Текст книги "Спрячь. Ищи. Найди. Продай"

Автор книги: Иван Максименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

9

Девять часов вечера того же дня

– Алло, Альберт, прости, что поздно. Тебе тоже сегодня звонил следователь?

– Да. К Яну, моему знакомому, ночью залез вор и украл картину.

– А чего он ее не сдал Министерству культуры? Ты ведь ему сам советовал это сделать.

– Говорит, что у него времени не было. Собирался сегодня идти…

– И вот что получилось… – хмыкнул в трубку Борис Ховац, – следователь спрашивал, кто из коллег знал о картине. Видимо, считает, что информацию вынес кто-то из наших. Я ее только Марте давал, она графологическую экспертизу делала, а так никто другой ее в руки не брал. Ты кому-нибудь о ней не рассказывал?

– Когда ты мне на днях вернул картину, меня в коридоре остановил Денис Тальман и выпросил телефонный номер Яна. Он, оказывается, был рядом и подслушал наш с тобой разговор.

– Тальман? Ты ведь знаешь, что он за тип. Ты следователю о нем рассказал?

– Да, Борис, все рассказал. Но мне как-то не верится, что он мог заказать кражу – это слишком очевидно бы было.

– Ну, может, это не он, может он кому-то из своих дружков о ней поведал, и его решили опередить. Кстати, наш директор знает об этом происшествии?

– Думаю, нет пока. Да и музей тут не при делах.

– Альберт, будь осторожен с твоим другом. Он случайно не пробовал застраховать картину перед кражей? Уж слишком много в этой истории темных пятен. Как бы и нам не влетело…

– Да нет, он не такой, он бы никогда не додумался подстроить грабеж, чтобы получить страховые выплаты, если ты к этому клонишь.

– Ну, ладно, посмотрим, как будет развиваться ситуация. Хорошо, если эта афера нам не испортит летний отдых.

– Борис, ты уж извини, что я тебя впутал в эту историю. Я постараюсь с этой проблемой сам разобраться.

– Да пустяки это, не бери в голову. Ты ведь сделал твоему знакомому услугу. Ладно, до скорого. Посмотрим, что этот следователь завтра придумает. Пока.

– Пока, Борис.

Около половины одиннадцатого утра следующего дня

На парковке перед закусочной на одном из бульваров, рассекающих центральные районы столицы, появился черный джип. Водитель, чьи глаза скрывались за большими черными очками, вышел из машины, держа борсетку в левой руке, и, оглядев маленькие столики, вынесенные на улицу, в тень под козырьком выступающей над фасадом крыши, заметил нужного ему человека.

– Привет, Ферди, чего это ты не в ресторане завтракаешь? Экономишь? – улыбаясь, сказал водитель джипа, подойдя к столику, за которым сидел Фердинанд Золик.

– Спешу. Потом, может, не будет времени на ресторан. День сегодня загруженный, – разрезая тонкий кусок ветчины, ответил Золик. – А у тебя какие новости?

– Новости отличные, – пробасил Георг Кессель, подвигая к себе стул, – что обещал, то и сделал.

– Молодец. Все обошлось без проблем?

– Да, у меня контроль качества строгий. Бери, – Кессель вынул из борсетки связку ключей, завернутую в бумажку, на которой был написан какой-то текст, и протянул ее Фердинанду, – потом не забудь мне их вернуть. Брось их в почтовый ящик. Ты помнишь, где я живу?

– У тебя прежний адрес?

– Да.

– Значит, помню. Я после шести заберу мою вещь.

– Ладно, Ферди, как знаешь. Я тогда пойду.

– Давай.

Георг, молча, встал из-за стола и быстрым шагом покинул закусочную, оставив Золика спокойно доедать свою порцию.

Около восьми вечера

– Ты уверен, что никто лишний не мог узнать о картине? Может, ты ляпнул чего не надо где-нибудь? – спросил Эдуард Хори, искоса посмотрев на Дениса Тальмана. Собеседники стояли у большого окна с раздвинутыми бордовыми занавесками в кабинете Хори и, судя по выражению их лиц, вели не очень веселый разговор.

– Да никому я не говорил о ней. Зачем мне это нужно?

– Следователь, видимо, пока считает нас основными подозреваемыми.

– Тот, кто организовал кражу, не стал бы связываться с Иксом. Да и что может этот следователь нам предъявить? Пусть, если хочет, обыскивает мой дом. Только вот картины у меня никакой нет.

