Текст книги "Не выходя из боя"
Автор книги: Иван Кузнецов
Соавторы: Виктор Кочетков,Константин Потапов,Вениамин Кожемякин,Иван Кинаров,В. Лашманкин,Петр Моторин,К. Павлов,Владимир Тимонин,Василий Гузик,Михаил Гришин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
Шло время, росла известность отряда, и местное население все чаще обращалось за помощью к партизанам.
Однажды нам стало известно, что на станцию Будки-Сновидовичи прибыл эшелон с фашистскими карателями. Разведчики доложили также, что жители окрестных сел просят защитить их от разбоя и угона на каторжные работы в Германию.
Узнав об этом, Медведев вызвал меня и начальника штаба отряда чекиста Федора Пашуна. Командир предложил нам отобрать пятьдесят бойцов с автоматами и ручными пулеметами и ночью разгромить карателей. В обсуждении плана операции, как всегда, участвовал, комиссар отряда Сергей Трофимович Стехов.
На операцию мы шли с большим душевным подъемом. Каждому из нас не терпелось вступить в схватку с оккупантами. На юге страны, как мы знали по сводкам Совинформбюро, Красная Армия ведет тяжелые оборонительные бои. Фашисты стремились за Дон. Им уже виделась Волга.
День выдался солнечный, светлый. Редкие облачка, словно большие комки ваты, висели над лесными просторами.
– Голубая краска вылилась в небо, – жестикулируя, восторженно восклицал Антонио Бланко, шофер из Мадрида. – На родине у нас теперь отчень шарко. О Мадрид! Ты помнишь его, Антонио? – обращался он к юркому Фрейре, своему соотечественнику.
В нашем отряде была небольшая группа испанских патриотов, которые добровольно вступили в партизанские отряды и с первых дней храбро сражались с фашистами.
В боевой группе, шагавшей на задание в Будки-Сновидовичи, хлопцы подобрались один к одному. Молодые, решительные. Врач отряда Альберт Цесарский, москвичи Тимофей Нечипорук, Иван Бабахин и Василий Левшун, Володя Ступин – наш партизанский художник и поэт. Он красочно оформлял отрядную газету «Мы победим», в свободное время писал этюды. В отряд Володя пришел с третьего курса Московского архитектурно-строительного института.
По-моряцки враскачку, твердо ступал Степан Петренко, работавший до войны осмотрщиком вагонов на станции Москва-Окружная. Рядом его земляк Григорий Николайчук. Они неразлучны в разведке, хорошо знают украинский язык, нравы и обычаи полесских селян. Впереди всех, словно на крыльях, Валя Семенов. Он рад, наверное, больше других: боевое дело предстоит, его первое боевое дело.
Головной дозор время от времени подает сигнал. Радостно и безмятежно напевает лесная птица: «Впереди все спокойно». Идти летом по дремучему лесу – одно наслаждение. Мы упиваемся смолистым воздухом, солнцем на прогалинах, тишиной.
– Это не болота, – радуется Тимофей Нечипорук. Он снял фуражку, черный чуб его свисает на лоб. В озорных глазах задорные искорки.
Откуда-то сверху подала голос кукушка.
– Слушай, кто это ку-ку? – удивленно спрашивал Бланко. В черных глазах его детское восхищение. Он вертит головой, пытается увидеть замолкнувшую вдруг птицу.
– Ровно смерть наворожила, – буркнул малоразговорчивый Иван Бабахин.
– О, смерть – нет, – улыбается Антонио Бланко. – Жизнь – хорошо.
Лесная тишина очаровала партизан. Где-то гремят пушки, льется кровь, а тут духмяный аромат лесных трав и хвои, птичьи голоса, глухой шелест листвы и стеблей пересохших трав.
Солнце склонилось к зубчатой стенке вековых сосен. Лучи его, словно позолоченные мечи, пронизали поредевший лес. Вскоре за деревьями блеснул прогал. Мы сбавили шаг, остановились. Послышался короткий свисток паровоза. Молодцы разведчики! Вывели группу точно к Будкам-Сновидовичам.
