Текст книги "Черное с белым не берите (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

   И еще: он почувствовал, что слегка прихворнул, а нужные лекарства в домашней аптечке, как на грех, закончились. В общем, аптека была в двух шагах, через дорогу, и глупо было выводить собаку, которая была уже выгуляна утром, из квартиры лишний раз. Хотя бы потому, что это обозначало лишнее мытье лап – сегодня это Семена отчего-то напрягало. Ну и продуктов надо было подкупить на пару деньков, а в магазин с собакой уж точно было нельзя – все равно пришлось бы оставлять Люка на улице одного. Так что лучше ему было посидеть дома...

   Так рассудил Семен, и, как показали дальнейшие события, вовсе не случайно – голова у него в тот день почти не соображала. Иначе отчего бы с ним случилось происшествие, в результате которого или Люк, или он могли бы очень сильно пострадать?

   Аптека, как здесь уже упоминалась, находилась на противоположной стороне улицы, а чтобы эту улицу перейти, необходимо было сделать большой крюк. Крюк этот делать Семену никогда не нравилось, а сегодня вообще на него напал приступ лени, поэтому он чисто на автомате побрел не к перекрестку, а напрямую. Ну да, он посмотрел направо и налево, и ему показалось, что все машины далеко.

   Каким образом он не заметил грузовик, который как раз выезжал из соседнего двора – он этого объяснить после не мог ни себе, ни людям. Как оказалось, шофер грузовика его успел увидеть, и даже попытался затормозить, но машину потащило по обледеневшему асфальту. Да так «хорошо» потащило, что и Семен, и машина неминуемо должны были встретиться в некоей точке пространства, врезавшись друг в друга.

   Должны были, но не встретились. Неожиданно, словно из неоткуда, сзади Семеном возникло некое тело и буквально вынесло его с дороги на обочину. Семен только рот успел разинуть, приготовившись выругаться, как по тому месту, где он только что фланировал, прокатились 4 колеса с голубым крытым кузовом и со всем остальным, что полагалось иметь в комплекте к движущемуся транспортному средству средних габаритов.

   Только после этого Семену хватило энергии повернуть голову, чтобы рассмотреть своего спасителя. Спасителем оказался пожилой интеллигент в коричневой куртке с капюшоном, хлипкий на вид и достаточно тощий, чтобы было непонятно, как он сумел выбить Семена из-под колеса – Семен был его выше, да и в плечах пошире.

   – Ч-черт, как Вам это удалось? – изумленно пробормотал Семен, поднимаясь с обледеневшего газона, на котором они оба сейчас валялись.

   – Представления не имею, – ответствовал шустрый интеллигент, также принимая вертикальную позицию. – Ну-ка, молодой человек, подайте мне руку, если Вам не трудно, конечно. Старость не радость, знаете ли...

   Естественно, Семен ему руку подал.

   – Янек, – представился спаситель. – А тебя я знаю, ты в переходе играешь, недалеко от Пединститута.

   – Я пою, – угрюмо возразил Семен, несколько удивленный тем, что его гитарные импровизации способны кого-то заинтересовать больше, чем вокальные данные.

   – И это тоже, – немедленно согласился интеллигент. – Я хотел бы сделать тебе одно предложение, но не знаю, согласишься ли ты на это. Давай зайдем вон в то кафе и поговорим. Если у тебя найдется несколько рублей заплатить за чашечку кофе.

   – Найдется, – отвечал Семен.

   Неужели вот она – искомая работа, его шанс в «большое искусство»?

Часть III

БАЛ-МАСКАРАД

7.

Марина и балы

   – Пришла? – спросила пожилая дама Марину, чуть только та открыла дверь квартиры и перетупила порог.

   – Да. Извините за нахальство.

   – Ничего-ничего, разувайся и проходи. Сейчас посмотрим, что там у нас осталось.

   Осталось, по мнению Марины, не так уж много. Все самое яркое и стильное старая дама уже отдала кому-то.

   "Жаль, нельзя у Нельки назад халатик забрать, – подумала Марина опустошенно.

