Текст книги "Черное с белым не берите (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

   Поговорил он на эту тему и с ребятами из группы. Стас с Михайлом сразу же заявили самоотвод – мол, не разбираемся, и только Гена-Крокодил заявил однозначно:

   – Полной звукоизоляции в многоэтажном доме добиться невозможно из-за коммуникаций. Некоторые звуки будут доноситься через батареи отопления, через двери и оконные рамы. И даже через двойные стеклопакеты. Можно лишь снизить общий шум до приемлемого уровня. Если изолировать не только стены, но и потолок, а также пол.

   Семен согласно кивнул. Он не собирался отказываться от идеи, даже если идеал и оказывался недостижимым.

   Через пару недель загрузки себя информацией пришло понимание: максимальный эффект поучается от конструкции типа «комната в комнате». Требовалось только, чтобы эта вторая комната не рухнула в одночасье ему на голову в процессе возведения и дальнейшей эксплуатации и имела стенки, реально способные гасить звуки. Кроме того, все до одного ролики и инструкции утверждали, что слоев изоляции должно быть несколько. Один слой – звукоотражающий, другой – звукогасящий и третий – виброгасящий. Это как минимум.

   Самым бюджетным вариантом для звукоотражающего слоя Семену показался обычный гипсокартон. Пришпандорив предварительно к стенам деревянные рейки, Семен с этой задачей справился. Причем на всякий случай он не только приклеил гипсокартон к рейкам силиконовым герметиком, но и прикрутил его недлинными шурупами с шайбами, также засиликоненными. Вот с полом пришлось помозговать – пол должен был быть все-таки твердым, чтобы не качалась мебель, а гипсокартон плохо работал на сгиб, то есть легко ломался под тяжестью человеческого веса. .

   Прикинув все существовавшие на от момент варианты, Семен решил сделать нечто вроде слоеного пирога из тонкого пенополиэтилена и ламината. То есть первый слой ламината на подложке поперек комнаты, затем + подложка, и далее второй слой ламината – вдоль. Ну и для того, чтобы ламинат не поцарапать в процессе дельнейших работ, Семен накрыл его самым дешевым линолиумом – временно, разумеется, что не помешало ему тщательно выбирать расцветку.

   Настоящая мука была для него с потолком – как он ни пытался что-то там прилепить на силиконе, но оно упорно норовило свалиться, а всверливать в потолок кучу металлических штырей для закрепления плит Семену казалось бесперспективно – металл в его понимании был не столько звукоизолятором, сколько звукопроводником. В конце-концов Семен выбрал в качестве решения два слоя пенопласта в перехлест швов, посадив их на «жидкие гвозди», которые застывали быстро и после этого хорошо удерживали даже метровые плиты двухсантиметровой толщины. Если поверхность была предварительно обеспылена, конечно.

   Дальше должен был последовать слой шумопоглотителя из минваты. Для того, чтобы она держалась на стенах, следовало набить на эти стены решетку из брусьев, и Семен сделал это, снова использовав герметик в качестве виброгасителя. Расположенные напротив друг друга в параллель брусья он соединил поверху, так чтобы получилась решетка для закрепления минваты на потолке. Заодно эти брусья поверху служили распорками для тех, которые стояли вертикально. То есть действительно получилась как бы основа для каркасного дома.

   Увлекшись уничтожением звуков, Семен едва не проморгал то скромнее неудобство, что розетки и выключатели при таком подходе к звукоизоляции оказывались либо недоступными, либо глубоко утопленными в стенах. Вытащить же их было невозможно, поскольку запас длины провода внутри розеток этого не позволял, да и впоследствии это обозначало огромные проблемы при их ремонте. Извлечь же провода из стен неповрежденными было невозможно, потому что они были скрыты под слоем штукатурки, и вмазаны в нее намертво.

