Текст книги "Три комнаты под березой (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

   – Пришли.

   Она показала куда-то вбок, и в лунном свете Стас увидел примитивное строение типа избенки с дверью, закрытой на щеколду. Пройдя крошечный тамбур, они очутились в маленьком помещении с печью, столом, широкой лавкой и табуреткой возле стола. Впрочем, такие подробности Стас рассмотрел потом, когда глаза его слегка привыкли и появилось некоторое подобие освещения.

   Итак, они зашли. Олеся достала из заплечного мешка свечку, зажгла ее, и, обнаружив на столе нечто вроде подсвечника, вставила туда свечу.

   – Садитесь, – сказала она. – Мы пришли слишком рано, и нам придется подождать некоторое время. К тому же надо поесть, и вообще подкрепиться. Доставайте свою снедь...

   Она извлекла из шкафчика, висевшего в углу, четыре чашки и три тарелки и, поставив их на стол, вынула из своего мешка небольшую котомку, и вытряхнула из нее на стол пять бумажных пакетиков.

   – Это твой дом? – спросил отец Стаса, чтобы нарушить молчание.

   – Нет, здесь раньше жила баба Лиза. Знахарка. Еще она была что-то вроде шаманки или жрицы. К ней обращались, когда старинные обряды проводить нужно было. Некоторые. Но она умерла годиков пять уже тому как. Мне тогда двенадцать лет было, и я много чего успела у нее перенять.

   – А теперь кто эти обряды исполняет? Ты? – спросила мать.

   – Нет, я по возрасту не подхожу. Сейчас некому.

   – Но ты их знаешь?

   – Конечно знаю, я видела и чутка участвовала. Баба Лиза мне все хотела передать, но не успела. Пришлось у камня просить силу, но мне велено было подождать, пока мне не исполнится хотя бы двадцать лет.

   – А что за обряды? – снова спросил отец.

   – Посвящения первенца, например. Если у молодых первым ребенком родится мальчик, то его несут в священную рощу, надрезают ему палец и капают несколько капель на жертвенный камень. После этого ребенка обносят вокруг самой старой березы, она стоит в центре поляны и произносят слова посвящения с просьбой даровать ему здоровье, благополучие и долгую жизнь.

   – И это все сбывается?

   – Почти всегда. Его семья тоже от этого удачу имеет. Но когда ему исполняется семнадцать лет, он должен прийти к шаманке, уже сам, чтобы она привела его в рощу и совершила с ним обряд обручения. Шаманка вызывает лесных русалок, их здесь называют мавками, и с одной из них шаманка совершает обряд бракосочетания. Происходит это накануне ночи на Ивана Купалу, ясным днем. В ночь на Ивана Купалу, когда девушки гадают на замужество, обрученный парень высматривает ту, венок которой утонул. Считается, что этот венок утопила его мавка, чтобы вселиться в эту девушку и стать его супругой среди людей.

   – И он женится?

   – Конечно. Плохо только, что обычно мавка выбирает самую некрасивую девушку, и богатства у их семьи не будет, сколько ни старайся, только благополучие. Земля будет рожать ровно столько, сколько надо для прокормления, скот давать приплода ровно по надобности. Но дом будет полная чаша, и в хороших делах удача. Сам будет здоров, жена и дети тоже.

   – А если он не захочет жениться? – спросил Стас.

   – Тогда беда его ждет. Его в рощу будет тянуть, к той березе, с которой он обручился. Он начнет ее искать, блуждать по лесу, и когда наступят холода, замерзнет у ее корней. Загинет.

   – Жуть! – сказал отец. – А нельзя все это как-то прекратить?

   – Нельзя. Это обряды плодородия. Чтобы земля родила, скот плодился, а эпидемии обходили деревню стороной.

   – И мы должны будем вот в этом участвовать? Это охранять?

   – Ага.

   Олеся налила в одну из чашек какой-то травяной отвар, из принесенной с собой бутылки, насыпала в другую ягод из одного из пакетиков и сказала Стасу:

   – Это калина. В ней горечь. Ты должен разжевать ее и проглотить. И запить отваром.

   – Но из чего этот отвар? – спросила мать. – Можно узнать? Я медик... или это секрет?

