Текст книги "Лес пигмеев"

Автор книги: Исабель Альенде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– А для меня так совершенно естественно, что она самая и есть.

– Мне думается отнюдь неблагоразумным вторгаться всем нам в волчью пасть, – заметила Анджи.

– Нам же нужно выяснить, что именно произошло с миссионерами, – сказала Кейт.

– И что известно о Касонго, брат Фернандо? – спросил Александр.

– Не многое. Кажется, Касонго – узурпатор, которого посадил на трон сам командир Мбембелé. Прежде у народа была королева, однако ж та загадочно исчезла. Предполагается, что её убили, поскольку женщину никто не видел вот уже несколько лет.

– А что именно рассказывают миссионеры о самом Мбембелé? – настаивал Александр.

– Этот человек пару лет учился в заведении во Франции, из которого его исключили из-за заварушек с полицией, – объяснил брат Фернандо.

И добавил, что по возвращении в свою страну Маурисио Мбембелé призвали в армию, но и там у человека были проблемы ввиду собственного недисциплинированного и жестокого характера. Его обвинили в прекращении восстания, которого тот добился, убив нескольких студентов и подожгя дома. Тогда само начальство быстро замяло дело, чтобы избежать появления последнего в прессе, и уволило вышестоящего офицера, отправив того в самое безвестное место, какое только и нашли на карте. Руководство надеялось, что порождаемая сыростью болот лихорадка да укусы насекомых либо исправят дурной характер этого человека, либо же и вовсе покончат с последним. Там Мбембелé затерялся в чаще вместе с кучкой своих же самых преданных ему людей, и немного погодя вновь появился в Нгубу. Согласно же рассказам миссионеров в своих письмах получается, что Мбембелé расквартировали в деревне, откуда он контролировал ближайшую местность. Грубый от природы, человек подвергал подчинённый ему народ самым жестоким наказаниям. И даже говорили, что далеко не один раз тот съедал печень либо же сердце своих жертв.

– Это и есть ритуальный каннибализм, предполагавший, что именно так и приобретается мужество и сила поверженного врага, – внесла ясность Кейт.

– Иди Амину, диктатору Уганды, как правило, подавали на ужин его же зажаренными в духовке министров, – добавила Анджи.

– Каннибализм – явление не столь уж и редкое, как мы то полагаем, подобное я видела и в Борнео несколько лет назад, – объяснила Кейт.

– Ты правда была свидетелем актов каннибализма, Кейт…? – спросил Александр.

– Это произошло, когда я была в Борнео, делая там очередной репортаж. Я не видела, как пожирают людей в прямом смысле, если ты это имеешь в виду, сынок, но я всё узнала непосредственно. Соблюдая предосторожности, я ела лишь фасоль из консервированных банок, – ответила ему бабушка.

– Полагаю, что так я стану вегетарианцем, – с отвращением заключил Александр.

Брат Фернандо рассказал им, что командир Мбембелé отнюдь не благожелательно относится к присутствию миссионеров-христиан на своей территории. И был уверен, что, в любом случае, долгое время таковые не продержатся: если не умрут от какого-либо тропического заболевания либо же ввиду несчастного случая, их прикончит усталость вперемешку с разочарованием. И, тем не менее, он сам позволил людям построить небольшую школу и диспансер, снабжённый впоследствии собственными же лекарствами, однако ж не дал право ни детям посещать занятия, ни больным – приближаться к своим делам. Братья посвятили себя распространению знаний о женской гигиене, пока и это им не запретили. Все здесь жили изолированно, под постоянной угрозой и терпя вечные капризы как короля, так и командира.

Из скудных новостей, что всё же удавалось получать миссионерам, брат Фернандо подозревал, что Касонго и Мбембелé поддерживал царящий ужас, занимаясь контрабандой. Ведь данная местность богата алмазами и другими драгоценными камнями. Вдобавок есть ещё и неиспользованные залежи урана.

– И власти ничего не предпринимают по этому поводу? – спросила Кейт.

