Текст книги "Миша. Михаил. Медведь (СИ)"

Автор книги: Ирина Вильк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

   У Анны огромное количество братьев и сестер, но только с Яном у нее теплые, по-настоящему братские отношения. Наверное, потому что мать у них была общая.

   «Ян. Ян. Ну, где же ты? Далась мне эта шкура».

   Сейчас, Анна не отрывала взгляд от серебряной пуговицы на зеленом камзоле егеря, боясь даже подумать, что может лежать в его ягдташе.

   – Ваше Высочество, – опустив голову, печально сказал егерь, – боюсь, у меня плохие новости. В горах был обвал. Мы не знаем точно, что произошло, но боюсь, вы не сможете его похоронить. Хотя... Дело в том, что горные волки сожрали то, что осталось от Принца. Мы подстрелили одного из них. Вот это было в его желудке, в смысле – в желудке волка, – егерь полез в ягдташ и достал белый сверток. Развернул платок, протягивая принцессе окровавленный палец с большим перстнем. – Простите, но мы не смогли снять перстень с пальца.

   Принцесса, едва взглянув на платок с пальцем, упала в обморок. Очень нежная была.

***

   «Навь. Михаил»

   Как только Колесников ступил на мост, вокруг потемнело и стало холодно. Окружающая местность не поменялась. Он узнавал ее. Но впечатление было такое, как будто он смотрел на нее из воды или через дымчатое стекло. Михаил не останавливался. Он шел вперед. Рядом с ним шли другие. Только он не смог бы назвать их людьми. Слишком странный вид они имели. Среди них были великаны и карлики. Колесников не знал добрые они или злые. Ему было все равно. Он просто шел на зов.

   Вот и раскопки! Он узнал это место по фотографиям в интернете. Узнал даже из этой реальности. Два арочных окна или входа, заложенных кирпичом. Там люди. Археологи? Копошатся. А зачем? Ищут Либерию? Ищут миф? Мечту? Человек всегда гоняется за мечтой. Жаль, что иногда несбыточной. Рабочие не видят Колесникова. Не видят и «входа». Они смотрят другими глазами. Под другим углом. Они не знают, что это не просто торговая лавка в нижнем посаде, вернее то, что от нее осталось. Это портал, грань, вход в другой мир. Откуда он это знает? Похоже, последние события, вещие сны, странные слова, намеки и даже гипноз расширили его сознание. Позволили заглянуть за грань действительности.

   Страха не было. Только пассивный интерес. Михаил увидел, что сущности устремляются в левую арку, исчезая в ней. Просачиваются сквозь кладку. Ему нужно туда же. Михаил подошел к арке. Но она заложена пятисотлетним кирпичом! Как же они... просочились? А он? Он тоже сможет? Колесников протянул руку и потрогал кладку, которая тут же затянула его внутрь.

   «Как будто, плотоядная», – успел подумать Михаил.

   За «кирпичной» гранью местность резко изменилась. Колесников увидел густой темный лес, узкую тропинку среди огромных деревьев, по которой и пошел вслед за карликами и великанами. Через полчаса пути, растеряв по дороге всех своих «попутчиков», Михаил увидел свинцовые воды реки в низких берегах, горбатый мост и старика с гуслями, сидящего на большом камне, в окружении пяти идолов. Его длинные, проворные пальцы бегали по струнам, извлекая из инструмента протяжные переливы, которые, похоже, и были тем самым зовом, приведшим Колесникова сюда.

   Глаза гусляра были закрыты, как у знаменитого музыканта во время концерта. Михаил некоторое время разглядывал старика и его гусли. Длинная белая борода, серебряные усы, а на спине – горб. На гуслях – знаки, похожие на руны.

   Колесникова уже почти «отпустило», поэтому ему стало немного... м-м-м, как сказала бы современная молодежь – стрёмно. А, что? Мы бы посмотрели на вас в такой ситуации.

   «Вот он сейчас откроет глаза и... и что? Что огребет непрошеный гость? Вдруг этот старик, как медуза горгона? Ну, в смысле, глянет и... памятник готов?» – подумал Михаил.

   Когда, наконец, старик, открыл глаза, в них светилась многовековая мудрость.

