Текст книги "Не выходя из боя"
Автор книги: Иван Кузнецов
Соавторы: Виктор Кочетков,Константин Потапов,Вениамин Кожемякин,Иван Кинаров,В. Лашманкин,Петр Моторин,К. Павлов,Владимир Тимонин,Василий Гузик,Михаил Гришин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)
«В районах Башкирской республики происходят восстания «зеленых» банд, которые начались после того, как было прогнано националистическое правительство Валидова и заменено настоящими коммунистами. С целью прощупать настроение рабочих и перетянуть их на свою сторону «зеленые» совершили налет на станцию, прорвавшись на конях к собравшимся на митинг у вокзала. Народ разбежался.
Считаю своим долгом отметить героическое поведение начальника ОРТЧК станции Златоуст Калинина и сотрудника Салтана, которые проявили редкую самоотверженность и инициативу. Калинин при налете «зеленых» был в мастерских депо и видел общую панику, под угрозой оружия собрал возле ворот около 10 человек, раздал им винтовки, расставил их цепью и открыл стрельбу. Воспользовавшись недолгим смятением среди банды, побежал к бронеплатформе, оттуда по его распоряжению был открыт пулеметный огонь. Калинин после этого под огнем «зеленых» возвратился к расставленной им цепи. Салтан за это время собрал 6 человек сотрудников ЧК, напал на бандитов с тыла, создал у них панику и растерянность.
Ввиду того, что угроза повторных налетов на железную дорогу не отпала, а наоборот, «зеленые» мобилизуют новые силы, для согласования совместных действий чекистов и частей Красной Армии, призванных на помощь, направил в штаб дивизии выезжавшего со мной сотрудника РТЧК Алексина, имеющего опыт боевой работы».
Некоторые чекистские операции походили одна на другую, хотя в одних задерживали политических преступников, в других – уголовников. Не оставались без внимания чекистов и крупные хищения, дерзкие грабежи.
В соседнем губернском городе на Волге было совершено ограбление государственного банка. По рекомендации центра в розыск включились чекисты и милиция. Транспортная ЧК взяла под наблюдение группу подозрительных приезжих. Собранные по крупице данные об их поведении были тщательно изучены. Насторожило следующее обстоятельство: группа постоянно пьянствует, тратит большие деньги. Когда из деревянного флигеля дома № 82 на бывшей Дворянской улице выходил кто-либо за покупками, то остальные сразу же запирались на замок. Бывший товарищ Алексина по Трубочному заводу, переселенный после революции из подвала в этот дом, сообщил, что их пять человек, все молодые, здоровые, среди них одна женщина.
– Сегодня, видимо, будет пьянка, таскали бутылки, – заключил сосед. – Завтра собираются уехать…
Операцию назначили на два часа ночи. Особо было указано, что бандитов, и в частности главаря, нужно взять живыми.
Поехали в морозную ночь на единственной автомашине. В окнах второго этажа, где квартировала подозрительная группа, света не было. Богданович с карабином расположился на крыше дома, а Петру Ивановичу снова пришлось орудовать ломом. Однако в квартиру Силин, Черстовой и Алексин проникли все-таки без шума. Пьяные бандиты спали вповалку, в самых безобразных позах. Тихо вынули из-под подушек наганы, гранаты. Заткнули рты кляпами. В другой комнате связали мужчину, по приметам – главаря банды, и женщину. В следующей – еще троих. Неожиданно из-за печи гремит выстрел, и пуля прошивает бескозырку Алексина, не задев самого матроса. В квартире оказался шестой. Матрос уложил бандита с первого выстрела. При обыске обнаружили несколько чемоданов с деньгами. Опечатали их и сдали затем в банк. Грабители успели израсходовать лишь незначительную часть похищенной суммы.