   – Здесь лежит как раз то, что знаменует собой ту эпоху, – сказала дама, правильно поняв ее уныние. – Например, вот эти брюки-клеш с манжетами. Взгляни: они темно-синие, в тонкую, едва заметную вблизи полосочку. Под ними хорошо смотрелись туфли на платформах. Примерь.

   Марина примерила.

   – М-да, слегка коротковаты... Ничего, этой беде можно помочь. Разогнем манжеты и отпарим. Вот тебе иголка, поехали.

   Манжеты, действительно, разогнуть было легко, правда, набившийся туда уличный мусор слегка портил впечатление, однако старая дама весьма ловко прошлась по проблемным мечтам щеткой, затем вытащила гладильную доску, и через смоченную марлю прогладила складки внизу брючин утюгом. Эффект ее устроил.

   – Цвет отличается совсем немного, и так даже интереснее... Постирай дома, прогладь еще раз (не забудь про стрелки, они были в моде очень долго, и с ними брюки лучше «стояли»... Теперь примерь-ка вот эти туфли – надеюсь, они тебе будут впору. Платформа у них не слишком большая, но ты дома по комнате все же походи, разомнись. Ну и надо кожу слегка размягчить, чтобы лучше сидела и не натирала. Полазишь в Интернете, поищешь способы.

   Марина послушно примерила, покивала головой, походила. Туфли действительно были ее размера – тут дама угадала.

   – Так, а теперь подберем верх... Оп! – вот эта маечка будет самое то! – и хозяйка гардероба ловко извлекла из кучи тряпья вязаный в широкую поперечную полоску топик с довольно глубоким вырезом спереди, действительно напоминавший майку. Вязка была трехцветной, в три широкие полоски спереди и желто-коричневая сзади.

   – Эту маечку моя мама связала специально для меня. Пряжа называется «ирис» – очень прочная, и цвета яркие. Тогда это был последний писк моды. Как эффектно я в ней выглядела – у-у-у! А теперь ты выглядишь не хуже... Осталось только прическу тебе подобрать и макияж сделать... Где у меня пакет с термобигудями? Ах вот он! Сейчас положу в кастрюльку, поставлю на огонь и подождем, пока вода вскипит... Ты как хочешь выглядеть: утонченно-скромно, или свободно-романтично?

   – Романтично, конечно, – отвечала Марина, слегка покраснев.

   – Тогда накручивать будем наружу. Садись перед зеркалом, смотри и запоминай...

   Когда волосы были накручены на горячие бигуди, хозяйка квартиры разложила на столике перед зеркалом косметический набор и принялась раскрашивать глаза своей протеже, комментируя вслух то, что она делала.

   – Перламутровая помада тебе не пойдет, лучше используем блеск для губ. Так, немного наложим на скулы, разотрем, чтобы получился естественный румянец... немного контурного карандаша на губы – и теперь блеск... Отлично!

   В общем, когда бигуди были раскручены, и волосы расчесаны, Марина едва себя узнала. Из трюмо на нее смотрела свободная, дерзкая особа, с голубыми глазами, роскошной шевелюрой и красивыми, вовсе не казавшимися перетруженными, руками.

   – Погоди-ка, сказала внезапно дама, ставя на трюмо шкатулку с бижутерией. – Мы забыли последний штрих – кулон. На шее что-то должно болтаться, желательно на цепочке. Вот эта сова, например... И сережки заменить надо. Тогда в моде были капельки, их и оденем...

   Действительно, так было еще эффектнее.

   – А теперь снимай все это, складывай в свой рюкзак и шуруй в свою шарагу... Пардон, в свое общежитие. Бигуди бери тоже, я тебе их уже приготовила, а вот косметику купи свою – нынче она продается свободно. Иди, иди, а то на трамвай опоздаешь...

   – Глафира Львовна, – произнесла Марина уже в дверях. – Моя соседка по комнате ищет сапоги чулки в комплект к своему прикиду. Я могу ей дать ваш адрес?

