Текст книги "Черное с белым не берите (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

   – Представления не имею, – ответствовал Янек, принимая вертикальную позицию. – Ну-ка, молодой человек, подайте мне руку, если Вам не трудно, конечно.

   И как ни парадоксально это могло прозвучать, но в голове у него что-то щелкнуло: если парень сейчас подаст ему руку, то и договориться с ним удастся. Руку парень подал.

   – Я знаю тебя, ты в переходе играешь, – продолжил Янек диалог, когда они оба встали и принялись отряхиваться.

   – Я пою, – угрюмо возразил «самородок».

   И Янек с облегчением понял: они договорятся. Суперкостюм он тем же вечером возвратил Крокодилу.

   – Ну как? – поинтересовался изобретатель необычного облачения. – Впечатляет?

   -Угу.

   – А то! Ведь функционирует, эге-ж?

   – Очень даже. Дал бы поносить подольше, а то поманил – и отбираешь.

   – Нельзя. Я еще не довел его до полного шик-блеска. Эффект пока временный и нестабильный. Как доведу – сделаю по комплекту для каждого из нас.

   Эх, даже без суперкостюма такого половодья ощущений, как на том новогоднем балу в до боли знакомом актовом зале Пединститута Янек не испытывал уже давно. Организаторы мероприятия постарались выжать из себя все, что могли – даже в смысле интерьера. Похоже было, что они опустошили все антресоли и кладовки сотрудников, чей возраст перевалил за пятьдесят. Кое-какие несоответствия, конечно же, имелись, вроде светодиодных фонариков на гирляндах, но это были мелочи, как и пышная разноцветная мишура на головах и шеях присутствовавшей в зале публики.

   Но главным был, разумеется, не интерьер – главным было то, что они справились. Им удалось расшевелить публику, то есть никто не скучал. Ну, или почти никто. То есть Янек вполне честно мог после концерта дать в своей газете восторженный отзыв о возвращении из Америки старой группы в обновленном составе.

   И все было бы даже прекрасно, если бы на том балу Янек не вспоминал Ласточку – однако он, разумеется, не вспомнить ее не смог! Костюмированный бал сыграл с ним злую шутку – Янека снова «накрыло». После второго номера он глянул в зал – и едва не схватился за сердце. Прямо напротив сцены, облокотясь на спинку стула, стояла Она – в той самой простенькой маечке из «ириса» и совой на цепочке, висевшей в виде кулона, которые так ей шли и так выделяли ее из всех ее подруг, облаченных в дорогой кримплен и бархат с люрексом.

   И прическа была ее любимая, Ласточкина, и цвет волос совпадал. Янек мог бы поклясться даже насчет сережек-капелек в ушах – он их угадывал даже не видя.

   Янек понимал, что это безумие, что это не может быть она, потому что такое невозможно. Потому что никакое чудо не могло бы законсервировать одного-единственного человека в облике, который тот имел 30 лет тому назад. Что как бы хорошо его любимая ни сохранилась, однако напяливать на себя маечку с голыми руками она бы все же не стала, потому как имела вкус и понимание того, как бы это смотрелось на фоне пятидесятилетней кожи. То есть что даже будь Ласточка действительно здесь, но облачилась бы она более соответствующе здравому смыслу, чтобы не выставлять себя на посмешище, как это делают некоторые молодящиеся старухи.

   И Янек внимательно осматривал толпу, когда была не его очередь петь, но никого похожего на тот образ, который он пытался сконструировать, в зале явно не было. Мало того, взор его неизменно возвращался к девушке, что напоминала ему о его молодости и утраченных иллюзиях.

   Разумеется, чем больше он всматривался в эту девушку, тем больше уверялся, что никакой ошибки не было, что приковавшие его внимание фигура, волосы и прикид несомненно принадлежали уже вот этому поколению, то есть совершенно иной особе. И что взволновала его только пустая оболочка без содержания, потому что его время навсегда кануло в Лету и уже не вернется никогда, как он ни пыжься... Но сердце верить в это упрямо не желало.

