Текст книги "Спрячь. Ищи. Найди. Продай"

Автор книги: Иван Максименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

11

Около пяти часов того же дня

Следователь Муус сидел за своим рабочим столом и перебирал кипу бумаг, которая регулярно прибавляла в весе, так как почти каждую неделю в полиции регистрировалась очередная кража из какого-нибудь музея или частной коллекции.

На первый взгляд музеи выглядят очень легкой мишенью – уровень защищенности многих из них сравнительно низкий, так как хорошая защита стоит дорого и не все могут себе ее позволить (или предпочитают на ней просто сэкономить), хотя в их залах выставляются произведения искусства, стоящие сотни миллионов долларов.

В теории, украсть картину из музея очень выгодно – вырезаешь ее из рамы и быстро уносишь ноги, потом продаешь ее с большой выгодой. Но в реальности выходит совсем иначе – найти покупателя для известной картины, которую может узнать любой прохожий на улице, практически невозможно. Она может стоить баснословную сумму денег, но если ее нельзя продать, она становится для вора мертвым грузом.

Вариантов тут несколько – потребовать за картину выкуп, хотя вероятность, что его выплатят, минимальна, обменять ее, скажем, на наркотики, скостить себе срок с ее помощью, если, конечно, сыщики не найдут ее сами, но и это ничего не гарантирует – прокуроры и судьи не всегда идут на подобные сделки. Можно подождать и пока за полотно не объявят награду, но и это тоже может оказаться уловкой – ведь музей (или страховщик) попытается одновременно вернуть себе украденную вещь и при этом не заплатить ни копейки. Скорее всего, к делу подключится и полиция и тот, кто надеялся получить награду, в итоге не только останется с пустыми руками, но еще и будет иметь проблемы с законом.

Существует и еще одно, самое варварское из всех, решение – уничтожить бесценный шедевр, что ужасно не только для ее владельца, но и для всего общества, для будущих поколений. Как ни парадоксально, цена произведения искусства может быть столь высока, что за него невозможно будет получить ни ломаного гроша, обрекая его на гибель.

Работу следователя Мууса по поиску подобных шедевров нельзя было назвать ни легкой (по словам некоторых экспертов, сорок процентов украденных полотен возвращаются в течение семи лет, а если их не удается разыскать в течение десяти лет, шансы вернуть их становятся крайне призрачными), ни такой уж завораживающей. Вместо голливудских погонь и зрелищных перестрелок, полицейским нужно было точно следовать предписаниям закона и выполнять разнообразные бюрократические процедуры, что со стороны выглядело не только скучным, но и крайне муторным занятием.

Список пропавших ценностей был длинным не только потому, что злоумышленники действовали без выходных, но и потому, что в отделе Теодора Мууса, кроме него самого, было всего два штатных сотрудника. С одной стороны это было обусловлено ограниченным бюджетом полиции и нехваткой кадров, а с другой – тем, что преступления, связанные с искусством, несмотря на порой заоблачную стоимость похищенных картин, считались менее опасными для общества, чем наркотики, убийства и финансовые махинации.

Тем не менее, Муусу, которому в прошлом приходилось расследовать в основном разбойные нападения и угоны автомобилей, и его коллегам удалось за последние три года отыскать и вернуть в музеи и галереи свыше ста пятидесяти ценнейших экспонатов.

Только следователь хотел взяться за очередную папку, как вдруг зазвонил служебный телефон на краю стола. Муус отложил бумаги и протянул руку к аппарату.

– Слушаю.

– Алло, следователь Муус?

– Да, это я. Слушаю вас.

– Здравствуйте, это Борис Ховац из НАМСИ.

– Здравствуйте, Борис, вы насчет пропавшей картины, наверное, звоните?

– Да, именно. Я вспомнил, что о картине мог знать и Фердинанд Золик. У него есть антикварный магазин и аукцион на улице «Кадетов», вы его, наверняка, знаете.

– Золик? Да, я догадываюсь, о ком идет речь. А как он узнал о картине?

