Текст книги "Не выходя из боя"
Автор книги: Иван Кузнецов
Соавторы: Виктор Кочетков,Константин Потапов,Вениамин Кожемякин,Иван Кинаров,В. Лашманкин,Петр Моторин,К. Павлов,Владимир Тимонин,Василий Гузик,Михаил Гришин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
Михаил Козырев второй день ходил по Самаре без дела и злился, что так бездарно тратит короткий отпуск, с таким трудом добытый. Маши, ради которой он ехал за тысячи верст, не оказалось дома: комсомольская ячейка фабрики послала ее и еще нескольких девчат, целую агитбригаду, в деревню. Приехать девчата должны были только послезавтра, да и то неточно.
Михаил остановился у своего старого знакомого, однополчанина по Чапаевской дивизии, который сейчас работал в столярной мастерской. Хозяин обрадовался другу. Выпили водки, посидели, вспомнили былое, товарищей – и живых, и сложивших голову в степях от Андросовки до Оренбуржья.
Но два дня за столом не просидишь. И Михаил бесцельно слонялся по городу, который, как он заметил, стал более деловым. Хотя казаться это могло и от нынешней Михайловой праздности.
Зашел он, правда, вчера в ОГПУ к своему знакомому Ильину. Поболтали, вспомнили дело, которое Михаил по заданию Ильина выполнял, – похаживал в дом к немцу Мильскому.
– А ведь мы не ошиблись в нем, – сказал Ильин о Мильском. – Сбежал-таки за границу.
Больше Ильин об этом ничего не добавил, а Михаил не расспрашивал…
Сейчас же делать было совсем нечего. Он направился в кино. У входа в кинотеатр Михаил заприметил белобрысого парня в меховом картузе и в сером легком пальтишке. Парень лузгал семечки и беззастенчиво разглядывал Михаила. Затем подошел к Михаилу и попросил прикурить.
– Петр Васильевич просил сегодня зайти в семь часов, – сказал парень и, подмигнув, улыбнулся. – Наше вам.
Петром Васильевичем звали Ильина.
…Маша приехала на следующий день. Они полдня сидели с ней за столом, в ее маленькой комнатке, пили чай с баранками и переговорили, казалось бы, обо всем. А о главном, о том, что он хочет забрать ее с собой, расписаться и увезти, Михаил молчал, хотя видел, что Маша ждет этой самой важной части разговора.
Наконец он отстранил от себя стакан с чаем, взял ее руку, притянул к себе и сказал:
– Я, Машенька, за тобой приехал. Хотел увезти, как договаривались. А сейчас это, Маша, придется отложить.
И, видя, как она напряглась вся от неожиданности, от обиды, добавил:
– Ты ведь знаешь – я партийный. Вот и получил задание. Придется уехать. Ненадолго…
Последние слова он уже сказал, жалея ее, чувствуя, как она забилась в беззвучных рыданиях.
Что еще он мог сказать ей? Не скажешь, что вчера он имел долгую беседу с Ильиным и Вершининым. Они предупреждали: задание трудное, ответственное и опасное, но крайне необходимое в борьбе с контрреволюцией. Берется ли он? Он не отказался, хотя мог сделать это.
Знакомя Михаила в общих чертах с заданием, Ильин говорил:
– Через границу тебя переправим с помощью наших товарищей в Белоруссии. На польской стороне тебя задержат, начнут допрашивать. Ответы нужно подготовить заранее. Тут же нужно помянуть и Самару. Важно, чтобы ты понравился, глядишь – привлекут к сотрудничеству. Лучше всего здесь, пожалуй, работать под белорусского националиста. Но даже если и не завербуют, будешь искать Мильского в Варшаве. Встреча, конечно, должна быть случайной. А тот рано или поздно приведет тебя к Доктору, к Валентинову. Вот он-то для нас и важнее всего. Сейчас он сидит на голодном пайке: своим хозяевам-англичанам рапортовать не о чем. Тебе он обрадуется – ты для него находка. Яроша, сына Мильского, постарайся тоже отыскать: вы с ним друзья, данные им характеристики и рекомендации будут для нас кстати…
За кордономМихаила допрашивали десятые сутки, выясняя, кто он такой, откуда, что ему известно о дислокации воинских частей в Белоруссии, о положении в колхозах, об отношении крестьянства к Советской власти.
