Текст книги "Миша. Михаил. Медведь (СИ)"

Автор книги: Ирина Вильк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

   – Согласен, – кивнул первый ученый. – То, что избежало гибели в 1547 году, могло пережить и все, последовавшие затем пожары. Этой возможности совершенно достаточно, чтобы побудить к деятельным поискам библиотеки.

   Закончилась очередная фаза быстрого сна, и Михаил, открыв глаза, подумал:

   «Сегодня ведь четверг? Ну, да. То есть, уже пятница. А народ, между прочим, считает, что сны, с четверга на пятницу бывают вещими. Там, во сне, эти двое, ведь о библиотеке Ивана Грозного разговаривали? Монах еще этот. Манускрипты, пожары, подземелья. Это значит, что, мне еще и Либерию надо найти?»

***

   «Параллельный мир. Наследники короны»

   Во дворце, в игровой комнате принцессы играли в шахматы.

   – Сдавайся, Марта. Ты все равно уже проиграла. А, чтобы тебе было не так обидно, давай выпьем. Потрясающее красное вино. Такой букет! М-м-м. Тетушка прислала.

   – Калерия, я не пью красного вина, тем более из твоих рук. Да еще и тетушкиного.

   – Это потому, что она ведьма?

   – Ага, – ответила Марта, делая ход. – И ты тоже.

   Неожиданно появившийся в игровой, принц Альберт, старший сын короля, помешал Калерии достойно ответить на колкость сестры.

   Альберт некоторое время изучал доску, затем сделал ход белым конем.

   – Мат, – сказал принц и под возмущения сестер (ход был черных), сел по-турецки на полу около, расставленных в боевых позициях, оловянных солдатиков. Выстрелил по ним из миниатюрной пушки. В игрушечной войне сразу появился перевес синих.

   – Интересно, мы уже давно выросли, а все еще играем в детской. Вы уже слышали, сестрички, что наш драгоценный батюшка в очередной раз переписал завещание? – сказал Альберт.

   Калерия «выросла» из-за стола. Высокая, прямая, строгая, как гренадер. В мамочку пошла.

   – Где оно? – загремела она командным голосом. – Ты его видел? Когда оглашение?

   – Когда останется только один! – Альберт поднялся с пола.

   – Тогда завещание будет уже не нужно, братец, – Калерия опустилась обратно в кресло.

   – Дурацкие шутки, – нахмурилась Марта. – Отец еще жив.

   – Ему не надо было заводить так много детей. Государство на столько частей не делится, – сказал принц и жестом попросил Марту уступить ему место за шахматной доской.

   – Не переживай, эти детишки достаточно зубасты, чтобы успеть съесть друг друга еще до кончины своего родителя, – сказала та, вставая из-за стола, и вышла из игровой, хлопнув дверью.

   – Покажешь класс, Калерия? – проводив взглядом сестру, сказал Альберт.

   – Тогда давай выпьем, – хищно улыбнулась принцесса.

   Пока Альберт расставлял фигуры, Калерия поставила на стол рядом с шахматной доской два бокала и хрустальный графин. Он не заметил, как по стенкам одного из бокалов сползли на дно три прозрачные, смертельные капли.

   Эту партию в шахматы принц, конечно, выиграл, а жизнь проиграл. Как только он почувствовал недомогание, Калерия удовлетворенно улыбнулась и поставила на стол небольшой хрустальный флакон с белесой жидкостью.

   – Это... это..., – с трудом произнес Альберт.

   – Да, – хищно оскалилась его сестричка, – это именно оно. Противоядие. Ты хочешь его получить?

   В ответ принц только захрипел. Его дрожащая рука потянулась то ли к флакону, то ли к горлу Калерии.

   Перед тем, как закрыть глаза насовсем, принц Альберт увидел, как его злобная сестричка вылила содержимое флакона на пол.

***

   «Параллельный мир. Вера»

   Знахарка обернулась на шум повозки. Она сразу узнала седоков. Это – дед Матвей и его внук Лука. Они поставляют продукты к королевскому двору. Сейчас телега пуста. Значит, они возвращаются из столицы.

   – Вера, ты в деревню? – поравнявшись с девушкой, спросил, дед Матвей. – Садись, подвезем.

   Знахарка забралась в телегу.