   – Чего она у меня забыла, что я обязана с ней общаться? – фыркнула дама. – бери-ка сразу и неси, если ты такая добрая. Бери, бери, пока я не передумала...

   В общежитие Марина влетела как на крыльях. К новогоднему балу она была, считай, готова. И Нельке помогла.

   Ах какой это был упоительный бал! Еще по дороге на факультет Марина решила, что она возьмет реванш за все годы, когда она боялась лишний раз пошевельнуться и тушевалась, стыдясь своего вида.

   «Я хочу, чтобы меня заметили... Хочу, чтобы ко мне подошел симпатичный парень, который весь вечер танцевал бы только со мной одной... хочу стоять на сцене и ловить восхищенные взгляды... плевать на все – сегодня я буду смелой и...»

   Никакого "и" Марина так и не придумала. Да оно и не понадобилась. Ее просто не узнавали.

   Впрочем, и актовый зал казался сегодня другим. Там не было ничего из современного пластикового декора – сплошь креповая бумага и белый блестящий металл. Даже гирлянды и серпантин. На оконных стеклах были наклеены огромные белые снежинки, вырезанные из белой офисной бумаги, с гирлянд и потолка свешивались фонарики без свечек, и елка в центре была увешана стеклянными и плоскими картонными игрушками из папье-маше.

   «Откуда они их столько набрали? – ахнула про себя Марина. – Такое сейчас не продается...»

   Долго раздумывать на эту меркантильную тему ей, впрочем, не позволили. Залп хлопушки – и ее обсыпало бумажное конфетти, и в воздух полетела еще одна серпантинная ленточка. Так встречали каждого, кто входил в зал и был в костюме. Марина была, поэтому все взоры немедленно устремились к ней. Марина едва не стушевалась, но затем вспомнила свое намерение быть сегодня новой и смелой.

   Заранее отрепетированной походкой она прошла к свободному месту и села, откинувшись на спинку стула. Опять же заранее отрепетированным небрежным взглядом, она окинула зал, и... и сердце ее нехорошо сжалось. Конечно же, бледно-сиреневое чудесно сшитое кримпленовой платье здесь было, и даже не одно. То есть цвета были разные и разных оттенков, и подолы у них были разной длины, но сидели они на девчонках просто отменно. Да и Нелькин наряд выглядел куда выигрышнее Марининого – что там говорить, Нелька была просто не отразима сегодня! Короткий вельветовый халатик с вельветовым же поясом, завязанным сзади бантом, стрижка «гаврош» с торчащими небрежно темно-каштановыми прядями и длинные наклеенные ресницы делали ее похожей на кого-то из кумиров тех самых 70-х лет. Заграничных кумиров, между прочим. Точнее, Нелька была похожа на какую-то французскую кинозвезду. Каждое ее движение было исполнено своеобразной хрупкой грации – короче, единственным недостатком ее, как, впрочем, и Марины, была бедность, о которой все на факультете знали.

   «Что это я? – подумала Марина удивленно. – Неужели я снова завидую? Такой же нищете, что и ты сама? Ты же пришла сюда, чтобы веселиться, вот и веселись. Улыбку на лицо – и вперед.»

   – Сегодня у нас в гостях настоящий рок-ансамбль конца 70-х. Встречайте – «Мы из глубинки». Недавно легендарная группа вернулась из Америки, где она с успехом гастролировала много лет.

   На сцену вышли четверо мужчин более чем зрелого возраста, одетые в расклешенные джинсы, приталенные рубашки и замшевые жилетки с бахромой.

   – Все участники этого ансамбля когда-то учились в нашем учебном заведении, и умеют играть, как вы скоро убедитесь, не только рок... А вот и еще один наш гость – Семен-казак, профессиональный музыкант...