– Где, как сами полагаете, вы находитесь, сеньора? По всей видимости, вы не знаете, как обстоят дела в здешних краях, – ответил брат Фернандо.

Племя банту согласилось отвезти их на территорию Касонго в обмен на деньги, пиво и табак и два ножа впридачу. Оставшуюся провизию разложили по сумкам; в самую глубь спрятали ликёр и сигареты, бывшие куда ценнее денег, ведь этими вещами люди могли как оплачивать услуги, так и давать взятки. Также не менее ценными считались консервы сардин и персики в соке, спички, сахар, сухое молоко и мыло.

– Мою водку никто не тронет, – проворчала Кейт Койд.

– Самыми необходимыми вещами являются, безусловно, антибиотики, таблетки от малярии и сыворотка от укусов змей, – сказала Анджи. Она положила набор дорожной аптечки в свой самолёт, не забыв сунуть туда и ампулу с обезболивающим, что в качестве образца дал ей Михаил Мушаша.

Племя банту перевернуло вверх дном свои каноэ и подняло их, оперев на палку, тем самым соорудив две крыши. Под ними люди улеглись отдыхать, предварительно выпив и громко поя во весь голос допоздна. Видимо, те нисколько не боялись ни белых, ни животных. Все остальные же, напротив, в данной ситуации не чувствовали себя столь уверенными. Крепко держа свои ружья и тюки, те не смыкали глаз, всё наблюдая за рыбаками, к тому времени уже спокойно спящими. В начале шестого наступил рассвет. Окружающий пейзаж, окутанный таинственным туманом, напоминал собой нежную акварель. Пока усталые и вымотанные иностранцы готовились к отъезду, люди из племени банту, занятые энергичным футбольным матчем, бегали по песку и гоняли тряпичный мяч.

Брат Фернандо изготовил небольшой алтарь, увенчанный сделанным из двух палок крестом, и призвал всех молиться. Племя банту приблизилось из-за любопытства, остальные же – из вежливости, однако ж, исходящей от всего действа торжественности удалось затронуть собой всех, включая и Кейт, в своих путешествиях повидавшей немало различных обрядов и, казалось, ничто уже не могло впечатлить женщину.

Люди загрузили вытянутые каноэ, наилучшим образом распределив на них вес самих пассажиров и тюков, а в самолёте оставили то, что не могли увезти с собой.

– Надеюсь, что за время нашего отсутствия никто не придёт, – сказала Анджи, хлопнув на прощание Супер Халкон.

Он представлял собой единственный капитал, который был у женщины в этом мире, отчего она и боялась, что тот могут растащить до последнего болта. «Четыре дня – совсем не много», – прошептала про себя женщина, однако ж, полное дурных предчувствий, её сердце всё же сжалось. Ведь четыре дня в этих джунглях могли обернуться вечностью.

Все отправились в путь около восьми часов утра. Наподобие навесов они растянули брезент над каноэ, чтобы защититься от солнца, которое безжалостно жгло головы, когда люди шли вперёд прямо посередине реки. В то время как иностранцы страдали от жажды и жары, то и дело докучаемые пчёлами и мухами, племя банту без видимых усилий гребло против течения, воодушевляя друг друга шутками и добротными глотками пальмового вина, которое везли в пластиковых тарах. Люди добывали его наипростейшим способом: те лишь делали надрез на стволах пальм V-образной формы, вешали под ним тыкву и ждали, пока та наполнится соком самого дерева, который впоследствии оставляли бродить.

В воздухе раздавалось многоголосие птиц, а в воде различные рыбы устроили себе настоящую вечеринку. Люди видели гиппопотамов, возможно, это была та же семья, которую путешественники встретили на берегу в свою первую здесь ночь, а ещё заметили и крокодилов двух видов: одних – серых, а других, меньшего размера, – цвета кофе. Анджи, находясь в каноэ и в нём чувствуя себя защищённой, воспользовалась моментом, чтобы покрыть невинных животных оскорблениями. Племени банту захотелось накинуть лассо на одного из самых больших, чью кожу можно было продать по хорошей цене. Но Анджи тут же закатила истерику, а остальные не согласились делить и без того небольшое пространство лодки с животным, пусть бы и со связанными лапами и мордой: им уже выпадал случай оценить ряды вновь выраставших зубов и сильные удары крокодильих хвостов.

