Текст книги "Спрячь. Ищи. Найди. Продай"
Автор книги: Иван Максименко
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
30
Пятое октября. Дом Симона Имиса в «Квартале богатых»
Было почти десять тридцать вечера. Ювелир Симон Имис отдыхал в кожаном кресле в просторном кабинете на втором этаже своего роскошного особняка и ждал начала поздних новостей. Никого другого в имении в этот момент не было – прислуга, убравшись в доме и накормив хозяина ужином, разъехалась по домам, водитель тоже уже был в своей квартире вместе с семьей.
Имис сидел неподвижно, словно загипнотизированный, держа в руке оригинальный эскиз знаменитого художника Леонарда Эуса, созерцая бледное, покрытое мелкими тонкими трещинами изображение нагой девицы. На лице ювелира были различимы сразу несколько эмоций, слившихся в одну пеструю гримасу: восхищение, самодовольство и нечто подобное эгоистическому чувству триумфа и превосходства над всеми остальными.
В этот момент на огромном жидкокристаллическом экране телевизора напротив хозяина дома мелькнула заставка новостей, а за ней в кадре появилась молодая симпатичная ведущая. Первые два репортажа, которые касались так называемой «Арабской весны» и кризиса в Еврозоне, Имиса особо не заинтересовали, но третья новость, посвященная копии эскиза, попавшей в руки полицейских, заставила его отложить рисунок и внимательно прислушаться к словам дикторши, одетой в строгий темно-синий костюм.
«…Картина неизвестного происхождения, два дня назад обнаруженная полицией под скамейкой напротив мемориала в память солдатам, погибшим в Первую мировую войну, расположенного на одной из аллей Центрального кладбища столицы, снова приковала внимание имагинерской общественности к загадке внезапного появления и столь же внезапного исчезновения ранее неизвестной работы самого знаменитого отечественного художника, Леонарда Эуса, – начала свой рассказ ведущая новостей. – Картина, о которой по таксофону, расположенному недалеко от кладбища, сообщило анонимное лицо, была завернута в обычный полиэтиленовый пакет для мусора. Полиция пока не сообщает никаких подробностей о находке, но по свидетельствам источников из МВД и по любительским снимкам, попавшим в интернет, она представляет точную копию эскиза, который был украден в конце июля из дома столичного предпринимателя Яна Икса, владельца магазинов бытовой техники. Сам Икс утверждал в интервью, что случайно нашел эскиз на чердаке дома его деда и не имел никакого представления о том, как картина, предположительно написанная Эусом, попала к его покойному деду и является ли она подлинником. На сайте пресс-службы полиции сегодня было опубликовано сообщение, в котором говорится, что в данный момент найденная на кладбище картина проходит экспертизу и в ближайшее время будет объявлено, является ли она ранее неизвестным творением Леонарда Эуса или же это фальшивка. Ранее загадочный эскиз становился поводом для лютых споров между теми, кто считает, что он, действительно, существует, и теми, кто подозревает, что это всего лишь умышленно разыгранное шоу, чья конечная цель пока совершенно не ясна. Разрешить спор, хотя бы частично, должна криминалистическая экспертиза, результаты которой с нетерпением ждет не только имагинерская общественность, но и многочисленные поклонники творчества Леонарда Эуса за рубежом. Между тем полиции по-прежнему не удается выйти на след вора, который залез в дом Яна Икса, и возможных заказчиков этого преступления. Однако даже если эскиз будет найден и его подлинность подтвердится, открытым останется вопрос, кто на самом деле является его настоящим владельцем, так как ни одна из недавних попыток заявить на него права пока не увенчалась успехом…».
Дослушав репортаж до конца, ювелир выключил телевизор, встал с кресла и, положив эскиз на рабочий стол с дугообразной столешницей из индийского палисандра, подошел к занавешенному окну.
