Текст книги "Оборотный случай (СИ)"

Автор книги: Иван Кононенко (2)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

– Рыбная древесина рубить, собирать! – Пуще прежнего радовался – теперь уже и лесником не назовешь. Напрыгавшись, он опять подобрался ко мне, на этот раз на спине, помогая ногами. Его бурые глаза с очень маленькими зрачками уставились прям в мои.

И правда, поверьте мне, жутко, когда посреди леса тебе, обездвиженному, в глаза смотрит псих, причем, вероятно, буйный.

И ведь не убежишь, и помощь не позовешь. Вдруг надсмотрщик рядом? Или он уже убит этим самым психом… Хотя что это за мысли у меня? Где хотя бы крупица логики? Что тут вообще делать кому-то, кроме лесников, охотников да лесорубов? Это просто сошедший с ума охотник.

– Не спрячешься, я пойду искать, – довольно связно сказал он. – Я пойду спрячешься, я спрячешься, яблоки! Кислый, бумажный, влажный.

Легче не стало.

– Бу-ву-ву! – Закричал охотник, страдающий столь неприятным недугом: отсутствием мозга, обнаружил палку, которую я воткнул в братскую могилу магов, вытащил ее и принялся рассматривать и обтирать длинными тонкими пальцами.

Вообще странный человек попался. Пальцы музыканта либо ювелира, но никак не человека, зарабатывающего на жизнь физическими усилиями. Кто же ты?

– Обо-обо. В лесу обо, – безумный принялся тыкать в меня палкой. Я даже сумел вслух айкнуть: было очень больно. А тот лишь радостно и невинно улыбался, как будто покупал себе конфеты.

– Ротни! – закончил он фразу и сразу поменялся в лице, как будто догадался, что я – это оборотень. Его лицо стало злым и как будто обиженным, а тычки стали втрое сильнее. Пару раз он попадал по щеке, чуть ли не в глаз.

Дело принимает серьезный оборот. Этот гад меня убить захотел? Нужно привыкать, что никто не поможет… Может, маг услышит? Нужно его позвать!

– А-арг! – Относительно громко взвизгнул я, потому что псих меня сильно ударил палкой по животу. Я рефлекторно поднял руку для защиты, но она так сильно болела, что не поспевала за ударами. А они наносились один за другим, а враг лишь менял мимику с глуповато-счастливой до злобной, кривлялся после моих стонов и, похоже, метил в глаза.

Ктори, где же ты? Мне так не хватает твоих сил! Ведь ты мне жизнью обязана!

– Гру-руа-а!

Знакомая бессмысленная интонация. И я, и безумец оглянулись в поисках источника этого звука. О, нет! Как же мне не везет! Здесь еще один такой. Почему их двое? Кто же они?

Сюда приближался танцующим шагом, сильно размахивая руками, еще один человек, вероятно, услышавший крики. Лет тридцати пяти, выше меня, с зорким, пытливым взглядом и широкими плечами. Довольно высокий, крепкий, с короткими каштаново-пепельными волосами. Одежда лесническая, серо-коричневая с капюшоном. Кроме взгляда, ничего его сильно не отличало от первого психа, поэтому буду называть лесником его, а того – охотником, из-за одежды.

Обрадовавшись собрату, первый как-то совсем уж безумно «бэээхкнул» и, похлопав меня ладонью по голове на прощание, повернулся к прибывшему всем корпусом. Тот махнул рукой, изображая приветствие. В ответ охотник как-то механически, безэмоционально хохотнул и ткнул меня довольно острым, надо сказать, концом палки в висок.

– Вонг, вонг! – Пропел охотник и сильно ткнул этой же палкой в свой же висок.

Так тебе и надо, сволочь!

Но никакой реакции, даже немножко напоминающую боль. Палка оставила на виске первого безумца вмятину. Просто: без крови, без раны. Словно это глина.

Не человек?!

Мурашки пробежали по всему моему обожженному телу. Конечно, разве человек стал бы здесь бродить? В Вонгский лес даже умалишенный не сунется. Но разве есть чудовища, как две капли воды похожие на людей? Ну, в этом безумном злом лесу возможно всякое. Если уж это не люди, то шансы у меня спастись еще ниже. Причем от двух сразу. Разве что они друг друга перебьют в борьбе за меня – живой трофей для мучений.