Со станции донеслись звуки духового оркестра, голоса. Партизаны цепью расположились на опушке. Вперед снова устремились разведчики. Высокая трава скрывала их, лишь от неловкого движения иногда вздрагивали кустики.
Станция была рядом. Замаскировавшись, я наблюдал в бинокль. Ближе к лесу, на крайнем пути, стояли вагоны. Штабной с часовым был в середине. На зеленой лужайке, отделявшей лес от железнодорожных путей, танцевали солдаты. У кустов стояли две бочки пива, рядом – кучка солдат с пивными кружками. Кто-то пиликал на губной гармошке.
В сумерках вернулись разведчики и рассказали нам с Пашуном о расположении постов и лучших подходах к составу. Вскоре жизнь на станции постепенно стала замирать. Умолк оркестр. Влезли в вагоны последние солдаты. Лишь какой-то захмелевший фриц тонким голосом выводил тягучую песенку о фрау Анне, но вскоре и он затих. Мы с Федором Пашуном разбили группу на штурмовые пятерки, распределили между ними участки.
Дождались полной темноты. Изготовились. Поползли. Двое подкрались к часовому, маячившему у фонарного столба. Остались считанные метры. Федор Пашун пытается рассмотреть, все ли заняли намеченные рубежи.
И вдруг у самых ног задремавшего фашистского часового звонким голосом залаяла собачонка. Немец испуганно дернулся и выстрелил. Медлить было нельзя, и Пашун крикнул:
– Огонь!
Стрельба, грохот. Крики. Суматоха. Что-то загорелось – и кровавые блики заплясали вокруг.
Первым подскочил к штабному вагону Антонио Бланко. Швырнул в окно гранату. Бухнул взрыв. Гитлеровцы не ожидали нападения. В нижнем белье они выбрасывались из вагонов и метались на путях, попадая под губительный огонь партизан.
Наконец некоторые неприятельские солдаты опомнились. Прячась за колесами вагонов, фашисты стали отстреливаться. Ранило пулей в щеку Антонио Фрейре. Врач Цесарский и фельдшер Анатолий Негубин быстро перевязали испанца.
Бой с фашистскими карателями закончился на рассвете. В свете горящих вагонов виднелся разбитый состав, разрушенное полотно железной дороги. Дымились пепелища. Подразделение гитлеровцев было полностью разгромлено. Отряду досталось много оружия, продовольствия, хозяйственного инвентаря.
Но наша победа была омрачена: погиб Антонио Бланко. Это была вторая смерть в отряде. Сначала Анатолий, а теперь вот Бланко. Похоронили мы боевого товарища в глухом лесу на светлой полянке. Могилу обложили зеленым дерном. Поклялись отомстить врагу. В суровом молчании тронулись цепочкой в лагерь. Каждый из нас горько переживал тяжелую утрату.
Сейчас могилу Антонио Бланко украшает гранитный монумент. Пионеры местной школы любовно ухаживают за ней.
Находясь далеко от своих, в постоянном окружении врагов, мы с жадностью ловили каждое сообщение Москвы. Успехи на фронте и в тылу окрыляли, звали на новые подвиги, вселяли уверенность в людей, находившихся в оккупированной зоне.
Однажды летом 1943 года наша группа разведчиков, направляясь на выполнение боевого задания, как всегда, заглянула в гостеприимный домик семьи Довгер в поселке Виры. Здесь мы всегда находили приют, отдых, получали самую точную информацию об оперативной обстановке. Валя Довгер, в совершенстве владевшая немецким языком, вместе с замечательным советским разведчиком Николаем Кузнецовым под видом его невесты успешно действовала в городе Ровно.
Рассказывая нам о зверствах фашистов в округе, глава семьи Константин Ефимович, работавший лесничим в бывшем Клесовском районе, сообщил, что утром в поселок прибудет карательный отряд. Старосте уже приказано подготовить списки населения для угона в Германию.
