Текст книги "Со скоростью "Хикари""

Автор книги: Ирина Стражева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Ирина Стражева
Со скоростью «Хикари»

К. Саркисов
Вместо предисловия

Есть некая закономерность, замеченная давно, – тот, кто многие годы профессионально занимается какой-нибудь страной, пишет о ней с большим трудом. Тот же, кто приезжает в страну впервые и открывает ее для себя, как правило, не мучается терзаниями, смело пишет о ней.

Я говорю об этом отнюдь не в упрек книге, которую рекомендую читателю. Лично я считаю, что отмеченная закономерность – явление вполне нормальное и даже в определенной мере отрадное. Мы знаем немало примеров, когда из-под пера «непрофессионалов» по Японии выходили блестящие труды, а представленные в них наблюдения, размышления и идеи были настолько глубоки и точны, что им вполне могли бы позавидовать специалисты-японоведы. К такой книге, например, можно отнести работу К. Симонова «Япония. 1946» и др.

Ирина Стражева, не претендующая на то, чтобы ее ставили в один ряд с прославленными литераторами, решилась представить на суд читателя свою книгу, имея для этого основательные причины. Во-первых, в литературе она не новичок. Ее перу принадлежит ряд работ, дневников путешествий по Китаю и другим странам. Эти книги были хорошо встречены у нас в стране. Во-вторых, Япония настолько поразила автора, что она просто не могла не сесть за стол и не написать книгу о стране, потрясшей ее воображение необычностью, яркостью, высоким уровнем культуры, как современной, так и традиционной.

Предлагаемая книга – это необычный жанр, которому, вероятно, трудно найти строгие литературные дефиниции. Это дневниковые записи человека, дважды в течение короткого периода времени побывавшего в стране и с тщательностью и дотошностью, порой кажущимися даже излишними, описавшего все, что он видел, слышал, прочувствовал и познал. Затем к этому были добавлены сведения и наблюдения, почерпнутые из других книг, источников, доступных и труднодоступных обычному читателю. Автор книги – человек увлеченный, любознательный, пытливый, энергичный, отличается восторженностью, вполне оправданной, когда пишешь о стране, впервые побывав в ней.

Книг о Японии написано немало. И это естественно. Страна действительно необычна, интересна и привлекательна. Несмотря на обилие исследований по Японии, она во многом остается непознанной. В ней столько глубинных пластов, связанных с историей, социологией, национальной психологией, этнокультурными особенностями, что сами японцы признаются, что плохо еще знают себя, свое общество. Приезжающего в Японию прежде всего поражает уникальное соединение здесь Востока и Запада. Восток представлен традиционной архитектурой, уличными праздниками, красочной одеждой, узкими и шумными по праздникам улицам, вежливым и нередко церемонным отношением друг к другу. Запад ощущается в блеске вечерних проспектов, изобилии автомашин новейших марок, чистоте и аккуратности городов (впрочем, спорно, можно ли это качество отнести к чисто западному), в смелости и изяществе современных высотных зданий, в повседневной европейской одежде японцев, в потребительском изобилии товаров, выплеснутых из магазинов прямо на улицы, компьютеризованности быта и одновременно, хотя и редко, – в социальных язвах.

Правильно понять все, что было в прошлом и есть в настоящем в этой стране, непросто. Прошлое специфично, а настоящее динамично настолько, что едва улавливаешь меняющиеся контуры проблем. Собственно, все эти общие замечания необходимы для того, чтобы сделать вывод: о Японии написано много, но еще больше должно быть написано. Предлагаемая книга, пусть и скромный, но вклад в «банк знаний» о Японии. Она вызовет интерес у тех, кто приступает к изучению Японии. В ней много первоначальных и основополагающих сведений об этой стране. Она познавательна. Несомненное достоинство книги – панорама портретов простых конкретных японцев. Их много в книге, сведения о них и разговоры с ними приводятся скрупулезно. У автора вообще склонность к документальному описанию мелких предметов быта, одежды, пищи, интерьеров. И вместе с этим – поэзия, цветы.