Некий вид тёмной змеи прошёл мимо, царапнув одно из каноэ, и внезапно животное раздулось, став птицей с крыльями в белую полоску и чёрным хвостом, которая, поднявшись в воздух, затерялась в лесу. Позже над головами людей пролетела огромная тень, и Надя, признав ту, закричала: это была коронованная орлица. Анджи рассказала, что видела, как одна из таковых поднимает на воздух в своих когтистых лапах газель. Белые кувшинки плыли на огромных, казавшихся мясистыми, листьях, образуя собой острова, которые приходилось огибать крайне осторожно, чтобы лодки никоим образом не застряли в корнях. По обоим берегам была густая растительность, кое-где свисали лианы, попадались папоротники, корни и ветви. Время от времени на однородном зелёном фоне окружающей природы возникали цветные пятна: это были орхидеи разнообразного окраса – тёмно-лиловые, красные, жёлтые и розоватые.

Бóльшую часть дня люди плыли на север. Гребцы, эти неутомимые люди, не меняли ритма своих движений даже в самый пик жары, когда остальные находились в полуобморочном состоянии. Они не останавливались даже чтобы поесть, и в пути довольствовались лишь лепёшками, водой в бутылках и горстками сахара. Надя захотела сардин, один запах которых возбуждающе подействовал на их желудки.

Около полудня, когда солнце всё ещё было высоко, но жара уже немного спáла, один из племени банту указал на берег. Каноэ остановились. От реки ответвлялся широкий рукав, шедший далее к северу, и узкий канал, углублявшийся в располагавшуюся левее чащу. На суше, при входе в канал, все увидели нечто, похожее на пугало. Оно представляло собой деревянную статую размером с человека, одетую в волокно из листьев рафии, перья и кожаные полоски. Голова её напоминала гориллью с открытым в ужасающем крике ртом. В глазницы были вделаны два камня. В стволе было полно гвоздей, голову же в виде шляпы венчало никак сюда не подходящее велосипедное колесо, с которого свисали высушенные кости и даже лапы, возможно, что и обезьяньи. Окружали этот ствол несколько столь же ужасных кукол и черепа животных.

– Это же сатанинские куклы ведьмовского колдовства! – воскликнул брат Фернандо, спешно крестясь.

– Надо сказать, они не намного уродливее статуй святых в католических церквях, – саркастическим тоном ответила ему Кейт.

Жоэль Гонсалес с Александром сфокусировали свои фотоаппараты.

Не на шутку перепуганное племя банту объявило, что до тех мест они не доходили, и, хотя Кейт и искушала тех бóльшим количеством денег и сигарет, те наотрез отказались продолжать путь. И объяснили, что данный ужасный алтарь означает границу территории Касонго. Место отсюда и чуть вглубь считалось их владением, куда без их разрешения никто не мог проникнуть. И добавили, что, идя по следам в лесу, смогли бы добраться до деревни раньше наступления следующей ночи. Это не очень далеко, – сказали они, – нужно пройти где-то час или два. По пути стоит руководствоваться деревьями со сделанными мачете отметками. Гребцы на хлипких лодках причалили к берегу и, не ожидая распоряжений, начали кидать тюки на землю.

Кейт заплатила им часть от должной суммы, и, прибегнув к своему скудному французскому языку, а также к помощи брата Фернандо, женщине удалось сообщить им, что нужно будет вернуться и искать путешественников здесь же, но через четыре дня. Тогда и получат оставшиеся обещанные деньги и вознаграждение в виде сигарет и консервов с персиками в собственном соку. Племя банту согласилось, притворно улыбнувшись, и, пятясь и спотыкаясь, залезло в свои каноэ и стало удаляться от данного места так, словно были преследуемые демонами.

