Текст книги "Три комнаты под березой (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

   – Мадам Дрэя не одобрила бы, – произнес Руслан, наконец. – Ей в ее бизнесе помощник нужен, а не иллюзионист.

   – То есть я должен тебе верить, что у меня действительно рак?

   – Это не обязательно. Я не настаиваю. Поинтересуйтесь у своего лечащего врача.

   – А если им будешь ты?

   – Откажусь. Я не специалист, я даже не медик.

   – А без операции нельзя?

   – Боюсь, что не получится. Оле... то есть Мадам Дрэя никогда не берется за то, что ей не по силам. Вот если вам вырежут опухоль, но это не поможет, и пойдут метастазы, тогда приходите.

   – И она вылечит?

   – Нет, конечно. Но страдания облегчит и жизнь продлит на несколько лет. Она травяные сборы знает, которые развитие опухоли притормаживают, и та держится некоторое время в каких-то пределах.

   – Ну что ж, – прищурил глаза старик, – благодарю за честность. Я – Болгарин. А тебя как звать-величать?

Глава VIII

Мать и дочь

   В тот день уйти вовремя домой у Олеси с Сильвией не получилось. Они даже контору закрыть не успели, как во дворе возле их крыльца затормозила иномарка, из нее вылезли две женщины и, когда они ввалились в вестибюль, одна из них затарабанила в белую дверь. Александра Марковна немедленно к ним вышла, а вслед за ней и Сильвия. Им не понадобилось много времени на то, чтобы понять, что именно привело в их контору обоих женщин.

   Это явно были мать и дочь, причем грязное платье девушки, совсем молоденькой, и испуганные глаза сигнализировали о произошедшем с ней красноречивее всяких слов. Да и вряд ли девушка была в состоянии хоть что-нибудь сказать путное – она была в полуобморочном состоянии и почти не держалась на ногах.

   Неожиданным было то, что старшую из женщин Александра Марковна уже знала – это была ее вчерашняя последняя клиентка – дама с молодым любовником и дочерью-подростком. Сейчас эта дочь-подросток явно нуждалась в неотложной медицинской помощи: и лицо ее, и руки, и ноги носили следы от ожога ультрафиолетом.

   – Борщевик? – спросила она деловито.

   – Да! – в отчаянии выкрикнула дама. – Позовите мадам Дрэю! Только она может нам помочь!

   Александра Марковна открыла белую дверь и впустила клиенток в помещение, Сильвия последовала за ней. Тратить время на ритуалы было нельзя – девочке требовалась срочная помощь, причем, судя по ауре, лечение внутренних полостей можно было отложить на потом, а сейчас надо было спасать ее внешность.

   – Вам необходимо срочно принять душ, обеим, – произнесла она как можно строже. – Немедленно в санузел, раздевайтесь донага, я выдам вам особое мыло и губку. Намыливайтесь хорошо, тщательно, и не менее двух раз, но кожу сильно не трите, не наделайте себе беды. Потом все расскажете мадам Дрэе. Я ее сейчас позову, она у себя в лаборатории, готовит лекарства. Мойтесь не торопясь, не менее получаса, чтобы мыло сумело прореагировать с соком борщевика и удалить с поверхности вашей кожи максимальное его количество...

   – Присмотришь за ними, чтобы они не полезли шариться по комнате, – сказала она Сильвии, прикрыв дверь в санузел. -Если я вовремя не появлюсь, выдашь им два халата из моих запасных и усадишь их на топчан. Одежду их соберешь в два отдельных полиэтиленовых пакета, чтобы можно было отдать на экспертизу белье девочки. Сможешь тактично расспросить их, что случилось – будешь молодец...

   – Ага, я только лавку в помывочную занесу, чтобы девочка сесть могла и по стенке не поползла. Она совсем плоха.

   – Влаги много потеряла. Приготовь им слегка теплый не сильно сладкий чай средней крепости. С лимоном. Да, проследи, чтобы вода, в которой они будут мыться, была ни в коем случае не горячей. Чуть выше температуры тела.