Предлагаемая книга написана добрым человеком. Доброта как писательское качество напоминает магический луч, который по-своему освещает все, что нас окружает. И здесь, в книге, добрый взгляд создает определенное настроение, которое сопровождает читателя в течение всего времени.

Книга как бы делится на две части, одна о Японии, другая об общих проблемах человеческого бытия, о космонавтике, о медицине и др. Эти страницы написаны также увлеченно, со знанием дела. Наконец, «Со скоростью „Хикари“» – это дань самоотверженному труду активистов японских обществ дружбы с Советским Союзом, по линии которых автор побывала в стране. Это уважение к людям страны, где слово «советский» нередко в лучшем случае звучит как нечто далекое и малоизвестное, в худшем – как сигнал какой-то тревоги. Впрочем, времена, к счастью, меняются, и сейчас это слово все больше вызывает в Японии удивление, интерес и, несомненно, симпатию.

К. Саркисов

Два прекрасных времени года

Мне посчастливилось дважды побывать в Японии. Первый раз я прилетела в Страну восходящего солнца осенью, в ноябре 1984 г. Ветви деревьев в эту пору уже сбросили красочный наряд. Неоднократно омытая дождями листва лежала ковром у подножий деревьев, между кустами, на дорожках парков и скверов.

Вторая встреча с Японией состоялась в апреле 1986 г. Была весна, и бело-розовое пушистое покрывало из цветов лежало на деревьях декоративной дикой вишни. Миллионы японцев любовались цветением сакуры.

– Вам очень повезло, – сказал японец, летевший той же весной из Москвы в Токио. – Не каждому иностранцу удается увидеть в Японии два самых прекрасных времени года. Наши художники создали немало картин, посвященных и весне и осени.

– И не только весне и осени, – заметила я. – Японская живопись так многолика. Замечательны школы Тоса и Кано. Лично мне очень нравятся пейзажи Хиросигэ и знаменитые красавицы на гравюрах Утамаро.

Японец одобрительно закивал головой. Тут же спросил:

– Вы, случайно, не художница?

– Нет. Много читала о Японии и знакомилась с творчеством японских художников. Я люблю живопись.

– Осенняя тема привлекает не только художников, – продолжил разговор японец. – Осень так вдохновенно воспевал живший в средние века Мацуо Басё и другие японские поэты.

Мне тут же припомнилось одно из стихотворений Басё, посвященное осени. Я прочла его моему собеседнику:

 
На голой ветке
Ворон сидит одиноко…
Осенний вечер!
 

– О, вы знаете Басё! – воскликнул японец. – Его стихотворения очень популярны у нас в Японии. Вы сами не пишете стихи?

– Мой отец, Виктор Стражев, был литератор и поэт. Я стихов не пишу. Но как у каждого человека, любящего поэзию, у меня есть любимые поэты. Мацуо Басё в их числе.

Басё – это литературный псевдоним Манэфуса. Он родился в 1644 г. в японском городе Уэно и прожил всего пятьдесят лет. Многое в его творчестве навеяно легендами, сказками, народными обычаями. Когда-то Басё сказал одному из своих учеников: «Тот человек, который за всю свою жизнь создал всего три – пять превосходнейших стихотворений, – настоящий поэт. А тот, кто создал десять, – уже замечательный мастер».

Японец с вниманием выслушал меня:

– Раз вы любите поэзию и живопись, японская весна, с которой вам предстоит скорая встреча, придется по душе. Сейчас цветет сакура. Она никого не оставляет равнодушным. Кстати, у Басё есть стихотворения, посвященные сакуре.

– Да, я знаю одно его «весеннее» стихотворение. Оно звучит так:

 
Перед этой вишней в цвету
Померкла в утренней дымке
Пристыженная луна.
 

Пер. В. Марковой

Припомнилось мне и стихотворение другого известного японского поэта, Ки-но Цураюки, жившего в конце IX – начале X в. Я тоже прочла его вслух:

 
Туман весенний, для чего ты скрыл
Те вишни, что окончили цветенье
На склонах гор?
Не блеск нам только мил, —
И увяданья миг достоин восхищенья!
 