– Что за чудаковатые типы! – отметила Кейт.

– Боюсь, мы их больше не увидим, – обеспокоенная, добавила Анджи.

– Всё же нам лучше начать путь до того, как стемнеет, – сказал брат Фернандо, закинув рюкзак за спину и зажав в кулаках пару тюков.

6. Пигмеи

Указанная племенем банту тропа была практически невидимой. Земля здесь оказалась настоящей трясиной, усеянной корнями и ветвями, где ноги часто утопали в мягкой кремообразной массе, образуемой различными насекомыми, пиявками и червями. Несколько жирных и крупных, размером с собаку, крыс выскальзывали прямо из-под ног. К счастью, люди обулись в сапоги до середины ноги, которые защищали их, по меньшей мере, от змей. Кругом стояла такая влажность, что Александр и Кейт предпочли вообще снять свои запотевшие очки, тогда как брату Фернандо, видевшему без них крайне мало, а то и совсем ничего, приходилось протирать их каждые пять минут. Среди этой пышной растительности было нелегко отыскать отмеченные надрезами мачете деревья.

И в очередной раз Александр удостоверился, что тропический климат изматывает тело и рождает в душе мрачное безразличие ко всему. Он скучал по чистому живительному холоду заснеженных гор, на которые обычно взбирался с отцом и любил те безмерно. И думал, что если и сам чувствует себя столь подавленным, то у бабушки, должно быть, вот-вот случится сердечный приступ, но Кейт, на удивление, жаловалась редко. Писательница вовсе не собиралась поддаваться старости. Она говорила, что годы выдают лишь искривлённая спина и испускание шумов: кашля, першения в горле, скрипа костей, стонов. Вот почему она шла, стараясь прямо держать спину и практически бесшумно.

Группа продвигалась вперёд чуть ли не вслепую, а, тем временем, сидящие на деревьях обезьяны бросались в людей всем, что попадалось в лапы. У друзей было лишь общее представление о направлении пути, однако те и не подозревали о расстоянии, которое отделяло их от деревни, и ещё менее о том, какой приём их ожидал на месте.

Люди шли более часа, но продвинулись вперёд совсем немного – в данной местности ускорить шаг оказалось невозможным. Им пришлось пересечь несколько болот, вода которых доходила путешественникам до талии. В одном из таких Анджи Ниндерера ступила не туда, куда нужно, и закричала, осознав, что погружается в зыбкую глину, и все её усилия выбраться оттуда оказались, к сожалению, тщетными. Брат Фернандо с Жоэлем Гонсалесом держали ружьё за край, а она обеими руками схватилась за другой – вот таким способом они и вытащили женщину на твёрдую почву. По пути Анджи выронила из рук тюк, что носила с собой.

– Я потеряла свою сумку! – воскликнула Анджи, увидев, как та безвозвратно погружается в глину.

– Это не столь важно, сеньорита, главное – мы всё же смогли вытащить вас, – ответил брат Фернандо.

– Как это не важно? Ведь в ней мои сигареты и карандаш для губ!

Кейт вздохнула с облегчением: по меньшей мере, ей не придётся вдыхать чудный запах табака Анджи, что было слишком великим искушением.

Чтобы немного отмыться, путешественники воспользовались лужей, однако ж были вынуждены смириться с налипшей на сапоги глиной. Вдобавок все чувствовали себя несколько неуютно от того, что из чащи за ними словно бы наблюдали.

– Полагаю, за нами шпионят, – наконец, сказала Кейт, будучи не в силах вынести напряжение столь долгое время.

Все встали в круг, вооружившись небольшим арсеналом, которым располагали: револьвером и ружьём Анджи, мачете и парой ножей.

– Да хранит нас Господь, – пробормотал брат Фернандо, и эта молитва всё чаще и чаще срывалась с его губ.