Немало было хлопот в том трудном двадцатом с продовольственными делами, в частности с продовольственным комитетом, куда пробрались бывшие чиновники. Комиссары комитета, честные коммунисты, были неопытными, зачастую беспомощными в этих делах. Вагоны с продовольствием нередко умышленно засылались не по назначению, загонялись в тупики, процветал грабеж. В одном лишь Кинеле за короткое время разграбили 61 вагон с продовольствием, а чиновники из управления дороги даже не сообщили об этом в транспортную ЧК.
Враждебные элементы сделали так, что под угрозой оказалась выдача скудного пайка железнодорожникам. Лидер партии максималистов Гецольд и бывший колчаковец Провинцев, работавшие в депо, не преминули этим воспользоваться и задумали провести в самарских железнодорожных мастерских суточную забастовку, намереваясь дезорганизовать и без того нечеткое движение поездов. Пытались они склонить к забастовке даже рабочих Трубочного завода.
И в мастерских, и на Трубочном Алексин был хорошо известен, и его направили туда выступить на митинге.
– Знаете ли Петра Ивановича, товарищи рабочие? – обращается председательствующий к собравшимся.
– Знаем, как не знать…
– Тогда выслушайте его.
– Вас агитируют и подстрекают Гецольд и Провинцев, – начал свое выступление Алексин. – Известно ли вам, кто они такие? Если не знаете, я вам скажу: Гецольд – это анархист и максималист. Провинцев – недобитый колчаковец, теперь вернулся в Самару и мутит воду. Вот за кем вы идете!
Забастовка, замышляемая врагами Советской власти, была сорвана.
Проходя как-то по двору транспортной ЧК, Алексин увидел кучера, усердно грызущего твердую колбасу. Паек был известен: селедка на несколько человек, иногда немного сахару. О других продуктах никто из чекистов не помышлял.
– Где взял?
– Да за углом, у товарной конторы торгуют двое. У них много ее, по пятьсот рублей фунт. Приятель угостил, я прошлый раз подвозил его с вещами к вокзалу.
В голодающей Самаре копченая колбаса? Что-то тут не так. Несмотря на занятость, Петр Иванович все-таки решил проверить необычную по тем временам торговлю.
Один из торговцев расположился в подъезде дома с ящиками и, воровато оглядываясь, развешивал колбасу. Другой набивал потрепанный портфель деньгами. Чуть в сторонке торчал франтоватый брюнет в полувоенной форме.
Кожанка Алексина моментально возымела действие. Торговцы засуетились, прогнали столпившихся покупателей, стали закрывать ящики. На вопросы чекиста отвечали сбивчиво. Один из них положил несколько кругов колбасы в бумажный кулек и угодливо протянул Алексину. Петра Ивановича так и подмывало отхлестать торговца этими кругами.
«Ты слишком горяч, Петр Иванович, нельзя так. Чекист должен уметь управлять и своими чувствами, и действиями», – вспомнил он наставления начальника.
Алексин остановил проезжавшую мимо подводу, велел погрузить ящики. Тут-то и вмешался франт, наблюдавший до этого за происходящим со стороны. Размахивая мандатом Оренбургского продкома, он стал доказывать, что привез колбасу по разрешению.
– Документы! – потребовал Алексин.
– Пожалуйста, вот сказано: предлагается вывезти сто пудов колбасы для голодающего Центра.
Несмотря на явное нежелание представителя продкома выпустить разрешение из своих рук, Алексин положил его к себе в карман. Как выяснилось при проверке, оно было сфабрикованным.
– Что же это вы колбасу везли для Центра, а продаете здесь?
– Она начала портиться…
– В городе холера, а вы торгуете гнильем! Знаете, что за это бывает?
– Что вы? Она же копченая. Понюхайте, как хорошо пахнет…
– Почему же тогда продаете?
Алексин повел ловкачей из продкома в отдел. Оказалось, что они успели продать семь пудов колбасы.
– Колбасу сдать в губпродком, а этих типов арестовать, – распорядился начальник ЧК Силин.