«Эскиз обрел, наконец, свой истинный дом, – думал ювелир, глядя на размытые человеческие тени, мелькавшие в окнах соседнего особняка, – вот это и есть человек – тень. Постройте себе самый большой дворец, купите остров, станьте президентом, но вы все равно останетесь маленькой тенью. Солнце закатится за горизонт и тень тут же испарится. Был человек, и нет его больше на белом свете. А вот искусство будет жить вечно. Держа в своих руках этот простой эскиз, я держу кусочек бессмертной души художника. Я держу в руках то, чему не страшно забвение. И пусть я устроил маленький маскарад, но оно того стоило. И счастье, и несчастье, и добро и зло – временные явления, а искусство абсолютно. Даже кольца и ожерелья, которыми я сегодня торгую, когда-то уйдут в землю, а через тысячи лет наши потомки их откопают и выставят в музее. Им будет наплевать, кто их носил, сколько власти и любовниц у него было, мой клиент полностью сгниет, а его золото будет все так же ярко сверкать в витрине музея. После того, как я тоже уйду в землю, у эскиза появится другой хозяин, который будет им восхищаться не меньше, и все повторится сначала. Человеку, к которому перейдет это произведение, будет совершенно все равно, прожил ли я хорошую жизнь, был ли я счастлив, совершил ли я хоть один благородный поступок. Бессмертие в искусстве, а не в человеке. И сейчас микроскопическая частица этого бессмертия, этого великого таланта, переходит ко мне. Я не боюсь смерти, бойтесь ее вы! Бедная моя девочка, сколько же грязных рук до тебя успело дотронуться! – Имис, продолжая свой внутренний монолог, вернулся к столу и бережно взял в руки эскиз, – но сейчас ты находишься в руках человека, который боготворит твою прелесть! Шедевр ни в коем случае не должен попадать в невежественные руки, иначе он полностью опошлится. Если человеку не хватает глубины, чтобы вникнуть в его красоту, он не должен приближаться к холсту на пушечный выстрел…».
Насладившись, наконец, изображением обнаженной девицы, ювелир запихал эскиз, старательно завернутый в миллиметровую бумагу, в большой конверт и спрятал свое бесценное приобретение в несгораемый ящик, заделанный в стену. Надежно заперев массивную крышку сейфа, скрытую за прямоугольным корпусом настенных часов, Симон Имис вышел из кабинета, закрыл его на ключ и, зевнув, отправился спать.
Рисунок он планировал хранить в своем личном кабинете, в который не имел право заходить никто, кроме хозяина, так как, по понятным причинам, эскиз нельзя было повесить в комнаты, доступные прислуге и редким гостям. Впрочем, Имис так или иначе не собирался никого посвящать в свою тайну. Он хотел быть единственным на свете человеком, кто может созерцать многострадальный эскиз.
Наверное, действия ювелира показались бы обывателю исключительно нелогичными и, возможно, кому-то даже напомнили бы Доктора Но – отрицательного персонажа из одного из фильмов про британского шпиона Джеймса Бонда, который прятал коллекцию краденных картин в своем укрытии и наслаждался ими в одиночестве.
Однако с подобными эксцентрическими злодеями, которые похищают картины из музеев сугубо для личного удовольствия, в реальной жизни пока не сталкивался ни один сыщик в мире. И в этом случае реальность намного банальнее кинематографа – картины выносят из музеев, чтобы впоследствии их продать (при этом преступник, если и найдет покупателя, может рассчитывать лишь на десятую часть их рыночной стоимости) или обменять на наркотики или оружие. Да и какой смысл владеть шедевром и прятать его в подвале – ведь предметы роскоши приобретаются с целью, прежде всего, демонстрации высокого статуса, вкуса и уникальности их владельца перед окружающими.
Разумеется, если бы эскиз был украден из какого-нибудь музея, Симон Имис ни при каких условиях не рискнул бы его купить, но учитывая полную неопределенность, которая окружала рисунок, он решил подчиниться искушению и последовал принципу «кто успел – тот и съел».
Следующий понедельник. Около половины четвертого дня
– Слушаю, – спросил в трубку следователь Муус, сидевший за рабочим столом в своем кабинете.
– Муус, здравствуй, я сделал анализ ультрафиолетового излучения эскиза и могу поделиться предварительными результатами, – сказал эксперт по имени Петер, звонивший из криминалистической лаборатории.
