Текст книги "Лес пигмеев"

Автор книги: Исабель Альенде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Женщины и пигмеи не входили в королевское окружение, отчего позади мужчин-приближённых расположились два десятка очень молоденьких особ, отличающихся от прочих жителей Нгубу, поскольку были одеты в ткани ярких цветов и носили тяжёлые золотые украшения. В колеблющемся свете фонарей жёлтый металл отражался в их тёмной коже. Некоторые держали на руках младенцев, а вокруг играло несколько маленьких детей. Путешественники заключили, что речь шла о королевской семье, и особое внимание тех привлекли женщины, показавшиеся им столь же безропотными, как и сами пигмеи. По всей вероятности, своим социальным положением они отнюдь не гордились, а скорее трепетали перед ним из-за страха.

Брат Фернандо сообщил путешественникам, что полигамия типична для Африки, и очень часто количество жён и детей говорит об определённых состоятельности и престиже человека. В отношении же короля получается, что чем больше у того детей, тем благополучнее его народ в целом. В этом аспекте, да и во многих других, влияние как христианства, так и западной культуры практически не изменило сложившихся ранее обычаев. Миссионер высказал предположение, что женщины Касонго не сами выбирают свою судьбу, а тех, скорее всего, выходить замуж заставляют силой.

Четверо высокого роста солдат подтолкнули иностранцев, давая понять, что перед королём следует пасть ниц. Когда Кейт попыталась поднять глаза, она, получив удар по голове, сразу же была вынуждена отказаться от своего намерения. В такой позе все и оставались долго длящиеся неловкие минуты, глотая пыль с площади, униженные и дрожащие, пока не смолк частый стук палочек музыкантов, и металлический звук не известил вновь прибывших о том, что ожидание подошло к своему концу. Пленники осмелились взглянуть на находящееся вокруг трона: странный монарх размахивал золотым колокольчиком, что держал в руке.

Когда смолкло эхо колоколов, один из советников выступил чуть вперёд, и король что-то сказал ему на ухо. Человек обратился к иностранцам на смеси французского и английского языков, а также наречия банту, чтобы объявить, положив начало разговору, о том, что Касонго назначен им самим Господом, и на него наложена божественная миссия править государством. Приезжие вновь уткнулись носами в пыль, даже не думая подвергать сомнению подобное заявление. Все поняли, что речь шла о Бока Реал, как им ранее и объяснил Бейе-Доку. Посланец тут же спросил, какова цель посещения владений великолепного монарха Касонго. Его угрожающий тон не заставлял сомневаться насчёт того, что сам он думал по данному вопросу. Никто так и не ответил. Единственными, кто понял слова посланца, оказались Кейт и брат Фернандо, но и они несколько растерялись, к тому же не знали протокола и не захотели рискнуть совершить какую-либо неосторожность. Быть может, и сам вопрос являлся лишь риторическим, и Касонго вовсе и не требовалось на него ответа.

В абсолютной тишине король подождал несколько секунд, а затем вновь потряс колокольчик, что народ истолковал для себя очередным приказом. За исключением пигмеев, вся деревня начала кричать и угрожать кулаками, по ходу зажимая в круг группу посетителей. Что любопытно, подобное отнюдь не казалось народным восстанием, а скорее напоминало театральное действо, выполняемое никудышными актёрами. В наступившей суматохе не было ни малейшего энтузиазма, и более того некоторые даже вкрадчиво посмеивались.

Солдаты, имевшие в своём распоряжении огнестрельное оружие, довершили коллективную демонстрацию неожиданным, данным в воздух, залпом пуль, вызвавшим на площади нешуточную давку людей. Взрослые, дети, обезьяны, собаки и курицы побежали прятаться как можно дальше. Единственными, кто остались под деревом, оказались сам король, его резко сократившиеся в своём числе приближённые, его испугавшийся гарем, а также лежавшие на земле и прикрывавшие головы руками пленники, уверенные в том, что вот и настал их последний час.