– Ухха, ухха. Ельстед. Молодой! – Воскликнул басом второй псих. Первый как будто понял, что ему сказали и смущенно заохал.

Откуда ни возьмись взявшийся нож отсек первому часть головы. Та шлепнулась около меня, и я даже не с ужасом, а с кошмаром отметил, что в черепной коробке у первого безумца что-то тягучее, красное и немного прозрачное.

– Врё-о-ошь! – Завопил как безумный (ну если предполагать, что до этого это существо было в здравом уме) первый псих. Отсутствие правого куска головы ему не помешало сразу же напасть на второго, а тот уже успел преобразиться. Куда делась жеманность и нетрезвость движений! Они стали холодными и четкими, а рука, держащая нож, двигалась плавно, как в школе Крагража. Такой метод не позволяет врагу напасть безнаказанно, где бы тот ни находился.

Безумное злобное существо, и тут выпускник самой знаменитой в округе школы боевых искусств? Я сейчас могу со многим смириться, но это полнейший абсурд.

Лже-охотник, кривляя движения напавшего, поднял палку с намерением обороняться, но после первого же хитрого выпада выронил ее из рук и лишился головы. Это не помешало ему нападать.

Не без усилий уворачиваясь от размахиваний длинными руками, лже-лесник связным языком обратился ко мне:

– Не можешь встать, да? Ничего, это не главное. Одноцентрический ельстед не помеха. Гадина, у него должно быть одно уязвимое место, вспухшее такое.

Вспухшее?

– Шея! – промямлил я.

Даже нож не пришлось марать: быстро понявший мое бурчание лже-лесник поднял палку и парой быстрых и точных ударов покончил с распухшей шеей ельстеда. Безжизненное тело злобного создания, как бурдюк со студнем, шлепнулось на землю.

– Фух, все-таки заставил он меня попотеть. Ненавижу этих гадов: принимают облик людей, причем настолько шаблонно, насколько это возможно вообще, заучивают несколько слов и ищут жертв. Ненавидят людей за что-то. И не факт что сразу осмыслишь, кто это, и убьешь тоже не сразу. Вдруг главным органом было бы что-то вроде печенки, тогда бы я сам мог успеть устать.

Я слабенько кивнул, показывая, что понимаю.

– Я, конечно, проследил за этим ельстедом немного, нужно было понять, кто это, а потом просто втерся в доверие, так что не смотри на меня так. Есть и другие существа, обращающиеся в людей. Ты-то не один из них, надеюсь? – Хохотнул мой спаситель, похоже, человек. С души упал огромный камень.

Примерно такой же по величине камень ударил по спине и его. Когда лесник упал, за ним показался безголовый силуэт. Ельстед еще жив?!

Существо стало в победную позу, неизвестно как вообще понимая без головы, что происходит и где сейчас его враги. Как ни неудобно сделала Природа, совместив большинство органов чувств на одном участке тела, сейчас это было бы полезным недостатком… Хоть и не действенным, похоже.

Ельстед определенно знал, куда надо бить. Он быстро поднял камень и приготовился размозжить леснику голову. После даже вдвое меньшего камня выжить невозможно. Я замычал, вдруг смогу отвлечь.

Да, вышло. Несуществующая голова уставилась на меня, а камень на несколько секунд прекратил движение. Казалось, тварь размышляет, кого убить следующим.

Заминка была краткой, но решившей многое. Никто не ожидал такой прыти от лесника, который молниеносно вскочил, толкнул локтем и коленом ельстеда, вырвав у него из рук камень и двинув им же по грудной клетке. Врага даже отбросило на пару шагов, а его одежда осталась в руке выпускника Крагража, успевшего ее разрезать и сорвать. Понятно. Так будет видно второй главный орган.

– Как видишь, у этой особи, уже немолодой, есть вторая распухшая часть, и это мочевой пузырь, – как натуралист толпе зрителей, принялся рассказывать лесник. – Его нужно уничтожить, и тогда зло умрет. Каждые шестнадцать лет у них развивается еще один важный орган, в этом и дело.