– А, отлично, ну, и каков вердикт? Подлинник или подделка?
– Подделка – я нашел современные пигменты. Во-вторых, трещины в красочном слое сделаны при помощи кракелюрного лака, да и сам картон слишком новый. Его тоже попытались состарить искусственным способом. На задней стороне что-то было написано, но весь текст невозможно разобрать. Читаются только пара букв и цифра двенадцать – это, видимо, год. Мне предстоит сделать рентгеноспектральный анализ и дождаться результатов графологической экспертизы, и тогда уже на сто процентов можно будет подтвердить, что это фальшивка. На днях принесу подписанное заключение.
– А, хорошо, Петер, мне главное было узнать фальшивка это или нет. Я, в общем-то, и не сомневался, что будет такой результат. Значит, нельзя понять, что написано на задней стороне?
– Нет, нельзя. Буквы старательно зачищены, остались даже следы шлифовальной шкурки.
– Ну, ладно, Петер, спасибо за звонок. Буду ждать заключение.
– При первой же возможности принесу его. Пока.
Муус положил трубку служебного телефона и откинулся на спинку скрипучего офисного стула. Подтверждались его подозрения, что копию эскиза подбросили умышленно, пытаясь запутать оперативников. Следователю от этого, однако, все равно не становилось легче, так как расследование продолжало буксовать на месте. Маршрут неизвестного человека, сообщившего о фальшивом эскизе, Муус восстановил с точностью до одной улицы, но и это ни к чему так и не привело – на вышеупомянутой улице не оказалось ни одной камеры видеонаблюдения, поэтому не было возможности вычислить машину, на которой передвигался невысокий мужчина с зонтиком и чемоданчиком.
Ко всем прочим несчастьям прибавлялись полицейские начальники, недовольные отсутствием результатов, и надоедливые журналисты, пытавшиеся отчаянно вытянуть из сыщиков любую подробность о находке с кладбища, что заставило следователя даже временно заблокировать входящие звонки на служебном телефоне в его кабинете, не замолкавшем буквально ни на секунду в последние дни.
Так или иначе, нужно было двигаться дальше и продолжать искать эскиз, украденный из дома Яна Икса, имя которого – за несколько месяцев отсутствия сенсаций о нем многие уже успели позабыть – снова попало на страницы газет.
Ночь с девятого на десятое октября. Около часа ночи
– Ой, а мне послезавтра придется рано вставать. Знал бы ты, Марио, как я не люблю рано вставать. Будем снимать фото-сессию для каталога ювелирных изделий, – сказала Лиза, лежа в обнимку с разносчиком пиццы на диване в его гостиной и допивая вино, оставшееся после ужина.
– И я тоже не люблю вставать спозаранок, но что делать – работа обязывает. Ты лучше еще раз скажи, как тебя поразило мое ризотто. Я ведь так старался тебя впечатлить, Лиза.
– О, да, ужин был превосходный, мой любимый Марио, – черноволосая красавица страстно поцеловала Марио в губы, – мне и не верилось, что ты, действительно, умеешь так хорошо готовить. Ты меня сразил наповал!
– Ты не верила, а я тебе доказал! Вместо меня ведь никто ужин не приготовит, да и бутерброды быстро надоедают. Вот я и научился готовить.
– Свою бывшую девушку ты такими ужинами баловал?
– Нет, не баловал, – покачал головой Марио и отпил вина. – Она сама готовила иногда, хотя это у нее не всегда успешно получалось. Да и я как-то не чувствовал потребности для нее стараться, впрочем, у нее тоже не было особого желания меня ублажать. Вот так и жили.
– А для меня ты чувствуешь потребность, да? – улыбнулась Лиза.
– Да, – кивнул Вегерс и крепко обнял свою возлюбленную, – люблю, вот и стараюсь.
– Сейчас любишь, а потом, как начнется бытовуха, стараться ты уже не захочешь, – захихикала девушка.
– Не будь такой пессимисткой, Лиза, наслаждайся сегодняшним днем. Да и ты сама говорила, что когда я тебе надоем, ты себе нового любовника заведешь.