   «Все не так уж и страшно», – подумал Михаил, а вслух сказал:

   – Здравствуйте.

   Старик перестал играть, взглянул, улыбаясь, в лицо мента.

   – Забавно желать здоровья в загробном мире. Ты думаешь, ты где? Знаешь, что это за место?

   – Догадываюсь, – ответил Михаил. Он и, правда, начал догадываться.

   – Кто таков? Явился нежданно, негаданно.

   – Я на зов пришел. Люблю музыку. Особенно народную. Гусли у вас такие... интересные. Этот знак... человечек, похожий на великана...

   – Знак Чернобога, – закончил фразу за Михаила гусляр. – А это – Навь. Мир мертвых. Хозяйство Чернобога. Но это не то место, где отбывают кару души грешников, это место, где живут духи предков. Пока не придет время, им двигаться дальше.

   Колесников огляделся. Над черным горизонтом висел бордовый диск потустороннего солнца. По глади спокойной реки, рассекая, стелющуюся над водой, туманную дымку плыла лодка, управляемая прекрасной черноволосой девушкой.

   В черном небе одновременно блестела Луна, сверкали звезды, полыхало северное сияние, бесшумно сверкали молнии. Все это в купе с багровым диском солнца можно было бы назвать какофонией, если бы это имело какое-нибудь отношение к музыке.

   По территории передвигались разнообразные полупрозрачные субстанции. Их было не мало, но они не мешали друг другу. При столкновении, просто пролетали одна сквозь другую. Михаил задумался было, не смешиваются ли при этом их сущности, частицы, атомы, электроны. Если да, то, как потом разделяются? Остаются ли они такими же после «расставания»? Неизменными? Не оставляют ли в партнере по столкновению какой-нибудь, пусть мизерной, но своей частички? Эти размышления Колесникова прервал древний гусляр.

   Старик на глазах Михаила превратился сначала в огромную змею, а затем в великана в черных одеждах и злым лицом. Глаза его «стреляли» молниями. На его доспехах красовалась древняя славянская руна, похожая на куриную лапку. Она тоже была знаком Чернобога, но Михаил не знал этого. Он только начал интересоваться историей древних славян.

   – Вы пацифист? – спросил он великана.

   Старик оторопел. Он не знал значения этого слова, но ни за что не признался бы в этом. А человечишка-то каков? Совсем страх потерял? Никакого уважения к старшим.

   – Как ты смеешь, смертный? – загремел хозяин нави. Он стал таким огромным, что Михаилу пришлось запрокинуть голову. – Я Чернобог. Это мое царство, ты в моей власти. Захочу, и ты навечно здесь останешься, а захочу, отпущу. Может быть..., – но затем, слегка притихнув, старик уменьшился в размерах до человеческого, и продолжил, – однако тебе повезло, любитель музыки. Мне тут доложили, что где-то там, – Чернобог кивнул наверх, – в канцелярии произошла ошибка. Кто-то вписал твое имя в свиток смерти. Наберут стажеров, дилетантов, а я тут отдувайся. У каждого свой путь и свой срок. Так что придется показать тебе выход из нави. Погоди, а что это висит у тебя на шее? Узнаю оберег. Печать Велеса? Твое счастье. Правильно защитника выбрал. И так, пойдешь в сторону голубой ивы, затем через мост. На том берегу следует пройти между третьей и четвертой березой. И прошу тебя, не возвращайся никогда. Хотя, что это я? Такого не бывает. Возвращайся, конечно. Только лет через семьдесят. Не раньше! И захвати книжку про пацифистов.

   Колесников не стал возражать и поспешил убраться оттуда. Оглянулся. Где тут голубая ива?

   Дойдя до середины моста, Михаил заметил, медленно скользящую по гладкой реке, лодку, в которой сидела та самая черноволосая красавица. Как Михаил узнал позже, это была Мара, жена Чернобога. Из воды время от времени выглядывали головы людей. Опустив руки в воду, девушка гладила по головам, как будто успокаивала разыгравшихся детишек, и они опять исчезали в воде.

   Поежившись не то от холода, не то от странности происходящего, он перешел мост и уставился на стройный ряд берез.

   «Между третьей и четвертой», – вспомнил он слова Чернобога.