   Появился парень немногим старше Марины – по крайней мере ей так показалось, в черных брюках-колоколах, подпоясанных широким ремнем с грубой металлической пряжкой, в приталенной шелковой рубашке и широкой узорной повязкой на голове. Волосы у парня были длинные – чуть ли не до плеч, а через одно из этих самых плеч висела гитара, отделанная перламутром и крупными стразами. Слегка поклонившись публике, парень посмотрел в сторону Марины, и объявил:

   – Прошу внимания, дворовая песня, которая сейчас прозвучит, была написано за четверть века до выхода на экраны фильма «Титаник». Автор неизвестен. Исполняется вживую, без фонограммы.

   И, изобразив на гитаре пару аккордов, артист затянул:

   "Если придется когда-нибудь

   Мне в океане тонуть,

   я на твою фотографию

   не позабуду взглянуть..."

   Все время, пока он пел, он косил глазами в сторону Марины, так что ей было даже неловко от такого повышенного внимания. Неловко – но как же приятно! Она даже пожалела, когда песня быстро закончилась.

   – Думаешь, у нас нет тебе ответки? – спросил между тем один из членов рок-группы после того, как стихли аплодисменты. – Сбацаем, френды? – повернул голову он к своим.

   – Почему бы не сбацать? Мы тоже знаем дворовые песни, и тоже неизвестных авторов – отвечал бородач, сидевший за ударниками. – жарь, Янек!

   Один из гитаристов важно надел на лицо маску, долженствующую изображать голову человеческого скелета, взял тонкими худыми пальцами микрофон и запел эдаким хулиганским, слегка надтреснутым тоном:

   "На могиле старый череп чинно гнил,

   Клюкву алую в болоте он любил.

   Говорил он клюкве нежные слова:

   «Ты приходи в могилу, ты любовь моя!»

   И все это пренагло уставившись в лицо Нельке, которая неведомо как очутилась прямехонько рядом со сценой.

   "Ты приходи в могилу, погнием вдвоем,

   Ты приходи в могилу, песню там споем!

   Ты приходи в могилу, будем чинно гнить,

   И тебя лишь, клюква, буду я любить!"

   Семен-музыкант подал Нельке руку, и через мгновение втащил ее на возвышение. Ее каштановые волосы под светом софитов буквально полыхнули малиновым отблеском, и, выхватив у «Янека» микрофон, Нелька запела, озорно поводя ресницами:

   "Отвечает ему клюква: "Как не так!

   Ты давно уж старый и к тому ж дурак.

   Чем с тобою на могиле чинно гнить

   Лучше в баре с чуваками водку пить!"

   Марина слушала ее, едва не раскрыв рот от удивления. Так вот для чего Нельке нужны были сапоги-чулки на платформе! Платформу она, кстати, выкрасила лаком для ногтей в красный цвет, и это было особенно эффектно.

   Хлопали им от души.

   – Ну как? – просила Нелька, подойдя к Марине.

   – На уровне. Ты давно их знаешь? – ответила та.

   – Откуда? Они же только что приехали, разве ты не слышала? Я знаю Семена, он в переходе играет. Разве ты его не узнала?

   – Я там не хожу.

   – А я часто. Он поет такие песни, которые больше нигде не услышишь. И на гитаре играет просто отпадно. Ну, мы и разговорились однажды. Третьего дня он спросил меня, не могла бы ли я им подыграть во время концерта. Я ответила, что я и петь умею. Ну, вот как-то так.

   Забавный номер совершенно разрядил обстановку. Иронические ухмылки на лицах молодежи сменились улыбками праздничного настроения: народ понял, что играют действительно профессионалы, которые понимают свое место и умеют шутить. Объявили медленный танец, и Нелька кому-то кивнув, исчезла.

   Снова заиграла музыка, и – о чудо – от группы парней, стоявших возле окна, отделился один и направился прямехонько в сторону, где сидела Марина. Сердце ее на секунду замерло и застучало в усиленном режиме.

   «Неужели это ко мне?» – подумала она. Голова у нее слегка закружилась и она даже не смогла толком рассмотреть того, кто к ней приближался с медленной стремительностью.

   – Девушка, можно вас пригласить? – услышала она.

