Текст книги "Планета парадоксов (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

   Эльмар удивленно на неё глянул:

   – Ты что, действительно, с ума сошла? Или ничего не поняла? Их же нет больше, твоих документов! Похищены они! Украдены попросту!

   – Как? Разве речь шла о моей технологии? Таиров же говорил о каких-то протоколах?

   – Там много чего пропало.

   – Что же теперь делать?

   – Надо посоветоваться с Мартином. Он человек, лишенный романтического воображения...

   Не успел Эльмар сказать это, как в дверях его дома появился тот, о ком они только что вспомнили. Мартин!

   – Это я-то лишен воображения? – нарочито возмущённым тоном сказал он. – Нет-нет, не оправдывайся, я слышал!

   – Я всего лишь хотел сказать, что у тебя трезвая голова и ты всегда найдёшь верное решение.

   – Поправка принимается. Но мой трезвый мозг совершенно не способен здраво мыслить на голодный желудок. Поэтому первое моё трезвое предложение – плотно пообедать.

   Надо было признаться, Мартин умел поднимать настроение. Рябинка сама не заметила, как улыбнулась, и все её тревоги показались ей мелкими и нестоящими. Действительно, быть не может, чтобы из создавшейся ситуации не нашлось никакого выхода.

   – А вы знаете, с кем я встретилась на этом самом вашем сумасшедшем острове? – говорила Рябинка за обедом, разливая по бокалам тамариндовый сок, только что материализованный ей в большом изящно орнаментированном кувшине. Она очень любила красивые вещи./ – Того самого сумасшедшего, из-за которого меня в прошлый раз поймали. Между прочим, он оказался бывшим знакомым моей бабушки.

   Эльмар и Мартин переглянулись.

   – А он не пробовал выдавать себя за космонавта? – сказал Мартин, помолчав.

   – Выдавать за? Как бы не так! Он в самом деле космонавт, настоящей не бывает!

   Эльмар с Мартином снова переглянулись. Было ясно, они снисходят к Рябинкиной доверчивой наивности, но ни в каких космонавтов, помещенных в сумасшедшие дома, верить не собираются. И Рябинка продолжала нарочито небрежным тоном:

   – Не верите? Да? А вы знаете, как он говорит на хингре? Наконец-то мне удалось найти хоть одного человека, с кем можно поболтать на родном языке!

   – Послушай, Рябинка, язык ничего не значит, – осторожно сказал Эльмар. – Он мог выучить его по фильмам, копии с которых были сделаны комиссией в твоём звездолёте во время твоего первого прилета.

   – По фильмам? И за полтора года? Хотела бы я посмотреть, как бы вы выучили инопланетный язык за один год и по фильмам! Не удивительно, что бедняга помешался! Когда ни одному твоему слову не верят и во всём ищут признаки ненормальности – очень просто можно съехать с катушек. Мне его так жаль! А вы знаете, как он объясняет, почему его посадили? Говорит, из зависти. Потому что он настоящий человек, а вы, будто, выдуманные. Представляете? Будто ваших пра-пра-пра его прапрадедушка придумал. Что вы опять переглядываетесь? Между прочим, он утверждал, что этот его прапрадедушка является и моим прапрадедушкой тоже!

   Реакция Мартина, последовавшая на её слова, очень удивила Рябинку.

   – Ну, мне пора домой, – сказал он, ставя на стол пустой бокал. – Кстати, этот тамариндовый напиток имеет превосходный вкус.

   Он поднялся и ушёл, больше ничего не добавив. Его уход прозрачно намекнул Рябинке, что она выбрала неудачную тему для разговора. Тем не менее события предыдущего дня дали понять ей, что могло с ней произойти, не сбеги она вовремя в прошлый свой прилет из гостеприимного домика возле аллеи из синих тюльпанов. Судьба несчастного космонавта взволновала её. Поэтому чуть за Мартином закрылась дверь, Рябинка в упор спросила Эльмара:

   – У вас что, принято всех космонавтов отправлять в психбольницу?