У продкомовцев нашлись покровители. Одни требовали, их освобождения, другие доказывали, что часть колбасы принадлежит им и должна быть выдана. Но не дождались поблажки от Петра Ивановича.
До села Дубровка от станции невелико расстояние, но оно все же достаточно далеко от зоны железной дороги. Несмотря на это, когда взбунтовались на селе кулаки, губком партии поручил заняться ими транспортной ЧК. Поехали десять человек во главе с Силиным. Был с ними и Алексин. Оказалось, что продовольственные комиссары при выполнении последнего задания вели себя неправильно, в особенности по отношению к середнякам. Это и явилось одной из причин волнений. Силин провел разъяснительную работу, велел арестовать продкомиссара и двух кулаков – главарей беспорядков. Выехали обратно на подводах. Зима. Холод сковывал движения, метель замела дороги. Чтобы не замерзнуть, решили переночевать на маленьком хуторе. Прежде чем лечь спать, Алексин по чекистской привычке захотел осмотреть хуторские закоулки. Заглянув случайно на сеновал, он обнаружил подозрительного мужика, по всем данным, казака. Тот в самом деле оказался казаком из банды генерала Попова. Задержанный сообщил, что генерал замышляет на днях поход из Саратовской губернии на Хворостянку. Чекисты не стали отогреваться, заспешили на станцию, чтобы срочно предупредить о бандитском налете.
Постоянное напряжение, опасные боевые дела подточили богатырское здоровье Петра Ивановича. У него сдали нервы, он надолго заболел. С 1926 года вынужден был перейти на другую работу, занимал ряд ответственных постов в советских учреждениях, много раз избирался депутатом городского Совета. В начале 30-х годов Алексина избрали председателем краевого общества бывших красных партизан. Бывшие красные партизаны пользовались заслуженным уважением и некоторыми привилегиями. Этим не преминули воспользоваться проходимцы и жулики, различными обманными путями присвоившие себе это почетное звание. Петр Иванович взялся за дело с присущей ему страстностью и беспощадностью к нечестным людям. После тщательной проверки разоблачил и изгнал из общества несколько сот фальшивых партизан, среди которых оказалось семь белогвардейцев.
К Алексину тянулись бывшие красногвардейцы, партизаны, чекисты и их семьи. Одни приходили просто поговорить по душам, другие – за советом, за помощью. В тяжелые минуты жизни обращалась к нему семья Силина, родственники других чекистов, пенсионеры и всегда находили поддержку.
Родина высоко оценила заслуги чекиста перед народом и партией. В 1923 году за борьбу с бандами он был награжден золотыми часами, а к 50-летнему юбилею Октября за боевые дела в годы гражданской войны и становления Советской власти – орденом Ленина.
Подполковник запаса В. Романенко
КОНЕЦ САПОЖКОВСКОЙ АВАНТЮРЫ
Пассажирский поезд № 6, следовавший из Бузулука в Самару, прошел уже больше половины своего обычного, изо дня в день повторяющегося пути. Рейс складывался удачно: из Бузулука вышли по расписанию, что по тем беспокойным временам случалось не часто, погода стояла ясная, по-настоящему летняя, и дорога хорошо проглядывалась далеко впереди. Уголь тоже загрузили на редкость удачно – сухой и почти без мусора. Машинист, изредка высовывающийся в окно паровозной будки, лениво скользил взглядом по знакомому до мелочей пейзажу, иногда поглядывая на часы и на возившегося у топки помощника. Все нормально, еще несколько часов такого хода – и они будут в Самаре.
И вдруг лицо его напряглось: впереди, метрах в трехстах, а может, и больше, на рельсы выкатились какие-то темные фигуры, некоторые из них сели прямо на шпалы, кое-кто отошел к насыпи. Теперь уже было видно, что они стояли с винтовками наготове. Высунувшись из будки почти по пояс, машинист заметил, что двое устанавливали на насыпи пулемет, а еще двое, стоя на рельсах, крест-накрест размахивают руками над головой, ясно давая знак остановиться. «Что за черт, – с тревогой подумал машинист, показав жестом помощнику, чтобы тот затормозил, – вроде бы никого тут быть не должно, или что случилось?»
