Текст книги "Третий шеар Итериана (СИ)"
Автор книги: Ирина Шевченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)
Глава 9
Все-таки Пьер Луз – талант!
Шеар слушал, как он говорит с Люком, а затем с его сестрой, и не мог не отметить, что выбрал правильного актера. За день сценарий выучил, образ создал, живой, с манерами, привычками – характерный такой образ. А с оплатой – это он, Тьен, придумал. Подачек девушка не приняла бы, а так и не догадается ни о чем…
– Замечательно, – похвалил он мнимого доктора, когда Софи и Клер вышли на улицу, а Люк – в соседнее помещение, где была приготовлена ванна. – Теперь подождите здесь.
Для Луза врачом был сам Этьен: молодой, никак еще не зарекомендовавший себя специалист решил помочь знакомым, не особо доверяющим его опыту, что и вынудило прибегнуть к хитрости. Дело, невзирая на обман, благородное, ничем (и это отдельно оговаривалось) больному ребенку не грозящее. Казалось бы, ерунда, все равно через две недели лицедей ни о чем не вспомнит, но то, что его волновали такие нюансы, радовало.
Оставив актера в кабинете, шеар прошел в «процедурную». Софи, взволнованная и обрадованная, даже не подумала осмотреть здесь все. А ведь он готовился!
У стены, скрытая широкой белой ширмой, стояла большая эмалированная ванна. Вода в ней была подкрашена кристаллами марганцовки в нежно-розовый и источала аромат лаванды. Под окном располагался стол, за который мальчика следовало усадить после водных процедур. Аппарат для стимуляции глазного нерва представлял собой окуляры с толстыми линзами, установленную на столешнице рамку и две электрические катушки, после включения испускавшие голубые молнии разрядов. К дужкам очков были прикреплены провода, уходившие в ту же коробку, от которой шло питание на катушки, но не подключенные к общей цепи. Это создавало впечатление, что во время сеанса пациент получает электрические импульсы.
Тьен рассчитывал, что Люк увидит в конце «процедуры» слабую вспышку. Для ребенка, чей мир четыре года назад накрыла тьма, это станет лучиком надежды, настоящей радостью, которую шеар хотел разделить с ним. Но теперь, из-за преждевременного выхода на сцену, приходилось уступить это счастье Лузу-Раймонду и возвращаться к Софи.
– Готовы, юноша? – спросил Этьен у раздевшегося и стыдливо прикрывшегося ладонями подростка. Воздух превратил голос мужчины в голос оставшегося за дверью актера, а интонации он вполне успешно скопировал. – Позвольте, помогу вам забраться в воду.
Люка он старался не рассматривать – больно. Так больно, что логика пасует перед чувствами, и сам начинаешь верить в свою причастность ко всему, случившемуся с мальчишкой.
– Осторожно, вот так. Плечи должны быть покрыты водой. Задержите дыхание…
Лавандовая вода слабо замерцала, когда шеар опустил в нее руки, зачерпнул в ладони живого света и пролил Люку на лицо.
Трудно было удержаться, чтобы не сделать все сразу. Вернуть здоровье пораженным болезнью органам, смыть оставленные оспой отметины, оживить тусклые глаза… Но он переборол себя: никаких чудес, только постепенное лечение. Потом, когда Софи и Люк все о нем узнают, они догадаются, но пока им проще принять правдивую ложь, а не сказочную правду.
– Проследите за ним, – попросил Тьен, вернувшись к Лузу. – Поможете выбраться из ванной. Полотенца в шкафу. После усадите к аппарату, как я вам показывал.
Темный коридор вывел к запасному ходу. Шеар дошел до двери, взялся за ручку, но открывать не стал – перенесся огненным сполохом в пустой двор, где оставил автомобиль.
Софи и Клер топтались у крыльца.
– Простите, нужно было отлучиться, – извинился, выйдя из авто, Этьен.
Цветочница равнодушно передернула плечами:
– Мог и не возвращаться. Я же говорила, ждать не нужно.
– Нужно-нужно! – перебила сестру Клер. – Тут ни лавочек нет, ничего! У меня уже ноги устали туда-сюда ходить… Можно в машине посидеть?
Мужчина распахнул перед ней заднюю дверцу, но девочка не спешила забраться внутрь.
– А за рулем можно? – для проформы смущаясь, спросила она.