   Эльмар покраснел и пробурчал недовольно:

   – Рябинка, я тебя очень прошу не заводить этот разговор больше ни с кем. Этот человек доказал свою ненормальность. И он просто не может быть космонавтом. Ты бы сама убедилась в этом, если бы послушала его подольше. Что он тогда нёс! Он уверял, что находится в родстве с силами природы, что сам он то ли Ливень, то ли...

   – Дождь, его зовут Дождь, и мать его Верба! – дрожащим голосом закончила Рябинка, внезапно постигнув, кем являлся тот несчастный, с которым она столкнулась с пистолетом в руках на опушке березовой рощи.

   – Именно так он и говорил, – подтвердил Эльмар.

   Ах, как рассердилась Рябинка, услышав его слова! И не столько на Эльмар рассердилась, сколько на себя. Так вот почему так странно смотрел на неё старый космонавт! Отец! Он жив, а она его не узнала!

   – П...послушай, Эльмар, ты никогда не интересовался моим отчеством? – спросила она с горечью.

   – ...

   – Взгляни на мое удостоверение, – И она протянула свою летную карточку, любезно возвращенную ей Таировым после того, как её личность была установлена авторитетным подтверждением Эльмара. Невозможно описать, какие чувства, сменяя друг друга, отразились на лице художника, когда до него дошел смысл трёх строчек на кусочке пластика.

   – О, я дурак! – сказал он со стоном. – Но кто мог бы подумать? Мистика какая-то!

   – С тех пор, как произошло слияние языков, у нас возникла мода на подобные имена, – объяснила Рябинка. – Я должна спасти моего отца. Не возражай! Пусть он здесь помешался немного, но я увезу его, и дома он быстро поправиться!

   – Я не возражаю, – как-то странно и виновато, отводя глаза в сторону, ответил Эльмар. – Но не всё так просто делается. Я не рекомендую, например, тебе обращаться в Совет Безопасности.

   – Не стану я никуда обращаться! Я его просто выкраду! И ты мне поможешь или я сделаю это сама!

   Рябинка ни на миг не задумывалась, по какому праву она требует от художника совершить поступок, граничащий с преступлением. В ней почему-то жила уверенность: Эльмар может абсолютно всё. Ей даже в голову не приходило задать себе вопрос: почему этот парень обязан с ней возиться? И не удивительно! Эльмар совершенно не походил на её знакомых парней. Он казался ей почти волшебником. К тому же, сейчас для неё ничего не существовало важнее судьбы отца. А Эльмар – разве не он вытащил Рябинку с Сиреневого острова? Стоит ему пальцем пошевелить – и дело будет сделано. И верно, ответ художника прозвучал именно таким, чтобы окончательно упрочить мнение Рябинки об Эльмаре как о человеке, который всё может.

   – Надо подумать, – вот что сказал он. – Впрочем, я знаю кое-кого, кто имеет нужную информацию. Летим.

 

 

 

 

Разочарование

   Только в ракетке Эльмар сказал Рябинке, куда они направляются.

   – В Стасигорд, – объяснил он. – В тот музей, откуда были выкрадены твои бумаги.

   – А зачем?

   – Там при музее работает профессор Гусев.

   – Я знаю одного Гусева. С Катрены.

   – Так ты уже и на Катрене успела побывать? – изумился Эльмар. – Ну ты и шустрячка! И как же тебе понравилась наша резиденция?

   – Ваша резиденция? А мне показалось, что это исправительная колония, где не поддающиеся иным воздействиям юный контингент перековывается опытными педагогами в нужном направлении. Точь-в-точь по пословице «Труд облагораживает человека».

   Эльмар засмеялся.

   – Хорошенького же ты мнения о нашей системе воспитания! Исправительная колония! Ха! У нас ещё не додумались до такого: простых смертных посылать на Катрену для исправления.

   – Ты хочешь сказать, что на вашем острове обучаются только дети могучих?

   – Я хочу сказать, что туда отправляются все дети, проявившие способность воображать, и что они обучаются там самому необходимому: умению владеть своими руками.

   – И всё же... жизнь без выбора: только бесконечный труд и дисциплина – не позавидуешь.

   – Выбор у них всегда есть: отказаться от могущества и перейти в обычную школу.