– Хорошо бы не допустить этого, – сказал в заключение Довгер.
«Да, неплохо, – размышлял я. – Но нас, разведчиков, здесь только восемнадцать… А немцев? Конечно, во много раз больше. Но зато на нашей стороне внезапность атаки, мужество и героизм бойцов. Да и не вправе мы оставить людей этому воронью на растерзание».
Константин Ефимович, казалось, и не ждал другого ответа. Попыхивая цигаркой, познакомил нас с обстановкой на этом участке железной дороги. С главной магистрали в поселок Виры пролегала железнодорожная ветка.
Взорвать небольшой мостик у нас было чем. Уходя в разведку, опергруппы всегда брали с собой две-три четырехкилограммовые мины. С нами был один из лучших минеров отряда испанец Гросс. Он и Поликарп Вознюк положил под мост мину ударного действия, а мы тем временем выбрали место для засады. Оно, правда, было не совсем удачным. Позади нас открытая поляна с редким кустарником. Но лучшего места не оказалось.
Вскоре начало светать. На горизонте показался дымок паровоза, потом донесся перестук колес. Наши наблюдатели подали условный сигнал: «Приготовиться!».
Раздался пронзительный гудок. Мимо партизан побежали вагоны. В раскрытых дверях стояли и сидели фашистские солдаты. Пели, пиликали на губных гармошках.
В этот момент дрогнула земля. Тугой волной приклонило траву, затрепетали тонкие кусты. Паровоз, словно налетев на стенку, дернулся, повалился под крутой откос. Вагоны с треском и грохотом лезли друг на друга. Из хвостовых вагонов посыпались гитлеровцы, паля из автоматов.
Партизаны Андрей Величко, Василий Левшун и Поликарп Вознюк, выскочив на открытое место, расстреливали фашистов на выбор. Ваня Лойчиц, Тимофей Нечипорук, как и было им приказано, автоматным огнем уничтожали немецких овчарок и их проводников. Остальные косили карателей с фланга.
Операция заняла несколько минут. Оставшиеся в живых фашисты бежали. Мы отошли в лес, горячо обсуждая результаты боя. Потерь у нас не было.
– Говорил я вам, Виктор Васильевич, давайте ляжем ближе, бить фашистов было б ловчее, – распалившись, почти гневно выговаривает Вознюк, – гранаты ведь остались. Сколько гадов можно было бы еще уничтожить.
Возбужденный, взъерошенный, он живет еще боем, и я не могу не любоваться им. Отчаянный он, партизан Поликарп Вознюк. В разведке рука его постоянно на пистолете или сжимает гранату. Лихая удаль в бою, дерзкий, порой бесшабашный поступок – в этом он весь. Бывало, влетит на коне в незнакомое село с гиком и свистом, проскачет по улице с криком: «Да здравствует Советская власть! Хай живе ридна Украина! Смерть фашистам!». Чуб – по ветру, рука с пистолетом – на отлете. Буря! А если впереди враг – гранату ему под ноги, выстрел в упор – и в лес.
Как-то командование отряда послало Поликарпа в Ровно высмотреть расположение немецких частей и узнать настроение населения. Вместо разведки он, встретив фашистского офицера, убил его двумя выстрелами. И спокойно завернул за угол, а там автомашина с двумя гестаповцами. Вознюк метнул в них гранату, а сам на забор, на крышу – и ходу! Успел заметить, как автомашину взрывом разворотило, а от фашистов осталось мокрое место.
Строгий нагоняй в лагере Медведева Поликарп принимал с усмешкой, в душе он гордился успехом.
Удивительно везло этому человеку. Однажды, в начале зимы, по первопутку мчался он из разведки по полю в санках. Вот и околица. И вдруг взрыв, Вознюка кинуло далеко в сугроб. Оказывается, лихой разведчик наскочил на мину. Окровавленный, он поднялся из снега, смело вошел в деревню с гранатой в руке. Полицаи побоялись задержать его. Поликарп отделался легким ранением да замечанием от меня. А назавтра снова в разведку.