Поезд заметно притормаживал, люди на рельсах и на насыпи укрупнялись, становились отчетливее, и, когда до них оставалось метров шестьдесят – семьдесят, машинист облегченно вздохнул.
– Наши это, – крикнул он помощнику, – должно быть, предупредить о чем-то хотят. Или кого-то ждут.
Действительно, преградившие путь поезду были в форме бойцов Красной Армии, и по тому, как привычно и ловко сидела на них эта форма и как четко выполняли они неслышные еще в будке приказы командира, ясно было, что это не переодетые бандиты, а опытные, обученные солдаты.
Но вот поезд наконец совсем сбавил ход и почти остановился, и в ту же минуту в будку ворвались командир с маузером в руке и двое солдат с винтовками. Пулеметчик, которого еще издали заметил машинист, теперь держал под прицелом окна первого вагона.
– Всем оставаться на своих местах, не двигаться, – коротко скомандовал командир. – Через полчаса поедете дальше. Вы будете пока тут, – кивнул он солдатам и, спрыгнув на землю, торопливо пошел вдоль состава.
А в вагоны уже со всех сторон забирались вооруженные солдаты, у каждой группы из трех-четырех человек был свой старший. Группы прочесывали поезд с двух сторон, навстречу друг другу.
– У кого есть деньги и ценности, прошу выложить на стол. Все реквизируется в пользу «Армии Правды», – в каждом вагоне повторял старший группы. Впрочем, просьба звучала чисто формально: почти всех пассажиров обыскивали, ценные вещи и деньги, если они обнаруживались, немедленно отбирали. Вся операция и в самом деле заняла не более получаса. Ни машинист с помощником, ни тем более пассажиры не успели прийти в себя, а странные налетчики уже скрылись, сняв оцепление и откатив пулеметы в тыл.
Впрочем, в летний день 14 июля 1920 года вообще нашлось бы совсем немного людей, которые могли вразумительно объяснить, что же произошло с пассажирским поездом № 6, что это за «Красная Армия Правды», в пользу которой изымались вещи и деньги, и каким образом оказалась она, эта армия, на перегоне Бузулук – Самара.
События двух последний дней развивались столь стремительно и необычно, что никто, кроме непосредственных их участников, не знал и не мог знать, что же произошло в действительности. А между тем события эти для местных властей стали главной заботой на несколько месяцев вперед.
В ночь с 13 на 14 июля 1920 года в Бузулукском уезде Самарской губернии начался контрреволюционный мятеж, вошедший потом в историю как «восстание Сапожкова».
Теперь, на расстоянии более чем полувека, на фоне крупномасштабных событий тех лет восстание это может показаться не более чем авантюрой, кратковременной вспышкой, чисто бандитской акцией, которых немало рождали те беспокойные и суровые годы. Но та же временная дистанция позволяет сегодня объективно и точно выявить действительные масштабы сапожковскои авантюры, ее реальную опасность и необходимость той мгновенной реакции, с которой откликнулись на нее руководители республики и лично В. И. Ленин.
Надо прежде всего представить обстановку, в которой началось восстание Сапожкова. В. И. Ленин и большевистская партия понимали, конечно, что угроза военной интервенции все еще оставалась реальной – именно в первые, самые трудные ее годы легче и «дешевле» всего было уничтожить Советскую власть, стереть с политической карты мира новое государственное устройство. Понимали это, разумеется, и за рубежом.
Мирная передышка действительно оказалась недолгой. Уже 25 апреля 1920 года польские интервенты, грубо нарушив западные границы, напали на нашу страну. На помощь польским панам пришли империалисты Англии, Франции и США, которые бросили на молодую республику белогвардейскую армию Врангеля, расположенную в Крыму. Буржуазно-помещичья Польша и Врангель представляли, таким образом, две руки международного империализма, которые, сомкнувшись, должны были задушить Советы.
