Текст книги "Последняя надежда творцов"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 15

В меняльной лавке Энева хранились состояния многих состоятельных горожан Влумты. В прочной гранитной стене, состоящей из нескольких огромных, в рост взрослого конда, монолитных глыб, высверленные камеры закрывались стальными дверцами. Такую дверцу, толщиной вдвое превышающей сырую шкуру взрослого ящерозубра, нельзя было пробить никаким инструментом.

Запиралась каждая дверца на огромный цифровой замок. Шесть дисков, на каждом из которых по кругу нанесены шестнадцать делений, с трудом проворачивались, издавая при каждом повороте отвратительный скрежет. Открывающую дверцу комбинацию цифр знал только владелец хранящегося в камере состояния.

Владелец лавки, Энев, открывал только подвал, в котором и располагалось денежное хранилище. Сам он туда не входил, пропуская в подвал только клиента и сопровождающего того слугу. Открывать тяжелые дверцы в одиночку для правого самца трудновато.

Сам подвал закрывался железной дверью, запирающуюся на три замка. Дверь располагалась во втором, глубинном зале лавки. И второй зал, и первый, и сама лавка запирались на железные двери, но уже обычные, с обычными замками. Ночью в лавке охраны не было, но в соседнем доме ночевали домочадцы Энева, среди которых находились несколько воинственных и обученных сражению левых самцов.

Железные замки кондов при открывании гремели и скрипели так, что могли разбудить полгорода. Но среди подручных Еруане нашлись такие умельцы, что открывали эти замки практически бесшумно. К тому же старший вор издавна приглядывался к лавке Энева и располагал ключами от входа и залов.

Когда Кондрахин нашел вора и обратился к нему по мысленной связи, Еруане уже был полностью подчинен его воле. Он хорошо помнил их прошлую встречу и осознавал себя рабом Юрия. Когда Юрий подошел к лавке, старший вор и четыре его помощника уже открыли лавку и вошли в нее. Оглядев пустынную улицу, Юрий проник в лавку, прикрыв за собой дверь. Воры ждали его у запертой подвальной двери.

– Ну, что остановились, открывайте дверь. Я только смогу открыть дверцу самой камеры.

Взломщик, уродливого вида левый самец, аккуратно закапывал в замочную скважину через тонкую трубочку масло, и настороженно копался в ней изогнутыми железными проволоками. Проходило несколько минут и замок щелкал, открываясь. Взломщик переходил к следующему.

"А с Еруане я легко установил мысленную связь. Что же он: похож на меня или много слабее? Наверное, не только второе. Здесь, среди телепатов, ворам выжить трудно. Наверняка старший вор – самец себе на уме. И сейчас обдумывает, как меня при случае продать или убить. Но совместное ограбление нас повяжет. Того, кто возьмет деньги С'винта даже после его смерти, может ожидать только казнь. Но чьи он взял деньги, я ему скажу, когда мы покинем лавку."

Грабители спустились в подвал. Юрий разглядел на полу несколько полос, в которых переплетались зеленые и красные полосы. "Заклятия. Не смертельные, но обездвижить или пометить смогут. Поэтому в самой лавке нет охраны."

– Всем стоять возле двери. Я сам открою камеру, перекидаю вам всю добычу. Потом возьму свою долю и разойдемся.

Ступая между видимыми только ему энергетическими линиями, Кондрахин подошел к дверце камеры чародея. Его видение следов энергетических воздействий прошлого позволяло без труда определить, какую комбинацию набирал открывающий замок хозяин. Со скрежетом провернулись массивные диски, Юрий потянул на себя тяжеленную дверь.

– Факел мне!

Воткнув факел в кольцо возле дверцы, землянин принялся выгребать сокровища погибшего чародея. Мешочки с монетами – сидами, мелкие дзаги он не трогал, выбирая украшения, изукрашенное оружие, ящички с самоцветами, бутылочки с какими-то составами. Вынув что-либо из хранилища, Кондрахин показывал добычу Еруане. Тот сразу разобрался, что Юрий берет то, что нужно ему, без вопросов. Вопрос означал лишь одно: возьмет ли это Еруане. Не всякую добычу вор мог сбыть в самом городе или беспрепятственно вывезти. Вор, и Юрий, который потихоньку на него ориентировался, оставили в камере почти все крупные украшения и оружие.