– Понятно, что не найдет ее у тебя, Денис, но ведь пресса шум поднимет, а я в криминальные истории впутываться совсем не желаю. Следователь не пытался тебя чем-нибудь прижать?

– Да нет, у него против нас ничего нет. Спрашивал, как я узнал о картине, чего я делал в НАМСИ и всякое такое. Не можем мы ни в какой криминал впутаться.

– Если воры узнали о картине не от тебя, значит, скорее всего, информацию им слил кто-то из музея, или – тоже вариант – кто-то из соседей или знакомых этого… Икса, или как его там.

– Я тоже так думаю. Кто-то из музейных дал наводку – к гадалке не ходи. Вряд ли это Хоман или Ховац, наверное, кто-то из их коллег тоже имел доступ к картине и накапал ворам.

– Меня удивляет, что газеты об этом все еще не затрубили. Они и до нас доберутся, как только узнают, что отыскался неизвестный шедевр Леонарда Эуса.

– Отыскался внезапно и так же внезапно испарился… – задумчиво вглядываясь в поток автомобилей под окнами галереи «Эклектика», проворчал Тальман.

– Будем следить за новостями. Если ее попробуют реализовать, сразу поползут слухи. Это, как ни как, Эус. Хотя не известно подлинник ли это или нет. Может, это специально все подстроили, чтобы набить ей цену. А потом окажется, что никакой картины Эуса вовсе и не было. Кто-нибудь сделает бабки и смоется.

– Не думаю, что это подстроено, Эдик. Получается чересчур закрученный сценарий, – наморщил лоб Тальман, – да и я этот эскиз в руках держал, уж слишком натуральный у него был вид. Ховац опытный эксперт, подделку легко отличил бы.

– Тебя следователь собирается на допрос вызывать? Ты в этом деле не фигурируешь?

– Когда вызовет, точно не сказал. Настоял сообщить ему, если я куда-то решу поехать.

Пока я по этому делу никак не прохожу.

– У меня на следующей неделе важная выставка пройдет, не хватало еще с ментами возиться…

– Кого выставлять будешь?

– Того модного художника, который пейнтбольным ружьем в полотно стреляет, – ухмыльнулся Хори, скрестив на груди руки, – весь бомонд у меня соберется.

– Еще смешнее то, что его покупают даже за океаном. Он бы попробовал навозом что-нибудь намалевать – его еще больше бы покупали.

– Эх, Тальман, вкусы публики логике не подчиняются. Да и мне все равно, чем он там рисует – хоть навозом, хоть ослиной мочой. Пусть критики его ругают. Мое дело – продать его полотна, а раз клиенты готовы выкладывать за них такие бабки – милости просим, я их не осуждаю. Мнения разные, а деньги все крутятся, крутятся…

В то же самое время. Кухня дома семьи Икс

– Следователь тебе не звонил сегодня? – спросила Элеонора Икс, сидевшая вместе с мужем за кухонным столом, за которым обычно проводились семейные совещания.

– Нет, Нора, сегодня не звонил. Соседи говорят, что к ним полицейские заходили и задавали вопросы насчет ограбления. Никто, однако, ничего не видел. Слышали только, что отъезжает мотоцикл и все. Я тоже услышал шум от мотороллера, когда выскочил в коридор, только какой от этого толк…

– Раньше нужно было ее отнести, Ян. Видишь, какие у нас из-за нее проблемы?

– Если бы я с самого начала знал, что это за штучка, в тот же день отнес бы ее куда надо. Да и мало ли у меня других дел? Сначала одно дело выскочит, потом другое. За всем не угнаться…

– Как бы нас в чем-нибудь не обвинили.

– А в чем нас обвинять-то, Нора? Сам следователь сказал, что мы ничего не нарушали. Тот, кто к нам в дом залез, тот и виноват.

– Хорошо хоть мы легко отделались. А представь, вор бы к детям зашел или к нам…

– Ему только картина была нужна, нападать на нас не было смысла. Ведь он не взял ничего другого.

– А как же воры узнали о картине? Ты кого-нибудь подозреваешь?

– Может, кто-то из коллег Альберта их навел. Только от сотрудников музея воры могли узнать, что картина подлинник.

– Наверное, полицейские к Альберту придрались? Что он сказал по телефону?

– Что следователь спрашивал его, кому он давал информацию о картине, всякое такое. А ты своим подругам случайно не говорила о ней?

– Нет, не говорила. Тут, скорее всего, концы ведут в музей.

