Текст книги "Черное с белым не берите (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

   – Ты случайно ничего особенного не употребляешь? – спросил Янек его однажды напрямую.

   – Не-а, – засмеялся Крокодил. – Ты же знаешь, как я к этому отношусь.

   Янек знал: к разного рода стимулирующим препаратам Крокодил всегда относился с подозрением, и даже энергетиков не признавал в принципе, считая их опасными для здоровья.

   – А что говорят врачи? Ты явно болен – неужели сам не чувствуешь?

   – Ничего не говорят.

   – То есть ты даже не обследовался.

   – Обследовался. А что толку? Все чисто, все нормально, и даже гемоглобин в норме.

   – Не врешь?

   – Зачем мне врать? Я не самоубийца, я жить хочу. Мне еще мой суперкостюмчик надо доработать – не стабильный он что-то. Чего-то в нем не хватает, а вот чего – никак не могу понять.

   – То есть ты его носишь?

   – Угу. Испытываю в разных условиях.

   – Ну и как эффект?

   – То ускоряет, то не действует ни в какую. В общем, похоже, что придется отложить эту идею до лучших времен. Сначала надо теорию почитать.

   – Хочешь понять, как человеческая нервная система функционирует?

   – Ну да. Чтобы уловить, на какие точки над нажимать.

   Крокодил умер внезапно, весной, через три дня после очередного корпоратива. Остановилось сердце, и «скорая» приехала слишком поздно, чтобы его «запустить». Янек «скоряков» не обвинял, и, как ни странно, последняя (то есть «гражданская») Генкина супруга тоже. Не винила она и их группу. Искренне не винила, тем более что выступали они не настолько часто, чтобы это могло выглядеть причиной смерти ее сожителя. По завещанию она получала квартиру со всем, что там находилось.

   Гараж и микроавтобус Крокодил завещал Янеку, так что теперь тому было где ночевать. И не только летом, но и зимой, так как гараж был полностью утепленным, и обогревался, когда было надо, камином самодельной Крокодиловой конструкции: теплоносителем там могла выступать даже газовая горелка, а при ее отсутствии – электрическая спираль с высоким КПД.

   Нагрев кирпичи, теплоноситель можно было выключать, и кирпичи медленно охлаждались, выпуская в пространство аккумулированное тепло. В сочетании с безупречной теплоизоляцией гаража и его небольшими размерами, необходимый комфорт для благополучной перезимовки камин создавал вполне. И да – вентиляция также имелась, так что задохнуться было невозможно. В принципе.

   Кто-то более капризный, чем Янек, и сказал бы, что гараж не дача, но дачу – небольшую и благоустроенную, Крокодил завещал Крокодиловне, то есть дочери, и Янек, конечно же, не наглел.

   На похоронах было не слишком много народу – только свои. Говорили о том, что Генка был сильно болен, что заранее готовился к смерти, и что от судьбы не уйдешь. И что нынче мало кто из мужиков переживает свои 50 лет – вон, Генкин отец умер в 56 лет, и тоже от инфаркта.

   Тело везли до кладбища в микроавтобусе – по желанию усопшего, за рулем сидел Михайло. На поминках Янек спросил у родных Крокодила, будут ли те что-то забирать из гаража.

   – Нет, – прозвучал ответ, – отец специально оговорил в завещании этот пункт: все что там есть, теперь полностью Янеково.

   «Полностью» обозначало кое-какую посуду для приготовления пищи и инструмент для обслуживания микроавтобуса. И, кстати, загнав микроавтобус в гараж, можно было оборудовать там спальное место с пологом, что в сочетании с утепленным корпусом машины, увеличивало возможность не замерзнуть даже в самый лютый мороз.

   Пошарив по полкам гаража, Янек убедился, что Крокодил этот вариант также предусмотрел.

   Кстати, свое последнее недоведенное до ума изобретение: «суперкостюм», Крокодил также держал в гараже, так что теперь тот принадлежал Янеку. Хорошо подумав, носить его постоянно Янек поостерегся – ценную вещь требовалось беречь для выступлений. Если честно, он его даже немного побаивался, и не считай он себя смертником (печень напоминала о себе все чаще), он бы вообще не надел его ни разу.

