Текст книги "Третий шеар Итериана (СИ)"
Автор книги: Ирина Шевченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)
Глава 17
Эйнар выбрал удачное время, чтобы навестить облюбованный братом мир: отец отсутствовал в столице, и отлучкой наследника никто не заинтересовался. Но, едва вернувшись, молодой шеар узнал, что родитель опередил его на несколько часов и сейчас отдыхает у себя. Это тоже было кстати. Откладывать разговор он не собирался.
– С возвращением, отец. У тебя найдется для меня время?
Холгер, сидевший на полу перед огромной, раскрытой на середине книгой, поднял голову.
– Конечно. – Книга захлопнулась и, медленно скользя по воздуху, устремилась к высокому шкафу, занимавшему в покоях правителя полстены. – Но сначала не хочешь сообщить, где ты был?
Обычно Эйнара раздражали такие вопросы. Во время последней волны никто не препятствовал его походам к разрывам или участию в разожженных тьмой войнах в чужих мирах, а теперь, когда все закончилось, получалось, и на день нельзя покинуть Итериан, чтобы у тебя не потребовали отчета. Однако сегодня наследник не стал выказывать недовольства тем, что его до сих пор принимают за ребенка. Сбросив обувь у входа, он прошел в центр комнаты и опустился на циновки напротив отца.
– Ходил повидаться с братом.
Если подобный ответ и стал неожиданностью для правителя, тот ничем этого не выдал.
– Как прошла встреча?
– Хуже, чем хотелось бы, – признался Эйнар.
– Ты жив и даже не ранен, – констатировал отец. – Он, надеюсь, тоже. О лучшем исходе и мечтать нельзя.
Он не насмехался, но в очередной раз объяснял сыну, что родственная кровь – еще не родная душа. Он часто напоминал об этом. Делал все возможное, чтобы они с Этьеном пересекались как можно реже, и сам избегал общения со старшим сыном.
– Зачем ты пошел к нему?
– Просто так, – Эйнар с вызовом посмотрел на отца. – Решил наконец-то познакомиться с братом. Узнать его получше… И кое-что узнал.
– Что он тебе сказал? – в голосе правителя послышалось недовольство.
– Ничего. Дело не в том, что я услышал, а в том, что я увидел.
– И что же?
Такая тревога отразилась на миг в глазах правителя, что Эйнару захотелось махнуть рукой и, подтверждая репутацию легкомысленного дитяти, ляпнуть что-нибудь в духе: «Да, знаешь, он там подстригся, обрядился в потешный костюм и катается на груде железок с мотором». Отца бы это успокоило.
– Он управляет тьмой, – выговорил он, не позволив трусливой мыслишке одержать верх. – Этьен управляет тьмой.
– Да, – правитель натужно улыбнулся. – Он же шеар.
Эйнар тоже был шеаром и знал, что тьму можно контролировать, сдерживать или выпускать, используя в своих целях, но ее нельзя привязать к силе стихий, сделав частью себя. Не здесь, не в Итериане, но в других мирах случалось, кто-то из детей стихий впускал в себя тьму, и это меняло его и калечило, делая многократно сильнее и вместе с тем превращая в обреченного на мучительную смерть раба. Но никогда подобного не происходило с шеарами: темное начало не возьмет верх над кровью четырех. И не уживется с нею. Насколько Эйнар знал, сочетать в себе, хоть и в незначительных долях, дар стихий, свет и тьму могли только…
– Люди, – закончил Холгер невысказанную мысль. – Маги-люди. Человек от рождения несет в себе частичку каждого природного начала, и вся его жизнь – выбор. А твой брат – и человек, и шеар.
Правитель не юлил больше, не уклонялся от разговора. Устало провел ладонью по лицу, убрал назад упавшие на лоб волосы и испытующе посмотрел на сына.
– Теперь понимаешь?
– Он знает?
– Должен знать. Но, вероятно, считает это нормальным. Пусть так и будет. В Итериане никто не видел в нем этого. А в другом мире он не опасен… Не так опасен, как здесь.
– Почему ты решил, что он вообще опасен?
– А почему ты пришел ко мне после встречи с ним? – вопросом на вопрос ответил правитель.