Польский офицер был доволен ответами. Михаил тоже успокоился, понял: удалось убедить контрразведку в своей враждебности к Советам. И в причинах: он ненавидит их за раскулачивание, за преследование семьи… Его поместили на квартиру, обеспечили множеством книг и заставили их прочитать. Он понял: началась идеологическая обработка.
А вскоре и Валентинов имел возможность познакомиться с невысокого роста худощавым молодым человеком, произведшим на него хорошее впечатление. При первой же встрече Валентинов сказал:
– Генштаб передал нам материалы о перебежчиках из Белоруссии. Думаю, что ваша ненависть к Советской власти сблизит нас в дальнейшей работе.
Он интересовался деятельностью белорусских националистов, настроением народа, спрашивал, можно ли в современной обстановке поднять массы на восстание. Ничего утешительного Козырев сказать не мог. Встречи продолжались. Во время одной из них Валентинов сообщил, что их организация ведет большую работу на Украине и в других областях Советского Союза, а в Белоруссии не имеет до сего времени людей, с помощью которых можно было бы восстановить связь с группами, враждебными Советской власти, и развернуть работу.
– В этом, – сказал он, – вы должны нам помочь и, возвратясь в Белоруссию, положить начало нашей работе.
В своем отчете англичанам Валентинов писал:
«…Я переключился на обработку переданного поляками нашему центру Козырева Михаила, белоруса, учителя, видного деятеля белорусской националистической организации, бежавшего в Польшу в связи с ее разгромом».
Через два месяца Валентинов вручил Козыреву инструкцию и рекомендовал тщательно ее выучить.
«…По возвращении на совсторону прощупать близких людей, на которых можно положиться, из числа студенчества, учителей, неустойчивых колхозников (желательно бывших унтер-офицеров) и лиц, идеологически враждебных соввласти».
Далее рекомендовалось
«создавать ячейки, вырабатывать лозунги борьбы с Советской властью, но открыто не действовать, накапливать силы и ждать указаний из-за границы. От вооруженных выступлений временно отказаться, собирать сведения военного характера и т. п.».
Собирать сведения, вести шпионскую работу, опираясь на недовольных, – в этом и состояла суть задания.
В марте 1932 года, получив несколько тысяч рублей советских денег, Козырев в сопровождении неизвестного ему лица дошел до назначенного места и, подождав наступления темноты, перешел границу.
Валентинов же передал своему шефу Богатову для Интеллидженс сервис сведения о наличии в Белоруссии антисоветской националистической организации. На подробности он не скупился…
Английская разведка весьма заинтересовалась этим сообщением и предложила установить, не нуждается ли белорусское националистическое движение в какой-либо технической поддержке или материальной помощи, которую Интеллидженс сервис готова была оказать в любое время.
Обсуждал это предложение Михаил с приехавшим в Минск Ильиным и работником ОГПУ Белоруссии Барташевым. Они внимательно выслушали Михаила, неоднократно возвращались к тем или иным фактам и событиям, уточняя, сопоставляя, оценивая их.
Особенно интересовало Ильина то, что Валентинов, зная о жизни Козырева в Самаре (во время допросов поляки все подробно записали), не проявил к этому никакого интереса. Что бы это могло значить? Не является ли посылка в Минск проверкой? Ведь Михаилу не дали явок, не назвали ни одного человека.
Ну что ж, проверка так проверка. Через месяц Козырев был в Варшаве и докладывал Валентинову, что он завербовал нескольких учителей из белорусов, проживающих в пограничных с Польшей селах и являющихся участниками националистической организации, что с их помощью создал линию беспрепятственного перехода границы.
Названные им «националисты» в течение ряда лет встречали непрошеных гостей из-за кордона. Между тем Михаилу собирались поручить новую работу.