Постепенно в деревушке воцарилось спокойствие. Как только закончилась перестрелка, и шум стал тише, Бока Реал повторил свой вопрос. На этот раз Кейт Койд поднялась с колен с тем малым изяществом, что позволяли её старые кости, но всё же по высоте оставаясь по-прежнему ниже темпераментного правителя, как и ранее всех их предупреждал об этом Бейе-Доку. Женщина обратилась к посреднику достаточно твёрдо, одновременно стараясь того не провоцировать.

– Мы журналисты и фотографы, – сказала она, неопределённым жестом указывая на своих товарищей.

Король что-то шепнул своему помощнику, и он повторил свои слова.

– Все?

– Нет, Ваше Безмятежнейшее Величество, эта дама – хозяйка самолёта, на котором мы сюда добрались, а господин в очках – миссионер, – объяснила Кейт, указывая на Анджи и брата Фернандо. И до того, как хотели было уже спросить Александра с Надей, сама добавила следующее: – Мы приехали из очень далёких мест, чтобы взять интервью у Вашего Оригинальнейшего Величества, поскольку ваша слава преодолела все возможные границы и распространилась по всему миру.

Касонго, кто, казалось, знал французский язык куда лучше Бока Реал, пристально посмотрел на писательницу, выражая взглядом не только глубокую заинтересованность, но также и недоверие.

– Что ты хочешь сказать, пожилая женщина? – спросил он через очередного своего приближённого.

– За границей проявляют немалое любопытство к вашей личности, Ваше Высочайшее Величество.

– Как это? – поинтересовался Бока Реал.

– Здесь вам удалось установить мир, благополучие и порядок, Ваше Абсолютнейшее Величество. Дошли новости о том, что вы храбрый воин, также известно о ваших непререкаемых авторитете, мудрости и богатстве. Говорят, вы столь же влиятелен, как и древний король Соломон.

Кейт продолжила свою речь, путаясь в словах, потому как не разговаривала по-французски вот уже двадцать лет, и в мыслях, поскольку и сама не особо верила в свой план. Ведь все они давным-давно жили в XXI веке: и уже ничего не осталось от этих царьков-варваров из дурных фильмов, которых пугало происходящее своевременно солнечное затмение. Женщина полагала, что Касонго был человеком несколько старомодным, но отнюдь не дураком: одним солнечным затмением его не убедить. Однако ж, той пришло в голову, что монарх, должно быть, восприимчив к лести, как и большинство обладающих властью людей. Не в её характере было кому-либо говорить любезности, но за свою долгую жизнь женщина не раз убеждалась, что если сказать человеку даже самую нелепую лесть, тот обычно верит словам. И дама надеялась лишь на то, что Касонго клюнет на подобную грубость.

И сомнения её рассеялись в скором времени, поскольку тактика обольщения короля возымела ожидаемый эффект. Касонго был убеждён в своём божественном происхождении. Годами никто не подвергал сомнению власть монарха; жизнь и смерть его подчинённых зависела от капризов правителя. От того и он счёл нормальным факт, что группа журналистов пересекла полмира, чтобы лишь взять интервью; и даже странно, что они не приезжали раньше. Король решил принять гостей, как они того заслуживали.

Кейт Койд спросила, откуда здесь столько золота, ведь сама деревня была одна из самых беднейших, которую она когда-либо видела. Какие ещё богатства сосредоточены в руках короля? И каковы отношения между Касонго и командиром Мбембелé? Возможно, оба уже планировали уйти с постов, чтобы, наконец, получить удовольствие на накопленные к нынешнему моменту деньги где-нибудь в более привлекательном месте, нежели здешний лабиринт из джунглей вперемежку с болотами. Тогда как люди Нгубу по-прежнему жили в нищете, без возможности общения с внешним миром, без электричества, чистой воды, образования и необходимых лекарств.

