Текст книги "Планета парадоксов (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

   Эльмар стал замкнутым и вечно спешащим. Он разлюбил разговоры ради разговоров и, когда однажды на выходной день к нему приехал Мартин, поймал себя на безотрадной мысли, что подсчитывает часы, потраченные на общение с приятелем. Даже обеды, завтраки и ужины казались ему досадными прорехами во временном бюджете.

   И когда он уже начал выдыхаться, не справляясь со сверхнепосильной нагрузкой, к нему нежданно-негаданно пришла помощь. Должно быть, он просто попал в полосу везения. Это случилось месяца через три после свадьбы Мартина. Эльмар расставлял мебель в павильоне для съёмок сцены «в кабинете молодого ученого». Вдруг его занятие прервало чирикание телефона. Пришлось подойти и нажать на кнопку приёма.

   На экранчике возникло модно подкрашенное овальное лицо с копной каштановых волос и серьгами – вампирами.

   – Привет, коллега! – сказала Наталь Ивеновна, потому что это была именно она. – Услуга за услугу!

   – Увы, короли репортажа всегда вспоминают о простых смертных только тогда, когда они им нужны.

   – И простые смертные о королях тоже! Не смотри на меня таким трагическим взглядом, я не заставлю тебя разгонять тучи в дождливый день и совершать иные чудеса. Меня влечёт и манит тайна искрящегося снега.

   – Такой пустяк?

   – И ещё некоторые. Так мне прилетать?

   – Буду ждать.

   Она появилась через два часа и, оглядев две полки, заставленных сувенирами и макетами для декорации, сказала:

   – Я сейчас работаю над большим документальном фильмом о воде. История нашей воды – как тебе это нравится?

   – А хроника? Неужели бросила? – Зачем бросать? Репортаж – это моя профессия. Но ведь, кроме рабочего, есть ещё и свободное время. Ты не догадываешься, зачем я прилетела?

   – Связать тебя с нашими операторами?

   – Зачем? Мне нужны только макеты: имитации землетрясений, вулканических извержений – не более.

   – Скромные запросы!

   – Шутишь? А мне без этого не обойтись!

   – Насколько я припоминаю, у вас в фондах есть кадры с подобной тематикой.

   – Разумеется я их использую. Только где я возьму вид вулкана изнутри или испаряющееся озеро? И ещё, ты забыл, что нашему кинематографу всего сотня лет с хвостиком, и первобытных пейзажей он не мог запечатлеть хотя бы по этой причине?

   – А ваши художники?

   – Да что они могут? Они даже снег не в состоянии заставить искриться! Притом, это моя первая работа, и я не хочу о ней трезвонить раньше времени. Ну как, согласен помочь?

   – Не знаю, – с сожалением протянул Эльмар. Он рад был бы, но времени у него и без того было в нехватку.

   – А я сейчас провожу серию репортажей о ракетостроителях. Вот, посмотри, – она расстегнула сумочку и достала маленький цилиндрик. – Эта штучка отлита из нового сплава. Им выстилают внутреннюю поверхность топливных баков. Будут выстилать, я хотела сказать.

   – Ну-ка, дай! – Эльмар с любопытством взял в руки цилиндрик. – Ты запомнила характеристики?

   – А я всегда записываю: так надежнее.

   – Значит решено. Я тоже кое-чем занимаюсь в свободное время. И если из своих командировок ты станешь привозить мне образцы материалов, то можешь считать свои игрушки готовыми.

   Новое знакомство оказалось чрезвычайно плодотворным для Эльмара. Ракеты интересовали Наталь Ивеновну совсем не случайно. Они с Эльмаром во многом сходились во мнениях, и оба были из энтузиастов, упрямо веривших, что когда-нибудь земельцы тоже вырвутся из объятий матери-планеты и объединятся с остальным человечеством.

   – Ты бы стала помогать человеку, который тоже стремится к этому, но не только на словах, а и на деле? – спросил её однажды Эльмар, мучимый сомнениями, правильно ли он поступает, используя ум и энергию доверившегося ему человека.

   – Стала бы, – не задумываясь ответила Наталь Ивеновна.

