Текст книги "История Авиации 2004 01"

Автор книги: История авиации Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Так закончился первый бой младшего лейтенанта Михалева, за который 9 июня он получил первую награду – орден Отечественной Войны II степени. Следует добавить, что в полковых документах Василию Павловичу записали тогда только одну победу, ещё по одной личной победе над Ju88 занесено на счет Свистунова, Стройкова и Иванова. По словам Василия Павловича, штабисты манипулировали победами летчиков иногда самым чудесным образом – личные превращались в групповые и наоборот, очевидно, и запись побед на счет других летчиков была возможна. Дело в том, что пилоты в эту «кухню» заглядывали редко, поэтому Василию Павловичу сложно прокомментировать эту практику. В любом случае, определение числа побед летчика не является целью данного повествования.

29 мая третья эскадрилья под руководством возвратившегося Гращенко вновь была дежурной. В этот день немцы совершили второй налет на аэродром группой из 28 Ju87 под прикрытием шестерки «мессеров». На этот раз наблюдатели вовремя не заметили пикировщиков, и они сумели сделать один заход со стороны солнца, засыпав с высоты 400 м летное поле и взлетающие истребители контейнерами с мелкими осколочными бомбами. Самолеты кидало и раскачивало от близких разрывов, но, к счастью, взлететь удалось всем. Первую четверку вел комэск, вторую – Михалев, ведомым у него был Иван Павленко. Второй заход «Юнкерсам» сделать не удалось, и они стали уходить. В завязавшемся бою комэск сбил Bf109 и «Юнкере», Михалеву тоже удалось подбить один пикировщик, который совершил вынужденную посадку на нашей территории: «Они стали уходить – я погнался за одним. Ну, они цепочкой идут, к одному подходишь – он начинает ковыряться из стороны в сторону, отойдешь – он опять занимает свое место… Я пристраиваюсь, а два “Мессершмитта" справа идут на высоте, не встревают, мне не противоречат. И вот, я один раз зашел, дал очередь, смотрю – белый дымок. Ну, не дымок, а струя от бака. Потом прекратилась. Я еще очередь дал, смотрю – струя бензина снова пошла. Он пошел на снижение, ну, а я стал следить за ним, добивать не стал – он сел на нашей территории около деревни 1*

[Закрыть], там солдаты закатили самолет в кусты, одного убили из экипажа, один убежал. Такое вот было…» Один «Мессершмитт» уничтожил старший сержант Арташ Акопов. На аэродроме пострадало от бомбежки несколько человек, был уничтожен один «Як», другой был отправлен в ПАРМ. Ещё несколько машин были повреждены осколками, но к следующему утру были восстановлены.

Выдержав за две недели на аэродроме Грязное 12 налетов, полк вынужден был 10 июня перебазироваться на менее благоустроенный аэродром Сухо-Солотино, расположенный в нескольких километрах восточнее, который немцы вскрыть не смогли до самого начала наступления. Грязное переоборудовали под ложный аэродром, расставив по летному полю фанерные макеты самолетов. Василий Павлович рассказывает:

«Интересный был бой: мы с Гайдуковым Сашкой, он с другой эскадрильи, такой азартный был парень! Как полетишь с ним – он отрывается, ищет сам себе приключения: «Сам я, найду цель, найду! Чего там беспокоиться!» Такой он, такой охотник-одиночка… Ну, и здесь, перед наступлением – в общем, нас выжили с Грязного, все время – то большой налет, то 110-е – придут, бросят бомбы, поле испоганят… Ну, и перелетели, километров на семь, в Сухо-Солотино. Такой невидный аэродром, кругом бугры… Посадили туда, и нас не стали трогать, а здесь сделали ложный аэродром, из досок наколотили макетов. И пустили такую версию, что «Кобры» прилетели – мы их еще не видели до этого. Раз вылетаем – что такое? Весь аэродром заставлен другими самолетами, форма у них не такая… И, главное – никого нет там. Однажды Свистунов сел там, что-то у него двигатель забарахлил – нет там, говорит, самолетов, одни деревяшки стоят… Ну, короче говоря, немцы клюнули, бомбить стали летать. Вот нас с Гайдуковым и подняли парой на патрулирование, а потом говорят – идите в сторону Белгорода. Мы туда, смотрим – облачность такая, небольшая, рваная, и четверка “Юнкерсов-88-х” идет… Мы за ними, они за облаками скрылись, и мы их потеряли. Потом, я смотрю – они встали на курс, на аэродром. Мы быстренько за ними, догоняем, смотрим – взрывы, по полосе бомбят. Отбомбились, делают разворот влево, и мы их над нашим аэродромом прямо взяли… Я по ведущему атаки четыре сделал, такие хорошие, вплотную стрелял. Смотрю – он пошел вниз, в пикирование. Гайдуков другого зажег, из экипажа двое выпрыгнули. Мой так, с углом, до линии фронта, до нейтральной дотянул, и врезался в землю – никто не выпрыгнул. А эти выпрыгнули, и их привезли потом к нам на полуторке пехотинцы. Сидят – у одного, бортмеханика, голова перебинтованная, у другого – штурмана – руки обгоревшие. Венгры… Стали их опрашивать, а они по-немецкито плохо говорят, а уж по-русски вообще… Наша врач что-то расспрашивала их – так, кое-что добились. А бортмеханик – тяжело раненный, посидит немножко, и падать начинает. В общем, Сашке пистолет трофейный дали, а я взял какую-то пуговку – сувенир…» К этому рассказу можно добавить, что сбитые самолеты, по полковым документам, упали в районе населенных пунктов Готня и Уханево. Александр Гайдуков, первым в полку добившийся пяти личных побед, был тяжело ранен в бою 29 октября 1943 г. уже летая на «Аэрокобре», и в полк больше не вернулся. На его счету к тому времени было восемь личных и 11 групповых побед (по другим данным – 7 и 12).

