Текст книги "Третий шеар Итериана (СИ)"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

Глава 5

За стойкой пивной стояла вульгарно разукрашенная тетка в свалявшемся белобрысом парике. По такой хорошо проверять степень опьянения: как покажется милашкой, значит, все, пора уходить. Только кто от милашки уйдет?

– День добрый. – Она остановилась напротив Тьена. Окинула опытным взглядом, оценила стоимость костюма и степень тоски в глазах. – Есть вентанский бренди. Настоящий.

Мужчина кивнул, и через секунду перед ним появилась бутылка и пустой бокал.

После первого глотка в груди потеплело…

– Корова неповоротливая! – бранилась тем временем кабатчица на уронившую поднос официантку. – Чтоб тебе пусто было!

– Не нужно «пусто», – еле слышно прошептал шеар. – Пусто – это плохо. Очень плохо.

Налил себе еще.

…Первое утро в Итериане началось с мучительного осознания, что он больше не дома. Не было фабричного гудка, шагов в коридоре, родных голосов. Только щебет птиц за окном, и их радостный гомон казался ужаснейшим из звуков.

– Выспался? – Лили сидела в кресле в углу отведенной ему в доме Генриха комнаты. Спокойное лицо, бесстрастный голос. Во взгляде проскользнуло на миг любопытство, но тут же погасло. – Я принесла тебе одежду. Собирайся и спускайся вниз.

– А если я не хочу? – спросил Тьен угрюмо.

– Тогда побуду твоей нянюшкой: сама умою, усажу на горшок, одену и поведу гулять. Согласен?

Менее чем через полчаса он уже стоял в холле.

– Неплохо, – одобрила, осмотрев его, альва.

Наряд, состоявший из свободной темно-зеленой рубахи и плотных коричневых брюк, пришелся впору. Высокие кожаные сапоги, по мнению Тьена, смотрелись нелепо, но их он тоже надел, не желая спорить с «нянюшкой».

– Идем, – скомандовала женщина.

– Завтрака не будет? – нахмурился юноша.

– Для твоего же блага.

Он полагал, что они пойдут во дворец к Холгеру, но Лили проводила его к причалу на узкой быстрой речушке. Там они сели в длинную лодку без гребцов и весел, и вода доставила их к замощенному каменными плитами пустынному плацу. Тьен подумал, что у итерианцев, принято устраивать тут показательные казни: серый камень был в каких-то подозрительных пятнах. Но спросить, верны ли его догадки, новоявленный шеар не успел. Отвлекло пение от реки:

– Много красот в разных мирах ты увидишь, много чудес. Но нигде ты не встретишь ничего прекраснее и чудеснее, чем наш Дивный мир…

– Ундины, – пояснила Лили. – Для тебя стараются.

– …Мир, рожденный по воле четырех. Мир, где вода идет рука об руку с огнем, а воздух танцует с землей. Мир, где в радуге тысячи цветов, и каждый из них неповторим…

Песня завораживала, мелодия проникала в самое сердце. Но стоило прислушаться к голосам невидимых певуний и попробовать повторить за ними слова, обнаруживалось, что и рифма, и ритм отсутствовали напрочь. Непонятно было, каким образом эти «не стихи» ложатся на музыку.

– Еще не догадался? – заметила его недоумение альва. – На каком языке, ты думаешь, я с тобой говорю?

– На каком? – озадачился Тьен.

Женщина рассмеялась:

– Надо же, такой маленький и глупенький, а уже шеар!

– Так на каком языке мы говорим? – потребовал ответа не оценивший шутки юноша.

– Ты – на своем, я – на своем, – пояснила, если это можно было счесть пояснением, альва.

– Но я тебя понимаю.

– Все понимают детей стихий, а дети стихий понимают всех. Разве ветер в разных мирах шумит по-разному? Или вода журчит иначе? Или земля и огонь в одном мире не такие, как в другом?

– Не знаю, – буркнул Тьен. Он видел всего два мира, тот, в котором родился, и Итериан. Тут ветер шумел так же, как дома.