Пер. А. Е. Глускиной

– О! – вновь воскликнул японец. – Вы хорошо знакомы с нашими художниками и поэтами! Если позволите, хотелось бы спросить: как вы относитесь к творчеству наших писателей, наших классиков? У вас тоже есть любимые японские писатели? Как у нас, например, ваши Достоевский, Пушкин, Тургенев, Толстой, Чехов.

– Конечно, есть. В Советском Союзе, особенно в последние годы, на русский язык переведено много произведений японских писателей. Мне нравятся повести Тацуо Миура. И, конечно, знаменитые «Записки у изголовья» Сэй Сёнагон, «Гэндзи моногатари» писательницы Мурасики Сикубу, «Записки из кельи», которые написал Камо-то Тёмэй. И еще эмоциональная повесть «Исэ моногатари», где так удачно сочетаются проза и стихотворный жанр.

Японец смотрел на меня с нескрываемым любопытством.

– Хочу спросить, если не секрет: какой лично у вас основной бизнес? Мне известно, что в Советском Союзе женщина может выбрать себе наравне с мужчиной любую профессию. Может быть, вы японистка?

– Нет, я не японистка. Но, как уже сказала, Японией интересуюсь давно. А насчет выбора профессии… Вы сказали верно: женщинам в нашей стране открыта дорога в любую отрасль знаний. Ну а мой «бизнес», если так можно сказать, – это наука динамики полета. Я доктор технических наук, профессор. Динамика полета самым тесным образом связана с авиацией и космонавтикой. И должна вам сказать, что в этой, на первый взгляд сугубо технической науке есть тоже своя романтика.

– Хай! Хай! – дважды повторил японец.

Это означало, что он понял смысл моих слов.

Когда мы прощались в японском аэропорту Нарита, он протянул мне свою визитную карточку и долго кланялся. Японцы не привыкли к рукопожатиям.

…Итак, две встречи с Японией в два самых прекрасных времени года: осенью и весной.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
К берегам Японского архипелага

Какая она, Япония?

Табло засветилось знакомыми фразами: «Не курить! Пристегнуть ремни!». И на русском, и на английском языках. Значит, через несколько минут скоростной авиалайнер Ил-62М, выполняющий международный рейс Лондон – Москва – Токио, оторвется от взлетной полосы Шереметьева и возьмет курс на Токио. Начнется десятичасовой беспосадочный полет.

С вылетом из Москвы мы немного задержались, в связи с тем что самолет вовремя не прибыл из Лондона. В зале ожидания людей, вылетающих в Японию, было немного. Почти все европейцы.

Один из пассажиров в черном кожаном пальто, нервно поглядывая на часы, то и дело обращался за информацией в справочное бюро аэропорта.

– В Англии все еще туман, – досадливо и громко повторял он, отходя от окошечка. – В этом Лондоне так часто нелетная погода!

Но самолет из Лондона все же прибыл. Московская группа, пройдя все таможенные и выездные формальности, присоединилась к транзитным авиапассажирам. Все ждали объявления о начале посадки в самолет.

С интересом разглядывала я будущих попутчиков. Транзитные пассажиры в основном японцы. Смуглые лица. Невысокий рост. Густая шапка черных волос. И почти у каждого в руках складной зонт.

Неподалеку от меня стоят две японки средних лет и умеренной полноты. Обе в монашеской одежде. Одна из них поминутно прикладывает к вискам ладони рук. Видимо, сильно разболелась голова. Вторая все поглядывает на гитары, которые многие японцы успели купить в магазине «Березка» здесь, в помещении аэровокзала.

Монахиня смотрит на ручные часы и вздыхает: купить гитару не успела, уже объявлена посадка.