Но в тылу врага отчаянность – не самая положительная черта бойца. Потому Вознюка, как правило, не брали на операции, где требовались выдержка, скрытность и самообладание. Поликарп не обижался, ему хватало работы.
Я понимал его душевное состояние, не возражал и не призывал к порядку.
Как бы то ни было, операция удалась. Немецкие каратели так и не добрались до рабочего поселка Виры.
Вспоминаю, как наш командир относился к таким схваткам. Вернешься, бывало, в лагерь, доложишь Дмитрию Николаевичу о полученных разведывательных данных, о бое с карателями. Он покачает головой и строго скажет: «То-то, я смотрю, вы задержались. Опять ввязались в драку. Помните, задание у вас другое – разведка». Но тут же вызовет радиста и продиктует ему радиограмму в центр об очередной партизанской операции.
Случалось и так, что Дмитрий Николаевич, исходя из сложившейся обстановки, ставил перед нами задачу завязать бой и уничтожить фашистов.
Возвратившись однажды из разведки, я доложил Медведеву, что немцы перебрасывают по железной дороге тяжелую артиллерию, танки. Одновременно передал информацию от наших добровольных помощников в местечке Клесово – инженера карьероуправления Вячеслава Лысаковского и лесничего Довгера. Они сообщили, что недалеко от поселка Виры немцы приготовили большую партию сосновой и дубовой рудничной стойки для отправки в Донбасс и Кривой Рог.
– Взорвать! – приказал Медведев.
После короткого отдыха наша опергруппа в количестве 15 человек, вооруженная автоматами, гранатами и ручным пулеметом Дегтярева, снова отправилась к лесному складу. С собой мы прихватили пароконную подводу, на нее по дороге погрузили четыре 20-литровые бутылки скипидара, взятые из кустарной смолокурни.
Сложенную в штабеля рудостойку запалили со всех сторон. Облитый скипидаром склад моментально вспыхнул. Над Сарненскими лесами навис полумрак, дым застлал небо. Фашисты в Донбассе и Кривом Роге так и не дождались леса из Ровенщины.
Доброй традицией в нашем отряде стало боевыми подарками встречать праздники. 25-ю годовщину Октября мы решили отметить партизанским салютом. В разные стороны Ровенщины ушли группы подрывников и народных мстителей.
Я повел партизан в знакомый Сарненский район. Здесь, на окраине Виры, у гитлеровцев работала ремонтно-механическая мастерская, в которой восстанавливались тягачи, танкетки, автомашины. В поселке действовали электростанция и паровозное депо.
Впереди шли разведчики-партизаны из окрестных сел: Иван Лойчиц, Семен Еленец, Поликарп Вознюк и Виктор Боярчук. Последний пришел в отряд из Клесова. Националисты пытались завербовать Виктора в свою националистическую банду, а когда он наотрез отказался, они донесли на него немцам. Виктора забрали для отправки в Германию. В Сарнах он бежал и попал к нам. Вон идут Николай Гнедюк и Вася Голубь. В отряде они появились вместе с Николаем Ивановичем Кузнецовым, впоследствии легендарным разведчиком, Героем Советского Союза. Гнедюк и Голубь – помощники паровозного машиниста, оба уроженцы Ковеля. Смелые ребята. Они негромко переговариваются с испанцем Гроссом.
По пути в селах мы распространяли листовки Совинформбюро, поздравляли наших советских людей с наступающим праздником Великого Октября. Погода стояла морозная. Под ногами похрустывал первый снежок. Дышалось свободно. Но переход не из легких – шестьдесят километров! Часов в десять вечера миновали опушку дремучего леса. За голыми деревьями мигнул одинокий огонек. Залаяла собака.
В поселке постучали в крайний домик, в котором жил Константин Ефимович Довгер. Он знал о предстоящей операции и ждал нас. Бесшумно скрылись во дворе утомленные дальним переходом партизаны. Мы с Опалько, нашим партизаном, местным жителем, и Гроссом зашли в дом. Закурили. Константин Ефимович закашлялся.