   Марина молча встала и протянула руку. Это не был первый танец в ее жизни, но до этого она всегда ощущала себя одной из тех, кого подбирают в остаточном режиме. А этот паренек был симпатичен и явно делал выбор. Танцевал он, кстати, весьма неплохо – двигаться с ним в такт музыке было легко. И было совершенно неважно, что роста он был невысокого, и что ей всегда нравились парни выше ее минимум сантиметров на десять.

   – Ты на каком курсе? – спросила она.

   – На втором. А ты?

   – Этот год для меня последний, весной у нас распределение. Так что я для тебя старовата.

   – Никогда бы не подумал! Я бы дал тебе не больше шестнадцати... Меня зовут Кирилл. А тебя?

   Весь этот вечер он почти не отходил от Марины. Они участвовали почти во всех конкурсах. Марина выиграла кучу призов (Нелька в два раза больше, но Марину это отчего-то нисколько не задело). Ей было по-настоящему весело, и хотя далеко не все в зале были в костюмах 70-х, но ей было и на это глубоко наплевать. Она даже почти забыла о том, что хотела блеснуть, а блестеть упорно не получалось. Кстати, играла приглашенная группа очень даже хорошо, как-то ненадоедливо, и репертуар у них был интересный – сплошь хиты, в которые иногда для передыху (не все же танцевать) были вставлены незнакомые композиции, очевидно, собственного сочинения. В слова, Марина, правда, не вслушивалась, но музыка была тревожной, будоражила и куда-то звала.

   Наконец вечер стал неотвратимо приближаться к концу, и объявили парад костюмов. Марина со своим кавалером тоже вышли в образовавшийся круг. Как защиту костюмов объявили шейк. Марина уже знала, что шейком в 70-е называли быстрый танец полусвободного стиля, ну и выдала «на-гора» все, что ей показала бывшая хозяйка ее гардероба. Паренек тоже маху не дал – коленцам, которые он выделывал, мог позавидовать любой акробат. Коронным его номером стало изогнуться в танце дугой и затем выпрямиться, чуть не касаясь волосами пола.

   Музыка кончилась.

   – Янек, снова твой выход, – объявил тот парень с повязкой на голове, которого Нелька назвала Семеном.

   Соло-гитарист вышел вперед, и наконец Марина его рассмотрела. Это был очень худой интеллигентного вида человек, с острым взглядом живых внимательных глаз, гладко выбритый, но зато с волосами примерно такой же длины как у Семена.

   – Победители – девушка в полосатой майке с совой и ее парень. Просим их подняться сюда, на сцену... – торжественно произнес он.

   Марина завертела головой в поисках кого-нибудь в полосатой майке, но никого подходящего не заметила.

   – Это нас, – засмеялся ее кавалер и, взяв за руку, потащил к ступенькам для подъема на то, что в актовом зале пединститута называлось подиумом. Она стеснялась, и ей было неловко, что на нее все смотрят, но дурацкая улыбка растягивала ее губы, и яркий свет с аплодисментами заставляли сердце сначала куда-то ухать, а затем взлетать..

   – Мы дарим им на память о нашей встрече небольшой сувенир – диск с нашими записями ... – говорил между тем этот самый гитарист Янек.

   И снова зазвучали аплодисменты, и снова у Марины все внутри замерло на пару мгновений.

   Дальнейшее окончание вечера прошло для нее как в тумане. Хотя произошло там еще много всего значительного.

   Во-первых, их с пареньком Кириллом назвали лучшей парой новогоднего бала,

   Во-вторых, королевой ожидаемо выбрали не ее, а одно из кримпленовых платьев, точнее племянницу ректора, которая была в такое платье упакована.

   Ну и в третьих, третье место, то есть место второй вице-мисс, досталось Нельке. Голосование было тайным, так что все было по-честному.

   И еще: их с Нелькой провожали пешком до общежития сразу три кавалера: один – ее, Марину, и целых два – Нельку.

   На прощание Кирилл даже предложил ей обменяться с ним телефонами – точнее, телефонными номерами, конечно. В общем, все было почти как в сказке.