– Он иногда приносит свои картины в музей для частной экспертизы. Он заходил в мой кабинет и случайно увидел картину у меня на столе. Это было еще в начале лета, когда я ее исследовал. За пару дней до кражи он снова приходил ко мне, чтобы забрать результаты экспертизы одного из своих полотен. Вот тогда он меня спросил насчет картины Яна Икса.

– И о чем конкретно он вас расспрашивал?

– Ну, он, как бы между делом, спросил, не настоящей ли оказалась картина.

– Вы ему сказали, что она настоящая?

– Ну, да. Я думал, что он просто так, из любопытства спрашивает.

– Он у вас не спрашивал адрес или телефон Икса?

– Нет, он об этом не спрашивал, да и я бы не дал ему адрес Яна Икса. Я его точного адреса, кстати, и не знаю.

– А Альберт Хоман вам не давал адрес Икса?

– Нет, господин Муус, не давал. Он мне не был нужен.

– Другие вопросы Золик вам не задавал?

– Нет, другим не интересовался.

– А когда Хоман передавал вам картину, она была во что-то упакована? Или он вам ее просто так дал, без упаковки?

– Она в бумажный пакет была завернута, вроде, из-под какой-то почтовой посылки.

– На нем был написан адрес Яна Икса?

– Там были написаны какие-то адреса, но я особо на них не обратил внимания. Вы у Икса лучше об этом спросите.

– Золик видел этот пакет?

– Не знаю, может и видел. Он, хотя бы, не подавал виду, что заметил пакет.

– Вы мне не дадите его номер?

– Да, я его вам сейчас продиктую…

Закончив разговор с главным экспертом музея НАМСИ, следователь взял свой личный мобильный телефон и набрал номер Яна Икса.

– Алло, господин Икс?

– Да, я вас слушаю.

– Здравствуйте, это следователь Муус вас беспокоит. Я хотел одну деталь у вас уточнить. Ваша картина была упакована в бумажный пакет, да?

– Да, моя жена нашла дома старый пакет от какой-то посылки и завернула в него картину.

– На пакете был ваш адрес?

– Да.

– Вам случайно не знакомо имя Фердинанда Золика? Есть такой арт-дилер.

– Нет, господин Муус, я такого не знаю…

– Кроме Эдуарда Хори, с вами кто-либо другой не связывался насчет картины?

– Нет, никто больше не звонил.

– Хорошо, господин Икс, спасибо за информацию.

Муус положил мобильник на стопку бумаг и встал из-за стола, чтобы размять ноги и подумать над своим следующим действием. Нежданный звонок Бориса Ховаца и появление нового персонажа в этом запутанном деле – Фердинанда Золика – могли заметно ускорить ход расследования. Первым делом, однако, нужно было разыскать этого самого Золика, а потом выяснить, действительно ли он спросил Ховаца об эскизе нагой девицы просто так, из любопытства, или за этим скрывалось что-то еще. Чутье Мууса подсказывало ему, что второе предположение было ближе к истине.

Следователь вернулся к столу и подобрал мобильный телефон, чтобы сделать еще один звонок.

– Слушаю?

– Добрый вечер, я говорю с Фердинандом Золиком?

– Да, это я… а вы, простите, кто будете? – недоверчивым тоном спросил Золик.

– Я следователь Теодор Муус из центрального управления полиции. На днях была совершена кража одной картины, которая, предположительно, является подлинной работой художника Леонарда Эуса. Ее некоторое время назад исследовал Борис Ховац из НАМСИ. Он заявляет, что вы посещали его кабинет и видели картину. Вы это подтверждаете?

– Да, я иногда заказываю экспертизы в музее и поэтому бывал в его кабинете много раз. Я, действительно, видел одну картину, которая, по его словам, могла быть написана Эусом. Но это все, что я знаю о ней.

– Вы спрашивали Ховаца о ней и когда были у него за пару дней до кражи.