Сложно сказать. Тревога? Предчувствие?
– Ждешь объяснений? – понял отец. – Что ж, глупо было пытаться оградить тебя от этого. Но я не мог не попробовать. Вы – мои дети, и защитить вас – мой долг и мое право.
– От чего защитить?
– От всего, что может причинить вам вред.
– Этьен мог мне навредить? – спросил Эйнар. – Или я ему?
Холгер вздохнул.
– Я попробую объяснить, но ты должен обещать, что не расскажешь ему о том, что сейчас узнаешь.
Молчаливый кивок был принят как клятва, и правитель продолжил:
– С матерью твоего брата я расстался еще до его рождения. Этьен появился на свет в чужом мире, вдали от меня. Жил там и там же мог умереть. Его смерть стала бы еще одной моей виной, ведь если бы я не отпустил Аллей и сумел найти решение, устроившее всех, этого не случилось бы… Но мне дали шанс. Четверо редко снисходят до нас, но в тот миг, когда Этьен остановился между жизнью и смертью, я говорил с одним из них.
Согласно официальной версии, представленной совету народов и известной Эйнару, старший сын правителя едва не погиб во время организованного неизвестными покушения, но был спасен и возвращен Огнем, жизнь дарующим. То есть исключительно по воле четырех, ибо всем известно, стихии-прародители солидарны в своих решениях. О том, что Холгер как-то причастен к этому чуду, не было произнесено и слова. До сегодняшнего дня.
– Да, я заключил договор с предвечными. Они предложили мне вернуть сына, и вместе с тем исправить ошибку, которой стало его рождение. Мне было сказано, что Этьен вернется, но не ко мне, а в мир, где родился, и я не имел права вмешиваться в его судьбу, как бы она ни сложилась. Тот мир стал его лабиринтом силы. Там он должен был найти себя и свой дар, и только после этого мог прийти в Итериан как шеар. Я не знаю, как связаны четверо с прорывами пустоты и могут ли они предрекать такие события, но они сказали, что Этьен придет в наш мир, когда будет нужен ему. И я не смогу отказаться…
– Почему ты должен был отказываться?
– Не должен был. Хотел.
– Почему?
– Потому что я не знал всего, когда заключал ту сделку, – резко ответил правитель. – Не знал, как отразится жизнь в мире людей на твоем брате. Единственное условие, которое я поставил тогда, – дать ему время. Человеческая кровь стала причиной слишком скорого взросления, и Этьен уже к пяти годам открыл в себе дар. Для ребенка это слишком большая ответственность. Я надеялся, что двенадцати лет отсрочки будет достаточно, но не учел того, что дар – это не только магия стихий. Мы ведь не задумываемся о выборе между тьмой и светом, у нас его просто нет. А у Этьена был. И он не стал выбирать. В мире людей он вобрал в себя оба начала. И сделал это так… неправильно… Свет он научился скрывать. А тьме порой позволял одержать над собой верх. Как обычный человек. И когда он получил силу шеара, продолжал думать и вести себя как человек, не оценивая всех последствий. Лишь здесь, в Итериане он понял… я надеюсь, что понял… Но не избавился от тьмы в сердце. И не избавится никогда.
– Но…
– Дослушай, – оборвал Холгер хотевшего что-то вставить наследника. – Я рассказал о своем условии, об отсрочке, которую попросил для Этьена. Но я не говорил о том, чего потребовали от меня. Первое – это молчание. Твой брат не должен знать, что я причастен к его возвращению. Невмешательство – второе. Этьен сам выбирает свою судьбу. Мне обещали, что он вернется. Что проживет двенадцать лет в мире людей и там обретет силу шеара. Что придет в Итериан, чтобы стать его спасением… И уйдет, чтобы не стать погибелью. Он вручит свою жизнь выбранному им самим миру – так мне было сказано. И я не знаю, как это понимать. Несколько лет назад я подумал, что обещанное вот-вот исполнится. Твой брат едва не отдал жизнь за Итериан… Вручить жизнь, отдать – это ведь можно толковать и так? Но Итериан – не тот мир, который он выбрал.
– Все равно не понимаю, – тряхнул головой Эйнар. – Молчание. Невмешательство. Но ты все это время удерживал его на расстоянии. Он почти ненавидит тебя. И меня заодно. И маму, и бабушку – всю нашу семью. Это тоже было условием?