   С какой стороны, интересно? Слева или справа? Михаил пересчитал березы. Шесть. Все понятно. Но пора валить отсюда. Не оглядываясь, он шагнул между березами и ослеп.

***

   «Параллельный мир. Наследники короны»

   После гибели его четырех братьев, принц Аскольд был очень осторожен. Поэтому сейчас он внимательно смотрел на подвесной мост. Ему не нравились две доски. Они были подозрительно новыми. Взявшись за веревочные перила, он потряс их. Мост тихо поскрипывал, не предвещая ничего страшного, а ему очень надо было на ту сторону. Его манил белый эдельвейс, растущий на склоне горы за мостом. Аскольд очень хотел подарить этот цветок своей возлюбленной, которая была так же прекрасна. Поэтому принц, беспечно подумав: «Может, пронесет», осторожно поставил ногу на шаткий мост.

   Однако не пронесло. Тщательно подготовленная убийцей, ловушка сработала, и по ущелью еще долго носилось эхо Высочайшего предсмертного крика.

   Ну, наконец-то. Не кончина принца, конечно. Наконец, хоть какое-то разнообразие. Сломанный подвесной мост, а не банальное отравление.

   Кстати, что касается разнообразия:

   В этой царственной семейке все-таки имелся изобретательный наследник, который придумал еще один способ устранения соперников.

   И так. Слуги шептались на кухне.

   – Когда я обнаружил его в ванной, – рассказывал кондитеру камердинер, – вода была уже холодной. Вызванный к телу, дворцовый лекарь сказал, что принц захлебнулся несколько часов назад.

   – Уснул?

   – Нет. Судя по состоянию его ногтей, он сопротивлялся.

   – И, что? Никто ничего не видел и не слышал? Шума борьбы, например, – не отрываясь от замеса теста для эклеров, равнодушно поинтересовался кондитер.

   – Все молчат. Боятся, – прошептал в ответ камердинер. – Это уже пятая смерть.

   – Какой ужас! Но во всем этом есть кое-что положительное.

   – Что же это? – удивляется камердинер утопленника.

   – Число подозреваемых все сокращается. Нужно просто подождать пока из них останется только один.

   – И арестовать его?

   – Нет, конечно. Короновать, – при этих словах кондитер стал рисовать кремом на торте корону. – Король умер! Да здравствует король!

   – А я берусь организовать тотализатор, – камердинер взял баночку с золотыми драже.

   – Вам эта мысль не кажется немного... аморальной? – кондитер взглянул на камердинера, оторвавшись от короны.

   – Отнюдь, – пожал плечами камердинер. – Раз уж это все равно должно случиться, почему бы нам не заработать немного? Можно я посыплю? (это он про драже).

   – В серединку, – кивнул кондитер. – Я ставлю на Калерию.

   Камердинер только поднял брови от удивления. Но, все же, после некоторых размышлений, был склонен согласиться с кондитером.

   – А кто этот таинственный гость Его Величества? – сменил тему разговора властелин кухни.

   – Какой-то заморский ученый. Лечит нашего короля, – зашептал камердинер.

   – Сдается мне, никакой он не доктор, а иностранный шпион, – в ответ зашептал королевский кондитер. – Он никому не показывается на глаза, гуляет только ночью.

   – Ну, тогда он вампир, а не шпион, – бросила, проходящая мимо и, подслушавшая сплетников, прачка.

   Те быстро переглянулись.

   – Где у вас тут чеснок хранится? – шмыгнул носом камердинер. – А то у меня, что-то насморк разыгрался.

***

   «Прошлая жизнь. Михаил»

   Девственно белый снег сверкал под ярким зимним солнцем. Когда глаза Михаила привыкли к смене освещения, он увидел довольно широкую укатанную дорогу, седые ели вдоль нее, лошадей с заиндевевшими мордами, людей в тулупах, длинный обоз из санных повозок. Зима? Уже? Ведь когда Колесников ступил на призрачный мост, была ранняя осень. Сколько же времени он пользовался гостеприимством Чернобога? Прямо как Герда, которая провела целое лето, как один день, у старушки с розами.