   – Вопреки общественному мнению?

   – Мнение можно изменить.

   Разговор перешёл на иное, и, хотя сомнения в душе Эльмара не исчезли окончательно, признаться он не решился.

   «Лучше никого в это дело не впутывать. Мало ли чего может выйти. Она вполне довольна своим общественным положением и работой, а может потерять и то и другое.»

   Между тем услуги, оказываемые друг другу Наталь Ивеновной и Эльмаром перешли в настоящее сотрудничество. Художник часто теперь сам указывал репортеру, что его интересовало, и куда ей желательно съездить.

   Он направлял её в научно-исследовательские институты, карьеры, заводы-смежники. Если информация оказывалась нужной, Эльмар проникал в указанное место и разведывал всё досконально, чтобы затем перенести в мастерскую.

   – Я скоро превращусь в эксперта по ракетостроительной технике, – смеялась Наталь Ивеновна, отправляясь в очередную командировку.

   – Разве твои репортажи перестали принимать?

   – О нет, но тебе не кажется, что вместо фильма «история воды» я выпущу фильм «история ракеты?»

   Она шутила. Эльмар был не из тех, кто остается в долгу. Он тоже исполнял все прихоти Наталь. И если дело продвигалось нескоро, то исключительно из-за сложности моделей, которые были нужны для фильма. Конечно, Эльмар мог бы играючи сделать любую самую заковыристую штуковину, но он, свято помня четвертый закон, наметанным глазом прикидывал, сколько времени может занять та или иная игрушка и воображал её точно к сроку. На работе он поступал подобным же образом: махнув рукой на этикет, отключался от общего обзора и, запершись на ключ, занимался своими делами, в конце дня вообразив то, что должен был совершить.

   Пользуясь тем, что Наталь Ивеновна разгрузила его голову и время, Эльмар смог, наконец, заняться практической работой: изготовлением звездолёта и его деталей в натуральную величину. В общем-то ему нравилась новая деятельность и его подземная мастерская скоро стала казаться Эльмару лучшим местом в мире.

   Он давно огородил её стенами. Там стало уютно, сухо и тепло. Подъём наверх он разделил на две части: узкую оформил ступеньками, а в более широкой соорудил лифт, подведя к нему транспортерную ленту. И то, и другое он замаскировал имитацией горной породы, образующей пол и стены верхней пещеры. Теперь, если бы кто и попал туда, он не нашёл бы никакого провала или даже расщелины.

   Это было совершенно необходимо не только потому, что о пещере было известно Вольду и Тоду. В верхнем отделении Эльмар разговаривал с Наталь Ивеновной. Оба они были заняты людьми, и ни к чему было усложнять друг другу жизнь излишней таинственностью, тем более, что Срединные горы находились гораздо ближе к Первыгорду, где жила Наталь, чем Открытый.

   Впрочем, скоро Эльмар показал Наталь и водопад со сталактитовым дворцом. Он только принял предварительно некоторые меры по устранению всего того, что могло испортить впечатление от красоты подземелья. Размеры зала несколько уменьшились визуально, зато можно было производить съёмки без всяких помех. Хотя Наталь Ивеновна и дала слово никому не раскрывать местоположение его резиденции, однако чем меньше она знала, тем было лучше. По мнению Эльмар, для неё же.

   Но не всё ладилось у Эльмара на новом поприще. Как ни много он умел благодаря воспитанию /вот когда он добрым словом помянул Катрену и своих учителей/, но не умел он ещё большего. Он часто вспоминал Рябинку и её смешные нападки на систему образования юных могучих. Посмотрела бы она сейчас на него: чего бы он смог, если бы был белоручкой. А ведь когда-то и он был таким же наивным.

   Например, это самое восстание... Эльмар засмеялся, вспомнив свой спор на эту тему с профессором Гусевым.

   «По-моему, Катрена и её сподвижники поступили бесчеловечно, бросив на произвол судьбы беспомощное население», – вот что, он, помнится, тогда заявил на уроке истории.

   «Надо было, чтобы простые люди осознали необходимость трудиться», – ответил профессор.

   «Но можно было бы просто заставить их работать, а не прятаться.»