   – Из листьев земляники, что у земли и листьев березы, что над землей... А это рябина, – высыпала она в опустевшую чашку содержимое второго пакетика. – В ней терпкость.

   В остальных пакетиках были ягоды клюквы (кислота), малина (жар) и черника (сладость). Каждую порцию ягод полагалось запить все тем же отваром из листьев. Стас морщился, но послушно прожевал все и проглотил.

   – Нам пора, – сказала Олеся. – Сегодня ночь на Ивана Купалу, когда духи леса просыпаются и могут общаться с людьми. Но ваш сын должен будет идти один. То есть без вас, только со мной.

   – Я должен буду жениться на русалке? – попытался отшутиться Стас.

   – Эту возможность ты уже потерял. Она была вчера. Если бы ты не побоялся ос и поднялся бы до вершины холма... Снимай кеды, идти будем босиком...

   – А если я наколю ногу?

   – Ну наколешь, и что? Разве это важно? Будешь идти через боль. Хоть ползком, хоть катком, но двигай за мной. Если хочешь жить, конечно.

   Стас жить хотел. Очень хотел. Иначе понять, каким образом он дотащился до рощи, было бы невозможно. Он мало чего соображал и почти не отреагировал, когда на полпути девчонка остановилась возле вытоптанной среди разнотравья площадки и произнесла, указав на лужицу, видневшуюся из-под узких высоких стоячих листьев:

   – Это ключ. Родник то есть. Запоминай.

   Стас кивнул, ему было все равно. Дальше они снова брели молча, пока не вышли, наконец, к березняку, пройдя вглубь которого вырулили на поляну, сплошь заросшую папоротником. Громадный плоский валун, похожий на овальный стол, темнел справа, а посреди поляны высилась береза. Не очень стройная, скорее разлапистая и старая на вид.

   Кинув взгляд на свою проводницу, Стас ощутил, как волосы у него на голове слегка зашевелились. Лицо ее преобразилось, сейчас оно почти светилось и в свете луны стало совсем бледным, Глаза, брови и ресницы потемнели до полной черноты, и только теперь он осознал, что одежда, в которой девушка сюда пришла, также была белоснежной.

   – Ведьма, – прошептал Стас внезапно пересохшими губами.

   – Жрица. Стой рядом со мной и ничего не бойся, – донесся до него спокойный ответ. И приказ, который прозвучал в тоне ответа, заставил его беспрекословно подчиниться.

   Его спутница между тем вытянула руки вперед и громко произнесла:

   – Сестры мои и подруги! Взываю к вам, помогите! Не со злом пришел к вам этот человек – с добром и мольбой. Болен он. Милости я для него прошу и спасения. Душа его чиста и не замарана смертным грехом. Готов заплатить он тем, что у него есть и что запросите.

   – Ой ли? – произнес старческий голос, заставивший Стаса вздрогнуть. Потому как прямо чуть ли не перед самым его носом возник старик. Старик этот явился словно из ниоткуда – прямо из воздуха, точнее, из темноты. Одежда его казалась черной и потрепанной, и состояла из подпоясанной рубахи навыпуск и помятых штанов. Морщинистое лицо казалось смугло-коричневым, а плотная коренастая фигура, казалось, излучала необоримую силу.

   – Ой ли? – повторил старик. – Разве он не нарушил обещание, отказавшись на тебе жениться?

   – Он ничего мне не обещал, – отвечала девушка. – Он не знал, что делает, он был без сознания и ничего не помнит, что было прошлой ночью.

   – А сейчас он понимает, что делает? – строго поинтересовался старик. – Или он завтра опять скажет, что ничего не соображал?

   – Он пришел сюда сам, – отвечала девица.

   – Тогда пусть ответит... Ты видишь меня?

   – Вижу, – отвечал Стас глухо.

   – И слышишь?

   – Слышу.

   – Тогда скажи, чем ты можешь расплатиться, если у тебя ничего нет, кроме тебя самого?

   – Собой. Скажите, что надо сделать, и я сделаю. Если это будет в пределах человеческих сил, конечно.

   – Даже жениться вон на ней? – старик кивнул на Олесю.