Интересно выглядит описание этого боя «с другой стороны». По данным противника, пятерка венгерских Ju88 бомбила в этот день аэродром «Гречное» и была перехвачена аж 10–12 «Яками»! В последовавшем бою венгры признали сбитым один «Юнкере», пропали без вести два члена экипажа – Ens. Tibor Sarmasi и Sgt. Bela Karacsony. Однако, совершенно непонятно, те ли это авиаторы, которые попали в плен, и какова судьба двух других? Кроме того, пара Bf109 сопровождения заявила о двух победах над «Яками» в этом вылете. По докладам летчиков, один советский истребитель разбился вместе с пилотом, из другого летчик выпрыгнул с парашютом. Но 508-й ИАП в этот день потерь не имел – «мессеры» поспели к «шапочному разбору», их атака не принесла результата – лишь у Гайдукова в крыле насчитали несколько пулевых пробоин.

5 июля началось немецкое наступление (операция «Цитадель»), и одновременно в воздухе вспыхнули ожесточенные бои. В этот день летчиками полка было заявлено 11 побед – почти столько же, сколько за весь июнь. Полк потерял шесть самолетов и трех пилотов. Счет Василия Михалева пополнил Bf109, лично сбитый в районе Бутово.

В эти дни довелось Василию Михалеву после венгров увидеть и немецкого летчика: «Сидели на аэродроме в готовности, смотрим – “Ил” идет со стороны фронта. Увидел наш аэродром, развернулся вправо, а у него в хвосте "Шмит” 2*

[Закрыть]и бьет… Ударил, делает горку и подставляет себя под “Ила ”. Тот как сунет ему из всех точек! И пошел к своим… Этот разворачивается, заходит и садится на живот на наш аэродром… Ну, что? Мы подошли. Он в такой светло-серой рубашке, рукава закатаны, погон узенький с какой-то звездочкой 3*

[Закрыть]… Ну, давай расспрашивать… Сергов говорит – как, Гитлер капут? Он молчит. А тебе капут? – закрыл голову руками – капут… Ну, что – особисты забрали и увезли, у них это основное занятие было…».

6 июля группа летчиков полка, ведомая капитаном Ворониным, вела бой с большой группой Ju87 и «мессерами» прикрытия. Сбив два бомбардировщика, упавших в районе Быковка, Василий Михалев оторвался от своих и потерял ориентировку. Горючее было на исходе, поэтому, увидев пару Як-1 с черными коками винтов, он решил пристроиться к ним, но заметил, что на «Яки» выходят в атаку два ВШЭ. На предупреждения по радио летчики «Яков» не реагировали, пришлось вступить в бой одному. В результате Василию удалось сбить ведомого, дав точную очередь по кабине. Оставшись в одиночестве, ведущий предпочел уйти. После посадки на аэродроме 270-го ИАП (а «Яки» оказались именно из этого полка) выяснилось, что не слышали его, потому что полк, занимавшийся прикрытием штурмовиков, работал на их радиоволне. Летчики искренне недоумевали, с чего бы это Михалев так энергично маневрировал позади их пары – «мессеров» они просто не заметили! Тем не менее, в итоге сбитый истребитель Василию поначалу записали как групповую победу.