Кондрахин не полагался только на воров. Он поддерживал мысленную связь и с Овиту. Напарник, в свою очередь, консультировался с Л'дари. Поэтому Юрий взял для себя и несколько предметов, чье назначение было ему совершенно непонятно. Он знал, что они пригодны для какого-то высшего колдовства. Но основу его добычи составили монеты и мелкие самоцветы.

Закончив, Кондрахин прикрыл дверцу камеры и повернул на одно деление один из дисков. Грабители вышли из подвала. Юрий настоял на том, чтобы запереть хотя бы один из замков подвальной двери. За дверью лавки Юрий сказал Еруане:

– Я уплыву к побережью. Мы ограбили С'винта, и нас станут искать другие чародеи. Постарайся не попадаться. Удачи!

Он оставил обалдевшего от неожиданности вора, направившись в южном направлении. Только скрывшись с воровских глаз, Юрий повернул к востоку. Чтобы запутать следы, он спустился к реке и прошел не меньше сотни шагов по мелководью. Поднявшись к пещере, в которой обитал Сувело, он сгрузил свою добычу в углу целителя. "Черт, все плечи этот мешок оттянул. Килограммов под тридцать будет."

Юрий отложил самоцветы в сторонку – их заберет Овиту и найдет им применение. Часть денег он оставил для правых самцов, отложил все колдовские предметы. Теперь его мешок значительно полегчал. "Примерно десять тысяч сидов. Этого хватит на ближайшие расходы." Кондрахин отправился в их роскошную квартиру ближайшим путем.

Когда, немного отдохнув, одевшись в приличествующие достатку Бару одежды, он появился у дверей дома Люмину, его уже ждали. Вчерашний часовой встретил его приветливо:

– Счастливой луны, брат! Ты присоединяешься к нам?

– Да, брат, ты не ошибся. Люмину здесь?

Часовой покачал головой:

– Его нет, он отправился по делам. Сейчас, Бару, происходят важные события. Но о тебе не забыли. Середра проводит к казармам. Середра! Иди сюда.

Провожатый довел Кондрахина до казарм, но они миновали строения, в которых размещались воины отряда Люмину. Середра отвел землянина к башне, вздымающейся в небо на три человеческих роста. Над круглой каменной башней без окон вверх уходила, еще метров на восемь, решетчатая металлическая конструкция. Наверху, в кресле, сидел левый самец в длинном черном плаще, накинув капюшон на голову.

– Эй, Тури! – громко закричал Середра, подпрыгивая от напряжения, – я привел к тебе нового брата, Бару.

Сверху последовал едва различимый ответ:

– Проводи его вниз, я сейчас занят. Пусть в библиотеке посидит.

Под башней оказалась уютная, большая комната, освещаемая свечами. Впрочем, в прорезанные под самым потолком застекленные окна попадал и свет висящего в зените Желтка. На полках вдоль стены стояли книги, стол возле входа был полностью завален свитками. Середра ушел, пожелав новому брату счастливой луны. Юрий принялся осматриваться.

Кто-то его искал, добивался связи с ним. Каменник! Юрий обратил внимание, как плохо в этот раз он понимал мысли разумного валуна.

– Там, где ты сейчас, происходит что-то ужасное. Я чувствую воздействие иных сил, не из мира Иоракау. И там собрались сейчас сильные колдуны.

– Я знаю, – Юрий тратил на связь необычно много сил, – почему-то я тебя плохо слышу.

– Между нами поставлен экран. Мысли кондов он блокирует полностью, но мы с тобой можем говорить. Чародеям стало известно, что ты не конд. Они нашли союзников среди поклонников Кошру. С тобой что-то сделали, теперь они считают, что возьмут над тобой верх.

Закончив разговор, Кондрахин задумался. Кошру? Предательство? Плохо это вязалось с тем, что он знал об ордене. Религии не предают своих пророков, в крайнем случае, они сами расправляются с ними. Каменник мог и напутать, его понимание поступков кондов оставляло желать лучшего.