Япония – шестнадцатая зарубежная страна в моем заграничном «путевом листе». Год работала в Китае, принимала участие в научных симпозиумах, проходивших в Англии, Австрии, Италии. Бродила по улицам Парижа и Праги, Нью-Йорка и Афин, Стамбула и Севильи, Рима и Венеции. Радовалась давно желанной встрече с Азорскими островами и была в какой-то степени горда, что прошла без всяких осложнений по краю Бермудского треугольника. По пути в Америку наш теплоход занес туда сильнейший десятибалльный шторм.

Пятнадцать государственных границ. Теперь предстоит пересечь шестнадцатую, воздушную, с Японией.

Москва провожала яркими ночными огнями. И мне казалось, что, мигая, они по-доброму желают тем, кто покидает советскую столицу, и приятного пути, и предстоящей мягкой «японской посадки».

Наша делегация летит в Японию в дни месячника японо-советской дружбы. Нас всего двое, две женщины: Марет Ульвик и я.

Марет Ульвик – уроженка Таллина, работает инженером-экономистом на заводе «Норма».

Безопасность движения на дорогах в большой степени гарантируется наличием привязных ремней. Такие ремни, как подтверждает статистика, намного уменьшают неблагоприятный исход при аварийных ситуациях. Ремни безопасности для водителей автомашин изготовляются на заводе, где работает Марет Ульвик. А еще на заводе «Норма» делают детские игрушки. Они хорошего качества, и спрос на них велик.

Движение за дружбу Японии с Советским Союзом давно нашло признание у японской общественности. В нем участвуют общество «Япония – СССР» (ОЯС), Общество японо-советской дружбы (ОЯСД), Общество японо-советских связей (ОЯСС), Японская ассоциация культурных связей с зарубежными странами (ЯАКС), Парламентская ассоциация японо-советской дружбы (ПАЯСД), Ассоциация японо-советской торговли (АЯСТ). А еще есть Центр международных дружеских обменов (ЦМДО), Совет связи домов японо-советской дружбы и культуры на о-ве Хоккайдо.

Нашу делегацию пригласило Общество японосоветских связей. Оно начало свою деятельность в 1965 г., и первым его президентом до самой своей кончины был Ёситика Токугава, работавший директором музея в Нагое. Он – потомок феодала-сёгуна XVI в. Иэясу Токугавы.

ОЯСС относительно небольшая по своей численности организация. В ее составе предприниматели, связанные с Советским Союзом деловыми отношениями, ученые, студенты и преподаватели вузов, деятели культуры, домохозяйки, интересующиеся жизнью советских людей. ОЯСС находится в Токио и пока не имеет отделений в других городах страны ^{1} .

Президент Общества японо-советских связей г-н Такудзи Като – советник рыбопромышленной компании «Нитиро-гёгё», что в русском переводе означает «японо-русская рыболовецкая компания». Она была основана в 1905–1906 гг. и явилась первой промышленной компанией, завязавшей торговые отношения между двумя странами. В свое время ее президентом стал г-н Хирацука, активно поддерживавший бывшего премьер-министра Хатояма в вопросе восстановления японосоветских дипломатических отношений уже в 1956 г.

В числе крупных японских бизнесменов компании «Нитиро-гёгё» был господин Накати, член ОЯСС со времени его основания. Сейчас председателем правления ОЯСС избрана его супруга г-жа Аки Накати.

Книг о Японии в нашей стране издано много. К рассказу о жизни японского народа, древней и новой истории Страны восходящего солнца обращались и обращаются в своих публикациях литераторы, искусствоведы, историки, экономисты, политические деятели. В хранилищах библиотек и на книжных полках любителей книг достойное место занимают переведенные на русский и национальные языки произведения японских писателей и поэтов. Большой популярностью в Советском Союзе пользуется японская живопись, театральное искусство Японии, чайная церемония, знаменитая аранжировка цветов – икэбана. Регулярно делятся своими впечатлениями о происходящих в Японии событиях журналисты и корреспонденты газет.

Меня тоже давно интересовала Япония. Она представлялась мне родиной красивых легенд и мифов, поучительных сказок. И еще как страна ярких контрастов с ее обычаями и образом жизни.