В Тезисах ЦК РКП(б) «Польский фронт и наши задачи», опубликованных 23 мая 1920 года, указывалось:
«…местные партийные организации должны немедленно обсудить в полном объеме вопрос о своем содействии Западному фронту».
А в обращении ЦК РКП(б) ко всем партийным организациям с призывом об усилении борьбы с Врангелем от 10 июня 1920 года предлагалось:
«Каждому рабочему, красноармейцу… разъяснить, что победа над Польшей невозможна без победы над Врангелем. Последний оплот генеральской контрреволюции должен быть уничтожен».
Выполняя указания ЦК РКП(б), командиры и комиссары, политорганы и партийные организации внутренних войск, дислоцируемых в Среднем Поволжье и Приуралье, провели большую работу по военно-техническому укреплению частей и подразделений, много было сделано в организации и проведении партийно-политической работы с воинами. На проходивших митингах, собраниях, совещаниях бойцы и командиры выражали горячее желание выступить на защиту Советской Родины. Так, красноармейцы 26-го Симбирского батальона войск внутренней охраны (ВОХР), собравшиеся на митинг по вопросу «О польском фронте», в своей резолюции писали:
«Клеймим позором польских бандитов, разрушивших водопроводы, электросеть, уничтоживших целые города. Клянемся честным именем красноармейцев исполнять все приказы и напрячь все силы по охране складов, железных дорог и всего советского имущества… В минуту грозной опасности со стороны польской шляхты – клянемся выступить как один человек на польский фронт и просим поспешить с нашей отправкой, ибо знаем, что каждый час продолжения войны усиливает голод и разруху».
Подобные решения выносили воинские коллективы Самары, Пензы, Саратова, Сызрани и других городов. Газета «Известия» Аткарского уездного исполкома и уездного комитета РКП(б) Саратовской губернии, например, сообщала:
«Аткарск проводил на фронт под командованием т. Дунаева роту Н-ского батальона ВОХР, добровольно пожелавшую стать активной защитницей прав трудящихся. Рота эта находилась на работах в Балашове, где и постановила единогласно на собрании отправиться на Западный фронт… Получив разрешение и одобрение, хорошо обмундированные и вооруженные, под звуки оркестра гордо двинулись они, герои революционеры, на помощь воюющим братьям. Вперед, за нами, смелыми борцами, следуйте и вы, трудовые массы!».
В этих условиях укрепление и совершенствование боевой мощи Красной Армии и внутренних войск являлось проблемой первостепенной важности. Военные действия, развернувшиеся на Западном и Юго-Западном фронтах требовали все новых и новых пополнений людских резервов и материальных ресурсов. В связи с этим летом 1920 года для отправки на Западный фронт в Бузулукском уезде Самарской губернии, в селах Медведка, Каменная Сорма, Липовка, Новоалександровка и других населенных пунктах формировалась 9-я кавалерийская дивизия, которой командовал бывший левый эсер Сапожков.
Сам А. Сапожков – сын зажиточного самарского крестьянина. Во время первой мировой войны дослужился в царской армии до чина подпоручика. В 1917 году примкнул к левым эсерам, принимал участие в Октябрьской революции в Саратовской губернии и даже пытался вступить в большевистскую партию. Однако устойчивыми политическими убеждениями Сапожков не отличался и в последнее время все более подпадал под кулацко-эсеровское влияние. Между тем как военный специалист Сапожков занимал ответственные посты в Красной Армии. Так, например, с февраля 1919 года он командовал 2-й Туркестанской стрелковой дивизией и участвовал в военных действиях на Уральском и Южном фронтах против белоказаков и Колчака.