– Что это вы курите? – спросил он.
– «Лесную быль», – смеясь, ответил я.
Довгер угостил нас отменным самосадом, рассказал о расположении немецкой ремонтной базы и подходах к ней.
– Антон Макарович не хуже меня здесь все знает, – сказал Довгер, кивнув в сторону Опалько.
Жена Довгера Евдокия Андреевна сидела в стороне у лампы и вязала теплые варежки. Предназначались они для партизан. Отвлекаясь от вязания, она изредка, с тревогой поглядывала на ящики с минами, а потом тихонько спросила:
– Подрывать?
– Да, – ответил Гросс.
– Виктор Васильевич! Нельзя ли заложить ящики подальше от нас? – обратилась она ко мне.
Партизаны громко рассмеялись, а хозяйка смущенно улыбнулась:
– Уж очень стекла дрожат. Боюсь, домик развалится.
Вскоре вернулись разведчики, и мы здесь же, в домике Довгера, уточнили план операции. Со мною в паровозное депо пошли Гнедюк, Дорожкин, Голубь, Нечипорук, Кузьмин. Другие группы направились к мосту, в мастерские, к электростанции.
Константин Ефимович Довгер посоветовал прихватить для верности начальника депо, прислуживавшего фашистам. В темноте мы осторожно приблизились к дому гитлеровского прихвостня. Он долго не хотел открывать и выспрашивал: кто да зачем.
– Разломаем дверь – плохо будет! – пригрозил Андрей Величко.
Начальник депо струсил и открыл дверь. Забрав его с собой, группа поспешила на задание. Перепуганный предатель покорно следовал за нами. По его распоряжению сторожа открыли ворота депо, мастерских. Сторожевую охрану электростанции мы сняли.
Внутри депо, мастерских пахло мазутом, металлом. Партизаны обошли полутемные помещения. Щупленький Вася Голубь и рослый Николай Гнедюк хозяйски осмотрели верстаки.
– Вот это подарок будет Ривасу! – не удержался от восклицания Николай, открывая инструментальный ящик.
Испанец Ривас Концехо-Хохус у нас в отряде занимался ремонтом оружия. Руки у него были, что называется, золотые. Партизану Андрею Величко он переделал винтовку в десятизарядный автомат, комиссару Стехову из обыкновенного маузера смастерил многозарядный пистолет-автомат. Фашисты терпели немало неприятностей от «сюрпризов» Риваса! Гранаты, начиненные гвоздями, мины, смонтированные из трофейных гранат, авиационный пулемет, переделанный в станковый, – все это было сделано руками Риваса и верно служило партизанам в боях.
В депо и мастерских мы отобрали сверла, напильники, молотки, зубила и другие инструменты. Нагрузили ими подводу и отправили в лагерь.
На яме в депо стояли три паровоза, четвертый – на поворотном круге. Рядом темнели железнодорожные платформы с моторами и пломбированные вагоны.
– Для отправки в Германию приготовили, – пояснил начальник депо.
Для всех объектов мин у нас не хватало. Что же делать?
– Вагоны с паровозами загоним на мост, – предложил Николай Гнедюк и принялся разжигать топку локомотива.
Поликарп Вознюк заставил сторожей и начальника депо таскать уголь к исправному паровозу. Мы тем временем заминировали поворотный круг, электростанцию, здание депо, два других локомотива. Разведчики облили мазутом и керосином станки, уголь, машины, ящики, оконные рамы, двери. До назначенного срока остались считанные минуты.
– С гудком прикажете выезжать, Виктор Васильевич? – спросил Николай Гнедюк, выглядывая из будки паровоза. Лицо его светилось озорной улыбкой. Он вел себя так, точно собрался в обычный рейс.
И я в тон ему ответил:
– Давай по всем правилам технической эксплуатации, Коля.