Мне очень хотелось понять, как Страна восходящего солнца, долгие годы находившаяся в самоизоляции, вдруг сделала мощный рывок и за короткий срок стала одной из передовых стран мира. В поисках ответа на этот и некоторые другие вопросы я знакомилась с фундаментальными трудами историков-японоведов.

В книге выдающегося историка-востоковеда Николая Иосифовича Конрада «Избранные труды истории» дается анализ буржуазной революции Мэйдзи, положившей в 1867 г. конец феодальному строю в Японии. Н. И. Конрад, в частности, пишет: «Буржуазная революция в Японии была не случайностью, не историческим парадоксом – страна подошла к ней вполне подготовленной: она имела развитую экономику, национальный рынок в отношении многих видов товаров, хорошие пути сообщения, развитую банковскую систему; в ней была многочисленная высокообразованная и весьма активная интеллигенция; в ней действовали различные течения общественной мысли, образовавшие идеологическую почву для революционных преобразований. Наконец, к тому времени японское общество уже сложилось в то целое, которое на этом этапе социального развития истории называют нацией» ^{2} .

Мои знания о жизни японского народа существенно расширились после знакомства с другими трудами историков-японоведов, а также с книгами Бориса Пильняка, Константина Симонова, Ильи Эренбурга, Всеволода Овчинникова, Владимира Цветова и других авторов. Понравилось, как рассказал о Японии Джавахарлал Неру в книге «Взгляд на всемирную историю». Знакомилась я и с творчеством самих японских писателей, их классиков. Кому, как не им, рассказывать о своей стране?! И, конечно, не могла равнодушно пройти мимо поэзии.

Позволю себе опять вернуться к Мацуо Басё.

Это было давно, в конце XVII в. И в дождливую, и в ясную погоду по дороге, опираясь на посох, медленно шел бедно одетый странник. Ноша его была легка: две-три книги и флейта в вещевом мешке. Долгие десять лет ему сопутствовал «ветер странствий». Так заканчивал свою жизнь прославленный японский поэт Мацуо Басё, непревзойденный мастер «нанизанных строф» (рэнку) и трехстиший хокку. «Хокку нельзя составить из разных кусков, его надо ковать, как золото», – говорил Басё своим ученикам. Его творческим девизом было «увидеть малое в великом».

Жизнь этого поэта с самых ранних лет заполнила поэзия.

«Басё хорошо знал жизнь простых людей Японии. Сын мелкого самурая, учителя каллиграфии, он с детства стал товарищем игр княжеского сына – большого любителя поэзии. Басё сам начал писать стихи. После ранней смерти своего молодого господина он ушел в город и принял постриг, освободившись тем самым от службы своему феодалу. Однако Басё не стал настоящим монахом. Он жил в маленьком домике в бедном предместье Фукагава, близ города Эдо. Хижина это со всем окружающим ее скромным пейзажем – банановыми деревьями и маленьким прудом во дворе – описана в его стихах» ^{3} .

Но зимой 1682 г. сгорела во время большого пожара «банановая хижина» Басё. Вот тогда-то он взял в руки посох.

 
Ворон-скиталец, взгляни!
Где гнездо твое старое?
Всюду сливы в цвету.
 

Пер. В. Марковой

Умер Мацуо Басё в Осака.

И еще о поэзии. В одном поэтическом сборнике есть такое стихотворение:

 
Знай я, что старость
Хочет меня навестить,
Я бы запер дверь.
Сказал бы ей: «Нет дома».
И не принял бы ее.
 

Оно показалось мне удачным эпиграфом к рассказу о людях, приблизившихся к неизбежному «критическому» возрасту.

Впрочем, это уже небольшое отступление.

– У Японии кроме Ниппон и Нихон еще много других названий, – просвещал меня перед отъездом знакомый дипломат, долгое время живший в Токио. – Все они в какой-то степени отражают характер страны, ее особенности. «Страна восходящего солнца», «Зародыш утра», «Страна духов» и т. д. Одно из самых длинных ее названий, встречающихся в литературе, в переводе на русский язык звучит примерно так: «Страна, поросшая в низменностях своих тростником и уже более тысячи пятисот лет приносящая каждую осень рисовые колосья». Но, пожалуй, одно из правомерных названий – это «Страна вулканов».