С момента приезда Мильского в Польшу прошло уже больше года, а резидент «Барнабы», находящийся в Самаре, молчал. Никаких сведений о нем не было и у Богатова. Мильскому высказали сомнение в преданности Короткова, но он уверял, что Коротков не подведет.
Летом 1932 года к переходу в Советский Союз был подготовлен сын Мильского, проживавший в Познани, но он струсил и отказался от этого задания.
И тогда вновь вспомнили о Козыреве, который находился в резерве и занимался обработкой печатных изданий, получаемых из СССР. Однако его подготовка закончилась только к осени.
Посылая Михаила в Советский Союз, английская разведка рассчитывала установить прочную связь с Коротковым и Клюге, получить от них разведывательную информацию и дать новые инструкции. Немаловажное значение имело и то, что курьер должен был выяснить моральное состояние этих людей, в необходимом случае подбодрить их и поддержать материально.
Курьер прибыл в СамаруМихаил приехал в Самару в конце сентября.
Его здесь с нетерпением ждали. Он встретился с Ильиным и Вершининым в одном из номеров гостиницы «Гранд-отель» на Советской улице. Говорили долго, советовались, задавали друг другу вопросы.
Приезд Михаила Козырева в Самару ставил много серьезных вопросов перед чекистами. То, что Козырева направили в первую очередь к Короткову, подтверждало, что тот играет первую скрипку в резидентуре Валентинова. Но действует ли она вообще? Каковы ее возможности, какой разведывательной информацией располагает?
Было решено устроить встречи Михаила со всеми адресатами, указанными в зашифрованном письме, которое он вез Короткову, Клюге, Караваеву. Решили направить его сначала к Отто Клюге, а за время поездки еще раз внимательно посмотреть за поведением Короткова. Могла же английская разведка найти способ известить его о выезде курьера. Кроме того, нельзя было нарушать инструкций: к Короткову Михаил Иванович должен был приехать вместе с Отто Клюге.
Кто он такой? Почему так уверен в нем Мильский? На чем основана его уверенность? Механик лесозавода на станции Инза, немец, приехавший в Россию в 1905 году из Риги.
До Февральской революции служил управляющим имениями у крупной помещицы англичанки Пейм-Френч. Женился на вдове помещика, расстрелянного в 1918 году красными. В 1920 году арестовывался органами ОГПУ.
Сведения неутешительные. Как же он будет вести себя при встрече с «курьером»? Об этом размышлял Михаил, сидя в вагоне поезда.
…Клюге Михаил застал дома – тот жил рядом со станцией. Это был немолодой, какой-то блеклый человек, который встретил Михаила крайне настороженно. Когда же тот объяснил, кто он и откуда, а также передал привет от Мильского и письмо, написанное тайнописью, Клюге заметно побледнел и не пытался скрыть дрожащих рук.
Прочитав письмо, Клюге еще сильнее побледнел и на некоторое время потерял дар речи. Смешно было видеть этого трусливого человека, на которого так уверенно делала ставку английская разведка. Но дело нужно доводить до конца, и Михаил попытался утешить своего собеседника.
– Вас, по-видимому, просят съездить со мной в Самару? – спросил Козырев.
– Да, – немного оправившись, торопливо произнес Клюге, – но я не могу, я очень занят…
– Если вы не можете отлучиться, тогда прошу написать письмо, с которым я поеду сам.
Клюге охотно, хотя и дрожащей рукой, написал Короткову записку о том, что ее податель – свой человек и прибыл от их общего знакомого.
Дальше оставаться не имело смысла. Перед уходом Михаил сказал, что о возвращении он телеграммой уведомит Клюге, который должен его встретить на станции и передать письмо для Мильского, сообщив сведения, которых от него ждут. Ответа Клюге Михаил не расслышал.
В Самару Козырев прибыл рано утром и сразу же с вокзала позвонил Петру Васильевичу. Не называя Клюге, коротко рассказал о встрече и осведомился, как поживает их общий знакомый. Ильин ответил, что он вполне здоров. Это значило, что Михаил может выполнять задание дальше и отправляться к Короткову.