– Мы понимаем людей, а люди понимают нас, – продолжила лекцию Лили. – Но если дети стихий не захотят быть услышанными, их не услышат. Дело не в языке. Это как громкость. Когда с тобой говорят громко, ты хорошо разбираешь речь. Когда кто-то перешептывается между собой, до тебя долетает невнятный шум. Вот например… – Она и правда произнесла что-то невразумительное: ни понять, ни повторить. – Так говорят альвы. Дети других стихий общаются иначе. Будет желание, научишься понимать и их. Я долго жила рядом с ундинами и тритонами, кое-что разбираю в их болтовне. А ты шеар – тебе положено.

– Скажи еще что-нибудь, – приказал Тьен.

Женщина хмыкнула, но подчинилась. Юный шеар не понял ни слова, и, судя по выражению лица альвы, – к лучшему.

– Значит, как громкость? – переспросил он.

– Да. Вот еще один пример.

Она достала из мешочка на поясе тонкую трубочку, и Тьен непроизвольно отшагнул назад, вспомнив, каких сюрпризов можно ждать от подобных безделушек в этих нежных ручках.

– Не бойся, это свисток. Он твой.

Юноша с удивлением принял подарок.

– Подуй, – велела Лили.

Он с опаской поднес трубочку к губам. Дунул. Пожал плечами:

– Ничего не слышно.

– Тебе. А она услышала.

– Кто?

Альва указала вверх. Медленно и плавно размахивая широченными крыльями, к ним приближался крупный темно-зеленый ящер.

– Это не дракон, – предупредила Лили. – Не путай, а то драконы обижаются. Это – виверна.

На неискушенный взгляд Тьена, приземлившееся на плац существо отличалось от виденных им на картинках драконов лишь тем, что имело всего одну пару лап – заднюю. Передние ему с успехом заменяли сложившиеся перепончатые крылья. Опираясь на них, виверна неторопливо приблизилась к молодому шеару и его спутнице. Легкая и грациозная в воздухе, на земле она казалась неуклюжей, но отнюдь не забавной. Огромная голова покачивалась на длинной изгибающейся шее, раззявленная пасть пугала двумя рядами длинных острых зубов, а хвостовая пика даже на вид была острой и опасной. Но альва не выказывала признаков страха, и Тьен старался следовать ее примеру.

Когда виверна остановилась в нескольких шагах и уставилась на них, по-щенячьи вывалив раздвоенный язык, стало видно, что она оседлана, а на вытянутую морду надета длинная уздечка.

– Это наш транспорт, – подтвердила догадку Лили.

– Если нам далеко, я, может быть, сам полетел бы, – неуверенно проговорил шеар.

– Научишься обходиться без «может быть», летай, сколько угодно, – холодно осадила его женщина. – А сейчас нет времени на эксперименты.

Опасливо косясь на скалящуюся морду, юноша взобрался в седло. Альва устроилась позади.

– Ты ведешь, – заявила она.

Что и как делать, Тьен не знал, но спрашивать не стал: сама так решила, пусть, если что, пеняет на себя. Но вышло неплохо… для первого раза. Если бы позавтракал, было бы намного хуже.

Лили указывала направление, иногда перехватывала поводья, но не правила, а только помогала. Минут через пять полет виверны перестал напоминать резкие метания летучей мыши то вверх, то вниз, в голове прояснилось, и взбудораженный желудок опустился на место. Тьен даже начал испытывать некое подобие удовольствия от такого способа передвижения, но надолго это чувство не задержалось. Впереди, за зелеными лугами и внезапно обрывающимся лесом стеной стала тьма.

Виверна, не слушаясь поводьев, пошла на снижение.

– Пусть, – шепнула в ухо альва.

Когда лапы разволновавшегося животного коснулись земли, Лили первая соскочила вниз и пошла узкой тропой между незнакомых Тьену высоких деревьев с гладкими, будто отлитыми из темного металла стволами и толстыми кожистыми листьями размером с ладонь.

Больше не было шуток и насмешек, альва нервничала не меньше виверны, которая, избавившись от седоков, тут же взмыла в небо и затерялась в облаках на светлой его половине. Тьену тоже было не по себе. Сам воздух здесь, казалось, наполнен тревогой. Воздух, вода, земля, огонь…

Огненные вспышки рассекали тьму, но яркое пламя тонуло во мраке безо всякой надежды осветить непонятное нечто. Или ничто.

– На самом деле оно не черное, – тихо сказала Лили. – Оно никакое. Ни цвета, ни звуков.