   «Могли бы. Но тогда мы сейчас имели бы не цветущую планету, а арену ссор, зависти и ещё не знаю чего. Если людей просто заставлять что-то делать, не объяснив, для чего им это надо, то уважать между собой они станут не того, кто больше дает обществу, а того, кто с него больше дерет.»

   «Я не могу с этим согласиться. Хаос и всеобщий голод, по-моему, не лучшие учителя.»

   Профессор засмеялся:

   «Голод, юный отрок, это понятие относительное. Просто пища стала более простой, грубой, одежда и утварь стали ветшать, в магазинах стало пусто... Вообще-то ничего страшного: никто не умер, можешь не сомневаться. Естественно, наши беспокоились о том, чтобы прожиточный минимум пополнялся регулярно. Но для человека свойственно стремиться к лучшему, а не к худшему. И вот это лучшее они могли приобрести только трудясь.»

   «Но как же...» – начал Эльмар.

   «Знаю, знаю. Трудиться они совершенно разучились и от труда отвыкли. Но когда появились первые обученные... Народ пошел за теми, кто принес людям свет в конце тоннеля.»

   Подумать только! Эльмару понадобилось почти двадцать лет для того, чтобы он понял правоту своего наставника. Чего бы он сейчас стоил без навыков, привитых уроками труда в своей школе?

   Одно литьё изоляторов способно было вымотать нервы у самого терпеливого. Это была настоящая пытка: добиться нужной температуры, отрегулировать выдержку, охлаждение, количество впрыскиваемого материала. И если бы всё это хотя бы соответствовало технологическим писулькам! Так нет же, каждый день приходилось начинать сначала: с разогрева, а длился он три часа.

   К концу недели, нащелкав запас изоляторов, достаточный для доброй дюжины звездолётов /четыре пятых из них потом пришлось выбросить в брак/, Эльмар достиг некоторого понимания. Секрет заключался в скорости литья: чем быстрее сбрасывались уже готовые детали, тем ровнее и качественнее получалась следующая партия. Теперь Эльмар мог бы поставить литьё на автомат, но ему уже нужно было осваивать производство следующих деталей, а, значит, снова чувствовать себя учеником, а не мастером.

   В общем и целом это было чрезвычайно интересно, хотя и отнимало слишком много времени.

 

 

Наталь и поэзия

   Кстати, с Наталь поговорить можно был обо всем, не только о заводах, на которых она побывала. Ее интересы были разносторонни, и вопросы иногда ставили в тупик. И она умела быть неожиданной.

   – Эльмар, – сказала она однажды, – ты не знаешь какого-нибудь стихотворения, где бы упоминалось мое имя?

   – Дай подумать... – отвечал Эльмар,

   Он достал из кармана блокнот, карандаш и принялся черкать.

   – Что ты делаешь? – заглянула Наталь ему через плечо. – Пытаешься сочинить?

   – Пытаюсь вспомнить, – отвечал Эльмар, слегка покраснев. – Акростих тебя устроит?

   – Вполне.

   – Тогда не мешай... Вот, внимай:

   Ночь промелькнула и тает,

   Алый завидев восток,

   Темные тучи роняют

   Армию брызг на песок.

   Лучшее, что нам дано -

   Искренней дружбы родство.

   – Действительно акростих! – удовлетворенно произнесла Наталь, выхватив из рук у Эльмара блокнот и пробежав глазами по страничке со стихотворением.

   – Ты что, сомневалась?

   – Вообще-то нет. Автор Кен Эльмаров, ведь угадала?

   – Угадала. А как? Неужели это столь очевидно?

   – Ну, догадаться было просто. Акростихи – это одна из его блесток. Правда, я ожидала здесь другое его стихотворение увидеть, но это тоже ничего.

   – Ничего? – изумился Эльмар. – Ты что, читала целую пачку всего, что он наваракал?

   – Наваракал? – сделала большие глаза Наталь. – То есть ты хочешь сказать, что с его творчеством не знаком?

   – Знаком, естественно, – вынужден был согласиться наш художник. – Но далеко не все в этой пачке мне нравится.