Заранее спрятанный от ельстеда под курткой небольшой лук быстро покончил с надоедливым безголовым монстром, тут вдаваться в подробности не буду.

Надеюсь, он больше не оживет. Те же мысли были и у лесника, потому что он пригвоздил вообще уже не двигающееся существо к земле еще парой стрел, стоя практически вплотную.

Я спрятал клыки, насколько мог, и попробовал подкатиться к нему.

– Ты один выжил? – Спросил мой спаситель.

– Да, – ответил я. Больше я не смог ничего выдавить, но уже отличный результат!

Лесники всегда считались друзьями природы, они понимали ее и ценили. Этими людьми вносится солидный вклад в экосистему Тарии, равновесие между жизнью и смертью. Болезнь ли забредет в края, подвластные этим людям, или хищник из далеких земель – они устранят проблему, причем с минимумом жертв, и вернут всё на круги своя.

Он бросил взгляд на могилу, сделанную мной, и покачал головой. Потом осмотрел мои ранения и спросил все тем же резким басом:

– Помощь тебе точно нужна или подождешь?

– Ждать не буду. Не смогу. Помоги.

Ух, я ему задал бы словесную трепку, если бы мог ее совершить! Что значит «Подождешь»?!

Пользуясь тем, что я не мог нормально двигаться, лесник молниеносно протянул ко мне руку. Я подумал, что он сейчас схватит меня за нос, но он резким движением дернул за усы, которые выросли после превращения примерно на ладонь. Видимо, когда отпадает шерсть, на обычных местах она остается. Я никогда не старался отращивать растительность на голове, но за последние полнедели побил все рекорды. Думаю, в моей ситуации с лишними волосами лучше смириться.

– У тебя огромные зубы! Почему ты мне сам не сказал? – Со строгими нотками отчитал меня лесник. – Когда тебя ранили?

Догадался! После ночи я был красный от ожогов, но сейчас я стал еще краснее от стыда или еще от чего-то похожего. Он лесник, как же ему не отличить оборотня от человека? Зачем ему теперь мне помогать? Но он же должен помогать живой природе, не так ли? Я застонал и еще раз сказал, вернее, просипел:

– По-мо-ги.

– В первый раз вижу хищника, который не ест своих врагов, а закапывает, как человек. Ты недавно стал оборотнем?

– Неделю… меньше.

– Хм. Ну, вообще ты сам виноват.

– Эй!

– Ладно. Ты можешь сейчас себя контролировать по ночам? – Лесник сурово смотрел на меня, видно было, что он принимает сложное решение. Главное было подложить в его мысленные весы гирьку в нужную сторону.

– Да… – я постарался вспомнить сегодняшнюю ночь, но что-то не совсем получалось.

Конечно, тогда я еще не знал, что ты почти не замечаешь отсутствия контроля, не контролируя именно свои мысли, а доминирующее в сознании – то, о чем ты думал перед превращением.

– Возьму тебя в дом, но обещай, что не съешь или не превратишь в собрата. Я уже немного верю, что ты неплох, из-за могилы. В тебе живет человек. Гордись этим, нелюдь, – сказал лесник и взвалил меня себе на плечи. – Так ты, значит, и есть тот оборотень, спасший девушку на столбе? Хотя ладно, подожди. Не отвечай. Тебе сейчас вредно говорить.

Глава V. Этот неловкий момент, когда просыпается совесть

Лесник, несмотря на тяжесть и неудобства, смог дотащить меня до своего домика.

Серьезных ожогов не было только на голове, да и несерьезных, к счастью, тоже. Волосы не пострадали, но я не замечал этого, потому что даже когда шевелился, острая горячая боль, почти как во время перевоплощения, отнимала у мышц любое желание размяться.

Жестокие ожоги обычно долго заживают, но, к счастью, Велуд – так звали моего спасителя – был знаком с магией и смог наложить заклинания, вызвавшие в конечном итоге повышенную регенерацию. Это крайне полезно, особенно при ожогах – кожа отлично восстанавливается сама.