   Дед кивнул на корзинку в ее руках:

   – Позвали? Заболел кто? Али еще чего?

   – Мне на рынок надо. У меня чеснок закончился.

   – М-м-м. Для обрядов каких, или может для здоровья? – затаив дыхание, спросил Лука. Надеялся на страшную историю, которую сможет рассказать мальчишкам у вечернего костра.

   – Для обрядов, конечно, – улыбнулась знахарка и таинственно зашептала: – без чеснока на кладбище совсем никак.

   После уважительной паузы, дед Матвей, понимающе, покивал головой и таинственно сказал:

   – А вот мы с Лукашей тоже магией занялись!

   – Это как? – удивилась девушка.

   – Про телепатию слыхала?

   Вера кивнула.

   – Так вот, – продолжал дед, – мы читаем мысли друг друга.

   – Серьезно? И как? Получается?

   – Ага! Мы много тренируемся, – ответил за деда Лука. – Показать?

   – Пожалуй. Если только они не очень грязные... мысли эти ваши.

   – Ну, что ты, Вера! Просто шепни на ушко Луке число. Он будет о нем о-о-очень напряженно думать, а я буду о-о-очень стараться его угадать.

   – Хорошо, – опять улыбнулась знахарка и шепнула мальчику: – пять седьмых.

   – Вера, – возмутился дед, – число должно быть целым и от одного до пяти.

   – У вас такой тонкий слух, – поинтересовалась знахарка, – или вы уже угадали?

   – Нет, еще, конечно. Просто у Лукаши так округлились глаза... Давай-ка еще разок.

   Сеанс передачи мысли на расстояние удался. Знахарка шепнула число мальчику на ушко, Лука старательно «телепортировал», а Дед Матвей, прикрыв глаза, гудел, как трансформатор, раскачиваясь из стороны в сторону, пытаясь понять, что именно, внучок ему «телепортировал». Лука, покрасневший от напряжения, так, на всякий случай, тяжело вздохнул три раза, затем чихнул три раза, кашлянул и еще, на всякий случай, «незаметно» пошевелил пальчиком тоже три раза.

   – Это число – три, – сказал довольный дед Матвей и Вера, засмеявшись, захлопала в ладоши.

***

   «Вологда. И опять сон Михаила»

   Ученые до сих пор не сошлись во мнении о значении сна и трактовки сновидений. Треть своей жизни человек проводит во сне. Почти столько же, сколько в интернете. Это очень много. Поэтому, сколько бы не спорили ученые, человек всегда будет искать смысл в приснившихся ему тараканах или деньгах.

   Когда люди рассказывают друзьям о своих сновидениях, обычно они используют жесты и междометия типа: «ну так вот», «а там», «и вдруг», «а еще», «а потом» и тому подобное. Мы не будем оригинальны.

   Ну так вот. Михаилу снился отец. На плече, которого, сидела крыса. Огромная и серая. Отец кормил ее сыром. Вот она спрыгнула вниз, стала еще больше и оскалилась. Отец ласково улыбнулся и протянул к ней руку, чтобы успокоить. Но крыса укусила его. Она зло смотрела на отца, поднимая верхнюю губу, морща нос и обнажая острые желтые зубы. Затем начала крутиться волчком, ухватила свой хвост и... оп! Проглотила сама себя.

   Михаил открыл глаза.

   «Какой странный сон», – подумал Михаил. – «Что это? Мои тараканы? Шутки мозга? Игры разума? Тоска по отцу? Тогда причем здесь крыса?»

***

   «Вологда. Михаил»

   Колесников постучал в дверь кабинета полковника Матвеева.

   – Вызывали, Николай Антонович?

   – Заходи, капитан, садись. Почитай. Любопытный рапорт. Оказывается, я многого о тебе не знал, Михаил.

   Полковник пододвинул к нему листок с ровными рукописными строчками, встал из-за стола и, пока Колесников изучал документ, ходил по кабинету из угла в угол.

   А Михаил, некоторое время, в недоумении, просто смотрел на подпись. Рапорт был написан Женькой Павловым. Его другом. Другом?

   Когда Михаил поднял глаза, полковник вернулся на свое место.

   – Вы это серьезно? – Колесников потряс исписанным листом бумаги.