   Но в этом облачении он был уверен, что на концерте на свалится, и доведет выступление до конца. И двадцатипятирублевик был там абсолютно не при чем – врачи пророчили ему проблемы задолго до появления в его руках неубиваемого кругляшка из неизвестного металла.

   Что же касается Семена, то он едва заметив появление в своей коллекции подкинутых ему «неплатежеспособных» монет очередного экспоната, исчезновения опасного сувенира вообще не заметил. Он его рассмотрел, надпись прочитал, сунул его куда-то в карман, да и забыл о нем, как о чем-то несущественном. И не вспоминал о нем вообще никогда – ему было не до того. Наступившие в его жизни перемены захватили его полностью. Сначала появление черного с белым собакена по кличке Люк – судите сами, могла ли с этим сравниться какая-то глупая железяка пусть даже самой круглой формы и с самыми загадочными буквами?

   Естественно, не могла бы, тут даже и сравнивать-то было нечего. Люк был теплый, живой, настоящий – и вообще истинный друг и феномен даже среди собачьего племени. С ним можно было поговорить, поиграть, и его требовалось три раза в день выгулять вне зависимости от погоды. Он понимал Семена с полунамека и полувзгляда, чуял опасность, когда та ему грозила – в общем, вот если бы он куда-то исчез, то для Семена это была бы потеря воистину невосполнимая.

   Во-вторых, Марина. Та ворвалась в его жизнь подобно светлой звездочке путеводной. Ее непривычный взгляд на вещи, ее манера сразу брать быка за рога, то есть немедленно искать способ решения возникших проблем вместо того, чтобы ныть и жаловаться на судьбу и обстоятельства, были для Семена абсолютно новы и казались парадоксальными. В среде артистической богемы, в которой принято было в глаза хвалить, а за спиной перемывать косточки, она казалась свежим ветерком, повеявшим с небес.

   – А почему ты не?... – было ее любимым вопросом.

   – Да люди так давно делают, и у них получается – было ее любимым рефреном.

   И все начинало казаться простым и осуществимым.

   Короче говоря, вместо того, чтобы искать причины, отчего что-то невозможно, Марина всегда старалась нащупать пусть даже тонкий и кажущийся призрачным, однако вполне реальный путь преодоления стоявших на его пути преград. Которые при чудесном прикосновении ее тонких гибких пальцев делались вдруг податливыми и рушились одна за другой.

   Требовалось только приложить усилия...

   Семен их прикладывал – и брал один бастион за другим.

   Медленно. Терпеливо. Не с кондачка – но брал!

   Идея с синтезатором вообще оказалась идеей высшего класса. Выбрав аккомпанемент, то есть музыкальный стиль, можно было импровизировать от души. А поскольку имелся шнур для соединения с компьютером и записи получаемых композиций в файл на жестком диске, то открыв этот файл в музыкальной программе, его можно было разложить на отдельные инструменты-дорожки и редактировать, то есть изменять по своему вкусу.

   Первая же его песня, которую Семену удалось на синтезаторе подобрать, зазвучала совершенно по-новому, с богатым звуком, с безупречным ритмом, под который можно было даже танцевать! Другое дело, что руки Семена пока еще слушались его плохо, то есть он не всегда попадал на нужную клавишу вовремя, или промахивался и нажимал вообще не то.

   Однако компьютерная музыкальная программа позволяла удачные куски копировать и повторять в других местах композиции, а также вносить исправления прямо на нужной дорожке, добиваясь гармонии и звука, который казался ему оптимальным.

   Правда, начало получаться все это у Семена далеко не сразу. Весь первый месяц он просто забавлялся, пробуя разные ритмы, которых была уйма, хотя инструмент они с Мариной выбрали один из самых простых.

