Текст книги "Три комнаты под березой (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

   – Ну, это у нее еще впереди, – сказал водитель, он же «голос номер три». – Что мы с ней делать теперь будем? Ее же вот-вот во всероссийский розыск объявят.

   – Наверняка уже объявили, – мрачно отвечал Анч. – Если бы мы хотя б до границы допилили, шанс был бы. А так никакого.

   – Избавляться от нее надо.

   – Ну так отпустите меня, – снова капризно надула губы Кристина. – Пока я дотащусь до ближайшей деревни, вы уже будете далеко. В ваши паспорта я не заглядывала, и кто вы такие – вообще не представляю.

   – Угу. Чтобы тебя кто-нибудь подобрал, и на ближайшем посту ГИБДД нас уже караулили.

   – Значит, вы меня убьете, и других вариантов у вас нет?

   – А у тебя есть? – усмехнулся Анч.

   – Ну... выйти замуж не настолько плохая перспектива, чтобы из-за этого топиться или вешаться. В крайнем случае потом развестись можно будет. Так что я могу в обмен на то, что вы сохраните мне жизнь, пообещать вести себя тихо и скромно и не нарываться. В ближайшем магазе купите краску для волос, сделаете из меня блондинку или, наоборот, брюнетку, а там, где есть оптика, можно приобрести вкладыши в глаза для изменения цвета радужки. Ну и косметика существует.

   – Уже, – засмеялся Анч. – Ты на себя в зеркало давно смотрела?

   – Вообще-то мне как-то было не до этого, – призналась Кристина.

   – Ну так посмотри. Вон видишь над лобовым стеклом висит? Передвинься так, чтобы видеть свое отражение и полюбуйся.

   Кристина глянула – и едва поверила собственным глазам. На нее смотрела абсолютно незнакомая девушка с черными как смоль волосами, густыми бровями, норовящими соединиться в единую монобровь и пухлыми губками.

   – Какой ужас! – воскликнула она. – Вы... вы накачали меня силиконом?

   – Нет, это всего лишь косметика, – мрачно усмехнулся водитель. – Анч мастер на такого рода штучки.

   – Как только мы довезем тебя до места, так сразу уберем лишние детали с твоей мордашки. Но все это не поможет, если ты при разговоре с мусорами поведешь себя неадекватно.

   – То есть вы опасаетесь, что я, как последняя дура, буду нарываться на дырку в боку, потому что вам тогда терять уже будет нечего?

   – Угу, – подтвердил водитель, переглянувшись со своим напарником. – Хотя ты вроде не из пустоголовых, но кто тебя знает, что тебе стрельнет, когда в твой бок упрется остро заточенное лезвие.

   Кристина негодующе фыркнула.

   – Вообще-то я сейчас напугана дальше некуда, – процедила она сквозь зубы. – Но разве я кричу, трясусь или чем-то другим выдаю свой страх?

   – Не выдаешь, – согласился «третий голос».

   – Конечно же, выдаешь, – сказал Анч. – Тебя глаза выдают. Ты действительно боишься, что вместо того, чтобы вести тебя дальше, мы заставим тебя вырыть ямку, сбросим туда твою тушку и закопаем.

   Указанная перспектива у Кристины восторга не вызвала.

   – Живьем? – попыталась она изобразить остроумие.

   – Можно с перерезанным горлом. Правда, резаться тебе придется самой – мы крови не любим. Так что полное самообслуживание.

   – А-а...

   – Не боись. Лучше расскажи нам, почему ты нисколько не против того, чтобы мы перевезли тебя через границу и продали.

   Кристина подумала: в самом деле, почему?

   – Мой отец... – вымолвила она. – из-за него мой парень меня бросил. Мы провели с ним ночь, а потом отец увидел нас вместе, и после этого Рустик сказал, что он больше никогда, ни за что меня не обнимет. Он начал смотреть на меня так, словно я заразная какая... А я его люблю, очень...

   И непрошенная слезинка покатилась у нее по щеке.

   – ... Я хочу, чтобы вы отвезли меня туда, где мой отец меня не достанет. Я хочу жить так, как живут нормальные девушки. Может, мне тот ваш муж понравится, и у нас с ним все будет нормально.