– Можно.
Обернулся к Софи.
– Долго ждать? – спросил, словно не знал. – Тут есть одно местечко – напитки, мороженое.
– Мороженое! – радостно воскликнула Клер, но сникла под взглядом сестры.
– Мы побудем здесь. Ты нам очень помог, спасибо. Но дальше сами справимся. А тебя ждут, наверное.
Тьен сказал бы, что никто его не ждет, но это было бы неправдой. Ждали. Отец, свита. Но что с того, если за девять лет никто из них не стал ему ближе, чем девочка, рядом с которой он прожил всего три месяца? Если никому из них он так и не решился открыть свою большую маленькую тайну?
– Я не спешу, – произнес он уверенно.
Софи было не до него, Тьен понимал это, но находиться с ней рядом, пытаться говорить о чем-то, не получая в ответ ни слова, ни взгляда, чувствуя себя чужим и ненужным, было невыносимо. Потому он отлучился, купил бутылку газированной воды и мороженое для Клер.
– Вы точно не ухажер? – хитро поинтересовалась малышка, разворачивая обертку. – А то похоже.
Захотелось узнать, много ли мужчин баловали девчушку подарками и сладостями в надежде снискать расположение ее сестры и сколько из них преуспели в этом деле.
Возможно, он спросил бы, но отвлекла вспышка – та, которую увидел Люк. Яркая молния на мгновение прорезавшая многолетнюю тьму. А следом – взволнованный стук сердца, воздух, комом ставший в груди, не сорвавшийся с губ крик… Вместо радости – горе от того, что вокруг опять чернота.
«Спокойно, напарник. Дыши ровнее. Вот так. Ты молодец»
По дороге домой, когда Софи устроилась на заднем сидении вместе с детьми, Тьен посматривал в зеркало и прислушивался к взволнованному разговору.
– Я бы мог возить Люка к доктору, если ты не против, – прежде чем проститься, предложил он девушке.
– Не нужно, – она покачала головой, не глядя ему в глаза. – Нико будет его возить. Думаю, хозяйка не станет возражать.
– Ну, тогда…
Он не знал, что тогда, но продолжать не пришлось.
– Вы так и не сказали, как вас зовут, – вмешалась в разговор Клер.
– Тьен, – ответил он, опуская привычную отговорку.
– А вы хотите компота?
– Клер, – Софи укоризненно покачала головой. – Тьену уже пора. Мы и так его задержали.
– Всего лишь стакан компота! – не сдавалась девочка. – Я сама варила. Из черной и красной смородины.
– Я, пожалуй, попробовал бы, – сказал шеар, чтобы не обижать малышку.
В квартиру его не пригласили, и он остался ждать на лестничной площадке.
Софи, не прощаясь, скрылась в комнатах, Люк зашел еще раньше, а Клер забежала внутрь и через минутку появилась на пороге со стаканом, до краев наполненным напитком насыщено-красного цвета.
– Очень вкусный, вам понравится! – прокричала она, но отдавать стакан не торопилась. Подманила мужчину пальцем и шепотом спросила: – Хотите остаться на ужин?
Он кивнул.
Девочка бегло оглянулась, не стоит ли за спиной строгая сестра, и вдруг, без предупреждения, выплеснула на Тьена содержимое стакана.
– Ой! Я нечаянно! – заголосила тут же. – Простите меня, пожалуйста!
На крики выбежала Софи. Уже готовилась накинуться на него за то, что обидел драгоценного ребенка, но, увидев пустой стакан в руках сестры и расплывающееся по белой рубашке и светло-бежевым брюкам мужчины кровавое пятно, схватилась за голову.
– Я нечаянно, – продолжала лепетать Клер. – О порожек споткнулась.
– Ничего страшного, – в искреннем смущении пытался уверить Тьен. – Нужно промокнуть чем-нибудь.
– Пятно останется! – как о пожизненном увечье сокрушалась маленькая плутовка. – Это же смородина! Надо застирать! Я сейчас! Я сама! Я все сделаю!
– Ты уже сделала, – опомнившись от испуга, мрачно проговорила Софи.
Девушка втянула мнущегося на площадке шеара в квартиру и захлопнула дверь.
– Раздевайся.