   – Хорошо, что здесь сейчас нет его фанатов, – засмеялась Наталь. – Досталось бы тебе от них на орехи!

   – Неужели он настолько популярен, что у него есть собственный фан-клуб? – изумление Эльмара на этот раз было более чем искренним.

   – Разве ты не знал? – теперь удивилась и Наталь.

   – А должен был?

   – Ну, я не предполагала, что для тебя это новость.

   Они чуток помолчали.

   – Послушай, Эльмар, – снова начала Наталь. – Я давно хотела спросить... Вот смотри: ты – ведущий художник-декоратор у вас на киностудии...

   – Не говори ерунды! – возмутился Эльмар. – Нас трое. У каждого свое направление. Меня задействуют, когда режиссер хочет реализма. Если кто-то вроде Вальтмина хочет нечто футуристическое, он приглашает другого.

   – А третий?

   – Третий? – это стиль 'тьеранское ретро'.

   – А я слышала, вы снимаете до 10 фильмов в год.

   – Вообще-то 12. Но не менее двух кинолент худсовет 'рубит' по каким-то причинам.

   – То есть ты работаешь над четырьмя фильмами одновременно?

   – Почему 'одновременно'? Конечно же, по очереди. У нас всего 12 павильонов, на каждый фильм отводится по 3 месяца съемок. После этого павильоны передаются другой группе.

   – Ты же сказал: 'год'?

   – Два месяца я делаю наброски и макеты, которые после одобрения поступают в мастерскую, для изготовления полноразмерных копий в оформлении интерьеров или наоборот, кусочков ландшафтов или парков. Когда декорации установлены и начались непосредственно съемки, я делаюсь свободен и готов переключаться на что-то другое. Вся система рассчитана так, чтобы каждая группа приступала к своему проекту спустя месяц после предыдущей. Тогда все задействованы равномерно: и мастерские, и приемная комиссия, и актеры. Никто не мешает друг другу, и каждый при деле.

   – И тебя нисколько не беспокоит, что никто не восхищается твоими декорациями и даже имени твоего не знает?

   – А почему это должно меня беспокоить?

   – Ну, слава – разве тебе ее не хочется?

   Эльмар от души расхохотался:

   – А чего хорошего в ней, в славе? Чтобы я шел по улице, а в мою сторону все таращились и показывали на меня пальцем? Кому надо – те меня знают, и мне их внимания хватает вполне! Ты почему на меня так странно смотришь? У меня рога вдруг выросли или кожа посинела?

   Наталь и в самом деле обозревала его с таким выражением лица, словно вот сейчас увидела впервые. Она явно столкнулась с чем-то для нее новым и даже загадочным.

   – Я хочу узнать, – наконец выжала из себя она, – как становятся модными поэтами.

   – То есть? – не понял ее Эльмар. – Ты не в курсе системы оценок и продвижения к высокому рейтингу? Что любой земелец может оценивать любого автора и дать ему звездочку, если прочитанное стихотворение понравилось?

   – Ах, я не об этом! – возразила Наталь пылко. – Вот возьмем Кена Эльмарова...

   – И что Кен Эльмаров? – оборвал ее восторг Эльмар, не дав ей даже договорить. – С ним было абсолютно то же самое. Сначала писал стихи в школе, для стенгазеты, затем в институте участвовал во всех поэтических конкурсах, и когда выходил ежегодный поэтический сборник-альманах, его стихи неизменно входили в пятерку лучших. Естественно, они были отобраны для подборки 'на суд читателей' в городскую библиотеку, а затем и в стационарное издание попали. Вместе с другими победителями.

   – Угу, угу. – усмехнулась Наталь. – Вот только их имен никто не помнит, кроме знатоков поэзии, а Кена Эльмарова знает вся планета. Даже ты!

   – Еще бы мне не знать! – возмутился Эльмар, снова покраснев. – Если мы учились с ним в одном учебном заведении!

   – В одной и той же школе? – ахнула Наталь.

   – В одном и том же художественном колледже, и даже на одном и том же курсе... – хмуро поправил ее Эльмар, прикусив губу.

   – Ой как интересно! Расскажи мне о нем!