– Это смерть, – прислушался к своим ощущениям Тьен.

– Хуже чем смерть. – Женщина прикрыла глаза, остановившись у границы, за которой мир и все сущее переставало быть. – Дети стихий не боятся умирать. Когда приходит время, мы возвращаемся к своим началам, чтобы однажды родиться снова. Тот, кого забрала пустота, не вернется никогда.

Тогда он подумал – нет, не подумал, а понял – что она потеряла кого-то близкого в этой пустоте, но спросить не решился.

– Потому ты и нужен здесь, – продолжала Лили. – Лишь шеар способен остановить это. Закрыть разрыв. А после мы уже восстановим разрушенный мир. – Она присела и коснулась рукой земли. Почва под ее ладонью зашевелилась, за несколько мгновений выросла небольшая горка, и на ее поверхности показались молоденькие побеги какого-то вьюнка. – Вот так.

Тьен молчал. Смотрел в пустоту и не проронил ни слова.

Какое ему дело до того, что этот мир рушится, когда по воле здешних жителей его собственный мир рухнул не далее чем вчера? Пусть Итериан целиком провалится в ничто: не останется Холгера и его семейки, никто не явится в дом Софи и не пришлет крылатых теней.

Не будет сладкоголосых ундин, ветреных сильфид, альвов и флеймов. Не будет песен без рифмы и радуг в тысячи цветов. Не будет чудес…

– Что случится, если я откажусь помогать вам? – спросил он.

– Не знаю. Возможно, справимся и без тебя. А ты… Ну, поживешь в городе, с Генрихом. Вернуться домой ты в любом случае пока не сможешь.

– Почему?

– Пустота разрушает границы миров, разрушает границы света. А на смену свету всегда приходит тьма. Войны, болезни, природные катастрофы. Никто не скажет, как это проявится. Пока не ликвидирован последний разрыв над Итерианом, опасно открывать дорогу в другие миры: чем плотнее они закрыты, тем меньше вероятность, что тьма коснется их. Хотя… – она неприязненно поморщилась. – Если тебе настолько противно здесь находиться, думаю, Холгер сделает для тебя исключение. Я говорила ему, что это – пустая затея. Полукровка никогда не станет шеаром.

Последние слова прозвучали неприкрытым оскорблением. Но Валету, росшему на городских задворках, было не привыкать. Плевать ему на то, что думает о нем высокомерная альва и, тем более, Холгер.

Он сказал бы ей это в лицо, но отвлекла очередная огненная вспышка за спиной женщины. В этот раз длинная струя пламени будто сожгла часть пустоты, и в оставленном ею следе высветилось чистое голубое небо. А затем Тьен увидел источник пламенных разрядов, и это уж точно была не виверна. Величественный черный дракон парил между обрывками неба и земли, огненным дыханием и взмахами крыльев изгоняя губительную тьму.

– Драконы латают разрывы?

– Шеары латают разрывы, – поправила Лили. – Только они могут коснуться всепоглощающего ничто и не раствориться в нем… какое-то время.

После Тьен узнает, что закрытие разрыва требует силы всех четырех стихий, и потому никто кроме шеаров не способен справиться с пустотой. А еще он узнает, что если силы на исходе, а разрыв разрастается вопреки всему, шеару достаточно предложить пустоте вместо кусочка мира себя, и она, насытившись, уйдет…

Но это будет потом.

А в тот момент он, не в силах отвести взгляд, следил за движениями дракона.

Видел, как могучие крылья поднимают воздух.

Как из пасти вырывается огонь.

Как вслед за его полетом тянется к небу и тянет небо к себе земля.

И вода тяжелыми каплями пота и слез падает вниз, прошивая распоротое пространство, мелкими стежками…

– Холгер – дракон?

– Это его боевая ипостась, – ответила альва. – Шеар

– Я драконом не буду, – насупившись, объявил юноша. Он ничем не желал походить на первого шеара Итериана.

– И кем же ты будешь? – заинтересовалась Лили.

– Придумаю.

– Точно придумаешь?

– Да, – обрубил он последние сомнения, не ее – свои. – Передай ему, что я останусь, пока это не закончится. Он же за этим тебя послал, Эллилиатарренсаи?

Женщина удивленно приподняла бровь.