– Хорошо, что ты так спокойно это воспринимаешь. Я-то боялась, что будешь сильно страдать, когда я тебе разобью сердце, – осклабилась Лиза.
– Пожалуйста, Лиза, разбивай его. На моем большом нежном сердце всегда найдется место для еще одного рубца. Но если говорить без шуток…
– О, видимо, опять будет какое-то очень серьезное дело, – заметив, каким вдумчивым вдруг стал взгляд Марио, сказала молодая женщина.
– Да уж. Знаешь, что. ты какие-нибудь планы на будущее строишь? Я имею в виду долгосрочные планы.
– Да я как-то и не задумывалась, Марио. У меня сейчас один только план – фото-сессия послезавтра. А почему ты спрашиваешь?
– Ну, я просто хотел знать, вхожу ли я в твои планы, будем ли мы и дальше вместе.
– Ах, вот оно что, – улыбнулась Лиза, – ты ведь сам только что сказал наслаждаться сегодняшним днем. Может, и дальше будем так делать?
– Так-то оно так, но ведь время-то идет. вот я и задумался. Ты, как я понимаю, пока не собираешься покидать дом Кесселя.
– Ну, у меня более удачных вариантов на данный момент нет, поэтому пока буду у Кесселя. Там посмотрим. Я и деньги коплю на черный день, чтобы не зависеть от Георга. Ты хочешь, чтобы я к тебе переехала, да?
– Дело не совсем в этом, Лиза. Я и так не могу тебе предложить ничего лучшего, поэтому убеждать тебя переезжать ко мне я бы не стал. Я просто думал о будущем, точнее, о нашем общем с тобой будущем. Будем ли строить его вместе или разбежимся в какой-то момент?
– Ты хочешь, чтобы мы строили его вместе? – серьезным тоном спросила Лиза, глядя прямо в глаза Марио.
– Да, – кивнул Вегерс, – хочу.
– Значит, никуда не разбежимся, а будем строить, – игриво улыбнулась черноволосая красавица, – эх, знала бы я, какая судьба нам уготована. Все было бы намного легче. Давай лучше посмотрим, что нам готовит будущее, Марио, оно само подскажет верные ответы. Да и куда спешить? Нам еще жить да жить.
– Ага, будем через пятьдесят лет лежать, вздыхая, на этом же самом потертом диване и жаловаться, как быстро пролетела молодость, – улыбнулся разносчик пиццы и крепко охватил руками свою возлюбленную.
– А, тогда технологии так шагнут вперед, что мне возраст будет нипочем. Буду такой же красавицей, как сейчас.
– Ну, вот – накопишь денег и будешь тратить их на пластику.
– Я бы их лучше во что-нибудь другое вложила. Почему бы, например, мне не заняться фотографией? Я близко знаю одного очень хорошего фотографа, который научит меня всем тонкостям ремесла. Сниму помещение и открою маленькую фото-студию. Встану с другой стороны объектива и буду снимать молодых красивых моделей. А ты, Марио, мог бы открыть свой салон и продавать мотоциклы, ты ведь в этом знаешь толк.
– Или открою собственную пиццерию – я знаю толк и в этом, – улыбнулся Вегерс.
– Почему бы и нет, пусть и на тебя кто-то поработает.
– Да, Лиза, мечты – хорошая штука, да вот только они в реальность слишком трудно воплощаются.
– Отказываться от мечты еще хуже. Надо быть хоть чуточку наивным оптимистом, тогда что-нибудь да получится.
– В бутылке осталось еще два глотка, Лиза, давай выпьем их в честь твоего наивного оптимизма.
– Давай. За оптимизм и за то, чтобы у нас с тобой все было хорошо.
Вегерс разлил по бокалам остатки вина, влюбленные сделали по последнему глотку и, обнявшись, слились губами в нежный, страстный и очень продолжительный поцелуй.
31
Десятое октября. Около пяти вечера
– Тук-тук! Привет, Теодор, пациентов принимаешь? – спросил высокий полноватый мужчина лет сорока, с облысевшей макушкой и широким светлым лицом, открыв дверь кабинета следователя Мууса.