– Заклинание действует до тех пор, пока жив его наложивший, – рассказывал он. – Но я сделал хитрее, воспроизведши последовательную цепочку явлений, влияющих на скорость заживления ран. То есть я не заклял тебя регенерацией напрямую до тех пор, пока умру или засну, а сделал так, чтобы регенерация получилась; когда я стану спать, то заклинание исчезнет, а последствия – нет.

Выражался этот субъект не всегда понятно и не обращал внимания на свой стиль, объясняя это тем, что ему понятны значения всех слов, которые он употребляет, а на все остальное, в том числе и окружающих его людей, ему плевать. И так плевать, похоже, получалось отменно. А вообще он был очень необычным и вместе с тем не обделенным ни умом, ни мудростью, но даже эти качества выражались у него по-особенному.

Каждый гений немного сумасшедший, и в этом я убедился. Некоторые совершенно ничем не обоснованные теории этот непримиримый казуист с жаром доказывал и всеми силами старался заставить меня разделять его мнение. Наверное, до этой поры учеников у него не было, а теперь ему стало понятно, что передавать знания и видеть хорошие результаты чрезвычайно приятно. Ну, например, он долго спорил со мной по поводу того, что восклицательный знак имеет значение отрицания. Нелепая теория, как ни крути, но, в конце концов, и я немного поверил в эту «истину». Еще часто Велуд твердил выражения вроде «раз в год и канделябр стреляет» или «ненавижу людей, которые слепо верят даже в то, во что сами не верят». Его, пожалуй, самыми любимыми изречениями были «сам виноват», «козел», «это не главное» и «не факт». Конечно же, мое подсознание тоже прочно впитало их, особенно последнее.

Склонный к улавливанию скрытого между строк, ум лесника был проницателен и зорок. Конечно, только после долгой уединенной жизни можно так отдалиться от других людей, а можно и нечаянно пойти по неверному пути, ведь поправить некому, как сам он признавался. Но Велуд все равно упорно шел по своей отшельнической тропе мудрости и стремления чем-то посильнее отличиться от крестьян и их овец.

Он быстро распознал, что я еще вполне заслуживаю называться человеком («по исконному пониманию этого слова, а не по тому, чем становятся люди сейчас»), и посему решил рассказать мне все про оборотней, что знает сам, и научить быть самим собой.

– Редви, а почему ты постоянно какой-то хмурый и не улыбаешься?

Он еще не понял после стольких рассказов о моих приключениях? Честное слово, или издевается, или тупит… хочется хотя бы раз воспользоваться своей болезнью и разорвать ему горло. Хотя чего это я? Ведь вида крови боюсь! Нет, это просто пошутил про себя, да. Пошутил.

– Может, я хмур потому, что моя жизнь разрушена?

– Не знаю, – глупо сжал губы, как будто копаясь в своих мыслях, лесник.

– Я же стал Разнокровным!!!

Велуда это известие, тоже не новое, совершенно не удивило. В отличие от меня: сколько раз уже старался про это думать, успокоить себя – и все напрасно. Беспокоюсь, печалюсь, будто принять это вообще никогда у души не получится.

– Ах да! Позволь мне расспросить тебя насчет оборотнизма, чтобы заполнить постыдные пробелы в познаниях. Ты ведь превращался?

Минуло уже неполные трое суток. За такое время нелегко выздороветь, но при помощи моего нового друга я был вполне способен нагло валяться на его кровати и отвечать на вопросы.

– Да, я превращался, всего один раз… Когда увидел Эйрлен.

– Вот оно что, только после луны. Действия оставались под контролем, но мыслями ты не мог управлять, верно?

– Вроде бы да, Велуд.

– А вы разговаривали?

Я задумался.

– Да, немного. А что?

– Насколько сложной была ваша речь? Вы могли называть себя по именам? А времена употреблять получалось?

– Мы говорили немного, я не успел заметить таких подробностей! Помню, что слова были не очень сложны, а насчет остального ответить не могу…

– Досадно… Ну да ничего. Я знаю, что на самом деле у волков огромное количество звуков в языке, чуть ли не как у людей. Тебе повезло, что ты не стал, скажем, собакой. У них круг звуков довольно ограничен. Кошки тоже неплохи, но волки – лучше. А выть вообще хотелось, Редви?

Он всегда называет людей полным именем.

– Нет.