– Ну, пусть следователь и разбирается с этими концами…

Около девяти вечера

Зарево над горизонтом стремительно тускнело, обволакивая столицу непроницаемым шлейфом темноты. Фердинанд Золик повернул руль и, обогнув какую-то большую постройку фабричного типа, упрятанную за высоким забором, выехал на тесную улицу, по обеим сторонам которой торчали неприглядные однотипные пятиэтажки. В этом районе столицы Золик не бывал очень давно и сейчас, щурясь, пытался определить, в какой именно из домов ему нужно было попасть. Минут через пять он, наконец, разобрался с адресом и, оставив белую легковушку во дворе, прихватив с собой лишь дорожную сумку, зашел в один из подъездов, открыв железную дверь одним из ключей, которые ему днем дал Георг Кессель.

Если бы в этот момент мимо арт-дилера, поднимавшегося по лестнице на третий этаж, прошел кто-нибудь из его знакомых, он бы мог его и не узнать. На голову Фердинанда была натянута мятая серая панама, вместо дорогого костюма он был наряжен в простую белую футболку и поношенные джинсы, а для пущей маскировки он нацепил еще и черные очки. Лишь два предмета никак не вписывались в этот странный ансамбль – дорогие кожаные ботинки на ногах и еще более дорогие часы на левой руке.

Золик спокойно дошел до третьего этажа, не встретив на пути никого, кто мог бы обратить внимание на его подозрительный вид, и зашел в одну из квартир, от которой у него тоже имелся ключ.

Зайдя в скромно обставленную гостиную и включив свет, арт-дилер последовал инструкциям, записанным на бумажке у него в кармане, и подошел к потертому бежевому дивану у стены. Откинув сидение, Золик увидел черный пакет, в котором был завернут вожделенный для него предмет. Вернув сидение на место, он спокойно уселся на диван и вынул из дорожной сумки перчатки, плоскогубцы и перочинный нож.

Надев перчатки, арт-дилер вытащил из черного пакета картину, украденную из дома Яна Икса, и начал ею любоваться. «Красавица! – думал про себя Фердинанд, разглядывая горящими глазами эскиз нагой девицы, – как же ты могла заваляться в какой-то помойке! Нет, я тебе найду достойное место. Такая красавица, как ты, заслуживает какого-нибудь чертовски богатого хозяина. И я тебе такого хозяина найду, будь уверена!».

Выразив мысленно все свое восхищение, Золик взялся за работу. Плоскогубцами он вырвал проржавевшие гвозди, соединяющие раму с листом картона, – рама особо не влияла на стоимость картины, поэтому ее можно было выбросить, – осторожно отделил стекло и отложил рисунок в сторону. Затем он достал из своей сумки еще несколько предметов, нужных для дальнейших манипуляций – ворох газет, папку для эскизов, ножницы, скотч и большой кусок бумаги для упаковки почтовых посылок.

Первым делом Золик взял бумагу, старательно завернул в нее картину, отделенную от рамы, вложил ее в папку и засунул в одно из отделений дорожной сумки, стараясь не повредить ее случайным резким движением. После этого он завернул раскроенную раму и кусок стекла, от которых предстояло избавиться, в газеты, запихал их в черный пакет из-под картины и спрятал его во второй карман сумки.

Закончив со всем, арт-дилер покинул квартиру, заперев ее на ключ, стараясь случайно не попасться на глаза соседям, и спустился к белой малолитражке, нанятой специально для этого случая – приехать сюда на своем личном мерседесе он не решился.

«Так, сейчас надо к Георгу заехать, а потом – к тайнику… – думал Золик, отъезжая все дальше от неприветливых пятиэтажек».

10

Следующий день. Около полудня

Марио вышел из магазина одежды на втором этаже одного из запруженных посетителями торговых центров Калиопы и, засунув в рюкзак коробку с приобретенными только что ботинками, предварительно вынув из него каску, наспех перекрашенную белым аэрозолем после ночной кражи, направился в сторону эскалатора.

Только разносчик пиццы хотел поставить ногу на подвижные ступени эскалатора, как сзади, совсем близко, чей-то приятный женский голос окликнул его. Вегерс обернулся и увидел знакомое лицо – посреди освещенного яркими лампами широкого коридора, с двумя сумками покупок в левой руке, во всей своей красе стояла и улыбалась Лиза, подруга Георга Кесселя. Одета она была в белую блузку с глубоким вырезом, затянутую в широкий ремень из коричневой кожи с украшенной сверкающими камешками пряжкой, в красных бриджах и красных лакированных босоножках.