   Полчаса, выделенные Олесей для помывочной процедуры от остатков сока борщевика, требовались ей не только для преображения из Александры Марковны в Мадам Дрэю. Это было время еще и на обдумывание ситуации, а также на то, чтобы, заглянув в шкафчик с готовыми лекарствами, извлечь оттуда мазь, уменьшавшую чувствительность кожи к ультрафиолету. Больших запасов зелья у нее не было, но на экстренный случай, когда потребовалась бы срочная помощь, кое-что стояло.

   Итак, преобразившись и прихватив нужную мазь и настойку, она поспешила в комнату для приема посетителей. Мать и дочь уже заканчивали водные процедуры. Протянув им полотенца для того, чтобы промакнуть с тела воду, она затем выдала им по баночке с мазью и велела обработать все тело целиком, вместе с волосами. После чего через Сильвию снабдила халатами и пригласила в приемную для обстоятельной беседы. Девочка явно очутилась в борщевике не потому, что ей захотелось там потанцевать.

   – Ну, рассказывайте, – мягко произнесла она, усаживаясь в кресло, принесенное Сильвией и поставленное напротив топчана. («Сильвия, детка, подоткни девочке под спину подушку, чтобы не простыть.») – Мужчин сейчас здесь нет, и можно не стесняться... как, кстати, тебя зовут?

   – Надя, – отвечала девушка, и в глазах ее блеснула слеза. – Если бы не браслетик, который мне мама вчера подарила, то я бы и сейчас там лежала. Когда я очнулась, мне было так плохо, что я даже пошевелиться не могла. Только сил и хватило на кнопку нажать...

   – Я как сигнал на мобильнике услышала, сразу поиск включила – и в машину, – сказала дама. – Ну и нашла ее возле трассы, совсем рядом с городом. И ведь где бросили, мерзавцы – нет бы на дороге, чтобы до дома добраться могла. Так ужас – в грязную канаву закинули, она и лежала там целый день. Кричи-не кричи – не слышно.

   – А почему же ты раньше мать не позвала? – спросила Сильвия.

   – Они мне вкололи что-то. Отчего я сознание потеряла и совсем беспомощная была.

   Олеся пододвинула к девочке стакан с теплой, слегка подсоленной водой и, приказав медленно, не торопясь пить, сделала знак Сильвии: «Позвонить Никитосу». Такие вещи были у них заранее условленны, чтобы не пугать клиентов вызовом полиции, когда в том была жестокая необходимость.

   – Извините, – сказала Сильвия, – мне необходимо отлучиться. Я вернусь, не обращайте на меня внимания.

   И действительно вышла: звонок предполагалось сделать из комнаты напротив. Узнав, в чем дело, Никита Маркович обещал выехать немедленно, с удостоверением и бланками для заявления и допросов. Но еще до его приезда пострадавшая рассказала достаточно, чтобы вся картина случившегося была Мадам Дрэе в общем-то ясна. Что она и поведала представителю закона.

   В этот день машина, на которой мать обычно отвозила дочь в школу, была с утра на ремонте. Идти пешком девочке было лень, и она пошла на автобусную остановку, где принялась ловить такси. Через минуту возле нее остановилась белая иномарка и распахнула переднюю дверцу. Не успела девочка сесть, как обо что-то укололась, и потом даже как-то не удивилась, что авто поехало до ее школы каким-то непонятным маршрутом.

   И да – когда она садилась в белую иномарку, то на остановке находилась одна, а вот в машине наоборот – на заднем сидении кто-то был. Но испугаться она не испугалась, потому что водитель веселый был, все время шутил и рассказывал анекдоты.

   Затем она словно провалилась в какой-то сон. Немножко пришла она в себя в какой-то квартире, где ее осмотрел какой-то врач и сказал, что она здорова. Но все равно девочке казалось, что это лишь сон, пока этот врач не отвел ее в комнату и не начал...

   На этом моменте рассказа из глаз девчушки покатились слезы – рассказывать то, что происходило дальше, она была не в состоянии.

