Текст книги "Оборотный случай (СИ)"

Автор книги: Иван Кононенко (2)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

Когда надо, ни от кого поддержки не дождешься. На изощренный план у меня осталась лишь секунда, так что придумать его я не успел и пришлось довольствоваться малым и примитивным.

– Быстрей, нужно успеть добежать до домика лесника! Она там!

– Обмануть меня решил? Зачем мне к леснику? – Недоверчиво фыркнул Габерон.

– Хрогоголовый, я что, вру? Ты сам у меня спросил, где она! Бегом туда! – Заорала Совесть с помощью моего рта, видимо, окрепнув из-за моего волнения.

А оно было неслабым. Вампир точно чувствовал, как тарахтит мое беспокоящееся сердце. От такой скорости по сравнению с оборотнем хилый человек бы сразу – в гроб.

Зубы дрожали, а клыки впивались в губы. Думаю, я даже не скрывал их своими магическими потугами, как делал раньше, не до того было. Живот почему-то напрягся и воздух не мог нормально вдохнуться, просачиваясь через слабо открытый рот. Против оборотня человеку не выстоять, вся надежда на магию. Не подведет ли она его в самый неподходящий момент?

Велуд почувствовал неладное, когда проснулся от сильных ударов в дверь. Очень сильных. Не сразу сообразив, в чем тут дело и насколько страшная началась война, он успел закрыть дверь на все замки с задвижками и закрыть ставни, такие же толстые, как стены. Разум с памятью потихоньку возвращались.

Перчатка на всякий случай отправилась в потайной сундучок в стене, не пропускающий запахов, а на двери и окна был поставлен магический барьер.

– Кто там? – Позвал лесник. Никто не ответил, если за ответ не принимать яростные стуки и царапанье. Даже с магической поддержкой дерево не могло продержаться долго, но лесник беззаботно достал перо, чернильницу и свою записную книжку, которые всегда носил с собой, и принялся записывать:

«Второе число одиннадцатого месяца две тысячи восемьсот двенадцатого года, хижина в Ракотлуше. Полдень. Приснился сон, помню немного. Там был Краграж, а еще какой-то мальчишка, он тыкал в меня кубиком, из которого доносились звуки горящих сосновых поленьев, и это было до жути смешно. Я хохотал и не мог остановиться, как тут меня разбудил стук в дверь. Возможно, это девушка-оборотень, которую я ищу вместе с Редви. Как жаль, испортила чудесный сон.»

Дверь была очень даже крепкой, петли тоже, но в конце концов ломается все. В этот раз под натиском обезумевшего оборотня не выдержал толстый, но непрочный еловый ствол. Державшиеся за него петли с прямо живым визгом вылетели вместе с дверью на пол, и в избушку ворвалась Ктори, вращая злобными глазами в поисках живой жертвы, которая спрятала ее перчатку. Велуд к тому времени был за второй дверью и не мог разглядеть нападающую, да оно и к лучшему: разглядел бы и сразу попал в лапы к оборотню.

Эта дверь, внутренняя, была покрепче первой, но закрыть все запоры Велуд не успел, закончив лишь с задвижкой. Да и один замок был вообще с наружной стороны. Преодолеть мощь одной задвижки для Ктори – меньше минуты.

И это все случилось только лишь в тот момент, когда я сообразил, где может быть девушка.

Без Велуда я сейчас немного могу. Эгоистичный, хитрый, прямолинейный, упрямый лесник таит в себе и хорошие качества. Без него намного быстрей сгину в лесу, к примеру, присев отдохнуть на капкан или по ошибке заснув около логова сентов. Про лес мне известно лишь то, что там много деревьев, только недавний опыт показывал, что там еще много паутины и трухлявых пеньков с муравьями. Змею от веревки не отличу, вонга с деревом спутаю, а первый попавшийся ельстед исподтишка прикончит меня, прикинувшись человеком. С другой стороны, если кто-нибудь подойдет ко мне с дебильным выражением лица и начнет разговор с яблок, я его, не раздумывая, сам прикончу!