7. Пленники Касонго

Одной рукой Касонго размахивал золотым колокольчиком, другой же приказал жителям деревни, которые до сих пор прятались за хижинами и деревьями, подойти ближе. Поведение солдат изменилось – те даже наклонились, чтобы помочь иностранцам подняться, и принесли несколько небольших скамеечек о трёх ножках, которые и предоставили в распоряжение гостей. Население приближалось крайне осторожно.

– Праздник! Музыка! Еда! – скомандовал Касонго через Бока Реал, указывая охваченной ужасом группе чужаков, что те могут занять свои места на скамеечках.

Покрытое вуалью из бусин лицо короля обернулось к Анджи. Почувствовав на себе взгляд, та попыталась исчезнуть за спинами своих товарищей, однако ж на самом деле скрыть её габариты оказалось невозможным.

– Всё же полагаю, что он на меня смотрит. Его глаза не убивают, как говорят, но лично я чувствую, что меня раздевают, – шепнула она Кейт.

– Возможно, он намерен присоединить тебя к своему гарему, – пошутила та в ответ.

– Да ни за что на свете!

Про себя Кейт допустила, что Анджи по своей красоте могла бы сравниться с любой из супруг Касонго, несмотря на то, что была уже далеко не молоденькой. В этой стране девочки выходили замуж совсем в юном возрасте, отчего в Африке лётчица считалась женщиной зрелой; однако ж, её высокий рост и не худенькая фигура, а также белейшие зубы и сияющая кожа выглядели крайне привлекательными. Писательница достала из рюкзака одну из своих драгоценных бутылок водки и поставила ту к ногам монарха, но, казалось, подобный поступок человека нисколько не впечатлил. Уничижительным жестом Касонго позволил своим подчинённым насладиться скромным подарком. Бутылка пошла по рукам солдат. Тотчас король достал картонную пачку сигарет из складок своего манто, и солдаты разделили их по одной на человека между жителями деревни. Женщин, считавшихся отличным от мужчин видом, не замечали совершенно. Закурить не предложили и иностранцам, к отчаянию Анджи, кто уже немного чувствовала себя неуютно ввиду отсутствия никотина.

Супруги короля были удостоены не бóльшим вниманием, нежели остальные женщины Нгубу. Суровый старик держал всех в строгости, в чём ему помогал тонкий бамбуковый прутик, который без лишних сомнений нередко использовался для ударов дам по их ногам, лишь только подобное заблагорассудится правителю. По-видимому, здесь было в порядке вещей на глазах всего народа дурно обращаться с королевами.

Брат Фернандо осмелился спросить об отсутствующих миссионерах, и Бока Реал незамедлительно ответил, что в Нгубу таковых никогда и не было. И добавил, что в деревню годами не заезжал ни один из иностранцев, за исключением, пожалуй, некоего антрополога, прибывшего лишь с тем, чтобы измерить головы пигмеев и удравшего обратно спустя считанные дни, поскольку сам не выдержал ни здешнего климата, ни москитов.

– Это, должно быть, Людовик Леблан, – вздохнула Кейт.

И вспомнила, что Леблан, её заклятый враг и коллега по Алмазному фонду, как-то давал почитать собственное эссе о пигмеях экваториальных лесов, опубликованное в одном научном журнале. По мнению Леблана, пигмеи являли собой образец самого свободного и эгалитарного общества. Мужчины и женщины жили в тесном товариществе, супруги вместе охотились и поровну делили связанные с детьми заботы. У них не было никаких иерархий, единственными почётными званиями считались «главный», «знахарь» и «лучший охотник», но и они имели под собой не силу с привилегиями, а лишь одни обязательства. Не существовало различий как между мужчинами и женщинами, так и между пожилыми и молодыми; детям вовсе было не обязательно полностью подчиняться своим родителям. Также членам клана было неведомо всякого рода насилие. Те жили семейными группами, ни у кого не было большего имущества по сравнению с другим, все производили лишь самое необходимое на потребу дня. Отсутствовал и какой-либо стимул для накопления материальных благ, поскольку едва один что-то себе приобретал, как его семья тут же пользовалась своим правом изъять имеющееся у владельца. Здесь делились буквально всем. Это был зверски независимый народ, не порабощённый даже самими европейскими колонизаторами, хотя в последнее время многие из них попали рабами в племя банту.