В жизни у Софи случалось всякое. Но таких дней, чтобы и волнения, и надежда, и радость, и тревога – все сразу, вперемешку и много, таких дней у нее давно не было. Лет девять уже.
Тогда тоже все шло кувырком от одного слова, мысли путались с чувствами, и желания сбывались самым неожиданным образом.
Лишь на миг подумалось, что вот бы он остался, – и смотрите-ка, что вышло.
– Раздевайся, – велела она облитому компотом мужчине.
Не могла же она оставить его за дверью после того, как он выручил их сегодня?
– Нужно застирать и на балконе развесить! – Клер путалась под ногами. – Солнышко еще не село, и ветерок хороший: за часик протряхнет, за два просохнет.
– Иди к себе, я разберусь. А ты почитай лучше, – спровадив сестру, принялась за гостя: – Ванная там. Пятен не останется, не беспокойся.
Прошла вперед, включила свет в облицованной гладкой плиткой комнатке, открыла воду и вышла, едва не столкнувшись с Тьеном в дверном проеме.
Вернулась через пару минут, отыскав в шкафу старые мужские брюки и рубашку. Постучала.
– Вот, тебе должно подойти. Надень, пока я твои вещи постираю.
Взгляд скользнул по обнаженному торсу, от загорелой шеи вниз, по покрытой темными волосами груди, по мускулистому животу, до расстегнутого ремня, а затем – резко вверх и задержался на едва заметном светлом пятнышке под ключицей.
– Я сам постираю, не волнуйся. А это… не надену, извини.
– Тогда сиди здесь, пока твое не просохнет, – бросила Софи раздраженно.
Ей-то все равно, но при ребенке в исподнем расхаживать она ему не позволит.
– Набросить что-нибудь дай, полотенце какое-нибудь… И где у тебя тут мыло?
– Для стирки – порошок, в коробке под ванной.
Гордец какой! Чужого не наденет, свое сам постирает. Да пожалуйста!
Подходящего полотенца не нашла, взяла в комоде простыню, сунула в приоткрывшуюся на стук дверь и на время постаралась выбросить бывшего квартиранта из головы.
Зашла к Люку.
Брат сидел на кровати и задумчиво трогал кончиками пальцев струны лежавшей рядом гитары, без звука, касался и тут же отводил руку.
– Прости, бросила тебя.
– Все в порядке. Я… Правда, лучше стало? – так же нерешительно, как только что струны, он коснулся своей щеки.
– Правда.
Шрамы никуда не девались, но кожа заметно посветлела.
– Помнишь, тот доктор, к которому мы ходили в прошлом году, сказал, что если бы я видел свет, можно было бы на что-то надеяться?
– Помню.
– Я видел свет. Честно, видел.
Из ванной послышался какой-то грохот.
«Таз с крючка сорвался, – Софи усмехнулась про себя: – Зацепил. Неуклюжий такой…»
– Что там? – встрепенулся мальчик.
– Клер облила Тьена компотом. Видимо, он останется на ужин.
Люк взял гитару, словно собрался играть, но вновь лишь погладил пальцами струны.
– Знаешь, что еще я помню? Как ты говорила, что он вернется, и все будет хорошо.
– Это было давно, – Софи покачала головой. – Отдохни, я пока займусь ужином.
Тьен, завернутый в простыню как в тогу, ждал в коридоре. Девушка удивленно приподняла бровь, заметив влажные вещи у него в руках:
– Уже?
– Да. Где можно развесить?
– Я сама.
Выход на балкон был из комнаты Люка, а она не хотела, чтобы незваный гость тревожил брата.
Пятен, как заметила девушка, развешивая одежду, не осталось. Еще одно подтверждение, насколько все изменилось: тот, прежний Тьен никогда не отстирал бы так тщательно. Но, видно, жизнь научила. Сейчас-то авто, часы дорогие, запонки, а до этого?
И часы, и запонки остались на полочке в ванной. И бумажник.
Софи закрылась на щеколду и дала волю любопытству. Деньги ее не интересовали. Только обратила внимание, что их немало. Нашла документы.
– Этьен Лэйд, – прочла шепотом. – Надо же, Этьен.
На глаза попался счет из ресторана «Золотого двора», и Софи узнала, что ел вчера за ужином господин Лэйд, а по количеству порций сделала вывод, что трапезничал он не один.
Сложив все, как было, девушка для вида ополоснула руки и вышла из ванной.
