Текст книги "Спрячь. Ищи. Найди. Продай"

Автор книги: Иван Максименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Мы сами кузнецы своего счастья, и несчастья тоже. Я так думаю, – решила вставить слово Лиза и прервать на секунду тираду Имиса. – Неужели вы считаете, что тот, кто вырос в плохой семье, не может создать свою собственную хорошую семью?

– Наверное, может, хотя когда у тебя есть только плохой пример, очень трудно самому создать что-то хорошее.

– Иногда ведь бывают и счастливые исключения, Симон.

– В жизни много чего бывает, Лиза. А у вас, действительно, есть голова на плечах, я в вас не ошибся. Я это понял по вашим глазам, когда впервые увидел вас в ресторане. Вообще, по глазам можно много чего узнать о человеке. Мне одного взгляда хватает, чтобы понять с кем я имею дело.

– И с кем вы имеете дело сейчас? Что вам поведали мои жгучие очи? – усмехнулась черноволосая красавица.

– Я разглядел в ваших прекрасных глазах загадку. Вы не раскрываете все, что думаете. Как будто вы о чем-то грустите, но прячете свою грусть очень глубоко в сердце. И улыбка у вас такая многозначительная. Одним словом, роковая женщина.

– Вы совсем не далеки от истины, Симон, – с привычной для себя загадочностью улыбнулась Лиза.

– Я старый и опытный человек, Лиза. Знаете, мне через десять минут нужно будет выходить, – ювелир посмотрел на большие механические часы на стене. – Мне было очень приятно с вами пообщаться. О, знаете, какая идея мне пришла в голову, я чуть не забыл. Сейчас проходят съемки для рекламного календаря моей сети ювелирных салонов, так что мы можем и вас там вставить. Я им скажу, чтобы на обложку поставили вашу фотографию. Вы ведь говорили, что снимаетесь для журналов, так что с этим вы легко справитесь, да и гонорар приличный получите. Вы согласны?

– Почему бы и нет, эта идея мне по душе, – слегка удивившись столь неожиданному предложению, ответила Лиза.

– Вот и отлично, я вам тогда на днях перезвоню, и мы уточним детали.

«Вот это да, – думала про себя Лиза, садясь за руль своего внедорожника, – впервые в истории гетеросексуальный мужчина позвал меня на обед, и мы, действительно, только обедали… прямо не вериться. Хотя, странные у него отношения с женщинами – ни жены, ни детей, а уже шестой десяток разменял. Может, боится, что жена потом отсудит у него полбогатства, а дети продуют наследство? Судя по тому, как он любит себя и свой антиквариат, это не мудрено. И характер у него видно, что не сахар. Да и каким же ему еще быть, раз занимается таким большим бизнесом. Видимо, с ним ни одна женщина не смогла ужиться за столько лет. Только прислуга и охранник с ним ладят. А, может, он импотент.».

28

Второе октября. Квартира Марио Вегерса

– Тут у тебя какие-то тарелки сложены, пылью покрылись. Да, видно, что у тебя на кухне не хватает женщины, – убирая вымытую тарелку в кухонный шкафчик, сказала Лиза.

– Это тарелки хозяйки квартиры. Мне больше двух-трех тарелок не надо, – ответил Марио, доедая кусок обжаренного хлеба с плавленым сыром и кружочками свежего помидора, – а бутерброд у тебя хорошо получился, может, скоро попробуешь и что-нибудь более сложное приготовить?

– Хочешь перевести меня из любовниц в домашнюю прислугу, что ли? – ухмыльнулась черноволосая красавица и повернулась к разносчику пиццы, сидевшему за накрытым выцветшей клеенкой деревянным столом в центре небольшой скромно обставленной кухни.

– А чего? В костюме гувернантки ты будешь очень сексуально смотреться. К тому же ты так хорошо загорела. Просто божественно!

– На Кипре, похоже, думали так же. В одном клубе там ко мне даже какой-то турок нахально пытался приставать, так Кессель чуть ему рожу не начистил. Кстати, я твой браслет не снимала на пляже и у меня осталась белая полоса на коже.

– Я заметил, что у тебя новые золотые часы. Чего не хвастаешься? – посмотрев на левую руку Лизы, сказал Марио.

– Ты в новостях не слышал об открытии нового ювелирного салона в центре? Я была среди ВИП-гостей и мне подарили часы. А в воскресенье я обедала в доме у хозяина салона. У него есть собственный повар.