   Да, она несомненно и тут оказалась права – «прикинутый» синтезатор со множеством встроенных функций оказался бы Семену просто не по зубам – он бы в этих функциях непременно заблудился и потерялся. Даже здесь, чтобы все опробовать не хватало ни времени, ни сил. Одних встроенных инструментов было около 30, и примерно столько же различных музыкальных ритмов и стилей. И все это можно было играть в уйме тональностей! Так что кое-что Семен оставил пока в стороне, решив заняться пока тем, что было более доступно, понятно, и полезно.

   Синтезатор вкупе с воспоминаниями о Марине даже вдохновил его на создание пары новых песен, сыгранных изначально на новом инструменте. То есть он не стихи наваял, а к ним музыку, а наоборот – сначала были импровизации, которые, будучи записанными, так Семену понравилась, что сами собой на них явились слова. Естественно, Семен обе песни выложил в Интернет.

   А дальше столь же естественно ему захотелось перезаписать старые песни с новым, уже более богатым аккомпанементом. И он работал, работал, работал, едва вспоминая, что необходимо есть и вовремя ложиться спать. Спасибо Люку – с тем требовалось выходить на свежий воздух, да и на работу являться регулярно – Семен вовсе не собирался терять свое постоянное место в сфере уличного бизнеса, тем более что свои придумки он предпочитал опробовать там.

   Потому что в процессе работы над каждой песней ему приходилось проигрывать ее столько раз, что он терял способность понимать, хороша она или никуда не годится.

   В конце октября он совершенно неожиданно среди тех, кто подошел послушать его композиции, снова увидел Нельку – все столь же яркую, только упакованную сплошь в «фирму» и меха, да и взгляд у нее в чем-то неуловимо изменился. В нем появилась некоторая грустинка, капелька отчаяния, что ли. Она казалась еще привлекательнее, и еще неприступнее. По крайней мере для него, для Семена. И для таких как он. От нее так и веяло, что она уже побывала «в руках», и цену своей красоте знает точно.

   «Однако...» – подумал Семен, и в этот раз решился заговорить с девчонкой первым. Тем более, что они уже были давно знакомы, и это давало ему определенные права.

   – Привет! – сказал он, доиграв последний аккорд очередной композиции. – Тебя не так давно Артур разыскивал.

   – И чо? – надула капризно губки Нелька.

   – Я хотел тебя предупредить.

   – Вот еще, есть о чем предупреждать! Ну поскучал немножко, ему полезно.

   – Значит, нашел?

   – Мы уже давно помирились.

   – Он тебе так сильно нравится?

   – Ой, ты такой смешной: «нравится – не нравится». Словно на ромашке гадаешь. Он достаточно привлекателен...

   – И богат.

   – Угу. Разве это плохо?

   – Наверное, нет! – засмеялся Семен. – Просто будь с ним поосторожнее. У меня создалось впечатление, что он не столь прост, как ты про него думаешь. В случае чего отомстит, и мало тебе не покажется.

   – Откуда ты знаешь, что я про Артура думаю? – заносчиво усмехнулась Нелька. – Не будем обо мне... Ты здорово продвинулся. Звучишь, как целый оркестр.

   – Вот мой оркестр, – показал Семен на приемник в черном корпусе, стоявший между его ногами и кофром.

   – А-а, – разочарованно протянула Нелька. – Я думала, что ты сам играешь все.

   – Я и есть сам. Там флешка. Сам сочинил, сам сыграл, сам записал. И сам комбинирую записанные ударники, вот эту гитару и живой голос.

   – Ух ты! – теперь в голосе Нельки прозвучало восхищение. – И на чем ты пишешь ударники?

   – На компьютере, естественно. (про синтезатор Семен почему-то решил промолчать).

   – Значит, ты и в Инете уже есть?

   – Угу. Набери «Семен. Прощальных слов не говори» и выйдешь на один из моих сайтов. Если захочешь, конечно. Потому что скорее всего ты наткнешься на один из пиратских. Я натыкался на несколько своих песен в различных сборниках.

   – О, да ты у нас знаменитость, оказывается!

   – Всего лишь один из авторов-исполнителей. Знаменитостью я буду, когда пригласят на гастроли.