Такое название не случайно для Японии. Ее сложение и рельеф – это еще не зажившие следы многочисленных разломов, опусканий, складчатого изгиба пластов, вулканических образований. Более 80 % территории страны приходится на горы и холмы. Вулканов насчитывается около двухсот пятидесяти. Многие из них, прежде весьма активные, уже давно не тревожат местных жителей. Но пятьдесят по-прежнему на учете, и временами они напоминают о себе. Тогда из их недр выплескиваются потоки лавы, ввысь взлетают камни, и над пробудившейся горой поднимаются гигантские газовые облака.

Помню, я спросила тогда дипломата:

– Вы считаете название «Страна вулканов» наиболее удачным для Японии?

Он ответил несколько уклончиво. Сказал, что в марте 1964 г. его друг оказался свидетелем извержения вулкана Сакурадзима. По его словам, пепел и камни взлетали тогда чуть ли не на двухкилометровую высоту.

– Но не волнуйтесь, этот вулкан далеко от Токио, – поспешил успокоить меня дипломат. – Вам не угрожает участь Плиния Старшего ^{4} .

Ни я, ни Марет Ульвик еще ни разу не ступали на японскую землю. Понятно, с каким интересом летим мы на это свидание.

Наши места в семнадцатом ряду третьего салона авиалайнера. Марет – слева от меня, а справа сидит солидный немолодой японец. Он все еще держит в руках складной зонт. Пока он только легким кивком головы поздоровался с нами и спросил, откуда мы летим. В лондонском аэропорту он нас не видел.

Я от многих слышала, что в отличие от большинства людей других наций японцы не очень разговорчивы в пути. И особенно с женщинами. Но, может быть, на этот раз будет исключение?

Высота – девять тысяч метров. Скорость полета – 930 км в час. Пролетели над Котласом, Сыктывкаром, Подкаменной Тунгуской. Внизу то россыпь огней, то одинокие огоньки.

В салон входит стюардесса в сером костюме. Ее зовут Оля. Она предлагает купить на валюту сувениры. Наверняка в спешке не все успели их приобрести. В сувенирных наборах матрешки, советские фирменные сигареты, столичная водка, черная икра.

Наше внимание привлек сидящий неподалеку японец. Он ведет себя несколько странно: непрерывно вертит в руках, как волчок, новую фетровую шляпу. Отгибает поля, с силой колотит по донышку и многократно повторяет: «Хай! Хай!».

Восклицание «хай» очень распространено в обиходе японцев. Иногда оно означает «понял», иногда «да». При общении с японцами мы постоянно потом будем слышать слово «хай».

«Японец, который на каждую фразу откликается словом „хай“, отнюдь не всегда выражает согласие с вашими словами, а просто говорит: „Так, так, продолжайте, я вас слышу“» ^{5} .

Знакомимся с моим соседом справа. Нам с Марет повезло: японец хорошо знает русский язык и говорит почти без акцента. Он возвращается домой из длительной командировки. Приезжал в Советский Союз по делам своего бизнеса. Кроме Москвы посетил Ленинград и Киев. Если мы не обидимся, он скажет, что Ленинград ему понравился больше Москвы. Мой сосед рад, что его попутчицы до Токио – советские женщины. Разговорная практика, по его твердому убеждению, всегда приносит большую пользу.

– Мы, к сожалению, не знаем японского языка, – говорит Марет.

– Он ненамного труднее вашего, – улыбается японец. – У нас только сложно писать иероглифами.

Начавшийся разговор прерывает вошедшая в салон вторая стюардесса. Ее, как и первую, тоже зовут Оля. Во втором салоне обе стюардессы – Татьяны.