   – Ты же понимаешь, что я вынужден отстранить тебя от работы на неопределенный срок, – сказал Матвеев. – Сдай табельное оружие... пока мы со всем этим не разберемся.

   – На неопределенный срок? – Михаил вскочил со своего места и навис над столом. – Насколько неопределенный? Как вы, вообще, могли поверить этому пасквилю? Вы столько лет меня знаете. С отцом моим начинали. После ранения апельсины в госпиталь мне носили. Как, интересно, вы будете в этом разбираться? Следственный эксперимент будете ставить? Может, еще и поучаствуете?

   – Не хами! А то неопределенный срок станет вполне определенным.

   Колесников положил пистолет на стол и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

   Он перебирал в памяти последние дела. Пытался вспомнить, кому мог насолить. Но ничего не приходило в голову. Мысли путались. Однако, кому-то очень хотелось отстранить его от службы. Пусть и на время. Зачем?

   Михаил вошел в кабинет родного отдела и оглядел сослуживцев. Внутри у него все кипело. При появлении Колесникова оживленная беседа, имеющая было место, затихла. Вот он. Плохой друг, как сказала старушка. Бывший друг. Писатель. Сочинитель пасквилей. Михаил подошел к его столу.

   – Как же так, Жека? – спросил он. – Что с тобой случилось? Посмотри на меня. Это же я. Мишка Колесников. Твой одноклассник и напарник. Гетеросексуал на триста процентов. Мы же сто лет друг друга знаем. А ты? Начал сказки писать? Да, и с каких это пор ты у нас петухом заделался? Скажи честно. Зачем лично тебе это нужно? Мешаю? Но нам с тобой ведь делить нечего. Или я чего-то не знаю? Может, расскажешь?

   Жека молчал, опустив глаза. Михаил обвел взглядом сослуживцев.

   «Так вот к чему мне снилась крыса!» – подумал он и сказал:

   – Кто еще здесь за свои задницы боится? Держитесь за штаны.

   Ответа не последовало, и Михаил, плюнув под ноги, вышел из кабинета.

***

   «Параллельный мир. Наследники короны»

   В коридорах дворца было тихо. Прислуга старалась не высовываться лишний раз без надобности. Только маленькая дочурка королевского повара искала своего котенка. Заглянув в приоткрытую дверь игровой комнаты, она не увидела своего пушистого питомца, зато стала свидетелем очередного братоубийства. Бедная девочка! Какая психологическая травма для ребенка.

   На круглом ковре, посередине комнаты лежал принц. За агонией очередного брата, из соседнего кресла, наблюдала его сестричка Калерия.

   – Что-то мне не хорошо, – прохрипел Николас, схватившись за живот.

   Опять отравление? Никакого разнообразия.

   – Сухость во рту? – равнодушно спросила принцесса, покачивая ножкой. – Потемнение в глазах? Рези в животе? Головная боль?

   – Да-а-а, – прохрипел принц в ответ, – а еще иголки в кончиках пальцев.

   – Тогда все понятно. Тебя отравили. И, о... сюрприз, сюрприз! Это сделала я. Тебя интересует почему? Конечно, трон и наследство – отличный куш, достойный беспощадной братской борьбы, но есть еще кое-что. Помнишь мою бедную игрушечную лошадку? Когда-то в детстве, ты отрезал ей хвост. Сделал ее страшной и уродливой. Она была такой красивой, а ты сломал ее. Ты скажешь: «Это было давно, и мы были детьми». Да. Но тем дольше я жду мести. Тем дольше я помню. Каждую свою слезинку помню. Лошадка здесь, конечно, ни при чем, просто все эти годы, с самого детства мне очень хотелось увидеть твои слезы. Что же ты не плачешь? Ведь тебе сейчас очень больно. Что? Что ты сказал? Нет, я не сумасшедшая. Меня доктор Фабер проверял.

   Калерия поднялась со своего кресла и начала кругами ходить вокруг, корчащегося в муках, брата.

   – Месть, – продолжала она, – месть. Как мне нравиться это повторять. Погоди, не умирай, братец, я еще не все сказала. Такая долгожданная смерть просто обязана быть красивой. Отравление ведь красивая, чистая смерть. Ни крови, ни рвоты, ни вываливающихся зловонных кишок. Последние пять лет я изучала яды и очень в этом преуспела. Тебе осталось примерно полминуты. Что, что? Тебя плохо слышно. Прощай, Николас. Мне будет тебя очень не хватать. Хотя, нет. Как раз наоборот. Наш покойный братец Альберт, земля ему пухом, говорил: «Должен остаться только один!» Он ошибся. Не один, а одна. Поэтому здесь, сейчас, на этом ковре, лежит не мое, а твое тело.