Кейт всё же подвергала сомнению достоверность академических трудов Леблана, хотя в отношении пигмеев интуиция женщины предупреждала ту, что помпезный профессор здесь, возможно, и прав. Впервые Кейт скучала по нему по-настоящему. Обсуждать что-либо с Лебланом было сутью её жизни, эти разговоры подпитывали боевую жизненную позицию дамы. Не стоило находиться с ним в разлуке долгое время, поскольку характер женщины хотя и понемногу, но сразу смягчался. Ничего так не боялась пожилая писательница, как перспективы со временем стать этакой безобидной бабулькой.

Брат Фернандо был уверен, что Бока Реал солгал о потерявшихся миссионерах, поэтому и напирал на него своими вопросами, пока Анджи и Кейт не напомнили человеку о протоколе. Было очевидно, что данная тема беспокоила и короля. Касонго напоминал собой готовую взорваться бомбу замедленного действия, отчего все находились в крайне уязвимом положении.

Чтобы отпраздновать приезд посетителей, тем предложили тыквы с пальмовым вином, какие-то, похожие на шпинат, листья и приготовленный из маниоки пудинг; а ещё рядом стояла и корзинка с крупными крысами, зажаренными в печи и обильно политыми оранжевым маслом, полученным из пальмовых семян. Александр закрыл глаза, вспоминая с ностальгией находившиеся в рюкзаке консервы сардин, но доставшийся от бабушки удар тут же вернул мальчика к действительности. Было бы неблагоразумно отказываться от ужина с королём.

– Это же мыши, Кейт! – воскликнул он, пытаясь контролировать тошноту.

– Не будь столь занудным. Кто не знает мяса цыплёнка, – ответила она.

– Ты такое уже говорила о змеях на реке Амазонка, и было это совсем иначе, – напомнил ей внук.

Пальмовое вино на деле оказалось пенистым, сладковатым и тошнотворным пойлом, которое группа попробовала лишь из вежливости, но проглотить так и не смогла. Солдаты же и прочие жители деревни, со своей стороны, пили его большими глотками до тех пор, пока все напрочь утратили трезвость.

Бдительность, естественно, ослабла, хотя пленникам всё равно бежать было некуда – те находились в окружении джунглей, шедших от болот испарений и опасности, исходящей от диких животных. Жареные на листьях крысы оказались весьма съедобными, о чём совершенно не говорил их внешний вид, тогда как пудинг из маниоки напоминал собой размоченный в мыльной воде хлеб, но все были до того голодны, что ели взахлёб, не строя каких-либо отражающих истинные чувства гримас. Надя ограничилась горьким шпинатом, Александр же, сам на себя удивляясь, с огромным удовольствием обсасывал косточки мышиных лап. Бабушка оказалась права: у них был вкус цыплёнка. Вернее будет сказать, вкус копчёной курицы.

Внезапно Касонго вновь затряс своим золотым колокольчиком.

– А теперь я хочу видеть своих пигмеев! – крикнул Бока Реал солдатам и, чтобы разъяснить посетителям, добавил: – Пигмеев у меня много, они мои рабы. Они не люди и, точно обезьяны, живут в лесу.

Те принесли на площадь несколько, различного размера, барабанов, причём некоторые из них столь огромны, что инструмент несли сразу двое, иные же были сделаны либо из тыкв с натянутой на них кожей, либо таковыми служили заплесневелые газовые баллоны. По приказу солдат малочисленная группа пигмеев, та самая, что привела иностранцев в Нгубу, а потом расположилась в отдалении, подвинулась к инструментам. Мужчины, в смущении наклонив головы и не осмеливаясь ослушаться, неохотно заняли свои места.