Через несколько минут из чащи крайне осторожно появилось несколько напоминавших детей своим небольшим ростом человеческих фигур; самому высокому не было и полутора метров роста. У всех была желтовато-коричневого цвета кожа, короткие ноги, длинные руки и вытянутое туловище, широко поставленные глаза, сплющенные носы и торчащие клочьями волосы.

– Вот, должно быть, и знаменитые лесные пигмеи, – сказала Анджи, приветствуя тех жестом.

В основном, на них были лишь набедренные повязки; только один носил свисавшую ниже колен рваную рубашку. Люди вооружились копьями, однако ж не трясли ими угрожающе, а скорее использовали в качестве трости. Они захватили с собой сеть, намотанную на палку, которую одновременно несли два человека. Надя поняла, что именно в такую была поймана и горилла, которую путешественники нашли там, где приземлились на своём самолёте за много миль отсюда. Пигмеи ответили на приветствие Анджи доверчивой улыбкой и несколькими словами на французском языке, а затем сразу же начали беспрестанно болтать на своём языке, который никто, естественно, не понимал.

– Вы можете отвезти нас в Нгубу? – прервал их брат Фернандо.

– Нгубу? Нет… нет же…! – воскликнули пигмеи.

– Нам так нужно попасть в Нгубу, – настаивал миссионер.

Тот, который носил рубашку, оказался более способным к общению, поскольку в дополнение к своему скудному французскому языку он ещё и оперировал несколькими словами на английском языке. Сам же пигмей представился путешественникам как Бейе-Доку. Кто-то другой указал на него пальцем и сообщил, что вот тума их клана или, иными словами, лучший охотник. Бейе-Доку дружеским толчком заставил соплеменника замолчать, однако ж по удовлетворённому выражению лица его самого тот, казалось, гордился присвоенным званием. Остальные засмеялись, подтрунивая над ним во весь голос. Какое бы то ни было проявление тщеславия считалось среди пигмеев дурным вкусом. Устыдившись, Бейе-Доку втянул голову в плечи. С некоторыми трудностями он всё же сумел объяснить Кейт, что им не стоит приближаться к деревне, поскольку это место крайне опасно, скорее наоборот, нужно уйти оттуда подальше и как можно быстрее.

– Касонго, Мбембелé, Сомбе, солдаты…, – всё повторял лучший охотник племени и делал ужасающие жесты.

Когда люди поставили его в известность, что должны ехать в Нгубу любой ценой и что в ближайшие четыре дня каноэ не вернутся их искать, тума клана казался крайне взволнованным. Он долгое время советовался со своими товарищами и, в конце концов, предложил провести их секретной лесной тропинкой туда, где остался самолёт путешественников.

– Они, должно быть, и поставили ту сеть, в которую упала горилла, – отметила Надя, наблюдая за той, что несли двое из пигмеев.

– Думается, что мысль отправиться в Нгубу не показалась им столь уместной, – высказался Александр.

– Я слышала, что они представляют собой единственных человеческих существ, способных проживать в болотном лесу. Те могут перемещаться по лесу, руководствуясь лишь инстинктом. Будет лучше, если мы пойдём с ними, пока не стало слишком поздно, – сказала Анджи.

– Мы уже здесь и движемся далее, к деревне Нгубу. Разве мы не так договаривались? – произнесла Кейт.

– В Нгубу, – повторил брат Фернандо.

Многозначительными жестами выразили пигмеи своё мнение насчёт экстравагантности, что подразумевалась под данным путешествием, однако ж, в конце концов, согласились-таки их сопровождать. Они оставили сеть под деревом и без особой паники сняли с иностранцев тюки и рюкзаки, закинули те себе на спину и сквозь папоротники пустились рысью столь быстро, что следовать за ними оказалось практически невозможно. Местные были сильными и ловкими людьми, каждый помимо собственного веса нёс на себе более тридцати килограмм, но это, казалось, их совершенно не волновало, поскольку обладали железобетонными мышцами ног и рук. Члены же экспедиции задыхались и находились чуть ли не на грани обморока от одолевающих усталости и жары, тогда как сами они бежали короткими шагами, разворачивая ноги кнаружи, точно утки, без малейших усилий и не умолкая ни на секунду.