Тьен разговаривал на кухне с Клер. Забытых вещей он не хватился, и вот это как раз было знакомо. Тогда, в их доме, он тоже чувствовал себя своим с первого дня, не таился и не прятал ничего от них с Люком. Хотя сейчас ему и кошелек убрать некуда – сам-то в одной простыне.
Сестренку подобный наряд гостя не смущал.
– Машиной управлять трудно? – услыхала Софи ее вопрос.
– Не очень.
– Научите меня?
– Может быть.
– Не может, – обрубила девушка, входя в кухню. – Хватит с тебя велосипеда.
Клер обижено засопела, но спорить не стала.
– Помоги на стол накрыть, – попросила ее сестра.
– В гостиной?
Для гостей накрывали всегда в гостиной.
Софи задумалась на минутку. С одной стороны, много чести. А с другой, если на кухне сесть, получится, что Тьен не гость, а свой, как тогда…
– В гостиной, – решила она.
Поначалу ели в полном молчании, лишь гость из вежливости похвалил стряпню и компот, которого ему налили теперь не на одежду.
– Тьен, а сколько вам лет? – не выдержала тишины Клер.
– Двадцать семь.
– Да? – девочка наморщила носик. – Я думала, больше. А Софи – двадцать три. Но все говорят, что меньше.
– Клер, что за разговоры? – попыталась угомонить сестру цветочница.
Как всегда, безуспешно.
– Где вы живете, Тьен?
– Пока в гостинице. Но хочу купить дом. – Он посмотрел на Софи, на Люка и вернулся взглядом к любопытной малышке. – Не очень большой, но и не маленький. И обязательно с садом.
– А денег хватит?
– Клер! – окрикнула Софи возмущенно.
– Хватит, – улыбнулся гость, проигнорировав бестактность вопроса.
– Много зарабатываете? – прищурилась дотошная девчонка. – Чем вы занимаетесь?
«Ворует, – подумала Софи, устало прикрыв глаза. – Только уже по-крупному».
– У нас большое семейное дело, – с расстановкой произнес мужчина. – Можно сказать, трастовая компания. Помогаем людям выжить в сложном мире… финансов…
– Так скучно, – Клер напоказ зевнула, не удосужившись прикрыть рот ладошкой. – Но с другой стороны, хорошо, что вы – серьезный человек, а не какой-нибудь…
– Сказочник, – ляпнула, не сдержавшись, Софи.
Тьен посмотрел на нее через стол, долго и задумчиво. В знакомых зеленых глазах почудилась незнакомая тоска.
– Знаешь, как-то не до сказок стало.
Сделалось неуютно.
Софи потупилась. Люк царапал вилкой тарелку, делая вид, что пытается наколоть убегающий кусок. А Клер вдруг вскочила на ноги и стукнула себя кулаком по лбу:
– Сказки! Точно! Вы – Тьен!
– Да, – мужчина удивленно моргнул. – Я так и сказал.
– Я сейчас! – рванула к двери девочка.
Можно было догадаться, куда она помчалась, но Софи уже не могла нормально соображать, а когда сестра вернулась с книгой в руках и протянула ее гостю, было поздно.
– Мои любимые. Честно.
Мужчина заглянул под яркую картонную обложку. Вслух читать не стал, но девушка знала, что он увидел на титульном листе.
«Волшебные истории Бертрана Брю», – отпечатали в типографии. Она заклеила имя Бертрана Брю кусочком белой бумаги, а Люк, он тогда уже умел писать, вывел поверх новое. И получилось: «Волшебные истории Тьена». Они перечитывали их вечерами, и мечтали о том, как будет здорово, когда он вернется.
А когда Люк уже не мог читать, она отдала книгу Клер. Жаль, имя в названии вымарать забыла.
Гость поглядел на них с братом по очереди с такой теплотой и нежностью, что захотелось… Захотелось схватить тарелку и швырнуть ему в голову! А потом и соусницу! И проорать то, что он и сам уже понял: «Да! Ждали мы тебя, ждали! Но это давно было. А сейчас нам и без тебя хорошо. И не нужны нам больше твои сказки!»…
– Люк, – хрипло обратился мужчина к невидящему, но понимающему, что происходит, подростку. – Я предложил твоей сестре возить тебя к доктору…
– Я же сказала, Нико нам поможет, – оборвала его Софи.