   – Он сделал мне очень больно! – всхлипнула она – Я пыталась сопротивляться, но была какая-то вялая и слабая. А потом появился этот... шофер, и доктор начал на него кричать, что я не гожусь, потому что малолетка, и что от меня надо как можно скорее избавиться... Этот шофер тоже... со мной...

   И девочка зарыдала, пряча лицо на груди у матери.

   – В общем, они вкололи ей еще один укол, отвезли за город и бросили в борщевик. Вот такая у нас история.

   Никита Маркович чуток подумал.

   – Вы готовы поехать в участок и написать заявление? – спросил он у дамы.

   – Нет, – ответила та. – Я много раз слышала, что толку от таких заявлений никакого, один позор для девочки. Что никто эту белую иномарку искать не станет, а если даже и найдут, то сделают все, чтобы мы забрали заявление обратно. А девочке моей наговорят всяких гадостей, обвинят ее в том, что она, мол, сама нарвалась. И не дай бог в школе узнают – тогда вообще все станут пальцем показывать и над ней смеяться. Она этого просто не переживет!

   Что на это можно возразить, полковник Фатьянов не знал. Он беспомощно взглянул на Олесю... Но если он думал, что та отступится или начнет своих клиенток упрашивать пойти навстречу правосудию, то глубоко ошибся.

   Рядом с ним за столиком сидела не нежная и уступчивая сельская лекарка, а Мадам Дрэя – шаманка и ведьма.

   – В общем, так, – сказала она. – Вы хотите спасти свою дочь, или вам безразлична ее судьба? Мой ассистент попал в неприятность. Его обвиняют, что будто бы маньяк, похищающий в нашем городке девушек – это он, и посадили в тюрьму. Единственный способ его оттуда вытащить – это найти истинного преступника, и ваше заявление могло бы в этом помочь. Да, вашей дочери придется при этом пережить несколько неприятных минут. Ей придется подвергнуться судмедэкспертизе, чтобы был установлен факт изнасилования и проведен анализ крови на наличие препаратов, вызывающих потерю сознания или снотворных. Но что касается всего остального, то этого легко можно избежать... Я правду говорю, Никита Маркович?

   – Да, – подтвердил тот, – имеются способы исключить бесконечные допросы и вызовы на опознание.

   Мадам Дрэя кивнула.

   – Ты напишешь в заявлении, что не запомнила лиц шофера и доктора, все время была без сознания и очнулась только в овраге рядом с трассой. Что в марках машин не разбираешься. Для того, чтобы моего ассистента отпустили, достаточно указать в твоем заявлении момент, когда ты вышла из дома и села в белую иномарку, и время, когда тебя нашла мать.

   Никита Маркович кивнул, подтверждая этим исполнимость намеченного плана.

   – Взамен этого, – продолжала Мадам Дрэя, – мы с моим помощником проведем курс лечения бесплатно, то есть за наш собственный счет. Тем более что без него я вообще не возьмусь за реабилитацию: я без него как без рук... В общем, заявление вы обе можете написать хоть сейчас, после чего полковник Фатьянов отвезет вас в отделение, где все зарегистрирует должным образом, свозит вас к судмедэксперту (белье прихватите с собой), возвратит вас сюда, и мы продолжим лечебные процедуры.

   – А если вашего помощника не отпустят? – робко спросила девочка.

   – Отпустят, – кратко отвечал Никита Маркович. – А маньяков-похитителей мы найдем и без их опознания тобой.

Часть II

Дороги которые нас ведут

Глава I

Необычные друзья

   Руслан проснулся на следующее утро как обычно, но вставать не заторопился. Впервые чуть ли не за целый год ему некуда было спешить. Ни в Политех, ни на работу. Поэтому самым правильным было повернуться на другой бок и продолжить экскурс в мир грез. То есть постараться снова заснуть. Что ему и удалось вполне. И что самое удивительное – он не просто видел сны, а эти сны запомнил.

   Он снова был мальцом – таким, каким родился. То есть было ему полных семь годовых циклов и еще половина, и была весна. И кроме птиц и стрекотания насекомых теплый ветерок разносил по роще совершенно новые для юного мавки звуки.