Наспех позавтракав, он сразу же отправился по нужному адресу. Однако встреча их состоялась только вечером: Короткова дома не оказалось. Михаил вручил записку Отто Клюге. Прочитав ее, Коротков спросил: «В чем дело?» Михаил сообщил, что прибыл нелегально из Польши от Мильского, и в подтверждение своих слов передал книгу Л. Раковского «Зеленая Америка», пояснив, что на ее страницах тайнописью все изложено. Содержание этого текста было известно. Мильский писал:
«Мои просьбы следующие: нужно, чтобы Олег (имеется в виду Караваев) прибыл ко мне за границу. Наш курьер может его взять с собой. Нам нужно наладить регулярную связь, с помощью которой вы будете получать от меня поручения и сообщать о их выполнении. Мы сможем через курьера передавать вам регулярно деньги для работы и для вас лично. Если дело с Олегом наладится, эту работу поручим ему. Прием и отправка людей организованы хорошо, можете быть вполне спокойны. Ведь вы знаете, я никогда не позволю подвести кого-либо из старых друзей».
Другим почерком следовало задание:
«Согласно указаниям Вашего друга, мы обращаемся с просьбой принять участие в нашем общем деле. Мы задаем серию вопросов, но самыми важными считаем две группы, а именно: крупные заводы и авиация. Политическое осведомление не представляет трудностей, но просим и о нем не забывать».
А дальше очень подробно: какие заводы интересуют, что о них выяснить, какие сведения важны об авиации и т. п. В конце было написано:
«Желаем Вам всего хорошего, убеждены, что лучшие времена для нашей родины уже недалеки. Высылаем вам деньги. Курьер, безусловно, верный человек, но с ним ни в какие разговоры вступать не следует».
Коротков читал молча, видимо, стараясь как можно лучше уяснить смысл написанного. А Михаил разглядывал его. Бледный человек с взъерошенными волосами и колючими глазками. На губах неприятная, язвительная усмешка… Затем Коротков взял бумагу и написал:
«Дорогой Т. Б. Получил – большое спасибо. Направляю обещанное. Все вопросы будут решены, результат сообщу. Олег в Сызрани. Всем привет».
Передав записку, задумался и почему-то, не соблюдая осторожности, обычной для таких случаев, подошел к шкафу и, протянув под него руку, достал небольшую металлическую коробку, из которой извлек тщательно уложенные бумаги и молча передал Михаилу.
Нарушив молчание, Козырев сказал:
– В письме должна быть просьба обязательно свести меня с Олегом.
– Да, об этом в письме говорится, но Олег сейчас находится в Сызрани.
– Адрес его у вас есть?
Коротков ответил, что с Олегом он не виделся целый год, но адрес имеется.
– Для чего вам нужен Олег?
– У меня задание: во что бы то ни стало найти Олега и увезти его с собой.
– Так вы здесь работать не будете?
– Нет, мне нужно скорее возвращаться обратно.
После этого Коротков сказал:
– Когда вы встретите Олега, отнеситесь к нему с осторожностью. Во-первых, я не видел его целый год, а во-вторых, сейчас он… Боюсь, что в его жизни произошли изменения, он работает сейчас в драмкружке и вообще… Я ему полностью не доверяю, хоть он и мой шурин.
Коротков немного помолчал, пошевелил руками волосы на голове и добавил:
– Олегу скажите, что он провалился и ему нужно бежать за границу, а чтобы он не отнесся к вам подозрительно, я напишу несколько слов.
Договорившись о пароле на будущее, Михаил стал прощаться. Пожал Короткову руку и снова почувствовал на себе колючий настороженный взгляд.
Внимание: «Барнаба»!– Выходит, что резидентура «Барнаба» действует, – задумчиво сказал Вершинин, рассматривая бумаги, переданные Михаилу Коротковым. – Это агентурные сведения чистой воды…
Они снова сидели втроем – Михаил, Вершинин и Ильин – в том же номере «Гранд-отеля». На столе стояла початая бутылка мадеры, были разложены карты, и постороннему естественней всего было подумать, что три командированных не очень скучно убивают время в чужом городе.