– Люк, ты уже не маленький, – не слушая ее, продолжил Тьен. – Можешь сам решать.
– Ничего он не может! – сорвалась девушка. – Он – ребенок. Больной ребенок. И я за него отвечаю. Я, а не ты!
Люк со злостью швырнул вилку в тарелку, и фарфор со звоном раскололся. Соус потек на скатерть.
– Я не против, – мальчик с вызовом направил невидящий взгляд туда, откуда слышал голос сестры.
– Что? – растерялась она.
– Я не против, чтобы Тьен возил меня к врачу.
– Я не настаиваю, – пошел на попятную разрушитель семейного спокойствия. – Обсудите между собой. А я заеду утром.
– Хорошо, – хмуро кивнул Люк.
Софи промолчала.
А Клер, чтобы сгладить неловкость момента, снова полезла к гостю с расспросами:
– У вас есть дети, Тьен? – начала она издалека.
– Нет.
– А жена?
– Нет.
– А невеста?
– Тоже нет. Хочешь ею стать?
Девочка такого предложения не ожидала.
– Я еще маленькая, – пропищала она.
– Ничего. Подожду, пока вырастешь.
Невинные шутки, но для Софи это стало последней каплей.
– Он подождет! – взвилась девушка. – Конечно, подождет!
Она выбежала из гостиной и вернулась уже с сорванными с бельевой веревки вещами. Сунула их в руки вскочившему вслед за ней мужчине и потащила того к входной двери.
– Он подождет, Клер. Сейчас уйдет… – Щелкнул замок, распахнулась дверь на лестницу. – И вернется лет через девять. В самый раз будет!
Вытолкала от удивления и не думавшего сопротивляться гостя на площадку и захлопнула дверь.
Когда он позвонил в первый раз, выставила забытые в прихожей туфли.
Во второй – вынесла из ванной часы и бумажник.
На третий просто не открыла.
– Глупая ревнивая женщина, – угрюмо вывела Клер. – Зачем он мне? Я же для тебя старалась. А то так и останешься старой девой.
– Помолчала бы! – накинулась на сестру девушка. – Мелешь и мелешь языком. Хоть бы думала сперва!
Девочка понурилась.
– И ты хорош! – перепало Люку. – Предатель! Раньше за конфетки за ним бегал, а теперь что? Надеешься, порулить даст?
– Куда уж мне, – не остался в долгу подросток. – Кто больного ребенка за руль пустит?
Нашарил на столе сказки, взял младшую сестру за руку и повел к себе.
– Пойдем, Клер. Почитаешь убогому.
«Не приходи больше, – мысленно попросила Софи, прислонившись к входной двери. – Я так старалась, чтобы у них все было хорошо. Может, не все получилось, но не нужно ломать того, что уже есть. А так, как было, уже не будет, ты же видишь…»
Звонить еще раз Тьен не стал.
Разговор на ровном месте свернул не туда, и продолжать его не стоило. Еще будет время.
А сегодня… Сегодня был день надежд. Люк получил надежду на выздоровление. Тьен – на возвращение. А Софи нужно было сначала самой разобраться, чего же она на самом деле хочет, и шеар надеялся, что сможет повлиять на ее решение. Сам, не прибегая к силе стихий.
Дар понадобился для другого.
Сначала – досушить влажную одежду. Потом – подправить восприятие любопытной дамочки преклонных лет, выглянувшей из-за соседней двери. Обнаружив на площадке полуголого мужчину, склочная даже с виду старушенция уже раззявила рот, чтобы закатить скандал, как вдруг расслабленно улыбнулась и вернулась в квартиру.
– Да-да, – пробормотал себе под нос шеар, натягивая брюки. – Я белый и пушистый… кот. Мур-мур…
Он уже застегивал рубашку, когда соседская дверь, взвизгнув несмазанными петлями, снова распахнулась, и возникшая на пороге карга щедро плеснула водой ему на только-только просушенную штанину.
– А ну брысь отсюда!
– Да ухожу я, ухожу, – огрызнулся Тьен.
Заговори с ней кот, старую грымзу удар хватил бы, но она услышала лишь обиженное «Мяу!» и увидела, как пушистик рванул вниз по лестнице, волоча по ступенькам мокрый хвост.