И без того потерял уже троих дорогих людей. Конечно, я стараюсь верить, что Онир, Стяк и Далон живы, но оставлять их в живых после того, что случилось, было бы, по меньшей мере, нелогично. Правильней было бы полагать, что их давно убили, и все же… без надежды мне не протянуть и минуты. Только надежда на то, что еще есть кого спасать, не дает сдаться, опустить руки и прекратить борьбу с жестоким и могущественным противником – миром. Если нету никого рядом, жизнь теряет свой смысл, особенно четко это понимаешь в отдалении от всех. Не с кем поделиться радостью или горем, никто не поможет в трудное время, да и попросту даже если друг ничего не делает, но он есть, это чувствуется, и жить становится приятнее. Кто у меня сейчас остался? Франьен – раз. Он сейчас рядом, да и куда денется – нас сковывают живые наручники в виде кровососа, не собирающегося разжимать руки, пока они держат живую плоть. Но одно дело – быть рядом насильно, а совершенно другое – находиться тут, когда можешь не подвергать себя опасности и ретироваться подальше. Интересно, убежит ли он, если Габерон его отпустит? Сейчас друг выглядит не сильно надежным, косится, лоб наморщен… Но я его понимаю: не каждый день, да и не каждый год вообще понимаешь, что твой друг стал чудовищем. Это переходный период, перелом в сознании. Должно пройти.

Капитан Дилар Д`атэль – два. Он редко рядом, и сейчас, вероятно, его бригантина «Каштановый ус» скользит по воде в тысячах и тысячах верст по морю Ангуин – самому большому морю Тарии. Такому бесстрашному человеку впору покорять и Серый океан, но оттуда было бы слишком далеко добираться до Веоры, где жила единственная слабость огрубевшего от корабельной жизни рубаки: матушка. Свою любимую старушку никак по-другому не называет, лишь «матушкой». Пусть он неблизко, я знаю, что холодными ночами Капитан лежит в своем гамаке, вдыхает соленый воздух и вспоминает обо мне (в перерывах между вспоминанием о матери). Раз в месяц или чуть реже ко мне прибегает ецивит Капитана с письмом. Этих земноводных Дилар разводит прямо на корабле, но и они не вечны, он может себе позволить отправить мне максимум лишь писем пять за полгода. Надолго редко исчезает, но вот последний ецивит ко мне прибегал уже два месяца назад, то есть они у шкипера заканчиваются. Эти похожие на крыс зверьки (да они и есть крысы, наверно) могут доставлять письма в обоих направлениях, обладая отличной памятью, но у них напрочь отсутствует абстрактное мышление, и это мешает им находить движущиеся объекты. Много бедолаг гибнет во время штормов, так как они не умеют плавать, но все равно ецивиты – одни из лучших гонцов в Тарии.

Кхм, чуточку отвлекся. Капитан, Капитан… Он и не такое видал и точно бы мне помог, будь здесь. Его тоже можно считать моим другом, я не сомневаюсь в этом.

Кто еще остался? Гила? Да, он третий. Мы с ним давно не дружим, с этим блондинистым шалопаем. Он еще в Веоре, но видимся редко. Как и Франьен и Стяк, он мой друг детства, но мы первыми с ним разошлись, ступив каждый на свою стезю. Новые увлечения, новые знакомые, новые друзья – и новый круг общения. Так и не выбился в аристократы и рисует сейчас на заказ картины в богатые дома. Иногда, очень редко, присылает мне письмецо через курьера-человека и какую-нибудь свою зарисовку моего лица по памяти. Каждый год я на рисунках все меньше похож на себя… Человек он хороший и тоже бы мне помог, но назвать его другом уже, наверно, нельзя. Старый друг или старый знакомый, вот так.

И Велуд. Просто товарищ или же друг? Он сейчас рядом, это важно. Он помогает, рискуя жизнью. Но что для него дружба? Если все закончится благополучно, обязательно у него спрошу, но вряд ли он ответит на такой детский вопрос. Тем не менее, мне кажется, это важно. Пусть он попросту ищет приключений и думает, что вместе с Разнокровным-преступником он их вдоволь нахватается, но все равно он дает поддержку и он всегда на моей стороне, а не это ли дружба? Пусть и какая-то извращенная, но за нее стоит бороться. Причем так я подольше буду человеком, а не тем, кем требует стать закипающая от волнения кровь. Скоро вообще превратиться могу, слишком уж сердце стучит.