– Привет, Дарио, заходи, – ответил Муус, сосредоточенно перебирая документы на своем столе, – быстренько садись и начинай рассказывать.
– Мы тут вместе с таможенниками по одной группе работаем, – подвигая стул ближе к рабочему столу своего коллеги, сказал Дарио, сотрудник отдела по борьбе с организованной преступностью, – они наладили контрабандный ввоз экзотических животных в Имагинеру. Мы их выслеживаем уже на протяжении нескольких месяцев и недавно сумели выйти на непосредственного организатора группы. Так вот, когда наш агент во время встречи с ним обсуждал условия сделки, контрабандист предложил ему в придачу к зверькам еще и картину. Причем не что попало, а картину Леонарда Эуса, о которой все время говорят по телевизору.
– И что сделал ваш человек? – наморщил лоб следователь и сразу отложил в сторону все бумаги.
– Ну, он сразу понял, что к чему и сказал контрабандисту, что может подыскать коллекционера, который захотел бы купить картину. Контрабандист на это повелся, и они условились, что наш агент подыщет покупателя и позвонит ему. Разумеется, «покупатель» нашелся быстро, и мы назначили дату обмена. Кстати, он просил за картину пятьдесят тысяч долларов, хотя, вроде, эксперты оценивают оригинал дороже.
– Пятьдесят всего? Это почти в десять раз ниже ее теоретической рыночной стоимости.
– Да, сезонная скидка девяносто процентов, – улыбнулся Дарио. – Послезавтра через таможню должны провести груз со зверьками и передать его нашему агенту в комплекте с картиной. Тогда мы и накроем всю группу целиком.
– Он вам, скорее всего, хочет толкнуть подделку, но попробовать стоит.
– Конечно, стоит, чего уж там гадать. Чем черт не шутит – ведь может же случиться так, что у него на руках именно та картина, которую ты ищешь. Да и мы этому деятелю кроме контрабанды впаяем еще и мошенничество. Тогда он точно не сможет отвертеться. Сядет за милую душу. У контрабандистов, кстати, есть свои люди в таможне, так что и оборотней в погонах ждет внезапная встреча с правосудием. Вообще, урожай послезавтра обещает быть щедрым.
– Меня будете подключать к делу?
– Нет, Теодор, у нас все уже подготовлено. Людей у нас хватает, так что твоя помощь не потребуется. Грязную работу мы сделаем сами. Ты будешь потом с картиной разбираться.
– Ну, это само собой.
– А что случилось с картиной, которую нашли на кладбище? Что говорит эксперт?
– Второсортная подделка это, Дарио, как я и подозревал.
– Ну, у тебя послезавтра появится еще одна, – ухмыльнулся полицейский, – раньше ни одной картины не могли найти, а тут сразу две свалились, прямо с неба. Курьез.
– Да уж, и не говори. А этот контрабандист связан как-то с искусством?
– Нет, Теодор, у него есть одна прежняя судимость за финансовые махинации, а насчет искусства у нас данных нет. Через два дня, впрочем, данные будут.
– Ну, ладно, Дарио. Желаю вам удачной охоты.
– Спасибо. Я тебе позвоню, как только мы возьмем груз. Будем работать рано утром…
Двенадцатое октября. Около четырех часов утра
Особенно темной выдалась эта холодная осенняя ночь, звездное небо было упрятано за непроницаемой пеленой облаков, по пустым улицам замершей имагинерской столицы гулял порывистый ветер. Было тихо и мрачно.
Вдруг из-за поворота выехала старая разбитая легковушка и остановилась на задней стороне дорогого двухэтажного частного дома с белыми стенами и черепичной крышей, вплотную примкнув к высокому решетчатому забору. Фары погасли, левая и правая дверцы машины распахнулись синхронно, и на улицу вышли двое молодых мужчин, одетых в темную одежду, в перчатках и вязаных шапках, натянутых на лицо.