   – Разве в других школах обучают иначе?

   – Да, там обычные уроки труда в пределах школьной программы.

   – Значит, эту каторгу вы ввели только для своих? Весёленькая житуха у ваших наследников! Просто жуть! И ради чего? Чтобы делать долгим и трудным способом то, что можно сделать легко и быстро?

   – Не понял, где ты там увидела каторгу. Вот ты – лесовод. У тебя что, леса растут по мановению волшебной палочки? Или ты свою работу каторгой воспринимаешь?

   – Но я выбрала её сама, – не сдавалась Рябинка. – Притом, я её люблю.

   – Ну прямо все в ней тебе нравится! И ничего неприятного никогда делать не приходится?

   Эльмар засмеялся, впрочем, вполне беззлобно. Но Рябинка кинулась в атаку.

   – Если бы мои леса и луга возникали во мгновение ока, я была бы счастлива! – заявил она.

   – И что бы ты делала дольше?

   – Пошла бы сажать другие леса.

   – И опять была бы счастлива? Послушай, но так не бывает. Тебе бы очень скоро стало скучно!

   – Но ты же не скучаешь?

   Эльмар прикусил губу и нахмурился.

   – У меня к каждому фильму своя декорация, – сказал он, принуждённо бодрясь.

   – Вот и у меня каждый перелесок был бы в особинку.

   – Ты воображала бы каждую травинку по отдельности? – художник снова засмеялся. – Непроизводительно. И очень утомительно. Сажать быстрее.

   – И легче?

   – Угу. Материализация требует очень больших затрат нервной энергии.

   – Именно поэтому Катрена Сельвина вместе со своими единомышленниками воздвигла в океане этот остров и начала трудиться руками, – ехидно закончила Рябинка его мысль.

   Но Эльмар предпочел не заметить её сарказма.

   – Абсолютно верно, – подтвердил он. – Могучие правят нашей планетой вовсе не потому, что обладают особыми свойствами. Легкость и быстрота материализации сделали в своё время из могучих нечто вроде рабов. В том и состояла гениальность Катрены, что она догадалась, как обеспечить могучим реальную, а не призрачную власть над Новой Землей.

   Рябинка не ответила. Спорить ей не хотелось, а согласиться, что детей надо изнурять работой, она никак не могла. К тому же скоро показалась панорама небольшого городка, поразительная по своей красоте. И она догадалась: Стасигорд.

   Как и Открытый, Стасигорд явно был построен по чёткому архитектурному плану. Однако план этот был совершенно иным. Шестилучевая симметрия проступала в расположении улиц, скверов, площадей. На центральной площади стояло двухэтажное здание. Оно располагалось на самом высоком месте, и то него лучами расходились под строго одинаковыми углами шесть главных улиц Стасигорда. Своим началом каждая улица словно смотрела в одну из граней нижнего этажа здания, которых также было шесть. Второй этаж представлял собой по форме цилиндр. Крупная, темно-красная с белыми бортиками плитка облицовки хорошо гармонировала с высоким золотым шпилем, увенчивавшим пирамидальную крышу.

   – Это музей Стасия Абраменко, – сказал Эльмар. – Именно он изобрел тот способ производства воды из твердых пород, за которым ты прилетела.

   – А зачем этот Стасий изобрел воду, если у вас есть могучие, и любой из вас может вообразить её одним махом и в любом количестве? Тоже из идейных соображений?

   Эльмар снова засмеялся.

   – Нет, он жил в те времена, когда свои могучие на нашей планете ещё не родились.

   С трепетом вошла Рябинка в великолепное здание. Она увидела небольшой вестибюль. Две лестницы, сделанные из чего-то, сильно напоминавшего мрамор, вели на второй этаж.

   Всю стену напротив входа занимали карта Новой Земли, выполненная в технике флорентийской мозаики. Кусочки камня, а, может, смальты /было не понять/, искусно подобранные по цвету, были вырезаны таким образом, чтобы было видно без пояснений, где что находится. Приблизившись к карте, можно было увидеть не только общие очертания гор и отдельные хребты, но даже чуть ли не каждую отдельную гору. По крайней мере, так показалось Рябинке.