– Я просто так спрашивал. Все-таки, не каждый день на глаза попадаются неизвестные работы Эуса.

– А Ховац сам достал картину из пакета или вы его попросили вынуть ее и показать вам?

– Что? – удивленным тоном спросил Золик и на секунду замолк, видимо, соображая, что ответить, – картина лежала на столе Ховаца, я не помню, чтобы там был и пакет.

– Ну, хорошо, господин Золик… – хмыкнул следователь, – вы не могли бы завтра до обеда зайти в центральное управление, чтобы мы подробнее поговорили о картине?

– В смысле, на допрос?

– Нет, пока не на допрос, просто на разговор. Я провожу беседы со всеми, кто имел доступ к картине. Так вы придете завтра? – с интонацией, которая подразумевала, что у Фердинанда нет другого выбора, кроме как согласиться, спросил Муус.

– Да, конечно. А во сколько часов мне к вам зайти?

– Ну, не позже одиннадцати.

– Ладно, опаздывать не буду…

– Мой кабинет на третьем этаже, последняя дверь справа…

«Пакет с адресом, говоришь, не видел? Молодец, Золик, быстро сообразил, как надо отвечать. Ничего, я к тебе все равно найду подход… – подумал про себя полицейский, закончив разговор».

«Ховац, выходит, запомнил, что я интересовался картиной, а следователь догадался об адресе на пакете. Неплохо работаешь, гад. Пока у тебя на меня, однако, ничего нет… ну, и не будет. Так, он меня, наверное, завтра попробует расколоть на этом пакете. Надо сейчас хорошенько над всем подумать… – размышлял Золик, отложив телефон в сторону».

Между тем, неизвестный эскиз обнаженной девицы становился все более известным, и молва о нем уже успела вырваться за пределы музея НАМСИ и кабинета Теодора Мууса, распространяясь среди имагинерских торговцев искусством, постоянно нагнетая вокруг него ажиотаж. Подтверждалась мысль, что если тайна сегодня известна одному человеку, то завтра о ней будет шептать весь город.

Очевидным было, что в конечном итоге эта запутанная история станет достоянием прессы и – что еще очевиднее – она состряпает из нее очень громкую сенсацию. А как иначе, если творение самого знаменитого в стране художника, которого знают далеко за пределами Имагинеры, сваливается, в буквальном смысле, как снег на голову.

Пока Теодор Муус – ему совсем скоро тоже предстояло столкнуться с навязчивым любопытством СМИ – опрашивал поочередно всех, кто имел хоть малейшее отношение к картине, журналисты, как только до них докатились слухи о загадочном эскизе (с появлением фотографии эскиза в разделе с пропавшими предметами на сайте МВД все сомнения в правдивости этой истории тут же отпали), затеяли собственное расследование, пытаясь понять, кто первым заговорил о нем.

Определить личность этого человека не составило большого труда для вездесущих газетчиков. Все указывало на то, что это был называющий себя экспертом по безопасности музеев Денис Тальман, более известный общественности как бывший дилер контрабандных артефактов и поддельных картин.

За него, не теряя времени даром, и взялись журналисты.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВСЕ ИЩУТ БЕСЦЕННУЮ НАХОДКУ

12

Около одиннадцати часов утра

В тот момент, когда Фердинанд Золик должен был прибыть в центральное управление полиции для разговора со следователем, на столе в гостиной Дениса Тальмана (после второго развода он переехал в съемную квартиру, которую использовал и как офис) зазвонил телефон. Тальман угрюмо посмотрел на экран аппарата, на котором высветился незнакомый номер.

– Алло? – серьезным тоном спросил эксперт по безопасности музеев.

– Здравствуйте, можно мне поговорить с Денисом Тальманом? – спросил молодой мужской голос.

– А кто хочет с ним поговорить?

– Это Алекс Карман из журнала «Арт Перспектива», вы мне давали интервью не так давно. Помните меня?

– Карман? Да, припоминаю, – тон Тальмана немного смягчился, – а по какому поводу вы мне звоните?