Связь с Овиту оказалась невозможной. Где стоял экран? Землянин поднялся во двор и оттуда легко дотянулся до напарника.

– Юри, в городе уже четыре чародея. Они отыскали уходящий в реку след. Сейчас город окружен, с дозорной башни, с высоких крыш колдуны и чародеи ищут твой след. Л'дари ставит на чародеях свои метки. Он считает, что тебе лучше находиться под крышей.

– Принято.

Кондрахин вернулся в комнату под башней. Что-то в башне блокировало мысленную связь. О таком явлении землянин слышал, но на Земле такими способностями обладали только живые существа. Юрий внимательно осмотрел башню. Узкая лестница опускалась от входа вниз, а затем тесный проход шел по периметру башни на противоположную сторону. И лишь оттуда можно было войти в комнату. Ни обычное, ни энерговидящее зрение не могли подсказать, в чем же здесь дело.

Прислонившись к стене, расслабившись, Кондрахин вскоре почувствовал леденящий холод. Из него как будто высасывали жизненную силу. Юрий ослабел, его потянуло в сон. Все происходящее стало безразлично. Но стоило ему оторваться от стены, как чувство холода исчезло. Сев в кресло, Кондрахин почувствовал себя вполне прилично. Он только чувствовал голод. А в комнате – только книги и свитки.

"Посмотрим, что здесь есть. Ого! Изложение учения Кошру, верования Ласи, организация власти в Союзе Самок, начальная, средняя и высшая магии, справочник минералов… А вот это совсем замечательно: способы сокрытия мыслей. Посмотрим."

Через несколько минут чтения Кондрахин решил, что в стенах башни строители поселили грибок Маокуно. Его тонкие нити обладали способностью поглощать из окружающей среды любую биологическую энергию. Жить этот грибок мог только в местах большого, но временного скопления живых организмов. Находясь с ним рядом, живое существо отдавало столько своей энергии, что вскоре чахло – и умирало. Для грибка же медленная смерть живого существа поблизости тоже оказывалась смертельной.

Колдуны разводили грибок, чтобы защитить свои дома от чужих заклятий. Только жить в этих домах нужно было, не проводя под крышей слишком много времени. Обычно так защищались комнаты для приготовления заклятий, библиотеки. С помощью грибка Маокуно пытали несговорчивых заключенных, подтачивая их упрямство и жизненную силу. Сквозь толщу нитей грибка не проходили и мысли – грибница поглощала их без остатка.

Землянин, правда, смог связаться с каменником, но мысли конда через эту преграду уже не пробивались. "А ведь в этой башне меня ни один чародей не отыщет. Лишь бы самому не сдохнуть. Только зачем Тури отправил меня сюда? Для испытания, не иначе."

Тури не стал спускаться в комнату под башней. Он окликнул нового брата через окно, приглашая его перекусить на кухне казармы.

– Ну, как тебе показалась комната под башней? – Тури, тонкий, высокий левый самец с перекошенным набок клювом не скрывал любопытства.

– Я понял, что там рассажен грибок Маокуно. Зачем ты отправил меня туда?

– Левым самцам он не столь опасен, как правым. Это одна из комнат покойного С'винта. Он отдал ее нашему отряду, предупредив, что жить в ней нельзя. Ты прочитал про грибок в книге?

Юрий припомнил – корешок этой книги выделялся из общего ряда, он был выдвинут. Сам он просматривал все книги слева направо и дошел до нее не сразу. Более любопытный левый самец, скорее всего, сразу же ухватился бы именно за эту книгу.

– Да. Я почувствовал, что мне очень холодно и тоскливо.

Тури кивнул:

– В этой комнате не стоит прикасаться к стенам. Постоянно в ней бываю только я, но я стараюсь сидеть в середине, возле светильника. А на первом этаже башни расположены точильные круги. Воины точат там оружие. Это длится недолго, воины не ощущают никаких неудобств, а грибку их жизненной силы вполне достаточно.

– Тури, а ты готовишь в этой комнате заклятия?