Вечером аэродром Сухо-Солотино оказался под угрозой захвата немецкими танками, потеснившими оборону советских войск, и 508-й ИАП перебазировался северо-восточнее, на аэродром Большая Псинка.

1* Юго-западнее н/п Гостищево.

2* Именно это прозвище немецкого истребителя было наиболее ходовым среди летчиков полка, и, похоже, всей дивизии. При склонении ударение на последний слог.

3* Фельдфебель или обер-лейтенант, в зависимости от вида погона и звездочки, сейчас это уже трудно установить. – Прим. Авт.

Инструктор Ульяновской ВАШП старшина Михалев, зима 1941–1942 гг.

На следующий день 12 «Яков» 508-го ИАП, ведомые командиром полка подполковником Зайченко, провели в районе Беленихино – Верхопенье бой с большой группой Ju87 и ВТ109. В результате было заявлено о шести сбитых «лаптёжниках» и двух «мессерах» без собственных потерь. Интересно, что по восемь групповых побед было записано каждому пилоту, в том числе и младшему лейтенанту Михалеву. Справедливости ради надо сказать, что и без этого боя, номинально сделавшего из половины пилотов полка асов, все они и в дальнейшем воевали достойно, а пятеро стали Героями Советского Союза.

8 июля, сбив пикировщик Ju87, пропал без вести командир эскадрильи Андрей Гращенко. В суматохе воздушного боя никто не заметил, что с ним случилось. Незадолго до гибели получивший звание капитана, опытный 35-летний летчик, начавший воевать весной 42-го, Гращенко успел одержать на Курской дуге шесть личных побед. Эскадрилью принял младший лейтенант Василий Михалев – война не оставляла выбора. Однако, уже 13 июля полк, лишившийся по разным причинам половины летчиков и большей части самолетов, был отведен подальше в тыл, на аэродром Старый Оскол, и больше боевые вылеты не совершал. 30 июля поступил приказ: сдать уцелевшие 12 «Яков» в прибывшую на фронт 256-ю ИАД и убыть в 22-й ЗАП в Иваново для переучивания на «Аэрокобры». Итогом боевой деятельности младшего лейтенанта Михалева за полтора месяца боев стало представление к званию Героя Советского Союза, согласно которому за этот период он совершил 55 боевых вылетов и в 19 воздушных боях сбил лично девять и в группе 10 самолетов противника. Вместо Золотой Звезды, которую Василий получил только через полгода, в феврале 44-го, его китель украсил орден Ленина.

Переучивание на американские истребители длилось полтора месяца. После получения самолетов в Кировабаде полк, пополненный до штатной численности летным составом, 8 октября 1943 г. приземлился на аэродроме Нижняя Ланная, чтобы принять участие в битве за Днепр. Большей частью на полк и дивизию возлагались задачи по прикрытию войск, переправ и плацдармов.

Сменив за неполные три недели несколько аэродромов, 28 октября 508-й ИАП перебазировался на аэродром Пятихатка возле городка Желтые Воды. С него пришлось действовать следующие четыре месяца, а уже на следующий день Василий провел результативный воздушный бой на новой машине:

«У меня в Пятихатке была “Отечественная война”, больше не награждали. Я иногда смотрю – ребята не замахиваются, а “Боевой’, глядишь, дали… Мои подопечные, друзья – смотрю, помаленечку набирают… За четыре, что ли, сбитых, положено было “Красное Знамя", а мне, как говорится, что– то тянули… Штаб – он и есть штаб…

И вот, вылетаем раз на Ингулец, река такая – переправы прикрывали. Четверкой, я с Калининым и Стройков с Сандыгой. Вылетели. Прилетаем туда – смотрим, девятка “Хейнкелей-111-х ’, заходят вдоль реки плотным строем…

Я даю команду, вышли вверх, парами разделились и пошли в атаку… Пошли, а на “Хейнкеле” заградительный огонь хороший, не дают близко подойти… И вот, стараешься такую змейку делать, а потом подходишь вплотную и бьешь… Ну, и ребята – Стройков, смотрю, тоже одного ударил…