Партизаны соединили вагоны, платформы. Гнедюк дал гудок отправления. На стыках застучали колеса, поезд набрал скорость и исчез в темноте. Состав с грохотом двигался под уклон.
До назначенного времени остаются секунды. Подаю сигнал. Чиркнули зажигалки, зашипел бикфордов шнур. Едва отбежали – прогремел взрыв. Взлетел на воздух поворотный круг. Запылали здания, рухнула электростанция. Огнем охватило шикарный шестиместный «хорьх». Его прислал в ремонт гебитскомиссар.
А с моста все еще ничего не слышно. «Что же медлит Гросс, которому было поручено минирование объекта?» – тревожились мы. И тут дрогнула земля, поднялся столб пламени и черного дыма.
Позднее мы узнали причину задержки. Когда до моста оставалось каких-то триста метров, Гнедюк, а за ним Голубь спрыгнули под откос и скатились в придорожную канаву. И тут заметили, что состав неожиданно замедлил ход. Впереди оказался подъем.
«Дотянет ли?» – волновались партизаны. Они услышали взрывы на станции, увидели красное зарево над паровозным депо. А поезд медленно полз вперед. Но вот он наконец зашел на мост…
Яркий отблеск пожара освещал нам обратный путь. Партизаны оживленно переговаривались, делились впечатлениями. В боковом переулке поселка мы неожиданно заметили Валю Довгер.
– Вы забыли, Виктор Васильевич, поставить сюда наблюдателя, – объяснила она, – а вдруг бы немцы. Вот я и решила побыть здесь, чтобы предупредить в случае опасности.
Валентина стояла на снегу в туфельках, без варежек. Насквозь продрогшая.
– Я очень спешила, – оправдывалась она.
Мы не знали, как отблагодарить девушку. Она для нас в эту минуту была символом постоянной поддержки и связи с народом.
Добровольная, зачастую самоотверженная помощь населения партизанам была характерной для Ровенщины. Припоминается такой случай. Из глубокого леса, переваливаясь на толстых корнях, выехала пароконная фурманка. Возчик, плотный крестьянин в деревенской одежде, с рыжими длинными усами, опасливо поглядывал по сторонам. На телеге глухо стучали бидоны с молоком.
– Стой! – скомандовали мы, увидев его неожиданно на опушке.
Возчик остановил лошадей и безбоязненно пошел навстречу партизанам. Я узнал его. Это был Николай Кравчук, староста села Ясная Горка. Он помогал партизанам, распространял листовки, всячески мешал фашистам в осуществлении их замыслов.
– Скорее, Виктор Васильевич, – проговорил он, пожимая нам руки. – Под Клесовом меня полицаи ждут.
Мы загнали подводу поглубже в лес, сняли бидоны, которые могли пригодиться для партизанской кухни.
– Вяжите покрепче! Ты, Макар Михайлович, – обратился Кравчук к Хращевскому, – по-сусидски хряпни меня по скуле!
Возница сам помогал затягивать узлы, потом расцарапал себе щеку о грубую кору дуба. Подводу со старостой партизаны вывели на дорогу в Клесово и нахлестали лошадей. Связанный Кравчук с кляпом во рту извивался на телеге, делая испуганные глаза. Мы не могли удержаться от улыбки.
Партизаны, подпольщики, все местное население твердо верили в победу нашего народа, Красной Армии над гитлеровскими захватчиками.
Эту веру в сердца партизан и жителей города и сел Ровенщины вселяли подпольные партийные органы, подпольный обком партии во главе с его секретарем и командиром партизанских соединений на Ровенщине Василием Андреевичем Бегмой. Он не раз бывал в нашем отряде, давал указания и полезные советы в борьбе с фашистскими оккупантами.
Партизаны с честью выполняли свой долг перед Родиной. Их славные боевые дела вошли золотой страницей в героическую летопись Великой Отечественной войны.
Многие из них не встретили День Победы. Но их отвага, мужество, верность священному долгу не померкнут в веках и не забудутся благодарными потомками.