– Нет. Это было моим решением.
– Но зачем? Чтобы он не привязался к нам? К Итериану? Чтобы не захотел остаться?
– И это в том числе, – хмуро согласился правитель. – Но в первую очередь для того, чтобы не нарушать того зыбкого равновесия, что установилось в его душе. Ты можешь не одобрять меня как сын, но как шеар должен понимать. Твой брат с самого начала представлял угрозу. С первого дня, когда появился здесь. Он был эмоционально нестабилен, балансировал на грани. А мир был слаб, и всплеск тьмы в самом его сердце мог уничтожить его полностью. Но в то же время Этьен был нужен Итериану. И единственный выход, который я увидел, оставить его в том коконе, в который он сам себя упрятал.
– На девять лет?
– Они быстро пролетели. И хочется верить, не без пользы для твоего брата. Я постарался, чтобы он увидел и узнал как можно больше. Чтобы был готов ко всему. А он выбрал свой мир. И я уже говорил, так будет лучше.
– Конечно. Если он сорвется, с силой шеара, помноженной на силу тьмы, он уничтожит лишь свой мир. Маленький, никому не нужный мир. Предварительно вручив ему жизнь, естественно, и последнее условие будет выполнено.
– Не исключено, – правитель опустил глаза. – На все воля четырех.
– А я? – взвился Эйнар. – От чего ты оберегал меня?
– От привязанностей. От потерь. От сомнений, если однажды тебе придется выбирать между безопасностью Итериана и жизнью того, кого ты называешь братом.
– Даже так? – тень легла на лицо наследника. Но шеар – всегда шеар, и он понимал, что отец в чем-то прав. В чем-то, но не во всем. – Себя ты тоже избавил от сомнений?
– Еще до того, как он пришел в наш мир.
Дальше говорить было не о чем. И невозможно повернуть время вспять, чтобы вернуться в счастливое неведение. Жил же как-то без брата, даже зная, что он у него есть, вот и жил бы себе…
Эйнар поднялся на ноги. Молча поклонился отцу, прощаясь.
– Не забывай, ты обещал, что не скажешь ему ничего, – напомнил правитель.
– Не скажу.
На все воля четырех.
Оставшись один, шеар Холгер еще долго сидел неподвижно, а в отяжелевшей голове билась тревожно мысль: не лишился ли он только что еще одного сына?
– Он – шеар, – сначала раздался голос, затем прямо перед правителем вспыхнуло яркое пламя, спустя миг принявшее образ высокого длинноволосого мужчины. – Он поймет.
– Надеюсь, – пробормотал Холгер.
Огонь не являлся ему с того самого дня: некому было задавать вопросы, не от кого ждать ответов. Но новая встреча воспринялась как нечто само собой разумеющееся, словно они условились о ней заранее.
– Не нужно было нарушать наш уговор, – укоризненно покачало головой воплощение древней стихии, устраиваясь на полу, на том месте, где недавно сидел Эйнар.
– Я его нарушил? – пытаясь вспомнить все и сразу, подался к гостю правитель. – Как?
– Не ты ли клялся, что твой сын никогда не узнает, что случилось тогда? А я разве уточнял, о каком сыне речь?
– Нет. Но Эйнар тогда еще даже не родился…
– Он – твой сын, – отрезал нежданный гость. – Значит, ты не сдержал слова.
– И что теперь? – севшим голосом спросил Холгер.
– Откуда мне знать? Если бы ты играл по правилам, я мог бы предсказать результат. Но ты их нарушил. Хотя… Ты ведь не все ему рассказал. О втором своем условии и не обмолвился.
– Этого ему знать не нужно, – твердо произнес шеар.
Ни ему, ни Этьену.
– Уверен? – пылающий лик приблизился, губы – лепестки пламени – изогнулись в полуулыбке. – Насчет Этьена? Знай он, это многое изменило бы. И, возможно, не в худшую сторону.
– Нет. Никогда.
Если бы Холгеру позволили, он забрал бы из памяти сына весь тот кошмарный день. Но ему отдали лишь полчаса, предшествующих появлению ильясу. И этого оказалось мало. Этьену следовало вообще забыть о темных слугах, а не только о том, кто их призвал.