Оля просит минуточку внимания: необходимо прослушать «важную информацию». Стоя у двери салона, она демонстрирует, как надо пользоваться специальным надувным жилетом. Часть нашего воздушного пути будет проходить над морем. В жизни всегда могут возникнуть непредвиденные ситуации, поэтому Аэрофлот обеспечивает каждого пассажира надувным жилетом. В случае «нештатной ситуации» не надо терять самообладания. В карманчике жилета есть свисток и сигнальная лампочка. Пользоваться ими надо так… Оля показывает свисток и лампочку.

– У каждого авиапассажира жилет находится под сиденьем кресла. Можете проверить, – заканчивает Оля свою информацию, дублируя все сказанное ею на английском языке.

Бизнесмен (так мы с Марет окрестили моего авиасоседа) опускает руку под сиденье. Убедился: жилет там есть. Спрашивает чуть смущенно:

– Я лечу не в первый раз, но до сих пор не знаю, сколько времени можно продержаться на воде в таком спасательном костюме? А если появятся акулы, тоже надо свистеть?

Успокаиваем бизнесмена: жилет рассчитан на долгий срок. А насчет акул… В одном из карманчиков жилета должен быть специальный порошок, запаха которого не выносят морские хищницы.

– Аригато! – благодарит за разъяснение мой сосед.

По-русски это слово означает «спасибо».

За бортом самолета темноту сменяет рассвет. Небо становится фиолетовым и постепенно голубеет.

Стюардесса «Оля номер один» предлагает на выбор чашечку кофе или прохладительный сок. Она с беспокойством поглядывает на двух японских мальчиков лет пяти. Они пришли из второго салона. Мальчики бегают по проходу, догоняя друг друга, поочередно взбираются на два пустых кресла и громко кричат.

Наш бизнесмен просит Олю налить ему грейпфрутового сока. Он говорит, что это очень полезный напиток. Дома он пьет его утром и вечером, а днем – на работе.

– Я бы не возражал сейчас даже против грейпфрутовой ванны, – шутит бизнесмен.

Расшалившиеся мальчуганы, облачившись в лежавшие на креслах желтые пледы, – по-пластунски заскользили по ковровой дорожке. Достигнув нашего ряда, один из них, рыча как тигренок, приподнялся и неловким движением задел руку бизнесмена. Стакан с соком оказался в «свободном полете»… По светлому пиджаку побежали грейпфрутовые ручейки. Вот и осуществилась мечта о грейпфрутовой ванне!

– Какой эмоциональный мальчик! – воскликнул бизнесмен. – Как он естественно рычит! Из него может выйти большой человек!

Он сказал что-то еще, но уже по-японски.

Признаться, я смотрела на своего соседа с недоумением. Ни одного осуждающего слова в адрес набедокурившего ребенка. И еще оказывается из маленького шалуна «может выйти большой человек»!

Вот и познакомилась «на практике» с системой воспитания детей в Японии. Я читала о ней.

У нас все начинается с непрестанных окриков и запретов со стороны старших. И лишь по мере взросления ребенка запреты смягчаются или снимаются вовсе. В Японии картина иная.

Забота о родившемся ребенке сначала полностью ложится на мать. Первые два года он с ней как «единое целое», как ее неотъемлемая часть. Ночью он спит вместе с ней, в дневное время большей частью находится на ее спине. Конструкция крепления ребенка настолько продуманна и удобна, что мать, не снимая со спины драгоценную ношу, может спокойно работать в такой связке. В магазинах, на улицах, в метро и электричках мы с Марет потом не раз увидим молодую женщину с перетянутой крест-накрест грудью и маленьким ребенком на спине. Правда, многие матери носят теперь детей также в удобных переносных колясках-корзинках.

Маленьких детей родители не бьют, голоса на них не повышают. В основе воспитания малыша – уговоры, личный пример, внушение чувства долга перед старшими.

«Никакой ворчливости, никаких строгостей, почти полное отсутствие телесных наказаний; давление на детей оказывается в такой мягкой форме, что кажется, будто дети сами себя воспитывают и что Япония – детский рай, в котором нет даже запрещенных плодов» ^{6} .