– Я хотел спросить вас насчет неизвестной работы Леонарда Эуса, которую на днях похитили, и сейчас разыскивает полиция. Говорят, что вы ее лично видели и знаете, кто ее владелец.

– Ну, да, я видел одну картину, которая может быть подлинником Эуса, хотя это точно не установлено. Ее, действительно, на днях похитили.

– То есть, подлинник ли это или нет, вы точно сказать не можете?

– Точно не могу, но вероятность большая.

– Денис, а вы не расскажите, при каких обстоятельствах вы ее увидели? Вы знакомы с ее владельцем, вам предлагали ее купить?

– Я о ней узнал случайно. Ее владелец не коллекционер и не связан с искусством. Он не собирался ее продавать.

– Ясно… – буркнул Карман, пытаясь понять смысл уклончивых объяснений Тальмана, – а вы мне не подскажите имя владельца картины?

– Знаете, до вас мне, наверное, еще сто журналистов успели позвонить, прямо задолбили меня ваши «многоуважаемые» коллеги. Вы полицейским звоните, и спрашивайте подробности, я больше ни на какие вопросы не желаю отвечать, пока не закончится следствие.

– Хорошо, а полицейские вам задавали вопросы?

– Задавали. Я им рассказал все, что знал. Спасибо, господин Карман, я должен сейчас идти. До свидания… – не дожидаясь очередного вопроса, Тальман поспешил прервать диалог.

Поразмышляв над словами несговорчивого собеседника, Карман решил позвонить лично Теодору Муусу и попробовать у него узнать какие-нибудь подробности.

– Слушаю, – в трубке затрещал голос следователя.

– Господин Муус, здравствуйте, это Александр Карман из журнала «Арт Перспектива». Я хотел спросить вас насчет картины Леонарда Эуса, которую на днях похитили. Фотография картины выложена на сайте МВД.

– Да, мы разыскиваем такую картину, но пока нельзя точно сказать подлинник ли это на самом деле и кто законный владелец. Мы знаем слишком мало о ней. Предпринимаются соответствующие меры.

– А когда она была украдена?

– Три дня назад.

– А вы можете сказать, откуда ее украли – из музея, галереи, частной коллекции?

– Ее украли у частного лица, но я не могу дать вам больше подробностей.

– А Денис Тальман имеет отношение к этому делу? Он в числе подозреваемых?

– Нет, он пока не входит в круг подозреваемых. Мы пытаемся установить личности всех, кто имел или имеет какое-либо отношение к картине. Тальман входит в их число.

– Вы сказали, что не знаете, кто ее владелец, но что ее украли у частного лица. Можете растолковать подробнее этот факт?

– У картины нет соответствующего провенанса, поэтому нам предстоит разобраться и с ним. Пока это все, что я могу вам рассказать.

– То есть, это частное лицо владело картиной, нарушая закон?

– Я не могу ответить на этот вопрос однозначно. Я вам уже сказал, что происхождение картины не установлено. После того, как мы уточним этот вопрос, можно будет сказать, был ли нарушен закон или нет. Другие подробности я пока раскрыть не могу, к сожалению…

Карман положил трубку, оперся локтями о свой рабочий стол в редакции журнала «Арт Перспектива» и посмотрел задумчиво на белый потолок.

«Писал ли эту картину Эус не ясно, кто хозяин не ясно, откуда взялась картина тоже непонятно. Просто шикарно. Если ее владелец не коллекционер и у него нет провенанса, тогда тут может и криминалом запахнуть. Ну, ничего, Алекс Карман ради ценной информации готов даже на остров с геями-людоедами поехать. Вот какой он отчаянный, – рассуждал про себя журналист, растирая лоб».

Закончив с рассуждениями, Карман взял мобильный телефон и позвонил знакомому полицейскому, чей кабинет находился прямо напротив кабинета Теодора Мууса.

– Алло, Тони, привет. Можно тебя на минутку?

– Привет, Алекс. Что у тебя там?