Левый самец насупился, но ответил:

– Заклятия готовят правые самцы, мои способности в другом. У левых самцов своя магия. Мы можем связываться мыслями, как и колдуны, но они не умеют отводить чужие волевые удары и заклятия. Они им противостоят, если могут, а мы их просто отводим. Самки тоже. Это одна из причин, почему Оорд, набрав огромную силу, не рискует обрушиться на Союз Самок. Без наших отрядов ему не победить, а наши вожди на эту войну не соглашаются.

Тури отодвинул от себя миску, насытившись. Он налил из кувшина воды в две чаши.

– У нас свои обычаи. Мы едим все вместе, а воду пьем, кто когда захочет. Как самки. Не удивляйся, что я столько о них говорю. У нас многие выросли на Зеленом Мысу, мы прекрасно представляем ту жизнь. И сравниваем со своей.

Кондрахин почувствовал, что с Тури можно подружиться. Он попробовал установить мысленный контакт – и сразу удачно. Связь получилась не такая четкая, как с Овиту, но разговор пошел намного быстрее.

– Что ты умеешь? – Спрашивал мысленно Тури, и Юрий отвечал:

– Могу посылать волевой импульс, могу видеть мысленную связь, могу различать заклятия. Чему сможешь меня научить?

– Научу отводить заклятия, научу дальновидению. Под башней много книг. Читай, упражняйся.

Кондрахин просидел под башней весь день, и только спать отправился в казарму. Здесь колдуну и его ученикам отводилась отдельная комната. Юрий выбрал для себя самую длинную лежанку. Других учеников у Тури сейчас не было, а сам колдун, выполняя задание чародеев, озирал с дозорной вышки окрестности города. Вытянувшись на лежанке, Юрий положил рядом камень. Он приказал своим мышцам расслабиться и неспешно соскользнул в успокаивающие объятия сна.

Глава 16

И приснилась ему синяя воронка, втягивающая его в себя. Вновь знакомое чувство, как будто тебя вывернули – и пробуждение. Только на этот раз, открыв глаза, Юрий увидал то, к чему оказался совершенно не готов.

Огромное бледно-лиловое создание, жирное, прячущее тело в белом с кружевным жабо сюртуке и синих холщовых штанах, наклонилось над ним. Существо стояло на трех ногах, что с удивлением, но спокойно отметил для себя Юрий, и на его расширявшейся книзу, подобно луковице, голове, не существовало даже подобия носа. Рот был, широкий, толстогубый и слюнявый – а носа не было. Маленькие черные – без белков – глаза пристально буравили Юрия

Тот огляделся. Скорее, попытался это сделать, ибо что-то в нем странно изменилось. Юрий не ощущал ни боли, ни неудобств, но головы поднять не мог, да и повернуть – тоже. Зато его глаза, казалось, могли вертеться во все стороны без малейших ограничений.

Первое, что он обнаружил – и это оглушило его сильнее, чем приличный нокаут – что привычный для него мир исчез. Он находился на неровном каменистом склоне, уходящем вверх и вниз в бесконечность. Справа тоже простирался бесконечно однообразный серо-багровый склон, а слева тянулась ровными уступами кирпичная побеленная стена.

Неба не было. Над головою нависала розовая муть, в которой плавали багровые прожилки мерцающего света, темные бесформенные пятна и вились на огромной скорости темные точки.

– Как мошкара, – подумал Юрий и опустил глаза к стене. Ее ровная знакомая поверхность казалась единственным знакомым предметом в этом сумасшедшем мире. Но и в этом он ошибся: при пристальном взгляде стена распадалась на множество прямоугольных столбиков разной ширины, между которыми таились проходы. И цвет столбиков оказался совсем не белый, нет. Такое впечатление создавалось только потому, что все столбики были значительно светлее и серых, с рыжинкой, камней, и даже той мути, что заменяла здесь небо.

– О, господи, – выдохнул Юрий, обнаружив, что ровная шеренга желтоватых и синеватых столбов неспешно к нему приближается. Почему-то он знал, что ничего хорошего такое приближение не сулило.