   Это играла свирель, о чем Руслан, который не был тогда еще Русланом, естественно, не подозревал. Он просто вбирал новую вибрацию воздуха корой, корнями и раскрывающимися почками, из которых уже показались новорожденные листочки – и наслаждался.

   Звуки смолкли, затем снова зазвучали, и по мере развития мелодии желание увидеть их источник, прикоснуться к нему, пронзало все существо юного деревца. Оно потянулось к тому, что лежало под его корнями – и оп-ля, неожиданно для себя ствол его березы раздвоился, и он обнаружил, что стоит на земле на двух подпорках, от верхней части укороченного ствола в две стороны отходят симметрично расположенные мягкие отростки, а верхнюю часть этого странного обрубка увенчивает вместо кроны нечто круглое, похожее на колоду.

   Впрочем, у этой круглой части его ствола были приспособления для обозрения пространства, две дырки для поступления внутрь воздуха и горизонтальная прорезь, которая могла открываться. По бокам круглой колоды, над мягкими отростками, исходившими из главной части ствола, были другие отверстия, через которые доносившиеся звуки слышались еще лучше и были еще приятнее.

   Самым же поразительным, что через два расположенных посередине круглой колоды влажных пятна юный лесовик мог воспринимать окружавшее его пространство гораздо яснее и четче. Он без труда узнал свой мир: большую взрослую березу, корни которой дали жизнь его деревцу, других берез, и юных, и уже в возрасте, и поляну, поросшую папоротником. Сейчас папоротник еще только начал очередной цикл развития: его проростки лишь пробивались из-под земли, готовясь превратиться в розетки листьев, но не успели стать ими. Поэтому хорошо был виден и огромный плоский валун на ближнем краю поляны, и большой пень напротив.

   И на этом пне сидел человек!

   Не леший, не мавка, а самое настоящее живое существо из мяса и крови, только двуногое. И вместо шерсти туловище его покрывала вторая кожа – съемная. Два отростка, похожие на те, что сейчас были у юного лесовика, были согнуты, и в них были куски какого-то странного гладкого растения разной длины, слипшиеся вместе. Эти куски человек держал возле щели, прорезанной в его верхней круглой части, и в них по очереди дул. Красивые звуки исходили оттуда!

   Впрочем, все это продолжалось недолго. Скоро человек встал и двинулся к выходу из рощи. Звуки сменились на другие, вызывавшие желание двигаться, шевеля опорками, на которых стоял юный лесовик. Он прямо ощущал, как сок струится по этому его второму обрубленному стволу, и это было приятно-приятно. Юный лесовик вдруг понял, что теперь, если он научится пользоваться своим новообретенным видом, то сможет уже не стоять на одном месте, а перемещаться. Куда захочет!

   Надо было только постараться... Но как же это было трудно! И очень страшно. Теперь, когда прекрасные чарующие звуки стихли, юный лесовик осознал, что через свои новые отростки и опоры он не сможет питаться от земли и воздуха. И он заплакал – впервые в своей еще короткой жизни.

   – Сынок! – услышал он голос матери. Юный лесовик качнул круглой частью своего туловища и увидел (потом он узнал, что на человеческом языке это называется именно так), как от ствола материнской березы отделилась человеческая фигура. Она была выше той, что только что сидела на пне, и нежность исходила от нее, и забота.

   Фигура эта открыла горизонтальную щель на верхней, не закрытой съемной кожей части туловища, и юный лесовик услышал человеческий голос.

   – Как я рада, что в тебе тоже живет дар перевоплощения! Что ты настоящая мавка, а не лишенный разума корневой отпрыск! Тебе не о чем горевать. Когда тебе снова нужно будет стать деревом – обними ствол березы, из которой вышел, и она вберет тебя в себя. А захочешь оттуда выйти – только пожелай. Ты теперь всегда сможешь это делать. Ведь ты – один из лесного народа, как и я.

   – А где остальные?