   В общем, как ни крути, но всю, абсолютно всю проводку в комнате приходилось менять. Слегка помозговав и посоветовавшись все с тем же Крокодилом, Семен согласился с неизбежным: отсоединить электрику, ведущую к комнате в той точке, где она разветвлялась от общего ввода, и заключив новкю свеженькую электропроводку в новомодные гофро-трубки, проложить ее поверх гипсокартона.

   То же самое пришлось сделать и с освещением. Разница была лишь в том, что на потолке гипсокартон отсутствовал, и протягивать пришлось просто поверх брусков. Ах да! – еще пришлось потратить время на то, чтобы всю древесину проолифить – в два слоя, как полагается, во избежание коробления и прочих древесных неприятностей. Верный Люк только жалобно поскуливал иногда, глядя, во что превратилась уютная квартира на время ремонта.

   Возможно, энтузиазм Семена и иссяк бы после первого этапа, то есть приклеивания гипсокартона, однако его сосед по лестничной клетке тоже внезапно заболел строительной манией, то есть также начал ремонт принадлежавшей ему жилплощади. Вот и звучали их шуруповерты если не дуэтом, то по очереди, что уже вовсе намекало: вожделенной тишины не будет, пока строительный зуд у соседа не закончится. А это, судя по всему, должно было произойти не скоро.

   Причем, если слух Семена не подводил, то кроме дрели, сосед пользовался еще и болгаркой, то есть резал металл или керамику, что по сравнению с элктролобзиком, с помощью которого Семен подравнивал деревянные бруски и ламинат, создавало эффект проживания на стройке века.

   Частично проблему можно было решить с помощью второй, внутренней двери, носившей в магазине гордый титул «звукопоглощающей». Семен согласился титулу поверить, и доверил магазину не только доставку данной модели двери в его апартамент, но и установку ее на место за дополнительную плату. Кошелек Семена от такого внезапного расхода значительно похудел, и стало вовсе не до разной роскоши – на замену второй двери, то есть ведущей непосредственно в комнату, уж точно финансов не хватало,

   К счастью, минвату Семен приобрел еще до того момента, и все его последующие расходы на второй слой звукоизоляции состояли из закупки саморезов и шпагата, которым он решил прошнуровать решетку с минватой для того, чтобы быть уверенным в том, что та не осыплется, когда все это будет закрыто последним из шумогасящих слоев.

   Потому как для этого, завершающего слоя, Семен выбрал «классику», то есть плотную ткань с коротким ворсом типа велюра, но попроще и подешевле, набив предварительно в натяжку поверх деревянных брусьев с минватой плотную мешковину. На потолке он сделал то же самое, только рисунок у ткани был другой – светло-голубой фон с мелкими синими ромбами. Люстру он выбрал максимально плоскую, трехрожковую, чтобы менять интенсивность освещения, если захочется погрузиться в сумерки.

   Он провозился с ремонтом почти до середины весны, и за этот срок снова состоялось четыре корпоратива: два перед 23 февраля и два перед 8 марта, причем все четыре по звонкам типа: «мы слышали, что вы играете живую музыку». Это обозначало, что предыдущие клиенты остались довольны и начали группу рекомендовать.

   Семен был рад, но на переходе по-прежнему стоял, потому что одно выступление в месяц вовсе не было тем успехом, которого он хотел бы для себя. К тому же корпоративы – это были отнюдь не концерты, где он сам бы выбирал, что ему петь и играть, и где публика бы его слушала и на него смотрела, а не жевала бы и не переговаривалась бы между собой под его пение.

   Как ни странно, но и сосед завершил свой ремонт тогда, когда Семен докончил свой – то есть как раз на следующий день после того, как Семен оббил тканью с подложкой на синтепоне дверь в комнату, врезал в косяки уплотнитель и организовал понизу порог, чтобы посторонние звуки не попадали в его студию снизу. Они столкнулись на лестнице, когда оба выносили мусор – без сомнения, строительный.

   – Все барабанишь? – поинтересовался сосед беззлобно.

   – Барабаню, – согласился Семен, усмехнувшись. – Хотите посмотреть?

   – А есть на что?

   – Угу.