Они по очереди залезли на крышу автомобиля, чей двигатель продолжал тарахтеть, и перебросились через решетку. Водитель, оказавшись на заднем дворе дома, нашептал что-то своему напарнику и махнул рукой, указывая на переднюю сторону жилища. Напарник кивнул и, расстегивая куртку, бесшумно завернул за стену.
Георга Кесселя, уснувшего на белом диване в гостиной, внезапно разбудил негромкий писк сигнализации, засекшей подозрительное движение во дворе. Бывший боксер вскочил на ноги и, протирая сонные глаза, подбежал к небольшому телевизору в углу комнаты, экран которого одновременно передавал черно-белые изображения, записываемые четырьмя камерами видеонаблюдения, следившими за двором. В объективы камер попали силуэты двух мужчин в масках, которые в эту минуту ходили крадучись вокруг дома и осматривали темные зашторенные окна.
Кессель, разглядевший в руках взломщиков пистолеты с глушителями, не растерялся и бросился к деревянному шкафчику у стены, распахнул дверцу и достал коробку из-под обуви, в которой был спрятан травматический пистолет с запасными магазинами, затем кинулся в комнату, в которой спала Лиза.
– Лиза, вставай! – Георг подбежал к кровати и растормошил девушку, – закрой дверь на ключ и спрячься под кроватью! Не выходи из комнаты, пока я тебе не скажу.
– Что случилось, Георг? – растерянно спросила Лиза, открывая глаза.
– Кто-то послал мне двух киллеров. Они пытаются залезть в дом. Закрой дверь, я с ними сейчас разберусь. И сиди тихо, чтобы тебя не услышали!
Кессель, не сказав больше ни слова, рванул обратно в гостиную, украдкой посмотрев на экран приемника, вдруг сделавшегося сплошь черным – нападавшие успели уже вывести из строя все четыре камеры.
Георг примкнул к стене и присел на корточки, услышав за окном шорох – один из нападавших, видимо, пытался посмотреть в щель между жалюзи и оконной рамой и понять, где прячется его мишень. В этот момент второй наемный убийца встал у заднего входа, ведущего в кухню, и нажал на ручку запертой двери. Кессель, слыша скрип, доносившийся из кухни, подкрался к окну, слегка отодвинул край шторы и, рассмотрев черный силуэт, стоявший у противоположного угла оконной рамы, направил на него ствол.
В помещении раздались два резких хлопка, прокатившиеся громким эхом по всему этажу, сверкнули искры, и на улицу, пробив в стекле маленькие круглые дырки, вылетели две резиновые пули.
«Ай!», послышалось за окном и черный силуэт, скорее от неожиданности, нежели от боли, попятился назад и свалился на каменную дорожку, опоясывавшую дом с внешней стороны. Наемный убийца схватился за левое предплечье, в которое угодил один из резиновых шариков, затем приподнялся на колено и, тихо кряхтя и матеря бывшего боксера, отправил в окно три выстрела, которые пролетели над головой Кесселя, не задев его.
В то же мгновение второй нападавший прицелился в дверь, всадил в нее две пули, раздробившие механизм замка, и мощным ударом ноги выбил ее.
Георг, услышав, как ломается дверь (это должно было заставить сработать сирену, установленную на фасаде дома, но один из преступников заблаговременно обесточил ее), отошел в угол гостиной, выбирая более удобную позицию, и укрылся за деревянным шкафчиком. Раненый в руку бандит, не целясь, выстрелил еще два раза в проем разбитого в дребезги окна, затем правой рукой ухватился за мешавшие ему жалюзи и сорвал их с карниза.
Тем временем второй наемный убийца, ступая на цыпочках, прошел короткий коридор, связывавший кухню с гостиной. Кессель, поглядывая ту на окна, ту на проход в соседнее помещение, заметил, как из-за стены начинают медленно вырастать расплывчатые очертания стрелка. Бывший боксер прицелился и, выбрав подходящий момент, нажал на спуск. Снова раздались хлопки со вспышкой, заставившие преступника отпрянуть назад и инстинктивно открыть ответный огонь.