   – А если нет?

   – Тогда... Тогда я уговорю его сообщить моим бабушке с дедушкой, где я. Они внесут за меня выкуп и увезут к себе.

   – Логично, – сказал водитель авто. – С тобой все ясно. А что от этого поимеем мы?

   – Ну, этот жених, он же сколько-то за меня заплатит? И притом, вы сможете не возвращаться в наш город, и успеете исчезнуть, пока мы с моим женихом будем выяснять отношения. Страна большая, как вас зовут я не знаю.

   – Ты это уже говорила. Вот только я не понимаю: если тебе все равно, с кем спать, почему бы тебе не доставить удовольствие нам? Например, мне?

   Кристина глянула на него испуганно и отшатнулась.

   – Нет! – воскликнула она. – Ни за что! Я... я не хочу! Я буду сопротивляться зубами и когтями.

   Ее похитители переглянулись.

   – Не дури, – хмуро сказал Анч своему напарнику. – Нам она красивая нужна и здоровая. И как мы повезем ее после этого, если у нее в зенках мировая скорбь нарисуется?

   – Я думал, ты мне снова задвигать начнешь про навь и мертвяков, – хмыкнул «третий голос».

   – А зачем мне повторяться? Ну закопаем мы ее, а дальше?

   – Дальше я из могилы встану и доставать вас начну. Вон его – обернулась Кристина к тому из своих похитителей, который сидел за рулем.

   И слова, которых она сама от себя не ожидала, сами сорвались у нее из губ, и зазвучали глухо, словно возникали из ниоткуда,

   – Мой отец умирал, когда он выпил лепестки священного пламени, и камень дал ему силу. В ночь на Ивана Купалы он видел танцы русалок, но они не заманили его в свой хоровод. Он вышел из священной рощи живым и здоровым... Возьмешь то, что тебе не принадлежит – и от мести тех, кому он обещал служить, ты не скроешься. Рискнешь?

   – Да пошутил я, пошутил! – торопливо проговорил водитель-третий-голос и перекрестился в знак истинности своих слов, чем вызвал презрительную усмешку у Анча. – Юмор у меня такой.

   – Ты лучше в паспорт свой загляни, чтобы знать, как тебя теперь зовут, – сказал Анч, протягивая Кристине невесть откуда возникшие у него в руках два паспорта, свидетельство о рождении и документ об окончании средней школы.

   Вид этих документов вновь пробудил в Кристине самые невероятные подозрения насчет обоих мужчин, сидящих возле нее в салоне авто. Там на фото была девушка, черезвычайно похожая на ту, какой она недавно видела себя в зеркале. Только фамилия была незнакомой и имя тоже, «Раиса» показалось чуждым.

   – Вы что, заранее знали, что повезете меня за границу? – дрогнувшим голосом проговорила она.

   – Ты провела у нас три дня. Достаточно, чтобы купить тебе бумажки, – с наигранным равнодушием пояснил Анч.

   Но было откуда-то ясно, что развитие событий он действительно предвидел, и от этой ясности у Кристины снова возникло отвращение к самой себе. Получалось, что зря она задавалась и считала себя особенной, лучшей, достойной какой-то блестящей судьбы. Будто она способна не спасовать перед обстоятельствами и не склонить голову, даже если ради этого придется погибнуть.

   Вот он был, момент истины: вместо гордых слов жалкая попытка спрятаться за авторитет отца. А если бы эти двое ей не поверили? Ведь подчинилась бы, никуда не делась! Сунули бы ей в руки лопату, приказали бы копать ямку – и согласилась бы на все-все-все. Этот Анч умеет уговаривать – наверняка весь спектакль по ее обламыванию был им разработан и обкатан много раз на других девчонках.