   – Да-а, – сказал сосед. – Неужели сам?

   – А то! – гордо ответствовал Семен. – Теперь можно работать, и никому мешать не буду!

   – Однако... Как я сделал, хочешь посмотреть?

   – Хочу, – согласился Семен. Он и в самом деле захотел -теперь, когда и ему было чем похвалиться, чужие достижения его больше не раздражали, и даже наоборот: можно было кое-что перенять, и сравнить.

   А едва переступив порог, он понял: его сосед задирал нос не зря – квартира у того выглядела просто фешенебельно. То, что она была двухкомнатная, он знал и раньше, но везде были натяжные потолки, стены в коридоре оклеены обоями «под кожу», а на полу вместо линолеума – плитка, имитирующая дощечки из карельской березы.

   Кухня уже поражала не настолько – стена над плитой и мойкой изображала очаг, сама мойка и полки для посуды – нечто каменное, а пол имитировал мозаику ручной работы. Остальное, то есть противоположная стена и оба простенка, оконный и до двери, бы забраны узкой длинной плиткой шириной в 5 см серого цвета, опять же под камень.

   – Керамогранит! – произнес хозяин гордо. – Идем, я тебе ванну покажу.

   Ванная комната была облицована голубой плиткой 10 на 10 см. То есть голубой она была сверху, а на самом низу – темно-синей, причем оттенок этого синего и голубого менялся по мере поднятия облицовки к потолку. Плитка переходила одна в другую не ровными рядами, а как бы случайными всплесками, отчего пространство расширялось, и ванная комната казалась шире и выше, чем была на самом деле.

   Сама ванна была белой, но какой-то особой белизны. Впрочем, возможно, так просто казалось. Кстати, пол был коричневым, но опять же не одного цвета, а с вкраплениями каких-то других пятен, и был бы похож на земляной, если бы не был расчерчен на квадраты по 20 см каждый.

   – Потрогай! – предложил сосед, присаживаясь на корточки и легонько коснулся пола.

   Чисто из вежливости Семен наклонился и коснулся одной плитки – та была теплой.

   – Вот! – сказал сосед, – теперь у меня в ванной всегда тепло будет, и даже босиком можно ходить! И по кухне с коридором тоже. Евроремонт! Комнаты я тебе показывать не буду – там я в этом году ничего не менял... Ну как?

   – Шик! – с некоторой завистью вынужден был признать Семен. – Мастеров вызывали?

   – Только для натяжного потолка, все остальное сам.

   Семен кивнул.

   – Я тоже так не умею, – согласился он. – Ну, я пошел. Мне завтра на работу рано вставать.

   Про работу он, конечно, соврал, однако не рассказывать же было соседу, чем у него зудит заняться нынешним вечерам? Потому что увлекшись ремонтом, Семен музыку практически забросил. Все музыкальное оборудование его было вынесено в коридор и стояло там вместе с полуразобранным шкафом, едва прикрытое пленкой от пыли. Записать очередной аудио-трек нечего было и пытаться, однако отмыть пол от пыли, передвинуть к стене кровать и внести части стола, чтобы затем собрать их воедино, вполне можно было попробовать.

   Семен не только попробовал – он успел. Утром и компьютер, и остальная аппаратура были снова подключены, мебель заняла свое привычное место, и уже вечером он мог наслаждаться чистыми, нечем не замутненными звуками – гитара, например, звучала в этой комнате непередаваемо. Семен гордился собой до чрезвычайности – теперь ему было что писать в анкетах, если бы он захотел устроиться на работу на стройке.

   Но еще до конца апреля произошло событие, разом пробудившее в Семене все его честолюбивые надежды и планы посвятить себя исключительно музыкальной карьере. И главную роль в этом сыграл Янек.

21.

Янек включается по полной

   – Послушай, Янек, тебе не кажется, что оба последних корпоратива публика смотрела не столько на нас, сколько на Семена? – сказал ему на следующий день после весеннего выезда Стас.

   – Ну и?