– Я в тебе ошиблась, малыш. – Выдержала паузу и усмехнулась: – Ты все-таки выговорил мое имя с первого раза.

Вечером, когда соберется небольшой отряд добровольцев или, скорее, смертников, готовых сопровождать неопытного шеара-полукровку к недавно открывшемуся разрыву, на который не было времени и сил ни у Холгера, ни у Эйнара, когда перезнакомятся, обсудят планы и разойдутся до рассвета, Тьен запрется в своей комнате и достанет из-под матраса завернутую в платок фотографию.

– Я тут задержусь немного, хорошо? Не ради них, ради вас. Не хочу, чтобы хотя бы маленькая частичка этого пришла в наш мир.

Кровь четырех стихий и чужая заемная сила не позволили бы избежать предназначения. Но тогда он еще не понимал этого и верил, что сам принял решение остаться.

Ненадолго.

Неделя, месяц, полгода…

Неизвестно, чем занималась в отсутствие шеара его свита, гуляли ли дивные по городу и ходили ли в кинотеатр, но вернувшись в гостиницу, Этьен застал всех четверых в своем номере. Как и во время военных походов, товарищи держались вместе. Такая сплоченность радовала, но бивак можно было устроить в комнате одного из них.

От строгого выговора удержало присутствие здесь же Лэйда.

– Как прошел день? – спросил Тьен вместо того, чтобы разогнать всех и завалиться на кровать, уже оккупированную Фером и Эсеей.

– Неплохо, – ответил за всех Генрих. – А у тебя?

– Тоже… ничего так…

Археолог подошел к сыну и поморщился, почувствовав запах алкоголя.

– Этьен, – прошептал он, оглядываясь на итерианцев, будто всерьез верил, что они ничего не услышат. – Ты что, пьян?

– Если бы, – шеар раздраженно тряхнул головой.

– Но он старался, – подлетев к командиру, Эсея втянула носом воздух в дюйме от его лица и скривилась. – Сколько ты выпил?

– Много.

– Но зачем? – недоумевал Генрих.

– Хотел почувствовать себя человеком.

А добился лишь того, что внутри все горело, по лицу катился пот, и влажная рубашка прилипла к телу. Воздействие спиртного было кратковременным: все, что не сжигал огонь, вымывалось водой.

Тьен вынул из кармана платок, чтобы утереть лоб, и не заметил, как на пол упал многократно сложенный листок. Зато шустрая сильфида тут же заинтересовалась, подхватила бумажку и взмыла с ней к потолку.

– Ли-Рей, Кларисса Санье, – зачитала она вслух. – Кто такая Кларисса Санье?

– Никто, – хмуро ответил шеар. – Это роза. Очень красивая, с большими ярко-красными бутонами.

– Надо же, – проговорил задумчиво Лэйд. – В Ли-Рей теперь разводят розы? В мое время там селились комедианты и шлюхи…

– Она не шлюха! – От злости не понимая, что делает, Этьен вспышкой метнулся к отцу и схватил того за грудки, приподняв над полом. – Не шлюха. Ясно?

– Да-да, – Лили, до поры тихонько сидевшая на стуле у окна, тут же оказалась рядом и мягко оторвала его руки от пиджака Генриха. – Мы уже поняли: она – роза.

Альва обвела взглядом всех находившихся в комнате и красноречиво указала глазами на дверь.

– Думаю, тебе нужно побыть одному.

Тьен понимал, что должен извиниться перед отцом, но не мог сейчас этого сделать. В ответ на предложение Лили кивнул и отвернулся, чтобы не видеть, как те, кого он теперь считал семьей, один за другим покидают комнату.

Набрал полную ванну и, забравшись под воду с головой, пробыл там несколько минут, в течение которых ничто не отвлекало от размышлений. Вынырнув, уже принял решение.

Высушился, причесался. Достал из шкафа отутюженную рубашку и новый костюм.

Она ведь светилась – он видел, но не понял. Зациклился на внешнем, наносном. На том, что говорили ему глаза и уши. А она светилась, совсем как раньше, и значит, все остальное неважно.

Когда-то Софи спасла его, не только от смерти, но и от жизни, которую он вел до встречи с ней. Неужели он не отплатит ей тем же?

– Он ушел, – сообщила товарищам сильфида, материализовавшись в комнате Фернана, куда итерианцы перебрались из номера шеара. И хихикнула: – Видимо, за розами.