   И трансляция эта по телефону заранее была ими записана, чтобы добиться ее послушания. Добились. Ради спасения жизни она готова унизиться до положения секс-рабыни. Пусть даже и не сейчас – сейчас от одной мысли, что к ней будут прикасаться чьи-то руки Кристину бросало в дрожь. Но это временно. Теперь можно переходить к следующему этапу ее дрессировки. Чтобы она сама начала предлагать себя мужчинам. Как другие

   «Например, как эти девочки вдоль трассы у стоянок и кафешек. Они тоже не родились проститутками. И у них тоже есть родители, которые хотели, чтобы их дочери стали им помощницами, получили образование...» (Машина как раз проезжала мимо одной из таких кафешек возле какой-то заправки)

   Кристина вжалась в сидение – настолько ей не хотелось сейчас выходить из салона авто. Девочки были одеты ужас до чего вульгарно – каждая старалась выставить на всеобщее обозрение самую выигрышную деталь своего экстерьера, благо летняя жара это позволяла. Как, впрочем, это делали и Кристинины однокурсницы на той вечеринке в Отрадном. Да и она тоже...

   – Любуешься «плечевыми»? – услышала она насмешливый голос Анча. – Хочешь, познакомлю с одной?

   – Нет, – отвечала Кристина, чувствуя, как полыхают ее щеки. – Просто размышляю, как вы догадались, что я из приличной семьи.

   – По твоему поведению, милая крошка.

   «Вот, я уже крошка...»

   – Ты реагируешь на слова, а не на тычки и подзатыльники. И умеешь делать хорошую мину при плохой игре. Умеешь быть вежливой и послушной. Твоя походка, манеры, и даже то, как ты носишь одежду – все выдает в тебе воспитанность и определенный круг общения... Кстати, на кого ты учишься?

   – Очистные сооружения. Организация полного цикла переработки отходов промышленных предприятий, – нехотя буркнула Кристина. – Теперь не все ли равно?

   – Хорошая специальность. Полезная. Мне как живому она не безразлична. Сама выбирала или родители послали?

   – Сама. Но папа одобрил.

   – Ага. Значит, я не ошибся. Жаль было бы, если бы такую малышку потом в канаве нашли.

   – Врете вы все! – вспыхнула Кристина. – Про вот эти все трупы в канавах! Вы просто стараетесь меня запугать!

   Водитель резко нажал на тормоз, чудом избежав контакта с едущим сзади авто, и обернулся к ней.

   – Тю, дура! – воскликнул он. – Совсем мозгами повредилась от перенапряжения. Да об этом по всем каналам вчерась твердили! Думаешь, просто так мы, теряя тапки, бросили налаженный бизнес и жмем к границе? Или в N* бордели переполнены, что нам некуда было бы тебя аккуратно сбыть? Но после такого шума никто с тобой связываться не стал бы, а мы бы засветились и остались бы крайними.

   – Угу, – подтвердил Анч. – Потому что все эти девки проходили через нас, а к кому они потом поступали и как он их использовал, нам никтошеньки не излагал... Вон там еще одна точка замаячила... Давайте-ка выйдем и пожуем нормально, а заодно бензин у тебя из башки выветрится. Да не бойся, никто тебя здесь не узнает – это другая область, и мы уже отъехали...

   – На 1200 километров с лишком, – устало докончил водитель, он же «третий голос».

   – А когда Москва будет?

   – Москва? Мимо Москвы мы пропилили, когда ты смотрела десятые сны. Сейчас мы уже на подъезде к Тамбову.

   – Далеко..., – вздохнула Кристина.

   – Ну, пока не настолько, как тебе бы хотелось, – усмехнулся Анч. – Или ты соврамши про папу?

   Кристина ничего не ответила и молча вылезла из машины. Ее почти укачало, ноги устали от необходимости быть согнутыми в одной позе, и больше всего ей хотелось сейчас разогнуться и просто походить. Анч вышел вслед за ней и опираясь на него, она добрела до павильона с изображением тарелки чего-то съедобного и чашки чая. Впрочем для тех, кто умел читать, еще и вывеска имелась с большими буквами: «КАФЕ ЕДАЛЬНЯ»

   – В Тамбове мы сделаем большую остановку, – сказал водитель, когда официантка, высокая тощая девица в униформе, поставила на их столик три миски с рагу из какого-то неопознанного животного (в меню оно значилось как кролик) и снова привалилась к стойке бара в позе ожидания. – Я подустал пялиться на асфальт 12 часов кряду.

   – Я могу тебя сменить, – сказал Анч.