   – Спят. Не надо их тревожить. Я и сама могу научить тебя всему, чему следует. Если ты этого хочешь, конечно. Протяни мне свою ветку, вот эту, чтобы я могла тебя поддержать, и переставь одну из опорок в ту сторону, куда хочешь попасть...

   Весь этот день до темноты юный лесной житель пробовал новые возможности, которые перед ним внезапно открылись. Мать учила его пользоваться щелью в круглой части нового, составного ствола. Она объяснила ему, что люди используют ее для общения между собой, потому что обмениваться мыслями молча не умеют.

   Угомонился он в тот день, только когда сгустились сумерки. Приблизившись к своей березке, юный представитель лесного народа обнял ее стволик – и о чудо, снова почувствовал себя деревом. И он заснул, счастливый и довольный своей судьбой...

   Декорации, как это обычно и бывает во сне, размылись, дрогнули, и словно открылись заново. Опять на пеньке сидело маленькое существо человеческого рода с короткими волосами русого цвета (у мавок они были длинными и белокурыми), только уже иначе одетый, и возле ног его лежала сумка.

   Теперь юный лесовик выучил достаточно человеческих слов и обычаев, чтобы знать, что человек этот точно такая же поросль, что и он, только людская, то есть еще не взрослый экземпляр (у людей это называлось «мальчик»), что зовут его Матвей, а палочки разной длины, соединенные вместе, называются «свирелью». Свирель эта хранилась теперь здесь, в роще под камнем, вместе с другими сокровищами, подаренными человеком своему лесному другу – да-да, оба мальчишки были теперь друзьями, так это называл Матвей.

   – Почему ты не боишься находиться здесь? – прозвучал вопрос.

   – А ты? – в свою очередь спросил юный лесовик, потому что правду говорить людям мать строго-настрого ему запретила.

   – Я посвященный, – важно ответил Матвей. – Когда я вырасту, я должен буду жениться на мавке. Ну то есть как бы, и пока мне не исполнится семнадцать лет, они мне ничего не сделают.

   – А ты знаешь, как они выглядят? – засмеялся юный представитель лесной поросли.

   – Нет, конечно. Откуда? Их нельзя видеть – все, кому они показываются, умирают страшной смертью.

   – Быстро умирают? Вот так сразу?

   – Не знаю. А почему ты смеешься?

   – Потому что я здесь живу. С весны до поздней осени, пока не наступят холода. С мамой. Она не любит людей и прячется от них.

   – Сочувствую. Ты не обидишься, если я буду звать тебя «Леший»?

   – Не, Леший – это старик. А я так, Лешак. И я не обижусь, если ты научишь меня всему, что знаешь сам.

   – То есть читать и писать?

   – Угу. И считать тоже. А я покажу тебе, где что растет, и какие ягоды съедобные, а какие лучше не трогать. И как дорогу в лесу находить, когда солнца не видно.

   – А броды на реке ты знаешь?

   – Спрашиваешь? Я и омуты все знаю... Ты плавать умеешь?

   – Нет. Сразу на дно иду. Камнем.

   – Со мной рядом можно. В случае чего держись за меня. Я плаваю как бревно.

   Теперь засмеялся Матвей:

   – Я думал, ты скажешь: как рыба.

   – Не, нырять у меня не получается. Вода меня выталкивает.

   – Ух ты! Как здорово! Значит, нырять тоже будем вместе. В случае чего – держись за меня...

   Снова все расплывается, и проявляется третий кусок сновидений.

   Юные березки в роще стали выше и толще, упало несколько старых, отживших свой век, и две из них, распавшись на части, почти полностью стали прахом, растворившись в земле. Человеческий мальчик Матвей тоже изменился: подрос еще на пол головы, а, значит, выше стал и он сам, сын мавки и будущий продолжатель лесного рода.

   – Ты что это такое сегодня принес? Что оторваться не можешь? – услышал он собственный голос.

   – Это? Смартфон называется. Этот дивайс умеет картинки разные показывать, что в мире делается.

   – Дивайс? – изумился лесной обитатель.