   – Значит, готовишься? – Нелька указала на приемник.

   – Нет, я выступаю только в составе группы. «Мы из глубинки». Помнишь Новый год? Ты тогда тоже побывала на сцене.

   – Тогда зачем это? – Нелька снова указала на приемник.

   – На всякий случай. Подстраховка.

   Нелька снова глянула на приемник, и в голове у нее явно мелькнула какая-то мысль.

   – Подстраховка, значит... – проговорила она задумчиво. Ладно, бывай!

   И упорхнула. Глядя ей в след, Семен с удивлением понял, что ничего в нем даже не дрогнуло. Ему было абсолютно безразлично, что эта красивая бойкая особь противоположного пола выбрала не его, и что в этот раз она даже не попыталась изобразить к нему некое подобие интереса. И что если бы на ее месте была Марина, то...

Часть X

Замена Крокодилу

28.

Семен снова учится

   При одной только мысли, что на месте Нельки могла бы быть сейчас Марина, у Семена пересохло в горле и ноги стали ватными.

   «Нет, даже не думай! – приказал он себе. – Марина совсем другая. Хотя... А что ты вообще о Марине знаешь кроме того, что она очень умная и немножко добрая? Может, у нее давно уже кто-то есть? А ты хлопаешь ушами и даже ни разу за все время ей не позвонил... вот возьми и позвони ей. Сегодня же. Сейчас...»

   Но вместо того, чтобы достать мобильный телефон, он опустился на ящик рядом с кофром, и замер как парализованный. Он не мог! Он боялся! Боялся, что в голосе ее, таком светлом и чистом, и таком полном интереса, услышит вдруг равнодушие. Равнодушие к нему, Семену.

   «Я этого не переживу, – подумал он внезапно. – Сейчас не переживу. Пусть лучше немного погодя, пусть лучше пройдет некоторое время. Я смирюсь с мыслью, что она такая же, как все, как эта Нинель, и ничего не стану от нее ждать...»

   «... Ведь жил же ты без Марины до сих пор, и неплохо жил. Представь себе, что все, что она для тебя делала – она делала только ради заработка, ради денег, в кредит. Узнай, сколько стоил бы вызов специалиста-компьютерщика в объеме оказанной ей тебе помощи, и когда она появится в следующий раз – просто заплати ей долг. И не будет никаких чувств – все исчезнет как дым.»

   Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и продолжил играть. А вечером, придя домой, достал из стола блокнот со стихами – своими юношескими стихами, и начал его перелистывать. Первые полтора десятка их он посвятил когда-то своей первой любви. Настоящей любви, и это было в школе... Тогда его еще звали Сережей, а в нее было влюблено полкласса, то есть почти все мальчишки. И было ему всего 16 лет – как он тогда страдал!

   Страдал из-за того, что оказался лишь запасным вариантом, что девочка, о которой он мечтал, как выяснилось, расчетливо и цинично оттачивала на нем свои чары, и проверяла, сможет ли заставить его за собой бегать. Потому что она знала, что была красива, и что красота – это товар. Который она надеялась выгодно продать, а для этого самой по себе красоты было недостаточно.

   Недостаточно было больших зеленых глаз, идеальной формы носа и губ, тонкой талии, высокой груди и длинных стройных ног. Надо было еще уметь все это преподнести, чтобы глаза манили, груди хотелось коснуться, и чтобы принц на белом коне, которого она мечтала однажды встретить, готов был бы за удовольствие раздвинуть ее стройные ножки, сложить к этим ножкам свою корону вместе с хрустальным замком. Где бы она смогла жить красиво и не напрягаясь до конца своих дней.

   Недавно Семен видел ее на одном из корпоративов. Странно, но она почти не изменилась: все та же точеная фигурка, та же полуулыбка на лице, и та же изысканность манер. Она его не узнала (бедные музыканты ее, естественно, не интересовали), но Семен попросил одного из официантов разузнать о ней побольше. Оказалось, что она по прежнему в поиске, то есть одинока, и принц на белом коне по-прежнему является предметом ее грез.