– Вот оно как… Отлично! А перепонки на конечностях не появились? Я не шучу… Чаще в северных краях, но у волков на лапах есть небольшие наросты, чтобы не проваливаться глубоко в снег. Нет, пока рано спрашиваю, они могли просто не успеть вырасти… Не факт, что до зимы ты будешь без перепонок. Скажешь через три месяца, Редви.

Лесник увидел большую шумную муху, севшую мне на кровать, знаком объяснил, что не нужно шевелиться и принялся искать подходящую мухобойку, почти не поворачивая при этом головы, чтобы не спугнуть «опасную» мошку. Через полминуты вытащенное из печки полено оставило на простыне не только толстый угольный след, но и мерзкую лепешку из насекомого. В обычных условиях я бы не согласился спать на такой кровати и приказал бы жестоко наказать слугу, допустившего такое, но теперь… Теперь я сознавал, что эта скрипучая кровать, эта хибара – лучшее, что можно было бы себе позволить.

Велуд удовлетворенно ощерился и продолжил опрос:

– Привыкать к новому телу неудобно? Хотелось ли быстрее расходовать энергию? Превращаться больно?

– Пока до сих пор не привык. Энергии было так много, что я даже не успевал ее тратить. Конечно, хотелось бегать быстрее, прыгать выше и чаще махать лапами! А превращение очень больное. Велуд, теперь я задам вопрос: есть ли противоядие и как можно меня вылечить до завтрашнего дня? Я тебе уже говорил…

– Да, ты рассказывал, что с твоими друзьями. Нельзя тебя быстрее вылечить, так что жди. Возможно, придется лежать еще неделю, может, меньше.

– Если я буду ждать, то…

– То ты выздоровеешь.

– Нет, мне нужно прямо сейчас идти в лагерь нелюдей… Или хотя бы искать Ктори! Найду ее, узнаю, где друзья, и спасу их!

– Не факт. Вдруг твоих сил будет недостаточно?

– Тогда я вернусь в Веору и попрошу отца и магов в Гильдии…

– Не факт, что они согласятся тебе помочь, а не уничтожат тебя на месте. Подожди, наберись сил, и тогда не упадешь в обморок посреди боя с этими твоими нелюдями. Понял, Редви?

– Хорошо. А как же противоядие?

– Но ты ведь хочешь спасти друзей! Человеку это вряд ли удастся.

– А вдруг удастся? – С жаром воскликнул я. Велуд молча уставился на мои губы, и через полминуты молчания, не выдержав, я тихонько сказал за него:

– Не факт?

– Точно.

– Спасу их и избавлюсь от болезни! Или же стану опять человеком – и тогда в Веоре меня примут и выслушают. Так как с противоядием? Ты не отвечаешь, как будто увиливая от ответа!

Оборотни для жителей Веорской области не лучше животных.

– Но ведь ты убил мага! Даже если опять станешь человеком… человечность не избавляет от ответственности за содеянное.

– Да… Но ответь же!

– Я уже лет двадцать занимаюсь медициной, но не встречал антидота. Прошу прощения. Иначе бы… Кхм. Кхм. Только временное лекарство, но даже оно весьма редкое и дорогое.

– То есть как… Противоядия нету?

– Я слышал про один способ, но он несколько нереальный…

– Говори! Я использую его! – Я громогласно стукнул по подоконнику.

– Ты продержишься десять лет без еды? – С усмешкой спросил лесник.

Во гадство.

– Это и есть твой способ?

– Я таких идиотских не мог бы выдумать: он чужой. Увы, наверно, придется тебе оставаться получеловеком.

– Но надежда еще есть?

– Конечно, есть! Главное – поверить в нее. Ведь не факт, что выхода нет.

– То есть ты веришь, что противоядие есть?

– В целом да. Но главное – чтобы ты в это поверил или заставил себя поверить.

– А разве заставить себя – это не самообман? Я не обману себя.

– Вообще-то обмануть себя легче, чем обмануть других. Ты удивишься, сколько раз ты врал самому себе и верил в это.

– Ладно.

– Хочешь, я научу тебя превращаться обратно в человека?

– Я не собираюсь, вообще-то, учиться быть зверем, Велуд!