Ну, одну, вторую атаку. Смотрю – Стройков, раз – и ушел, получил пробоину. Калинин, смотрю, то же самое… Сандыга заходит, отстрелялся, и, выходит вправо, живот подставил всей площадью, и ему влепили. Он ушел, остался я один… А там пара “Мессершмиттов” дежурит. Да, я “Хейнкеля” добил, заходов пять, наверное, сделал, по ведущему, я ведущего взял… Смотрю – он отстал от группы, вертикально задрался, куда– то там свалился… Я вышел из атаки, смотрю – остался один. Теперь, вижу – “Кобра” ходит, разворачивается в сторону фронта, туда, к ним… Я давай по радио – “Кобра”, курс, курс – развернись на столько-то градусов… Оказывается – загорелась машина, и он уже ничего не видит…

Пара “Шмитов” – на меня навалились. И вот, у меня прием такой был – подпускаю в хвост, на дистанцию огня. Отхожу со снижением с небольшим, полный газ, ухожу по прямой. Они заходят парой за мной, а я разгоняю, смотрю за ними. Потом подпустил, уже вот, на предельную дистанцию, делаю рывок – раз! Небольшой рывок вверх, отрываюсь от них, прицел сбиваю…

И начинаю – они ко мне подтягиваются, а я от них, постепенно. Не сразу рывком, а то потеряешь скорость и свалиться можно. И так, ступенечка за ступенькой, и дотянул до того, почти до потери скорости, вот… Ну, и они то же самое, висят. И, смотрю, значит, один сваливается, второй за ним, я свою машину бросаю прямо за ним, просто бросаю. В первый момент я отстал, потом начинаю потихонечку догонять. А “Кобра ” – у нее хорошая аэродинамика, она тяжеловата, а потом как разгонится, смотришь – как бы только не выскочить вперед. И вот, я за ними, и бью одного – он сваливается, второй влево – и домой, на Знаменку ушел, там у них аэродром был.

Теперь Сандыга. Он выпрыгнул на нашей территории, самолет летал без него. Ну, я уж после этой свалки смотрю – “Кобра” летает… Я спрашиваю – Сандыга? Молчит… И, главное, так вот она – летит, нос задирает, скорость теряет… Потом нос опускает, и опять набирает скорость…

Смотрю – загорелась, делает переворот, в землю, и готово. А он выпрыгнул, Сандыга. Подпалил шевелюру, да сапоги еще кирзовые припалило… Выпрыгнул к танкистам – там танкисты были. Ну, говорит – меня схватили, давай целовать… Потом, говорит, танкисты ему – поедем на передовую, посмотреть, где упал «Хейнкель». Он на нейтральной полосе упал. В общем, они и подтвердили…

Прилетаем, и я этим, оставшимся (Калинину и Стройкову удалось посадить подбитые машины на своем аэродроме. – Прим. Авт.), говорю – пошли в штаб дивизии. Идем – навстречу зам. командира дивизии Горегляд. Я его не знал, он в звании майора. Подходит – ну, что там? – начинает… Я говорю – мне некогда, мне надо в штаб… Он – Докладывайте! Ну, докладывайте – вот, пожалуйста, провели бой… Потом, назавтра, в нашей землянке полковой Горегляд с командиром полка Зайченко, вызывают меня. Горегляд спрашивает – сколько сбил? Я говорю – столько-то. Какие награды? Я так, со злостью, распахнул куртку, говорю – вот мой весь иконостас! Ну, и он это раскрутил. Послали мне на три “Красного Знамени”, привезли один…» Два немецких бомбардировщика, упавших в районе населенного пункта с абсурдным названием Ново-Стародуо, были расписаны на пары Михалев – Калинин и Стройков – Сандыга, кроме того, Михалеву записали лично сбитый «мессер».

После боя. Слева направо: младший лейтенант И.И.Сандыга, младший лейтенант Н.В.Стройков, старший лейтенат В.П.Михалев, лейтенант А.И.Свистунов и младший лейтенант И.И.Ссмененко, Пятихатка, осень 1943 г.