Бейе-Доку рассказал им о трёх персонажах, которых сам уже упоминал – короле Касонго, командире Мбембелé и Сомбе, кого охарактеризовал ужасным колдуном.

И объяснил путешественникам, что король Касонго никогда не касался земли ногами, поскольку поступи он так, земля бы задрожала. А ещё сказал, что он закрывает своё лицо, чтобы никто не видел его глаз; сила их такова, что даже один взгляд издалека мог убить кого угодно. Касонго ни к кому не обращался устно, поскольку обладал поистине громовым голосом: после него народ непременно глох, а животные пребывали в ужасе. Король говорил исключительно через Бока Реал, персонажа суда, натренированного выдерживать силу голоса короля. Ещё работа этого человека состояла в том, чтобы пробовать различные блюда – только так и возможно избежать отравления короля либо нанесения тому всяческого ущерба посредством чёрной магии, оказывавшей своё пагубное действие опять же через еду. Он предупредил, чтобы все держали свои головы ниже оной короля. Было бы совсем правильно пасть ничком и чуть ли не ползти в его присутствии.

Небольшой человек в желтоватой рубашке описал Мбембелé; тот прицеливается невидимым оружием, стреляет и падает на землю, точно мёртвый, а ещё пускает копья и отрезает руки с ногами при помощи мачете или топора. И мимика жертв в данный момент яснее некуда. И добавил, что никогда не стоит ему противоречить; однако ж было очевидно, что именно его, Сомбе, сам он боится больше всех. Лишь одно имя колдуна повергало пигмеев в состояние ужаса.

Тропинка была невидимой, но их небольшого роста гиды проходили её не раз и чтобы продвинуться дальше, тем не требовалось сверяться со знаками на деревьях. Они пришли на просвет в чаще, где находились другие куклы вуду, похожие на тех, которых уже видели прежде, хотя нынешние были красноватого цвета, напоминавшего ржавчину. Подойдя ближе, путешественники увидели, что речь шла о засохшей крови. Вокруг них находились кучи мусора, трупы животных, гнилые фрукты, кусочки маниоки, тыквы с различными жидкостями, возможно, пальмовым вином и другими ликёрами. Стоял невыносимый запах. Брат Фернандо перекрестился, а Кейт напомнила объятому ужасом Жоэлю Гонсалесу, чтобы остался там и сделал фотографии.

– Надеюсь, это кровь не человека, а всего лишь принесённых в жертву животных, – прошептал фотограф.

– Это деревня предков, – сказал Бейе-Доку, указывая на узкую тропу, начинающуюся у одной из кукол и теряющуюся в лесу.

Он объяснил, что придётся сделать круг и только так можно приехать в Нгубу, потому что по владениям предков проходить никак нельзя, ведь там постоянно бродят духи мёртвых. Существовало основное правило безопасности: лишь глупец либо же какой-нибудь чудак рискнули бы сюда сунуться.

– Чьи это предки? – поинтересовалась Надя.

Бейе-Доку потребовалось немного времени, чтобы понять вопрос, по истечении которого тот его уловил, правда, с помощью брата Фернандо.

– Наши предки, – внёс он ясность, указывая на своих товарищей и жестом давая понять, что все они низкого роста.

– Касонго и Мбембелé тоже не подходят к призрачной деревне пигмеев? – настаивала Надя.

– Никто сюда не заходит. Если побеспокоить духов, те начинают мстить. Входят в тела живых, овладевают их волей, вызывают болезни, страдания, а также смерть, – ответил Бейе-Доку.

Пигмеи указали чужакам, что следует поторопиться, потому что духи животных и по ночам выходят на охоту.

– А как узнать – это призрак животного либо же обычный? – спросила Надя.