   Девочку уже кто-то приглашал на танец... и слезы сами собой навернулись Янеку на глаза, и голос предательски дрогнул, так что он едва не «запорол» дуэт со Стасом... Он справился с собой, конечно, но целый вечер не сводил глаз с той девушки и играл только для нее.

   – Ты сегодня был в ударе, – сказал ему Стас после концерта. – Ты пел так, что даже меня мороз по коже пробирал.

   – Это из-за нее, из-за Ласточки, – отвечал Янек хмуро. Он уже пришел в себя и вполне адекватно воспринимал окружающий мир, несмотря на количество залитого внутрь алкоголя. – Разве ты ее не заметил?

   – Девочку, что отпадно ломала шейк под «One Way Ticket»? Конечно же заметил. Но она ведь не Ласточка, и даже почти наверняка не ее дочь. Ты же отлично помнишь, что их семья – это потомственные врачи, и что у них «шаг вправо, шаг влево – считается побег».

   – А прикид?

   – Купила на барахолке или у кого-то из знакомых взяла.

   – А вдруг?

   – Я мог бы пробить, но если даже и так, то что это тебе даст? – сказал Крокодил.

   – Я смогу узнать у нее, где наша Ласточка, и что с ней.

   – Ты уверен, что она придет в восторг, если тебя встретит? – сказал Михайло, сообщая тем самым, что он тоже не пропустил мимо сознания маечку из «ириса» и сову на цепочке. – Помнишь ее мать? Хочешь свою Ласточку такой же увидеть?

   Янек помнил: толстая, напористая докторица со всеми признаками завотделения на лице и в манерах, та подавляла всех и всё властностью и категоричностью... Да что там, она пёрла на них четверых как танк! Нет, такую Ласточку он уж точно встретить не хотел бы!

   – Вот и храни свою любимую в сердце такой, какой ты ее запомнил. Это мой тебе самый дружеский совет.

   – Угу, – завершил дискуссию Стас. – А еще подойди к зеркалу и спроси себя: хотел бы ты, чтобы она узнала, кем ты стал? Бывших любимых хорошо искать, когда им есть чего предложить взамен потерянных лет, когда ты «наверху» и есть чем похвастать. А выжимать сочувствие жалким видом... Не знаю, но я на такое ни за что бы не решился!

9.

Снова Семен

   Да, садясь со своим новым знакомым за столиком с чашечкой кофе, Семен надеялся на многое. Оказалось однако, что до «большого искусства» и тем более работы, ему было по-прежнему далеко. Пожилой интеллигент по имени Янек предлагал ему всего лишь бесплатно поиграть с их группой на новогоднем бале-маскараде, который должен был происходить через неделю в актовом зале Педагогического института.

   – И что мне это даст? – угрюмо поинтересовался Семен.

   – Ну, хотя бы нужные тебе знакомства, – ответствовал важно этот самый Янек.

   – Шутите? – засмеялся Семен. – Знакомств у меня и без того хватает. Я что-нибудь серьезное ищу. Я хочу выступать на сцене!

   – Вот и выступишь, – отвечал Янек с нажимом в голосе. – На сцене. Перед незнакомыми зрителями, в составе самой настоящей рок-группы. «Мы из глубинки» – слыхал о такой?

   – Ни разу не доводилось. Я, наверное, тогда еще и не родился, когда вы гремели.

   Слово «гремели» он произнес с иронией, но его новый знакомый этой иронии словно и не заметил.

   – Ну, родиться-то ты, может, и родился, но слушать точно нас не слышал. Мы распались лет тридцать как тому назад и уйму лет не выступали. А одно время гремели, да. Нас всюду приглашали, и мы даже сольный альбом успели выпустить. «Мы из глубинки» – это имя, учти, и нас кое-кто еще помнит. Если мы удачно выступим, то будет шанс подняться заново. И ты вместе с нами взлетишь.

   – Ну, если вы такие крутые, зачем вам нужен я?

   – У нас солистки нет. Нужен молодой сильный голос. Я тебя слышал – ты подойдешь.