– Нет, не слышал. Тебя на него Кессель навел?

– Этот человек недавно познакомился со мной на одном светском мероприятии, на которое пригласили Кесселя. Я ему, видимо, понравилась, и он меня пригласил на обед. И знаешь, что самое интересное? Он не пытался меня затащить в постель. Вместо этого он мне показывал свой антиквариат и философствовал о том, могут ли деньги принести человеку счастье.

– И что вы в итоге решили? – хмыкнул Вегерс и отпил от коробки с фруктовым соком, – могут или не могут?

– Видимо, когда ничего другое не способно принести человеку счастье, приходится рассчитывать на деньги. А что ты считаешь счастьем, Марио?

– Ну, это сложный вопрос… – задумался разносчик пиццы и поглядел задумчиво в темное окно, – может быть, счастье – это когда тебе не приходится мучить себя подобными вопросами. Когда ты просто живешь и ни о чем не задумываешься. Мне только это приходит на ум как ответ.

– А ты задумываешься о чем-нибудь?

– Задумываюсь, – Марио пристально посмотрел на Лизу, усевшуюся за стол прямо напротив него. – Я тебе недавно сказал, что люблю тебя, а ты мне ничего так и не ответила. Вот я сижу и думаю – любишь ты меня или нет.

– Знаешь, что мне сказал хозяин ювелирного салона? Что я не раскрываю все свои мысли. И назвал меня роковой женщиной.

– Он это правильно подметил, Лиза, – Вегерс улыбнулся, не размыкая губ, – а о твоих саркастических шуточках он чего-нибудь не говорил?

– Нет, я их для тебя всегда берегу, – хихикнула девушка, – я вижу, как тебя заводит мой сарказм.

– Эх… ты не роковая женщина, а роковой ребенок, я бы сказал, – снисходительно покачал головой Марио, – а ты сама чувствуешь себя счастливой?

– Я могу примерно сказать, что такое несчастье, а вот с определением счастья могу и ошибиться. Слишком оно какое-то скользкое и непостоянное. Но ты можешь осчастливить меня прямо здесь и сейчас.

– И что мне нужно для этого сделать?

– Ой, вы мужчины, прямо, как малые дети – все вам нужно объяснять, сами догадаться не можете! Скажи: «я тебя люблю, Лиза». Неужели это так трудно? – улыбнулась Лиза.

– Я в прошлый раз как сказал тебе это, так ты стала объяснять, какая сложная штука эта любовь.

– А, ну, понятно, прошла твоя любовь. А я-то думала, что ты искренне признавался мне в любви. – изображая обиду, сказала Лиза, – вздор эта ваша любовь, да и только!

– Я тебя ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ! – громко повторил Марио, встал резко из-за стола и, взяв свою возлюбленную на руки, понес ее в гостиную, – а сейчас тебе пора в постель, вредина ты моя ненаглядная, уже почти полночь!

– Сказку прочитаешь на ночь? – смеясь, спросила Лиза.

– О, конечно же, будет сказка! Я прочитаю тебе сказку про злого и страшного серого волка, мой пушистый зайчик!

– Ах, как же я боюсь волков! – оказавшись на диване, в объятиях разносчика пиццы, воскликнула Лиза и звонко засмеялась.

Третье октября. Около двух часов дня

Сегодня снова выдался пасмурный день. Слабыми порывами дул противный, весьма прохладный ветер, временами накрапывал слабый дождь, с обеда безуспешно пытаясь перейти в непрерывный ливень.

По тесной улице между двумя старыми каменными домами проехал черный лимузин и остановился в проходной арке. Задняя правая дверца открылась, и на улицу вышел пожилой мужчина невысокого роста, одетый в черный костюм под темно-серым плащом, с черной фетровой шляпой на голове и черными очками.

Прихватив с собой чемоданчик и скромную охапку цветов, черная фигура, в которой, при внимательном рассмотрении, можно было узнать Симона Имиса, вышла из тени арки, раскрыла зонтик и пошла по тротуару, переступая через многочисленные лужи.

Ювелир прошел два квартала, хотя, казалось бы, логичнее и разумнее было бы пересечь это расстояние на колесах, тем более ничего этому не препятствовало. Но господин с зонтиком умышленно выбрал более неудобный вариант, так как не хотел, чтобы камеры наружного наблюдения (их количество на городских улицах постоянно увеличивалось, причем зачастую было непонятно, кто их ставит, и где потом хранятся записи) засекали его лимузин, и, точнее, место, в которое хотел попасть его владелец.