Однако, не только его встревожило их мерное приближение. Трехног в белом сюртуке разразился серией щелчков и свистов. Из-за камней вылезла огромная усатая мышь в длинном женском платье из черного бархата и встревожено принюхалась, встав на задние лапы. Платье на животе у мыши протерлось, и в прорехах виднелся серый мех. Над хвостом, которым мышь непрерывно дергала, платье собралось складками и стало видно, что изначально оно было прошито серебристыми нитями.

Юрий отвлекся от такого сногсшибательного зрелища, подумав, что пора уносить ноги. Только тут он решил взглянуть на себя, понимая своим коротким опытом пребывания в этом мире кошмарного бреда, что его глаза дают такую возможность.

Да, его глаза сидели на самой верхушке того, что лучше всего подходило под определение "голова". Сверху же тело Юрия напоминало сильно скрюченный огурец болотно-зеленого цвета, с ящероподобным хвостом и тоненькими короткими ручками. Ног не было, а на том, что заменяло голову, глаза еще могли увидеть длинные кошачьи усы и подобие носа.

Столбики тем временем подобрались поближе, и Юрий увидел, что он неверно оценивал расстояние. Уже сейчас они закрывали полнеба, а в проходах между ними проскакивали сверкающие искры. Мышь подошла к нему:

– Уар пудгне опа?

Юрий в ответ растерянно пробормотал:

– Я не понимаю…

Мышь окликнула трехнога:

– Здесь Вялый Безног, из Общинных.

– Поступай, как знаешь! – раздраженно откликнулся трехног. Мышь, оказавшаяся куда больше Юрия, взяла его под мышку. Юрий вдохнул ее запах, запоминая. Теперь он распознает его спустя многие годы, в толпе других подобных существ.

"Мне это снится. Иного объяснения нет. Откуда я знаю, что я, Вялый Безног, обладаю отменным нюхом и вижу в темноте?" Но в глубине души он догадывался – такой бред невозможен, даже во сне. Откуда он мог знать, что Плесневые Пузыри – их расу здесь представлял трехног – господствуют в этом мире? И что Вялые Безноги живут в подземельях, а на поверхности погибают от голода?

Мышь – теперь он вспомнил, что эта раса так и называется – Мышь Охотничья, крепко прижимая его к себе, проворно спряталась в какую-то нору. Рядом сопел Плесневый Пузырь, который в темноте ничего не видел. Над головой раздался скрежет, земля задрожала, вход в нору озарился вспышками синего света. И все стихло.

Поверхность после прохождения Чесалки – что это такое, Юрий объяснить не мог, но название само всплыло в памяти – выглядела куда привлекательнее. Розовая муть над головой приподнялась, открыв светло-желтое небо с россыпями крупных ярких звезд. Светящиеся розовые облака стремительно проносились низко над головами. "Небо не земное", – отметил Юрий, оглядывая рисунок созвездий.

– Эй, Безног, заснул? Тебя зачем за стол посадили? Разливай быстрее!

Возглас Трещотки – еще одной участницы застолья – оторвал Юрия от раздумий. В самом деле: за стол Плесневого Пузыря по имени Шадаг его посадили по той единственной причине, что его руки имели четыре ловких пальца. Он мог раскладывать по блюдам пищу, в изобилии покрывающую поверхность после прохода Чесалки: Двумуоров, Сечку, Землебрюхов, Кашину и разливать из чана Забродь по кружкам.

Другие расы пальцев не имели. Плесневые пузыри обладали крепкими клешнями, Мыши Охотничьи – когтями, у Трещоток были ходильные ножки, как у насекомых. У Синих, правда, передние лапы выглядели довольно ловкими, а щупальца Тихих Камнеедов умело управлялись с чем угодно – но до почти человеческой руки Вялого Безнога им всем было далеко.

Юрия посадила за стол Мышь Охотничья, Социла, сразу после прохода Чесалки. С окружающих камней исчезли ржавые пятна – Тихие Камнееды попрятались от Чесалки, а сейчас нескольких из них принес и посадил за стол Синий. Они тоже раскладывали пищу по тарелкам.

Тихие Камнееды, мягкие ржавого цвета коврики с двумя щупальцами и четырьмя свободно перемещающимися по телу глазами, сворачивали тела в цилиндр, стоящий на скамье, и их глаза переползали на верхнюю часть тела, чтобы видеть поверхность стола.