   – Но у меня свой репертуар, и я хочу исполнять свое.

   – Мы тоже этого хотим, только видишь ли, не всегда получается так, как нам охота. Иногда приходится идти навстречу заказчику. Вечер будет в стиле «ретро», то есть 70-х, и предстоит играть и петь модную музыку тех лет.

   – Тогда какой мне в том смысл?

   – Сможешь вставить пару собственных, заодно посмотришь, как их воспримет публика, и как она будет принимать тебя. Стоит ли тебе вообще лезть на сцену, то есть каковы твои шансы в шоу-бизнесе на успех.

   – А вы, значит, собираетесь петь из чистой благотворительности?

   – Чудак ты! Прежде чем снова собирать залы, надо чтобы нас вспомнили. Мы ведь тоже намереваемся вставить пару-тройку собственных синглов... Ну как, придешь завтра на репетицию?

   Семен подумал. Играть бесплатно целый вечер... Однако если группа и впрямь была когда-то известной, то смысл присоединиться был. Ну и в конце-концов, странный интеллигент спас сегодня его шкуру, которая могла нехило пострадать от соприкосновения с колесами ехавшего на него грузовика...

   – Согласен, – твердо сказал он. – Куда приезжать?

   Собственно говоря, соглашаясь участвовать в бесплатном концерте вместе с неизвестной ему группой стариков, Семен ни на что особенно не надеялся. Надежду он уже потерял, и после новогодних праздников, то есть с середины января, он намеревался снова заняться поисками «настоящей» работы. Но один из этой давно забытой группы рисковал своей жизнью, спасая жизнь Семена, и тварью неблагодарной ощущать себя ему не хотелось. Вот он и решил сделать все от него зависящее, чтобы не ударить в грязь лицом.

   Однако неожиданно оказалось, что пригласили его не блеснуть его дарованием, а попытаться реально вписаться в уже существующий коллектив. Михайло и Стас действительно были профессионалами, и то, как Михайло играл на ударниках – это было нечто. Он их просто ощущал – каждый барабан и каждую тарелочку, и под его руками они словно оживали.

   Стас же умел играть на любой из гитар – от бас– до соло-, а его ритм-гитара была электроакустической, то есть при необходимости звук с нее мог идти непосредственно на усилитель. Играл он на ней ничуть не хуже, чем Семен на своей, и это несколько поубавило ему спеси. Да и музыку Стас также умел сочинять – у группы действительно имелся собственный репертуар, Янек и тут не соврал.

   Так что репетиции были вполне серьезными. Семену пришлось выучить с десяток новых текстов популярных в 70-е песен, но к счастью для него, на русском языке – английские Стас с Михайлом полностью взяли на себя.

   Два номера Семен сразу же выговорил отдельно-личных – то есть чтобы исполнить свои собственные композиции, и пару песен согласился спеть из тех, что когда-то сочинила эта рок-группа – опять же, музыканты предложили ему самому выбрать то, что ложится на его голос.

   Репетиции проходили по вечерам, в гараже у бас-гитариста со странным мультяшным именем Гена-Крокодил. Днем Семен по-прежнему играл в переходе, потому что кушать что-то надо было ежедневно, и Люка тоже кормить требовалось. Но появлялся он там позднее, чем обычно, и позднее выходил из дома – требовалось отсыпаться и отдыхать, чтобы не свалиться с ног как раз накануне концерта. И питаться также как положено, чтобы голос не звучал как ария голодного из оперы «Дай пожрать».

   Кстати, репетировали его новые знакомые и будущие компаньоны не только музыку и пение – они отрабатывали также мизансцены, о чем Семен раньше не имел понятия, то есть прежде всего конферанс, и вообще порядок следования одного номера за другим. Мало того, для того, чтобы все прошло гладко, Стас не поленился несколько раз побывать на месте их будущего выступления и заранее, то есть за три дня до концерта принес точный сценарий всего вечера и размеры сцены. И они разметили, кто где из них будет стоять, как двигаться и что конкретно говорить.

   – Разве там не будет ведущего? – изумился Семен.