Имис сделал еще один поворот и оказался у раскрытых решетчатых ворот Центрального кладбища. Ювелир немного наклонил вперед зонтик, используя его как заслон не только от дождевых капель, но и от объективов камер, зорко следивших за входом. Он спокойно прошел мимо будки скучающего охранника, не обратившего особого внимания на черный нескладный силуэт с зонтиком и чемоданчиком, и направился к одному из участков в глубине кладбища.

Минут через десять господин в темно-сером плаще, петляя по тесным асфальтовым дорожкам, дошел до мемориала, посвященного имагинерским солдатам, погибшим в Первую мировую войну, и остановился, чтобы передохнуть и разведать обстановку. Вслед за этим ювелир положил цветы у подножия гранитного обелиска, за которым аккуратными рядами в низкую траву были вбиты сотни белых крестов с фамилиями солдат, постоял несколько секунд, не переставая при этом вертеть глазами по сторонам, затем повернулся и, пересекая асфальтовую дорожку, подошел к деревянной скамейке напротив мемориала.

Имис сел на скамейку, прикрываемую от моросящего дождя плотной листвой одинокого дуба, положил возле себя черный чемоданчик и вздохнул. Со стороны его действия выглядели вполне естественно и не вызвали бы у случайного прохожего никакого подозрения, однако истинной целью появления ювелира в этом месте было отнюдь не возложение цветов у памятника, к которому он не имел ни малейшего отношения. Во-первых, останков его родственников здесь не было, во-вторых, посещал он (да и то раз в год) только могилу своей тети, которая была захоронена на кладбище в совсем другом районе столицы.

Солдатский монумент привлек Имиса, в первую очередь, своей удаленностью от главных аллей кладбища, на которых почти всегда были люди, к тому же растительность вокруг, в том числе и дуб, хорошо перекрывала обзор и не позволяла издалека разглядеть, что делается около скамейки. Однако важнее всего было то, что на этом участке не велось видеонаблюдения, то есть, не могло остаться никаких свидетельств о действиях мужчины с зонтиком и чемоданчиком.

Ювелир положил чемоданчик на колени, открыл замки и, оглянувшись по сторонам, достал голубой пластиковый пакет для мусора, в котором была завернута копия эскиза нагой девицы, сделанная уличным художником по его заказу. Копия, попав в руки Имиса, однако претерпела некоторые изменения – деревянная рама была удалена и выброшена, также была удалена и подпись Андрея, уличного художника, оставленная на задней стороне эскиза, нарисованного на картонной планке.

Ювелир снова опасливо стрельнул глазами влево и вправо, наклонился вперед, поставил чемоданчик на мокрую траву перед собой и сунул голубой пакет под скамейку. Вслед за этим, сохраняя полное спокойствие, он поднял с земли чемоданчик и ускоренным шагом пошел к выходу. Дождь в это время постепенно начал усиливаться.

Темный невысокий силуэт, спрятавшийся под зонтиком, снова мелькнул между распахнутыми железными воротами Центрального кладбища и исчез, не привлекая внимания охранника в будке, читавшего в это время газету.

Перед тем, как вернуться к своему лимузину, Имису нужно было сделать еще одно маленькое, но очень важное дело. Немного изменив маршрут на обратном пути, он подошел к ближайшему таксофону, надел кожаные перчатки, достал из внутреннего кармана пиджака маленький прибор для изменения голоса, купленный по дешевке в магазине электроники, прикрепил его к грязной телефонной трубке (этот фокус он случайно подсмотрел в одном фильме про шпионов) и набрал номер полиции.

Услышав голос диспетчера, Имис сообщил искусственным голосом, что украденный эскиз Леонарда Эуса находится под скамейкой на Центральном кладбище, затем бросил трубку, снял с нее маленький электронный прибор, чтобы потом уничтожить его, и быстро захлюпал по лужам в сторону проходной арки, где его должен был подобрать его водитель.

– Поехали в «Колокольню», у меня там через двадцать минут назначена деловая встреча, – садясь на заднее сиденье черного лимузина и снимая ненужную уже мокрую маскировку, сказал ювелир.

Водитель, молча, кивнул и повел машину в сторону элитного ресторана под названием «Колокольня», не догадываясь, почему где-то далеко за спиной послышалось эхо полицейских сирен.