«Ты забыл последнего друга, кроме пропавших двух и брата», – внезапно зазвучала в голове Совесть. – «Ты ее повстречал тогда, когда потерял эквивалентных друзей».

«Что значит „эквивалентных“?! Ктори мне не друг и не сможет им стать, она злая! Она убийца! Она чудовище!» – Закричало мое сознание. Внешне это тоже отразилось на лице, но ни вампир, ни Франьен, поглощенные незаметным продвижением по поселку и поиском Велуда, не заметили этого.

«Как это „что значит?“ Ты и сам понимаешь! Обрел одних, а других потерял. Она одна стоит троих! Скорее всего, ты ее уже нашел, вот и оставайся с ней. Убьет Велуда – не беда, значит, он тоже заменим. А вот она, давшая тебе Вторую жизнь, давшая меня – она неповторима! На протяжении твоей жизни, которую ты проведешь в бегах, это был бы идеальным спутник, учитель, другом, жена… Перечислять можно долго!»

«Ты мне обычно говорил дельные советы, но можно ли считать объективным мнение того, кто обязан Ктори своим появлением? Да и ты вообще – воплощение зла в моих мыслях, мне лучше поступить наоборот», – мысленно поморщившись от презрения к своей «второй половинке», ответил я.

«Ты меня раскусил, но я скажу напоследок: все тебя предадут. Велуд небогатый, а за вирны с тебя и с Ктори он может купить себе море приключений, даже таких, которые ты не способен ему дать. Онир тебя постоянно унижал и издевался, кому нужен такой брат? Он тебя уже не примет в семью. Стяк не дружит с тобой по-настоящему, он лишь ждет, пока ты уйдешь из его жизни, чтобы он занял твое место и не был в тени. Далону важней приказ градоначальника Менерона, чем помощь тебе. Он добросовестный гражданин Веоры. А Ктори тебя не предаст, у нее есть гордость, очаровательное раздвоение характера, прекрасная внешность и оборотнизм. Зачем ей тебя сдавать кому-нибудь? Ей же одной будет скучно! Деньги оборотню не нужны. Он одевается и питается за счет других, и это вполне нормально. Ты же носишь куртки из коровьей кожи, ты же ешь свинину!»

«Заткнись! ЗАТКНИСЬ!» – Наконец не выдержал я, боясь, что уже начал верить Совести. Если бы Франьен и Габерон посмотрели бы на мое лицо, не сомневаюсь, они бы перепугались того выражения отчаянного страха и ярости.

Плутая тихими безлюдными задворками, мы наконец добрались до хижины. Весть об убийстве глашатая распространилась настолько быстро, что сейчас можно было почти без страха быть увиденными пройтись по самым широким улочкам (толщиной чуть больше двух средних телег, запряженных ездовыми жуками). Вампир для профилактики пару раз тряхнул и меня, и уже сильно измученного Франьена и нетерпеливо спросил своим разбойничьим вкрадчивым голосом:

– Где же твоя напарница?

Это он и правда сделал для профилактики: даже самый глупый интанит, даже самый задумчивый сердеонец заметил бы выломанную дверь! Щедро, «с мясом» выломанную, а с наружной стороны еще и страшно изувеченную, как будто в нее ломился сам Зловещий Горст, бог бренности. Кто-то в хижине громко и усердно кричал голосом Велуда.

Габерон зачем-то посмотрел на меня, как будто сверяя мое действительное выражение лица с тем, которое он представил. Будто я мог хитрить! Сейчас никаких идей, кроме спасения Велуда, у меня в мыслях не болталось. Небольшая частичка этого плана, этого шедевра стратегического искусства, заключалась в том, что спасенный Велуд при помощи магии расправится с вампиром, и мы все перезнакомимся и будем счастливы и свободны.

«Поздравляю, мы успели! Если лесник орет, значит, еще жив. Главное чтоб это была не предсмертная агония», – сказала Совесть.