   В ответ – принц только замычал.

   – Ну, хорошо. Скоро будет тело. Немного переделаю батюшкину корону, а то она тяжеловата. Хотя... это приятная тяжесть.

   Николас, дернулся последний раз и затих. Отравительница ухмыльнулась, глядя на тело брата, положила ему на грудь плюшевую игрушечную лошадку, с отрезанным хвостом, и вышла из комнаты.

   Дочки повара уже не было в коридоре. Она побежала к своему батюшке со свежими новостями. Ей было жаль принца, но лошадку ей было жаль больше.

***

   «Вологда. Михаил»

   Колесников решил еще раз поговорить с Женькой, поэтому отправился к нему домой. Он хотел докопаться до истины. Что-то не сходилось. Куча вопросов оставалась без ответа. Его планировали отстранить на время или навсегда? С подачи Матвеева? А Женьку заставили «писателем» стать через карточные долги? Ведь он игрок. Видимо, задолжал. А повод-то придумали! Кому только в голову такое пришло? Голубой! Это он-то? Ничего, ничего! Он во всем разберется. Выведет всех на чистую воду. Не на того напали. Еще посмотрим, кто кого.

   Михаил в нерешительности стоял перед дверью. Звонить? Или, как в кино – ударом ноги? Решил быть вежливым. Протянул руку к звонку и заметил, что дверь не заперта. Во всех детективных историях такой факт обычно настораживает главного героя. Михаил тоже насторожился. Потянулся было за пистолетом, но вспомнив, что недавно положил его на стол полковника, осторожно толкнул дверь носком ноги. Прислушался. Тихо.

   Михаил вошёл и оглядел знакомую обстановку. В небольшой комнате однокомнатной квартиры, которую снимал Женька, вдвоем с приятелем, едва помещались две кровати, два двустворчатых шкафа, два стула и стол, на котором сейчас, в луже крови, лежала предсмертная записка и простреленная Женькина голова. На записке были видны только обрывки слов: «... долг», «... счетчик», «23 тыс...», «...ня заставили» и «...сти, Мишка». Остальное было залито кровью, вытекшей из пулевого отверстия в виске.

   Забегали мысли:

   «Скорую? Поздно. Наряд? Да-да. Сейчас. Неужели никто ничего не слышал? Сосед Женькин, похоже, у подружки. Кровать аккуратно застелена и вещей не видно».

   Михаил поискал глазами пистолет. Тот валялся на полу. Колесников зачем-то поднял его, но, испугавшись своей собственной глупости, снова уронил.

   «Какого черта? Меня отстранили, вот пусть сами и разбираются во всем этом».

   Михаил вытащил окровавленную записку из-под Женькиной головы, нашел гильзу, снова поднял пистолет, положил его в карман и вышел.

   «Женька, Женька, что же ты наделал? Не смог завязать? Покер, как наркотик, а зависимый мент легко может встать на преступный путь. Мент-игрок когда-нибудь обязательно станет пешкой в чужой игре или начнет предавать друзей. Или лучше сказать: продавать?»

   Михаил медленно шел по улице, почти ничего не видя вокруг. Его мысли были далеко отсюда. Перед глазами все еще стояла картина Женькиного самоубийства. Бывшего друга. И не потому, что его уже нет, а потому, что предал, подставил, оговорил. Продал за двадцать три тысячи. Всего-то? Почему не тридцать? Ужаснулся своим мыслям: «Прости, Господи!»

   Колесников не заметил, как оказался у кремлёвской стены. Там было людно. Ах да! Праздник ремёсел. Достаточно большое событие для их города. Мастер-классы, ряды лавок с изделиями народных умельцев, музыканты, прилавки со сладостями и вкусностями: от мёда и пряников, до плова и шашлыка, столы с жующими и пьющими обывателями.