   Михаил потрогал свое лицо. Странно. Борода и усы. Успели вырасти? Допустим, если учесть парадоксы времени. Но нос точно не его. У того Михаила, из двадцать первого века, нос был красивый, почти греческий, а этот мясистый. Картошкой. А еще кустистые брови. Жалко нет зеркала. Посмотреть бы на все это вместе. Так, без паники. Все можно объяснить. Если успокоиться и подумать. Человеку, побывавшему в нави и запросто разговаривавшему с самим Чернобогом уже ничего не должно быть страшно.

   И так, лицо чужое, значит и тело не его. Хотя почему же? Как раз очень даже его! Это тело из его прошлой жизни. Тело опричника. Точно. Но, как же его собственное тело? Тело мента. Михаила Колесникова. Оно же упало в воды реки Золотухи!

   «Это мог видеть только старик рыбак. Надеюсь, он вызвал помощь! Мне же надо будет куда-то вернуться», – подумал мент.

   Последнее время неожиданные события вокруг Колесникова, встречи, сны и слова, сказанные и недосказанные, как будто пытались подготовить его к путешествию. И у них получилось.

   Переместившись из нави прямо в это тело, Колесников не испугался. Ну, разве что, совсем чуть-чуть. Он еще раз огляделся. Судя по тому, что сейчас вокруг него происходило, он действительно в своей прошлой жизни. В теле, вмещающем когда-то его душу. Теле опричника. Ну да! Черная одежда. Знак волчьей головы на ней. Слава богу, что не сама голова. Он, верхом на лошади, судя по всему, сопровождает обоз. Верхом? Ой! Он же не умеет! Но, кажется, это умеет делать тело опричника. Михаил очень надеялся, что не упадет с лошади. Мышечная память и все такое...

   – Эй, Михаил, уснул, что ли? – услышал Колесников. – Догоняй.

   «Это он мне?» – подумал мент. – «Откуда он знает? А-а-а! Видимо мое средневековое воплощение зовут так же. Что ж, тем проще».

   Михаил попытался заглянуть внутрь себя. В поисках хозяина тела.

   «Эй! – мысленно позвал мент. – Отзовись. Ты там, Михаил? Я тебе не враг. Мне помощь твоя нужна. Да не молчи! Ты понимаешь, что я не умею ездить верхом? Если я упаду, сломается твоя нога, между прочим. Если ты меня слышишь и понимаешь, намекни, хоть как-то».

   Никакого отклика. Ладно. Придется справляться самому. Мент в теле опричника, судорожно вцепившись в гриву лошади, догнал последнюю повозку. Когда его лошадь перешла на шаг, Михаил смог продолжить свои размышления.

   Почему он из нави попал в это тело, а не в свое, оставленное им в двадцать первом веке? Ведь он сделал все, как велел ему Чернобог. Неужели он неправильно посчитал березы? Или это хозяин славянского загробного мира ошибся? Но ведь Боги не ошибаются. Может быть, Чернобог пошутил? Так со смертью не шутят!

   И все же он здесь. В эти смутные времена. В теле опричника. Кстати, где это здесь? Михаил еще раз огляделся. Елки, снег, русская речь. Одно можно сказать совершенно уверенно: это Россия. Средневековая Россия. Кто же его сюда отправил? Старушка из обезьянника? Но, такое вряд ли подвластно человеку. Что же тогда произошло? Небесная канцелярия напортачила? Всякие там дебеты, кредиты, списки, предписания, назначения, путевки и приказы? Или, какой-то обидчивый небесный клерк карьерист задумал свою игру? Как понять, что Колесников должен сделать, чтобы вернуть свою жизнь? Украсть, убить, умереть самому? Ему. Сегодняшнему Михаилу – опричнику. Ну, уж нет! Не выйдет! Этот обиженный игрок ошибся. Не учел, что поставил на мента. И не просто полицейского, а умного, хитрого, прозорливого оперативника. Михаил, между прочим, раскрыл не одно дело, не одну мразь арестовал. Остается только узнать правила игры, и еще посмотрим, кто кого.

   Все. Теперь ему надо подумать о том, что делать дальше.

   «И так, еще раз: это – Россия. Я опричник. Значит шестнадцатый век. Эпоха Ивана Грозного. Зима. Длинный обоз. Что в этих повозках? Вот бы подсмотреть».