   Стас задумался.

   – Я не хочу больше выходить за него, – быстро проговорила Олеся. – Я хотела его любви, а не чего-то другого. Но он даже сейчас ничего ко мне не испытывает, кроме страха. Зачем мне это?

   – Отдай его нам, нам, нам, – зазвучали мелодичные девичьи голоса, казалось, исходившие от окружавших поляну берез. Еще миг – и от каждого дерева отделилась стройная девичья фигурка в длинной белой рубахе.

   «Лесные русалки. Они же мавки», – промелькнуло в голове у Стаса. Русалки были столь прекрасны, что желание подойти поближе едва не заставило его сделать шаг к ним навстречу. Только Олесина ладонь, коснувшись его рукава, сняла наваждение. Обернув лицо к своей спутнице, Стас имел шанс постичь, что его заставляло держаться от нее на расстоянии – сходство между ней и лесными красавицами было разительным.

   – Я не отдам его вам, сестры, – произнесла между тем Олеся, подтверждая тем самым его подозрения. – Я привела его сюда на жизнь, а не на смерть. И ему есть что вам дать. Его родители пообещали ради здоровья своего сына оставить рощу нетронутой и охранять ее от посягательств других. А когда они умрут, их службу продолжат его потомки.

   – Это иное дело, – усмехнулся старик. – Это поинтереснее будет, чем принять его последний вздох и услышать последние биение его сердца... Ты принимаешь на себя эту ношу? – обратился он снова к Стасу.

   – Принимаю, – сказал Стас с облегчением: объятия ведьмы были вовсе не тем, что ему бы хотелось поиметь в его будущей биографии. – Я согласен не рубить деревья и готов их даже сажать, если это доставит вам удовольствие.

   Старик захохотал – словно филин заухал.

   – Дай ему чашу – пусть он принесет воды, – обратился он к Олесе. – Если твой парень не испугается, то цветок сегодня расцветет. Ради него.

   – Он не мой, – угрюмо возразила девушка.

   – Он твой, – настойчиво сказал старик. – Если ты хочешь, чтобы он отсюда сегодня вышел живым.

Глава III

Цвет папороти

   Девушка кивнула. Она нагнулась к подножию камня и вытащила откуда-то два предмета: большую деревянную миску и каменный нож. Сунув миску Стасу в руки, она произнесла:

   – Спустись к роднику, который я тебе показывала, и принеси воды.

   – Я не найду его, – сказал Стас. – Идем со мной, покажешь.

   Страх снова возник внутри него, и уже не отпускал, заставляя цеплялся за приведшую его сюда девушку как за последнюю надежду на благополучный исход. Пусть даже она и была ведьмой, но старик вообще был откровенный колдун, способный раздавить не задумываясь. Однако прозвучавший от девицы ответ развеял всякую надежду на ее сочувствие.

   – Нет, – молвила она, – ты должен сделать это сам. Если хочешь жить. Ничего не бойся. Ты под защитой.

   Больше Стас ни о чем не спрашивал. Он молча взял чашу и по той самой тропинке, по которой они с Олесей сюда пришли, направился вон из рощи. Страх заставлял цепенеть его ноги, но он превращался в ужас при одной мысли о том, что ему еще предстоит обратная дорога. Туда, где остались стоять древний колдун и юная жрица, едва не затащившая его в местный ЗАГС.

   За такими мыслями Стас не сразу уловил звук журчащей воды и едва не прошагал мимо. Притормозив, он на мгновение замер – и почти непреодолимое желание ломануться вниз, туда, где его ждали папа с мамой, овладело всем его существом. Глухое ворчание и пара блеснувших глаз, откуда ни возьмись возникших в глубине тропинки, заставили его очнуться.

   «Волк! – подумал он. – Пасут, гады!»

   Ужаса он не то чтобы уже не ощущал, но бояться еще сильнее, чем он в эти последние полчаса боялся, было уже некуда. Кроме того, зверь по всем признаком был живым, и действия его были понятны. К тому же в руках у Стаса была деревянная чаша, и ей вполне можно было воспользоваться как щитом или даже оружием.