Глава 10
Настроение не располагало к общению, но Этьен усвоил жизненные уроки: добрые отношения нужно беречь. Потому, вернувшись в гостиницу, без оглядки на поздний час заглянул к отцу: Генрих не имел привычки рано ложиться.
Но и привычки коротать вечера с бутылкой за ним раньше не водилось.
– Да вот, вроде бы неплохое вино, – смутился Лэйд, заметив удивленный взгляд сына. – Присоединяйся… если никуда больше не собираешься…
Тьен почувствовал легкий укол совести. Притащил отца в мир, давно ставший ему чужим, и бросил.
– Не собираюсь, – он устроился за столом напротив археолога. – Как прошел день? Как экскурсия?
Лэйд вздохнул. Вперил взгляд в свои сцепленные замком пальцы.
– Пап, как ты вообще?
– Не знаю. Странно.
– Это с непривычки. В Итериане все иначе.
– Иначе, – кивнул пожилой человек. – Возможно, ты не заметил, ты же шеар, а люди своеобразно ощущают пребывание в Дивном мире. Помнишь истории о тех, кого прекрасные альвы или легкокрылые сильфиды уводили за собой? О том, как прожив какое-то время в окружении чудесных созданий, те люди возвращались домой, думая, что минуло всего несколько дней, и с удивлением понимали, что прошли уже годы?
– К чему ты это?
– К тому, что мы чувствуем себя такими же, какими пришли однажды в Итериан. Не стареем, да, но и не взрослеем, если поймешь, о чем я. Приобретаем знания и опыт, но не меняемся душой.
Наверное, он был прав. Иначе, почему третий шеар, пережив встречу с ненасытной пустотой и пройдя не одну чужую войну, до сих пор иногда чувствовал себя выросшим на слободских улицах мальчишкой? Видимо, много в нем было человеческого.
– Думаю, так Итериан оберегает нас от неприятных моментов долголетия, – продолжал Лэйд. – Дивные воспринимают жизнь иначе, а люди за свой короткий век устают, становятся скупы сердцем, равнодушны ко многому. Это тоже своего рода защитный механизм, призванный примирить нас со скорой смертью… А здесь я вновь чувствую время. Свою древность, и неуместность. Уязвимость…
– Хочешь обратно?
Генрих неопределенно поморщился.
Уйти вместе с сыном было его решением, и Этьен обещал, что сделает все возможное, чтобы сохранить его силы и долголетие в людском мире. Но он не мог обеспечить ему той защиты, что давал Итериан.
– Мы все равно вернемся, – напомнил человек.
– Я вернусь, – поправил шеар.
– И я, – проговорил Генрих упрямо.
Говорят, время лечит. Но, согласно только что выдвинутой теории, в Дивном мире человек не чувствует времени. Его боль не уходит. Он все так же жаждет расплаты.
– Хорошо. Вернемся вместе. Мне еще нужно уладить здесь кое-какие дела…
Прежде чем возвращаться к прошлому, нужно позаботиться о будущем. Или хотя бы о настоящем.
Но сейчас не было никакого желания думать о чем-либо кроме отдыха, и уже через полчаса разговора, в котором оба они, и Тьен, и Генрих, избегали вскользь затронутой темы, шеар пожелал отцу доброй ночи.
Оказавшись в своем номере, повесил на дверь табличку «Не беспокоить», разделся, лег в кровать и тут же уснул, привычно пожелав себе не видеть снов.
…Через полгода в Итериане сны стали настоящей проблемой. И те, от которых просыпался в липком поту с искусанными в кровь губами и саднящим от крика горлом, и те, теплые и светлые, в которых хотелось остаться. Последние были даже хуже: каждое пробуждение – маленькая смерть, независимо от того, где откроешь глаза, в поле на краю очередного разрыва или в доме отца, куда завернул на день или, как чаще случалось, всего на ночь. Где ни проснись, все будет не то.
Тьен думал, что однажды сны сведут его, если не в могилу, то с ума – точно. На счастье, Лили, заметив его мучения, подсказала, как с этим справиться, и научила засыпать без сновидений.
Альва во многом помогала юному шеару. Именно она, а не Холгер, как это было бы правильно, рассказала ему о пустоте и волнах.