   «Какая я дура, – подумала Марина, засыпая. – Как я могла лишать себя всего этого столько лет? Не аплодисментов, не сцены – а доброжелательных улыбок, приятных слов, маленьких побед? Чего я так боялась?»

8.

Призрак Ласточки

   Из всей старой четверки Янек, наверное, был больше остальных рад неожиданно открывшейся возможности вновь взяться за гитару. После того, как их группа распалась, он не проводил по струнам рукой уже никогда. То, что Ласточка сдалась на уговоры «предков» и одним махом разорвала с ним всякие отношения, его подкосило настолько, что он даже стихи долго не мог сочинять – в нем словно угас тот нерв, который придавал смысл всему его творчеству. Да что там творчеству – Янек потерял тогда самый смысл жизни.

   Первое время он рвался ей дозвониться, даже подкарауливал возле Медина, ожидая, что она выйдет и пройдет, а он с ней столкнется как бы нечаянно, и у них снова все закрутится, пусть даже она и не будет петь в их группе. И для него было совершенно неважно, что собственные занятия в своем институте на своем факультете он пропускает – помириться с любимой казалось ему тогда важнее всего.

   Сказали бы ему, что ради этого он должен поплавать наперегонки с акулами или залезть в клетку ко льву – он бы полез, не особенно раздумывая.

   Но в клетку со львами его не приглашали, а акулы в наших водоемах не водились, так что обошлось без этого. Кстати, часть плана Янеку удалась – то есть с Ласточкой он сталкивался несколько раз, но она смотрела на него при этом столь равнодушным взглядом, что было абсолютно ясно: ее чувства к нему умерли, и надежд на воскрешение нет.

   Вскоре она вышла замуж за какого-то аспиранта из перспективных, а после окончания мединститута уехала с мужем на стажировку то ли в Канаду, то ли в Германию – Янек не особо интересовался. Не все ли было равно? Сам он после ее отъезда сумел взять себя в руки, и принялся делать карьеру. Он учился на историко-философском, и вскоре открыл в себе талант психолога.

   Это обозначало, что в любой анкете Янек мог заполнить графы так, чтобы продемонстрировать тестировщикам любой тип личности. Получалось это у него без труда – обладая аналитическим складом ума, он быстро просек схему, какой ответ в какую «лузу» попадает, и в дальнейшем точно знал, как надо отвечать, чтобы составить о себе нужное впечатление. Его талант не остался не замеченным, и очень скоро ему стали платить за то чтобы он помогал делать «адресную» рекламу – то бишь такую рекламу, которая била точно в цель и была направлена на определенный сектор потенциальных покупателей.

   Еще на пятом курсе он женился – девушка была с квартирой и с влиятельной родней. Но брак долго не продержался – сгоревшее сердце Янека не позволило ему отнестись снисходительно к попыткам супруги направлять его усилия туда, куда ей хотелось бы. Стоило ей заикнуться пару раз о том, сколь многим Янек был ей обязан, как он подал на развод и вновь стал свободен как ветер. От этого брака у него остался сын, с которым Янек практически не общался ни до, ни после – даже желания не возникало.

   Второй его брак был удачнее – к тому моменту Янек был уже признанным имиджмейкером, и кое-чему научился в отношениях со «слабым полом». Это обозначало, что он всегда знал, что нужно сказать супруге, чтобы минимизировать скандалы или получить от нее нужный результат. Но наконец ему это надоело. А потом в его работе имиджмейкера случился серьезный кризис, но вместо того, чтобы поддержать мужа, его супруга поддержала тех, против кого Янек не то чтобы выступил, но с чем был категорически не согласен.

   И он ушел – ушел в полную неизвестность, ушел в скитания. Он выписался из квартиры и превратился в бомжа. И покатился под гору – вниз, вниз и вниз. Войдя в круг таких же как он сам бродяг, людей без постоянной работы и жилья, без семьи и без будущего.

   Так что появление Михайла со Стасом оказалось как раз вовремя, чтобы позволить Янеку оттолкнуться от дна и вынырнуть на поверхность, чтобы глотнуть пару глотков свежего воздуха.