– Они должны сыграть музыку и станцевать, чтобы предкам удалось поймать слона в свои сети. Завтра они отправятся на охоту, с которой не могут вернуться с пустыми руками, – объяснил Касонго посредством Бока Реал.

Бейе-Доку сделал несколько пробных ударов, будто задавал тон и разминался, и тут же к нему присоединились остальные. Выражение лиц всех участвующих в действе изменилось – те словно преобразились: глаза блестели, тела двигались в такт рукам, звук же всё увеличивался, и их ритм ускорялся. Казалось, они были не способны устоять перед столь соблазняющей музыкой, которую сами же и создавали. Голоса вознеслись в необычном пении, что, точно змея, волной разливалось в воздухе и внезапно остановилось, уступив очередь контрапункту. Тут, оживившись, вступили барабаны, соперничая друг с другом, присоединяясь к общей музыке, пульсируя и оживляя собой ночь. Александр прикинул, что полдюжины перкуссионных оркестров с электрическими усилителями звука, пожалуй, не смогут с этим сравниться. Пигмеи воспроизводили на своих грубых инструментах голоса природы – нежные, как, например, падающая среди камней вода либо прыжок газели, и более глубокие – имитация шагов слонов, гром или скачущих галопом буйволов. В общей музыке слышались и любовные стоны, и воинственные крики, и болезненные стенания. Музыка всё набирала свои интенсивность и скорость и, достигнув апогея, спала, превратившись в еле-еле слышимый шёпот. Так и повторялась она циклами, отличными друг от друга – каждый был по-своему великолепен, полон изящества и эмоций, с чем могла бы сравниться лишь лучшая джазовая музыка.

По очередному сигналу Касонго местные привели своих женщин, которых до сих пор иностранцы ещё не видели. Тех они держали в загонах для животных, располагающихся на входе в деревню. Все женщины были низкорослые, чуть ли не карлики, и носили одни юбки, изготовленные из волокна листьев рафии. Те продвигались вперёд, волоча ноги и ведя себя крайне скромно, а охрана тем временем угрожала и приказывала им криком. При виде таковых музыканты сразу впали в ступор, вмиг прекратилась игра на барабанах, и последующие несколько мгновений в лесу плавно колыхалось лишь их эхо.

Стражники замахнулись тростями, и женщины вмиг сжались, обнимая друг друга и тем самым защищаясь. Внезапно инструменты зазвучали с новой силой. И тогда на глазах обессиленных посетителей между ними и музыкантами произошёл немой диалог. Мужчины вовсю нахлёстывали барабаны, выражая целую гамму человеческих эмоций – от гнева и боли до любви и ностальгии. А женщины в это же время, встав в круг, танцевали, колыхая свои юбки из волокна рафии, поднимая руки, стуча по земле обнажёнными ступнями, своими движениями и пением вторя вызывающему тревогу призыву их товарищей. Всё зрелище в целом было примитивно и даже несколько болезненно – можно сказать, что и невыносимо.

Надя закрыла лицо руками, Александр крепко обнял подругу, поддерживая ту, поскольку боялся, что она выпрыгнет в самый центр внутреннего дворика с намерением положить конец подобному позорному танцу. Кейт подошла и предупредила их, чтобы те не делали ни одного ложного движения, поскольку оно могло оказаться роковым. Достаточно было взглянуть на Касонго, чтобы понять правоту женщины: тот казался поистине одержимым. Его затрясло от ритма барабанов, словно по телу прошёлся электрический ток, хотя человек и не вставал со своего французского кресла, служившего тому троном. Украшения манто и шляпы позванивали, ноги невольно отбивали создаваемый барабанами ритм, руки колыхались из стороны в сторону, заставляя звенеть украшающие их золотые браслеты. Несколько членов суда и даже пьяные солдаты тоже пустились в пляс, к кому немного погодя присоединились и остальные жители деревни. Практически сразу же здесь произошла настоящая катавасия поворачивающихся и прыгающих людей.