По мнению автора этого очерка Г. Востокова, японские дети воспитываются на полной свободе, словно у них воспитательница «сама природа».

Об этой стороне жизни уже в более близкое время рассказывает и Всеволод Овчинников:

«Даже когда малыш начинает ходить, его почти не спускают с рук, не пытаются приучать его к какому-то распорядку, как-то ограничивать его порывы. От матери, бабушки, сестер, которые постоянно возятся с ним, он слышит лишь предостережения: „опасно“, „грязно“, „плохо“. И эти три слова входят в его сознание как нечто однозначное».

И далее:

«Короче говоря, детей в Японии, с нашей точки зрения, неимоверно балуют. Можно сказать, им просто стараются не давать повода плакать. Им, особенно мальчикам, почти никогда ничего не запрещают. До школьных лет ребенок делает все, что ему заблагорассудится» ^{7} .

И ребенок, только еще осваивающий жизненные принципы, запоминает, что неподобающее поведение может привести к последующему осмеянию: общество отвернется от него.

Достигнув школьного возраста, ребенок поступает под строгий надзор учителей, воспитателей и родителей. В его жизнь входят первые ограничения. Ему внушают, что он должен избегать ситуаций, в которых он может «потерять свое лицо».

Но нынешнее время конца XX в. вносит в быт современной японской семьи свои неизбежные коррективы. Многие малыши рано отходят от домашней опеки. Большинство японских женщин, имеющих маленьких детей, устраиваются на работу по найму. У многодетных матерей много времени отнимает ведение домашнего хозяйства, и им трудно заниматься самыми маленькими.

В Японии широко развита сеть детских учреждений, таких, как ясли, детские сады и детские площадки. Они работают в дневные часы и охватывают подавляющую массу детей в возрасте от одного года и до шести лет. И хотя все эти учреждения платные, спрос на устройство в них ребятишек, как нам говорили, всегда велик.

Оля приносит пачку бумажных салфеток, протягивает ее бизнесмену. Он все еще занимается своим пиджаком. Утешает его:

– Пятен не останется. В нашей летной практике такие случаи уже бывали.

– Значит, часто летают такие смышленые малыши? – интересуется бизнесмен.

Стюардесса отвечает утвердительно, а сама с опаской поглядывает на «тигрят». Они рыча, приближаются к аварийному выходу. Но, к счастью, за ними пришла мать, увела мальчиков во второй салон. Оля облегченно вздыхает.

Теперь можно поговорить с моим соседом о Японии. Нам с Марет повезло: бизнесмен разговорчив и хочет поподробнее познакомить нас со страной, в которую мы летим. Слово бизнесмену.

– Японский архипелаг, как известно, со всех сторон окружен морем. Отсюда в стране множество гаваней, заливов, бухт. Древние люди думали, что Земля держится на «трех китах». Не знаю, как насчет всей Земли, но надежная опора Японии – это ее самые большие острова. Если хотите, назовем их тоже «китами». Четыре японских кита! Главный из них Хонсю, за ним можно назвать Хоккайдо. Пролив между ними наиболее широк из всех других, разделяющих остальные японские острова. Его можно пересечь за четыре часа. В 1987 г. должно открыться движение по подводному тоннелю между этими островами ^{8} .

Тоннель «Сэйкан» – грандиознейшее сооружение XX в. Его заслуженно называют «чудом современной техники».

Бизнесмен слегка морщит лоб, видимо, что-то припоминает.

– Да… Это будет самый длинный в мире транспортный тоннель. Его протяженность почти пятьдесят четыре километра. Сколько труда вложено в его строительство! Оно было начато еще в 1964 г.

Тоннель «Сэйкан» проходит через толщу гор. пробегает по прибрежным шельфам, углубляется под морским дном Сангарского пролива на сто метров. Практически здесь не один, а целых три тоннеля: главный, диаметром в одиннадцать метров, и два служебных, уже пятиметрового диаметра. По главному тоннелю пойдут поезда. Они побегут по бесшовным рельсам.