   – Спасибо, это мне мало поможет. Я хочу вытянуться на настоящей кровати и покемарить часиков 6. Чтобы когда стемнело, снова начать нарезать километры без риска отключиться в самый неподходящий момент.

   – Замётано.

   Больше это кафе не запомнилось Кристине ничем. Да и Тамбов она не запомнила, потому что в город они не заезжали. Они свернули мимо, на объездную дорогу, и на отдых остановились возле каких-то Стрельцов, несмотря на явное желание Анча продолжать движение. Чего тот даже и не скрывал.

   Впрочем, мотель на вид был уютным, в нем нашлось аж две свободных комнаты. Кристина поначалу чуть было не обрадовалась, но оказалось, что в одноместный апартамент предстояло заселить не ее, а водителя-третий-голос (за всю дорогу имени его Кристина так и не узнала). Для нее предназначалась одна кровать на двоих с ее конвоиром – весьма похоже было, что Анч не собирался расставаться со своей пленницей вообще ни на миг.

   – Дай-ка мне сюда ключи от машины, – сказал он своему напарнику, когда комнаты между ними были поделены, ужин состоялся, и время на рекреацию было отмеряно. Впрочем на Кристинино предложение прогуляться последовал безапелляционный отказ. Как и на просьбу сполоснуться под душем.

   – Пересечем границу, тогда и сполоснешься. А пока терпи.

   Тяжело вздохнув, Кристина расстегнула застежки босоножек и пошевелила пальцами, восстанавливая кровообращение. Затекшие ступни снова заныли, потом отошли, и она откинулась на подушку, почти наслаждаясь ее мягкостью и свежестью постельного белья. Что-то ее ждало в конце пути? Думать об этом не хотелось – хотя Анч и обещал, что никаких ужасов не будет, но доверять ему было бы несусветной глупостью.

   «Надо будет дождаться, когда он уснет... должен же он будет когда-нибудь лечь спать...» – была последняя ее ясная мысль перед погружением в блаженное царство нирваны.

Глава VII

Кристина старается

   Проснулась Кристина оттого, что чья-то мохнатая рука трясла ее за плечо. Просыпаться и тем более вставать решительно не хотелось.

   – Мне такой сон снился! – произнесла она, потягиваясь.

   Мир дремы еще не окончательно выпустил ее из своих объятий, а веки глаз никак не желали поднимать ресницы. И только голос, прозвучавший чуть ли не над самым Кристининым ухом, заставил ее вынырнуть на поверхность.

   – Пора! – услышала она. – Завтрак готов.

   Кристина приподнялась и едва не зарыдала – неприятный сон продолжался. Анч, уже одетый (хотя, может, он и не раздевался – спала же Кристина не снимая ни брюк, ни футболки), ждал ее, усмехаясь. На столе стояла ваза с яблоками и два стакана с чаем, от которых шел парок. Рядом располагалась тарелка с какой-то выпечкой и нарезанным сыром.

   – Заправляйся калориями, в кафе мы заходить не будем.

   Поставив ступни на прохладный пол, (ощущение было просто супер), Кристина подошла к столу и послушно принялась заливать в свой организм сладкую слабо-коричневую жидкость, пахнувшую лимоном, который плавал поверх пакетика с этикеткой «Ахмад» и пропихивать туда же куски черствой булки. Покончив с этим, она надкусила яблоко и положила его назад в вазу. Хмыкнув, Анч указал ей на туалетную комнату, и когда она вернулась в спальню, яблок и сыра на столе уже не было, зато в руках у Анча был большой бумажный пакет с веревочными завязками.

   – Пошли, – скомандовал он равнодушно. – Эй, туфельки свои не забудь надеть, до машины еще дойти надо.

   Перед тем как они покинули номер, Анч позвонил своему напарнику.

   – Ты где? – спросил он. – Я дважды пытался до тебя достучаться, но ты не открыл. Может, ты там не один, случайно, утомленный ты наш? Или решил остаться и никуда не ехать?

   – Угу, решил... Нет меня там давно. Все, конец нашему с тобой договору.

   – Ты что, намылился вернуться в N*?

   – Я похож на кретина? Россия большая, и я давно подготовил себе запасной аэродром. Я встал на лыжи и уже там, где ты меня не унюхаешь. Не ищи меня, и даже не пытайся.