– Не зверем быть, а собой, глупый ты!

– Я еще человек!

– Не совсем! Ты оборотень… А это компромисс между человеком и зверем.

– Человек!..

– Ты не хочешь учиться быть самим собой! Это фатальная ошибка! – Закричал лесник.

– Мне с этим клеймом и жить не хочется! Спасу друзей и сдамся Гильдии, если на то пошло! – В сердцах заоткровенничал я. – Или вообще наложу на себя руки.

– Ты еще счастливчик. Но ведь как сильно обманул себя… Поверил в штампы про перевертышей. Они ведь не все монстры и не всегда. Даже если они превращаются только на ночь – это меньше, чем на день. То есть большую часть жизни они – хорошие люди… Если бы ты не заразился оборотнизмом и продолжил жить, твой ход мыслей что, по существу отличался бы от теперешнего? Ладно же, лежи тут и сопи. Я пойду погуляю. Не беспокойся за себя – если я тебя выдам, лишь случится то, чего ты ждешь.

И с этими резкими словами Велуд, громко топая по старому полу своего домика, вышел за дверь и запер ее на три замка.

Разве я не прав? Разве жизнь не закончилась для меня неделю назад? Я не могу делать ничего, что раньше мог и что нравилось – ни быть в Веоре, ни общаться с близкими людьми и с друзьями, и не могу даже заниматься любимым занятием человечества – есть. Сырое мясо людей, таких же, как я – это что, пища?! Как подумаю, что мне больше не суждено будет попробовать аппетитную сочную мякоть роморского гвокса, так сердце кровью обливается.

Осталось лишь одно удовольствие, перестающее быть собой при сложившихся обстоятельствах: существовать.

А что толку? Ведь я могу навредить людям! А может, не просто людям, а своим знакомым, друзьям, родным!

В памяти возникла старая мечта, идиллия, возникшая в воображении года четыре назад и прочно въевшаяся в сознание: я с любящей женой, родителями и оравой детишек… Эта картинка блекла, таяла, как свечка в костре, темнела и уменьшалась… Этому сбыться не суждено. Жены не будет: не полюбит никто оборотня в здравом уме. А сумасшедших в жены брать – это не счастье. Детям тоже неоткуда будет взяться… И наслаждаться игрой с ребятней я не смогу: ни Онир, ни Стяк, ни Далон не будут отцами, если я их не спасу. Разве что другие мои друзья, но я не так близок с ними…

Как ни крути, какой-то паршивый случай испортил мое будущее.

Я часами сидел около зеркала и наблюдал за клыками, иногда щупая их, или просто смотрел в окно, на улицу, куда редко выходил. Сквозь небольшой кусочек леса было видно веорский пригород, вернее, только пять его домиков, из труб которых часто шел дым и окна которых по ночам так уютно мерцали среди деревьев мягким, переменчивым светом. Здесь живут великие люди! Вонгский лес, пусть и его самое начало – место опаснейшее, а они полагаются только на замки и стены из дерева. Лучше иметь таких друзей, а не врагов, потому что видно: даже лес их уважает, если они еще живы.

От нечего делать я или лежал на своей кровати, думая обо всем, что случилось за последние дни и как теперь изменится моя жизнь (да что там, уже изменилась!), или грыз какую-нибудь ненужную железку. Десны в первые дни страшно, до боли, чесались.

Состоял домик из двух комнат. В некоторых углах дерево гнило, и лесник затыкал его чем попало. Через одну такую дырку легко пролез бы человек. Окон довольно много, но небольших, дверь же одна. Дерево, из которого все это было сделано, очень старое, но крепкое, наверно, лесник поддерживал прочность стен своей магией.

Велуд уходил в лес, где беспрестанно работал, занимаясь своими обычными делами: очищал лес, ухаживал за больными животными, собирал растения и всё то, что было необходимо ему для обеда или моего выздоровления. Приходил домой обычно тогда, когда уже совсем темнело, но я находил занятия на время его отсутствия. Дела можно было пересчитать по пальцам, а вообще я попросту не мог делать ничего другого. В основном горевал или спал. Мне Велуд доверял, потому что я не мог ничего опасного сделать из-за ожогов. Или же потому, что больше друзей лесник вообще никогда не заводил и он попросту доверился мне как первому встречному? Первую ночь я заночевал, правда, связанный, но потом хозяин домика одумался. Кому бы понравилось, если бы его туго связали на ночь? Не уверен, что такие найдутся.