   На одной из боковых стен по черному фону алыми буквами искрилась надпись:

   «Земелец! Помни! Это не должно повториться!»

   Под надписью белела пластинка. Четкий выпуклый шрифт читался с любого ракурса из любой точки вестибюля.

   "Приказ Совета Безопасности 4 Прилета 264 года.

   В целях урегулирования взаимоотношений между могучими и другими людьми и для обеспечения наибольшей безопасности планеты запрещается:

   1. Спрашивать у человека, не могучий ли он.

   2. Если могучий вынужден себя обнаружить, интересоваться его именем, фамилией, местожительством.

   3. Информировать других, что этот человек – могучий.

   4. Оставлять при себе ребенка, обнаружившего способность воображать"

   Рябинка обернулась к Эльмару, и ей почудилось страдание в уголках его плотно сжатых губ.

   – И здесь могучие, – вздохнула она.

   – Наши до восстания жили в Стасигорде, – сказал художник угрюмо.

   – Восстание... восстание могучих. Абсурдное сочетание! Восстание против могучих – ещё куда ни шло!

   – Да нет, всё правильно. Были времена, когда от могучих требовали, чтобы они как-то отличались внешне, селились отдельно. А потом они восстали против этого: разъехались кто куда и смешались с другими людьми.

   Теперь уже смеялась Рябинка.

   – И это вы называете восстанием? – изумилась она. – Неужели вся ваша история состоит из подобных мелочей? Не видели вы настоящих восстаний! Послушать тебя, так Мартин тоже поднял бунт, когда уехал из Долинного!

   – Кто говорил, что Мартин поднял бунт? Он просто выполнил закон. Если бы он не сделал этого, его жизнь превратилась бы в кошмар. Ведь исполнять роль живого бога у нас строжайше запрещено.

   – Я в курсе. Но, по-моему, этот закон ужасно глуп! Когда можно одним махом накормить и одеть всё население, то... Чем плохо жить в почете и преклонении перед твоей силой? Ваше правительство просто узурпировало себе власть и не желает ею ни с кем делиться. У нас на Тьере это называется тоталитарный режим, – снисходительно объяснила она этому наивному представителю правящего класса, пытаясь раскрыть ему глаза на то, какой роскоши лишают его законы Катрены.

   – Рад видеть Эльмара, – раздался сверху ворчливо-знакомый голос.

   Рябинка подняла голову и на одной из лестниц увидела голубоглазого старики с лысиной. Старик уже спускался к ним в вестибюль.

   – Рад видеть профессора, – откликнулся Эльмар. – с нашей гостьей вы, по-видимому, знакомы.

   – Знакомы, знакомы, – подтвердил Сергей Аганесович, потому что это был, конечно, он. – Рад видеть Рябинку. Зачем пожаловали?

   – Нашу гостью очень заинтересовали упругие стенки, – уклончиво сказал Эльмар.

   – Это правда? – переспросил профессор.

   Рябинка вынуждена была утвердительно кивнуть, хотя не имела ни малейшего представления, о каких стенках идёт речь. Дальнейшее поведение Эльмара никак не способствовало укреплению мнения о нем, как о серьёзном человеке. Он затеял абсолютно пустопорожнюю болтовню, втянув Рябинку в роль сообщницы. И она долго не могла решить, кому он морочил голову – ей или профессору.

   – А что, на Той Земле нет подобных сооружений? – сказал профессор.

   – Есть, – возразил Эльмар, не дав Рябинке и рта раскрыть. – Но там такие барьеры не пропускают вообще ничего ни в ту, ни в другую сторону.

   Брови профессора поползли вверх.

   – Это интересно. А почему она уверена, что наши упругие стенки действуют иначе?

   – Ни в чем я не уверена!

   Досада Рябинки была неподдельной.

   – Мы заспорили, по какому принципу работает пропускная система, – снова перехватил инициативу Эльмар. – Мартин говорит, что подаётся сигнал обусловленной частоты, я утверждаю, что имеет значение угол атаки или скорость полёта...

   – А что думает наша гостья? – прищурился старый профессор.