   – Поздравляю, значит, поумнел.

   – Я давно поумнел... Девочка, ты меня слышишь?

   – Слышу, – отвечала Кристина несколько растерянно.

   – Человека, который приказал тебя убить, зовут Югенс. Запомнила?

   – Да. Югенс.

   – И не доверяй Анчу. Он владеет гипнозом, и способен задурить любую голову покрепче твоей.

   – А я и не доверяю. Но все равно спасибо за прощальное напутствие.

   – Всегда пожалуйста... Тьфу ты! – надеюсь, что мы уже никогда не встретимся...

   Экран смартфона погас, и больше никаких звуков оттуда не последовало – абонент отключился.

   – Как ты думаешь, чем он сейчас занят? – скривил улыбку Анч, изображая злость, которой вовсе не испытывал.

   – Наверное, выбрасывает симку, – сказала Кристина. – Все так делают, когда хотят оборвать концы.

   – Согласен. Может, даже вместе с мобильником отправляет ее в урну. Чтобы уже наверняка. Надеюсь, на это у него ума хватит.

   – То есть ты тоже хотел бы, чтобы он от тебя отпал?

   – Ты удивлена?

   – Пожалуй, нет. Двум человекам легче пересечь границу, чем трем, а водить машину ты и сам умеешь.

   – Умею. Кстати, он прав – доверять мне нельзя. Вообще нельзя – ни в чем.

   – А гипноз...

   – Угу. И про гипноз правда. Но у нас сейчас с тобой общая цель, точнее, одинаковая...

   – Доехать до места назначения?

   – Нет, остаться в живых. И поскольку мне от тебя надо избавиться так, чтобы меня не взяли за загривок ни наши, ни твои, то я буду обращаться с тобой так, словно ты бесценная хрустальная ваза – буду беречь тебя и бдительно охранять.

   Такой взгляд на вещи был для Кристины внове.

   – Не поняла, – сердито произнесла она, когда они уже были в машине и ехали: Анч за рулем, а она рядом, на переднем сидении. – Зачем вам везти меня куда-то далеко, если вы обладаете гипнозом. Вы можете навнушать мне все, что угодно, оставить меня в какой-нибудь квартире, сняв ее на несколько дней, а для надежности еще и накачать снотворным. И когда я проснусь, я забуду свое настоящее имя, стану думать, что меня зовут... как там... Раисой... и что я бомжиха.

   Анч ухмыльнулся:

   – И зачем тебе такое надо?

   – Мне ни зачем, но вон ваш напарник слинял, и не опасается, что я его физиономию запомнила. А вот вы – опасаетесь. Неужели вы всерьез верите в разную там навь и восстание из могилы? И в проклятие моего отца?

   Тут Анч уже развеселился окончательно.

   – Ты меня провоцируешь? – спросил он со смешком. – Нарываешься на приятное времяпровождение?

   Кристина покраснела.

   – Вы меня неправильно поняли, – сказала она нервно. – Я же чувствую, что вы ко мне относитесь не так, как этот ваш напарник, и что вы не станете злоупотреблять своей властью. Я хочу пробить, что меня ждет – разные варианты. И что мне в случае чего говорить и кому, чтобы себя защитить.

   Анч посерьезнел.

   – А ты рассудительнее, чем я думал, – сказал он, помолчав. – Ладно, начнем сначала. Кто твой отец – я не знаю, но для того, чтобы тебя разыскать, он обратился к одному экстрасенсу, который наложил на тебя заклятие. Очень сильное заклятие, поверь, если я его почувствовал. Экстрасенс этот думает, что ты еще в городе, и ищет тебя там. Как только он догадается, что ты где-то в другом месте, он снова пошлет поисковую стрелу и они кинутся в погоню. Однако на то, чтобы обшарить окрестности, требуется некоторое время. Значит, сегодня ночью обряд проводиться еще не будет, да и завтра до полудня вряд ли. Поэтому у меня есть фора, часов 16. Из них 10 – чтобы отвезти тебя к надежному человеку, и часов 6 – чтобы раствориться в просторах бывшего СНГ.