– У такого привидения нет запаха животного. А вот если леопард пахнет антилопой либо же какая-то змея слоном, здесь мы имеем дело с призраком, – объяснили девочке.

– Нужно обладать хорошим обонянием и подойти совсем уж близко, чтобы различить их…, – подтрунил Александр.

Бейе-Доку рассказал им, что ранее они не боялись ночи либо же призраков животных, и трепетали лишь перед являвшимися предками, поскольку находились под защитой Ипемба-Афуа. Кейт захотела узнать, а не идёт ли речь о каком-то божестве, однако он сам развеял заблуждение женщины: это был священный амулет, принадлежавший его племени с незапамятных времён. Судя по описанию, что удалось понять, имелась в виду человеческая кость, содержащая в себе нескончаемый порошок, способный вылечить многие болезни. Не одно их поколение использовало его бесчисленное число раз, а средство всё не заканчивалось. Вскрывая каждый раз кость, те находили её полной этого волшебного вещества. Ипемба-Афуа являла собой душу народа, – о чём сказали сами местные, – а ещё была источником здоровья, силы и удачи в охоте.

– И где он, этот амулет? – спросил Александр.

Тогда лучший охотник со слезами на глазах сообщил им, что Ипемба-Афуа силой похитил Мбембелé, и теперь она пребывает в полновластных руках Касонго. Пока амулет находится у короля, им всем не хватает духа, и, более того, сами всецело зависят от его милости.

Путешественники въехали в Нгубу практически на закате дня, когда её жители уже начинали зажигать факелы и костры, чтобы осветить деревню. Все миновали несколько истощённых плантаций, на которых росли маниока, кофе и бананы, а также пару высоких деревянных загонов – возможно, что и для животных – и ряд лишённых окон хижин с искривлёнными стенами и разрушенными крышами. Несколько коров с длинными рогами пережёвывали траву с земли, и везде бродили куры с очень скудным оперением, голодные собаки и дикие обезьяны. В нескольких метрах впереди открывался проспект или, иными словами, центральная, достаточно широкая, площадь, окружённая как самыми приличными домами, так и глиняными хижинами с цинковыми либо же соломенными крышами.

Прибытие иностранцев вызвало галдёж местных, и в считанные минуты здесь же появился деревенский люд посмотреть, что именно произошло. С виду жители походили на племя банту, как и мужчины, которые довезли их на каноэ до развилки в реке. Женщины в лохмотьях и голые дети стояли компактной массой с одной стороны внутреннего двора, через который прокладывали себе путь четверо самых высоких из всего населения мужчин, несомненно, принадлежащих какой-то другой расе. На тех были рваные брюки армейской униформы, и шли мужчины вооружёнными устаревшими винтовками и с закреплёнными на поясах пулями. Один носил украшенную перьями каску настоящего исследователя, футболку и пластиковые сандалии, остальные же выделялись обнажённым торсом и отсутствием обуви; все имели характерные полоски из кожи леопарда, завязанными на бицепсах либо же вокруг головы, а также полученные в ходе ритуалов шрамы на щеках и руках. Они смотрелись контурными линиями, словно где-то под кожей охватывали собой небольшие камешки либо вкраплённые внутрь бусинки.

С появлением солдат изменилось и поведение пигмеев – чувство безопасности и весёлая дружба, что те выказывали в лесу, вмиг куда-то исчезли; они побросали свою ношу на землю и со склонёнными головами стали отступать, точно побитые собаки. Бейе-Доку оказался единственным, осмелившимся сделать иностранцам на прощание еле уловимый жест.

Солдаты навели свои ружья на недавно прибывших и пролаяли несколько слов на французском языке.

– Добрый день, – поздоровалась Кейт на английском языке – на данный момент она находилась во главе группы, и никакие другие слова на ум женщине так и не пришли.

Солдаты оставили без внимания её протянутую руку, скорее напротив, окружили собой путешественников и пушечными стволами начали толкать тех к стене хижины прямо на глазах собравшихся здесь же любопытных граждан.