На следующий день, 30 октября 1943 г., Василий совершил свой второй таран, сам, правда, того не желая: «Низкая облачность была, никто не летал, а надо было для командования какое-то действие авиации… Командир полка выделил четверку – меня, Стройкова, своего ведомого Коломийца… И четвертый – молодой летчик, фамилия заканчивалась на “ий” кажется – не помню сейчас. Пришли под Кривой Рог… И вот, с облаков, наперерез мне, что-то штук 12, что ли, “87-х” вывалилось. А мы как шли наперерез – я дал очередь со всех точек, и они кто куда рассыпались… Я отошел, смотрю – тройка над нашей территорией, и делает разворот. Я к ним пристроился, среднего взял – вколотил туда очередь хорошую, он встал вертикально и стал падать… Я развернулся, смотрю, их уже только двое уходит. Я к одному пристроился, давай вести огонь по нему. И так увлекся, что подхожу прямо вплотную, и что-то бью – и никак он не падает. Дал еще сильную очередь, смотрю – он передо мною на дыбы встал, и всё… Я вижу все заклепки, и так вот, боком на него… Он падает, а моя машина – бочку со снижением, бочки четыре – только небо, небо и земля… Ручку выбило из рук. Я ее поймал, вывел, выровнял машину, попробовал, смотрю – слушается. Но слушается так это, с запозданием реагирует. Смотрю, мои ребята догоняют, с левой стороны. И что-то такое, не пойму – посмотрел в левую сторону – смотрю, стабилизатор с левой стороны согнутый. Ну, и тот, “87-й”, в землю, а я, значит, пришел домой. Нормально пришел, только на земле смеялись – говорят – у “Кобры” три ноги, а тут четыре… Да, минуточку, забыл – здесь же, стал осматриваться, гляжу – в том же месте, где “87-е” были, – “Мессершмитты” выскакивают… Я развернулся, говорю – братцы, за Сталина, за мной! Ну, всей четверкой на них, не знаю, сколько там их было… Тоже наперерез дал очередь, они врассыпную… Стройков одного сбил. Потом, на земле уже, обнаружили – руль высоты вообще оторванный, стабилизатор на обшивке висел… Одного мы потеряли тогда, молодого…»

Стоит добавить, что погиб младший лейтенант Евгений Щербицкий, а в авторстве победы над «мессером» Василий Павлович, скорее всего, ошибается. Две победы – Ju87 и Bf109 – засчитаны младшему лейтенанту Анатолию Коломийцу, который погиб меньше чем через месяц, 20 ноября – был сбит зенитной артиллерией. Второй таран Василия Михалева после войны в ряде литературных источников почему-то превратился в двойной, а однажды было даже написано про отважного летчика, «неоднократно совершавшего тараны». Сам Василий Павлович, посмеиваясь, так это прокомментировал: «Был у меня третий таран – еще в аэроклубе на У-2 протаранил другого курсанта. Потом заставили ремонтировать самолет…»

Доводилось и сажать подбитую машину на вынужденную. 22 октября группа (8 – 10 машин, точный состав сейчас Василий Павлович уже не помнит), в которой был и Михалев, перехватила над переправами через Днепр девятку «Хейнкелей», прикрытую «Мессершмиттами». Прорваться к бомбардировщикам удалось только Михалеву и Павленко. После нескольких атак Михалеву удалось сначала отколоть от строя ведущего девятки (тот с горящим двигателем отстал от группы и потянул на свою территорию), а потом и сбить его.

Дальше события развивались следующим образом: «Короче говоря, отстрелялся я и пошел домой. Днепр перелетел, и у меня двигатель заглох – заклинило его, маслопровод, видимо, перебили. Заглох, я пошел на вынужденную, подобрал площадку, сел на шасси. Вылез, посмотрел – машина вся изрешечена была. Там мастерские танковые были, мужики подбежали, говорят – давай толкать в кусты машину, а то сейчас накроет артиллерией… Затащили. Я переночевал у них, назавтра домой, пешком…»

Сбитый «Хейнкель» был засчитан Василию как групповая победа. Вообще, по словам Василия Павловича, среди немецких бомбардировщиков именно He111 был самой трудной мишенью. Несмотря на медлительность, самолет был хорошо вооружен, а главное – был очень живуч. В полковых документах зафиксирован и другой эпизод, на этот раз приведший к потере машины:

«Другой раз – были шестеркой, уже под Кривым Рогом, атаковали группу “87-х", группа примерно из 18, что ли, самолетов. Мы никак не могли ее разбить – они в кольцо встали, только к одному пристроишься, смотришь – следующий уже тебя ловит. И так увлеклись – в общем, мы им бомбить не дали, а они сбить себя не дали, и я с группой своей довел их до аэродрома, это километров 30, наверное, было от линии фронта. Прилетели, они уже расслабились, давай, значит, рассасываться, на посадку заходить… Я разгоняю машину, до земли почти, делаю горку, и к одному пристраиваюсь – смотрю, от земли трассы идут. Думаю – ну, сейчас по заднице мне дадут. И точно – двигатель стал глохнуть, ну, я пробую приемистость – он хлопает-хлопает, а все-таки высоту набирает потихонечку… Смотрю – «Фокке-Вульф» валится, раз по крылу – крыло пробил. Ну, не стал он добивать меня, ребята прикрыли… И вот, пришли домой, сел с ходу на шасси. Только газ тронул – у меня взрыв сзади, карбюратор, видать… В общем, машина сгорела на пробеге, только успел выпрыгнуть…»

Согласно полковым документам, «17.12.43 (вылет 13:15–14:10) старший лейтенант Михалев был подбит ЗА противника после воздушного боя с 20 Ju87, 2 FW190 и 4 Bf109. После посадки на своем аэродроме Р-39 (сер. номер 219893) сгорел, летчик невредим».