   – А нечего рассказывать, – все так же хмуро проговорил Эльмар. – Он был таким же как все, и ничем не выделялся...

   – Скажи еще: плохо учился, прогуливал занятия и завалил пару сессий...

   – Нет, учился он хорошо...

   – Хорошо? И только??? А говорят...

   – Ну, на отлично он учился, на отлично. Только это ничего не меняет. Никто его там особо талантливым не считал и ничего супервыдающегося от него не ожидал...

   – Вот! – многозначительно произнесла Наталь, подняв вверх указательный палец. – Если он был таким обычным, каким же образом он сумел стать супер модным?

   Эльмар глянул ей в глаза и понял, что его собеседница над ним подсмеивается. Она просто наслаждалась его растерянностью и играла с ним, как кошка с пойманной птичкой, в которую запустила пару коготков и отпускать которую не собиралась.

   Следовало тщательно продумать ответ, и Эльмар продумал.

   – Как я предполагаю, это потому, что на его стишата было сочинено пара песенок... сказал он осторожно.

   – Не-а, – откровенно усмехнулась Наталь. – Поэтов– песенников целые аэробусы, но их имена также не на слуху. Придумай что-то другое.

   – А что тут думать-то? – нервно произнес Эльмар. – Это из-за 'Инопланетянки'. Вся планета прочитала ту проклятую газетенку со статейкой-рецензией.

   – А я уже было решила, что ты с этой рецензией полностью согласен...

   – Конечно же не согласен! – молвил Эльмар горько. – Знаешь, как его после взгрели за поэму по всем ее пунктам! Так бы никто ее и не заметил – ну написал и написал. А тут 'многообещающий поэт', 'живет за счет популярности', 'похвалы молодежи'... 'Трудная форма', 'новизна', 'поднял романтизм на новую ступень'.. Хорошо что еще портрет не напечатали! .

   – Рецензента? – сделала большие глаза Наталь.

   – Поэта, конечно.

   – Наверное, газетчики его просто не нашли.

   – Угу. Он хорошо замаскировался, повезло. Только теперь сидит и не высовывается.

   Наталь задумалась. – А ты знаешь, где он сейчас? – произнесла она, наконец.

   – Естественно, знаю. Ведь мы с ним друзья.

   – И что будет, если бы я раскопала эту тайну и преподнесла ее тебе на блюдечке?

   – С доказательствами?

   – Угу.

   – С фотографиями, именами людей, которые с ним учились – всю его биографию, как положено.

   Эльмар снова засмеялся – и в смехе его на этот раз была ирония.

   – Наталь, я знаю, что ты отличная журналистка, но это как раз то, чего тебе не удастся сделать никогда. 'Кен Эльмаров' – это всего лишь псевдоним. В живую его никто никогда не видел. Он ни разу не выступал на сцене, никогда не фотографировался, и стихи свои присылал на конкурсы и даже в школьную стенгазету исключительно скрытно.

   – Он что, урод? Или людей боится?

   – Ни то, и ни другое. Просто любит все таинственное. Ну и решил когда-то поиграть в эту игру – придумал талантливого поэта, борца с рутиной, восторженного, романтичного и неуловимого, как мир теней.

   – А ты? ... – Наталь не договорила.

   – А я совсем другой. Я прагматик и практик. Я расчетлив и ни разу не поэтичен.

   – И звезды тебя ни капельки не интересуют. Поэтому ты тратишь уйму времени на информацию по ракетостроению и хочешь знать все о полетах в Космос...

   – Твоя ирония мне понятна, но здесь ты малость промахнулась. Я изобретатель, многоуважаемая коллега. Технарь. Я хочу, чтобы мои макеты работали и приносили людям пользу.

   – И только??? – скепсису Наталь не было предела.

   – Эльмар, а откуда возник этот псевдоним: Кем Эльмаров? – спросила она в следующий раз. Причем спросила самым невинным тоном и как бы между прочим.

   – От моего имени и фамилии, разумеется, – ответил Эльмар рассеянно. – 'Кен' – это Кенсоли, Эльмаров – от 'Эльмар'.