   – Ну, приспособа такая техническая, у которой внутри разные схемы и приблуды, которые действуют непонятным образом. Его лучше не вскрывать, а то он умрет и ничего показывать не будет.

   – Ну понятно: как животное. Тем тоже если разрезать туловище и выпустить кровь, то они перестают дышать и функционировать.

   – Угу. Смотри: я сейчас тебя сфотографирую, и ты увидишь, как ты выглядишь.

   – Ну, свое лицо я видел в стоячей воде после дождя.

   – А в полный рост?

   – Тоже видел В реке. Там есть ивы над омутом, за ветви которых можно держаться и отразиться. Ты же сам пробовал поймать такой момент!

   – Угу. Только там течение, и изображение рябит. Искажается. А здесь я могу снять тебя не только как ты висишь или стоишь, а еще как ты движешься. «Видео» называется... Встань вон туда в центр поляны и что-нибудь сделай.

   – Что?

   – Ну... Попрыгай или потанцуй.

   Юный лесовик засмеялся:

   – А разве сегодня две недели после летнего солнцестояния, что я танцевать обязан? К тому же, светло очень и музыки нет... О, идея! Я сейчас достану твою свирель, и ты снимешь, как я на ней играю.

   И он достал И заиграл. Заиграл с упоением, как он это делал всегда, когда думал, что его никто не слышит, кроме ветра в ветвях. Это была весенняя песня, песня пробуждения природы, песня ликования и радости – его друг Матвей приехал сюда на каникулы, и они вновь встретились после долгого зимнего перерыва.

   Он не смотрел по сторонам, он весь ушел в себя, в музыку. Он не чувствовал пальцев, он не чувствовал ступней ног или своего тела – он воспарял, вбирая в себя свежесть раскрывающихся почек и вплетая в исходящие из своих губ звуки любовное трели птиц.

   Он очнулся, когда на плечо ему легла рука матери.

   – Довольно! – произнесла та мягко. – Взгляни, что ты натворил!

   Он повернул голову и посмотрел на своего человеческого друга. Матвей стоял, опершись на каменный алтарь, и скупая слеза катилась по его щеке. И все лицо его отражало изумление – и страх.

   – Что с тобой? – спросил юный лесовик удивленно. – Ты сломал свою штуку, и теперь тебя будут за нее ругать?

   – Нет, все нормально, – быстро ответил Матвей, нажимая на что-то в своем «дивайсе». – Просто мне показалось... А кто это был рядом с тобой? И куда она делась?

   – Спряталась. Это была моя мать. Я же тебе говорил: она избегает людского общества. А чего ты испугался? Я так ужасно играл?

   – Нет, наоборот, – отвечал Матвей. – Я такого еще никогда не слышал. Это было лучше, чем... Лучше всего! И мне показалось, будто лес ожил. Помнишь, я однажды рассказывал тебе про мавок? Сейчас я их видел, вот!

   – И ты решил, что умираешь?

   – Ну да!

   – Это были всего лишь глюки. Я больше не стану при тебе играть на свирели. А ты... ты обещал показать мне, что такое видео. Покажи!

   Увидеть себя со стороны было интересно. На живой движущейся картине стоял самый обычный человеческий мальчишка-подросток и играл на свирели, звуки которой, как оказалось, необычный прибор тоже записал, хотя и не совсем точно. Впечатление было такое, словно к живой музыке привмешалось нечто-то неприродное, похожее на звуки, которые доносились от машин, иногда проезжавших по дороге мимо холма. Изображение было ясным, четким, словно в тех книжках, которые хранились в тайнике под камнем. И только в конце оно вдруг задрожало, размылось... березы вокруг поляны начали слегка двоиться...

   – А я уже поверил, что мне действительно показалось, – с испугом проговорил Матвей, смотревший видео рядом со своим другом. – Значит, они действительно существуют. Мавки, то есть...

   – Ну, даже если и существуют, так что? – пожал плечами юный лесной обитатель. – Не надо быть слишком впечатлительным, вот и все. Ты же сам говорил, что пока тебе не исполнится семнадцать лет, они тебе ничего не сделают.