   Зверина между тем беззвучно подошел к нему, и в ярком лунном свете Стас заметил у него на шее ремешок с металлической пряжкой. И он приободрился – это была собака, та самая, про которую девчонка говорила, будто та понимает человеческую речь!

   – Жучка! – воскликнул Стас обрадовано. – Явилась меня охранять?

   Страх у него мгновенно пропал, словно кто-то его забрал. Стасу было теперь с кем общаться и кого в случае чего звать на помощь! Он шагнул к роднику, раздвинул траву и зачерпнул воды.

   Обратный путь занял у него раза в два больше времени, чем спуск – подниматься было гораздо труднее, чем спускаться. Да он и вообще не понимал, почему и как продолжает двигаться – босые ноги чувствовали каждую веточку под ногами, ступать было больно и пару раз он едва не споткнулся. А добравшись до рощи и оглянувшись, он никого сзади себя не увидел – собака исчезла. Путь вниз был теперь свободен, но убегать было уже глупо – до валуна, где его ждала ведьма, целительница и жрица в одном флаконе, оставалось пройти всего пару десятков метров.

   – Вернулся! – удовлетворенно хмыкнул старик. – Тогда ставь чашу на стол и приступим: до полуночи осталось всего ничего. Начинай, Лесуха!

   Олеся протянула Стасу каменный нож и проговорила скорее озабоченно, чем торжественно:

   – Надрежь себе палец, чтобы потекла кровь, и капни этой кровью на алтарь.

   – Который палец?

   – Вообще-то любой, но лучше тот, который средний на левой руке, – она сняла с валуна чащу и повторила: Ну?

   Стас больше не колебался. Острым кончиком ножа он ткнул в крайнюю фалангу означенного пальца и чиркнул по коже – было больно, но не настолько, чтобы извергнуть из себя стон на потеху гнусному старикану. Вернув нож то ли жрице, то ли русалке, то ли просто девчонке, он нажал на палец, чтобы из ранки вытекло побольше крови, и некоторое время смотрел, как камень вбирает ее а себя, словно и впрямь поглощает.

   – Теперь напои своей кровью траву, – произнес старик.

   Стас повернулся и, вытянув руку, чтобы не запачкать одежду, произвел требуемое действие. Он поступил правильно – кровь из его пальца исправно продолжала капать. Девчонка между тем поставила чашу туда, где та стояла, положила рядышком нож, отщипнула от камня росший на нем мох, и обернула этим мхом палец Стаса. Подержав там мох несколько секунд, она над пальцем пошептала, и когда отпустила его, то кровь оттуда уже не сочилась.

   Пока она все это проделывала, на поляне кое-что начало меняться. Мягкий алый свет заструился по верхушкам папоротника, покрывавшего поляну, из центра каждого растения поднялся стебель с бутоном. Затем бутоны выпрямились, раскрылись, и вся поляна покрылась огромными красными цветами, похожими на куски пламени. И один из цветов вырос как раз в том месте, куда капнула кровь Стаса.

   – Чего ты медлишь? Рви! – приказал старик. – Или ты никогда не слышал, что цветок папоротника показывает, где зарыт клад?

   – Я не за кладом сюда пришел, – возразил Стас. – Разве вы видели у меня в руках лопату? Или она появилась сейчас?

   Старик захохотал в третий раз и вдруг исчез.

   – Рви! – приказала девчонка. – Ты дал зарок меня слушаться.

   Стас нагнулся, и, подхватив стебель цветка под самую чашечки, потянул на себя. К его удивлению, цветок перескочил на его ладони, и он был горяч, словно соткан из настоящего пламени. Он почти обжигал, и если бы не боязнь выглядеть трусом и слабаком, то Стас бы, наверное, его просто отбросил. Впрочем, пытка огнем продолжалась недолго.

   – Положи его в чашу с водой – последовал приказ.

   Повернувшись к камню-алтарю, Стас протянул руки к чаше и развел ладони в стороны. Цветок просочился вниз, погрузился в воду и исчез, окрасив ее в алый цвет.

   – Пей! – приказала девица. – До дна пей. Без остатка.