Вампир провел львиную долю времени в рассуждении, кому входить первым – ему или пленникам. В конце концов решил в случае чего пропихнуть в домик нас, все равно не сбежим. Так и сделал: грубо вывихнув руки, затолкнул в дверной проем и сам шагнул туда следом.

Глава VIII. Как ведет себя зверь в клетке

Я лихорадочным, быстрым и невнимательным взглядом осмотрел домик. Обстановка почти не отличалась от той, которая была пару часов назад, за исключением исчезнувших дверей и появившейся кучи щепы. В первой комнате – никого, а в другой (меня пробрало дрожью) была видна девичья фигурка, стоящая над скорчившимся телом крупного мужчины. Что она с ним сделала?

Крови не было, уже хорошо. Но убить можно и без кровопролитья. Ктори, виду которой я даже не обрадовался, держала лесника за палец правой руки как за рычаг, таким хватом, которым легко двигать пальцем в неестественном направлении. Два рычага, начиная с самого маленького, были уже включены.

– Ломай какой хочешь, но только не указательный! Чем я буду в людей тыкать? – Орал сквозь хрип Велуд. Он не обращал внимания на то, что мы вошли, а вот Ктори не могла не заметить. Да, она повернула голову на мгновение и осмотрела вошедших. Ее зрачки были сужены, как у кошки, а скромную девичью улыбку, которую я видел когда-то, заменил широкий кровожадный оскал.

– Ктори, радость души моей, – развел руки в ложном объятии вампир.

Она хрустнула третьим пальцем Велуда и тут же выпустила. Бедняга кашлял и стонал, сквозь эти звуки не забывая ругать оборотня. Нас, похоже, сквозь завесу боли разглядеть сумел, потому что лицо лесника чуть прояснело, а на губах появилась улыбка облегчения.

Весь Кторин вид выражал вопрос «Че ты тут забыл, а?» Она посмотрела на вампира взглядом, таким непохожим на свой былой, издала тихий смешок и парой грациозных и очень быстрых движений добралась до нас. Что бы ни говорила Совесть про общность вида, у нас с этой бесщадной фурией разные пути. Она и правда получает удовольствие от мучений, ведя себя как монстр. Она страшная, особенно сейчас. Какой сильный контраст со старой Ктори! Похоже, великолепная актриса.

Выглядела найденная заразительница скверно: не по размеру огромная туника скрывала ее от непогоды, уродливым серым мешком вися на женских плечиках. Вся в крови, даже свежей, видимо, неаккуратно убивала трех бедных крестьян. Даже рот сейчас был в красном. Одинокая перчатка тоскливо влачила существование на правой руке. Чудесные, синие, не испорченные ни одним облачком глаза были, тем не менее, холодны и безответны как космос.

Но что-то не совсем как надо. Почему на правой руке левая перчатка? Ведь поменять их местами – не лучшая для комфорта идея…

– Ты решила здесь прятаться? – спросил Габерон.

– Тут бродило слишком много магического гнуса, – злобно ответила Ктори. – Погнались, когда я спасала шкуру этого слюнтяя.

Она кивнула на меня. Это я-то слюнтяй? Эх, а я её еще искал!

Охранник тем временем ловил каждое наше слово, хотя вряд ли понимая ситуацию в полной мере.

– Видишь, они у меня в заложничках, – потряс нами вампир. Пользуясь совершенно нечестным преимуществом в скорости, он перехватился поудобнее, с рук на шеи.

Есть много видов Разнокровных, и лишь одно только вампирское племя может двигаться так быстро, что человеческому глазу нельзя за этим угнаться. Даже если глаз справляется, сделать ничего не выйдет, так как защита работает только в команде с реакцией. Ей-то точно не сработать вовремя.

Скорость эта, пусть каламбур, но приходит медленно. Зараженное вампиризмом тело изменяется довольно сильно, к примеру, работа печени почти совсем прекращается. Что-то в физиологии этих существ, которые по праву могут называться Разнокровными – сколько же различной крови в них совмещается! – дает им возможность двигаться невероятно быстро, хотя при этом, возможно, сгорает слишком много их топлива. В противном случае по миру бы перемещались невидимо для частых жертв тысячи кровожадных монстров! Не все, к счастью, так просто. Может, это Природа позаботилась о балансе, за что миллионы людей ей должны быть благодарны. Как они могли бы защищаться от хищников, если бы тех даже нельзя было заметить? А вампирам дай волю, так они вмиг все человечество уничтожат.