1о января 1944 г. майор Георгий Воронин повел шестерку «Аэрокобр» на патрулирование к линии фронта. Старший лейтенант Михалев шел в паре с младшим лейтенантом Иваном Семененко, молодым способным летчиком (на его счету уже было три лично сбитых немецких истребителя). С земли поступило указание перехватить бомбардировщики, но у Воронина отказало радио. В итоге Михалев парой пошел на перехват. Приблизительно в 10 километрах от Кировограда Василий заметил шестерку Ju87, которая, уже выстроившись цепочкой, заходила на цель. Оставив Семененко на высоте около 2000 м (Михалев побоялся за ведомого из-за очень плотного огня нашей зенитной артиллерии, возможно, это было ошибкой), Василий в одиночку пошел в атаку. Сбив один пикировщик, он, выходя из атаки, увидел падающий с вращением вокруг своей оси истребитель Семененко, который затем развалился на две части и врезался в землю. Кто его сбил – свои зенитки или пара ВШЭ, крутившаяся неподалеку – Василий Павлович не знает.

В последовавшем затем бою с этой парой (бой навязали немцы) ему удалось подбить ведомого, а ведущий удрал. Чуть позже подбитый немец загорелся и упал. С земли тут же закричали: «Михалев, ты что делаешь?» Как оказалось, немец врезался в землю всего в 70 метрах от КП корпуса, пилот погиб. Приземлившись, Василий Павлович узнал, что Семененко выпрыгнул с парашютом, но ветром его отнесло на немецкую территорию, и он попал в плен 4*. Михалева же за этот вылет командир корпуса «наградил» поллитровкой водки. Сбитые Ju87 (район н/п Благодатная) и Bf109 (район н/п Грузное) были записаны на личный счет комэска. Какой именно немецкой группе принадлежала сбитая «штука», пока остаётся неизвестным, а сбитый «стодевятый» пилотировал лейтенант Курт Климанн (Lt. Kurt Klimann) из состава 2-го штафеля JG52, вылетевшего в этот день на Bf109G-6 (сер. № 410217, «черная 3»), который не вернулся после боя с парой «Аэрокобр».

На следующий день, 17 января, полк выполнил последние боевые вылеты в Кировоградской операции. Наступление сделало Пятихатку тыловым аэродромом, и изрядно поредевший полк оставили в резерве. В начале марта часть летного состава полка, в том числе и Михалев, была командирована в Кировабад для получения новых «Кобр». Он просил у комполка С.Д.Зайченко временно откомандировать его в один из других полков дивизии, остающихся на фронте, но командир отклонил эту просьбу. К активным боевым действиям полк вернулся в апреле, перелетев 15– го числа на аэродром Гальжбиевка северо-восточнее г. Бельцы (позднее, до начала июня, полк последовательно действовал с аэродромов Тодирени и Буймечени):

«На Ясскую операцию пригнали мы с Кировабада “Кобры”, а они уже по-другому укомплектованы, другая серия… На прежних бронестекло заднее прозрачное, шестисантиметровое, а на этих – броня металлическая… Теперь, на этих защита двигателей, маслобака, и все такими плитками обложено… Ну, мы, пока летели, не чувствовали этого. Прилетели на Днестр, в Гальжбиевку, и ребята давай, как говорится, крутиться, у кого там стекло было – техники берегли, ещё что…

А у меня ничего не оказалось. Я решил две плитки одну на другую, чтобы спину защитить, дальше ничего не стал делать. И вот, первый боевой вылет, на Кишинев куда-то, там бой небольшой был, я смотрю – она тяжелее стала, тугая какая-то…

Здесь прилетел командир корпуса Утин, собрал нас, поздравил, и заканчивает, я говорю – разрешите? Я говорю – машина-то не та стала, тяжелая. Он – как? Ну, как, – говорю – я ж чувствую, задницей чувствую машину. Он говорит – облегчить! Я аж прыгнул на месте. Только закончилось, я своих летчиков – ну-ка, давай к стоянкам… Теперь, к старшему технику, Яковлеву, говорю – давай, давай всем раскручивай! И вот, набрали мы 80 килограммов…