   – Она убеждена, что ни одна из этих моделей не обеспечивает сто процентов защиты. Частоту можно подобрать, а угол атаки и скорость запомнить с одного пролета.

   – Любопытно, – сказал профессор, кинув на Рябинку, как ей показалось, острый проницательный взгляд. – Приятно познакомиться с умным человеком. Ну а, предположим, поле в самом деле непроницаемо, что тогда? Давайте, молодые люди, порассуждаем...

   Рябинка чувствовала скуку и ужасную неловкость от того, что её выставляют знатоком систем, о каких она не имела ни малейшего понятия. Всё же у неё хватило сообразительности не демонстрировать своё невежество в данной области.

   – Я думаю, решение должно быть очень простым, – сказала она уклончиво и сердито.

   Она нервничала. Время шло, а она ни на миг не продвинулась в деле, ради которого сюда прибыла. Эльмар тянул из профессора эту словесную канитель ещё с полчаса, затем попрощался с ним, взял Рябинку на рукав, и они покинули музей, так и не проронив ни слова на волнующую Рябинку тему: освобождение её отца. О производстве воды из твердых пород также не было сказано ни слова. На этом непонятное в поведении Эльмара не кончилось. Без всякого объяснения он посадил Рябинку вместе с собой в ракетку, и они снова полетели неизвестно куда.

   Рябинка сидела в кабине позади Эльмара и злилась. Сегодня в манерах Эльмара сквозила какая-то нарочитость, фальшь. Она увидела его со стороны которая никого бы не украсила, и ореол необыкновенного парня, почти волшебника, какому стоило лишь шевельнуть пальцем, чтобы разрешить все её проблемы, сменился досадой, как могла она довериться пустышке и болтуну.

   «Шут», – был её вывод.

   Было совершенно ясно, что никаким влиянием в местных кругах Эльмар не пользуется, а просто по заданию Совета Безопасности тянет время и пытается развлечь её, туземку, пока кто-то другой ищет пропавшие документы и их похитителя. А, может, и метода-то никакого не существует? Может, он – киновыдумка? А может, отец прав и вся цивилизация этой планеты вместе с её смешной историей – мираж, чья-то материализованная фантазия?

   Но тогда отца её никто, конечно, освобождать не будет.

   – Куда мы летим? – спросила она, стараясь подавить раздражение.

   – А ты куда хочешь?

   – Ну, я так и думала!

   Пренебрежительный тон, каким Рябинка произнесла эти слова, очень удивил Эльмара.

   – Не понял, – сказал он хмуро.

   – Опять экскурсия. Сознательный парень Эльмар будет демонстрировать несознательной девочке Рябинке преимущества здорового образа жизни на лоне природы или ещё где-нибудь.

   Эльмар искоса глянул на неё и мрачно сказал:

   – Тебе часто приходят в голову подобные идеи?

   – А тебе?

   – Мне нет. Мы летим на Катрену.

   Ракетка, на которой они летели, между тем начала отклоняться влево. Это почувствовала Рябинка и нисколько не понравилось Эльмару.

   – Что такое? – удивился он. – Мистика какая-то! Нас почему-то сносит с курса!

   – Может, приборы барахлят? – обеспокоилась Рябинка.

   Хотя она и не горела желанием очутиться на Катрене, неожиданная поломка ракетки посреди синего моря никак её не могла обрадовать.

   – Приборы? Я и без приборов всегда знаю, куда лечу. Видишь? Её невозможно развернуть к Катрене!

   – А может, она потеряла управление?

   Эльмар повернул руль вправо, и ракетка послушно повернулась сделав носом полукруг. Но не дальше! Какая-то сила упорно отклоняла ракетку от прямого направления к Катрене!

   Вдруг Эльмар стукнул себя по лбу.

   – О я забывчивый дурак! – воскликнул он. – Совсем запамятовал, что на Катрену можно попасть только с востока. Проход на Катрену в одном-единственном месте. Вникаешь!

   Но вникнуть Рябинка была не в силах. Радостное возбуждение, охватившее Эльмара, было ей непонятно. Только что этот тип был почти в панике и вдруг – победный вид, будто он открыл посередине океана нечто важное.