Синий, напоминающий обычную земную собаку, только синюю, шестилапую, с небольшими крыльями на спине, сидел на скамье, по-собачьи, положив переднюю пару лап на стол, и командовал Камнеедами. Его звали Куса.

Прямо на столе присела Сулма, Трещотка, сложив огромные стрекозиные крылья вдоль длинного розового брюшка. Ее огромные одноцветные глаза не двигались. Молчание Сулмы казалось угрожающим. Посудой она не пользовалась и за стол – "точнее, на стол" подумал Юрий – села из желания поддержать кампанию. Синий поставил перед Трещоткой миску, в которую один из Камнеедов наливал сейчас Забродь. Тихие Камнееды своих имен не имели.

Когда он закончил свое занятие, подал голос Шадаг:

– Благословим Чесалку за ее труды неустанные!

Зажав в клешне кружку, Шадаг открыл широкую щель рта и вылил содержимое в нее. Сулма опустила свой челюстной аппарат в миску и принялась шумно лакать. Социла изящно, почти как человек, отхлебнула Заброди и принялась с аппетитом закусывать. Куса наклонил передними лапами перед собой кружку и принялся лакать содержимое языком. Юрий тоже попробовал – похоже на земное пиво.

Шум за столом стих и все уставились на Юрия. Сулма провизжала:

– Эй, Безног! Ты что делаешь?

– Меня Юрий зовут. Я выпил, как и все.

Социла промямлила с набитым ртом:

– Я же говорила, он из Общинных.

Шадаг стукнул клешней по столу:

– Слушай меня, Безног Юрий. Я главный, а жив ты потому, что я это тебе разрешил. Социла и Синий – мои подданные – это ты, как Общинный должен понимать. Сулма – гостья, Камнееды – никто, а ты – батрак. Обжорка кончится – и до следующей Чесалки живи, как знаешь. А сейчас веди себя, как положено: раскладывай еду для нас, в разговоры не лезь. Забродь тоже не для тебя приготовлена. Допей свою кружку, раз уж налил, и жри, сколько влезет. На это ты имеешь право.

Юрий смолчал, полагая, что со своим уставом в чужой монастырь соваться негоже. Если бы не Социла, он бы попал под Чесалку. Похоже, этот факт прекратил бы существование его скрюченного нынешнего тела. Юрий заметил, что Чесалка сняла с каменистого склона чуть не десять сантиметров камня, открыв множество подземных нор, из которых подданные Шадага спокойно извлекали свою пищу.

Он принялся было жевать, но вскоре оставил это занятие. Видимо, Вялые Безноги умели добывать пищу и без помощи Чесалки, потому что он сразу ощутил сытость. А его сотрапезники жрали в три горла. Шадаг на глазах округлялся, Куса утратил свою обычную подвижность и прекратил молотить хвостом по скамье, Сулма опустила располневшее брюшко на стол, накрыв им блюдо, стоявшее перед Социлой. Та небрежным движением схватила Трещалку и сбросила со стола. Обиженно заверещавшая Сулма расправила крылья и тяжело взлетела на несколько метров, зависнув над Мышью Охотничьей.

С конца ее брюшка сорвалась капля, упав точно на голову Социле. Рядом захохотал Тихий Камнеед, до этого увлеченно обгрызавший тушку Двумуора.

Социла взглянула на него и Камнееед затих. Его цвет сразу изменился – он стал ярко-желтым, и тихо пробормотал:

– Простите великодушно, госпожа Социла. Переел я, и не удержался…

Мышь Охотничья проворно выбралась со своего места и одним прыжком оказалась возле Камнееда. Трещалка парила над столом, явно прицеливаясь уронить на Мышь еще каплю из содержимого своего брюшка. Куса следил за ней с неподдельным интересом.

Юрий уже заметил, что его сегодняшнее тело обладает сильно замедленными реакциями. Вот и сейчас он не успел разглядеть, как Мышь разодрала Тихого Камнееда пополам. По ушам ударил исполненный боли крик разорванного разумного существа. Социла схватила соседнего с Юрием Камнееда, не обратив внимания на попытку слабых рук Вялого Безнога тому воспрепятствовать, и так же разорвала и его.