– Он засел в дальнем от входной двери углу! Со стороны окон! – крикнул убийца, отступивший обратно в коридор. Ему очень сильно повезло, так как один из резиновых шариков, начиненных металлическими частицами, срикошетил от фонарика, лежавшего в кармане его куртки, и всего лишь рассек кожу на животе, оставив небольшую рану.
Его сообщник, услышав подсказку, просунул руку в окно и выстрелил наугад, метя в угол. Кессель открыл ответный огонь, тут же прилетели и две пули из коридора, но никто из противников снова не смог поразить цель.
– Чак, надо валить, менты сюда едут! – крикнул в окно киллер, стоявший на улице, услышав вдалеке вой полицейских сирен.
– Пошли! Ей, Кессель, мы тебя все равно достанем, сука! – крикнул из кухни второй наемный убийца.
– Чак, этот козел мне в руку попал, так что машину будешь вести ты, – встретившись со своим подельником во дворе, прокряхтел раненый бандит и заковылял к решетчатому забору, – помоги мне перекинуться через решетку. Болит-то как! Ты сам-то в порядке?
– Пустяк, одна пуля меня по касательной достала. Хорошо, что у него травматический был, а не боевой, – помогая сообщнику вскарабкаться вверх по решетке, ответил второй несостоявшийся убийца.
– Надо из города валить! Или мусора нас достанут, или заказчик. Ты знаешь, что он с нами сделает. Черт! У меня на стволе пятна крови, бля…, я его не могу так выбросить!
– Попробуй их как-то оттереть! Они уже совсем близко, – заскакивая в легковушку, чей двигатель продолжал тихо гудеть, воскликнул Чак.
Взяв на борт двух стрелков в масках, старый автомобиль рванул с места, оставляя за собой облако пыли и черные полосы на асфальте, и помчался дворами в сторону городских окраин.
– Лиза, открой дверь, все нормально, они ушли! – подойдя к двери спальни, крикнул Кессель.
– Ты не ранен? – послышался дрожащий голос Лизы, подошедшей к двери.
– Нет, пронесло, – юркнув в комнату, ответил возбужденный Георг, – менты уже перед домом, тихо! Быстро надень теплые вещи и забери свои документы – надо будет придумать, как незаметно выйти из дома. Если менты меня сейчас возьмут, мне прямая дорога на нары!
– Зачем в тебя стреляли, Георг? – вытирая заплаканные глаза, спросила Лиза.
– Был у меня конфликт с одним дилером, видимо, это его шестерки пытались меня завалить. Я сейчас схожу наверх и оденусь, и потом попробуем выйти из дома. Ни в коем случае не включай свет и не поднимай лишнего шума. Я быстро, – бывший боксер выскочил из комнаты и, согнувшись, дошел до лестницы, ведущей на второй этаж, видя в разбитом окне мигающие красно-синие огни патрульной машины и блуждающий луч света фонарика одного из полицейских, осматривавших периметр вокруг дома.
Лиза начала спешно переодеваться, затем вытащила из платяного шкафа рюкзак, запихала в него самую необходимую одежду, вернулась к тумбочке у кровати, на которой лежала ее дамская сумочка, сунула в нее два мобильных телефона и повернулась к кровати.
Отбросив подушку в сторону, она приподняла край матраца, сунула руку под него и нащупала небольшой шелестящий пакет, в котором лежали все ее сбережения. Молодая женщина запрятала ценный пакет на дно дамской сумочки и стала обувать кроссовки.
– Ты готова? – прошептал Кессель, вернувшись через некоторый промежуток времени обратно в спальню. На нем были черная куртка, джинсы, на голове у него красовалась бейсболка, а за спиной болтался небольшой рюкзак, набитый разными предметами.
– Да, – кивнула Лиза и крепко сжала лямку дамской сумочки.
В это мгновение из гостиной неожиданно послышалась мелодия стационарного телефона, к которой вскоре прибавился и настойчивый писк дверного звонка.
– Они, значит, еще не вошли во двор. Один у калитки, второй – на задней стороне, изучает чего-то, – глядя в тонкую щель между створками жалюзи, пробормотал бывший боксер.