   «Шут, – подумала она презрительно. – Считает меня за несмышленыша, за круглую дуру.»

   Первым её движением было высказать Эльмару в том, смысле, что, если он не собирается спасать его отца, то пусть хотя бы не пудрит ей мозги. Но затем она подумала, что это было бы неосторожно. Что гораздо разумнее притвориться, будто она по-прежнему верит своему спутнику, и, притупив таким образом его бдительность, выскользнуть из-под опеки.

   – А зачем нам лететь на Катрену? – спросила она холодно.

   – В самом деле, уже незачем, – ответил Эльмар, нимало не подозревая, кем он выглядел в Рябинкиных глазах. – Я предлагаю вернуться домой и согласовать там план наших дальнейших действий.

   – Нет-нет, разве ты забыл, зачем я прилетела на вашу планету? Отвези меня лучше назад в Стасигорд, в музей.

   – Бесполезно сейчас возвращаться в музей. Чтобы восстановить документацию в одиночку, понадобится целый год, не меньше.

   – Если музей того самого Стасия, который изобрёл воду, не может быть, чтобы там ничего не осталось. Какие-то макеты, схемы. Несомненно, можно восстановить, хотя бы в общих чертах, основную технологическую цепочку.

   И Рябинка высокомерно усмехнулась.

   – Собрать кое-что можно, – сказал в раздумье Эльмар, тем самым опровергая Рябинкину версию о том, что метод – мираж. – Хотя сразу скажу: то, что похищено – бесценно. В любой технологии есть моменты... в общем узловые. Там было всё, абсолютно вся документация на оборудование, условия протекания некоторых реакций...Ты должна сама понимать, если училась в школе.

   Последняя реплика выглядела вполне оскорбительно, можно было и обидеться. И Рябинка заявила тоном, не допускавшим возражений:

   – Пусть даже так. Но я не могу вернуться с пустыми руками. Я должна собрать всё, что в моих силах.

   – А как же твой отец?

   Рябинка отвернулась.

   – Мы займёмся им завтра, – соврала она не дрогнув.

   – Тебе виднее, – согласился Эльмар, уступая её настойчивости. – Кстати, я кажется знаю, кто взял документацию из музея.

   – Вот как? – сказала Рябинка, уже не пытаясь спрятать усмешку. – Несомненно, она одна из твоих поклонниц? И уж не та ли зеленая лягушка с киностудии?

   – Какая лягушка? – не понял Эльмар.

   – Эта накрашенная дура в зеленом платье, – выпалила Рябинка.

   И рассердилась на себя за неожиданную неприязнь к девице, о которой ровным счетом ничего не знала.

 

 

Лягушка с киностудии

   Собственно говоря, почему бы Рябинке было и не рассказать Эльмару о встрече на киностудии? Масса впечатлений, и самое время было трещать без умолку, изображая полнейшую наивность. А на киностудии она побывала утром первого дня, когда искал Эльмаров адрес. Только проникла она туда не снаружи, а изнутри.

   Она приземлила ракетку на внутреннем дворике и огляделась. Здание, образовавшее дворик, было с четырёх сторон прорезано арками проходов. И Рябинка прошла в следующий дворик, кольцевой. Все двери выходили туда.

   Оба корпуса были словно сцеплены из бесчисленной вереницы комнат. На каждой двери был номер – и больше ничего.

   «Довольно странное представление об удобстве», – отметила про себя Рябинка. Она пересекла дворик, открыла дверь с надписью: «Выход». Но оказалось она не на улице, а в коридоре. Ни во двориках, ни в коридоре она не встретила ни души. Самым надежным было обратиться к вахтёру.

   – Видите ли, я Рябинка, – начала она.

   – Понятно. Прямо, а потом налево.

   В указанном помещении оказалось довольно много людей, оживленно споривших о чем-то, но Эльмара среди них она не обнаружила. Рябинка хотела было незаметно испариться, как вдруг высокий мужчина с рыжеватыми усами обратил на неё внимание.