   – Естественно, будет! – сказал Стас. – Сам же видишь: там куча конкурсов предусмотрена, не нам же их вести, мы не массовики-затейники. Но надо, чтобы мы друг другу не мешали, и вовремя подключались. И заготовки придумать, причем несколько, после каждого конкурса, чтобы все как по рельсам катилось.

   – Угу, – согласился и Янек. – Иногда музыку надо будет пустить совсем тихо, легким как бы фоном, а иногда и вообще «исполнять тишину». И номера чередовать по уму, чтобы не было несколько медляков подряд, потому что не все под них обычно танцуют – всегда много таких, кто сидит в сторонке в гордом одиночестве и не востребован.

   – И «белый танец» в обязательном порядке необходимо вставить, когда дамы приглашают кавалеров, – важно сказал Михайло. – в 70-е хотя бы один за вечер, но всегда был.

   – То есть мы должны все это обеспечить, даже если публика будет сплошь просить нас сыграть песни на заказ? – недоверчиво спросил Семен.

   – Угу, – засмеялся Крокодил. – Учись, пока мы живы. – Хорошо бы еще какую-нибудь девчонку из зала вызвать на сцену, чтоб с ней номер был, такое всегда разжигает публику.

   – Ага, – кивнул Стас. – Хорошо бы. Только где мы ее возьмем?

   В общем, Семен четко понял, как мало он еще знал и умел, воображая себя готовой звездой шоу-бизнеса. До встречи с этой рок-группой он всегда воображал, будто успех концерта на 90 % зависит от певцов, стоящих на глазах у публики и которые с непонятным никому обаянием, от них исходящим, покоряют своими голосами зрителей-слушателей. Даже музыканты были не обязательны – достаточно было хорошей фонограммы. А оказалось, что даже такое простейшее выступление, как выход одного маленького квинтета исполнителей живой музыки, должен был быть срежиссирован полностью, с запасом под разные неожиданности и отрепетирован чуть ли не до автоматизма.

   Стоит ли говорить, что после происшествия с грузовиком Люка Семен всегда теперь брал с собой? Пёсель добросовестно высиживал-вылеживал все часы его работы в переходе, и не рвался куда-то убегать, пока шли репетиции в гараже. Хотя несомненно мог бы – отчего-то Семен в том нисколько не сомневался. Сослужил тот и еще одну полезную службу – благодаря ему группа заполучила на тот новогодний концерт девчонку, которую удалось вытащить на сцену.

   Собственно говоря, яркую и броскую девчонку, которая два-три раза в неделю появлялась в переходе, чтобы послушать его игру на гитаре и песни, Семен приметил уже давно – не заметить ее было невозможно. Девчонка не то чтобы была вульгарна, скорее наоборот, но было в ней что-то донельзя привлекательное – та самая харизма, которая дается некоторым от природы, и которую невозможно воссоздать или изобразить никакими средствами.

   Она без всякого сомнения была студенткой, причем именно ВУЗа, а не технического колледжа, из небогатых, но всегда была одета со вкусом, то есть продуманно до мельчайших подробностей. И макияж у нее на личико был наложен весьма умело, и количество стразов на шапочке и на брошке, которой был заколот шарфик, не превышало разумный уровень – то есть все в ней было без того излишества, которое всегда выдает простонародье.

   Очень светлее глаза ее под длинными загнутыми ресницами – без сомнения, подкрашенными черной тушью для придания нужного объема, были очень выразительны – ей нравилась именно игра Семена и его песни, а не он сам. Это было несколько печально, но не смертельно – таких девочек Семен достаточно навидался: они ищут не бедных музыкантов в спутники жизни, а мечтают о принцах на белых конях, и слишком себя ценят, чтобы размениваться на бесперспективные романы.

   «Но как бы выигрышно такая девочка смотрелась с нами со сцены! – подумалось Семену спустя ровнехонько 4 дня после начала репетиций с группой „профи“. – Она как раз такая, о какой говорил Гена-Крокодил. Красивая, яркая, бойкая и знающая себе цену... Тьфу ты, я, кажется, всерьез „заболел“ этим бесплатным концертом... Вот дурак – сам на липочке висишь, а уже в рекрутеры готов податься. Что, если девчонка реально хорошо поет, танцует и способна тебя заменить?»