29

Третье октября. Около пяти часов вечера

Минут через пятнадцать после того, как странный анонимный голос сообщил дежурной сотруднице полиции место, где был спрятан предполагаемый эскиз нагой девицы, старый солдатский мемориал на Центральном кладбище в один миг стал самым беспокойным местом в городе.

Скамейку, под которой обнаружился подозрительный предмет, обступил прибывший наряд полицейских. Прямоугольный голубой пакет для мусора сначала был исследован кинологом с собакой, который не обнаружил в нем взрывчатых веществ, после чего за него спокойно взялись оперативники. В пакете, действительно, лежал рисунок на картоне, очень похожий на эскиз знаменитого художника Эуса. Ценную находку положили в специальный пронумерованный пакет и повезли в Центральное управление полиции, чтобы передать его лично следователю Теодору Муусу.

Пока патрульная машина с эскизом ехала в сторону управления, пробираясь через пробки, полицейские оцепили мемориал и скамейку и стали искать дополнительные улики. Также был допрошен и растерянный охранник, сидевший в будке у кладбищенских ворот, но какой-либо полезной информации вытянуть из него не удалось. Никаких подозрительных людей он за свою смену не заметил и смог вспомнить лишь невысокого господина в темной одежде и чемоданчиком, чье лицо не получилось разглядеть из-за зонтика и черных очков.

Неожиданно получив загадочный эскиз прямо в руки, следователь первым делом обратился с письменным запросом в компанию, обслуживающую столичные таксофоны, и запросил координаты уличного аппарата, чтобы понять, откуда был сделан звонок, и по записям с камер наружного наблюдения определить внешность человека, подбросившего голубой пакет. Хотя и сейчас было ясно, что, скорее всего, это был тот самый господин в темной одежде, прятавший свое лицо под зонтиком.

Впрочем, сразу решить этот несложный вопрос было невозможно, так как нужно было, в первую очередь, дождаться ответа из телефонной компании, а ее сотрудники, как правило, не слишком спешили с ответом на официальные запросы.

Муус, сидевший за своим рабочим столом, взял прозрачный пакет, в который был вложен рисунок нагой девицы, и стал его задумчиво разглядывать. Конечно же, на глаз нельзя было определить, подлинник это или нет, да и следователь не был экспертом, так что с этим делом должны были разобраться специалисты из криминалистической лаборатории.

Муус посидел еще минуту в такой позе, затем, догадавшись о чем-то, отложил находку и взял свой мобильный телефон.

– Алло, добрый день, господин Ховац, вас следователь Муус беспокоит, – следователь набрал номер главного эксперта музея НАМСИ.

– Здравствуйте, господин Муус, чем могу вам помочь? – настороженным голосом спросил музейный сотрудник.

– Дело в том, что мы обнаружили один рисунок, который очень похож на исчезнувший эскиз Леонарда Эуса. Я хотел бы показать вам его, чтобы вы сравнили его с тем эскизом, который вы исследовали.

– Неужели вы его нашли? – воскликнул Борис Ховац, – вот это да, хорошо, если это все, наконец, закончится. А когда я должен к вам подойти?

– Чем скорее, тем лучше. У вас, когда заканчивается рабочий день?

– Ну, я, в принципе, до шести, но могу и пораньше отпроситься.

– Да, я был бы вам очень признателен. Приезжайте в Центральное управление, мой кабинет на третьем этаже, последняя дверь справа. Вы, должно быть, помните. Буду ждать вас.

– Я помню, господин следователь. Приеду при первой возможности.

– Спасибо, господин Ховац, до свидания.

Шесть часов вечера того же дня. Кабинет Теодора Мууса

– Вот, посмотрите внимательно и скажите свое мнение, – сказал следователь и дал пакет с найденным рисунком Борису Ховацу, присевшему на стул перед его скромным рабочим столом.

– Можно включить настольную лампу? Чтобы больше света было, – музейный эксперт взял рисунок и, прищурившись, стал его детально рассматривать.

– Ну, что вы можете сказать об этом произведении? – через несколько минут, нарушив наставшую молчаливую паузу, спросил Муус, опираясь локтями о стол.