   Горожане наблюдали за мастерством кузнецов, гончаров, ткачей и токарей. Под присмотром наставников, несколько мальчишек в старинной русской одежде, прикрываясь деревянными щитами, дубасили друг друга деревянными же мечами, обернутыми поролоном. А ещё, группа зевак любовалась на всякую деревенскую живность, пасущуюся в, наскоро сколоченном, загоне. Никогда не видели живых козлов, баранов и поросят? Это все потому, что в детстве они отдыхали, где-нибудь, на морском побережье, а не в деревне у бабушки.

   «Такое скопище народа – рай для карманников», – привычно подумалось Колесникову. Он оглядел толпу профессиональным взглядом. – «Ну, точно. Вон та дамочка, увлечённая зрелищем, совсем забыла про свою сумочку, в которую, кстати, уже тянется, такая знакомая рука с наколкой на безымянном пальце в виде кольца. Валентин Омаров. Клешня. Ловок. Виртуоз карманного дела. Быстро бегает. Холост. Характер истерический. В смысле: псих. Батя его цыганом был. Вот с малолетства к „семейному бизнесу“ и приучал. Я и сам не раз ловил его за эту самую клешню. Жаль, сейчас не успею. Запустить бы в него чем-нибудь!»

   В Михаиле проснулся мент. Ну и, что, что его отстранили? А может в той сумочке ее последние деньги? Может она за них общественные туалеты моет? Да и какого черта! Просто это – ЕЁ деньги! Недолго думая, Колесников взял с ближайшего столика первое, что попалось ему под руку, и швырнул прямо в лоб карманника. Первым попавшимся оказался огрызок яблока. Дамочка ничего не заметила, а злоумышленник вздрогнул от неожиданности, заметил «стрелка» и, узнав, ретировался. Растворился в толпе. Колесников не стал его преследовать. Он же не на службе. Пусть теперь Ильин за ним бегает. Может жирок хоть немного растрясет.

   Михаил заметил ещё одно знакомое лицо. Алексей. Алёшенька. Он был высок, худ и сутул. Многие называли его юродивым, но для Колесникова, этот высокий, худой, сутулый, стриженый под машинку, неопределенного возраста человек был наивным, добрым, умственно-отсталым дворником. Работу свою делал хорошо. Капитан часто использовал его, как информатора. Хотя иногда, Алешеньку было очень трудно понять. Когда он уходил в свой, одному ему известный, мир и, либо молчал, либо говорил очень странные вещи. Сейчас дворник стоял за правым плечом седовласого кузнеца, заворожено наблюдая за его работой. Вокруг стола с железом и инструментами, плотным кольцом, стояли любопытствующие. Михаил встал рядом с Алешенькой, за левым плечом старика. Кузнец брал металлическое кольцо из кучки ему подобных и прикреплял им готовую цепь к кольчужному полотну.

   – Кольцо за кольцом, – вдруг сказал дворник. – Как жизнь. Звено к звену.

   – Не звено, – возразил кузнец, не оглядываясь. – Не одно звено. Целая цепь. Кольцом к полотну.

   – Да, – обрадовался Алёша. – Как цепь событий к полотну мироздания. Как моя авоська! – он продемонстрировал Колесникову сетку с хлебом. – Мама велела в магазин сходить.

   – Пора, время пришло, – продолжил кузнец этот странный диалог и взял следующий отрезок цепи.

   – Да, – ответил дворник и, уже обращаясь к Михаилу, – и тебе тоже пора. Можно не успеть. Время бежит как река.

   Что это за странный скользкий разговор? Таких речей от «юродивого» Михаил мог ожидать, но кузнец?! Он отвечал на весь этот бред, даже не оглядываясь, не видя, с кем разговаривает.

   Алешенька пошёл прочь, повесив голову, бормоча себе под нос:

   – Время – вода. Река времени. Временной поток. Вода очищает. Время исправляет. Омут времени. Алёша, ты купил хлеб? Опять не тот. Где ты пропадал столько времени?

   Заинтригованный Колесников некоторое время шёл за дворником, вслушиваясь в его несвязанное бормотание, пока не обнаружил себя стоящим на берегу реки Золотухи. Как он здесь очутился? Мистика какая-то.

   Однако сейчас он стоял на набережной и глядел на медленно ползущую тёмную воду. Вокруг никого не было. Только старик сидел с удочкой на противоположном берегу.

   «Господи, неужели в этой реке водится рыба?» – подумал Михаил.