Весы у столовой там были, давай туда, весь этот мусор на весы. А там так – хвостовую часть защитили этими плитками, а вместо этого в носовую часть – балласт, четыре болта по углам и плитки навздевали. Я приказал – снимать всё! Снимать! И как понеслись, я говорю – разбрасывайте как можно дальше, чтобы потом не собрали… Всё это сделали, потом вылет был, смотрю – машина-то другая стала, на прежнюю похожа. Да, минуточку, еще что повлияло. Я говорю – давайте эти плитки попробуем. И вот, поставили, из винтовки – напролет, она рассчитана была для мелких осколков. Вышли, как говорится, из положения…»

Вооружение новых машин тоже пришлось не по вкусу комэску – у полученных P-39Q– 15 были сняты крыльевые крупнокалиберные пулеметы, и в дальнейшем Михалев старался летать на P-39N, которых, правда, в полку оставалось все меньше и меньше. Квартет крыльевых пулеметов винтовочного калибра этой модификации сам по себе был достойным оружием, годным не только для пристрелки и штурмовки. Однажды здесь же, в районе Ясс, Василий, пожалев боекомплект пушки и синхронных крупнокалиберных пулеметов, сбил с дальней дистанции Ju87 огнем только крыльевых, прицеливаясь по трассам (благо, большой боекомплект позволял). Василий Павлович вспоминает, что всегда просил оружейников снаряжать ленты большим количеством трассирующих патронов.

4*Уже после падения Берлина в полк пришло письмо от Семененко из лагеря бывших военнопленных в Куйбышеве, с просьбой дать ему характеристику. Михалев написал хорошую характеристику, но так и не дождался ответа. После войны на встречах ветеранов полка кто-то говорил, что якобы видел Семененко, но все это осталось только на уровне слухов. Около двух лет назад Василий Павлович писал на передачу «Жди меня» с просьбой помочь найти какие-то следы своего ведомого, но ответа так и не последовало. Автор обращается к читателям с просьбой – если кому-то известна судьба младшего лейтенанта Ивана Иосифовича Семененко, сообщить по адресу электронной почты pekars haleksei@mail.ru.

28 апреля старшему лейтенанту Михалеву довелось выдержать очень тяжелый воздушный бой. Он повел четверку «Кобр» (ведомым был младший лейтенант Виктор Ковальков, вторая пара – младшие лейтенанты Иван Сандыга и Михаил Пьяных) на перехват группы из 20 Ju87. Бой с самого начала сложился неудачно – Сандыга сбил один «Юнкере», но и сам был сбит огнем стрелков. Оба самолета врезались в землю практически одновременно. У Ковалькова же разбило фонарь кабины, и он вышел из боя, но домой не пошел, а держался в стороне. Пьяных довольно сильно отстал от ведущего, идя сзади и выше. Михалев скомандовал ему подтянуться, но младший лейтенант либо не услышал команды, либо замешкался. Появившаяся четверка «Мессершмиттов», шедшая в плотном строю, мощным залпом сбила его истребитель. Летчик не сумел покинуть потерявший управление самолет, и он врезался в берег какого-то озера. Оставшись один, Михалев не смог уклониться от боя. Вскоре к месту боя подтянулась восьмерка «Фокке-Вульфов» (Василий Павлович считает, что это могли быть и румыны на своих IAR’ax – по его словам, их тоже принимали за «фоккеров», хотя на глаз и были заметны отличия в пропорциях), и противников стало 12. Парадокс, но сейчас Василий Павлович уверен, что его спасло именно это обстоятельство! Каждый хотел записать на свой счет, казалось бы, обреченную «Кобру», чем и воспользовался Михалев – противники мешали друг другу. Постепенно вражеские истребители стали выходить из боя – очевидно, подходило к исходу горючее, лишь один продолжал бой. Но к тому времени к ведущему пристроился Ковальков, и Василий, которого уже распирало от злости, сам пошел в атаку. Возможно, настырному немцу (или румыну) и досталось бы, но теперь горючее стало заканчиваться у советских истребителей, и они повернули на базу.

На следующий день Василию представился шанс поквитаться за погибших ведомых – в бою севернее Ясс он сбил «Фокке-Вульф», а 2 мая уничтожил еще один самолёт этого типа в районе Думбровица.