– Если бы он не попросил вернуть ему память, я этого не сделал бы, – вскользь заметил Огонь. – Свою часть договора я соблюдаю. Даже пытался отговорить его. Но он упрям, как и его отец.
Что поделаешь – наследственность. Оба его сына таковы. Только Эйнар, задумывая что-то, умеет ждать, а Этьен идет напролом, словно до сих пор чувствует себя человеком, которому может не хватить жизни, чтобы добиться желаемого.
– Что есть, то есть, – подтвердил Огонь. – Но это уже не исправить. Как и многое другое. Например, того, что ты нарушил договор. Что бы ни случилась теперь, это будет твоя вина.
Правитель опустил голову. Даже реши он возразить, со стихиями-прародителями не спорят.
– А зря, – насмешливо укорило живое пламя. – Мог бы попробовать.
«Как? – хотел спросить Холгер. – В чем?»
Но Огонь исчез так же внезапно, как появился, оставив новые вопросы и новые страхи.
Возвратившись в мир людей за несколько часов до рассвета, Лили собиралась поспать, отложив все дела до утра. Но не вышло. Тревога. Разбуженная посещением Итериана память. Предчувствие, настолько смутное, что его следовало бы назвать предчувствием предчувствия…
Она просидела в кресле у окна до тех пор, пока в коридоре не засуетилась гостиничная прислуга.
Слышала, когда Этьен вернулся и, не заходя к себе, отправился к Феру. Каменные стены слово в слово передали дочери земли их разговор, и альва заволновалась еще сильнее.
Дом. Он действительно хочет остаться. Здесь. С ней. Эллилиатарренсаи помнила эту девочку, маленькую, испуганную, слабую, как все люди, и сильную, какими бывают лишь некоторые из них, а в остальном – совершенно ничем не примечательную. За прошедшие годы она почти не изменилась. Не прибавилось ни красоты, ни талантов, что выделило бы ее из безликой толпы. Она тряслась над оставшимися под ее опекой детенышами, тратила жизнь на рутину и находила утешение в играх с мертвыми цветами. Но Моана сказала, что заимствование не могло стать причиной столь крепкой привязанности. Значит, было в этой девочке что-то еще, чего Лили с ее даром и опытом никак не удавалось разглядеть.
Этьен купит для нее дом с садом и сам останется в этом доме. Он все уже решил, как и маленькая цветочница, пусть оба еще не сознались в этом ни друг другу, ни, быть может, самим себе, но Лили слишком долго жила на свете, чтобы не понимать, что за признаниями дело не станет.
Плохо, очень плохо.
Холгер прав – его старший сын может быть опасен. А может и не быть. Проведя рядом с Этьеном достаточно времени, альва сделала собственные выводы, и нашла решение.
Однако ее решение противоречило тому, которое принял правитель. Первый шеар считал, что достаточно удалить Этьена из Итериана, чтобы ликвидировать угрозу. Эллилиатарренсаи же напротив полагала, что лишь свет Дивного мира не позволит ему сорваться во тьму. Холгер должен был иначе принять сына, сделать так, чтобы он не захотел уже уходить. А вышло наоборот: с каждым годом пропасть между ними становилась все шире.
Первая причина – Аллей. Этьен искал ответы, и Холгеру нужно было дать ему их. Придумать – пусть, но такие, чтобы мальчишка поверил. Отговорки и недомолвки лишь распалили его подозрения и усилили неприязнь к отцу. Правитель сам подтолкнул сына к черте, за которой начиналась власть тьмы. А теперь еще и девчонка. Мало того что из-за нее подопечный Эллилиатарренсаи не желал возвращаться в Итериан, так и рядом с ней он делался особенно уязвим. Даже силы шеара не хватит Этьену, чтобы защитить ее и все, что ей дорого. Ее боль станет его болью, и страх потери вытеснит из сердца свет…
К полудню в гостинице появилась Эсея. Альва услыхала ее, хоть обычно земля плохо слышит воздух: девушка была чем-то расстроена, и эхо ее эмоций нервной дрожью отдавалось в стены.