– Ты о неизвестной картине Леонарда Эуса, которую украли три дня назад, слышал?

– Да, даже в новостях об этом говорят. И что?

– Не поможешь по старой дружбе? Не подскажешь, откуда ее украли?

– Ой, сколько у меня таких старых друзей, ты бы знал… и всех такая нужда мучает, что плакать хочется, – с легким сарказмом в голосе ответил полицейский, – ну, ладно, проверю ориентировки и позвоню, только быстро не получится – у меня тут срочные дела есть.

– Не проблема, могу и потерпеть.

– А пока ты там терпишь, можешь по своим каналам попробовать узнать что-нибудь о краже из коллекции Бергера? Не слышно ли чего нового? Договорились?

– Договорились. Я по сплетням специалист – ни одну не пропускаю.

– Ну, давай. Позвоню после обеда.

Около семи вечера того же дня

Полицейский сдержал слово и к концу дня позвонил Карману, сообщив ему адрес Яна Икса. После работы журналист сел в свою машину и отправился к дому Икса в надежде взять интервью у него или его соседей.

По прибытии на место Алекс, обнаружив, что несколько репортеров опередили его и успели отбить у Яна всякое желание общаться с прессой, наведался к соседям и – хотя и они были не слишком разговорчивы – выяснил, что пострадавший близко знаком с куратором музея НАМСИ. Узнав это, сотруднику журнала «Арт Перспектива» оставалось дозвониться до Хомана и попробовать вытянуть из него хотя бы слово по поводу исчезнувшей картины.

Следующий день. Около половины двенадцатого утра

Марио Вегерс прошел под аркой островерхой мостовой башни и ступил на светлосерую брусчатку Королевского моста, связывающего центральный район Калиопы со Старым городом. По мосту, над перилами которого нависали тридцать навечно застывших в камне фигур святых, стихийной массой прогуливались туристы. Под их ногами урчала широкая Река, омывающая крепкие мостовые арки, облицованные тесаными блоками из песчаника.

Вегерс шагал мимо выстроенных в ряд киосков с сувенирами, выискивая глазами Лизу, которая должна была встретиться с ним под одной из статуй. Он преодолел еще несколько метров и, наконец, увидел ее. Черноволосая красавица сидела на перилах, скрестив ноги, с мороженным в руке, и созерцала через черные очки, закрывающие почти половину ее лица, солнечные блестки, разбегавшиеся по гребням мелких волн.

– Привет, Лиза, надеюсь, ты меня не заждалась?

– Привет, Марио. Знаешь, как давно я не сидела здесь и не любовалась Рекой? Просто так, без дела. Я себя и мороженным решила побаловать. Только бы не посадить пятно на маечку, а то это у меня иногда случается, – улыбнулась Лиза, одетая в легкую белую майку и джинсовые шорты, и лизнула мороженное.

– Я тоже давно здесь не был. Да и тут из-за туристов не протолкнуться, – сказал Вегерс, подсаживаясь на перила к девушке. – Я когда школьником был, мы летом ходили купаться у Зеленого острова. Там мелководье и течение слабое.

– Знаю, мы тоже туда ходили. А ты не на мотоцикле приехал? Вижу, что ты без шлема.

– Я оставил мотоцикл и шлем на стоянке. Я, кстати, увидел там твой внедорожник.

– Да, я тоже там припарковалась. А ты, Марио, машину водишь? Или предпочитаешь мотоциклы?

– У меня раньше машина была. Она мне иногда даже домом служила – когда негде было спать, она заменяла спальню. Прямо романтика какая-то… а потом моя старушка совсем перестала ездить и я ее в утиль сдал. Сейчас, вот, на мотоцикле рассекаю. Так даже веселей.

– Может, как-нибудь прокатишь меня с ветерком? – доедая мороженное, шутливым тоном сказала Лиза.

– С большим удовольствием. Только как бы этот ветерок не испортил твою прекрасную прическу, – улыбнулся разносчик пиццы.