   И еще мелькнуло: «Там Либерия. Знаменитая библиотека».

   Сумасшедшая идея? Может быть. Но вся эта ситуация в целом тоже достаточно сумасшедшая. Он здесь, его тело там... без души, в смысле – без сознания. Если достаточно здоровое тело временно покидает сознание, оно (тело, конечно) умирает? Впало в кому? Колесников очень надеялся, что старик все же догадался достать его из воды и отвезти в больницу. И его бедное тело уже не лежит на дне реки или на холодной земле под дождем и ветром.

   А сейчас Михаил должен использовать все свои чувства, интуицию, умения и способности, включая навыки тела опричника, чтобы не совершить ошибки и вернуться домой. В свое родное тело. Целым и невредимым. Как говориться: в трезвом уме и здравой памяти. Надо только понять, чего от него хотят.

   Древние боги, обереги, прошлые жизни, нави, яви, призраки, библиотека, опричнина, Иван Грозный. Просто голова кругом. Если это вселенная подает ему знаки, то, как ему, извините, их понять? Допустим, они намекают на Либерию, не зря же мысль о ней всплыла в его мозгу. Тогда, что он должен с ней сделать? Прочитать, украсть, закопать, сжечь? Библиотеку Ивана Грозного ищут больше четырехсот лет. Есть мнение, что она сгорела, сгнила, испорчена дубильной кислотой, ее съели мыши или грибок. А если и не так, то те лохмотья, которые от нее остались, точно рассыплются в руках исследователя, рискнувшего их коснуться. А может, вовсе и не было никакой Либерии? Есть мнение, что на библиотеке лежит заклятие или проклятие, поэтому ее до сих пор не нашли. Но здесь, сейчас, в шестнадцатом веке, Михаил был почти уверен в том, что знаменитая библиотека находится в повозках этого обоза. Но как же это проверить? Он ведь не может у всех на виду залезть под полог. Хотя, почему нет? Он охрана? Да. Значит, имеет полномочия!

   Колесников аккуратно приподнял полотно, прикрывающее груз на одной из повозок, и увидел кованый уголок большого сундука. И, что? В шестнадцатом веке вещи обычно перевозили именно в сундуках. Это вовсе не значит, что в них Либерия. Придется остаться с обозом до конца путешествия.

   Остаться? Можно подумать у Михаила есть выбор. Вряд ли, он сейчас может самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Если его путешествие кто-то спланировал и подготовил, он, как герой компьютерной игры, должен следовать сценарию и выполнять возложенную на него миссию. Сейчас Колесников заложник ситуации. Но он подождет и, когда-нибудь перехватит инициативу. А пока... Он попробует выжить. Вдруг в этой игре у его героя только одна жизнь и разработчик не подумал о возможности сохранения?

   Однако, Колесникова немного беспокоило возвращение домой. В свое тело, в свое время. По закону жанра он не должен оставаться в этой эпохе навсегда.

   А еще, его беспокоило место нахождения того, другого Михаила. Тезки. Опричника, чье тело он занял. Вот где он сейчас? Беседует с Чернобогом? Спрятался в дальних уголках своего мозга? Или бродит по улицам незнакомого города в его, Колесникова, теле?

   «Современному человеку проще сориентироваться в средневековье, чем дикарю (прости, опричник) в нашем времени».

   Он представил, как опричник, хозяин его нынешнего тела, пялится на людей современной Вологды, шарахается от проезжающих мимо, автомобилей и, голодный, грабит ларек с хлебом в его, между прочим, ментовском теле. От таких мыслей ему стало не по себе.

   «А я? Как быть со мной? Может однажды, я просто засну в теле опричника, а проснусь в своем? Если меня здесь не убьют, конечно. Прости, Михаил. Постараюсь подороже продать твою жизнь. Какое тут имеется оружие? Сабля? Острая. Будем надеяться, что это тело хорошо владеет холодным оружием, и ты, хоть чуть-чуть, мне поможешь. Слышишь, опричник?».