   – И ты по-прежнему будешь уверять меня, будто 'К.Эльмаров' – это не ты?

   – Конечно, не я! – спохватился Эльмар. – Но я же говорил тебе: мы друзья. Вот он и взял когда-то за основу своего псевдонима мои данные. Ищут его – натыкаются на меня. А мне что, мне не жалко!

   – И всегда можно выдать себя за него... – в тоне Наталь была сама невинность.

   Эльмар искренне рассмеялся.

   – Кто же знал, когда все это начиналось, что Кен Эльмаров станет знаменитостью? Надеюсь, ты не считаешь меня пророком?

   – И ты ему нисколько не завидуешь? Ну, представь себе: толпы поклонниц, все девушки были бы твоими...

   – Угу. А потом перемена внешности, новые документы – и поиск нового места работы.

   – Даже так? Он настолько красив?

   – Причем здесь внешность? Чтобы иметь успех у девчонок, достаточно иметь хорошо подвешенный язык.

   Наталь с сомнением на него посмотрела.

   – Твой язык подвешен просто замечательно, но я к тебе не испытываю ни малейшего влечения.

   – А хотела бы испытывать?

   – Нет, конечно. Я же замужем, и мужа своего люблю!

   – За что я тебя и ценю. Что я могу говорить тебе что угодно, и ты никогда не воспринимаешь это замаскированным комплиментом. И мне нет нужды стараться тебе понравиться.

   – То есть обычно ты ведешь себя с женщинами иначе?

   Эльмар снова засмеялся, увидев в глазах Наталь удивление и недоверие.

   – Да, конечно же. Обычно мне приходится следить за словами и жестами, чтобы не вызвать нечаянного интереса, а потом не знать, как от такого интереса избавиться.

   Наталь тоже засмеялась:

   – То есть ты – сердцеед.

   – Что, не похож?

   – Нисколечко.... Докажи!

   – И как именно?

   – Скажи мне пару комплиментов... Что там у тебя в загашнике? Ведь есть же какой-то набор заготовок?

   Эльмар повел плечом. И подумал.

   – Зачем тебе это надо? – спросил он наконец. – Хочешь, чтобы между тобой и твоим мужем возникла трещина?

   – Ты так в себе уверен?

   – Я не хочу рисковать. Наш семейный кодекс запрещает крутить романы с замужними женщинами и тем более заставлять их безнадежно страдать.

   – Никто ж не узнает. Ну покажи пару приемов. Я же буду знать, что это не всерьез.

   Эльмар снова засмеялся – на этот раз грустно. И покачал головой:

   – Мне будет трудно потом вернуться на прежнюю линию поведения. Да и тебе тоже. И наша дружба рухнет.

   Наталь подумала.

   – Значит, ты все врешь, – наконец сказала она. – В общем, так. Если ты хочешь, чтобы я отстала от тебя с Кеном Эльмаровым – покажи мне, как и чем ты охмуряешь женщин.

   – А зачем тебе это надо?

   – Я журналистка, и сенсации – это мой хлеб. Ты меня такой сенсации лишаешь. Так дай мне взамен нечто существенное. Я не собираюсь снимать интервью с тобой. Мне просто любопытно.

   Эльмар с недоверием на нее глянул:

   – Обещаешь? – спросил он настороженно.

   – Клянусь.

   – Тогда приходи завтра на киностудию к 4 часам дня. Завтра у нас экскурсия для студентов театрального училища, и их непременно заведут в мою мастерскую. Я буду как водится рассказывать и показывать молодежи все самое 'вкусное', из того, что их обычно интересует. Только помни – то, каким ты меня увидишь – это будет лишь личина. Настоящий я с тобой.

   На следующий день Наталь летела в Открытый с особым чувством. Тема, каким именно образом сильная половина человечества добивается любви слабой, показалась ей тем более интересной, что в свое время ее этот процесс затронуть не успел. Будучи от природы красивой, Наталь все взгляды, кидаемые на нее, и все комплименты, ей отпускаемые, считала естественными, сама же она в дни своей юности интересовалась исключительно фото-видео журналистикой.