– Тоже гуляешь по магазинам? – спросила девушка, подойдя к Марио.

– Привет, Лиза. Я тут себе новые кеды купил…

– Ну, да. У тебя ведь позавчера получка была, – с озорной улыбкой на лице подметила Лиза.

– Я тебя начинаю бояться, Лиза. Ты, прямо, знаешь каждый мой шаг, – иронично ответил Марио.

– Прости, Марио, мы, женщины, существа до ужаса любопытные. Кстати, я сейчас в ресторанчик хотела зайти и пообедать. Ты не против составить мне компанию? Не спешишь?

– Нет, не спешу, я сегодня во вторую смену. Давай пообедаем. Я тоже не прочь чего-нибудь куснуть.

– Отлично, а то мне скучно бы было одной.

– Георг не смог тебя сопроводить?

– Нет, он куда-то утром уехал, как всегда ничего толком не объяснив.

Марио и его спутница спустились вниз по эскалатору, и пошли в сторону одного из заведений, из которых струились и щекотали нос всевозможные съестные запахи. Лиза почему-то шла не рядом с разносчиком пиццы, а немного впереди, как полководец перед войском. Вегерс обратил внимание на эту, казалось бы, малозначительную деталь, но продолжил шагать следом за черноволосой красавицей. Он не ускорял шаг и не пытался поравняться с ней, то и дело – совсем невольно – проводя глазами по всему ее силуэту, начиная с макушки головы и заканчивая щиколотками, задерживая дольше всего – все так же непроизвольно – взгляд на паре округлых прелестей ниже поясницы.

– Спасибо, – Лиза уселась на стул, придвинутый Марио, – значит, днем ты развозишь пиццу по домам?

– Да, это моя нынешняя официальная работа. Хотя чем я только не занимался в жизни – мыл окна высотных зданий, был курьером, водителем, я даже два года работал в одной фирме, которая занималась отловом бездомных животных. У меня на память от одной особенно злой собаки остался шрам на правой ноге, хорошо хоть ничем не заразила. Тьфу-тьфу. Наверное, я перепробовал все самые не престижные и низкооплачиваемые работы, которые только существуют, – с сарказмом поведал Вегерс.

– Зато не теряешь чувства юмора.

– Ну, а что делать? Так легче переносить тяготы жизни… а ты чем занимаешься, если не секрет?

– Я тоже много где пробовалась. Снималась для журналов и календарей – купальники и белье рекламировала, за пожилыми людьми ухаживала, затем устроилась официанткой в закусочную. Там я с Георгом и познакомилась. Он сначала приходил просто пообедать, потом начал за мной настойчиво ухаживать, подарки делать, отвозить меня домой после работы. Как же я удивилась, когда поняла, почему он меня так настойчиво добивался – оказалось, что он меня не столько в постель хотел затащить, как все мужчины, с которыми мне приходится общаться, сколько использовать меня в своих делах. Помнишь, когда мы познакомились в доме Георга, что я тебе сказала? Что могу открывать замки, не дотрагиваясь до них?

– Помню, – кивнул Марио, с интересом слушая свою собеседницу, – я только не очень понял, что ты имела в виду.

– А вот что: Георг ходит на всякие крутые тусовки, где собираются люди, связанные с арт-рынком – коллекционеры, дилеры, бизнесмены, всякие такие. Там даже наши известные актеры и певцы иногда появляются. Ты об этом, думаю, не впервые слышишь.

– Да, само собой.

– Так за стаканом виски они обсуждают, что интересного на черном рынке, заключают сделки и так далее. Но иногда бывает так, что кто-то хочет у кого-то купить какую-нибудь, скажем, очень редкую статуэтку, но ее владелец не желает ее продавать или заламывает цену слишком. Какой тогда из этого выход?

– Зайти «в гости» к владельцу статуэтки и тупо ее стырить.

– Именно. Но чтобы стырить ее, нужно знать, где она лежит, защищена ли она какими-то системами, есть ли круглосуточная охрана и так далее. Вот тут Георг решил, что я могу ему пригодиться.

– И каким именно образом ты ему пригодилась? – прищурился Марио.

– Георг приводит меня на тусовку, знакомит с человеком, который ему нужен, я с этим типом весь вечер общаюсь, привожу в действие чары и обаяние, которыми меня щедро наградила природа, и этот тип, в конце концов, оказывается у моих ног, в переносном смысле. Потом он приглашает меня к себе, сам понимаешь, для чего, по дороге в спальню показывает, какой он богатый, какие у него игрушки, все такое, а я девушка любопытная – заглядываю во все углы, ничего мимо ушей не пропускаю. И вот так, спустя некоторое время, по странному стечению обстоятельств, к этому самому типу заходят неизвестные и уносят то, что им нужно.