   Когда начались репетиции, Янек просто ожил, но вместе с тем он прекрасно понимал, что для успеха у публики одного профессионализма двух товарищей по ансамблю не хватит, не говоря уж о том, что даже 30-то лет тому назад их слава не выходила за пределы города N и области. Ну да, они ездили по фестивалям, но там всегда была такая толпа, то есть столько самых разных групп, что ничем особенным там выделиться на фоне остальных ансамблей или отдельных исполнителей им не удалось ни разу.

   Это все обозначало, что найти новый свежий голос было необходимо во что бы то ни стало. Янек немало времени потратил на поиски. Но, как он и ожидал, все, кто согласился бы с ними бесплатно спеть, были из начинающих, то есть готовых вообще на все. К сожалению, эта готовность «на все» не способна была заменить талант, то самое «ангел поцеловал к темечко». Тех кто чисто берет нотки и попадает в ритм было полно, но их пение не трогало абсолютно – все они были легко заменимы любым другим.

   То есть уболтать ради одного концерта можно было многих, особенно из студентов и особенно если слегка подольстить, но взлететь – ни с одним. А выгонять потом человека, которого обнадежил – это Янеку казалось неэтичным. И он не решался ни к кому подойти и заговорить. А между тем урочная дата приближалась, и необходимо было принимать решение.

   Он снова завидовал Гене-Крокодилу – вот кто вообще ни о чем не переживал! Генка добросовестно отыгрывал на репетициях, но голова его явно была занята чем-то своим, одному ему известным. Для бизнесмена это было, разумеется естественно, а если бизнесмен был еще и изобретателем, то естественно вдвойне. Поэтому Янек его своей проблемой не грузил, и даже наоборот, охотно выслушивал все, что Генка на него обрушивал, надеясь, что в процессе всего вороха Крокодиловых идей у него проклюнется некая мысля, позволяющая сделать нужный выбор.

   – Чего ты переживаешь? – спросил его, наконец, Генка, заметив его уныние – как оказалось, он прекрасно понимал, отчего Янек вторую неделю озабочен сверх меры. – Неужели ты всерьез надеешься, что нас заметят серьезные люди? Вот увидишь, ностальгия у Михайла со Стасом пройдет, они уберутся назад в США – и на этом все закончится. А мы с тобой останемся при своих. То есть я при своей автомастерской, а ты при своей газете.

   – Я тоже так думаю, но как же мне того не хочется!

   – Не парься. Лучше помоги мне испытать мой костюмчик.

   – То самый, над которым ты работал? С проводами и ускорителями? Неужели довел до ума?

   – Вот именно что тот самый. И довел. Я его уже одевал, теперь надо чтобы кто-то другой опробовал. Для чистоты эксперимента.

   И Генка достал с одной из многочисленных полок гаража чемоданчик, из которого извлек синий спортивный костюм.

   – Утепленный! – сказал он с гордостью. – Зима, она и с ускорителем зима. Давай, влезай в трико. Ты не намного меня ниже, и брюки внизу на манжетах, поэтому свисать ничего не будет, не бойся.

   – Я и не боюсь, – поморщился Янек. – А если ничего не получится?

   – Тоже не парься. Походишь несколько деньков в теплом трико. Я бы отдал его тебе насовсем, но у меня он работал, и надо будет посмотреть, почему на тебе получается сбой.

   Янек облачался в обнову без всякого желания. Идея три дня ходить обвешенным проводами вовсе не казалась ему интересной, но обидеть друга отказом он не мог. Однако трико действительно оказалось теплым, и, мало того – надев его, Янек словно помолодел. Он снова двигался легко и свободно, и голова работала четче, и слух обострился.