   – Так это-ть, коту моему. Ваське, – не отрывая взгляда от поплавка, вдруг сказал старик, как будто прочитав его мысли.

   «Странности продолжаются», – опять подумал Колесников. – «Золотуха – река, конечно, не широкая, даже узкая и, сказанное вслух, на противоположном берегу, услышать можно. Но подуманное...?»

   Михаил начал следить за самодельным красным поплавком. В детстве он ловил рыбу на такие же. Отец делал их из гусиного пера, а Мишка раскрашивал маминым красным лаком для ногтей. Поплавок едва заметно покачивался на воде, гипнотизируя Колесникова.

   Мысли его потекли медленно, совсем как воды Золотухи в этом месте. Потекли в прошлое. Вспомнились летние ночные посиделки с дедом и деревенскими мальчишками у костра, страшные истории и уха в котелке. Тогда, мальчишки слушали деда, открыв рот. Он был мастером рассказывать сказки и небылицы. Мишка слушал вместе со всеми, с гордостью за деда, поглядывая на восторженные лица приятелей. Хотя маленькому Мише больше нравились правдивые истории из дедова детства, которые тот рассказывал внуку длинными, зимними вечерами.

   Колесников «увидел» коричневое от деревенского загара дедушкино лицо в белых лучиках морщинок у глаз. Но вдруг поверхность воды задрожала, и лицо деда начало меняться. Молодеть. Вот на Михаила уже смотрит задорное лицо мальчишки, очень похожее на него самого в детстве. Упрямый вихор русых волос, пытливый взгляд и уши... Легкая семейная лопоухость.

   «Река времени», – вспомнил он слова Алешеньки. – «Омут времени».

   А и, правда, где, как не здесь, на берегу Золотухи, можно окунуться во временной поток? Ведь здесь, вдоль берегов этой реки, когда-то были стены древнего кремля. Ещё деревянного. Правда до наших дней дошли только балки фундамента, да и те глубоко в земле.

   Если бы только, сейчас, рядом с ним, была его жена... Она чувствовала, что-то такое... энергетику, поля там всякие... Она, конечно, объяснила бы, успокоила...

   – Смотри-ка, клюёт, – прервал его мрачные мысли рыбак. – Будет у Васьки ужин, а у Мишки развлечение.

   Позже, когда он вспоминал этот день, он был абсолютно уверен, что эти слова старика были своего рода кодом, который запустил некую программу в его, загипнотизированном юродивым дворником и медленным течением вод Золотухи, мозгу.

   После этих слов рыбака, мысли Колесникова совсем замерли, и он просто бездумно смотрел на воду. Упавшие в реку, листья и травинки медленно кружили в темных потоках. Один, два, три... Это как маятник гипнотизера. Сработало так же. Через некоторое время Михаил вошёл в какое-то особое состояние. Когда все видится по-другому. Когда все становиться очень ясно. И кажется, что нет ничего невозможного. Когда открывается канал в информацию. Когда неожиданно приходит решение, давно мучившей тебя задачи, или, даже, понимание сути вещей. Или, когда вдруг открывается дверь в параллельный мир, и ты пополняешь ряды попаданцев. Так бывает, если правильно настроиться, или долго смотреть в одну точку. Тогда стирается грань между сознанием и подсознанием.

   Михаил увидел мост. Нет, не тот мост через реку, построенный когда-то людьми, а другой. Еще один. Призрачный такой. Идущий над водой, параллельно существующему. Что-то тянуло Колесникова туда, звало на тот берег. Он, конечно, не жертва вампира, которая не может противиться Зову, но его интерес, азарт и авантюризм сработали не хуже. Капитан послушался, перелез через ограду, и некоторое время постоял, не решаясь ступить на мост.

   «Твердая вода» – вспомнил Колесников.

   Сделав шаг, он сразу исчез из реальности. Но так и должно было случиться. Иначе, окружающим показалось бы, что Михаил идет по воде. Только тот старик, который ловил рыбу коту Ваське, увидел, как прыгнул в воду молодой человек и на поверхности больше не показался.

   Дедуля не растерялся. Нет, он не прыгнул в воду, поскольку не умел плавать, хотя и был рыбаком. Отбросив удочку, на конце которой уже поймалась рыбка, он достал мобильный телефон с огромными кнопками, подаренный ему внуком, и вызвал помощь, подоспевшую, к счастью, вовремя.