– У меня после сна прическа выглядит так, как будто по ней целое стадо слонов прошлось, так что твой ветерок мне не страшен, – расплылись в широкую улыбку губы Лизы.

– Смелая ты девчонка, Лиза.

– Что есть, то есть. Марио, а давай прогуляемся по Старому городу. Я там сто лет не бывала. Можем потом заодно и в зоопарк зайти. Согласен? – Лиза соскочила на брусчатку и закинула за плечо дамскую сумочку.

– Давай. Я в зоопарке тоже очень давно не был, – кивнул Марио и пошел следом за своей прелестной собеседницей.

Погуляв по крутым улицам, протянутым кривой нитью между плотно примыкающими друг к другу барочными и ренессансными домами, молодые мужчина и женщина свернули в сторону городского зоопарка.

Ходили Лиза и Марио от вольера к вольеру, рассказывая друг другу о себе, частенько прерывая свой непринужденный диалог тихим смехом, и, глядя на них со стороны, можно было принять их или за старых друзей, или за влюбленную пару. Многое, не только возраст, связывало этих двух молодых людей и им все больше казалось, что они познакомились не в доме Георга Кесселя, а намного раньше.

– Лиза, у меня на следующей неделе день рождения, давай я тебя угощу тортом. Если ты, конечно, не на диете, – предложил Вегерс, когда пара дошла до последней клетки.

– Ну, ради такого праздника я могу наплевать на любую диету, да и у меня просто замечательный обмен веществ – могу хоть целое ведро котлет умять, а попа у меня все равно не вырастит, – улыбнулась Лиза и хлопнула себя по стройным бедрам.

– Тут через дорогу есть неплохое кафе, можем там посидеть.

– Веди меня в кафе, дорогой ты наш именинник!

Марио и Лиза покинули зоопарк и, прикрываясь от палящего солнца – август только-только пришел на смену горячему июлю – тенью деревьев, услужливо раскинувших свою листву над тротуаром, взяли курс на соседнюю улицу.

– О, в новостях снова говорят о краже картины Эуса, – сказала Лиза, взглянув на экран телевизора на одной из стен в кафе, на котором в этот момент крупным планом был виден снимок эскиза, украденного из дома Яна Икса. – Я утром перед уходом видела репортаж по телевизору.

– И что там рассказывают об этой картине? – садясь напротив Лизы, серьезным тоном спросил Вегерс.

– Что вор ночью залез в частный дом, украл картину и скрылся на мотороллере. Говорили, что о картине почти ничего неизвестно, но что она может быть подлинником Эуса. Ты ведь знаешь, какой это художник?

– Да, я брал… то есть, видел его картины… в одном альбоме с репродукциями.

– Ах, да, ты ведь заядлый любитель живописи и искусства, – ехидно улыбнулась Лиза.

– Ага, я без искусства жить не могу, я так люблю с ним соприкасаться… в прямом смысле. А в новостях не сказали что-нибудь о мотороллере этого презренного вора? Они его не нашли?

– По-моему, нет.

– Ну, и бог с ними, – махнул рукой Вегерс, – и не найдут. А если даже и найдут, вряд ли вычислят вора.

– А у тебя нет подозрений, кто мог это сделать? А если есть свидетели, которые видели преступника? – ухмыльнулась Лиза.

– Я уверен, что вор действовал предусмотрительно и его никто не увидел. Кого я подозреваю? А, может, я тебя подозреваю, – оскалился Марио, – ты, скажем, могла закрутить романчик с хозяином картины, он тебя привел к себе, и ты увидела, что у него есть полотно Эуса. Это очень даже правдоподобная версия.

– Я видела дом этого человека по телевизору – я обычно «кручу романчики», как ты выразился, с более обеспеченными мужиками. Ну, а если хочешь, можешь сразу везти меня в полицию, я во всем чистосердечно признаюсь, – Лиза театрально протянула вперед руки, как будто на них будут надевать наручники, и сделала насупленную гримасу.