   – Значит вы потому так хорошо со мной обращаетесь, что боитесь мести?

   – И ты бы боялась, если бы увидела этого экстрасенса в действии. Если я оставлю тебя живой и невредимой, то обшаривать территорию, чтобы вытащить меня на божий (тьфу, тьфу) свет он не станет, в полицию телегу не накатает, и вывеска ему моя будет не интересна.

   – То есть, похищение – это ерунда, по-вашему?

   – Какое похищение, куколка? Ты же сама влезла к нам в машину – забыла? И сама попросила увезти тебя подальше от отца, эге ж?

   – Вы негодяй! – сказала Кристина, снова покраснев.

   – Угу! – снова засмеялся Анч. – Только я негодяй расчетливый и умею предвидеть последствия своих поступков.

   Дальше они ехали молча. Кристина жевала яблоки, размышляя, радоваться ей или огорчаться, что ее похититель верит во всю эту ахинею с экстрасенсами и поисковыми стрелами. С одной стороны было хорошо, что он не пристает и носится с ней как дурень со ступой. Но с другой стороны ехать в Казахстан ей вовсе не хотелось. Казахстан – не Европа. Там голые степи, там чужие обычаи, там женщин выдают замуж насильно, и никаких свобод.

   А после очередной остановки, уже после Саратова, она перебралась на заднее сидение и проспала до самой границы, где пришлось выйти из салона для проверки документов. Причем проверяли их дважды – и на Российской, и на Казахской таможне. Поднимать кипишь она не решилась, и сбегать тоже, хотя металлического лезвия возле ее туловища никто не держал – ни тупого, ни острого.

   Анчу было не до этого – он занимался регистрацией документов и отвечал на вопросы погранцов. Впрочем, вопросов было мало – Кристина-"Раиса" по легенде была его сестрой. Подозрений это ни у кого не вызвало – Анч говорил по-русски чисто, и даже акцент у него был неуловимо похожий на привычный Кристине с детства диалект.

   Потом, судя по карте навигатора, был Уральск, хотя и туда они не заезжали, а отправились вглубь, вдоль реки Урал. Затем Кристина снова задремала и очнулась уже на месте.

   – Ну все, – услышала она. – Вылезай.

   Кристина вылезла и огляделась. Они находились внутри типичного украинского дворика, каким его показывали в фильмах на бытовые темы: мазанка, несколько сараюшек, крошечный садик с вишневыми деревьями и абрикосом, и важно расхаживающие по дворику гуси. Правда, мазанка была раза в полтора длиннее украинской хаты и крыта не соломой, а железом, да и ограда вокруг дома была не из плетня, а из грубого белого камня – пиленого известняка.

   – Ты надеялась, что я тебя во дворец привезу? – хмыкнул Анч, заметив разочарование на лице своей пленницы.

   – Зачем сразу «во дворец»? – в тон ему отпарировала Кристина. – Просто я ожидала что-нибудь более восточное, среднеазиатское. Или юрту.

   Мужчины между тем пожали друг другу руки и обнялись. Хозяин дома был раза в два старше Кристины, ростом хотя и выше Анча, но не намного, круглолиц и узкоглаз – с внешностью у него все было в порядке, из местных. Тут же во дворике что-то делала пожилая женщина, очень на него похожая, явно родственница. А в углу двора двое подростков, мальчик и девочка, месили навоз. Запах стоял еще тот!

   – Где мы можем поговорить? – спросил Анч. – Втроем.

   – Идемте в дом.

   Они зашли, и Кристина лишний раз убедилась, что «надежный человек» не принадлежал к излишне зажиточным кругам общества. Дом был старым, с низкими потолками, и мебель была явно куплена лет двадцать тому назад и с тех пор не менялась. Впрочем, ковер на стене в обновлении не нуждался – он был чистым и ярким, да и посуда в серванте сияла прозрачностью и казалась праздничной.

   – Вот, привез тебе на передержку, – сказал Анч, когда они уселись за стол. – Девочка хорошая, не избалованная, понятливая. Сможешь с ней сговориться – будет тебе женой. Не сможешь – силу не применяй, свяжись с ее родителями и попроси с них деньги будто бы за то, что выкупил ее у похитителей. Они приедут и заберут ее. А до того момента пусть она помогает твоей матери по хозяйству. Да пусть та не жалеет ее – девчонка сама согласилась на такой трюк: поругалась с отцом, пусть это будет ей наука... Я все верно говорю, Кристина, то бишь «Раечка»?

