктейлем в руке, черноволосая красавица стала разглядывать толпу посетителей, выискивая известного имагинерского бизнесмена и любителя ночной жизни, Даниеля Мануса. По информации Георга, зашедшего только что в «Наяду», Манус каждую пятницу, следуя устоявшейся привычке, зажигал в этом известном ночном заведении.

Зоркий глаз Лизы, наконец, вычислил сорокашестилетнего бизнесмена, сидевшего за столиком в дальнем от бара углу. Компанию ему составляли только мужчина и женщина лет тридцати и, судя по всему, девушки с ним не было, что заметно облегчало задачу по его обольщению.

Кессель, появившийся у барной стойки, чтобы заказать себе напиток, тоже разглядел Мануса и, обменявшись несколькими косыми взглядами со своей соучастницей, пошел к одному из столиков, за которым сидела группа его старых знакомых – это были то ли спортсмены, то ли, что казалось более вероятным, бандиты.

Манус был мужчиной, на которого трудно было не обратить внимания – высокий, со спортивной фигурой, кареглазый, с тяжелым мужественным подбородком, загорелым лицом и ослепительной белоснежной улыбкой, суетный во всем, что касалось его безупречной внешности. Выглядел он на порядок моложе своих лет и многие поговаривали, что он чуть ли не каждый месяц делает себе подтяжки, дабы выглядеть не слишком пожилым на фоне молодых любовниц, которых у него было, действительно, в избытке.

Кстати, Даниель – успешный ресторатор, дилер эксклюзивных автомобилей и, время от времени, музыкальный продюсер – имел за плечами один брак, продлившийся почти тринадцать лет. От этого союза у него осталось двое детей и противная обязанность платить щедрые алименты бывшей жене, отношения с которой у него складывались весьма непростые. Сейчас бизнесмен снова наслаждался холостяцкой жизнью, может быть, пытаясь шумными гулянками и амурными похождениями компенсировать нервные затраты, вызванные разводом.

Прошло минут тридцать, не меньше, бизнесмен встал со своего места и пошел в сторону Лизы, очевидно, намереваясь посетить уборную. Черноволосая красавица решила, что такую удобную возможность не стоит упускать, и двинулась навстречу своей ничего не подозревающей «жертве».

Даниель Манус пересек танцпол, приблизился спокойно к бару и, почувствовав внезапно тык в правый бок, повернулся и увидел, что с ним столкнулась какая-то рассеянная девушка.

– Ой, извините, я вас не заметил, вы в порядке? – громко, перебивая музыку, сказал Манус и оглядел черноволосую девушку с ног до головы.

– Я такая невнимательная, простите! Ой, какая досада – я ведь надела это платье в первый раз! – держа сумочку и опорожненный стакан из-под коктейля в одной руке и подтирая мокрое пятно на платье ладонью второй руки, невинным голосом ответила Лиза.

– Не извиняйтесь, это мне нужно было смотреть под ноги. Я только схожу в мужскую комнату и потом найду способ загладить свою вину. Вы меня только подождите минутку.

– Хорошо, я буду у барной стойки, – глядя расстроенными глазами, ответила черноволосая красавица.

– Я быстро! – бизнесмен поспешил в уборную.

«Так, старый фокус снова сработал, сейчас начнется настоящее представление, – думала Лиза, вытирая салфеткой лоснящиеся следы от коктейля на платье, – эх, хорошую вещь пришлось заляпать, а я ведь ее, действительно, в первый раз сегодня надела…»

– А вот и я, – Манус вернулся и подсел на табурет рядом с черноволосой девушкой, – прошу у вас прощения еще раз, давайте я вас угощу коктейлем или шампанским, это самое малое, что я могу для вас сделать. Кстати, я не представился – Даниель Манус, для вас просто Дэн.

– Очень приятно, а я просто Лиза. Ваше лицо кажется мне очень знакомым, вы случайно не были на прошлой неделе гостем в «Вечернем шоу»?

– Да, меня иногда приглашают на разные передачи. Я ведь публичная личность, вот и приходится постоянно появляться на разных мероприятиях. А вы часто здесь бываете, я вас раньше, вроде, здесь не видел.

– Нет, в этом клубе я не так часто появляюсь. Зато наша встреча запомнится нам обоим надолго, – улыбнулась Лиза и нарочно провела несколько раз салфеткой по своей налитой груди, нескромно выпирающей из декольте, что, естественно, мгновенно приковало взгляд бизнесмена.

– Это точно… но пусть эта встреча запомнится нам как праздник, Лиза. Алекс! – Даниель подозвал бармена, – бутылку «Cristal», пожалуйста! Лиза, а вы сегодня сама?

– Я договаривалась встретиться с подругой, но она не смогла прийти. Вот и сижу тут сама.

– Ничего, я вам буду вместо подружки, – широко улыбнулся Манус, – а с шампанским нам будет еще веселее.

– Да, редко встретишь такого щедрого кавалера, как ты, Дэн.

– Для такой редкостной красавицы, как ты, мне ничего не жалко, Лиза! Да и я должен как-то искупить грех!

– Ой, я сейчас покраснею, Дэн! Я думала, что все известные люди такие заносчивые, а вот нет – встречаются и исключения.

– Конечно, – на лице бизнесмена снова блеснула улыбка, – таких уникальных, как я, очень мало, но все-таки встречаются! Многие люди думают, что известность замажет все их недостатки, но они заблуждаются. Если ты по жизни круглый ноль, то ты таким и останешься, даже если тебя будут узнавать на улице. Давай лучше выпьем за нашу случайную и очень удачную встречу!

– На здоровье! – Лиза подняла охлажденный бокал с игристым напитком и чокнулась со своим новым «случайным» знакомым.

– А чем занимаешься, Лиза? Наверное, ты в модной индустрии? У тебя такая великолепная внешность, прямо конфетка!

– Спасибо, почти угадал – я фотомодель. Купальники, белье, календари, рекламы – вот моя стихия. В будущем, кто знает, может, организую собственное модельное агентство.

– Составь бизнес-план и я попробую тебе помочь. А ты не хотела бы в шоубизнес, Лиза? У меня есть продюсерский центр, могу сделать из тебя звезду.

– Ой, нет, мне лучше держаться подальше от микрофона, от этого всем будет лучше, – покачала головой Лиза, улыбаясь, – внешность мне бог дал, но талант, увы, пожалел.

– Главное, Лиза, иметь хорошего продюсера. Если он толковый, отсутствие голоса вообще не помеха. Если продюсер хреновый – от таланта, даже самого большого, не будет никакого толку.

«Рыбка клюнула. На такую наживку, с такими-то ногами, с такой-то попкой, только дебил не клюнет, – думал про себя Георг, наблюдая за Манусом, которому, очевидно, было исключительно приятно в компании Лизы. – Смейся, дурак, смейся. Я на тебя потом посмотрю, когда ты без своих сокровищ останешься, дятел безмозглый».

Спустя еще некоторое время, выпив порядочное количество шампанского, Лиза и ее собеседник отошли от бара и направились к выходу, проходя мимо столика, за которым сидел Кессель. Молодая женщина взглянула украдкой на бывшего боксера, он ответил ей тем же и покосился на бизнесмена, не отрывающего жадных глаз от аппетитных ягодиц красавицы.

«Давай, Лиз, не подведи. Задай перцу этому престарелому ловеласу, – подумал про себя Кессель, отпивая от стакана с виски».