   Вышла замуж она на третьем курсе за точно такого же энтузиаста, который не мыслил себе жизни без камеры в руках и идей в голове. Каким образом они сумели между делом еще и завести троих детишек, для Наталь было почти откровением. Она просто уступала в этом вопросе своему партнеру по жизни, ей это нравилось, и она до недавнего времени искренне считала свои отношения с мужем любовью.

   Несомненно, это так и было – если бы не Эльмар. Его ровное, равнодушное отношение к ней отчего-то Наталь слегка задевало. Оно было непривычным – он общался с ней так, словно был запрограммированным роботом. Либо ее считал бесполым существом, лишенным других чувств, кроме желания снимать супервидео в свободное от работы время.

   Так что взглянуть на Эльмара в роли Дон-жуана, по ее мнению, стоило. Она даже заявилась к нему в его мастерскую несколько раньше, чтобы убедиться в том, что увидит именно Эльмара, а не кого-то на него похожего.

   К ее удовлетворению, встретил ее там именно он. Они обсудили очередной макет, который он как раз заканчивал – Эльмар показал ей, каким образом макет можно не только включить-выключить, но и разобрать, а затем в коридоре послышался шум ног и голосов, в дверь постучали – и в мастерскую вломилась группа из 10 модно упакованных девушек и четырех парней в сопровождении элегантно одетой дамы преклонных лет. Впрочем, очутившись внутри, девчонки притихли.

   – Ты приготовил, чем нас сегодня можно поразить, Эльмар? – спросила дама строго.

   Наталь обернулась в сторону Эльмара – и едва не свалилась с табуретки на возвышении, на которую присела в ожидании обещанной сенсации. Перед ввалившейся в художественную мастерскую компанией стоял абсолютно другой человек! То есть одежда на нем была та же самая, и волосы по прежнему черны и волнисты, и даже черты лица вроде бы не изменились... но... Куда же делась его обычная легкая сутулость? Откуда взялся блеск в глазах и полуулыбка на губах?

   – Ну, это зависит от того, хочет ли молодежь узнать, какая киносенсация ждет их в этом году... – произнес Эльмар голосом, в котором нарочитая небрежность сочетались с ноткой чего-то необъяснимо притягательного.

   Скрестив руки на груди, хозяин мастерской скользнул глазами по группе девушек и уставился на сопровождавшую их даму.

   – Любовь там будет? – спросила одна из девушек, тут же спрятавшись за спины подружек.

   – А как же! – отвечал художник тоном змея-искусителя. – Без любви какой же интерес? Представьте себе, что...

   В помещении между тем стало почти темно, только стол посреди комнаты светился непонятно откуда льющимся светом, внутри которого начал расти цветок с 16 лепестками.

   – Подойдите к столу и коснитесь каждый своего лепестка...

   Подталкивая друг друга локтями, молодежь окружила стол и встала – все вместе и каждый напротив протянувшегося в нему светящегося пятна.

   – Загадайте желание...

   – Любое? – спросила все та же девчонка.

   – Исполнимое, конечно, – ответила за Эльмара приведшая компанию дама.

   – Думайте скорее, пока цветок не исчез. У вас одна минута, не больше...

   Цветок действительно начал таять, уменьшаться в размерах и скоро только сноп света, бьющий из центра стола, освещал лица присутствовавших. Затем исчез и он, но к этому моменту в помещении снова было светло.

   – Это был цветок желаний, – произнес Эльмар мягко. – Сейчас вы побывали в одном из эпизодов фильма. Там тоже будет группа юношей и девушек, которые захотят испытать свою судьбу, коснувшись его лепестков.

   – А наши желания исполнятся? – спросил один из парней.

   – Только те из них, которые были хорошими...

   Дальше была обычная экскурсия с демонстрацией макетов, эскизов декораций от уже выпущенных фильмов – если бы не лицо и не голос Эльмара. И не его жесты – слегка небрежные и выразительные. Всю получасовую экскурсию по его мастерской он искоса поглядывал в сторону девчонки, задававшей ему вопросы, словно играя с ней в понятную только ему одному игру.

   – Я думала, что вы попросите мой телефон! Или пригласите на ужин...– сказала она кокетливо перед тем, как девичья стайка выпорхнула из мастерской.