   Чувство легкости и бодрости сохранялось у Янека целый день, и после работы он впервые за долгие-долгие годы решил прогуляться по городу, то есть пойти в свое логово не на прямую, а сделать небольшой крюк, благо погода стояла теплая. И вот тут-то он постиг, что удача действительно способна спускаться с небес к тем, кто ее упорно ищет – на подходе к знакомому Янеку по прошлой жизни подземному переходу до него донеслись звуки гитарных переборов, а затем голос певца – бархатный, проникновенный и оригинального тембра.

   Как можно быстрее Янек преодолел дистанцию между той точкой, где он в тот момент находился, и переходом, боясь, что волшебство исчезнет, то есть первое впечатление окажется обманчивым. Впечатление не исчезло – наоборот, чувство сопричастности к чему-то нетривиальному усилилось. Перед Янеком стояло то, что он искал – воистину талантливый исполнитель. И внешность у парня была выигрышная – в меру худощавый, благородные черты молодого лица, скупые, но выразительные движения... Оставалось только убедить вот этого, зарабатывающего себе на хлеб собственным искусством и уже повидавшего виды человека поработать бесплатно – и все было бы в ажуре...

   Парень затянул другую песню, на этот раз повеселее, причем совершенно для Янека незнакомую. То есть и репертуар у этого певца имелся самобытный, неистасканный... Янек прошелся мимо музыканта, чтобы послушать пение с разных дистанций, поднялся наверх, постоял возле перил над переходом. Да, это было именно то, что им было нужно! Оставалось отследить, где этот самородок проживал, и придумать, чем бы его заманить абсолютно беспроигрышным, чтобы парня зацепило и не отпустило. Но пока ничего дельного Янеку в голову не приходило.

   Между тем музыка внизу смолкла окончательно. Спустя еще 5 минут на ступеньках лестницы, ведущей из перехода наверх, показалась фигура с гитарой в чехле за спиной и черной мохнатой собакой, неспешно бегущей рядышком. И музыкант, и его собака без сомнения направлялись к трамвайной остановке. И Янек решительно последовал за обоими...

   Всю ночь он ворочался с боку на бок, прорабатывая нюансы грядущего разговора с обнаруженным кандидатом, а с утра отправился к дому, где тот проживал. Он надеялся перехватить, когда тот выйдет на улицу, чтобы поговорить свободно и на просторе. К огорчению Янека, погода была не ахти – то есть вообще гололед, и он едва не прозевал появление того, кого терпеливо ждал целых два часа, сидя на лавочке у соседнего подъезда.

   Да что там «едва не» – именно что зевнул, то есть парня пришлось догонять. И вот тут-то произошло то, из-за чего Янек просто благословил Генку-Крокодила, навязавшего ему для испытания чудо-костюм. Потому что самородок, которого он так искал, это самое чудо природы едва не исчезло с лица земли прямо на его, Янековых, глазах! И причиной было банальнейшее дорожно-транспортное происшествие.

   Почему парень вздумал переходит дорогу в неположенном месте – сие навсегда осталось для Янека покрыто мраком. Правда, дорога в тот день была почти пустынна, и казалось бы, можно было смело двигаться следом за будущим кандидатом на Олимп... Если бы не одно «но» – из бокового проулка на главную дорогу неожиданно вырулил грузовик, и по всему можно было догадаться, что парень этого грузовика вообще не только не учел, но даже и не видел, потому что он даже не пытался ускориться, чтобы избежать столкновения.

   Парень резал себе напрямую, между тем как грузовик с каждой секундой сокращал расстояние между собой и неосторожным пешеходом на 8 метров. Позабыв о собственной безопасности, Янек кинулся спасать свое сокровище. Вероятность успеть была ничтожной, но разве Янека в тот миг могло хоть что-то остановить? И совершенно неважно, что надеяться он мог разве что на чудо – важно, что чудо произошло, и непонятно каким образом он не только выбил парня из-под самого колеса на газон обочины, но и сам ухитрился приземлиться рядом. Словно какая-то неведомая сила перенесла их обоих из рокового места через бордюр дорожного полотна.

   – Ч-черт, как Вам это удалось? – изумленно пробормотал «самородок», бестолково вертя головой, словно пытаясь понять, в состоянии ли он ей шевелить.