Пока Социла рвала одного за другим Камнеедов, которые даже не пытались уклониться от своей судьбы, всецело занятые едой, Сулма зависала над нею, норовя уронить Мыши на голову следующую каплю. Она, однако, попала на рукав Шадагу. Рукав белого сюртука Плесневого Пузыря окрасился в коричневый цвет. Шадаг вытянул губы трубкой и выпустил в Трещалку струю жидкости, отчего та плюхнулась на камни. От ее тела пошел дымок, и Мышь вместе с Синим шарахнулись от него, как от огня.

Сулма отчаянно затрещала, прыгая по камням вниз. За столом, кроме Юрия, оставались еще два Тихих Камнееда и Шадаг. Камнеееды поедали остатки своих сородичей, а Шадаг разглядывал одежду, безнадежно испорченную выделениями Трещалки.

– Эй, Безног! Твое истинное тело с какого мира?

Юрий не сразу нашелся, что ответить. Плесневый пузырь знал, что его тело Безнога – лишь мыслеформа. А какого же его, Шадага, истинное тело? В своем нынешнем состоянии Юрий определить бы этого не смог.

– Я с Земли.

– Опять не повезло.

Вернулась Мышь Охотничья, разорвала оставшихся Камнеедов, а затем схватила лапами руки Юрия и проткнула их длинной двузубой вилкой, пришпилив к столу.

– Сиди, Общинный, и жди следующую Чесалку. Отличный плевок, Шадаг! Куда Трещалка потащилась?

– Вниз. Тебе ее не догнать – она уже с пустым животом.

Мышь опустилась на четыре лапы и неспешно потрусила вниз.

– Опять как всегда, – Синий возмущенно фыркнул, – бабы подрались, а мы остались без обслуги. А ведь стол еще не пуст!

Шадаг усмехнулся:

– Зато тебе оставили Общинного. Он с Земли, если ты слышал о таком мире. Можешь попарить ему мозги.

Куса оглядел Юрия и обратился к Шадагу:

– Какие они там и где эта Земля?

– Голые обезьяны, единственная разумная раса… – далее Плесневый пузырь разразился серией щелчков. Видимо, сообщал координаты родной планеты Юрия. Куса приподнял свои небольшие крылья и они быстро затрепетали, создавая над спиной Синего туманный полукруг. Затем Куса сложил крылья и обратился к Юрию:

– У вас на Земле одни люди служат другим, не так ли?

– Там, где я живу, все равны. Одни люди не могут эксплуатировать других.

Крылья на спине Синего вновь шевельнулись.

– Ты из СССР, наверное?

– Да.

– Так у вас все в рабстве у государства, кроме вождя – Сталин, кажется? Всех, у кого свое мнение есть, могут жестоко наказать. Тебя пока не трогали, я полагаю?

– Трогали. А тебе что до того?

– Смешные вы, Общинные. Ваш же мыслитель сказал: государство – это аппарат насилия. Слыхал такое? Вас и насилуют, а вы все надеетесь, что государство станет вас оберегать и холить. Такое отсутствие логики вроде шизофренией называется?

– Кто такие Общинные? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Куса даже взмахнул передними лапами, выражая восторг. Разговор начинал складываться в нужном направлении.

– Общинными мы называем те расы, которые создают для себя государственное устройство: правительство, суды, полицию, законы, армию, религии и идеологии. Ты вот – борец за светлое будущее человечества?

Юрий задумался. В свое время он с гордостью ответил бы утвердительно, но с той поры произошло слишком многое. И все же Куса оказался прав: именно он и был сейчас борцом за будущее, и не только своей расы. Таково его истинное предназначение, но не с синей же собакой говорить об этом!

– Как здесь называют расы, что обходятся без государства?

– А никак не называют. Зачем обобщать тех, кто сам по себе? Мы вот живем в свое удовольствие. Жратвы достаточно, Разумов для Камнеедов и Безногов Мышь всегда надергает, сколько нужно. Они все иные наши потребности – материальные, как вы их называете – удовлетворят. Можно даже сказать, что у нас осуществился коммунизм.