30 мая немецко-румынские войска перешли в контрнаступление, стремясь вернуть утраченные территории. В воздухе вновь развернулись ожесточенные бои, в которых основными противниками советских летчиков были большие группы пикировщиков Ju87 и штурмовиков FW190, прикрываемых «мессерами». За период с 29 мая по 8 июня летчики полка сбили не менее 38 самолетов, но и сами понесли тяжелые потери – по воспоминаниям ветеранов полка, на 6 июня в полку оставалось семь – восемь боеготовых самолетов и столько же летчиков. Такая же картина наблюдалась и в других полках 205-й ИАД – в воздух можно было поднять одновременно не более 25 машин.

30 мая незадолго до этого ставший капитаном Михалев два раза водил группы на прикрытие наземных войск. В обоих вылетах было сбито по пять немецких самолетов, на счет комэска были записаны три Ju87 (один в утреннем вылете и два в вечернем). По словам Василия Павловича, он сбил пять «лаптей» – два утром и три вечером. За два столь результативных вылета он был представлен к «полководческому» ордену Александра Невского, награде, весьма уважаемой фронтовиками.

31 мая севернее Ясс Василий Михалев одержал, как потом оказалось, свою последнюю победу, сбив Ju87 (Всего он лично сбил их не менее 12. Однажды Герой Советского Союза Алексей Егоров из соседнего 438-го ИАП даже пошутил – мол, везет тебе на них! На это Василий резонно ответил, что противника не выбирает.), но стрелок успел полоснуть очередью по фонарю его «Кобры». Разлетевшееся стекло посекло лицо и руки, и полковой врач, обработав зеленкой порезы, отстранил Василия от полетов до конца дня. Однако, этот эпизод был только предвестником большой беды…

Капитан Михалев в госпитале 5-й Воздушной Армии, Молдавия, лето 1944 г. Слева – летчик 508-го ИАП младший лейтенант Н.Ф.Круглов.

Утром следующего дня, 1 июня, Василий Михалев повел сводную группу оставшихся в строю летчиков полка – около 10 самолетов (точное количество Василий Павлович сейчас не помнит) на прикрытие наземных войск. Командир корпуса Утин с командного пункта предупредил, что выше группы ходит пара «Мессершмиттов»-«охотников». Однако немцы держались со стороны солнца и умело маскировались облаками, поэтому Василий, как ни крутил головой, обнаружить их не сумел. Понадеявшись на ведомых, он сосредоточил всё свое внимание на передней полусфере. Через некоторое время появилась группа Ju87, и Михалев повел группу в атаку. В первом заходе сбить ни одного пикировщика не удалось, и, пройдя сквозь строй бомбардировщиков, Василий обернулся назад – вместо ведомого в хвосте висел «Мессершмитт». Немцы воспользовались тем, что в момент атаки строй «Аэрокобр» рассыпался, и отбили Михалева от группы. Попытавшись выйти из-под атаки правым разворотом, Василий немедленно получил очередь точно по кабине. Правая нога безжизненно повисла. Дальше Василий Павлович вспоминает: «Меня стали сопровождать. Один держится в хвосте, другой сверху. А я так летаю – на свою территорию и на их территорию, кручусь, как только могу, по прямой никак нельзя… Ну, если б они хотели меня сбить, так сбили бы – хотели, видать, посадить… Нога не работает – я левой, уцелевшей. Ну, в общем, бился-бился… Там ударили “Катюши", сделали завесу дымовую, я решил в этот дым. В дым нырнул и на ощупь разворот сделал, вдоль этого дыма… Выхожу – и который в хвосте был, потерял меня. Я по газам – и домой удирать. Этот потерял, а второй увидел. Догоняет, по крылу, по плоскости нахлестал пробоин. Я давай опять крутиться по этому же маршруту. Ну, дым хотел этот использовать – Ничего не получилось, он уже рассеивался. Обессилел – они меня минут 20 уже гоняли, наверное. Решил садиться, на свою территорию перетянул, присмотрел шоссе – там водосточная труба была большая. Решил – сейчас около трубы около этой сяду на фюзеляж, и туда… И только прицелился на эту площадку и щитки посадочные выпустил – он мне сзади к-а-ак – раз! Как даст! Мотор заглох. Ну, и все, я сел на фюзеляж. Сел, и тронуться с места не могу – и сам измотался, и нога, они и давай меня расстреливать. Заходят по мне, сзади очередь длинную – бронеспинка со стеклом матовая стала. Один заходит, второй заходит. Я сижу… Заходят снова – пробили масляный бак, там зашипело… Ну, смотрю, на третий заход заходят… Здесь зенитки затявкали, спугнули их, они построились и ушли…»