   Только тут Стас ощутил, что он буквально умирает от жажды. Жажда была такой, что он готов был поглотить любые помои, даже если бы ему предложили напиться из лошадиного копыта, не только из деревянной чаши, полной растворенного огня. Он взял ее в руки и пригубил – вода оказалась солоновата на вкус и сладко пахла ягодами, которые девчонка сегодня его потчевала: калиной, рябиной, клюквой и еще двумя, к которым примешивался аромат березовых и земляничных листьев.

   Выпив странный состав, Стас оглянулся. Огненные цветы с папоротника исчезли, и поляну вновь ничего не освещало, кроме лунного света. И странный темный старик снова маячил, заслоняя березу, высившуюся в центре.

   – Уходи, – сказал, нет, приказал ему старик. – Тебе не следует видеть то, что будет дальше.

   – А она? – Стас кивнул на Олесю.

   – Я жрица, – строго ответила за старика девчонка. – Встретимся вечером, я непременно приду тебя навестить. Иди и не оглядывайся.

   Стас повернулся, и уже знакомым путем двинул туда, где плоская часть рощи заканчивалась и начинался спуск вниз. Все вокруг него сейчас выглядело иным, словно он вдруг приобрел второе зрение, а вместе с тем и слух. В шуме ветра ему слышалась музыка. Словно кто-то отбивал ступнями и ладонями ритм. И еще: Стас явственно услышал приближающиеся человеческие шаги – кто-то сюда шел. Снизу, из противоположного конца березовой рощи.

   Стас не выдержал и оглянулся. Ритм отбивал старик – на этот раз он сидел на пеньке, невидимом среди папороти, и слегка покачивался. И в такт его хлопкам по поляне кружились русалки. Лесные девы танцевали. В их танце сквозило нечто завораживающе-прекрасное, словно сама страсть, сама квинтэссенция желания исходила от них, разливаясь в темноте июльской ночи. И среди этих тонких, воздушных созданий Стас опознал Олесю.

   Угадать ее было нетрудно – она была самой прекрасной из русалок, и каждое ее движение манило негой любви, обещая блаженство, за один миг которого не жалко было заплатить жизнью. Слегка полураскрытые губы дерзко улыбались, а глаза... они были бездонными как омуты, и, казалось, взгляни они на Стаса, позови – и он бы полетел ради них на край Вселенной, не важно в рай или в преисподнюю.

   Сколько он простоял так, застыв в немом созерцании, он вспомнить впоследствии не мог – пока в ночную музыку не вплелся еще один звук – волчий вой, а затем чьи-то зубы ухватили Стаса за штанину и резко рванули прочь. Он повернулся – и вместо волка с некоторым удивлением снова увидел Жучку, которая явно намекала ему на то, что здесь, на поляне возле русалок он был лишним, и что приказ для него был однозначным – вперед и вниз, к людям. Рука Стаса невольно потянулась погладить преданное лохматое создание, он присел на корточки и обнял умную собачью голову.

   Нежность переполняла его, как и неизъяснимый восторг. Стас выпрямился, ощущая малейшей клеточкой своего существа восхищение и свое ничтожество перед великолепием природы. Отсюда, с вершины холма, он словно видел далеко впереди и дом старой ведуньи, где его ждали родители, и деревню, до которой отсюда было не менее двух часов пути. Это было странно – света луны явно не должно было хватать для столь ясного зрения, но Стас откуда-то знал, что он не глючит и что все это взаправду.

   Взглянув вверх, он отыскал ковш Большой Медведицы – тот сиял словно был выложен из бриллиантов, и звезда Мицар в ручке «ковша» для него сегодня была двойной. Стас вдыхал не просто воздух, напоенный ароматами леса – он различал в этой симфонии запахов отдельные нотки из растений, о которых читал на уроках в школе, и которые ему успела показать Олеся. Это было упоительно – это было супер!

   Отец с матерью его, конечно же, ждали – они глаз не сомкнули в ожидании его появления.

   – Теперь домой! – объявил он им с порога хижины. – Я ужас до чего устал, и ничего так не хочу как наконец выспаться.

   Впрочем, желание немедленно продолжить путь вниз не помешало ему вспомнить о кроссовках, и он снова их одел – ступни вскользнули в обувку легко, словно и не были они сбиты перемещениями туда-сюда вбосую по лесной тропинке. И его слегка позабавил испуг, отразившийся в глазах родителей.