   Он искоса глянул на Люка – тот ответил ему безмятежным взглядом и даже не напрягся. Опасности не было!

   Между тем, девчонка проследила, как они с Люком переглянулись, и впервые подала голос.

   – Какой симпотный! – проговорила она, наклонившись к собакену. – Можно погладить?

   – Нельзя, – отвечал Семен.

   – Неужели может укусить? А на вид такой смирный!

   Семен чуток подумал. Он вообще не знал, способен ли его найденыш укусить человека, тем более только за то, что человек захотел его погладить. К тому же пугать проходящую мимо публику было чревато последствиями – и выгнать из перехода могли. Но, с другой стороны, разрешать гладить тоже было нельзя, в этом он почему-то был твердо уверен.

   – Все когда-то бывает в первый раз, – отвечал он туманно. – Собака должна знать только своего хозяина.

   – О! – сказала девчонка с уважением. – А спеть с вами можно? Ну хоть один-единственный разок?

   – Валяй! – произнес Семен со все возрастающим интересом. – Только если не получится – чур, не обижаться. Что будешь петь?

   – «Моя звезда»

   – Но это же мужская песня!

   – А я ее слегка переделала.

   – Ну тогда шпарь!

   "1. Моя звезда исчезла в небе,

   А ты так ждал любви моей!

   А ты так ждал, так ждал ответа -

   Ну где же, где же тот апрель?

   Припев:

   Я не забуду никогда

   Все, что дарила нам весна!

   И имя помню я твое,

   И не забуду ничего.

   Пусть разлучила нас тогда,

   Кипящая как вихрь звезда,

   Но в сердце искра встречи той,

   Не хочет гаснуть ни за что.

   2. Ты ждал меня в осеннем небе,

   Как ждут последних журавлей,

   Но журавли не прилетели -

   Я мчалась за мечтой моей.

   (Припев)

   3. Но верю я: мы будем вместе,

   И я вернусь, чтоб быть с тобой.

   Лишь по тебе горюет сердце,

   Ты далеко, но только мой.

   (Припев)"

   – Неплохо, – вежливо сказал Семен, когда отзвучал последний аккорд. – А ты не хотела бы выступить в нашем концерте? Ну, то есть вместе с нами?

   – «С вами» – это с кем?

   – С группой «Мы из глубинки». Мы играем на новогоднем балу в Пединституте, и нам как раз не хватает вокалистки.

   – Ну вот еще! – фыркнула девчонка. – На новогоднем балу я танцевать хочу, а не других веселить.

   – А если один-единственный номер?

   – Один-единственный? Единственный – можно.

   – У нас как раз репетиция. Идем?

   – Вот еще! – снова фыркнула девчонка. – Ты расскажи мне сам, что надо будет спеть, и я спою. Я много знаю песен из 70х.

   – Лады, – согласился Семен, подумав. – Приходи завтра, а я посоветуюсь с нашими, и мы разработаем номер. Ну, такой, чтобы если бы ты вдруг передумала, мы обошлись бы без тебя.

   – Не передумаю! – засмеялась девчонка. – Кстати, меня зовут Нинель.

   А возвращаясь в тот вечер к себе домой, Семен с некоторым удивлением заметил, как его сосед по лестничной площадке впускал себе в квартиру аж двух девиц вполне красноречивого вида и вообще внешности.

   «Во дает, мужик! – подумал Семен беззлобно. – И не парится, что жена пронюхает, чем ее благоверный занимается, пока она в командировке...»

   Нинель не подвела. Она действительно выступила на новогоднем балу в разработанном Стасом с Янеком номере, показав себя с самой лучшей стороны. И вообще концерт удался. Жаль только, что спрыгнуть со сцены и пригласить на танец свою новую знакомую он не мог – девчонка произвела-таки на него впечатление.