– А Мильского мы снова недооценили, думая, что он блефует со своими агентами. Стало быть, Коротков действительно резидент в Самаре, варшавские сведения подтверждаются…
Это говорил Ильин, который выглядел сегодня каким-то особенно усталым, а потому даже желчным. Разрабатывая операцию, он допускал, что резидентура англичан в Самаре – «Барнаба» существует только на бумаге да в воображении охочего до чужих денег Тадеуша Мильского. Кто-кто, а он-то великолепно знал этого авантюриста – недаром так долго возился с ним в Самаре.
– Ваше мнение, товарищ Козырев, о дальнейшем ходе операции? – спросил Вершинин Михаила. Тот помолчал, потом коротко ответил:
– Для меня пока все ясно с Коротковым. Враг, ядовитый, злобный и беззастенчивый. Остаются другие двое – Олег Караваев в Сызрани и Клюге в Инзе. Надо и с ними довести дело до конца, конечно же, ничем себя не выдав…
Вершинин и Ильин не возражали против такого хода дела. Правда, сказали, что в Сызрань ехать нет смысла: Олег Караваев на 5—7 дней выехал в район, придется сначала побывать в Инзе, у Клюге. Михаил согласился.
Когда они прощались, Ильин на минутку задержался и вдруг сказал весело:
– Да, вот еще что. Мы тут беседовали как-то с одной гражданкой по имени Маша. Жива, здорова, шлет тебе привет и говорит, что с нетерпением ждет. Так что ты это учти. Бодрости не теряй и за характером следи – не все ж нам с контрой дело иметь, наступят и другие деньки. Учти.
– Учту, – ответил Михаил и улыбнулся.
…Вечером Козырев, как и было условлено, дал телеграмму Клюге о своем выезде из Самары, а на следующий день был в Инзе. Клюге ждал его на станции. Вначале Козырев не узнал своего знакомого. За эти несколько дней он словно преобразился: подтянулся, движения его стали решительными и быстрыми. Казалось, это был совсем не тот человек, которого впервые увидел Михаил.
Клюге медленно подошел к Козыреву, поинтересовался, удачной ли была поездка. Михаил не стал разводить церемоний, довольно небрежно сказав:
– Давайте, что вы там подготовили.
Тут-то и произошла осечка, и Михаил понял весь смысл преображения, происшедшего с Клюге.
– Мне нечего передавать, я не собирался этого делать, пусть оставят меня в покое, – отчеканил Клюге резко и раздраженно, повернулся и пошел по перрону.
Такой оборот дела для Михаила был неожиданным и в то же время радостным. Он отчетливо понял, что дело тут не в сверхосторожности Клюге, а в том, что действительно этот человек дает ему от ворот поворот, хорошо обдумав все и, видимо, немало пережив. Клюге выключился из игры. Теперь он был не опасен.
Впрочем, Михаил нашел еще в себе силы нагнать Клюге и попытаться ему пригрозить. Но тот уже не слушал и ушел независимым и бесстрашным.
Михаил постоял еще немного на перроне, глядя ему вслед, и заспешил к станции. Делать тут ему теперь было нечего.
И в ОГПУ о провале «миссии» Михаила Козырева в Инзе узнали с радостью. Господин Мильский все-таки, значит, втирает очки своим хозяевам – и Валентинову, и англичанам, и полякам. В стройной на бумаге системе «Барнабы» оказался изъянчик!
Взоры чекистов снова обратились на Короткова.
Чекисты внимательно изучали содержание пакета, переданного Коротковым Михаилу. Необходимо было решить два вопроса: насколько серьезны собранные сведения и каковы возможности по их сбору.
Бумаг было много, видимо, потребовалось немало времени, чтобы столько написать. Заводы Самары, Чапаевска, Пензы. Сырье, продукция, цифры, цифры…
Наконец все изучено, сопоставлено с действительными фактами. Выводы радовали. Данные о перечисленных заводах устаревшие, можно спокойно, не внося никаких изменений, передавать их разведке. Об авиации ни слова. Все сведения – поверхностные, собранные человеком, не работающим на этих заводах, имеющим к ним только косвенное отношение.