Но весело не было.

– Девять лет огромный срок для людей, – вздохнула Лили. – Я говорила ему, что так получится.

– И как всегда оказалась права, – буркнул со своего места флейм.

– Поверишь, если скажу, что меня это не радует? – огрызнулась альва.

– Нужно что-то делать, – оборвала не начавшуюся перепалку Эсея. – Выяснить, что его беспокоит. Я могу проследить, куда он направился.

– Он приказал так не делать, – напомнил Кеони.

– А я опять обещала слушаться? – усмехнулась сильфида.

– Если попадешься, знай: мы будем чтить твою память, – обещал Фер.

Но всерьез девушку никто не отговаривал, и через миг она растворилась в воздухе, чтобы легким ветерком догнать отъехавший от гостиницы автомобиль.

Глава 6

Тьену ничего не стоило незаметно войти в дом на Фонтанной улице, но, как и до этого, он не воспользовался своими способностями: друзья не вламываются без спроса. Лишь когда открывший дверь дворецкий поинтересовался, приглашен ли он на вечер к госпоже Клариссе, не сдержался. Коснулся плеча человека, и тот застыл.

Шеар пересек небольшой холл и вошел в гостиную, откуда слышались голоса и музыка.

В просторной комнате собралась большая компания. Трое мужчин что-то оживленно обсуждали, рассевшись на диване. Две девицы курили у открытого окна. Еще одна любезничала с молодым человеком, устроившимся на подлокотнике ее кресла. Слова у них перемежались с поцелуями, и сидевшая напротив женщина, худая брюнетка лет сорока, наблюдала за ними с осуждением и плохо скрываемой завистью. Остальные гости, их было около десятка и в основном – мужчины, окружили пианино, за которым сидела молодая женщина в темно-зеленом вечернем платье. Глубокий вырез открывал спину, а цвет наряда гармонировал с медно-рыжими волосами пианистки, уложенными в высокую прическу так, что ничто не мешало любоваться изящной шеей. Этьен видел женщину со спины, но предполагал, что и в иных ракурсах та хороша, ибо играла она довольно посредственно и, как музыкантша, вряд ли собрала бы вокруг себя столько поклонников.

Софи в гостиной не было.

– Добрый вечер, – поздоровался шеар.

Фортепиано умолкло, и женщина в зеленом, крутанувшись на вращающемся стульчике, развернулась к нежданному гостю. Он не ошибся: привлекательное молодое лицо, белая нежная кожа, какая бывает только у рыжеволосых, большие синие глаза, совершенно лишне подведенные темными тенями, и пухлые, ярко накрашенные губы.

– Что вам угодно? – голос у нее был хрипловатый, но приятный.

– Я хотел бы поговорить с хозяйкой.

– Так говорите, – она поднялась навстречу. – Единственная хозяйка здесь – я.

– Вы? – ошарашенно переспросил мужчина в воцарившейся тишине. – Вы – Кларисса Санье?

Он был уверен, что только Софи могла придумать использовать название сорта розы как псевдоним… Но кто сказал, что она придумала его для себя?

Он присмотрелся к женщине и вспомнил, где видел прежде эти же глаза, губы и волосы.

– Анна?

Хозяйка с укором качнула головой.

– Себастьян, замени меня, – попросила она одного из окружавших ее молодых людей.

Приблизилась к растерявшемуся гостю, без предисловий схватила его за рукав и потащила прочь из гостиной. Провела через холл, в котором бродил, приходя в себя, освободившийся от чар дворецкий, и втянула в комнату, по всему, служившую ей чем-то вроде кабинета и мастерской одновременно. Включила свет.

– Во-первых, Амелия, – объявила она, опершись на заваленный бумагами стол. – Но это было давно и не здесь. Здесь – Кларисса. А во-вторых, здравствуйте, Виктор. Или как вас теперь зовут?

– Амелия? – Он проигнорировал ее вопрос. – Сказать честно, я ожидал встретить Софи.

– Софи? – Пришел ее черед удивляться. – С чего вы взяли, что она будет тут?