– Эх, игра все это для тебя…

– Вся наша жизнь игра, Марио. Одни проигрывают, если им выпадают плохие карты, а другие блефуют до конца или вытаскивают тузы из рукава. Мы с тобой относимся ко второму типу.

– Может, ты и права, хотя я свой туз еще не вытащил… – вздохнул разносчик пиццы.

– На день рождения ты, наверное, соберешь друзей? Шумно отметите твой юбилей, повеселитесь.

– У меня не так много друзей, Лиза. Иногда играем в бильярд с ребятами из пиццерии. Изредка встречаюсь с несколькими старыми приятелями из района, в котором я раньше жил. Жизнь, впрочем, и их хорошенько успела потрепать. Я, если честно, только мотоцикл могу назвать верным другом, да и то, наверное, потому что он не человек…

– А тебе какие девушки нравятся, Марио? – Лиза решила перевести разговор на более веселую тему.

– Какие девушки? – задумался молодой мужчина, – ну, понятно, что красавица только полному идиоту может не понравиться, – на слове «красавица» он пристально посмотрел на собеседницу, – я тоже не исключение, я тоже не равнодушен к женской прелести. Но меня интересует не только внешность. Меня сильнее всего привлекает яркая индивидуальность, девушки, в которых есть какая-то изюминка, что-то, что выделяет их среди всех остальных – вот мой идеал. Я готов такой девушке простить любой недостаток, даже дурной характер. А тебе, тогда, какие мужчины нравятся?

– Ну, и я, как и ты, ценю внешнюю красоту, хотя я не так уж и требовательна к мужской внешности. Пусть хотя бы не ленится душ принимать, да зубы чистить. И то хлеб. А если речь идет о характере и качествах – во-первых, нужно иметь элементарное воспитание, знать, как себя вести. Хамов и разных самоуверенных выскочек я категорически не терплю. Ну, а самое главное для мужчины – интеллект, я бы сказала. Если женщина глупая, это не такая уж и трагедия. Красивой женщине еще проще – вы, мужчины, ведь убеждены, что она никак не может сочетать красоту с умом. А вот глупый мужчина – это просто печально. Глупость калечит и искажает любое положительное качество.

– Выходит, твой идеал – что-то вроде физика-ядерщика или философа? – иронично подметил Марио.

– Нет, боюсь, что моим характером я просто задавлю хорошего и слишком скромного парня. Хотя неопытные скромняшки меня даже заводят. Я такого быстренько соблазню, постепенно зажму в своих холодных и крепких объятиях, как удав, и под конец задушу, – черноволосая красавица многозначительно улыбнулась и сжала свой хрупкий кулак, изображая движения змеи.

– Ну, меня-то хорошим мальчиком назвать трудно, так что твои змеиные объятия меня не пугают, – пошутил Марио.

– Ой, не скажи, Марио. Я на любого мужчину найду управу, если захочу.

– Ты сейчас лучше о торте думай, а не о мужчинах. Кстати, как тебе он?

– Хорош. Я вообще люблю все шоколадное, – ответила Лиза и положила в рот кусочек торта. – А когда у тебя следующие выходные?

– На этой неделе буду полностью свободен только в воскресенье.

– У меня тоже нет планов на воскресенье. Хочешь, сходим в кино? Я тебе подарок хочу сделать.

– Да не надо, я не привык, чтобы мне дарили подарки. А в кино обязательно сходим. А вот… Георг не разозлится, что ты без него ходишь в кино?

– Кессель еще не вернулся, да и неизвестно когда прибудет. Ты о нем не беспокойся, я сама решаю с кем, куда, когда и зачем идти. Он хорошо изучил мой нрав, поэтому и не пытается меня контролировать.

– Да здравствует женская эмансипация! Ура!

– Ты не строй из себя слишком остроумного, а то, как дам вилкой в глаз, – засмеялась

Лиза.

– Ой, ой, больше не буду, – шутливо ответил Вегерс, – ты мне хоть один-то глаз оставь, и я хочу в воскресенье посмотреть кино…