   Второй раз Семен, тогда еще Сергей, полюбил незадолго перед армией. Ну, как полюбил? – девчонка с его двора смотрела на него такими призывными глазами, что он не мог не ответить. Тем более что у нее тоже были и ножки, и талия, и волосы она красила в точно такой же модный золотистый цвет. Она плакала, провожая его в армию, и клялась ждать. Она казалась такой искренней, такой надежной, такой преданной и верной! Увы – только казалась: через год она вышла замуж, а еще через 6 месяцев родила ребенка. Доношенного, между прочим!

   В третий раз Семен почувствовал, что сердце дано не только для того, чтобы стучать, в свои 23. На этот раз оно сделало выбор не в пользу крашеных блондинок, а склонилось к брюнетке. Брюнетка была его бывшей одноклассницей, и призналась, что он нравился ей всегда, и что ради того, чтобы слушать его песни, она готова на любые жертвы и испытания. Увы, испытаний этих ей оказалось напереливки достаточно быстро – однажды он застал ее в постели с кем-то из ее коллег по работе, и выгнал, ни на секунду не задумавшись.

   И все – этих трех прививок хватило, чтобы слово «любовь» вызвало в нем отныне лишь ироническую улыбку. Мальчик Сережа исчез навсегда, похороненный под маской Семена. Циничного, остроумного, знающего цену красивым словам. Не то, чтобы женщины его перестали интересовать, он встречался время от времени с кем-то из тусовщиц, иногда даже приглашая к себе, если видел, что ни на что серьезное его партнерша не рассчитывает, но чаще предпочитал чужую территорию: так было проще и еще менее обязывало.

   И вдруг оказалось, что все это был лишь самообман. Что на самом деле мечта о любви по-прежнему была в нем жива, и мальчик Сережа тоже никуда не делся. И что он готов снова ринуться с головой в омут чувств, только потому, что чьи-то глаза, на этот раз серые, призывно на него посмотрели.

   Или ему показалось, что посмотрели.

   Или он просто хотел, чтобы это было так. Чтобы строгая красавица со светлой улыбкой одарила этой улыбку его, никому не известного уличного музыканта, а не ходячий кошелек, набитый крупными банкнотами.

   Семен подумал так, и грустно над собой засмеялся. «Никому неизвестным» он уже не был, и зарабатывал достаточно, чтобы любая из девок их тусовки не брыкалась, прояви он к ней внимание в надежде это внимание удержать.

   Но Марине об этом знать не полагалось, и ничего о корпоративах он ей никогда рассказывать не станет.

   А еще через час руки его забегали по клавишам, чтобы написать еще одну песню.

   «Я не хочу твоей любви»

   Песню эту Семен посвятил Марине.

   Тот год действительно оказался для группы "Мы из глубинки удачным. Они наконец-то стали стабильно зарабатывать, а с началом лета, то есть сезона отпусков, Стасу удалось зацепиться за халтуру, если можно было так назвать игру на танцплощадке при одном из Домов отдыха от Автозавода. В хорошую погоду они играли каждый вечер, причем репертуар должен был быть именно свой собственный. За это они отвечали сами, согласно подписанному контракту, потому что Дом отдыха не имел желания судиться с правообладателями за пользование музыкальными номерами и исполнение чего-то там без лицензий.

   Разумеется, Стас в том поклялся и подписал контракт не колеблясь. При этом от них живая музыка вовсе не требовалась – то есть (и Стас специально поинтересовался) они могли использовать любую оргтехнику и любой вид аккомпанемента – главным условием была именно музыка собственного сочинения. У Семена просто голова пошла кругом, когда он такое услышал. Он немедленно приволок в гараж свой синтезатор, флешки с записями и продемонстрировал троим своим компаньонам возможности нового инструмента.

   Он думал, что они образуются, и очень удивился, когда увидел в глазах Михайла испуг.

   – В чем дело? – спросил он встревожено. – Неужели настолько плохо?

   – Да нет, – сказал Стас, – скорее наоборот. Янек, ты был прав!