   – Заходи, заходи, – весело крикнул он. – Нечего стоять на входе. Ты будешь кто?

   – Я Рябинка. Мне Эльмара...

   – Чудненько, – хлопнул в ладоши мужчина с усами. – Не станем терять время. Делаем пробы. Небольшой этюд. Ты попадаешь в древний Египет. Пустыня, песок. На тебя нападает лев. Это такое животное чуть больше пантра. Ты успеваешь его заметить, увертываешься, а затем стреляешь. Задание понятно? Подгримируйте её.

   Улыбаясь, Рябинка терпеливо подождала, пока ей уложат на голове волосы /вот где были воткнуты ей в голову шпильки с бусинами/, и ещё более терпеливо выдержала нанесение на лицо толстого слоя грима. Впрочем, ситуация её позабавила. Попасть на съёмки фильма о себе самой – это случается не с каждым и не каждый день. А фантазировать она любила.

   Сценка, которую ей предложили изобразить, показалась ей до смешного легкой. Рябинка вспомнила пески Лиски, буровато-сизые, сыпучие и тяжелые. Она представила, как бредёт сейчас по ним, а жара, и ноги её вязнут по щиколотку. Вдруг – лев. Она замечает его уже в прыжке, отскакивает в сторону, падает и стреляет.

   – Это ты нечаянно упала или нарочно? – послышался недовольный голос мужчины с усами.

   – Специально, – охотно отозвалась Рябинка.

   – Тогда не годиться. Ты не должна упасть. Ты – космонавтка, очень тренированная, ко всему привычная. А не просто испуганная девчонка. И почему у тебя стала такая странная походка?

   Рябинке очень хотелось объяснить, что походка, может, и странная, но зато её собственная. Однако она подумала:

   «Какой смысл? Если им не нравится моя походка, им до лампочки, откуда я её взяла и давно ли ношу.»

   – Посмотрите, кого я к вам привел! – раздался неприятный голос.

   Рябинка повернулась к двери. Тощий парень в зеленой рубашке втащил в комнату черноволосую девицу в зеленом блестящем платье и сверкающих туфельках.

   – Посмотрите! Это то, что нам нужно! Какой типаж, а? – восторгался он.

   – Поразительное сходство, – загалдели все.

   Рябинка окинула критическим взглядом вздёрнутый носик, большой рот с узкими губами и светлую, то есть искусственно отбеленную кожу, на которой ярко вырисовывались искусственный румянец, накрашенные ресницы и подщипанные брови. Словом, грим «а ля Рябинка», какой она являлась новоземлянам в прошлом году.

   Впрочем, надо было признать, что косметика у новой кандидатки была наложено очень умело. Не знай Рябинка, что на Тьере в предпоследнем сезоне с такими ресницами, румянцем и цветом кожи ходила чуть не половина девичьего населения, она бы не заметила подделки. Несомненно, эта размалеванная лягушка гораздо больше должна была понравиться здешним киношникам, чем смугловатая девчонка с прямыми русыми волосами и неяркими губами.

   Рябинка стерла с лица грим и нехотя сказала:

   – Вообще-то мне нужен Эльмар – и только.

   – Разве ты не от него? – удивился рыжеусый.

   – Конечно же, нет.

   – Он вчера вышел в отпуск.

   – А у меня всего пять дней! Вот невезенье!

   – Так поторопись к нему домой, может, ещё не подался никуда. Только вряд ли, он вечно в разъездах. У него уйма приятелей, у твоего Эльмара,

   – И приятельниц тоже, – добавил лохматый парень, и по павильону пронесся смешок.

   Последние две фразы Рябинка Эльмару благоразумно не передала. Но остальное изобразила довольно верно. И рассказ её произвёл нужное впечатление. Эльмар развеселился. Напряжение, сковавшее его после визита к профессору, спало.

   – Значит, ты предполагаешь, что эта особа в зеленом платье вполне могла бы выдать себя за тебя? – спросил он с неопределенной улыбкой. – Вполне возможно, ты права, она так и поступила. Она назвала своё имя?