Лили заглянула к ней, чтобы разузнать, что случилось, и порадовалась принесенному сильфидой известию: мир людей посетил не Холгер, а Эйнар. Маленький проныра верен себе. И это хорошо. Эйнар мог стать мостиком, который соединит Этьена и оставленный им Итериан.
Но что же делать с цветочницей?
Софи. Маленькая девочка, большая тайна. Этьен сумел спрятать ее ото всех.
А ведь знай Лили раньше…
Когда-то ей удалось помочь Холгеру забыть Аллей. Не стереть сильфиду-полукровку из его памяти, разум шеара не подвластен даже огненной силе флеймов, но освободить от болезненной привязанности, дать шанс на иные чувства.
С Этьеном тоже могло получиться.
Но теперь уже поздно.
Значит, Лили найдет другой способ защитить его. Но сначала ей нужно увидеть девушку. Посмотреть, почувствовать, какой та стала. Тогда можно будет что-то решать.
Глава 18
После встречи с братом Тьен долго бродил по улицам в попытке отвлечь себя видами обновленного города своего детства и отрочества. К вечеру, вспомнив о задании, которое дал Феру, встретился с флеймом, но ни один из выбранных тем домов не глянулся. Велел Фернану искать дальше, а сам вернулся к Софи. В квартиру не входил, хватило прошлого раза. Устроился на крыше. Смотрел на тусклые звезды. Слушал легкомысленные напевы ветерка, беспрепятственно проникавшего в жилище Хамнетов через распахнутые окна. Познакомился со старым чердачным котом. У того были пятна лишая на вытянутой морде крысолова, подранное ухо и усталый, полный житейской мудрости взгляд. Он спешил куда-то по своим кошачьим делам, но нашел минутку, чтобы посидеть рядом, и даже разрешил погладить себя по облезлой серой шерстке.
Утром шеар отлучился, чтобы выпить чашечку кофе и забрать со стоянки автомобиль, после чего вернулся за Люком.
Цветочный магазин был закрыт, а табличка на двери гласила, что сегодня желающие приобрести цветы должны обращаться непосредственно в оранжерею. Видимо, у Софи выходной. А подняться в квартиру, чтобы поздороваться, – совсем не то же самое, что заглянуть между делом в магазин.
Однако были и хорошие новости.
Во-первых, отсутствие госпожи Магдалы. Софи отпустила с ним брата без наблюдательницы-сиделки – что это, как не демонстрация доверия?
А во-вторых, день рождения.
Но об этом шеар узнал не сразу. После процедур Люк предложил ему зайти в гости.
– У меня день рождения, – признался он просто.
– Сегодня? – растерялся Тьен. Из прошлой жизни он помнил, что мальчик родился летом, но узнать точную дату не подумал: сказалась жизнь среди дивных, не отмечавших подобных праздников. – Сейчас?
– Остальные гости придут к двум…
– Я не опоздаю, – пообещал шеар.
Времени должно было хватить, чтобы найти подарок.
Слово Тьен сдержал, возвратившись минута в минуту.
Двери открыла Клер, в честь праздника сменившая привычные брючки на нарядное платье. Поздоровалась и прилипла взглядом к большой, туго обвязанной бечевкой коробке в его руках.
– Позови Люка, – попросил мужчина.
– Проходи в гостиную, – пригласила девочка. – Все уже собрались.
Он покачал головой:
– Лучше позови.
На кухне Софи звенела посудой и сердито бормотала что-то о том, что нужно было заказать столик в кафе, а теперь она ничего не успевает. Тьен помог бы, пусть и не смыслил ничего ни в готовке, ни в сервировке, но сначала нужно было поздравить напарника.
– С днем рождения!
Подарок вышедшему в коридор мальчику он не отдал, позволив лишь ощупать, – слишком тяжелый.
– Спасибо, – поблагодарил Люк. – А что там?
– Увидишь.
Мальчик непроизвольно скривился.
– Увидишь, – ничуть не смутившись, повторил шеар. – Для другого эта штука не предназначена. Поставлю пока в твоей комнате. – Он плечом толкнул дверь и огляделся. – Вот тут у шкафа, чтобы никому не мешал.
Люк кивнул.