   Кристина покраснела и кивнула.

   – Документы у нее фальшивые, но лучше ей пока жить под ними, чтобы у мигрантской службы не возникло нежелательных вопросов. Твоя задача – продержать ее здесь хотя бы пару недель. Вот ее настоящие паспортные данные, чтобы ты мог быстро и без волокиты сбагрить ее, если она здесь окажется лишней, и твои дети ее не примут. Ну, или наоборот – чтобы ее родные не волновались по поводу ее местонахождения. Мой номер мобильника ты знаешь, так что если возникнут какие-либо затруднения – звони, не стесняйся.

   Кристина слушала все это чуть ли не с открытым ртом.

   – Анч! – воскликнула она. – Ты... ты... – она не договорила, потому что мысли ее запутались, создавая полную иллюзию, будто все это происходит не с ней.

   – Ты хотела побывать в работницах – вот тебе шанс узнать, что это такое, – ухмыльнулся ее похититель. – Рафик не злой, но бесить его не советую. Бить он тебя не станет – просто выгонит, а очутишься на улице, так сразу поймешь, что такое фунт лиха. Сможешь согреть его постель и поладить с его домашними – считай, что тебе повезло. Распишетесь в ЗАГСе, мулла совершит необходимые обряды – и ты навсегда освободишься от всего, что тебя так тяготит.

   Кристина покраснела и кивнула. Греть ничью постель она, естественно не собиралась, да и про отца сказанула просто чтобы избежать безвременной смерти. На самом деле никакими обетами ее родители своих детей не донимали: ни ее, ни брата, только строго-настрого запрещали им приближаться к роще на холме, когда отправляли погостить к бабушке с дедушкой.

   Ну и естественно, никаких таких фокусов с глотанием огня или танцами лесных русалок отец про себя не рассказывал – он просто излагал местные легенды и предания.

   Анч уехал. И только вечером Кристина вспомнила, что и он, и она забыли об одной важной обещанной им детали – снять с нее налепленную им маску.

   «Может, это и к лучшему, – подумала она, засыпая. – Легче будет выехать назад в Россию, ведь на фотографии на паспорте и в компьютерах миграционной службы я должна быть такой, какой я въехала...»

   В этот свой первый день пребывания в роли работницы она уже успела понять, что ее привезли сюда отнюдь не для того, чтобы с ней панькаться и что-то ей доказывать – нагрузили ее по полной сразу же, чуть за Анчем закрылись ворота. И поставили не куда-нибудь, а месить навоз вместе с детьми – лепить так называемые «кизяки» – будущее топливо.

   Навоз смешивали с резаной соломой, тюк которой валялся тут же, во дворе и раскладывали на просушку. Месили ногами в резиновых сапогах и грубых резиновых перчатках, но противно было очень. Смесь набивали в формы, прессовали, переворачивали и вытряхивали сразу на нужное место, и как ни старалась Кристина, но не запачкаться не получалось.

   Кроме того, Кристина очень хотела есть, аж под ложечкой сосало, – как оказалась, к моменту ее появления семья уже пообедала, и следующая трапеза была только поздно вечером, перед сном. Умывшись холодной водой, она быстренько проглотила то, что ей положили на тарелку, и с трудом дождавшись, пока поедят остальные, добрела до указанного ей места в каком-то закутке, чтобы почти моментально провалиться в сон.

   Она была рада, что ее в тот день ни о чем не спрашивали – объясняться ни с кем и ни в чем ей не хотелось. Усталость – вот единственное, что она ощущала в тот вечер, а также в следующий, и еще, и еще – ее жизнь превратилась в каторгу, и единственным стремлением ее было в тот первый месяц пребывания на чужой земле – это улучшить момент и отдохнуть.