   Утешало его только то, что он был не единственным, кому она улыбалась – возле нее вертелся целый сонм поклонников, с которыми она и танцевала по очереди, никого особо не выделяя. То есть шансов у него в любом случае не было.

   К тому же, положа руку на сердце, не настолько она его заинтересовала, чтобы ради нее он готов был идти на подвиги и жертвы – гораздо печальнее было бы, если бы его первое профессиональное выступление в настоящем концерте с настоящими музыкантами оказалось также и последним. И он очень, очень надеялся, что это будет не так, и что раз приоткрывшись, дверь в светлый храм искусства уже перед ним не закроется.

Часть IV

НАЧАЛО ПОНИМАНИЯ

Интермедия.

   – Почему из двух подружек ты выбрал именно Марину? Нелька же ярче и куда интереснее. И манипулировать ей куда проще, – спросил Дьявол у Бога в момент, когда звезды сошлись так, что им обоим было снова решительно нечем заняться.

   – Вот именно, что проще. Нелька прозрачна вся насквозь и столь же предсказуема. Ровно через три желания она бы уже заметила, что ее соседка по комнате получает в два раза больше, и начала бы завидовать, а затем мелко– и крупно– пакостить, даже во вред себе. Очень скоро она бы уже не о пользе для себя думала, а о том, как бы подставить подружку, и оказалась бы у разбитого корыта. Разве не так?

   – Ну вообще-то конечно, – неохотно согласился Дьявол. – Надеешься, что с Мариной будет иначе?

   – Посмотрим, – уклонился от прямого ответа Бог.

   – Это потому, что она искренне считает свою подружку более удачливой и ни о чем не догадывается. А вот когда догадается...

   – Предлагаешь послать ей вещий сон?

   – А что, они у тебя в дефиците?

   – Мы собирались не вмешиваться. Припоминаешь?

10.

Маринины радости

   О том, что стоит ей чего-то пожелать и этому желанию сбыться, как у Нельки появляется то же самое, но в два раза больше или лучше, на месте Марины не догадался бы только самый наивный и ненаблюдательный человек. Марина была наблюдательна, да и закономерности в голове выстраивать умела, поэтому, конечно же, она заметила это сразу же по возвращении с зимних каникул в ставшее родным общежитие. Но Марина не придала бросавшимся в глаза данным фактам ровно никакого значения. По ее мнению, все девчонки на свете хотели примерно одного и того же, просто кому-то везло больше, да и настырнее этот кто-то бывал в поисках.

   Нелька была пробивной, очень пробивной, и естественно, лучшие куски всегда и во все времена должны были доставались таким, как она – таково было мнение Марины. Ведь все на свете достигается только трудом! – сама Марина быть пробивной не умела, вот и «пасла задних» по выражению все той же Нельки.

   К тому же этот последний год ее учебы в педвузе оказался для нее исключительно насыщенным и интересным. Во-первых, знакомство с Глафирой Львовной продолжилось к их обоюдному удовольствию, то есть Марина раз в две недели приходила к старой даме прибираться, и теперь эти приборки вовсе не отнимали у нее столько сил, сколько самая первая – квартира очень быстро приобрела приличный вид, и надо было только поддерживать чистоту, что было уже не утомительно.

   Во-вторых, Кирилл из летного училища ей действительно перезвонил, назначил свидание и они встречались до самых летних каникул, пока парень не уехал к своим папе с мамой куда-то в Орловскую область. Возвратиться ему предстояло уже только следующей осенью, когда Марина должна была отбыть к своему первому месту постоянной работы, и они попрощались – тепло, но без взаимных обязательств. Им было хорошо вместе, и они даже целовались, но ничего более серьезного между ними не было, так как оба понимали: шансов на общее будущее у них как у пары не могло быть.

   Их разделял даже не возраст, а то, что жизненные планы их резко не совпадали: Кирилл бредил самолетами, и ради этого был готов на любые жертвы, оставляя любовные приключения где-то на периферии своих интересов. Марине же хотелось, чтобы ее избранник любил ее, а не какие-то бездушные железяки с крылышками. Это, кстати, не мешало им отлично проводить время, обсуждая все от театральных премьер до падающих звезд. Один раз Марине удалось успеть даже загадать желание, и Кирилл немедленно бросился его выполнять – впрочем, ничего особенного она не загадывала, они просто дурачились.