   Как позже выяснилось, обоз двигался в сторону Вологды. Это утвердило Колесникова в мыслях о Либерии, потому что в научном мире существует теория о возможности нахождения библиотеки Ивана Грозного в этом городе. Ведь царь одно время собирался сделать Вологду столицей.

   Михаилу очень нравилось, что он стоит на пороге крупнейшего исторического открытия. Что скоро, он прикоснется к великой тайне, к старинным книгам, таящим в себе знания прошлого.

   Прикоснется в этом времени. А потом и в своем! Дух захватывало от перспектив. Слава, почет, деньги. Кира одумается... Осталось только вернуться живым и здоровым.

***

   «Параллельный мир»

   Опять дворец. Вернее, его заднее крыло.

   – Какие новости, Мария? – спросила экономка, оторвавшись от своих подсчетов. – Давно ты не приносила сплетен.

   – Обижаешь, Магда, никакие это не сплетни. Чистая правда, вот тебе крест, – ответила Мария, горничная принцессы Марты, и перекрестилась. – После смерти брата, Марта не выходит из комнаты, – шепнула горничная. – Боится. У нее... погоди..., как же это...? Офидиофобия.

   – Это, что еще за болезнь такая? – ахнула экономка.

   – Это не болезнь, это фобия. Доктор сказал – боязнь змей.

   – Ученый человек. А слово-то, какое мудреное. Идиотофобия.

   – Офидиофобия, а не идиотофобия, – уточнила горничная, – это боязнь змей, а не идиотов. Хотя и этих вокруг хватает.

   – Но в наших широтах ядовитые змеи, вроде, не водятся, – удивилась экономка.

   – Зато водятся ядовитые пауки.

   – Пауки – это уже другая фобия, насколько я понимаю? – спросила Магда.

   – Да, это называется арахнофобией. Тоже доктор сказал. Столько фобий, что не знаешь, куда от них деваться.

   – Я вот приведений боюсь. Это какая фобия?

   – Это уже не фобия. Это истерия, – закатила глаза горничная. – Приведений не существует.

   – Ты просто в подвалах дворца не бывала, – ухмыльнулась экономка. – Но принцесса не сможет прятаться всю жизнь. Смерть идет за ней по пятам.

   – Это точно. Сегодня сдохла ее любимая левретка. Все подозревают отравление.

   – Да уж, здесь кто кого. Сколько их осталось?

   – Немного. Я болею за принцессу Марту, – зашептала горничная, почему-то, оглядываясь.

***

   «Прошлая жизнь. Михаил»

   Обоз въехал на территорию Вологодского кремля и, на площади сразу стало тесно. Шестеро стражников принялись разгружать сани. Они таскали сундуки в большой деревянный дом. Михаил следил за разгрузкой и думал, что это бревенчатое здание не слишком надежное хранилище для такого богатства.

   Часть повозок, под присмотром сотника, разгружалась в другом здании. Когда стражники занесли в дом последний сундук из, вверенных Михаилу, он взял на караул у дверей. Тут он заметил худого старика в лохмотьях. Ноги его были обмотаны какой-то дерюгой и обвязаны бечевой. Всклокоченные волосы лежали на костлявых плечах, а нечесаная борода спускалась на впалую грудь. Он, молча и, как будто изучающее, смотрел на Колесникова. Михаилу стало холодно, не то от мороза, не то от пронизывающего взгляда старика.

   Мент-опричник, порывшись в карманах, нашел медную монету и бросил старику. Не хорошо, что бросил? Может быть. Но старик стоял слишком далеко, взгляд его был слишком пронизывающим, а ситуация, в целом, слишком странной. Михаил не знал много этой монеты или мало для милостыни, но ничего другого в карманах у него все равно не было. Медяк угодил прямо под ноги старику.

   Дед поднял монету и, зажав ее в кулаке, продолжал стоять, глядя на Колесникова. Тому стало не по себе и, чтобы разрядить обстановку он сказал:

   – Вам не холодно, дедушка?

   Сказал и подумал:

   «Ой! Наверное, надо было на „ты“. В шестнадцатом веке вряд ли настолько почтительно относились к старшим, чтобы обращаться к ним на „Вы“. И потом, ничего глупее спросить не мог? „Вам не холодно, дедушка?“ Конечно, холодно. Разве эти лохмотья могут согреть? Ведь они едва прикрывают немощное тело старика. Интересно, он юродивый или просто городской сумасшедший?»