   – А вдруг...

   – Никаких вдругов, особенно если ты сотрешь эти картинки со своего «дивайса» и их никто больше не увидит. Мавки очень пугливые, они не захотят, чтобы на них приходили глазеть все кому не лень, и если такое случится по твоей вине...

   – Их месть будет ужасна, да? Ну тогда вот смотри сюда: я нажимаю на кнопку «Delete» – и этого видео больше нет. Хотя жаль, конечно. Неужели ты сам себе не понравился?

   – Понравился. Очень. Но здесь, в этой роще делать картинки нельзя... Хочешь забыть то, что на том видео было?

   Матвей подумал немного.

   – Хочу. Вдруг я нечаянно проговорюсь, и попаду под проклятье духов? А как это сделать?

   Юный лесовик поразмыслил. Он вспомнил, что рассказывала мать о способностях мавок. Проверить, настоящий ли он мавка, было интересно...

   – Возьми меня за руки и гляди мне в глаза. И повторяй за мной: «Хочу забыть, как Лешак играл на свирели, а я его снимал.»

   – Хочу забыть, как Лешак играл на свирели, а я его снимал, – послушно повторил Матвей.

   – «Таких картинок на моем смартфоне не было»

   – Таких картинок на моем смартфоне не было...

   Юный лесовик отпустил руки друга и отвел глаза.

   – Ты меня о чем-то спрашивал? – произнес он, скрывая неловкость.

   – Угу. Я хочу тебя сфотать и снять на видео. Встань вон туда в центр поляны и что-нибудь сделай.

   – Здесь нельзя фотать и снимать видео. Пошли в другое место...

   Руслан проснулся, но грёза не хотела его отпускать. Во сне он вспомнил самое счастливое время своей жизни, время беззаботного детства, и жаль, что всего лишь через год оно закончилось. И закончил он его сам, потому что соблазненный картинами, открывшему ему благодаря подаренному его человеческим другом Матвеем дивайсом, захотел погрузиться в эти картины в реальности, побывать в людском мире – в общем, стать человеком.

   И получилось все как всегда внезапно. В тот год, когда Матвею исполнилось 15 лет, он уговорил своего лесного друга пойти к нему в гости.

   – Дедушка давно хочет с тобой познакомиться, – сказал он. – И бабушка тоже. А то они начали уже думать, будто я тебя выдумал, и у меня что-то с головой. Ты же не хочешь, чтобы они меня по докторам начали таскать? И в мозгах моих копаться?

   – Они будут резать тебе голову?

   – Нет, просто задавать много вопросов. И если решат, что я сумасшедший, запрут в больницу и начнут насильно кормить таблетками.

   – И я тебя больше не увижу?

   – Вот именно. Меня сюда больше не отпустят!

   Этот аргумент был более чем впечатляющ. Будущий Руслан даже у матери спрашиваться не стал – он незамедлительно отправился со своим другом в село к его бабушке с дедушкой.

   – Вот он, Лешак – гордо представил его Матвей родне.

   Кроме стариков, как оказалось, в тот момент в доме находилась куча народа: родители Матвея, его дядья по отцу и их дети. И все они махом высыпали во двор, чтобы познакомиться с необычным гостем.

   – А какое у тебя настоящее имя? – спросил старик. – Какой ты фамилии? Мы – Фатьяновы.

   – Мама зовет меня «Сынок», – отвечал лесной житель добродушно, даже не подозревая, какой клубок страстей вызвало в семействе его появление.

   Между тем старуха, окинув его внимательным взглядом, что-то проговорила на ухо старику, и до юного лесовика донеслось имя «Макар».

   – Да, это имя моего отца, – согласился он без всякой задней мысли. – Мама говорила, что я очень на него похож.

   – Один-в-один, – закивала головой старуха. – Даже одет в такую одёжку, в какой тот пропал!

   – Расскажи нам о своих жизненных планах, – сказал Фатьянов-средний за обедом.

   Вся большая семья сидела на веранде за большим дощатым столом, кроме малышей, которые были уже накормлены и «паслись» на другом конце двора, играя во что-то им одним понятное.