   Если бы Рябинка поинтересовалась переживаниями Эльмара, она бы заметила глубокую затаённую скорбь этой его улыбки, но она уже настроила себя против своего спутника и искала в его словах, поступках, и даже чертах лица лишь подтверждение своим подозрениям. Она не сомневалась, что если бы Эльмар вел честную игру, он никогда бы не счел возможным делать далеко идущие выводы из случайной встречи двух кандидаток на одну роль.

   А этот тип притворился, что воспринял всерьёз бредовую мысль, будто зеленая девица с раскрашенной физиономией явилась следом за Рябинкой к Эльмару домой и, узнав, для чего на этот раз прилетела космонавтка, помчалась выкрадывать абсолютно ненужную ей информацию.

   – Я знаю, кто она, – говорил между тем Эльмар. – И знаю теперь, где она живет...

   «Интересно, каким образом ты мог узнать об этом из моих слов?» – подумала Рябинка.

   – Надо немедленно лететь к ней! Если ты не против...

   – Вот и прекрасно, – обрезала его наша космонавтка. – Я буду работать в музее, а ты поищешь эту особу.

   Рябинка не сомневалась, что её сопровождающий скажет ей «нет» и тем самым выдаст истинную причину своей заботливости...

   – Ладно, – сказал Эльмар угрюмо. – Пожалуй, вам не стоит встречаться ещё раз. Однако я очень прошу тебя, если ты хочешь освободить своего отца, не делай больше глупостей. И, главное, никому не рассказывай о своих намерениях.

   «Об этом можешь мне не напоминать. Я и тебе больше ничего не расскажу,» – подумала наша героиня.

   А вслух сказала:

   – О, конечно!

   Тон, которым были произнесены последние Рябинкины слова, не мог не привести Эльмара в полнейшее уныние. В этом тоне прозвучало откровенное желание избавиться от опеки и действовать самостоятельно. Не заметить этого было невозможно. И, не находись Рябинка в бедственном положении, Эльмар никогда бы не стал навязываться в помощники. Но он знал: сама она не сможет пробраться на Сиреневый остров и тем более благополучно улететь оттуда. Точно также он был уверен, что документацию взяла Инка, а выдать её Совету по некоторым причинам он не мог, даже ради Рябинки.

   Он догадывался, что выглядит перед туземкой просто идиотом, хотя совершенно не мог понять, почему. И расстаться с ней, не оправдавшись, было для него невыносимо тяжело. Эльмар и боялся, что она снова скроется от него, и, наоборот, страшился, что она догадается о печальной тайне, которую он от неё скрывал...

   Как бы там ни было, но художник был вынужден, оставив Рябинку в технологическом музее, лететь в Первыгорд, в ту самую школу, где училась его внучатая племянница /она же двоюродная внучка/ Элиза.

   В школу он попал, когда там была перемена. Он распахнул дверь школьного вестибюля, и сразу оглушающий шум ворвался ему в уши. По коридору прыгали, бегали ребятишки. Двое мальчишек состязались, кто выше взберется по канату, кто-то растягивался на кольцах, кто-то за кем-то с визгом гнался. И нельзя сказать, чтобы девчонки отличались от мальчишек в ловкости и подвижности.

   – Нравится? – спросила Элиза, которая была тут же.

   Подмигнув, она заскользила в тот конец коридора, где было всего оживленнее. Эльмар увидел двери, похожие на те, какие во всех нормальных школах ведут на лестницу. Но во что была эта лестница превращена!

   Тонкой прозрачной перегородкой она делилась на две неравные части. Да и вообще, это была не лестница, а просто спуск, более узкая часть которого была более извилистой, а, значит, и более пологой. По ней спускались на роликовым коньках.

   По более широкой и более крутой половине «лестницы» можно было спускаться на подошвах. Тут веселья было больше всего. Ездили и по перилам, и задом наперед! Ребятишки падали, хохотали и тут же вставали, как ни в чем не бывало.

   – Эли, – сказал Эльмар. – Не скажешь, где Ина Давидовна?

   – Не скажу, – ответила Элиза.

   – Безобразие, – проворчал Эльмар.

   – Разве тебя не предупредили, что школа с физкультурным уклоном? – послышался задиристый голос.