– Я был дома… в ее доме, – без утайки принялся объяснять мужчина. – Потом – в агентстве, через которое она его продала. Какой-то парень сказал, что я найду ее тут. В пятницу, ближе к полудню…

– Вот и приходили бы к полудню, – сказала хозяйка. Она была смущена и растеряна не меньше его: не каждый день в твоей жизни появляется знакомец из давнего прошлого. – Парень в агентстве – должно быть, Макс. Максимилиан Руж. Возможно, вы его помните, в ту зиму он тоже ходил на каток. Он заглядывает иногда. Знает, что по пятницам вечерами у меня обычно гости, а днем Софи привозит свежие цветы.

Макс Руж. Братья Руж – соседи Ламилей. Когда Амелия-Кларисса назвала имя, Этьен вспомнил парнишку, катавшегося с Софи. Он то и дело хватал девочку за руки. Развязный малый… был тогда. А вчера не побрезговал взять деньги за обрывочную информацию, положившую начало недоразумениям.

– Где мне ее найти? – не желая тратить время впустую, спросил Тьен.

– Уверены, что она хочет, чтобы ее находили? – попыталась отговориться Амелия.

– Где?

Хозяйка салона опустила глаза, не выдержав его взгляда.

– Цветочный магазин при оранжерее «Оазис Рамзи». В восемь они закрываются.

– Я успею.

– Так как вас все-таки зовут? – спросила Амелия, когда шеар был уже в дверях.

– Меня не зовут, – ухмыльнулся он, снова почувствовав себя бесшабашным вором, врывающимся без разрешения в чужие жизни. – Я сам прихожу.

Итак, «Оазис Рамзи». Долгожданная встреча, попытка вторая.

Оранжерея располагалась недалеко от центра. Возможно, Этьен проезжал мимо еще в первый день, но не обратил внимания на здание со стеклянной крышей и забранными в мелкие переборки прозрачными стенами, летом скрытое от наблюдающих с улицы живой изгородью и зеленью разросшихся каштанов.

Магазинчик под скромной вывеской «Цветы» задней стеной примыкал к левому крылу оранжереи. Внутри горел свет, а табличка на двери гласила: «Открыто».

О его приходе возвестил звонкий дверной колокольчик, но девушка, занятая тем, что, взобравшись на стремянку, поливала расставленные на высоких полках горшечные растения, взглянула на него лишь мельком и, судя по всему, не узнала.

– Добрый вечер, – произнесла она, продолжая заниматься своим делом. – Мы уже закрываемся, но у меня есть минутка подобрать вам букет. Просто приятный подарок, или какой-нибудь особый случай?

– Особый.

– День рождения? Годовщина? Помолвка?

Тут Софи обернулась и, увидев его, быстро спустилась вниз.

– У нас закрыто.

Он посмотрел на часы:

– Еще пять минут. Хватит, чтобы собрать мне букет для особого случая.

– Розы? Лилии? Фрезии? – она указала на вазоны со срезанными цветами. – Выбирай.

– Что-нибудь на твой вкус. Для девушки, которую я рад видеть после долгих лет разлуки и перед которой хочу извиниться за незаслуженную обиду. Для тебя.

– Возьмите шоколад, – проговорила она, глядя сквозь него. На кого? Наверное, на парня, который когда-то скупил половину лавки, чтобы выпросить прощения у сердитой хозяюшки. – Но я не обижена. Правду говоря, мне безразлично, что ты обо мне думаешь.

– Софи…

– Софи! – вслед за звоном колокольчика в магазинчик вошел молодой человек, которого Тьен видел сегодня в Ли-Рей за рулем черного авто. – Я больше не нужен?

– Заказов не осталось?

– Все, что ты написала, я развез.

– Тогда до завтра.

Дверь закрылась, но тут же распахнулась снова.

– Софи, ты скоро? – заглянула в магазин девочка лет десяти.

– Да, уже иду.

Малышка, не удовлетворившись ответом, проскользнула внутрь и проворно взобралась на прилавок. В коротких, чуть ниже колен, брючках, не стеснявших движения, это было несложно.

– Вы наш новый покупатель или новый кавалер моей сестры? – спросила она у Тьена, сощурив голубые, как и у Софи, глаза.

– Клер, что за вопросы! – прикрикнула девушка.

– Мне же интересно, – малышка лукаво улыбнулась. Улыбкой она походила на Люка, каким Этьен его помнил.

– Твоя сестра? – он вопросительно посмотрел на Софи. – Значит, отец живет с вами?