   Старуха будила ее с рассветом, тогда же, когда вставала сама, но если хитрая карга днем имела возможность дополнительно поспать, то Кристине она такой роскоши не позволяла. И каждый раз добавляла и добавляла работы, и все время меняла ее. И мало того, постоянно понукала, подгоняла и ворчала скрипучим голосом, какая ей помощница досталась нерадивая, ленивая и неумелая.

   Да Кристина и сама видела, что старуха права – она действительно не поспевала не только за хозяйкой дома, но и за девчонкой, мало чего умела, и многое из того, что здесь творилось, видела первый раз в жизни. Даже подметать каждое утро двор – и то была целая наука, потому как пыль при этом из-под ее метлы поднималась в количествах не приемлемых ни по каким меркам. Территорию при этом необходимо было сбрызгивать, но опять же аккуратно, и не допуская перерасхода воды, которая здесь была в дефиците.

   Гуси Кристину не слушались, цыплята разбегались, при чистке овощей она снимала кожуру то слишком тонко, то слишком толсто – в общем, все делала не так как требовалось. Новая жизнь ей никак не давалась, и только то, что хозяин дома, этот самый Рафик, до сих пор не позвонил ее отцу, чтобы от нее избавиться, поддерживало ее энтузиазм.

   Так пролетел месяц, как в воду канул: подъем – завтрак – скорей-скорей – затем обед – и снова скорей-скорей. Иногда работа была физически тяжелой вроде накачки воды из скважины ручным насосом, а иногда просто нудной до изнеможения вроде пахтанья масла. Дом стоял на окраине села, и кроме птицы Рафик держал корову, молоко которой частично продавалось, и несколько овец.

   Весь доход от продажи произведенного продукта хозяйка забирала себе и тратила на какие-то неведомые Кристине нужды. Одежду, в которой она сюда приехала, у нее сразу же забрали, и переодели ее в какое-то старье местного разлива. Впрочем, семья не голодала, и Кристину тоже не морили. Так что она старалась держаться, надеясь, что все как-то рассосется само собой, и что причин у нее для побега нет никаких.

   Да и куда она могла побежать? Вокруг поселка располагалась, куда ни кинь взор, каменистая полупустыня, где-то вдалеке на западе, судя по карте, обнаруженной в комнате для занятий у детей, плескалось Каспийское море, по которому тоже пешком было не пройти.

   В общем, выбраться можно было только по железной дороге или по старой шоссейке, чудом сохранившейся с советских времен, но вела она до точно такого же поселка, что и их деревня. Автобус там ходил, да, вот только на него как и на поездку в поезде требовались деньги. И деньги большие. Которых, как можно догадаться, у Кристины не имелось.

   А на исходе месяца случилось происшествие, заставившее ее и вовсе убедиться, что Анч сказал ей правду, посоветовав держаться за Рафика как за единственный надежный якорь ее возможного спасения. Может, Рафику надоело ждать, пока Кристина окончательно к нему привыкнет, а может, он наоборот, начал побаиваться, что она-таки сбежит, и он решил форсировать события, но одним печальным вечером к ним зашел в гости кто-то из соседей. Мужчины выпили, и о чем-то долго говорили, кинув пару взглядов в сторону некстати высунувшейся во двор жилички, а после ухода гостя хозяин дома решил проявить к ней нездоровое внимание.

   О том, что трезвый мужчина и пьяный – это два разных представителя мужского пола, Кристина знала, конечно, не только теоретически, поэтому уже в процессе беседы хозяина дома с гостем слегка встревожилась и не смогла заснуть. Рафик ей нравился, но не настолько, чтобы она начала мечтать упасть в его объятья, а дело, похоже, шло именно к этому.

   То есть в случае полнейшей безнадежности, может быть, о таком варианте событий и стоило бы подумать, но не когда девочке 20 лет, в сердце у нее еще свежи воспоминания о поцелуях молодого парня, а в голове – память о том, как все ее проблемы решались одной слезинкой перед любящими папой и мамой.

   К тому же, разве Анч не подтвердил ей на деле, что ее отец не из простых обычных? Разве не велел он этому самому Рафику вести себя с Кристиной корректно? И Кристина ждала – ждала, чтобы высказать «надежному человеку» все, что у нее накипело, поплакаться на старуху и выжать из него желание избавиться от нее как можно скорее.