– При коммунизме нет рабства и разумных не убивают из прихоти.

– Камнееды индивидуального разума не имеют. Когда Мышь надыбает Разум, для него надо собрать не менее шести Камнеедов. Тогда они смогут понимать приказания и говорить. К тому же, обретя чужой Разум, они не переживут Чесалку – как и ты, кстати. Так что Социла, разорвав их, лишь немного ускорила их кончину. Какое же это убийство? А рабства и у нас нет – мы нанимаем Разумы на работу по обслуживанию стола и платим едой. Ты даже Заброди выпил, хоть тебе и не полагалось.

– И за это мне руки к столу пришпилили?

– И за это тоже. У Общинных ведь тоже положено как: каждому – свое; каждый сверчок знай свой шесток. Ты ведь понимаешь? Нарушил законы – отвечай.

– А что сейчас происходит с моим телом в моем мире?

Куса не ответил. Он слез со стола и принялся ожесточенно чесать задней лапой в шерсти. За него ответил Шадаг:

– Оно лежит недвижно и поддерживает жизнь, пока твой Разум здесь цел. Когда погибнет Вялый Безног, чье тело использует он сейчас, умрет и Разум, и твое тело на Земле.

– А если оно не на Земле?

Плесневый пузырь вскочил из-за стола:

– Куса, валим отсюда. Мышь, поганая, опять Разум из Сокрытого мира вытянула!

Синий огромными прыжками унесся вверх по склону, а Шадаг, проворно перебирая тремя ногами, побежал вниз. Оставшись в одиночестве, Юрий огляделся. Обнажившийся было после Чесалки каменистый склон вновь заплывал серыми наростами, по которым ползали ржавого цвета Камнееды. Розовые тучи уже почти полностью закрыли небо. Что-то подсказывало, что до следующей Чесалки оставалось не так много времени.

Сулма, треща крыльями, зависла над столом и осторожно села.

– Юрий, если за тобой придут, учти: я к похищению твоего Разума непричастна. Командует здесь Шадаг, а Разумы ворует Социла. Куса может Разум подобрать для похищения. Мне все это ни к чему, я без них обхожусь.

– Ты бы лучше руки мне освободила. И кто за мной придет?

– Руки освобождай сам. Я их тебе могу только откусить. Это ты здесь обладаешь руками, другие их не имеют. А придти за тобой могут другие Общинные. Те, которые из сокрытых миров, между мирами проходить умеют. Только успеют ли тебя найти до Чесалки?

Трещотка взлетела, чуть не задев ножками головы Безнога, и скрылась в мутном розовом небе. Итак, его Разум заключен в теле Вялого Безнога, а настоящее тело осталось там. Юрий припомнил, что Его камень лежал рядом. Руки Безнога пришпилены к столу, но его истинные руки свободны. Всего-то и нужно чуть шевельнуть рукой, чтобы достать камень. Юрий был уверен – коснись он камня – и его разум сумеет преодолеть границу миров.

Но как суметь шевельнуть рукой, расположенной неведомо где? Как медик, он знал – не все в организме человека контролируется разумом. В его практике медитации имелись и умения управлять тем, что неподвластно сознанию. Частотой пульса, температурой тела и другими телесными процессами. Удалившись, Похитители Разумов невольно ему помогли. Он не смог бы сосредоточиться в их присутствии. Слишком медлителен и слаб был мозг Безнога, чтобы воплотить все умения Юрия.

Итак, он отчетливо представил себе свое отдаленное тело. Почувствовал, как бежит по жилам кровь, как вздымается на вдохе грудная клетка, как тихонько, совсем чуть-чуть шевельнулась рука. И снова: сердцебиение, вдох, движение руки. Снова. Снова. Снова…

Неожиданно сознание его прояснилось. Там, в далеком мире, его настоящая рука легла на камень. Слабое тело Безнога стало лишь дополнением к его настоящему, отлично тренированному телу. Какую-то долю секунды его разум пребывал одновременно в двух телах – и двух мирах. А затем, без обычного образа синей воронки и ощущения выворачивания, он вернул свой разум в собственное тело.