Как выяснилось позже, к мятежу Сапожков готовился заранее, находясь еще в Новоузенском уезде Саратовской губернии. Уже здесь он устанавливал контакты с кулаками, требовал от местной власти прекращения продовольственной разверстки, введения свободной торговли и т. д. А при формировании дивизии, готовящейся на фронт, подбирал командный, политический и рядовой состав из людей, политические взгляды которых либо полностью совпадали с его, либо были близки к ним. Из кулаков, явных и тайных врагов Советской власти, Бузулукского, Пугачевского, Новоузенского и Самарского уездов были в основном сформированы 49-й и 50-й полки дивизии, которые стали вскоре главной силой, надежной опорой Сапожкова. В числе активных соучастников Сапожкова оказались бывшие офицеры: командир 1-й бригады Ф. Зубарев, начальник отдела дивизии В. Масляков, командир полка В. Серов, в будущем главарь одной из крупных банд, помощник командира полка А. Масляков и другие. Формируемая сапожковская дивизия насчитывала сначала около 1000 человек, но очень скоро ее численность возросла до 2700 человек. Причем в составе ее было 1800 штыков, 900 сабель, 10 пулеметов, 4 орудия, 400 подвод с продовольствием и боеприпасами.
Возглавляемая такими командирами, разлагаемая изнутри неустойчивыми, а то и откровенно уголовными элементами, эта огромная масса все больше становилась похожа на банду. Части дивизии, расположенные в селах Бузулукского уезда, занимались мародерством. Случалось, даже убивали коммунистов и советских активистов. Ни начальник отдела дивизии В. Масляков, ни ее военкомы Трифонов и Зайцев никакого влияния на самого Сапожкова не имели. Вышестоящий орган, штаб Заволжского военного округа, не раз предупреждал Сапожкова за самоуправство, однако предостережения эти ничего в поведении командира не меняли. Он по-прежнему продолжал считать себя полновластным хозяином дивизии. Более того, у него все отчетливее складывался и план политический: он намеревался захватить Самару, а потом совершить поход и на Москву.
12 июля 1920 года за пьянство и развал воинской дисциплины командование Заволжского военного округа отстранило Сапожкова от руководства дивизией. Поздно вечером 13 июля 1920 года Сапожков, узнав о своем смещении с поста командира дивизии и посчитав это решение незаконным, тайком выехал из Бузулука в расположение частей дивизии, расквартированных в нескольких населенных пунктах. Сразу, буквально на ходу, провел там секретные совещания со своими единомышленниками. Командиры и политработники, которые категорически отказались примкнуть к заговору, были арестованы. Под арест попали и вновь назначенные командир дивизии Стасов и комиссар Перфирьев.
Мятеж начался поздней ночью с 13 на 14 июля в поселке Погромное, в 30 верстах к востоку от Бузулука. Нашей разведкой было установлено, что восстали не все части дивизии, а прежде всего близкие по духу и намерениям Сапожкову – 49-й и 50-й кавалерийские полки и вновь сформированная батарея. Рано утром 14 июля Сапожков двинул эти части на Бузулук, открыто заявив населению, что этот шаг им предпринимается якобы «для спасения власти Советов от капиталистических элементов». Свою «программу» Сапожков изложил в изданном им приказе и так называемой «декларации прав человека – гражданина РСФСР». В приказе, например, говорилось о якобы происшедшем расколе в Российской большевистской партии, которая неумело и неправильно ведет управление государственными, хозяйственными и военными делами, нарушает принципы демократии и т. д. В «декларации» же утверждалось, что политика Советской власти и партии большевиков «далеко зашла вправо».
Как в приказе, так и в «декларации» предлагались «практические меры», а именно: «профильтровать» и переизбрать Советы, отменить продразверстку, упразднить профкомы и Чрезвычайные комиссии, повсеместно разрешить вольную торговлю продовольственными и промышленными товарами. Кроме того, Сапожков объявил части 9-й кавалерийской дивизии «Красной Армией Правды». Играя на отсталых настроениях части бойцов, безудержно используя мелкобуржуазную эсеровскую демагогию, он выдвинул ряд провокационных лозунгов: «Долой продразверстку, да здравствует свободная торговля!», «За Советы, но без коммунистов», «Долой продкомиссаров!» и другие.