– Как же мы тогда отсюда выберемся? Видно ведь, что здесь произошло преступление.
– Что-нибудь придумаю. Я стер сегодняшние записи с видеокамер, поэтому они не смогут доказать, что ты ночевала в доме. Если тебя вызовут к следователю, скажешь, что провела ночь в другом месте. Поняла?
– А что, если нам не удастся уйти?
– Тогда будешь говорить, что не знаешь, что происходило за дверью комнаты, что слышала выстрелы, что пряталась под кроватью. И помни, что никогда не видела у меня в руках пистолет. Ясно?
– Ясно, Георг.
– Ну, и хорошо, Лиза. Знаешь, что у меня одна идея вертится в голове. Попробуем по крыше гаража переметнуться во двор соседнего дома и потом уйти дворами, пока еще не рассвело. Я позвоню моим ребятам, и они нас вывезут на машине. Ты через забор сможешь перебраться?
– В детстве могла.
– Сейчас тебе придется вспомнить детство.
– Но как же мы это сделаем незаметно?
– Как-нибудь да сделаем. Сейчас темно, так что нас будет труднее заметить. Главное, не шуметь. Пошли.
Беглецы вылезли на четвереньках из комнаты девушки, пробрались, как привидения, к лестнице в дальнем углу гостиной и поднялись на второй этаж. На улице звучали взволнованные голоса двух полицейских, которые поняли, что в доме произошло нечто очень серьезное. А понять это было совсем не трудно: одно из окон на первом этаже было разбито, и часть сломанной шторы валялась во дворе вперемешку с парой стреляных пистолетных гильз, кабели камер наблюдения и сирены были вырваны, задняя дверь была разбита. Полицейские также заметили несколько небольших пятен крови у решетки на задней стороне дома, которые вели к следам резины, предположительно, оставленным одним автомобилем, на асфальте за забором.
– Давай сюда, – шепнул Кессель и завел свою спутницу в одну из комнат, чьи окна стояли прямо над крышей гаража, покрытой черепицей. – Я попробую проползти первым, потом дам тебе знак идти за мной. Будь осторожна… ты и рюкзак с собой взяла что ли? Ты бы еще чемодан притащила. Вот тебе шарф, надень его на лицо, – Георг достал из своего рюкзака вязаный шарф, – у соседей во дворе есть камеры.
Бывший боксер подкрался к окну, осторожно нажал на ручку и слегка приоткрыл его. На улице снова послышались голоса двух полицейских, перебиваемые шелестом деревьев, покачивавшихся на ветру. Выбрав подходящий момент, Кессель перелез через подоконник, извиваясь, как змея, и пополз по покатой крыше, прижимаясь животом к холодным черепицам и толкая перед собой рюкзак. Добравшись до выступа крыши, Георг остановился и посмотрел на двух полицейских. Они стояли вдвоем у патрульной машины перед калиткой, спиной к дому, не замечая, что происходит прямо у них над головами, и переговаривались по рации со своими коллегами.
Полежав еще минуту на животе, Кессель надел рюкзак, уселся быстро на пятую точку и, опираясь руками о крышу, протянулся вперед и переправился на кирпичную стену (она отделяла двор Кесселя от двора соседей и находилась всего в пятидесяти сантиметрах от края крыши гаража) сначала ногами, затем и задними частями. Спустя пару секунд он почти бесшумно и совсем незаметно для полицейских (темнота и шелест ветвей яблони, которая росла на участке соседей, послужили ему великолепной маскировкой) приземлился с другой стороны двухметровой кирпичной преграды.
Увидев, что бывший боксер успешно прошел препятствие, черноволосая красавица приоткрыла окно, поглядела на сотрудников правопорядка и, убедившись, что они ее не замечают, выползла на крышу, придерживая снаружи оконную раму, чтобы она не издавала лишнего шума. Повторяя движения своего партнера, Лиза, поправляя шарф на лице, поползла по-пластунски к выступу крыши, толкая перед собой набухший рюкзак, в который она засунула и свою дамскую сумочку.