   Михаил знал, что есть разница. Читал в одной статье. Но все равно не понимал, как можно, добровольно, так истязать себя холодом и голодом.

   – Холод не на улице, холод в сердце. В моем – огонь, – ответил старик. Его голос был, каким-то ... скрипучим. – Ты заблудился. Ты шел на звук. Не то. Иди на свет. Не гляди в зеркало. Зри за него. Истина в вере. Вера в любви.

   «Точно, юродивый! Вон, как мудрено изъясняется. И, что, интересно, я должен понять из этого? Нет, чтобы прямо сказать: поди туда и сделай это», – подумал Михаил.

   Вдруг старик закатил глаза и замер, как медиум замирает перед вселением в него вызываемого духа. Затем, он вздрогнул, и заговорил так, как будто кто-то другой шевелил его губами:

   – Хочешь попроще? Что ж, будь по-твоему. То, за чем ты пришел, лежит в самом большом, расписанном петухами, сундуке с медными петлями и двумя замками. Это – свиток пергамента, с одним обгорелым уголком, завязанный пестрым шнурком. Запомни, где стоит сундук. Заберешь свиток, когда вернешься.

   – А ну, пшел прочь, блаженный, не то собак спущу, – закричал, возвратившийся, сотник и швырнул в старика камнем.

   От удара тот встрепенулся, выходя из транса, плюнул в сторону сотника и, разразившись бранью, поспешил восвояси.

   – Смотри у меня, – сотник погрозил плетью Михаилу, поднялся на крыльцо и хлопнул дверью.

***

   «Параллельный мир»

   – Это, что? – спросил король, с отвращением глядя на, тощую, покрытую струпьями, мышь.

   – Образец номер восемнадцать, – ответил профессор.

   – Как, – воскликнул Его Величество, – опять? Еще вчера она чувствовала себя прекрасно!

   – Да. Период ремиссии все сокращается, – сказал испытатель. – Но, такого проявления осложнений еще не было.

   – Давно она пила живую воду?

   – Не просто пила, даже купалась, получала инъекции. Час назад.

   Мышка в клетке жалобно пищала. Король молчал. Видимо, представляя все эти струпья на себе. Хотя, чего уж там представлять? Тощее старческое тело, скрюченные артритом, пальцы, морщинистая кожа, покрытая коричневыми пятнами, были ничем не лучше.

   – Пора бы тебе, Химик, ускорить работу и получить уже, наконец, стойкий результат. Иначе сам станешь образцом номер девятнадцать! – зарычал Его Величество. – Скоро мои наследнички поубивают друг друга и тогда вспомнят про меня.

   – Как же они вспомнят, если поубивают друг друга? – съязвил ученый и сам испугался своих слов.

   – Все остришь, шутник? А ведь самый шустрый из них, самый сильный и кровожадный, избавившись от всех своих соперников, своих братьев и сестер, станет искать королевскую корону для коронации и тогда поймет, что в ней все еще находиться моя живая, хотя и дряхлая, голова. А пока они заняты друг другом, ты должен заниматься опытами.

   Химик поклонился.

   – Я предупреждал Вас, Ваше Величество, что получение стойкого результата невозможно без амулета. Как продвигаются его поиски?

   – Слишком мало ориентиров. Последний раз его видели тысячу лет назад. Думали, что он вообще исчез из нашего мира.

   – Так и было, но недавно амулет опять появился. Камень в этом мире. Я знаю. Я получил сигнал, – профессор показал королю маленький прибор, на экране которого мигала зеленая лампочка и, почти зашептал: – правда, камень очень слаб. Он почти разряжен. Но, ничего, ничего, маленький, я спасу тебя.

   – Что ты там бубнишь, себе под нос? – опять зарычал Его Величество.

   – Если Ваши наследники узнают об этом и найдут его раньше... Найдите его первым, иначе...

   – Ты угрожаешь мне, ученый червяк?

   Профессор поклонился, почти сложившись пополам.

   – Разве посмел бы я, Ваше Величество?