   Янек кивнул.

   – Я в таком никогда не ошибаюсь, – произнес он. – Мы можем смело отправляться на свалку хоть завтра.

   – Не понял, – изумился Семен. – Вы что, собираетесь меня бросать?

   – Не мы тебя, а ты нас бросишь. И очень скоро. Как только к тебе подрулит жоржик с обещанием обеспечить сольную карьеру, – хмуро пояснил Михайло. – И вообще, зачем мы тебе сдались, если эта твоя бандура способна заменить и меня, и Стаса, и Янека вместе взятых. Воткнул в нее флешку, изобразил что играешь, и пой себе.

   – Ах вот оно что! – начало доходить до Семена. – Ну так ты неправ, и не прав вообще. Спроси у Янека, что я ему ответил, когда он мне предложил сделать рекламу?

   – Не помню, – сказал Янек. – К тому же я в свой жизни слышал столько обещаний и клятв, что счет им потерял.

   – Ну так я могу повторить. Мне не выгодно вас бросать. Я не коммерсант, и не этот... как его.. ну, которые договариваются о концертах... в общем, не деловой я и не пробивной. Не дано мне это от природы, то есть в любом случае мне нужен менеджер, который станет заниматься подобными мелочами. К тому же, любое выступление – это спектакль, и зритель не только слушает ушами, но и смотрит глазами.

   – Тебе подберут подтанцовку, – меланхолично произнес Янек.

   – А мизансцены и конферанс мне тоже подберут?

   – Угу.

   – И вся эта толпа будет на меня работать бесплатно, да?

   Янек засмеялся.

   – Ну так вот, у нашей группы собственное лицо, собственный имидж, где у каждого своя роль. Сейчас у нас уже сложилась определенная репутация. Что я выиграю, вас потеряв? Да ничего – я стану таким же как все, окруженный стандартными куклами с заученными стандартными движениями. А вместе мы – сила...

   Стас глянул на Янека – Янек кивнул.

   – В общем, я предлагаю этот контракт использовать для того, чтобы полностью выработать свой собственный репертуар, чтобы на неделю игры хватило, и каждый день по-разному... Сколько у вас готовых песен есть?

   – Если вспомнить все, то штук двадцать наберется.

   – И у меня примерно столько же, не считая инструментала без слов. А эта штука (Семен показал на синтезатор) может нас обеспечить возможностью импровизировать, если придется исполнять вальсы или еще там какую-нибудь дребедень вроде танго. Янек помозгует над словами, он ведь поэт...

   – У меня есть готовые стихи, их можно слегка подогнать под нужный ритм.

   – Как и у меня. Так что давайте перестанем бояться друг друга... Кстати, а как насчет ночевок? Каждый день туда-сюда мотаться – замучаемся. Да и на бензин расход. Может, купить вскладчину прицеп, оборудовать его под спальные места, или придумаем раскладные скамейки, чтобы прямо в микроавтобусе?

   Михайло засмеялся:

   – Да ты что! Ты читал контракт? Комнату нам выделят, и кормежка за их счет!

   Семен покраснел и смутился.

   – Я же сказал, что я не деловой, – произнес он, запнувшись.

   И началась для него та жизнь, о которой он столько лет мечтал. Репетировали они прямо там, при танцплощадке, только не в полную силу, с приглушенной аппаратурой и закрытых дверях. То есть закрытых от визуального обзора, а так звук, конечно же наружу проходил почти беспрепятственно, поскольку площадка была под открытым небом – вся кроме сцены, находившейся под полукруглым навесом, остальные же стены ее состояли из косого бруса, собранного так, чтобы получались ажурные ромбы.

   По этим стенам был пущен виться плющ, и снаружи все было очень красиво. Внутри вдоль стен стояли лавочки, и единственное неудобство было в том, что инструмент приходилось каждый день приносить и уносить с собой. Кроме колонок, которые там были подвесными и прикрученными почти намертво.