Мужчина поздно подумал, что, возможно, сказал нечто бестактное, ведь неизвестно, что случилось за эти годы, и что именно известно Клер, но та сама ответила:

– Папа уже не живет. Вообще. И мама тоже.

– Клер! – Цветочница за руки сдернула девочку с прилавка. – Я же объясняла, нельзя разговаривать с незнакомыми людьми! Выложишь ему все о себе, доверишься, а он окажется вором или лжецом. Или и тем, и тем сразу.

Она подтолкнула сестренку к двери.

– Беги к Люку, я скоро приду. – Резко развернулась к Тьену: – Все, восемь. Теперь точно закрыто.

– Но поговорить-то мы можем?

– Зачем?

– Просто поговорить, – отчеканил мужчина. – Понимаю, что сейчас я для тебя никто… – Больно было признавать, но он видел, что это так. И все равно не желал сдаваться. – Я лишь хотел повидаться. С тобой. С Люком. Убедиться, что у вас все в порядке.

«Сказать, что и дня не было, чтобы я не думал о вас и не мечтал вернуться», – закончил мысленно.

– У нас все в порядке, – ровно проговорила девушка.

Она первой покинула магазин, дождалась, пока он выйдет следом, опустила решетки на окнах и навесила на дверь большой замок.

Клер не ушла: ждала на улице. Когда Софи закончила с запорами, подбежала и взяла ее под руку.

– Я на машине, – Этьен указал на брошенный у обочины автомобиль. – Могу подвезти.

– Не нужно.

– Мы живем в том доме, – дополнила ответ сестры девочка, показав на трехэтажный дом на противоположной стороне улицы. – Зайдете на ужин?

– Я бы с радостью, но в другой раз, – отказался мужчина, пока Софи не набросилась с упреками на радушную девчушку. – В смысле, на ужин. Но, если можно, я заглянул бы увидеться с Люком.

– Увидеться? – Девушка остановилась. – Можно и увидеться.

Она вырвалась вперед, перебежала дорогу и вошла в подъезд. Тьен не отставал.

На втором этаже Софи остановилась у одной из трех выходивших на широкую лестничную клетку дверей и достала ключ.

– Входи, – жестом пригласила она в темную прихожую.

Зашла следом и включила свет.

– Люк, милый, мы дома. Ты не выйдешь?

Из глубины неосвещенной квартиры послышались шаги, и в дверном проеме показалась тонкая фигурка подростка.

– Люк, – волнуясь, прошептал шеар. – Здравствуй. Ты меня, наверное, не узнаешь…

– Простите, – грубоватым, уже начинающим ломаться голосом проговорил мальчик, – я при всем желании не могу вас узнать.

Он сделал шаг на свет, и Тьен увидел изъеденное оспинами худое лицо и застывшие незрячие глаза.

– Удовлетворен? – спросила из-за спины Софи. – Теперь уходи.

– Нет.

– Нет?

Вместо ответа он крепко взял ее за руку. Обернулся сначала к мальчику:

– Был рад встретиться, Люк. Но уже поздно, так что я пойду. До свидания. До свидания, Клер, – поклонился он девочке. – Я только скажу пару слов вашей сестре.

Девушка все это время пыталась выкрутиться, но не возмущалась и не дергалась, чтобы не пугать детей. Он знал, что она поведет себя именно так, и потому не составило труда вытащить ее сначала из квартиры, а после – из подъезда, где гулкое эхо разносило каждый звук по трем этажам.

– Отпусти! – уже на улице позволила себе негромкий выкрик цветочница.

– Отпущу. Но обещай, что выслушаешь. Пожалуйста.

Обещаний он не дождался, девушка продолжала сердито сопеть, но вырываться перестала, и Тьен осторожно разжал пальцы.

– Софи, я… – Сколько слов он готовил для этой встречи, но сейчас и половины не мог вспомнить. С фотографией говорить было проще. – Я понимаю, как глупо все выглядит. Явился через столько лет… Но все это время я помнил о вас. И вернулся бы, если бы мог… Точнее, я вернулся, как только смог. Да, я теперь чужой для вас человек, и вы оба изменились. И появилась Клер, да. Но в этом городе у меня никого больше нет. И я…

– Ты сидел в тюрьме? – перебила она.