   – Давай поговорим об ужине годика через три, когда ты малость подрастешь, – ответствоал Эльмар, ничуть не смущенный открывшейся перспективой, и на лице его проступило нечто дурашливое. – Я свято чту уголовный кодекс. А ты?

   Девчонки со смехом вывалились в коридор.

   Не успел Эльмар закрыть за ними дверь, как в мастерскую впорхнули четыре других прелестницы, постарше, явно из актрис и окружив его, подхватили под руки.

   – Сегодня ты ужинаешь с нами! – хором произнеси они.

   – Согласен, на этот вечер я ваш! – с деланной беспомощностью улыбнулся Эльмар. – Но кто задует последнюю свечу – решайте между собой. Я полностью готов подчиниться вашему решению!... Ждите меня в кафе, я сейчас подойду.

   Девушки вышли. Наталь поднялась со своей табуретки-трона и двинулась в след за ними.

   – Не правда ли, он душка! – обернулась к ней одна из актрис.

   – Не знаю, – произнесла Наталь растерянно. – а это было всерьез, насчет свечи? Я правильно поняла?

   – Конечно, правильно. Мы так развлекаемся – вместе идем куда-нибудь, а затем ту, на которую выпал жребий, он везет к себе домой. Все честно и никому не обидно.

   – Честно? – изумилась Наталь. – И вы не ревнуете друг к другу?

   – А чего там ревновать? – сказала другая из четверых. – Он ведь никого не любит! Его сердце холодно, как лед

   – Зачем же вы с ним едете?

   – А зачем ты иногда пьешь вино? Его руки – это нечто незабываемое!

   – И все остальное тоже...– добавила последняя из девиц, и все четверо пренагло заржали, глянув в растерянное лицо Наталь.

   Сказать, что Наталь была в шоке – это было не сказать ничего. Она даже не могла понять, вознесся Эльмар в ее глазах или наоборот, рухнул на самое дно.

   – Неужели тебе не жаль этих девчонок, что возле тебя крутятся? – спросила она при следующей встрече.

   – А почему я должен их жалеть? – удивился он.

   – Ты играешь их чувствами!

   – Я? Чувствами? Да мы просто развлекаемся – они совершеннолетние, и отлично знают, что ничего более серьезного, чем пара часиков приятного времяпровождения между нами никогда не будет. Я никогда не даю им повода думать иначе и на что-то надеяться.

   – То есть в безнадежную любовь ты не веришь?

   – В безнадежную без причины и повода – нет. Я веду себя с ними так, чтобы они воспринимали меня живой бездушной игрушкой.

   – С ледяным сердцем...

   – Или вообще без него. Подарков я им не дарю, героя-бандитоборца не изображаю, сцен ревности не устраиваю.

   – Неужели тебе безразлично, с кем проводить ночи?

   Эльмар подумал.

   – Получается, что так, – подтвердил он.

   – Не верю!

   Эльмар снова подумал.

   – Я мужчина, и у меня самые обычные мужские потребности.

   – Ты мог бы жениться! – возмущению Наталь не было предела.

   – Жениться? На ком? На одной их этих?... Или из других точно таких же? Пустоголовых одалисок?

   Он сложил руки на груди, вздернул подбородок и с горечью произнес:

   – Полтора года тому назад со мной произошло несчастье. Такое, что хуже не бывает. Знала бы ты, как я страдал! И никто, ни одна душа... Ни одна сволочь не почувствовала, до чего мне было плохо! И я обязан после этого кого-то там жалеть? С их мелкими претензиями на сами-не-знают-чего-хотят?

   Его глаза так сверкнули от гнева, что Наталь, наконец, поняла: эту тему лучше не продолжать.

   – Но ведь это тяжелое время у тебя уже в прошлом? разве оно не закончилось? – произнесла она примиряющее.

   – Конечно, закончилось – попыткой суицида... Только не надо меня жалеть – я давно больше не страдаю. Я действую. Я занят на полную катушку и спокоен как удав.

   – И правильно. Ты еще встретишь девушку, достойную тебя, которая тебя полюбит...