– Ну и что, что они – заложники? Меня это не касается, – огрызнулась Ктори, но вдруг ее лицо изменилось, будто она внезапно поняла что-то. Из понимающего лицо стало хитрым и одновременно злобным. Она быстрым темпом, как будто спешила избежать чего-то нежелательного, сказала мне, при этом перебив открывшего было рот Габерона:

– Не обращайся ко мне вообще никак, даже не отвечай, иначе можешь пробудить другую половину, которая знает тебя лучше. Иначе мы погибли, это сильная тварь.

Ничего бы все равно не изменилось, даже если бы я решил спеть сердеонский научный гимн.

Как только эхо от слов Ктори в последний раз шелестнуло в ушах и сгинуло навек, вампира смело почти что во вторую комнату, а наши шеи были отпущены.

Сработала реакция хищника: я сгреб Франьена с Велудом и оттащил их к выходу, прежде чем на нас обрушился чей-нибудь шальной удар. Оба моих друга не потеряли способности рассуждать и думать, и это радовало, но выглядели очень сильно потрепанными.

Охранник вообще был чуть более чем немногословен: он бросал враждебно-недоверчивые взгляды то на Велуда, то на меня, то на дерущихся нелюдей. Что он мог сказать? Шел не лучший день в его жизни. Встретил друга, почти сразу узнав, что он Разнокровный, и тут напал вампир и сломал плечо с кистью. Проблемы с рукой были и у лесника, причем довольно серьезные – три сломанных пальца, красные пятна от рук на шее и вообще множество щедрых на цвет и размер синяков по всему телу. Оба держались молодцом, Велуд даже лучше, потому что сохранил дар речи.

– Что это за придурок? – Спросил он, тыкая своим уцелевшим указательным пальцем в Габерона. – Эй, кто ты такой? И кто ты такой?

Последний вопрос он спросил уже непосредственно у моего второго спутника, и тогда Франьен наконец соизволил открыть рот:

– Ты… Редви! Или ты, не знаю тебя… Объясните, что здесь происходит! Я жду!

Мы все молчали. Что же ему рассказать? Все выдавать – слишком долго, даже на обобщенную историю не хватит времени. Прежде чем я завершу, скорее всего, кто-нибудь из нелюдей победит, и я не уверен, что хотя бы в одном случае все из нас выживут. Велуда ведь не Габерон так изувечил. Но если выбирать кого-то одного, решение не удивит неординарностью.

– Бегите подальше, а я помогу Ктори убить вампира, – решился я и подтолкнул Франьена, который стоял ближе, в сторону поселка.

– Она меня неплохо помучила, пока искала менырову перчатку, но не сломала! А ты хочешь помочь ей? Мои взгляды на оборотней сейчас недалеки от пересмотрения, – замахал руками Велуд. – Ну ладно, я немного завернул. Кое-что она все-таки сломать успела. Сам виноват.

Он помахал изувеченной рукой, потом отвязал одну из повязок на своей старой куртке и подал Франьену:

– Неизвестный, завяжи мне руку, сейчас… давай еще я свои ложку с вилкой приспособлю как фиксаторы. Есть еще одна ложка?

Франьен был от такой наглости немного удивлен, скажем так, но все равно принялся неловко помогать леснику перевязывать руку. От ненужной болтовни это спасло как нельзя лучше.

Я все равно не нашел бы что сказать, так что вместо этого вбежал в домик. До сих пор там шло грандиозное сражение. С человеческим оно было схоже по форме, но отличие в силе и скорости ударов делало обычную драку довольно захватывающим зрелищем.

Каждый удар был подобен спустившейся тетиве величиной с корабельный канат. Простого человека после такого сразу нужно было бы везти или к лекарю, или на кладбище, но нелюди из другого теста. Если и подбирать пекарскую аналогию, то это словно мягкая булочка в сравнении с черствой. После каждого выпада подсознание по привычке рисует картину поражения, падения, страшной травмы – и постоянно разочаровывается.