– В тюрьме? – растерялся Тьен.

Девушка с грустной усмешкой махнула рукой:

– Забудь. Просто одна из версий. У меня немало их было за эти годы. Тюрьма, несчастный случай, тяжелая болезнь… Ты оставил деньги – сразу было понятно, что не вернешься. Но я все равно ждала. Искала тебя. Покупала газеты и читала о каждом происшествии. Оббегала больницы. Ходила в полицию всякий раз, когда где-нибудь находили труп молодого парня. Не представляешь, скольких мертвецов я тогда повидала, – она рассказывала об этом без эмоций, как о давно пережитом и почти забытом, а мужчине все больше и больше становилось не по себе. – Но я радовалась, что тебя среди них не было. Долго радовалась. Думала, главное – то, что ты жив. А раз жив, то однажды придешь.

– Я действительно не мог…

– Это уже неважно. Не мог, не хотел – какая разница? Какая разница, ты меня обманул, когда обещал, что никогда не оставишь, или я сама обманулась, когда поверила в это? Да, поначалу было трудно, но, слава богу, я не успела привыкнуть к тому, что кто-то решит все проблемы за меня. Справилась. Даже когда Люк заболел, – она закусила губу и умолкла, словно не знала, стоит ли продолжать. Но решилась: – Четыре года назад. Оспа. В городе было совсем немного заразившихся. Оказывается, всем делали прививки. Даже бродягам. Детям в сиротских домах. Заключенным в тюрьме. Приказ издали в тот год, когда ты ушел. Медицинские бригады тогда обходили дома: делали прививки на месте или оставляли листовки. В газетах были объявления. Но я ведь читала только страницы происшествий. И когда в наш дом приходили врачи, видимо, была в морге, на опознании очередного безымянного трупа.

– Значит, это я виноват? – спросил он, поняв, к чему она ведет.

– Нет, – покачала головой девушка. – Я. Занималась не тем, чем должна была. Думала не о том, о чем нужно было думать. Я совершила ошибку. А ты… Ты просто был этой ошибкой.

– Любую ошибку можно исправить, если постараться.

– Я уже исправила, – сказала она резко. – Вычеркнула тебя из нашей жизни. Перестала ждать и надеяться на чудо. И, знаешь, все тут же встало на свои места. А теперь ты появляешься и хочешь снова перевернуть все с ног на голову? Нет, я этого не позволю.

Высказав это, Софи быстрым шагом пошла к подъезду, но, войдя в парадное, обернулась.

– Если на самом деле желаешь нам добра, не приходи больше.

Тьен не стал ее останавливать. Что он мог ей сказать? Что все случившееся – печальное совпадение, и он тут ни при чем? Так она это понимала. Но все же легче жить, когда есть на кого свалить хоть часть вины…

Шеар вернулся к авто. Чувствуя, что за ним наблюдают из окна, завел мотор и отъехал от дома на несколько кварталов. Оставил машину и просто бродил по улицам.

Около полуночи решил, что уже можно. Зашел в пустой переулок, взлетел и заскользил невесомой тенью по крышам, распугивая вышедших понежиться в лунном свете котов. Добрался до дома рядом с оранжереей, и завис над маленьким балкончиком на втором этаже. Не пришлось превращаться: дверь на балкон в летнюю ночь была приоткрыта. Он лишь впустил вперед себя прохладным сквознячком сон, на случай, если тот еще не пришел в квартиру своим ходом. Выждал немного и проскользнул в комнату. Это оказалась спальня Люка. Шеар осмотрелся (темнота давно не была помехой): ни книг, ни рисунков. Зато стоит на стуле гитара – пальцы незрячих обычно чувствительнее, и слух острее. А члены этой маленькой семейки не сдаются и не опускают руки – всегда найдут, чем их занять.

Тьен присел на пол рядом с кроватью. Погладил мальчишку по волосам, коснулся пальцами бугристой кожи на лбу.

– Это ненадолго, напарник. Я тебе обещаю.

Следующей на пути была комнатка Клер. Тьен всего на минутку заглянул сюда. Поднял упавшее на пол покрывало, заметил синяк на коленке, выглядывающей из-под задравшейся рубашки, и легонько потрогал темное пятнышко, кончиками пальцев размазывая по нему капельку воды. К утру пройдет.