   – Я запомнил дорогу, не бойтесь, нам сегодня не угрожает никто и ничто... – засмеялся он.

   Действительно, дошли они без приключений. Хозяйка дома открыла им дверь сразу же – похоже, что она тоже не ложилась, и ее постояльцы немедленно завалились в свои кровати. Стаса разбудил только приход Олеси, Родители к тому моменту же встали, и стол был накрыт словно на праздник – впрочем, праздник действительно был – Ивана Купалу в этой деревне отмечали не стесняясь.

   – Как только починят мост, мы сразу же отсюда уедем, – сказала мать, когда все уселись за стол. – Мы зря сюда явились, и просим прощения за все хлопоты, которые вам доставили.

   – Вы не можете отсюда уехать, – возразила Олеся. – Разве вы забыли? Вы дали обет охранять священную рощу, и должны эту клятву выполнить, иначе ваш сын снова заболеет.

   Родители переглянулись.

   – То есть мы теперь здесь пленники? – нахмурился отец.

   – Вовсе нет. Вы можете ездить куда угодно, просто потом должны будете всегда сюда возвращаться. Отныне вы повязаны с этим селом и с его жителями. Ваш сын видел сегодня ночью цветок папоротника и выпил священный напиток. Теперь цвет папоротника горит внутри него, и если он порушит свои клятвы, или это сделаете вы, то на этом огне он сгорит. Если в священной роще будет спилено или срублено хотя бы одно дерево, то он заболеет. А когда упадет последнее – он умрет.

   – Он видел священный цветок? – изумилась хозяйка дома.

   – Да, ради него сегодня цвел папоротник – впервые за 100 лет.

   – Слава Перуну! – воскликнула хозяйка и перекрестилась. – Тогда он и мавок сегодня видел, разве не так?

   – Так, – подтвердил Стас, искоса глянув на Олесю. – И я готов жениться на одной из них хоть сегодня. Мама, я влюблен!

   Хозяйка дома на него тревожно глянула, а родители просто остолбенели.

   – И на ком ты собираешься жениться? – грустно спросила Олеся.

   – На тебе, конечно. Я понял, что я тебя люблю. Ты разве не этого хотела?

   Хозяйка и Олеся переглянулись.

   – Это не настоящая любовь, – сказала девушка. – это всего лишь чары.

   – Мне все равно.

   – А мне нет. Я не хочу, чтобы ты кончил как мой отец. Сегодня ночью была принесена Великая Жертва. Круг замкнулся.

   – Ох! – воскликнула хозяйка. – И кого они приманили? Я думала, что все большаки у нас давно женаты.

   – Жертва была добровольной. Его возлюбленная просила его уйти, но он сказал, что без нее его жизнь потеряла смысл. И что за возможность обнять ее еще хотя бы раз он готов заплатить любую цену.

   – И как он умер? – спросила мать.

   Хозяйка и Олеся снова переглянулись.

   – Он умер, обнимая ствол березы, под корнями которой я родилась, – угрюмо молвила Олеся.

   – А что, обнимать березы здесь опасно? Ну обнял, и что? Почему он умер-то? В чем прикол? – спросил Стас.

   – Ты такой тупой или притворяешься? – нахмурилась его вчерашняя проводница. – Зачем мужчины обнимают женщин?

   Компания за столом пораженно на нее уставилась.

   – Ты хочешь сказать, что он делал то, о чем мы все сейчас подумали, со стволом дерева? – спросила мать.

   – Угу. Целовал кору, и все такое.

   – Но... ведь ему же больно было, наверное?

   – А он боли не чувствовал – только экстаз.

   – Значит, он умер счастливым, – засмеялся Стас.

   – Возможно, – отвечала юная жрица. – Только ему было всего 35 лет, и он мог бы прожить еще столько же.

   – Жуть! – сказал отец. – И вот этот цирк ужасов вы считаете священным? И отдаете на поругание своих детей?