– А ты не боишься, что к тебе могут как-нибудь постучаться полицейские?

– Зачем бояться, Марио? Я ничего такого не делаю, просто рассказываю Георгу, где я провела ночь и все. Да и между моим визитом и кражей проходят недели, порой и месяцы. Какая тут может быть связь? – хлопая ресницами и изображая наивное удивление, ответила Лиза.

– Перед ментами такие оправдания не прокатят. Они, все-таки, не такие уж и бараны, как многие думают.

– А ты сам-то не боишься попасть за решетку?

– Волков бояться – в лес не ходить. Я свой выбор давно сделал, Лиза. Если посадят – значит, судьба такая. Меня однажды чуть не посадили, кстати. Тогда мне крупно повезло – улик не хватило. Вот поэтому я сейчас спокойно здесь с тобой сижу и разговариваю.

– И как давно ты этим занимаешься? Если не секрет…

– Я еще в школе начал разные пакости вытворять, как и многие мои ровесники. Сперва научились открывать чужие машины без ключей, потом начали магнитолы тащить. Вначале это похоже на игру, ни о чем не задумываешься. Осознание потом приходит, когда уже нет ходу назад. Кто-то из нас в интернат попал, кто-то в тюрьму…

– А ты куда попал? – Лиза пронзительным взглядом посмотрела на Марио.

– А я никуда не попал. Я изворотливый, меня не так-то легко поймать. Везунчик я, – усмехнулся разносчик пиццы.

– Не может же вечно везти, Марио.

– Наверное, не может…

– А твои родители знают, чем ты на самом деле занимаешься?

– Родители? – вздохнул Вегерс, – с матерью у меня очень натянутые отношения, мы с ней практически не общаемся. Не можем мы никак найти общий язык – ни раньше не получалось, ни сейчас. Она меня в одиночку воспитывала, точнее, пыталась воспитывать. Отец ушел из семьи, когда мне было лет пять. С тех пор я с ним ни разу не встречался. Не знаю, где он сейчас. Вот такая у меня история…

– Мою семью тоже благополучной нельзя назвать, – на лице Лизы вдруг выступила грусть. – Мой отец не один раз сидел в тюрьме, поэтому дома появлялся не чаще раза в год, на пару часов, и потом опять куда-то исчезал. У меня от него единственный подарок остался – плюшевый мишка. Я его все еще храню. Мать возилась со мной до пяти лет, а потом спихнула бабушке, куда-то уехала и больше никогда не возвращалась. Если бы не бабушка, не знаю, что бы со мной было. Сколько я ей нервов потрепала, пока выросла… стыдно подумать. Школы часто меняла, хулиганила, с другими девчонками иногда дралась, да и с мальчиками тоже. Чего только не было у меня в биографии. Я бы могла книгу написать…

– Не похожа ты на хулиганку, Лиза.

– Да и у тебя, Марио, на лбу не написано, что ты в чужие дома без спросу заходишь.

– Ну, если бы у нехороших людей на лбу было написано, кто они, то никто бы не смог совершить преступление. У преступников такая же внешность, как и у всех остальных, просто их не мучает вопрос, что морально, а что нет.

– Тебя тоже не мучает мораль? – спросила Лиза, приподняв правую бровь.

– А что аморального в том, чтобы украсть у вора, Лиза? Многие из тех, к кому залезают воры, потом намеренно не заявляют, что у них чего-то исчезло. Знаешь почему?

– Почему?

– А потому, что они не могут объяснить полицейским, откуда у них взялись эти ценности. Одни приобретают картины и антиквариат, чтобы через них отмыть грязные деньги, другие покупают их на черном рынке, поэтому самим потерпевшим не выгодно обращаться в полицию. Да и знаешь, это для них не такая уж и большая трагедия. Они могут накупить себе сколько угодно новых и еще более дорогих побрякушек. На хлеб-то, думаю, у них деньги всегда найдутся. Не пропадут.

– Ты, прямо, современная версия Робин Гуда, – пошутила Лиза и широко улыбнулась.

– Разница в том, что Робин Гуд брал у богатых и отдавал бедным, а я беру у богатых и отдаю другим богатым, – засмеялся Марио.