   Самым же важным было в тот год для нее распределение. Ей предложили два места – на выбор, одно поближе к той деревне, откуда она приехала в город N, а другое – в противоположной стороне. Марина выбрала дальний вариант, потому что твердо решила не просто не возвращаться к своим родным, но порвать с ними навечно.

   Она даже после окончания института туда не поехала, решив подыскать какую-нибудь подработку в городе, чтобы купить приличную одежду для будущей службы на ниве просвещения. Приличную – это обозначало строгий костюм, пару-тройку блузок к нему, осенний плащ и сапожки. Кроме туфель и разной мелочи вроде белья и домашней одежды – это можно было и на барахолке взять в отсеках для малоимущих. Впрочем, туфли тоже необходимо было подобрать приличные, и даже целых две пары: в одной, чтобы дойти от предполагаемой квартирки до предполагаемой школы, а вторую – чтобы переобуваться и входить в класс в виде, не доступном для насмешек со стороны учеников. На все это требовались деньги, и немалые. Жилье обязана была предоставить школа согласно контракту.

   Но до этого жилья с постоянным местом работы еще требовалось как-то дотянуть, а потом туда еще и доехать, между прочим. То есть два месяца лета терять никак было нельзя, однозначно.

   – Оставайся у меня, – предложила Глафира Львовна. – Одной мне скучно, а к тебе я привыкла. Ты станешь помогать мне по хозяйству, и сэкономишь на квартплате, я тоже сэкономлю целых 4 тысячи.

   Марина засмеялась:

   – Я и готовить могу.

   – Нет, готовить я сама люблю. Продукты будем покупать вскладчину. За тобой останется мытье тарелок и кастрюль.

   Ох, намылась Марина тех кастрюль за последующих два летних месяца на всю свою дальнейшую биографию, наверное! Ведь устроиться ей удалось только в кафе посудомойкой, зато совсем близко от дома и по графику «через сутки». Кафе открывалось в 11 утра и заканчивало работу в 11 вечера, и посетителей обычно бывало столько, что приходилось иногда стоять возле лоханки с водой не разгибая спины по три часа кряду. Но Марина не унывала – по договоренности хозяин платил ей раз в неделю, по субботам – он был знакомым Глафиры Львовны, ни разу не обманул и не пытался заставлять работать сверхурочно. Марина согласилась бы, конечно, но стоило ей о том заикнуться дома, как ее квартирная хозяйка зашипела на нее как сердитая кошка и сквозь зубы процедила:

   – Жизнь у человека только одна, и должно в ней иметься то, что потом будешь вспоминать в старости. Иди-ка прогуляйся, подыши свежим воздухом... Вон погода стоит какая – самое то. И хлеба прихвати на обратной дороге...

   Марина решила послушаться разумного совета, накинула на плечи легкий шелковый шарфик, призванный не только защищать от ветра, если таковой вдруг случиться, но и украшать, то есть придавать ее лицу некую загадочность (шарфик подарил ей Кирилл, и Марина носила его в память о нем) и вышла. Делать ей в тот вечер было абсолютно нечего, и она решила добраться, наконец, до того перехода, где, по уверению Нельки, часто играл ее знакомый музыкант Семен-казак.

   Действительно, уже на подходе к переходу до ушей Марины донеслись гитарные аккорды. В самом начале ступенек, уходящих вниз, она увидела скрючившуюся фигурку совсем юной девушки, почти девочки, с ребенком на руках. В руках у Марины был только что купленный ею пирожок с яблоками. Заметив голодный взгляд, кинутый на этот пирожок юной девочкой-мамой, Марина подошла к ней и мягко спросила:

   – Если я куплю вам такой же, вы есть будете?

   Девочка кивнула.