– Природа этого явления до сих пор не изучена, хоть наши народы борются с ним уже не первое тысячелетие. Кто-то считает, что пустота – это обратная сторона силы. Антисила. Полная противоположность огню, земле, воде и воздуху одновременно. И чем чаще в Итериане и в других мирах великого древа используют магию стихий, тем чаще повторяются волны. Но энергия и материя не могут исчезать бесследно… Так говорят. И на основании этого наши ученые построили другую версию, по которой пустота – это нечто сродни огромному порталу, который не уничтожает, а переносит что-то или кого-то из нашего мира в иное измерение. Это хорошая теория. В нее хотелось бы верить… Но я не верю. Пустота – зло. Она разрушает наш мир и открывает в другие миры путь для тьмы. А если погибнет Итериан, погибнет все великое древо. Чтобы не допустить этого, нам и нужны шеары. Ведь что такое мир? Это земля, в сердце которой, в самых недрах, таится огненная душа. Вода – кровь мира. Воздух – его дыхание. Мир, любой мир, рожден четырьмя стихиями. Так же, как и шеар. Когда ты бросаешь вызов пустоте, ты заменяешь собой мир на ее пути. Часть силы вытягивает из тебя ничто, а часть ты сам отдаешь, возмещая украденные пустотой воздух, землю, огонь и воду.
Ликвидация разрывов отнимала немало сил. На восстановление уходили дни, порой – недели. Однажды Тьен полутрупом провалялся в постели почти месяц. И альва с длинным-предлинным именем была рядом. Делилась силой земли. Помогала, поддерживала, подсказывала. Но, несмотря на это, дружбой между ними и не пахло. Во всяком случае, с его стороны.
– Что не так, малыш? – не выдержала Лили как-то. – Что тебя не устраивает?
– То, что тебя ко мне приставил Холгер, – ответил он честно.
– Ох, не смеши меня, – отмахнулась она. – Назови того, кто пошел с тобой по собственному желанию.
– Фер? – предположил Тьен, сбитый с толку ее тоном.
– Мечтай, – хмыкнула женщина. – Облобызать любимого племянничка при встрече – это одно, а рисковать жизнью у разрыва – совсем другое.
До того дня юноша был уверен, что Фернан искал его в мире людей, а после сопровождал в Итериане более по личным мотивам, нежели по воле правителя, но после слов Лили засомневался. Неужели флейм и все остальные в его отряде лишь выполняют приказ Холгера?
– Войти в отряд шеара почетно, – разъяснила альва. – Но тут, малыш, вопрос – какого шеара. У твоих отца и брата есть опыт, они могут защитить тех, кто рядом с ними. А ты еще учишься. Вот Холгер и позаботился о том, чтобы ты не остался один. Он не так плох, как ты думаешь, и волнуется за тебя.
– Ты так его выгораживаешь… Спишь с ним?
– Уже нет, – и глазом не моргнув, ответила Лили.
– Отставка? – уточнил он злорадно.
– Скорее, окончание контракта. Хочешь еще что-нибудь узнать о моей личной жизни?
– Не хочу. Ни о тебе, ни о Холгере, ни о ком-либо из его семейки.
– А это зря. Они и твоя семья тоже. Стоило бы получше узнать их.
– Я знаю, что они ненавидят меня. Этого достаточно.
Из всей итерианской родни разве что Эйнар не выказывал неприязни, но его интерес к Тьену был замешан на любопытстве, которому третий шеар потакать не желал.
– Нет, малыш. Не ненавидят. Я бы сказала, они тебя боятся.
– С чего бы это?
Если альва и знала, то не ответила. Вернулась к прерванной теме:
– Не нужно опасаться, что все вокруг шпионы Холгера. Нет ничего дурного в том, что отец подстраховал тебя, окружив опытными воинами и сильными магами. Но можешь попробовать набрать собственный отряд. Только теперь, когда ты показал, на что способен, сомневаюсь, что, те, кто был с тобой это время, захотят уйти.
– И ты?
– Честно? – призадумалась Лили. – Я останусь, да. Но не ради не ради тебя, малыш. Я останусь, потому что с тобой у меня больше шансов послужить Итериану. Так что, пока угроза нашему миру не миновала, придется свыкнуться с моим присутствием. И ты окажешь мне огромную услугу, если перестанешь глядеть на меня зверем.
Через месяц он последует ее совету: придя в себя после закрытия очередного разрыва, объявит о роспуске отряда и новом наборе. Явятся еще добровольцы, и много, но никто из тех, с кем он начинал, не пожелает уйти.