   – Будущее? – удивился обитатель священной рощи. – Ну, буду продолжать жить. Как и раньше.

   – А профессия? Куда поступать намерен?

   – Папа, какое поступление? У него же документов нет! – воскликнул возмущенно Матвей. – Я же тебе говорил: его мать скрывает его ото всех!

   – Ну, документы по нынешним временам не проблема, – остудил его пыл хозяин дома. – Никитос, ты же поможешь с этим?

   – Помочь-то можно, бумаги можно легко купить, если знаешь места, где они продаются. Весь вопрос, стоит ли мараться перед законом, если молодой человек чист как пустой лист бумаги и никуда не стремится.

   – Я хотел бы стать программистом, – сказал лесной обитатель. – Но для этого надо иметь аттестат об окончании школы и сдать экзамен на ЕГЭ.

   – И знания чтобы в голове были. Как с этим?

   – Знания у него есть. Мы с ним занимались по моим школьным учебникам, – сказал Матвей.

   – Ага, вот почему ты постоянно терял их, и нам приходилось приобретать тебе новые. Но это хорошо, что твой друг одолел весь курс за 9 классов. Можно будет купить у кого-нибудь из деревенских, кто не хочет идти в десятый класс, весь комплект документов, и под новым именем твой приятель продолжит житье-бытье в цивилизованном обществе.

   – Дорого, поди, – пробурчал хозяин дома. – Платить-то из чьего кармана будем?

   – Скинемся отец, скинемся. Я вот думаю: не родственник ли он нашей Олеське? Может, возьмет она его под свое крыло, чтобы он мог в город уехать и там при ней жить? Квартира у нее большая, найдет, куда парнишку поместить...

Глава II

Матвейка и мавки

   Поспать еще Руслан не успел. Вскоре была утренняя поверка и прием пищи, после чего его вызвали на допрос. В этот раз его мурыжили еще дольше. Запустив агрегат по скашиванию травы, на обочине в зарослях борщевика полиция обнаружила еще один девичий труп. Почему следователь вбил себе в голову, будто Руслану об этом должно было быть известно, Руслан так и не смог понять. А заглянуть в память не получилось, потому что для этого необходимо было установить с допрашивающими тактильный и визуальный контакт, да и желание с их стороны открыться не помешало бы.

   Но поскольку такого желания никто из следователей или оперативников не проявлял, и руки свои к нему они протягивали исключительно для того, чтобы тряхануть за шиворот, то тактильный контакт на чтение мыслей сработать не мог. Да и в глаза они почему-то смотреть ему избегали.

   Вот и получалось, что внушить им, чтобы в его невиновность они поверили и отпустили хотя бы под подписку о невыезде, было нереально. То есть как бы и можно, но Руслан знал, что за ним наблюдают через камеру, установленную напротив, поэтому применять приемы гипноза было чревато непредсказуемыми последствиями. Банальная осторожность требовала от него бдительности – выдать себя было опаснее любого обвинения.

   К тому же среди следователей промелькнуло знакомое лицо, а именно лицо Фатьянова-среднего, Матвейкиного отца. Руслан знал, что «дядя Никитос» сделает все, чтобы разобраться в ситуации, а также сообщит Олесе, где находится ее младший брат, и что с ним. Поэтому он не паниковал, на провокации не поддавался и тупо твердил, что ничего не знает и вообще не при делах.

   Вернувшись в камеру, он с некоторым удивлением отметил, что отношение к нему там слегка изменилось. Верзила смотрел на него почти с благоговением как на ангела-спасителя, от бомжа не веяло ни перегаром, ни хронической привычной болью, а молодой и нарывистый «мститель» не пылал желанием отыграться на его костях. Что же касается Болгарина, то тот был хмур, суров, но корректен.

   – Ну, рассказывай, – обратился он к Руслану, чуть тот подошел к столу с намерением продвинуться мимо к своей кровати. – Все как Гвоздь и предсказал, угу? Не сняли с тебя обвинения?