Коллективное безумие прекратилось столь же внезапно, как и началось. По сигналу, который лишь музыканты и уловили, те перестали бить в барабаны, и вместе с ними остановили свой жалкий танец и их товарищи. Женщины, собравшись в группу, отошли к загонам для скота. Как только смолкли барабаны, Касонго немедленно замер, и его примеру последовало остальное население. И лишь пот, сбегавший по голым рукам, говорил о недавнем танце монарха, который тот исполнял на своём троне. И тогда приглашённые обратили внимание, что на руках короля те же самые ритуальные шрамы, какие имеются и у четырёх солдат, и что, как и у них, на бицепсах правителя есть браслеты из кожи леопарда. Придворные поспешили распределить тяжёлую мантию равномерно по плечам, а также поправить перекрутившуюся шляпу.

Бока Реал объяснил иностранцам, что если те не спешат уходить, им удастся увидеть Эзенжи, так называемый танец мёртвых, что обычно исполняется на похоронах и казнях. Эзенжи также было именем великого духа. Как новость, так и вынужденное ожидание, не пришлись группе по душе. Прежде чем кто-то осмелился спросить о происходящем подробнее, тот же персонаж сообщил от имени короля, что в скором времени их проводят в «комнаты для гостей».

Четверо мужчин подняли возвышение с королевским креслом и несли Касонго пешком до его жилища в сопровождении своих жён, которые, нагруженные двумя слоновьими бивнями, ещё и вели детей. Носильщики до того успели напиться, что трон качался крайне опасно.

Кейт со своими друзьями взяли тюки и последовали за двумя из племени банту, которые, неся факелы, и вели их, освещая всем путь. С этой парой шёл ещё и солдат с таким же браслетом из леопардовой кожи и ружьём. Благодаря пальмовому вину и бешеному танцу у толпы было хорошее настроение, та шла посмеиваясь, шутя и по-доброму похлопывая друг друга, однако ж друзья по-прежнему переживали, поскольку было очевидно, что их попросту забирают в плен.

Так называемые «комнаты для гостей» на деле оказались глиняной прямоугольной конструкцией с соломенной крышей, правда, куда просторнее прочего жилья и на другом краю деревни, расположенной на границе с самими джунглями. В постройке имелись всего лишь две пустóты наподобие окон и один, лишённый двери, вход. Мужчины с факелами осветили внутреннее помещение, где, к неподдельному отвращению собиравшихся провести в нём ночь, полчища тараканов разгуливали по земле из угла в угол.

– Это самые древние насекомые в мире и существуют вот уже более трёхсот миллионов лет, – сказал Александр.

– От подобного факта они не становятся приятнее, – отметила Анджи.

– Тараканы безобидны, – добавил Александр, хотя на самом деле он не был полностью в этом уверен.

– А змеи здесь тоже попадутся? – спросил Жоэль Гонсалес.

– Питоны не нападают в темноте, – подтрунила Кейт.

– Что это за ужасный запах? – спросил Александр.

– Возможно, это моча крыс либо же экскременты летучих мышей, – внёс ясность брат Фернандо, ничуть не расстраиваясь, поскольку в Руанде уже имел схожий опыт.

– Путешествовать с тобой – сплошное удовольствие, бабушка, – посмеялся Александр.

– Не называй меня бабушкой. Раз тебе не нравится обстановка, поезжай в Шератон.

– Мне до смерти хочется курить! – застонала Анджи.

– Это и есть твоя возможность избавиться от пагубного порока, – не особо убедительно ответила Кейт, потому что и сама скучала по своей старой трубке.

Один из племени банту зажёг остальные, развешанные по стенам, факелы, а солдат приказал им никуда не выходить до следующего дня. Если слова и прозвучали как-то неубедительно, возникшие сомнения вмиг рассеялись, стоило увидеть угрожающий, сделанный оружием, жест.