– Там – кинопроектор, – пояснил Тьен, пристроив коробку в угол. – Пока только аппарат, катушки с лентами потом достанем. Если бы ты мне вчера сказал…
Губы мальчика задрожали, лицо вытянулось. Или заплачет, или наорет и прогонит прочь…
– Я говорил с доктором, – твердо произнес мужчина, сжав ладонями поникшие плечи именинника. – Прогноз благоприятный.
– Откуда ему знать? – хрипло выдавил подросток. – Он меня и не осматривал после первого приема.
– Прибор фиксирует данные во время терапии, – уверенно солгал Этьен.
Со словами шеара окружавшая Люка темнота становилась реже, пропуская проблески света. К вечеру, когда включатся электрические лампы, мальчик заметит, что различает уже смутные силуэты людей и предметов, – это будет еще одним подарком для него…
– Все получится.
– Ты сам веришь в то, что говоришь?
– Думаешь, я тратился бы на бесполезный подарок? – шутливо возмутился Тьен.
– Кто тебя знает, – буркнул мальчик.
– Ты.
Еще одна больная тема.
И неясно, кто из них больше калека…
– Люк, милый, не бросай гостей надолго, – голос Софи нарушил неловкое молчание. – Идите к столу, я сейчас подам жаркое.
Девушка остановилась в дверях, чтобы проконтролировать, как скоро ее просьба будет исполнена. В легком нежно-персиковом платье, при минимуме косметики на тонком личике, она казалась совсем юной девочкой, немногим старше той, которую он помнил все эти годы. Лишь подросла немного… в основном – благодаря двухдюймовым каблукам…
– Уже идем, – заверил сестру виновник торжества. – Тьен?
– Да, конечно. Только руки вымою.
Без проблем обходя возможные препятствия, мальчик направился в гостиную. А Софи, пропустив брата, так и осталась стоять, прислонившись к дверному косяку.
– Значит, говорил с доктором? – начала она с вопроса.
– Да.
– Мне нужно было поехать с вами хоть раз, а я…
– Ты была занята, – не позволил он ей корить себя попусту. – А я просто спросил.
– И что он сказал?
– То же, что и я Люку. Лечение уже дает результаты, и скоро он снова будет видеть.
– Спасибо, – девушка опустила влажно заблестевшие глаза.
– Не за что.
– Есть. За то, что не сомневаешься.
«Я так устала надеяться в одиночку», – слышалось в ее словах. С затаенной тоской, почти с отчаяньем – так, что захотелось плюнуть на все, на двухнедельный план, на липового доктора, и разобраться со всеми ее несчастьями раз и навсегда…
– Иди к остальным. – Софи улыбнулась, словно сама владела даром превращать печаль в радость. – Клер оставила тебе место рядом с собой, не ошибешься.
– Я думал помочь тебе…
– Ты уже помог. Но если хочешь, возьми соусницу.
Тьен ошибся, предположив, что, кроме него, у Люка собрались только ровесники. Да, было трое мальчишек и одна девочка – Тея, та самая. Вопреки опасениям напарника, весьма милая барышня, темноволосая, черноглазая и не по возрасту фигуристая. Чего никак нельзя было сказать о худощавой шатенке лет двадцати, сидевшей за столом рядом с молодым человеком, с первого взгляда показавшимся Тьену знакомым.
– Это Рене и его невеста Мишлин, – представила взявшая на себя роль хозяйки Клер. – А это…
– Этьен, – назвался полным именем шеар, протягивая руку младшему брату Максимилиана Ружа.
– Очень приятно.
– Взаимно.
В отличие от Макса, Рене действительно производил приятное впечатление. Спокойный, доброжелательный, открытый. На брата он походил лишь чертами лица, блондинистой шевелюрой и атлетическим сложением. Но Тьен и до Итериана не судил о людях по внешности, и в его представлении сходство было минимальным.
Будущая госпожа Руж смущенно покраснела под слоем пудры, когда шеар коснулся губами ее пальцев. Кожа девушки впитала запах свежего дерева и столярного лака.
– Вы художница? – предположил он, не сдержав любопытства.
– Почти, – улыбка, искренняя и яркая, как праздничный фейерверк, мгновенно превращала Мишлин из длинноносой крыски в юную прелестницу. – Занимаюсь резьбой.