   Впрочем, ни Семен, и никто другой из группы отвинчивать их не пытался, хотя бы потому, что располагались динамики на высоте, вне досягаемости для человека обычного роста. Да и не до этого было музыкантам. Свой репертуар они разделили на тематические дни, которые чередовали. То есть половину дней для молодежи, и половину – для тех, кому «за 30». Воскресенье был днем смешанным, и похоже было, что публике это нравилось.

   Да и играли они с каждым днем все лучше. Перестав бояться, что Семен их бросит, Стас с Михайлом стали полностью на него полагаться, то есть играть на него как на самого молодого и визуально привлекательного, и предоставлять ему держать внимание публики, когда он этого хотел. К тому же они быстро поняли главное – позиционируя себя как группа, они в случае ухода Семена теперь в состоянии были бы подыскать ему замену – а за этим, то есть за тем, чтобы название «Мы из глубинки» было знаковым, Стас тщательно следил. Именно оно было прописан в контракте, и только затем, после слов «в составе» шли фамилии и остальные данные всех четверых музыкантов. Причем Семен там даже не назывался Семеном – записаны были его настоящие паспортные данные. Впрочем, как и фамилии остальных трех человек.

   А успех группа поимела несомненный. Чтобы их послушать и посмотреть на них в живую, собиралась молодежь со всей округи. Вот, например, что было однажды.

   – Семен! Семен! – начала скандировать обнявшаяся парочка в середине танцпола.

   И зал подхватил:

   – Семен! Семен!

   Стоя на сцене под восторженные крики толпы, Семен поднял руку, и зал утих. Семен простер рук в сторону товарищей по сцене, стоявших рядом и громко произнес в микрофон:

   – «Мы из глубинки»!

   И танцплощадка взревела от восторга.

   Спустя две недели после этого эпизода, когда очередной вечер пошел к концу, и они уже начали собирать инструменты, чтобы отнести их в свою комнату, к сцене подошла симпатичная коренастая девчонка.

   – Ты меня еще не забыл, дядя Янек? – она спросила взволнованно.

   Семен присмотрелся: «девчонке» было никак не меньше 25 лет, это была скорее, молодая женщина, модно стриженая, но одетая небрежно и с уже наметившимися морщинками в уголках глаз. Ее лицо показалось Семену знакомым, хотя припомнить, где он ее раньше видел, он смог не вдруг.

   – Тебя забудешь! – проворчал Янек. – Знакомьтесь: Галя-Галюня-Галечка, младшее и главное сокровище Гены, известного нам под псевдонимом «Крокодил», унаследовавшее все его таланты.

   «Ну да, на похоронах Крокодила».

   И не удивительно, что Семен девушку не узнал – сейчас ее лицо не было зареванным, и на голове не было черного, повязанного по старушечьи платка.

   – Так уж и все! – фыркнуло «сокровище». – Мастерские папа не мне завещал, а братьям – пополам. И гараж вам отдал.

   – Вместе с микроавтобусом.

   – Угу.

   – Значит, ты в пролете?

   – Ну, если «пролетом» считать конструкторское бюро на ГАЗе...

   – Ого, как высоко ты взлетела.

   – Ничего не высоко. Я просто там работаю. Рядовым сотрудником.

   – Вообще-то я говорил о твоем голосе и остальных музыкальных данных. Почему ты так рано забросила гитару?

   – Отец был против. Он очень боялся, что меня засосет, как других, и что я разрушу свою жизнь.

   – Ну, вообще-то он был прав, – сказал Стас с осторожностью. – Хотя бы до некоторой степени. Сама видишь, как он рано умер.

   – Но вы то живы! – возразила девушка запальчиво. – Папа просто сгорел на работе – вы знаете, что в последнее время он спал часа по четыре, и вертелся как проклятый? Эти постоянные инспекции и налоговые сюрпризы истрепали его нервную систему вконец!

   Семен глянул на Янека – тот в последние полгода выглядел тоже очень уставшим, и чем дальше, тем больше напоминал Крокодила за три месяца до смерти.

   Янек между тем неопределенно пожал плечами и произнес с печалью в голосе:

   – Мы искренне соболезнуем тебе. Для нас это тоже была огромная потеря.