   – Отчего же на поругание? – пожала плечами Олеся. – Со Стасом же ничего плохого не случилось? Он получил здоровье, удачу в делах, станет богатым, и даже дети его болеть не будут. И вы тоже поимеете свою награду. Вы теперь можете построить здесь, рядом с селом, базу отдыха, которую планировали, и если все хорошо продумаете, ваш бизнес будет прибыльным. Кстати, вода из родника, где брал воду ваш сын, целебная. Но все это исполнится только при одном условии: Стас должен жениться этим летом, до наступления листопада.

   – Нынче ни один из венков не потонул, – сказала хозяйка. – И ни одна свеча не погасла. Ты его невеста, разве не так?

   – Не так. Я, конечно, не дух, я дитя человеческое: я выпоена молоком и выкормлена хлебом, я ем плоть тех, кто питался травой. И у меня нет своей березы, под корнями которой он может помереть. Но я не могу выйти за него замуж, потому что он меня уже отверг, и изменить это не получится. Да и повенчаться в церкви нам нельзя. Для меня это невозможно.

   – Глупости и суеверия, – сказал Стас. – Признайся, ты меня чем-то опоила вчера, и я просто видел глюки. Я был дураком, неужели ты не можешь меня простить?

   Олеся и хозяйка опять переглянулись.

   – Мне не за что тебя прощать, – сказала Олеся. – И если ты думаешь, будто у тебя вчера был горячечный бред – пусть так. Но для меня это все серьезно. Я лекарка и должна вести себя определенным образом, иначе не смогу исцелять. Ты дал обещание меня слушаться, и будь добр, подчинись, чтобы закрепить лечение. К тому же если ты не женишься, то те чувства, которые ты там испытал, увидев танец мавок, будут тебя туда манить пережить их снова. А справиться с наваждением можно одним-единственным способом – венчанием в церкви и росписью в ЗАГСе. Когда ты обменяешься кольцами со своей избранницей и скрепишь свой брак поцелуем, чары спадут...

   – Кто-то к нам стучится, – сказала хозяйка. – Я пойду открою.

   Вернулась она в сопровождении соседки.

   – Знаете последние новости? – затараторила та. – Макар, который из пришлых, не вернулся сегодня домой! Народ судачит, что его забрали духи за то, что обычай нарушил. Ты помнишь, что его родители отказались его в рощу нести и кровь его на жертвенный камень пролить? А сегодня у Фатьяновых внук родился, первенец. Обряд-то кто будет справлять? Травница-то наша, Елизавета, уж 5 лет как преставилась! Может, ты, Лесенька, возьмешься?

   Леся задумалась – она словно к чему-то прислушалась. Затем молвила:

   – Тетя Клава будет отныне обряды проводить.

   Хозяйка дома вопросительно глянула на нее и произнесла:

   – Ты уверена, что я справлюсь?

   – Да. Так сказали мне духи.

   – Ну что ж, на все их воля (и хозяйка дома перекрестилась). Скажи это Фатьяновым, соседушка – пусть позовут, после того как младенцу имя нарекут. И еще скажи, что вырубать священную рощу мои постояльцы не будут. И что их сын сегодня ночью видел цветок папороти.

   – Не только видел, но и сорвал, – торжественно добавила Олеся. – И священный огонь не опалил его, и камень его кровь принял. Всем передай, чтобы все это знали.

   Соседка кивнула и ушла.

   Компания за столом молча проводила ее растерянными взорами, и даже Стас проникся – он наконец поверил, что все вчерашнее ему не приснилось, и что он действительно видел нечто находящееся за гранью примитивного житейского объяснения.

   – А я было подумала, что это Марко в роще за тебя смерть принял.

   – Нет, у тятеньки Марка я приемыш, знайда. Настоящий мой отец – Макар. Я сама об этом только давеча узнала, и у тятеньки выспросила, правда ли это.

   – И что ты теперь будешь делать?

   – Расскажу тебе, как обряд посвящения проводить, вместе с тобой пойду первый раз, чтобы ты силу от камня приняла. И уеду поступать в мединститут. Хочу настоящим доктором стать, чтобы все по закону было, и к нам не нагрянули потом с проверкой разные комиссии. А ты, Стас, кем собираешься стать?

   – Я? – Стас задумался, потому что до сих пор пока не решил. – Ландшафтным архитектором, наверно. Или экологом.