   Киоск для продажи выпечки стоял практически тут же, в нескольких шагах. Купив пару хлебобулочных изделий с разной начинкой и попросив их разогреть, Марина прихватила еще бутылку кефира, батон и, возвратясь к девочке с ребенком, протянула ей пакет.

   – Вот, покушайте, – сказала она и быстренько пошла вниз, чтобы не выслушивать слова благодарности – ей всегда почему-то становилось от такого неловко.

   Музыкант внизу, между тем, уже затянул песню.

   "Девчонка пьяная,

   пустой стакан,

   девчонка пьяная

   Идет в капкан.

   Девчонка пьяная -

   И боль в груди...

   Не пей, девчоночка, себя не жги!"

   Песня была пронзительной, и голос уличного музыканта прорывался сквозь аккорды его гитары, сочетаясь с ними каким-то удивительным «серебряным» тембром.

   "Но ничего не поделаешь,

   Жизнь не такая штука.

   Кто же тебя пожалеет,

   Кто подаст тебе руку?

   Снова нальют – ты выпьешь,

   И мелькнет боль в глазах.

   Жаль только, что не увидят

   Этой боли друзья."

   Подойдя ближе, Марина замерла рядом, прослушав песню до конца, и положив в тарелку, стоявшую в раскрытом кофре для хранения гитары, какую-то мелочь, приготовилась идти дальше, но замерла, потому что гитара вдруг разразилась россыпью необыкновенно красивых переборов, которые хотелось слушать и слушать. Нелька была права – этот длинноволосый Семен был действительно виртуозом!

   Между тем остановилась послушать не она одна – некоторые прохожие также замирали на пару минут перед тем как идти дальше. И монетки летели в кофр, иногда сопровождаемые даже бумажными купюрами – правда, небольшого достоинства, но все же. Кстати, Марина заметила, что под кофром был заботливо подстелен кусок пленки, чтобы его не запачкать, а рядом, по другую сторону, на подстилке из гофрокартона, возлежал черный песик с острыми выразительными ушами, которые явно внимали происходившему вокруг.

   – А почему у тебя такой псевдоним: «Семен-казак»? – спросила Марина внезапно, когда наступила пауза, то есть замер последний аккорд импровизации, и музыкант остановился, чтобы собрать бумажные купюры и часть накопившейся мелочи. Это был мгновенный порыв, словно ответ на некий вопрос, прозвучавший в только что умолкнувших звуках.

   Музыкант повернул к ней свое худощавое, обросшее легкой щетиной лицо и ответил – также вопросом.

   – А мы знакомы? Я тебя не встречал ни в одной тусовке.

   – Я по тусовкам не хожу, – сказала Марина строго. – Вы играли у нас на Новый год. С какой-то рок-группой.

   – С какой то!?? Вот бы Янек расстроился! Да их группа гремела когда-то на весь регион. «Мы из глубинки» – это была марка!

   – Вы так стары? – подняла брови Марина: музыканту было от силы лет 30.

   – Ну, я их не знал, конечно тогда. Но мой фатер под них балдел конкретно – извиняюсь за выражения, но это его слова.

   – Он действительно из казаков?

   – Кто? Мой предок? В общем-то да, наверное.

   – Как, вы не знаете?

   – Просто не интересовался. У нас дома висит на стене фуражка с околышем, и пара фото в альбоме времен первой мировой. Но ни отец, ни мать, ни дед, пока был жив, никогда мне ничего такого не рассказывали, чем можно было бы гордиться или вообще похвастать... Интересно, а почему я тебе все это рассказываю?

   – Не знаю, наверное потому, что я спросила, – отвечала Марина, засмеявшись. – Мне просто любопытно, отчего ты с таким талантом играешь и поешь здесь, а не со сцены в какой-нибудь филармонии. Ты самодельщик, да?

   – Не-а, я заканчивал музыкальную школу по классу гитары.

   – Тогда почему «казак»?

   – Потому что самая моя первая написанная мной песня, которую я вынес на публику, начиналась так:

   "Скоро в поле маков цвет зацветет,

   А Семен-казак на войну идет.