Рыча и сверкая глазами, враги совершали молниеносные стычки (во время них пространство между дерущимися прямо размывалось от скорости ударов), после отходя в свой край комнаты и переводя дух. Габерон целился в лицо, но ни разу еще не попал, Ктори же старалась хотя бы куда-то угодить, потому что двигалась медленней вампира и выглядела изможденней.

Если я сунусь ближе, он вполне сможет взять меня в заложники, а если учесть, что ей на меня наплевать, то смерть будет бессмысленной и беспощадной. Опасно даже давать о себе знать, но зачем тогда пришло в голову возвращаться с желанием помочь? Всегда ведь сделаю что-нибудь идиотское, а потом останусь стоять и рассуждать, исправить ситуацию или нет!

Но я здесь именно потому, что решил помочь, значит, надо помогать. И – никаких отговорок!

Вампир побеждал. Даже случайный свидетель бы сказал, что победит кровопийца с хитрой рожей, а не измученная, грязная и избитая девушка, так что без меня придется туго. Нужно взять и треснуть его чем-нибудь потяжелее… Ведь без меня Ктори может и проиграть.

«Заметил, что тянешь время? Отдай тело мне», – напомнила о себе Совесть.

«Не сейчас», – сопротивлялся я.

«Вот дубина. Хотя бы уже отвлеки его чем-нибудь», – любя предложил Голос.

Нерешительность всегда может выйти боком. Пропустишь нужный момент и никогда уже не сможешь наверстать или исправить ошибку. Сколько жизней загублено, сколько возможностей упущено! В их число нельзя добавлять свое имя и сегодняшнюю дату.

Ктори пятилась назад под напором Габерона, который умело орудовал голыми руками. Правую он по большей части неподвижно держал перед собой на высоте носа, так что девушке было плохо видно его лицо и она не могла подобраться к нему близко, а левой наносил быстрые удары по ее рукам, защищающим глаза. По хитрой роже вампира скользнула идея – а Ктори не заметила этого из-за правой руки противника. Не заметила, куда смотрели его глаза, и поэтому не сумела остановить.

Габерон быстро поднял валяющуюся на деревянном неровном полу табуретку и разбил ее одним точным ударом об руку девушки. Она не ожидала такой атаки и шагнула назад, при этом споткнулась о двуногий стул и упала на него.

Я видел его со спины, но готов поклясться, что вампир белозубо облизнулся в предвкушении скорой победы.

«Давай! Думаешь, она выкрутится сама? Отвлеки его! Швырни чем-нибудь!» – Крикнула Совесть. Конечно, надо бы, но я почему-то оцепенел. Это не сражение с человеком, это сильное существо, гораздо сильней, чем я…

«Не победишь – он тебя убьет!» – Давила Совесть. И правильно делала, конечно! Но что оставалось? Кинуть нечего: домик был бедно обставлен. Кровать разве что, или дверь, но не успею до них добежать, да и кинуть дальше пары аршинов.

Ктори сквозь зубы ругала вампира чем посильнее, ее глаза выражали столько ненависти, что мне стало и правда не по себе. Стоит ли спасать такое злобное существо? Хотя кто тут злее, убийца или убиваемая? Вопрос довольно сложен, потому что оба дерущихся представляют собой нетривиальную концентрацию, если можно так выразиться, злобы. Велуд сказал бы так.

«Швыряй уже хоть что-то, пока он повернут спиной!»

– У тебя шнурок развязался, – ляпнул я.

Давайте представим, ну хотя бы на пару секунд, но в таком случае посочнее: вы – злобный убийца-вор со сверхъестественно большой силой и непробиваемой кожей, и вы собираетесь убить своего злого врага. Ваши незлые и даже милые заложники давно убежали отсюда, и они вам на один зуб. Велик ли шанс их появления рядом? Не особо, я так думаю. А чтобы не отвлекаться, об этом и вообще думать не будете. Гораздо приятнее представлять что-нибудь другое: графин со свежей и вкусной человеческой кровью, или роморский гвокс с двойной порцией курицы и грибов, или то, что на вашем враге исчезла одежда. Разумеется, в случае различного с вами пола, я не имею в виду исключения из общепринятых стандартов.