Эта политическая программа находила поддержку не только в самой дивизии, но и среди части местного населения. Ведь именно здесь, в основных зерновых районах Поволжья, особенно заметно было расслоение крестьянства, влияние кулацких элементов. Крестьяне проявляли недовольство продразверсткой, которая лишила их стимула к развитию своего хозяйства. Недовольство крестьян использовали мелкобуржуазные партии – меньшевики, анархисты и эсеры. Они и вынесли на поверхность сапожковщину. Обстановка сложилась крайне напряженная. Оборону города Бузулука взял в свои руки уездный комитет РКП(б) во главе с его секретарем И. Бородиным. О создавшемся положении были информированы советские и партийные органы Самары и Оренбурга. Сразу в Бузулуке был создан военно-революционный комитет. Общее руководство операцией по разгрому Сапожкова было возложено на начальника штаба ВРК т. Кашинского, а оборона станции – на В. Чекурина и члена ревкома С. Воробьева. В считанные часы были мобилизованы и поставлены под ружье коммунисты всего Бузулукского уезда, сформировано два коммунистических отряда, укомплектована команда бронепоезда, в которой находились и чекисты уездной дорожно-транспортной ЧК Бузулука. Общее число мобилизованных составляло свыше 500 человек. Сюда входили многие коммунисты и среди них члены Бузулукского уисполкома – Т. Ильин, В. Пономарев, уездный военный комиссар Бузулука С. Сучков и другие. В отряд входило большое число комсомольцев. Для защиты города одна группа расположилась на разъезде № 4 (ныне село Красногвардеец), а вторая была направлена в село Новоалександровка.
Предъявленный Сапожковым ультиматум уездному Совету города гласил:
«Гарнизон Бузулука должен в 20 минут сдать оружие. Если не выполните мое распоряжение, будет применена вооруженная сила».
В ответ на этот ультиматум Бузулукский ревком ответил:
«Начдиву за 20 минут вернуть воинские части на место стоянки. Выслать представителя для переговоров. За кровопролитие ответственность ляжет на Вас. Ревком».
На переговоры направился уездный военный комиссар С. Сучков, который был арестован мятежниками. Вечером того же дня начались ожесточенные бои за станцию Бузулук. Команда бронепоезда и отряд под командованием секретаря укома партии И. Бородина, куда входили кадровые рабочие-железнодорожники, коммунисты, комсомольцы, чекисты, приняли удар атаковавших станцию сапожковцев. Противник понес заметные потери в живой силе, оставил орудие и два станковых пулемета.
Поздно вечером бой разгорелся вновь. Отряду Бородина удержать свои позиции не удалось. Имея значительное превосходство в силах, мятежники заняли станцию Бузулук, сам город и другие ближайшие населенные пункты. В течение двух дней сапожковцы грабили местное население, опустошали военные склады, вывозили продовольствие, различные материалы, угнали из города весь транспорт, в том числе и всех лошадей.
Мятежники предприняли несколько попыток вывести из строя главную железнодорожную магистраль, идущую со стороны Урала, Сибири в центр России, с целью искусственно вызвать нехватку товаров первой необходимости.
Первые успехи Сапожкова, однако, со всей очевидностью обнаружили идейную несостоятельность его авантюры. Дивизия все более обретала облик обыкновенной банды. В числе «трофеев», захваченных сапожковцами в Бузулуке, было около 400 ведер спирта. На митинге, посвященном захвату Бузулука, «ораторы» еле держались на ногах. Сам Сапожков выступал пьяным, а его главный помощник комбриг Зубарев три раза принимался говорить, но так и не смог связать несколько слов. В городе сапожковцы проводили митинги и собрания, на которых выступали с антисоветскими речами. Они призывали население записываться не в Красную Армию, а в «Армию Правды». Венцом их грязных действий явился расстрел более 50 железнодорожников.