   Еле живого Колесникова, вернее его тело, увезли в больницу, где он впал в кому.

***

   «Параллельный мир. Наследники короны»

   Ожидание становилось невыносимым. В голову Принцессы Анны уже лезло черт знает, что. Один из ее братьев, принц Ян отправился в горы, чтобы добыть проспоренную ей шкуру горного льва, и отсутствовал уже два дня. Принцесса была напугана. Ее пальцы в белых кружевных перчатках нервно перебирали розовый платочек. Она боялась услышать плохие новости. Количество ее братьев и сестер стремительно сокращалось. Скоро наступит ее очередь. Корона, конечно, достойна того, чтобы ее немного подождать, но, может, имеет смысл делать это вдали от дворца и опасности? Где-нибудь в дальней усадьбе. Вдруг пронесет, и убийца о ней забудет или не найдет?

   У Анны огромное количество братьев и сестер, но только с Яном у нее теплые, по-настоящему братские отношения. Наверное, потому что мать у них была общая.

   «Ян. Ян. Ну, где же ты? Далась мне эта шкура».

   Сейчас, Анна не отрывала взгляд от серебряной пуговицы на зеленом камзоле егеря, боясь даже подумать, что может лежать в его ягдташе.

   – Ваше Высочество, – опустив голову, печально сказал егерь, – боюсь, у меня плохие новости. В горах был обвал. Мы не знаем точно, что произошло, но боюсь, вы не сможете его похоронить. Хотя... Дело в том, что горные волки сожрали то, что осталось от Принца. Мы подстрелили одного из них. Вот это было в его желудке, в смысле – в желудке волка, – егерь полез в ягдташ и достал белый сверток. Развернул платок, протягивая принцессе окровавленный палец с большим перстнем. – Простите, но мы не смогли снять перстень с пальца.

   Принцесса, едва взглянув на платок с пальцем, упала в обморок. Очень нежная была.

***

   «Навь. Михаил»

   Как только Колесников ступил на мост, вокруг потемнело и стало холодно. Окружающая местность не поменялась. Он узнавал ее. Но впечатление было такое, как будто он смотрел на нее из воды или через дымчатое стекло. Михаил не останавливался. Он шел вперед. Рядом с ним шли другие. Только он не смог бы назвать их людьми. Слишком странный вид они имели. Среди них были великаны и карлики. Колесников не знал добрые они или злые. Ему было все равно. Он просто шел на зов.

   Вот и раскопки! Он узнал это место по фотографиям в интернете. Узнал даже из этой реальности. Два арочных окна или входа, заложенных кирпичом. Там люди. Археологи? Копошатся. А зачем? Ищут Либерию? Ищут миф? Мечту? Человек всегда гоняется за мечтой. Жаль, что иногда несбыточной. Рабочие не видят Колесникова. Не видят и «входа». Они смотрят другими глазами. Под другим углом. Они не знают, что это не просто торговая лавка в нижнем посаде, вернее то, что от нее осталось. Это портал, грань, вход в другой мир. Откуда он это знает? Похоже, последние события, вещие сны, странные слова, намеки и даже гипноз расширили его сознание. Позволили заглянуть за грань действительности.

   Страха не было. Только пассивный интерес. Михаил увидел, что сущности устремляются в левую арку, исчезая в ней. Просачиваются сквозь кладку. Ему нужно туда же. Михаил подошел к арке. Но она заложена пятисотлетним кирпичом! Как же они... просочились? А он? Он тоже сможет? Колесников протянул руку и потрогал кладку, которая тут же затянула его внутрь.

   «Как будто, плотоядная», – успел подумать Михаил.

   За «кирпичной» гранью местность резко изменилась. Колесников увидел густой темный лес, узкую тропинку среди огромных деревьев, по которой и пошел вслед за карликами и великанами. Через полчаса пути, растеряв по дороге всех своих «попутчиков», Михаил увидел свинцовые воды реки в низких берегах, горбатый мост и старика с гуслями, сидящего на большом камне, в окружении пяти идолов. Его длинные, проворные пальцы бегали по струнам, извлекая из инструмента протяжные переливы, которые, похоже, и были тем самым зовом, приведшим Колесникова сюда.