Смысл в том, что вы собираетесь убить врага и вовсю замечтались либо о гвоксе, либо о неглиже, и тут сзади неведомо кто задает вопрос про шнурки. Какой будет ваша первая мысль? Нет, то, что на обуви нет шнурков, вспомнится позже. То, чей это голос, тоже не сразу поймете. Логичней всего предположить, что вопрос будет «Что за меныр?». Но и тут, даже опустившись до такой подсознательной крайности, вы не угадали. Первое, что подумается, спроси кто-то про шнурки из-за спины, будет выглядеть на письме так: «Э?». И вы нечаянно обернетесь. Так произошло и с Габероном, и мне одновременно повезло и не повезло.

Он с донельзя глупым выражением лица повернулся ко мне, но когда понял, что произошло и на какой тупой вопрос клюнул, было уже поздно.

Да, как бы вы ни старались, они всегда нападают быстро, запомните мои слова. Я имею в виду девушек-оборотней, которых собираются убить.

Ктори вложила почти все силы в последние два удара. Бедный вампир! Он даже не успел поменять выражение лица с глупого на озлобленное, да так и свалился.

– Спасибо, сопляк, – улыбнулась потрепанная девушка все еще злым голосом. – Ты помог его доконать, но я бы и сама справилась.

– А как же, – улыбнулся ей я. На миг показалось, что это старая добрая Ктори, а не кровожадная и беспощадная сторона ее личности. Надеюсь, она еще не захватила всего сознания. А вдруг захватила?

– Долго же тебя не было.

– Эй, Злая Ктори, а можешь переключиться на добрую? – спросил я.

– Тебе так этого хочется? Я не обещала отдавать контроль. У нас договор, – надула губки Злая Ктори. – Мне нравится возможность делать все, что захочу.

– А у меня был договор с другой частью тебя, что мы отправимся к водопаду Фрасильбель.

Ай да Редви, ай да хитрый лис!

Глаза ее повлажнели, отчего стали еще больше искриться. Слезы – верный признак того, что сознание человека может расслабляться, например, предаваться раскаянию. Плачут все, у кого есть совесть, заставляющая волнообразно меняться настроение: люди, роморцы, интаниты, волки, мыши, воробьи, даже иногда сердеонцы. Реками течет влага по щекам девочки-швеи; смешиваются слезы целующихся после долгой разлуки влюбленных; сбивает сладость гвокса с вареньем (а может, лишь улучшает вкус) соленая капелька, падающая с длинного, похожего на кургузый кран, носа роморского повара; забившись в угол, ревет в четыре ручья сын дворянина; даже из глаза управляющего влиятельным орденом Аниул время от времени украдкой выползает стеснительная слезинка. И у него есть душа. Душа, к счастью, присутствует и где-то внутри Ктори.

Девушка улыбнулась мне:

– Ты меня нашел. Спасибо, Ред. Прошу прощения за все.

– Да пустяки, – растерялся от ожидаемой, но непривычно резкой смены двух противоположных по сути характеров.

– Заварила я тут кашу, – протянула девушка, осматривая комнату и все больше и больше заполняя глаза влагой.

Бах! Вместе с остатками стула она упала на пол, а Габерон победно захохотал. Кто ж поймет, когда этот вампир мертвый, а когда притворяется? Он стоял передо мной, над поверженной Ктори, и смотрел мне прямо в глаза, чуть щурясь, как будто невидимо улыбался. Что-то мне подсказывало, что ему хватит пары ударов для того, чтобы переломать меня, как гороховый стручок. Ну а мне хватит пары ударов… чтобы переломаться.

– Подлый прием, – поморщился я.

– Чтобы выживать, любые приемчики удобны. Правила приличия выдумали такие трусишки, как ты или твоя напарница.

– Я тоже оборотень, не боишься, что не справишься? – Писклявым от страха голосом пригрозил я. Стук сердца в этот невероятно волнующий и дерзкий для избалованного ребенка из богатой семьи момент напоминал соревнования двух профессиональных барабанщиков на скорость ударов.

Вампир неплохо держался. У него тоже были синяки, зато никаких кровотечений, в отличие от Ктори, разве что дышал тяжеловато. Я, конечно, не специалист, но вдруг лимит врага скоро исчерпается?