– А ты не строишь планы на будущее? У тебя есть какая-нибудь мечта?

– Мечта? Ну… – задумался Вегерс, – может, купить лотерейный билет и выиграть целый вагон денег, не знаю. Тогда бы любая моя мечта исполнилась. Если серьезно, то я как-то и не пытался строить долгосрочные планы. А о чем, собственно, думать? О том, что меня ждет после пиццерии – тюрьма или новое, еще более унылое место работы? Мне когда-то хотелось стать мотогонщиком, но, увы – обстоятельства не в мою пользу сложились.

– А сколько тебе лет, Марио? На вид тебе не больше тридцати.

– Да, тридцать мне еще не успело стукнуть – мне неполных двадцать восемь.

– А мне полных двадцать семь – ровесники мы.

– Двадцать семь, говоришь? Думал, что двадцать четыре, не больше, – разглядывая чарующий и, действительно, моложавый лик собеседницы, ответил Марио.

– Ой, спасибо! Ты, наверное, всем девушкам подряд делаешь такие комплименты.

– Да нет. Я с комплиментами осторожен. Некоторым девушкам как скажешь из любезности, что красивые, так потом они всю жизнь живут с верой в то, что это правда. Поэтому я говорю комплименты только по-настоящему красивым.

– А своей девушке ты искренние комплименты подбрасываешь или не совсем?

– Мы с ней месяца четыре назад расстались. Так что я за это время никому еще не успел навешать лапшу на уши. А тебе я правду говорю.

– Интересный ты тип, Марио. Как-то плохо вписываешься в образ разбойника, – глядя прямо в глаза разносчика пиццы, задумчиво сказала Лиза.

– Ну, я и на образ хорошего мальчика вряд ли подойду. Да и я этим делом занимаюсь далеко не из удовольствия. У меня пока других вариантов нет. Хотя… какой-то азарт в этом, все-таки, есть. Знаешь, как бьется сердце, когда тебе наступают на пятки? Когда ты на грани фола и не знаешь, успеешь ли выкарабкаться?

– Не знаю, я до крайности пока не доходила.

– А тебе это и не надо, Лиза. Оставь это дело профессионалам… – с легкой грустью в глазах сказал Вегерс. – А вот ты сказала, что Георг знакомит тебя с нужным ему человеком и он тебя приводит в свой дом. А если тебе этот человек не нравится? Ты все равно к нему едешь?

– Ну, Георг, все-таки, мне не сутенер. Если мне кто-то неприятен, я с ним ничего делать не буду. Мне, в общем-то, не приходится делать нечто настолько противное – ведь те, с кем имеет дело Георг – разные толстосумы, с которыми мечтает быть рядом любая столичная девушка. Да и это для меня просто работа, ничего личного… А мне, кажется, уже пора идти, – посмотрев на часы, сказала Лиза, – нужно еще кое-куда зайти, пару мелких дел сделать.

– Да и я тоже должен идти, – добавил Марио и потянулся к рюкзаку и шлему.

– Давай номерами обменяемся. Если тебе вдруг будет нечего делать, смело звони. В кафе сходим, по городу погуляем. У меня сейчас свободного времени вдоволь.

– Хорошо… а Георг случайно не роется в твоем телефоне? Сообщения не читает?

– Нет, мне никто не указ, Марио. Мы с Георгом скорее партнеры, нежели любовники. У каждого полная свобода действовать, как ему хочется. К тому же, он не знает, какой у моего телефона пароль, – ехидно улыбнулась Лиза.

– Ну, тогда я спокоен, – улыбнулся Марио. – Я, кстати, послезавтра весь день свободен. Могу тогда позвонить.

– Давай, позвони…

Минуты через две молодые мужчина и женщина вышли на широкую парковку перед торговым центром и, попрощавшись, расстались. Лиза направилась к дорогому серому внедорожнику, предоставленному ей Георгом Кесселем, а Марио – к своему мотоциклу, стоявшему немного поодаль, у решетчатой ограды.

Вегерс сел на горячее седло и нацепил на голову перекрашенный шлем, проследив краем глаза отъезжающий серый автомобиль.

«Интересный парень. И хорош собой. Нет, не пиццу ему нужно возить взад-вперед… мозгов у него хватит и на нечто более серьезное… а как он меня пожирал глазами, ах! Что удивляться – какой мужчина, если он нормальный, устоит перед божественными формами мадемуазель Лизы Вайс? – с гордостью про себя думала Лиза, крутя руль, – абсолютно никакой!».