   Глаза гусляра были закрыты, как у знаменитого музыканта во время концерта. Михаил некоторое время разглядывал старика и его гусли. Длинная белая борода, серебряные усы, а на спине – горб. На гуслях – знаки, похожие на руны.

   Колесникова уже почти «отпустило», поэтому ему стало немного... м-м-м, как сказала бы современная молодежь – стрёмно. А, что? Мы бы посмотрели на вас в такой ситуации.

   «Вот он сейчас откроет глаза и... и что? Что огребет непрошеный гость? Вдруг этот старик, как медуза горгона? Ну, в смысле, глянет и... памятник готов?» – подумал Михаил.

   Когда, наконец, старик, открыл глаза, в них светилась многовековая мудрость.

   «Все не так уж и страшно», – подумал Михаил, а вслух сказал:

   – Здравствуйте.

   Старик перестал играть, взглянул, улыбаясь, в лицо мента.

   – Забавно желать здоровья в загробном мире. Ты думаешь, ты где? Знаешь, что это за место?

   – Догадываюсь, – ответил Михаил. Он и, правда, начал догадываться.

   – Кто таков? Явился нежданно, негаданно.

   – Я на зов пришел. Люблю музыку. Особенно народную. Гусли у вас такие... интересные. Этот знак... человечек, похожий на великана...

   – Знак Чернобога, – закончил фразу за Михаила гусляр. – А это – Навь. Мир мертвых. Хозяйство Чернобога. Но это не то место, где отбывают кару души грешников, это место, где живут духи предков. Пока не придет время, им двигаться дальше.

   Колесников огляделся. Над черным горизонтом висел бордовый диск потустороннего солнца. По глади спокойной реки, рассекая, стелющуюся над водой, туманную дымку плыла лодка, управляемая прекрасной черноволосой девушкой.

   В черном небе одновременно блестела Луна, сверкали звезды, полыхало северное сияние, бесшумно сверкали молнии. Все это в купе с багровым диском солнца можно было бы назвать какофонией, если бы это имело какое-нибудь отношение к музыке.

   По территории передвигались разнообразные полупрозрачные субстанции. Их было не мало, но они не мешали друг другу. При столкновении, просто пролетали одна сквозь другую. Михаил задумался было, не смешиваются ли при этом их сущности, частицы, атомы, электроны. Если да, то, как потом разделяются? Остаются ли они такими же после «расставания»? Неизменными? Не оставляют ли в партнере по столкновению какой-нибудь, пусть мизерной, но своей частички? Эти размышления Колесникова прервал древний гусляр.

   Старик на глазах Михаила превратился сначала в огромную змею, а затем в великана в черных одеждах и злым лицом. Глаза его «стреляли» молниями. На его доспехах красовалась древняя славянская руна, похожая на куриную лапку. Она тоже была знаком Чернобога, но Михаил не знал этого. Он только начал интересоваться историей древних славян.

   – Вы пацифист? – спросил он великана.

   Старик оторопел. Он не знал значения этого слова, но ни за что не признался бы в этом. А человечишка-то каков? Совсем страх потерял? Никакого уважения к старшим.

   – Как ты смеешь, смертный? – загремел хозяин нави. Он стал таким огромным, что Михаилу пришлось запрокинуть голову. – Я Чернобог. Это мое царство, ты в моей власти. Захочу, и ты навечно здесь останешься, а захочу, отпущу. Может быть..., – но затем, слегка притихнув, старик уменьшился в размерах до человеческого, и продолжил, – однако тебе повезло, любитель музыки. Мне тут доложили, что где-то там, – Чернобог кивнул наверх, – в канцелярии произошла ошибка. Кто-то вписал твое имя в свиток смерти. Наберут стажеров, дилетантов, а я тут отдувайся. У каждого свой путь и свой срок. Так что придется показать тебе выход из нави. Погоди, а что это висит у тебя на шее? Узнаю оберег. Печать Велеса? Твое счастье. Правильно защитника выбрал. И так, пойдешь в сторону голубой ивы, затем через мост. На том берегу следует пройти между третьей и четвертой березой. И прошу тебя, не возвращайся никогда. Хотя, что это я? Такого не бывает. Возвращайся, конечно. Только лет через семьдесят. Не раньше! И захвати книжку про пацифистов.