Когда я смог ходить, лесник сразу же вывел меня на улицу. Было приятно оказаться там и нюхать опавшие листья, которых стало вдвое больше. Я будто не замечал никогда ранее, что природа с наступлением осени не умирает, а расцветает, и каждый листик великолепен не только по отдельности, а еще и вместе с остальными братьями, и стволом, и корнями. Не замечал, насколько свеж воздух и как сильно он насыщает мое сердце кислородом и жизнью. Не видел, что небо настолько прекрасно, что у меня не хватает слов и даже мыслей объять его великолепие. Не догадывался, что столько запахов могут радовать душу. Небольшое огорчение приносили слабенькие догадки о чьей-то близкой смерти. Я рассказал об этом леснику, и он сумел найти ответ.

– Ты теперь издалека можешь почуять чью-нибудь смерть. Поскольку умирают не только человеческие существа, ты улавливаешь смерти животных, возможно, даже средних насекомых. Придется привыкать.

Не скажу, что это чувство сильно неприятно, но часто я находился в состоянии, похожем на грусть. Необычно, но оно приносило еще и чувство надежды и необъяснимое удовольствие. Конечно, хищнику смерть чужого должна доставлять радость.

– Я чудовище…

– Можешь побежать в Гильдию и сдаться, – невозмутимо предложил хладнокровный лесник.

– Нет, при всем при том жить еще хочется.

– Значит, я все-таки могу тебе помочь.

– Думаешь? Ты же не знаешь рецепта противоядия.

– Я знал одного человека, который сначала лишился всех родных, потом всех друзей, потом обеих ног, а потом только стал оборотнем-жуком. Могу тебе про него подробнее рассказать, хочешь? Шакал был бы чрезвычайно рад, если бы мог понять тяжесть всей твоей истории. Ты стал волком, о ужас! Млекопитающим! Кошмар! Ему хоть повезло, его организм перетерпел такие изменения, подстраиваясь под членистоногое существо, что твои нежные завывания покажутся ему сущим адом. Ему не спасти своих родственников, он счастлив: никто теперь его не достает, никого нет рядом, кроме мусорных крыс. Бедный ты! У тебя еще и друзья живы! Ох, несчастный Редви!.. Если бы Шакал мог думать трезво, он бы уговорил тебя покончить с собой… А так – и говорить не может, к счастью, он везунчик!

Тяжело дыша, Велуд закончил свою тираду и выразительно уставился на меня.

В сравнении с этим бедолагой, если лесник ничего не выдумал, мне невероятно повезло… Но почему парня, ставшего оборотнем-жуком, зовут Шакалом? Ну, все может быть, какие только клички в жизни не встретятся.

Все-таки шанс есть, и за него нужно уцепиться изо всей своей волчьей силы. И постараться не отпустить! Я на свободе, и ноги есть! Друзья живы! Их можно спасти!

– Я постараюсь спасти друзей и восстановить свое доброе имя, – кивнул я.

– Это так важно?

Он что, не понимает, что без чести невозможно существование?!

– Да, важно! – Процедил я.

– Отлично. Тогда я приведу твое физическое состояние в порядок. Начинаем через неделю же!

– Завтра! – Почему лесник такой твердолобый?

– Через пять дней!

– Никаких пяти дней у меня же нет!!!

– Сегодня вечером, Редви. И никаких отговорок!

– Хорошо, – пожал плечами я и с головой залез под одеяло, чтобы вздремнуть. И тихо прибавил: – Эх, лесники…

– Я бы выбрал сначала жизнь, а потом честь, – спустя минуту признался Велуд.

– Ну ты же живешь в лесу, – снисходительно-горделивая улыбка сама собой скользнула на лицо.

– Эх, аристократы… – Прошептал лесник.

Вечером Велуд меня начал тренировать «быть собой». Я всячески разминал тело, то стараясь обогнать выпущенного лесником зайца, то прыгая за этим же пойманным ранее зайцем на дерево. Он висел на высоте в два человеческих роста, и я почти доставал. А к вечеру уже мог коснуться рукой.