Брат Фернандо захотел выяснить, есть ли здесь поблизости уборная, на что солдат засмеялся, поскольку мысль показалась ему весьма забавной. Миссионер всё настаивал на данном вопросе, отчего другой солдат потерял терпение и толкнул человека прикладом винтовки, уложив того на землю. Кейт, привыкшая к уважительному отношению, с большой решимостью встряла между ними, встав как вкопанная перед нападавшим и, прежде чем последний атаковал и её, вложила в руку мужчины банку персиков в собственном соку. Человек принял взятку и ушёл; уже через несколько минут тот вернулся с пластиковым ведром, которое и вручил Кейт без особых объяснений. Данный сломанный резервуар и стал единственным признаком здешней санитарии.

– А что означают эти полоски из кожи леопарда и шрамы на руках? Они есть и у четверых солдат, – заметил Александр.

– Жаль, что теперь невозможно связаться с Лебланом; тот наверняка смог бы нам всё объяснить, – сказала Кейт.

– Полагаю, эти люди принадлежат Братству Леопарда. Это тайное общество, которое существует в нескольких африканских странах, – сказала Анджи. – Их вербуют ещё в юности и метят своеобразными шрамами, по ним таковых можно узнать где угодно. Это наёмные воины-солдаты, сражаются и убивают лишь за деньги. Имеют репутацию зверских существ. Они дают клятву помогать друг другу всю жизнь и убивать своих общих врагов. У таковых нет ни семьи, ни каких-либо других родственных связей, за исключением членства в союзе Братьев Леопарда.

– Солидарность с негативным оттенком. Иными словами, любое действие, совершённое одним из нас, оправдывается, и неважно, до чего оно на самом деле ужасно, – внёс ясность брат Фернандо. – Такая идёт в противовес солидарности в привычном понимании, объединяющей людей, чтобы строить, сажать, кормить и защищать слабых, а также улучшать условия жизни. Война, насилие, преступления – всё это примеры солидарности с негативным оттенком.

– Я вижу, что мы в очень хороших руках…, – порядком устав, вздохнула Кейт.

Группа подозревала, что данную ночь проведёт плохо, будучи под наблюдением находящихся в дверном проёме двух вооружённых мачете охранников из племени банту. Солдат же тем временем удалился. Едва все устроились на полу, используя собственные тюки в качестве подушек, как сразу вернулись тараканы и начали по ним разгуливать. Путешественники вынуждены были смириться с их лапками, проникавшими в самые уши, скребущими веки людей и с любопытством перебиравшими что-то под одеждой. Анджи и Надя повязали платки на свои длинные волосы, чтобы насекомые не пристроились жить в их головах.

– Где есть тараканы, не бывает змей, – сказала Надя.

Только что пришедшая в голову девочки мысль дала ожидаемый результат: Жоэль Гонсалес, который до сих пор был весь на взводе, наконец-то успокоился, будто по мановению волшебной палочки, счастливый, что рядом его нынешние товарищи – тараканы.

В предыдущую ночь, когда друзей, наконец-то, одолел сон, Надя решила действовать. Таковым было утомление людей, что путешественникам удалось поспать хотя бы несколько часов, несмотря на крыс, тараканов и угрожающее соседство людей Касонго. И всё же Надю очень смутили действия пигмеев, и она решила узнать, что именно произошло в этих загонах, где, как она сама видела, исполнив определённый танец, исчезли женщины. Девочка сняла сапоги и зажала в руке фонарик. Два охранника, сидящие снаружи каждый со своей стороны с лежащими на их коленях мачете, не представляли никакого препятствия. Ведь уже три года она тренировалась в искусстве становиться невидимой, которому обучилась ещё у живших на реке Амазонка индейцев. «Народ тумана» исчез, мимикрируя на фоне природы своими соответственно выкрашенными телами, в полной тишине двигаясь с поразительной лёгкостью и столь глубокой умственной концентрацией, которые можно было сохранять лишь ограниченное время. Благодаря этой своей «невидимости» Надя без труда выходила из неприятностей в большинстве случаев и вообще частенько к ней прибегала. Девочка так входила и выходила из класса, что ни друзья, ни преподаватели ничего не понимали, а позже никто не помнил, была ли она в школе в конкретный день. Та разъезжала по переполненному людьми метро Нью-Йорка так, что её саму никто не видел, а для пущей убедительности занимала место в нескольких сантиметрах от другого пассажира, смотря человеку в лицо, на что он не проявлял никакой реакции. Живущая вместе с Надей Кейт Койд стала главной жертвой этого упорного обучения, поскольку никогда не была уверена, находится ли девочка в каком-либо месте либо же ей только так думается.