Для чего вампиры пьют кровь? Нет, я некорректно придумал вопрос. Для чего людям кровь? Даже не имеющий специальных знаний скажет, что без нее человеку не выжить. И, меныр возьми, он окажется прав! Ненаучно, но от этого не менее верно. Людям нужна кровь, как воздух, причем эти явления между собой связаны, как связаны ездовые жуки и их погонщики. Я не лекарь, поэтому не смогу по памяти дословно процитировать сведения из книги про Разнокровных, но могу сказать своими дилетантскими словами.

У вампиров кровь организмом не производится, поэтому они должны постоянно пополнять ее запас. Поскольку она ничем не поддерживается, то имеет пренеприятное свойство иссушиваться, что вампирам не по нутру. Если чуть-чуть изменить слова известной песни про нрагов, «вампиры бывают кусачими только от жизни вампирской». Погибать не хочется – вот и вынуждены пить. Беда в том, что многие слишком активно пользуются преимуществами, которые дает это заболевание.

Если кровосос ведет активный образ жизни и днем, и ночью, ему хотя бы раз в сутки нужно напиваться. Точного объема, который нужно выпить для полноценного существования, назвать я не могу; вряд ли они выпивают все до капли. Полагаю, пьют пока мучит жажда – точнее всего отмерять нужное организму количество крови сможет лишь сам организм. А что бывает с человеком, у которого высохла… вытекла часть запаса этой красной соленой жижи? Поплохеет ему. Сознание может потерять, голова будет кружиться, слабость будет. Так и с вампирами, но немножко иначе – они не могут потерять сознания.

Сейчас вампир измотан, но еще двигается. Главное додержаться до того состояния, когда он стену или кровать за меня примет, и тогда нанести решающий удар, отомстив за Ктори.

В теории все легко, но на практике слишком больно. Надоело терпеть боль! Но не терпеть ее нельзя физически.

Про боль я начал говорить потому, что вампир начал нападать. Думаю, силы у него и правда порядочно исчерпались, он это почувствовал, поэтому не стал оттягивать неизбежное.

Удары посыпались на меня не так быстро, как на Ктори (экономил все-таки силы уже довольно старательно), и их почти получалось отражать. Краски сгущало то, что он где-то учился искусству боя и был опытным бойцом, не понаслышке зная, когда лучше отвести от себя удар и когда лучше ударить. Ктори, надеюсь, не умерла и лишь без сознания; может, попробовать растолкать ее?

На толчки ногой не реагирует, а на более аккуратные я сейчас не способен, время поджимает. Плохо, плохо. Хуже не придумаешь! Старый вампир сильнее и быстрее меня, и побеждает, похоже, играючи.

Коленная чашечка, почти вся правая рука, левая щека в двух местах и левая лопатка сильно болели после умелых ударов врага. Я пока что сумел нанести ему четыре слабеньких, и то по бьющей меня руке. Отдать контроль над телом другой части меня не вышло, видимо, маловато в этом опыта. Совесть говорила, что я просто бездарен по сравнению с ней.

– О, палка! – Я поднял половину табуретки, намереваясь использовать ее если не как дубинку, то как длинный тонкий щит. Габерон презрительно посмотрел на бесполезное махание деревяшкой:

– Менырам на смех. Почему ты просто не сдашься? Мы уже минут пять так кружимся. Не устал, что ли? Может, я бы тебя так пощадил!

– Устал, что ли, – перекривлял я его. – Но сдаваться высший класс не умеет! Проиграть, но с честью!

Что за безрассудный дурак выдумал эти правила для аристократов, которые я должен слепо выполнять? Если он следовал своим же правилам, что сомнительно, то его должны были победить на первой же дуэли. Но в чем-то его понимаю: когда говоришь эти слова, что сдашься только через свой труп (что до слез верно описывает последствия), то в сердце загорается лишний очажок энергии, называемый гордостью. Ты гордишься своим происхождением, тем, что тебе не чужда честь и доблесть, что ты стоишь выше остальных и должен быть снисходительным и великодушным к этим грязным, оборванным, бесчестным мошенникам.