– Касонго, Мбембелé, Сомбе…, – крикнула Кейт. Люди засомневались, ощутив силу этих имён, и начали что-то обсуждать на своём языке. И заставили всю группу прождать время, показавшееся последней вечным. А между тем один из них отлучился за дальнейшими, подходящими к сложившейся ситуации, распоряжениями.

Александр обратил внимание, что некоторым местным недостаёт руки либо ушей. Также он заметил, что на лицах нескольких детей, наблюдавших за происходящим с определённого расстояния, были ужасные язвы. Брат Фернандо дал понять, что таковые вызывает вирус, который переносят мухи; подобное он и сам видел в находящихся в Руанде лагерях беженцев.

– Данный недуг лечится лишь водой с мылом, но, по-видимому, здесь нет даже и этого, – добавил он.

– Не вы ли говорили, что у миссионеров есть диспансер? – спросил Александр.

– Такие язвы – очень плохой знак, сынок; они говорят о том, что моих братьев по вере здесь ещё не было, иначе те уже вылечили бы местных жителей, – обеспокоенный, ответил миссионер.

Прошло немало времени, и уже успело стемнеть, когда посланник явился с распоряжением отвести их к Дереву Слов, где решались дела местного правления. Путешественникам указали взять свои тюки и следовать за ними.

Толпа расступилась, давая дорогу, и группа пересекла разделяемый деревню внутренний двор, называемый ещё и площадью. В центре они увидели возвышающееся великолепное дерево, чьи ветви наподобие зонта закрывали помещение сверху. Его ствол был около трёх метров в диаметре, а толстые корни, вылезшие наружу, точно длинные щупальца, спадали с высоты и утопали в земле. Там их и ожидал впечатляющего вида сам Касонго.

Король располагался на возвышении и сидел в кресле, выполненном из золочёного дерева с витыми ножками и обитом красным плюшем, отдающим старомодным французским стилем. По обеим сторонам высилась пара, вертикально установленных, слоновьих бивней, а пол покрывали несколько леопардовых шкур. Трон окружал ряд деревянных статуй поистине ужасающего вида и колдовских кукол. Трое музыкантов в синих, от военной формы, пиджаках, однако ж без брюк и разутые ударяли палка о палку. Дымящиеся факелы и пара костров освещали ночь, придавая окружающей обстановке театральный вид.

Касонго был одет в мантию, целиком расшитую ракушками, перьями и другими, странными для неё предметами, как, например, крышками от бутылок, катушками с фотоплёнкой и пулями. Сама мантия, должно быть, весила около сорока килограмм, и помимо неё правитель ещё носил грандиозную шляпу метр высотой, украшенную четырьмя золотыми рогами, символизирующими силу и мужество. От прочих монарха отличали ожерелья из львиных клыков, несколько амулетов и обёрнутая вокруг талии кожа питона. Выполненная из стеклянных и золотых бусинок вуаль прикрывала лицо. Массивная золотая трость с засушенной головой обезьяны на рукоятке служила ему скипетром или просто опорой. С трости свисала кость, на которой были вырезаны изящные рисунки; по своим размеру и форме та напоминала человеческую голень. Путешественники пришли к выводу, что, возможно, это и был Ипемба-Афуа, ранее описанный пигмеями амулет. Руки короля до самого локтя покрывали объёмистые золотые кольца в форме различных животных и золотые широкие браслеты. В целом вид монарха был столь же впечатляющим, как и внешность членов английского правительства в день коронации, хотя, конечно, совершенно другого стиля.

Выстроившись полукругом около трона, расположились охрана и помощники короля. По внешнему виду все они напоминали банту, как, впрочем, и остальное население деревни, а вот король, напротив, скорее принадлежал той же расе высокого роста людей, что и солдаты. Поскольку монарх сидел, было трудно определить истинные размеры, однако даже так человек казался огромным, хотя подобный эффект, возможно, создавали его мантия и шляпа. Командира Маурисио Мбембелé и колдуна Сомбе нигде не было видно.