   Ученый постоял в этой позе, пока король удовлетворенно не «крякнул», выпрямился, не смея, однако, поднять глаз, и продолжил:

   – Просто с этим камушком наши эксперименты завершаться гораздо быстрее. Вы должны... гм... постарайтесь заполучить его. Что-то происходит. Разыгрывается карта сильнейшего древнего артефакта. Боги вернули его в этот мир. И этот момент нельзя упустить. За ним охотятся не только ваши детишки. Я чувствую, есть еще некие силы. У них, конечно, своя игра, но мы должны ее испортить. Любой ценой. Слишком важен приз. Этот камень, как абсолютное оружие. Он может все. Тот, кто его найдет, будет владеть миром. Используя камень, как катализатор, мы, наконец, получим стойкий результат, а вы – эликсир бессмертия. И это самое малое из того, что камень может дать.

   – А ты? – прищурившись, ухмыльнулся король. – Что получишь ты? Только не говори, что терпишь унижения ради науки. Пожалуй, я велю отрубить тебе голову, когда камень найдется. А пока иди и продолжай свои опыты. Можешь, даже на себе.

   Профессор заскрипел зубами от злости.

   «Ничего. Ничего. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я почти у цели. Никто не сможет помешать мне. Даже этот дряхлый самодержавный самодур», – подумал он, выходя из королевского охотничьего кабинета, с жалостью глядя, на уже издохшую мышь.

***

   «Прошлая жизнь. Михаил»

   Михаил ждал, прислушиваясь к ворчанию своего голодного желудка, и думал:

   «Они все носят и носят. Дверь „глотает“ сундуки, один за другим, как ненасытное чудовище. Внутри давно должно было закончиться свободное пространство. А-а-а! Избушка-то с двойным дном! У этого здания явно есть подвал, ну или огромный погреб! И все сундуки перенесли туда. Не оставлять же их на виду, в самом деле. Конечно, Либерия смогла бы уцелеть до наших дней только в подземелье».

   Он представил себе, как реальность над этим местом меняется, совсем как в фильме с ускоренным воспроизведением. Бесконечные смены дня и ночи, природные катаклизмы, штормы, молнии, войны и пожары. Сможет ли он узнать это место, когда вернется? Лет эдак через четыреста с лишним. Ведь сейчас кремль выглядит совсем по-другому.

   «Надо бы убедиться, что библиотека именно там. В подземелье. Найти нужный сундук, нужный свиток. Но как это сделать?» – размышлял Колесников. – «Проберусь туда ночью. Тайком. Надеюсь, в этом подвале нет дыбы? Хотя, почему тайком? Я же охранник. Опричник. Я сопровождал обоз и имею полное право увидеть то, что охранял ценой собственной жизни! Нет, разве? На дорогах полно разбойников, между прочим!»

   Когда ноги Колесникова начали было замерзать, его сменил Степан. Молодой опричник, тоже сопровождающий обоз.

   Михаил вошел в здание. Его не удивило наличие всего одного сундука в комнате, его удивило отсутствие стражников внутри.

   «Обоз разгружали, по меньшей мере, четверо. Где они все?» – подумал мент.

   – Остальные уже внизу, – как будто в ответ на его мысли, сказал сотник.

   «Это он о стражниках или сундуках?» – опять подумал Колесников.

   – Этот последний. Берись за ручку.

   «Нет, похоже, все-таки о сундуках!»

   Сотник откинул половик, открыл тяжелую, окованную железом, дверь в полу и кивком головы велел Михаилу спускаться. Вниз, в подземелье вела лестница.

   Первое, что увидел Колесников, поставив сундук внизу, были четыре тела с перерезанным горлом. Что ж, теперь понятно, какие у сотника планы на Михаила. Подобные раны, в том, другом мире, в его полицейской жизни, оставлял на своих жертвах один маньяк, воображающий себя Джеком Потрошителем наших дней. Пришлось запереть его в психушку строгого режима. Суд признал его невменяемым. С тех пор его жертвы приходят к нему в его кошмарах. Михаил покосился на сотника. Ну, да. Тот же адский блеск в глазах, нож в дрожащих руках и зловещая улыбка в черной бороде. Натуральный средневековый маньяк из плохого триллера.