– Должно быть, увлекательное занятие.
Жаркое, а с ним и Софи, задерживалось, и Тьен успел познакомиться со всеми гостями Люка. Тея оказалась молчаливой скромницей, а мальчишки в присутствии взрослых старательно скромников разыгрывали, но получалось у них не слишком убедительно.
– Теперь все!
Водрузив в центр стола блюдо с ароматным, присыпанным рубленной зеленью мясом, Софи собиралась сесть между Люком и Клер, но маленькая хитрунья неожиданно вскочила с места.
– Давай поменяемся? Я хочу сидеть рядом с именинником!
– Клер, – девушка укоризненно покачала головой, но шустрая малышка уже перебралась со стула на стул.
– Жалко тебе, что ли?
Остальные не поняли истинного смысла маневра, но те двое, ради которых затевалась рокировка, оценили сполна. Однако спорить с девочкой, привлекая внимание к заурядному эпизоду, было бы глупостью с их стороны. А Тьену и не хотелось.
Далее все пошло своим чередом. По крайней мере, ему, никогда прежде не бывавшему на подобных семейных праздниках, казалось, что так они и должны проходить. Поздравления, тосты, общие воспоминания… Дети пили фруктовый сок и содовую. Взрослые – вино. Мишлин разводила сухое красное водой. Рене смаковал каждый глоток, хоть напиток нельзя было назвать изысканным. А Софи отпивала немного и тут же отставляла бокал в сторону, чтобы вернуться к неспешной, не имеющей конкретной темы беседе…
Назывались места, где он никогда не был. Имена, которых он не знал. В какой-то момент шеар почувствовал себя чужим и ненужным. Даже рыжему Марку, самом младшему из мальчишек, находилось, что вставить в разговор, и тихоня Тея добавляла иногда пару слов, что делало ее своей в собравшейся в квартире Хамнетов компании, а ему только и оставалось, что молча слушать, пытаясь запомнить, что, кто и когда, и уловить смысл понятных другим шуток. Пока его не было, мир Софи и Люка, в котором когда-то существовали лишь они трое, разросся, впустив в себя новых людей, и Тьену казалось, что каждый из этих чужаков занял слишком много места в родных сердцах, непоправимо вытеснив его… Но всякий раз, когда он уже порывался встать из-за стола и уйти, уверенный, что его отсутствия и не заметят, что-нибудь случалось. Что-то, на первый взгляд, незначительное, как упавшая на пол салфетка, за которой они с Софи одновременно наклонились, к радости хохотушки Клер, стукнувшись под столом лбами. Или Люк заговаривал об автомобилях, втягивая его в разговор. Или Рене интересовался, как ему нравятся радиорепортажи со спортивных состязаний… Новый мир не отказывался его принять, но он не спешил становиться его частью, еще помня тот, прежний, маленький и уютный. Потому и радовался отсутствию к себе чрезмерно пристального внимания. Должно быть, хозяева, еще до того как он пришел, как-то отрекомендовали его прочим гостям, и никто ни о чем больше не спрашивал, хоть Этьен и видел затаенное любопытство во взглядах Мишлин и ее жениха. Но пара стойко удерживалась от вопросов, а он не давал для них повода. В конце концов, кто ему эти люди? Разве они нужны ему?
…И опять он оставался вне тесного круга, снова чувствовал себя лишним, снова хотелось сбежать и вернуться лишь тогда, когда в доме не останется посторонних. И снова сидевшая рядом девушка невзначай касалась рукой и извинялась со смущенной улыбкой, Клер предлагала попробовать запеченные с сыром баклажаны, а Рене призывал наполнить бокалы…
Возможно, этот новый мир был не так уж плох.
Но где-то существовал другой мир – мир, который он кое-как построил вокруг себя, чтобы не остаться в пустоте. Генрих, Фер, Лили, Эсея, Кеони… Есть еще не друзья, но достаточно близкие знакомые в Итериане, которые нет-нет, но вспоминались. И семья правителя Холгера, так и не ставшая его семьей, но успевшая оставить отпечаток в основе созданного им мира.