Она приказала Боробé тихо сидеть в хижине, потому что не могла взять животное с собой, и тотчас сделала несколько глубоких вздохов, пока полностью не уняла собственную тревожность и не сосредоточилась на исчезновении. Когда девочка была готова, её тело перешло почти в гипнотическое состояние. Та прошла мимо тел своих спящих друзей, не задев последних, и проскользнула к выходу. Снаружи охрана, опьянённая и отравленная пальмовым вином, решила сменить друг друга и бдеть дальше. Один из них, похрапывая, сидел у стены, а другой, чувствуя лёгкий испуг, всматривался в темноту леса, поскольку сам не на шутку боялся обитающих в нём призраков. Надя высунулась за порог, мужчина повернулся к ней, и на мгновение взгляды обоих пересеклись. Стражнику было показалось, словно он находится в чьём-то присутствии, но подобное впечатление вмиг улетучилось, а непреодолимое оцепенение вызвало зевоту. Человек остался на своём месте, борясь со сном и с забытым на земле мачете, а худенький силуэт молодой девушки тем временем всё удалялся.

В этом же эфирном состоянии Надя пересекла и деревню, не привлекая внимания тех немногих, кто продолжал бдеть. Она прошла вблизи фонарей, освещавших глиняные постройки королевских владений. Бдящая обезьяна спрыгнула с дерева и упала к ногам девочки, заставив ту вернуться в своё тело на несколько мгновений, но сразу же после она вновь сосредоточилась и стала продвигаться вперёд. Надя не ощущала собственного веса, и, казалось, будто она перемещалась, плывя. Таким способом девочка достигла загонов, двух прямоугольных площадей, ограниченных вкопанными в землю стволами и связанными между собой лианами и полосками из кожи. Часть каждого загона находилась под соломенной крышей, а другая была расположена прямо под открытым небом. Дверь в него закрывалась тяжёлым засовом, который можно было открыть лишь снаружи. И здесь не было никакой охраны.

Девочка обошла вокруг загонов, ощупывая изгородь руками и не осмеливаясь зажечь фонарик. Это было высокое и прочное окружение, хотя решительный человек смог бы умело воспользоваться деревянными уступами и узлами на верёвках, чтобы туда забраться. Она задалась вопросом, отчего же жёны пигмеев не сбежали. Сделав пару кругов и убедившись, что поблизости никого нет, девочка решила поднять засов с одной из дверей. Будучи никому невидимой, она могла совершать движения крайне осторожно и совсем не так, словно находится в нормальном состоянии. Чтобы выломать дверь, девочке пришлось выйти из транса.

Звуки леса заполняли ночь: голоса животных и птиц, шелест листвы деревьев и случающиеся на земле шорохи. Надя подумала, что люди поступают правильно, не выходя за пределы деревни по ночам: ведь все эти шумы было легко приписать сверхъестественным силам. Усилия открыть дверь нарушили тишину, поскольку скрипела сама древесина. Несколько собак, залаяв, приблизились, но Надя обратилась к ним на собачьем языке, и те вмиг замолчали. Ей показалось, что слышит плач ребёнка, но всё смолкло спустя считанные секунды. Девочка ещё раз подперла плечом засов, на деле бывший куда тяжелее, нежели то она себе представляла поначалу. В конце концов, всё же удалось вынуть балку из пазов предыдущей, приоткрыть дверцу и проскользнуть внутрь.