А еще через полгода, вернувшись в столицу из затянувшегося похода, узнает, что стал героем Итериана. Его встретят цветами и гимнами, осыплют почестями. А Холгер, потакая симпатиям подданных, устроит в его честь прием, на который Тьен, будучи предупрежден за день, явится лишь после того, как четверо альвов в полном боевом облачении в прямом смысле слова вытащат его из постели хорошенькой дриады и «напомнят» о приглашении родителя. Он так и придет во дворец в мятых штанах, небрежно наброшенной на плечи рубахе и с зеленой ленточкой в отросших за год волосах.
Почему-то эта ленточка, символ земли, повязанная Тьену девушкой, от которой его так бесцеремонно оторвали, особенно разозлит Холгера. И третий шеар это запомнит…
Утром, только открыв глаза, Тьен обнаружил рядом Лили.
Альва сидела на краешке его постели и со скучающей миной рассматривала свои ногти.
– Не объяснишь, что ты здесь делаешь?
– Хочу поговорить, пока ты снова не сбежал, – ответила она, по-прежнему увлеченная длинными острыми ноготками.
– Говори.
– Умойся сначала. А я закажу завтрак. В номер? Ты же спешишь, как я понимаю?
Спешил: к восьми планировал быть уже у Софи. В девять Люка ждал «доктор», и нужно было узнать, позволят ли ему возить мальчика, или все же поручат это растяпе Нико.
Но Эллилиатарренсаи не пришла бы без веской причины.
– Яйца всмятку, ветчина, сыр, масло, хлеб, две чашки кофе, – распорядился шеар по пути в ванную.
То ли Лили, угадав его скромные желания, заказала завтрак заранее, то ли смогла убедить персонал, что в их заведении остановилась императорская особа, но через пять минут заказ доставили в номер.
– Начинай, – велел он альве, ножом размазывая мягкое масло по квадратику пшеничного хлеба. – Кстати, второй кофе – тебе.
Итерианцы черпали энергию в родных стихиях, но и человеческую пищу нередко употребляли, скорее, как приятное дополнение к основному рациону. Лили, и он это знал, нравился кофе.
– Спасибо, – она придвинула к себе чашку. – Не буду тянуть и спрошу прямо. То, за чем ты вернулся… За кем… Это женщина?
– Это ревность? – вопросом на вопрос ответил шеар, желая свести все к шутке.
– Нет.
– Раньше ты не интересовалась моей личной жизнью.
– Раньше ты не стремился загубить свою жизнь с таким упорством, – Лили поразительным образом удавалось орать на него, не повышая голоса. – Ты понимаешь, что будет, если ты свяжешь себя с человеком?
– И что же? – нахмурился он. – Снова ваши идиотские запреты? Законы о чистоте крови? Ильясу, которых пришлют в мой дом?
– Дурак, – вздохнула альва. – Ты сам себе вредишь, больше никто. Скажи мне, что это мимолетная интрижка, и я не буду волноваться. Правда, с учетом того, что ты не забыл ее за столько лет, в мимолетность поверить сложно. Тогда пусть это будет дружба. Благодарность. Что-нибудь… нейтральное. Что-то, из-за чего ты не будешь страдать, когда поймешь, что у вас не получится жить, как в сказке, долго и счастливо и умереть в один день. Потому что даже в Итериане ты останешься шеаром, а она – человеком. Понимаешь, о чем я?
– Понимаю.
Завтрак заканчивали в молчании. Тьен ел, подозревая, что в следующий раз подкрепиться получится нескоро. Лили наслаждалась кофе, отпивая из чашки маленькими глотками, пока на дне не осталась лишь черная гуща.
– Давай договоримся не возвращаться к этой теме? – попросил шеар. – По крайней мере, в ближайшее время.
– Хорошо, – согласилась альва. – Если ты пообещаешь не делать глупостей.
– Обещаю, – улыбнулся Этьен. – Я буду делать исключительно умности. И я рад, что ты решила поговорить начистоту, вместо того, чтобы затевать что-то за моей спиной. Ты ведь не станешь делать ничего такого, Эллилиатарренсаи?
– Не сомневайся, – произнесла она твердо. – Я никогда не сделаю ничего тебе во вред.