– Известное сходство есть, но мне кажется, что это подделка. Нет, это не тот эскиз. Чего-то здесь не то. Кракелюры как-то ненатурально выглядят, скорее всего, их кракелюрным лаком сделали. Конечно, только экспертиза может дать стопроцентно точный ответ, но и так видно, что это копия. И картон другой, и тут, на задней стороне, есть затертый участок, как будто пытались какую-то надпись, или что-то подобное, убрать. На том ничего такого не было. Тот эскиз, который я исследовал, можно было без экспертизы назвать подлинником, а тут совсем не так.

– То есть, вы уверены, что это не тот же самый эскиз, который вы исследовали? – спросил следователь.

– Уверен, – кивнул Ховац.

– Ну, ладно, в лаборатории разберутся.

– Я пока ехал к вам, услышал по радио, что на Центральном кладбище нашли эскиз. Они имели в виду этот рисунок, да? – полюбопытствовал эксперт музея НАМСИ.

– Да… – хмыкнул Муус, – журналисты работают просто с феноменальной скоростью. Уже, значит, передали эту новость в эфир. Да, это тот самый рисунок. Вы, господин Ховац, пока не рассказывайте никому, особенно журналистам, что я вызывал вас к себе и показывал рисунок. А-то это дело и так уже произвело слишком большой переполох.

– Да, я понимаю. Мне самому давно осточертело общаться с прессой, – ответил Ховац, – а. у вас будут дополнительные вопросы ко мне?

– Я вас попрошу только письменно подтвердить, что вы не узнаете в этом рисунке эскиз, который вам передавал Альберт Хоман. Я вам сейчас дам бланк, пишите в свободной форме, – следователь открыл одну из папок, лежавших на столе, и достал разграфленный лист бумаги.

Проводив главного эксперта музея НАМСИ, Муус убрал заполненный бланк в папку, подошел к окну и, распахнув его, поглядел на вымытую прошедшим дождем темную улицу. На площади перед управлением, на ступенях сбоку от главного входа, в ярком пятне света от прожекторов телевизионных камер топталась группа журналистов, обступившая плотным обручем полицейского в черной форме из пресс-службы ведомства.

«Давайте я угадаю, о чем вы его спрашиваете – правда ли, что отыскался пропавший эскиз Леонарда Эуса? Подлинник он или нет? Как вы его нашли? – размышлял следователь, глядя на толпу людей под окном. – Видимо, все-таки, это подделка. При этом Ховац говорит, что это другой эскиз. Значит, вариантов здесь два: или кто-то купил фальшивку, а потом решил от нее избавиться, или копию подбросили специально, чтобы убедить нас, что никакого подлинника нет и что нет смысла продолжать его искать. Второй вариант мне как-то больше нравится. Так, завтра утром надо сдать рисунок в лабораторию, хорошо, если и распечатку таксофона слишком не задержат. Подожди-ка, сейчас ведь новости должны начаться. Ну-ка, посмотрим, что там вещают…»

Муус вернулся к своему рабочему столу, взял пульт и включил старый портативный телевизор в углу кабинета. На экране в этот момент показывали именно репортаж о найденном на кладбище эскизе, в кадр попали и криминалисты в резиновых перчатках, которые днем осматривали скамейку и солдатский мемориал, но не обнаружили ничего, кроме охапки промокших цветов.

В это самое время. На въезде в Калиопу

– Алло, Денис, привет. Я тебе уже второй раз звоню. Тебя трудно достать.

– Я был загородом по делам и отключал временно телефон, – ответил в трубку Денис Тальман, который ехал в этот момент домой, – сейчас стою в пробке на выезде в город. Что у тебя там стряслось?

– Ты самую горячую новость дня слышал?

– По-моему, не слышал. Давай, Марк, не тяни, говори, в чем дело.

– Эскиз Леонарда Эуса днем нашелся! Его оставили под скамейкой на Центральном кладбище и сделали анонимный звонок в полицию. Это все часам к трем произошло.

– Ты подумай-ка. – глаза Тальмана очень сильно округлились, – что говорят менты?

– Пока ничего конкретного, одни общие фразы. Есть подозрения, что это фальшивка.

– А в интернете есть уже фотографии? Можно там посмотреть, как выглядит картина?

– Есть один нечеткий снимок. Полиция еще не распространила официальные снимки. Наверное, завтра это сделают.

– Говоришь, есть подозрения, что подбросили фальшивку?

– Да, Денис, такие слухи нынче бродят по полицейскому управлению. Собственно, я думал, что ты, может, поделишься какими-нибудь интересными новостями, но ты, как я понял, слышишь об этом событии впервые.