   – Догадываюсь! – тряхнула головой девушка, до странности напомнив этим жестом Крокодила. – Возьмите меня на его место! – Дядя Янек, ты же помнишь, как я играла. И вам что, бэк-вокалистка помешает?

   Семен снова глянул на Янека и вдруг отчетливо понял: тот давно не жилец, и прекрасно осведомлен об этом. Вообще было непонятно, как он держался на ногах даже сегодня.

   «Надо будет продумать, чтобы его усадить, и чтобы он поменьше двигался. Что мы будем делать, если и он выйдет из строя? Или упадет прямо во время концерта?»

   Янек пару секунд помолчал, и медленно проговорил:

   – Тебе нельзя увольняться с работы. Корпоративы у нас нечасто, и на них одних не прокормишься...

   – Так это же и прекрасно, что не часто! – волнуясь, воскликнула девушка. – Это значит, что я смогу совмещать! Я буду выступать с вами в свое свободное время! Хоть иногда! Дядя Янечек, ну пожалуйста!

   – Возьмем ее, – хмуро сказал Стас, также обращаясь к Янеку. – Если у нее ничего не получится, тогда и обиды не будет.

   – Получится, все получится! – запальчиво возразила наследница Крокодильих талантов. – Я, знаете, какая хваткая? – О-о-о! Папа говорил, что я горы могу свернуть, если захочу.

   Семен молча усмехнулся: он думал про себя то же самое. Оставалось проверить, какой у Галечки-Галюни голос, и бэк-вокал им будет обеспечен. Да и внешними данными природа девочку не обидела: на хрупкую диву та не тянула, но на рок-звезду – вполне.

29.

Новая солистка

   – Дорогая, долго мне тебя еще ждать? – в воротах, ведущих наружу, показалась фигура угрюмого мужика примерно одного с Семеном возраста. – Поздоровалась со своим дядей, теперь пойдем, нечего людям надоедать.

   – Иди сюда, я тебя с ним познакомлю! – махнула ему рукой Галя-Галюня и пояснила: – это мой муж.

   – Ого, так ты замужем? – сделал удивленное лицо Стас.

   – Ну да, – ответил за Галюню мужик. – И у нас двое детей, между прочим. Поэтому ни о какой игре в вашем ансамбле не может быть и речи.

   – Не доверяешь, значит? – возмутилась Галюня. – Ты меня скоро к каждому столбу ревновать начнешь!

   – Сеньор, посмотрите на нас, – склонил голову в полупоклоне Янек. – Мы похожи на ловеласов? Моя шевелюра полностью седа, и то, что вы видите – это всего лишь искусное окрашивание, чтобы замаскировать возраст. У всех у нас уже внуки, не говоря о женах, с которыми и Стас, и Михайло живут стабильно в мире и согласии как декабристы.

   – И у него тоже? – мужик кивнул на Семена.

   – У него есть невеста. Которую он без памяти любит.

   – Чего-то я ее здесь не вижу.

   – Она учительница, – отвечал Семен с полунамека поняв Янека. То есть, что тот действительно присматривает себе замену. – У нее отпуск только с июля.

   – И как же зовут его подружку? – мужик глянул в упор уже на Стаса, буквально сверля того сердитым взором.

   – Мариной зовут его красавицу-невесту, – снова отвечал за всех Янек, и Семену оставалось только кивнуть в знак согласия. Стас с Михайлом тоже закивали, подтверждая.

   – Она его клип-мейкер, – произнес Стас спустя секундную паузу. – Занимается видеосъемками.

   – Угу, – сказал Михайло. – А внешность у нее такая, что хоть сейчас на подиум.

   – Неужели? – недоверчиво скривился мужик. – Чего ж она с вами-то не выступает? Неужели стесняется?

   – Не все рождены для сцены, – снова один за всех отвечал Янек. И снова все трое остальных членов группы закивали головами.

   – И вы ее мне сможете показать? – в голосе мужа Галюни уже звучала откровенная издевка.