Лесник говорил, что мне должно быть под силу и больше.

К счастью, он жил особняком от остальных людей, и никто даже не подумал заметить меня. За лесником никто даже не утруждался следить, и за все время моего пребывания никто так и не пришел в его дом, кстати, гостеприимный.

– Ты уже хорошо двигаешься, теперь нужно научиться контролировать превращения и желания. Не всегда же ты превратишься при таком истощении, как когда я тебя нашел. У меня есть идея, как это провернуть; вечером мы сходим кое-куда.

Велуд не допускал возражений, но отчасти именно благодаря этому так быстро удалось встать на ноги. Его планы отличались иногда нестандартностью, но были действенны как ничто другое. Вот и сейчас чудак меня удивил. В назначенный срок, после заката, он вывел меня прямо в пригород, кишащий (по сравнению с его домиком точно кишащий, ходило несколько человек) людьми.

– И что теперь? – Разминая руки, спросил я. Все тело уже хорошо двигалось, только вот от ожогов кожа стала какая-то грубоватая. Наверное, это к лучшему, хотя все равно сейчас она, хоть и не потеряла мягкости, стала прочней в несколько раз. Ее и кухонный нож не мог нормально взять, ну разве что серебряный.

– Понюхай это, – друг поднес к моему носу мешочек и резко его развязал.

Пахло травами, и словно бы от них несло энергией. Только такой, очень приятной… распирающей! Как во время превращения!

– Такой запах… Кажется, я могу превратиться! – Жалобно прошептал я, отодвинув руку с мешочком.

– Вот именно! – С безумным восхищением и гордостью в глазах рявкнул лесник. – Быстренько слушай меня: не превращайся. Если сдержаться не удастся – не убивай людей. Понятно?

Да он в своем уме? Не факт! Слишком нестандартен, чтобы быть в толпе остальных простолюдинов, но чтобы выходить за грань разумного и допустимого настолько? Как его не казнили еще?

– Ты готов ради меня поставить на кон свою жизнь и жизни всех людей в округе?!

– Конечно! Результат – главнейшее в жизни! Не оплошай, постарайся превратиться обратно, иначе попадешься магам. Полчаса – и они будут здесь. Это – твое время.

– Это сумасшествие… Я ведь убью… еще раз стану убивать!

Я не должен превращаться, не должен!..

У меня снова все начало чесаться, и это началось столь же быстро, как в первый раз. Тело зачесалось, а от острой боли я согнулся и упал.

– Постарайся не убивать. Экстремальные условия, согласно моей теории, могут поспособствовать скорейшему развитию саморегуляции. А я пока пойду домой.

И Велуд преспокойно направился к дому, в то время как меня мучили страшные боли, зуд и головокружение.

Чуть ранее в тот же день произошло две многообещающие встречи.

Табличка на двери старой комнаты для проведения ритуалов на последнем этаже Гильдии уже давно была сменена на красивую надпись золотыми буквами, горящими в темноте: «Зал для встреч». Вообще эта комната была гораздо меньше зала, но был один факт, расширяющий пространство внутри, а именно почти полное отсутствие стен. Щедрый архитектор вставил сюда как можно больше окон, из которых было видно половину Веоры и лес за стенами, а также прекрасные закаты и восходы, не говоря уже о звездных ночах. В свое время здесь ритуалы слишком часто не завершались либо завершались с ошибками, поэтому решено было попробовать их проводить на этаже выше, и это решило проблему. А сюда решили впускать гостей – может быть, руководствуясь словами «не жалко». В целом, никто от этого не проиграл: магические манипуляции проходили безболезненно, а гости радовались роскошному приему в светлом, богато украшенном васильковым и бирюзовым мрамором «зале» и могли часами ждать там, любуясь через окна на величественный город. В ночное время, как сейчас, потолок из специально отделанного бемирия сверкал как огромная луна, а отражающийся от стекол свет устремлялся в центр круглой комнаты, как и было задумано при строительстве. В этом свете, надеясь ослепить (будем надеяться, что не буквально) своим величием гостя, и стоял сейчас паладин Текес.