Тьен не хотел думать, что будет, если их новые миры, его и Софи, когда-нибудь столкнутся, но эта мысль, однажды придя в голову, уже не покидала…
– Нам пора, – объявил Рене, вставая из-за стола.
– Уже? – Софи посмотрела на настенные часы. – Ты же говорил, что бракосочетание назначено на пять.
– Нужно еще заехать за аппаратом.
– Вы сегодня женитесь? – спросил Тьен невпопад.
Софи негромко вздохнула.
– Нет, – непринужденно рассмеялась Мишлин, скрашивая неловкость момента. – Наша свадьба осенью. Сегодня Рене снимает чужую. Запутался в числах и взял заказ на такой день! Люк, дорогой, ты же не обижаешься?
Шеар мысленно поблагодарил девушку, за то, что она не добавила: «Мы же говорили об этом!». Говорили. И о том, что Рене – фотограф, и о том, что сегодня его еще ждет работа. Но Тьен не придал значения ненужной информации о ненужных людях. А ведь это были люди Софи – ее друзья, частички ее мира.
– Тьен – сказочник! – просветила присутствующих Клер, будто надеялась списать его невнимательность на свойства творческой натуры.
– Еще и какой! – слов Софи никто кроме него не расслышал, но никому другому они и не предназначались.
– Сказочник? – заинтересовалась Мишлин. – Что же вы молчали? Впрочем, у нас еще будет время поговорить об этом, да?
– Точно, – поддержал Рене. – Мы же увидимся завтра у Ами? Она сказала, что вы будете.
Вот об этом за столом точно не заговаривали.
– Мы еще не решили, – быстро ответила Софи. – Возможно, придем.
«Вы будете», «мы не решили» – Тьену это понравилось. Друзья девушки и она сама говорили о них так… вместе, что уже неважно было, что там за приглашение, и куда они возможно придут.
Пока Софи провожала гостей, он, примеряя на себя роль хозяина, убрал со стола оставшуюся после них посуду. Сложил в раковину, с удивлением вспомнив, как не любит ее мыть (уж чем-чем, а подобным в Итериане заниматься не приходилось!), и подумал, что им с Софи неплохо бы перебраться со своими тарелками и остатками вина на кухню. Дать детям пообщаться без присмотра старших, это же праздник Люка все-таки.
– Так куда нас зовут? – поинтересовался он у возвратившейся в квартиру девушки.
– Амелия… Кларисса пригласила нас к себе на вечер.
– Нас, – повторил мужчина не без удовольствия.
– Я не говорила, потому что еще не решила, хочу ли пойти.
– Обсудим?
Предложение посидеть на кухне было встречено без возражений, но и без явной радости.
– У тебя интересные друзья, – сказал Тьен, устроившись на новом месте и наполнив бокалы. Перед глазами всплыла картинка: сидящая на полу девочка и детский поезд, ездящий вокруг нее по игрушечным рельсам. Кажется, до того дня она не пила вина…
– Странно, что ты это заметил, – усмехнулась Софи. – Похоже, тебе было скучно с нами. Спасибо, хоть не зевал.
– Нет, я…
Оправдаться нему не позволили: кто-то позвонил в дверь.
– Рене, – с теплом улыбнулась девушка. – Вечно что-нибудь забудет.
Она вжилась уже в свой новый мир, и вырвать ее из него будет непросто. Да и нужно ли?
Тьен думал об этом, пока Софи шла к дверям, пока проворачивался ключ в замке. От размышлений оторвал неожиданный всплеск эмоций, волной прокатившихся от прихожей: удивление, смятение… еще что-то… И прозвучавший следом мужской голос:
– Здравствуй.
Кому этот голос принадлежал, шеар не знал. Но точно не ушедшему несколько минут назад фотографу.
– Здравствуй, Анри.
Тьен стиснул зубы и даже мысленно не выругался. Сдержался, чтобы не выглянуть в коридор…
Но это не значит, что не ничего видел.
Огонь жизни горел в сердцах тех, кого скрывали рукотворные перегородки. Тела их – спросите любого ученого – состояли из воды. Воздух и кирпичные стены чувствовали каждое движение, малейшую вибрацию. А ему оставалось лишь воспользоваться даром четырех, соединив воедино все, что могли рассказать стихии.