Захватив город и станцию Бузулук, мятежники торжествовали. Им казалось, что победа в кармане. Но руководство штаба Бузулука, как рассказывал потом старый большевик В. Чекурин, послало в тыл врагов разведчиков, которые доложили, что в городе идет попойка и нигде нет охраны, заградительных застав. Тогда отряд вооруженных рабочих, прикрываясь в целях маскировки табуном крупного скота, быстро приблизился к станции и завладел ею.
На станцию стали прибывать пьяные сапожковцы, их тут же разоружали и сажали в вагон. В это время позвонил по телефону заместитель начальника отдела сапожковской дивизии Дворецкий и попросил позвать коменданта станции. Об этом тотчас сообщили члену военно-революционного комитета В. Чекурину. Он подошел к телефону и представился Дворецкому как комендант. Было условлено, что Дворецкий сейчас же приедет на станцию. Тут же организовали засаду, и как только Дворецкий приехал, его арестовали.
Первоначально нанесенные удары по сапожковцам не приостановили их действий. Стало ясно, что борьба потребует более серьезных мер.
14 июля 1920 года командование Заволжского военного округа приняло решение о формировании двух конно-пеших отрядов для ликвидации мятежа Сапожкова: один в Самаре, другой в Оренбурге. Самарский отряд в составе 1200 человек, в том числе 200 человек 27-го батальона ВОХР, под общим командованием Шпильмана был поднят по боевой тревоге. К вечеру того же дня он прибыл в Бузулук.
Для совместных, согласованных и решительных боевых действий Самарская группа войск была объединена с бузулукскими коммунистическими отрядами, работниками ЧК и частями особого назначения (ЧОН) и сразу же приступила к выполнению боевой задачи. Бой длился десять часов, с полудня до позднего вечера, причем с обеих сторон в нем участвовали артиллерия и пулеметы. Сапожковцы неоднократно атаковали объединенный отряд Шпильмана, но успеха так и не добились. Верные Советской власти войска вместе с бузулукскими рабочими под руководством коммунистов И. Бирна, И. Бородина, Т. Ильина, В. Пономарева, В. Чекурина и других изгнали бандитов из Бузулука. Была одержана крупная победа. Более 300 мятежников были взяты в плен и разоружены. Для них был организован митинг, на котором сапожковцам рассказали правду о контрреволюционной сущности мятежа, его руководителе, о неблаговидных фактах предательства. Многие бывшие мятежники, более 100 человек, сразу же подали заявления о вступлении в Бузулукский отряд, в котором они впоследствии воевали, громя сапожковскую банду.
Уже к утру 16 июля 1920 года Сапожков с оставшимися войсками стал отходить в сторону города Уральска. Выполняя указания Заволжского военного округа, Оренбургский губком партии, чтобы отрезать пути отхода сапожковцам в южном направлении, выслал навстречу им свыше 1000 бойцов и командиров под командованием Келлера. Эти подразделения днем 16 июля энергичными ударами выбили мятежников со станции Погромное, захватив 70 пленных. Преследуя отходивших сапожковцев, подразделения Келлера вечером этого же дня приняли с ними бой в районе станции Новоалександровка. 489-й отдельный батальон ВОХР, действовавший в составе отряда Келлера, куда входили рабочие и чекисты дорожно-транспортной ЧК Бузулука, очистили многие прилегающие к городу селения.
Утром 17 июля 1920 года остатки войск Сапожкова в составе 150 человек при двух орудиях, появившись со стороны села Колтубановка, открыли артиллерийский огонь по сельскохозяйственной коммуне «Солнце правды», расположенной в бывшем монастыре. К счастью, снаряды ложились на огород и никто из коммунаров не пострадал. Затем сапожковцы захватили у безоружных работников 27 лошадей и разграбили все продовольственные запасы, коммуны.