Глава IV

Мадам Дрэя

   – Извините, но меня зовут Сильвия, вот тут на бейджике написано, – улыбнулась девушка, и ночь в ее глазах исчезла, отчего они сделались теплыми, внимательными и располагающими. – Если вам к ведьме, то вы ошиблись дверью: мадам Дрея ведет прием напротив, ее дверь справа от входа.

   – А она что, и в самом деле ведьма? – хмуро поинтересовался Станислав Львович: горло у него уже отпустило, и дыхание восстановилось. Он понял, что действительно ошибся, только не с дверью, а с девушкой: и мимика ее, и сами черты ее лица оказались отнюдь не похожими на те, что хранились в его памяти.

   – Нет, что вы! – засмеялась та. – Какая ведьма, откуда? Мадам Дрэя дипломированный терапевт, но считается знахаркой, потому что имеет лицензию на занятия народной медициной. Просто большинству людей этого мало, они хотят верить в чудо и потустороннюю силу, поэтому ей приходится облачаться в соответствующий антураж и совершать остальные ритуальные действия, повышающую у людей веру в ее якобы силу.

   – Силу, в которую ты не веришь? – нахмурился Станислав Львович. Ситуация нравилась ему все меньше – он-то сам не просто верил в «потустороннюю силу». Он знал о ее существовании и пришел сюда именно в надежде выпросить, вымолить у этой силы помощь, как это уже было один раз в его жизни, когда к этой силе воззвали его родители.

   – Конечно же, не верю! – воскликнула девушка убежденно. – Я дипломированный юрист, и мы действуем исключительно разрешенными законом методами. Вот смотрите – я веду видеозапись нашей с вами беседы, сейчас явится наш главный специалист, она задаст вам дополнительные вопросы, и если ваша проблема в принципе решаема, то мы ее решим.

   – Я лучше пойду, – отвечал Станислав Львович, вставая со стула. – Извините, что побеспокоил вас понапрасну.

   Он не успел сделать и нескольких шагов, как раздавшийся в помещении голос заставил его вздрогнуть и притормозить. Голос был молодой и звонкий, но не в том было дело – просто он был знаком Станиславу Львовичу точно также как и глаза сидевшей за столом девушки. Знаком до боли, но вместе с болью он подавал надежду, что переступил порог конторы со странным названием «Под березой» он не напрасно.

   – Останови этого человека, Сильва, – произнес голос. – Этот человек для нас ценен, и мы должны сделать все, чтобы ему помочь. Пусть он пока расскажет тебе, в чем его проблема, предложи ему чаю или кофе. Я появлюсь в течение часа.

   – У меня пропала дочь, – произнес Станислав Львович хрипло, потому что горло у него снова сдавило. – А полиция – они даже не хотят искать!

   Мадам Дрэя сидела, положив руки на хрустальный шар и внимательно разглядывала очередную клиентку, зная, что и та в свою очередь пристально рассматривает не только ее, но и комнату, в которой оказалась. Насчет комнаты Мадам Дрэя была спокойна: догадаться, что она была буквально напичкана самым современным медицинским оборудованием было невозможно. Пучки сухих цветов, развешанные по стенам, банки с заспиртованными листьями и измельченными корешками в шкафах без стекол и общий полумрак создавали впечатление чародейской норы и чуть ли не пещеры.

   Комната казалась маленькой благодаря ширмам, затянутым темным полубархатом, за одной из которых сидел за копьютером помощник мадам Дрэи, совсем еще молодой, но талантливый программист. Клиентам видеть его не полагалось, хотя и был он на всякий случай облачен в одежду «а-ля народ»: белую косоворотку из домотканой поскони с грубой вышивкой из неотбеленных, окрашенных травяными отварами ниток.

   Сама мадам Дрэя также выглядела максимально опрощённо, хотя и совершенно иначе: льняное платье-рубаха с цветастой шалью, окутывавшей плечи, бусы в несколько рядов, пара перстней с друзами вместо одиночных камней. Ее черные волосы были стянуты налобным обручем (это была мягкая лента, но вид был именно такой), и фальшивые изумруды в ушах дополняли прикид.