– Нет, у меня после обеда не было времени заходить в интернет, Марк. Эта новость для меня полный сюрприз.

– А, ну, ладно. Ну, если ты чего-нибудь узнаешь, позвони. Статейку тоже можешь написать. Сразу напечатаем.

– Ну, я попробую чего-нибудь узнать, проведу разведку.

– Ладно, Денис, буду очень ждать. Пока.

«Вот это новость! – бросив мобильный телефон на пассажирское сиденье и постучав ладонью по рулю три раза, подумал Тальман, – что же они там нашли? Тот самый эскиз или его копию? Вроде, все говорили, что он подлинник. Может, это Фредди Букмекер его подбросил? Хотя за это время он легко мог его перепродать. Вот так дела! Хорошо, допустим, что найденная картина – подделка. И тогда что? Менты закроют дело и объявят, что никакого эскиза не было? Это им выгоднее всего, но тогда, как мы узнаем, настоящим ли был эскиз или нет. Ай, ладно, я хоть внакладе не остался.»

Четвертое октября. Около половины первого дня

– Ты эскиз успел увидеть? – спросил журналист Алекс Карман, сидя вместе со своим знакомым полицейским по имени Тони за столиком в одном из небольших кафе недалеко от Центрального управления полиции.

– Вчера видел, как принесли его. Начальник отдела утром отнес его в лабораторию. Он ведет это дело, – ответил Тони, разрезая пополам свежую котлету.

– Понятно, можешь позвонить, когда станут известны результаты?

– Могу, Алекс. А ты можешь попробовать узнать что-нибудь насчет кражи бриллиантов из гостиницы? А-то у меня пока никаких зацепок нет. У меня есть подозрения, что налет организовала банда Чарли. Почерк ее.

– Хорошо, Тони, я поспрашиваю. Говорят, что эскиз, который вам подбросили – подделка. Муус тоже так думает?

– Да, он считает, что картину подбросили, чтобы запутать нас. Чтобы мы прекратили поиски и закрыли дело. Но Муус не собирается его закрывать, хотя вполне может это сделать и облегчить себе жизнь.

– Он хочет дойти до конца, да?

– Угу, – разжевывая кусок котлеты, кивнул офицер, – он мужик толковый, всегда все делает на совесть, не филонит. Хороший полицейский.

– А что насчет человека, который сделал анонимный звонок?

– Пока знаем только, что он низкорослый, немолодой, одет в темную одежду и носит зонтик. Голос он догадался изменить каким-то электронным устройством. После обеденного перерыва вместе с начальником отдела будем просматривать записи с камер наружного наблюдения около кладбища. Будем устанавливать маршрут движения этого товарища.

– А вы примерно знаете, когда он оставил эскиз под скамейкой?

– Он был на кладбище где-то с двух до трех часов дня. Звонок с таксофона был сделан в три часа шесть минут.

– А на какой улице находится таксофон?

– Я не знаю пока, очевидно, где-то рядом с кладбищем. Муусу должны были передать распечатку из телефонной компании. Я думал, что твои коллеги успели уже это выяснить неофициально.

– Ну, пока в новостях ничего о телефоне нет, Тони. Может, не сообразили еще. А кроме эскиза с кладбища, у вас других зацепок нет? Эскиз-то давно украли.

– Время идет, кантора пишет. Нет, Алекс, пока ничего нет. В этом деле все слишком сумбурно. Все от нас требуют моментальных результатов, но мы ведь не волшебники. А как это объяснишь начальству? Вот так все время жаримся на медленном огне.

– Да, у меня что-то подобное, – улыбнулся Карман, – поработал бы ты на моем месте, Тони, те же самые слова бы повторял.

– Я вчера смотрел какой-то детектив по телику, – доедая остатки котлеты, сказал Тони, – и думал: почему же в реальной жизни у меня не получается раскрывать преступления за полтора часа? Если бы я мог так же, как в кино, то у меня бы в прошлом году не сорвался летний отпуск. Хорошо хоть в этом удалось вырваться на море.

– Вас хоть в кино изображают, как героев, Тони, а нас – журналистов – никогда.

– Потому, что вы про режиссеров всякие грязные сплетни пишете, вот они и не хотят вас героизировать, – засмеялся полицейский.

– Это желтая пресса такое сочиняет, у меня другой жанр…