Но на один вопрос ответа не было. Почему в документах нет никаких данных за последний год? Если их у Короткова нет, то почему? Если есть, то, опять-таки, почему они не переданы сразу? На этот вопрос предстояло дать ответ.
Впереди еще немало неизвестного. И прежде всего – Олег Караваев. Кто он, какова его роль в резидентуре «Барнабы»?
Сын бывшего служащего, потерявший родителей еще до Октябрьской революции, он воспитывался у товарищей отца, которые к революции и Советской власти вражды не имели и вскоре все свои силы отдали служению народу. Олег рос мальчиком одаренным, увлекался литературой, мечтал стать писателем.
Все эти сведения были собраны о нем после сообщения Москвы о создании варшавской организации Валентинова. Вершинину удалось даже отыскать рукописные журналы с его рассказами и стихами. Они были несовершенными в художественном отношении, но полными оптимизма и веры в победу революции.
Нет, этот парень, не очень-то годился в агенты врага.
В тяжелые годы гражданской войны он вместе со всеми переносил голод и лишения. В конце двадцатых годов жил у сестры (жены Короткова) в Самаре, но и там вел себя нормально. В данный момент он работал в драмкружке станции Сызрань и ничего подозрительного в его поведении не наблюдалось. Жена его, Вера, работала тут же – кассиром на железнодорожном вокзале.
Почему же Мильский так на него рассчитывает? Опять переоценил свои силы? Думал – достаточно несколько раз в беседах с ним оклеветать Советскую власть, и молодой человек готов против нее бороться.
После возвращения из Инзы Козырев выехал в Сызрань. Был тихий воскресный день. С визитом он решил не торопиться, прогулялся по улицам, посмотрел на отдыхающих людей. И только потом пошел по нужному адресу. Дверь открыла молодая девушка:
– Здесь живет Олег Караваев? – спросил Михаил.
Та кивнула головой и показала на дверь другой комнаты. Молодой человек с приятными чертами лица, длинными волнистыми волосами сидел на диване и читал книгу.
– Вы ко мне?
– Да, – ответил Михаил и протянул ему письмо Короткова. Он бегло прочитал его и лишь после этого предложил войти. Затем стал читать еще раз. Михаил осмотрелся. Уютная комната среднего размера, новая мебель, фотографии по стенам. Стол, заваленный книгами и журналами.
– Значит, вы были у моего родственника в Самаре? – спросил Караваев.
Михаил утвердительно кивнул.
Олег предложил ему раздеться, сесть. Михаил не стал отказываться и, усевшись поудобнее, сообщил хозяину, что он приехал из Варшавы.
– Что-нибудь привезли от Мильского? Вы, конечно, его знаете?
– Да, я Мильского хорошо знаю, но вам ничего от него не привез.
– Так вы приехали в Сызрань работать?
– Нет, я был у Короткова и заехал сюда. Мне обязательно нужно было повидать вас.
– Пожалуйста, я вас слушаю.
– Наши руководители, в том числе и Мильский, просят вас приехать в Варшаву. Я должен дать маршрут и снабдить паролем…
Казалось, его слова не удивили Караваева. Молодой человек внимательно слушал, не перебивал. И только когда Михаил закончил инструктаж о технике перехода границы и спросил, когда Олег предполагает отправиться в Варшаву, ответил:
– Скажите, что мне нужно завершить кое-какие дела, пусть ждут меня месяца через два.
…А через час после описанной встречи у дежурного Сызранского отдела ОГПУ раздался звонок. Человек, назвавшийся Олегом Караваевым, просил срочно принять его. По взволнованному голосу дежурный понял, что сделать это нужно немедленно…
Разговор с «пришельцем из-за границы» был для Олега тяжелым испытанием. Сначала он хотел сразу же его выпроводить, потом – задержать, но он был безоружен и нужно было выяснить, чего хочет этот молодчик. Вторично читая письмо Короткова, он лихорадочно решал, что предпринять. «Выясню все, а затем прослежу, где остановился этот тип…» Но проследить ему не удалось. Михаил Николаевич, как назвал себя гость, выйдя из подъезда, словно растворился в воздухе.