   – Крокодил говорил, что ты знаешь, как делается реклама.

   – Делал когда-то.

   – Ну так сделай рекламу Семену.

   – В смысле? Почему не нам самим?

   – Потому что на нас никто не пойдет. Мы свое уже отпели. А если он «взлетит», то мы пойдем прицепом.

   – И тебе не обидно?

   – Обидно. Но бизнес прежде всего. Нам с Михайлом надо на что-то жить. И семьи содержать. Да и тебе, наверное, тоже кушать надо каждый день.

   Янек вздохнул:

   – Да еще по три раза. Я уже размышлял об этом. Но у меня опасение есть: как бы он нас не кинул. То есть не пошел бы «на взлет» самостоятельно. Ну подумайте сами: одно дело брать всю сумму за выступление себе, и совсем другое – делить ее на пятерых. И вот тогда мы точно пропали. Он займет нашу нишу, и если мы даже найдем кого-то на его место, то это поможет нам, как мертвому припарки.

   – Он это уже и сейчас может сделать. Ему предлагали.

   – Ну и?

   – Он отказался играть без нас. Иначе мы бы пролетели как фанера над Парижем еще зимой.

   Янек подумал.

   – Да, похоже, что у чувака есть понятие, – произнес он, наконец.

   – Ты поговори с ним. В крайнем случае мы можем составить договор. С неустойкой.

   – Угу. Ты только заикнешься – и вот тогда он сразу же сбежит. Причем, роняя тапки на ходу. И дурак будет, если этого не сделает.

   – Я бы точно сделал, – сказал Крокодил.

   – Угу, – поддакнул Михайло. – Какой ему смысл подписывать кабальный контракт с кем-то из нас? Он ведь отлично знает, что никто из нас не продюсер, и что мохнатой лапы на телефоне ни у Стаса, ни у Янека нет.

   – А если намекнуть, что в случае чего мы обрежем ему кислород?

   Янек снова подумал.

   – Не проканает. Он не из трусливых, и однозначно с нами порвет, вместо того, чтобы согласиться участвовать в саморекламе с моей помощью.

   – Тогда что же нам делать?

   – А ничего. В смысле я попробую сделать ему небольшую пиар-компанию, и поглядим, как он себя поведет. А вы пока поактивнее попытайтесь включиться в его композиции: ну, там аккомпанемент добавить, чтобы звучание улучшилось, конферанс продумать, чтобы он ощущал себя с нами комфортнее, чем без нас.

   – А ты?

   – А я придумаю ему имидж. Без имиджа реклама – просто объявление, и не больше.

   – А чего там придумывать-то? – удивился Михайло. – Все давно придумано: «молодой, талантливый» – ну и так далее.

   – Угу. А потом этот «молодой и талантливый» исчезает неизвестно куда, и все о нем благополучно забывают, – напомнил Стас. – А нам надо, чтобы не только не забыли, но и захотели послушать вживую.

   – Ага. В этом самом «и так далее» вся перчинка, – снова подал голос Крокодил. – Янек спец в этом деле... Послушай, а если впрямую: «Мой друг Семен-казак»?

   – Можно, – подумав, согласился Янек. – Это неплохой вариант. Сделаю с ним что-то вроде интервью, только сценарий сочинить надо.

   – Так сочини. Кто у нас литератор? Ты или я?

   – Я, я! – засмеялся Янек. – Только чтобы вы потом не плакались, что я вас не предупредил. Но сначала я поговорю с ним – прощупаю его настроение.

   И он действительно поговорил. Думал – с подходом, а вышло напрямую. Думал – позвонить, но вместо этого поехал в тот переход, где когда-то впервые услышал Семена. К его удивлению, Семен по-прежнему там играл. Правда, репертуар был уже другой, весенний. И стиль игры на гитаре более разнообразный.

   – Ты что тут делаешь? – удивился Янек. – Голос надсаживаешь и пальцы ломаешь? Ты же недавно две месячные зарплаты отгреб. Или тебе мало?

   – А где еще тренироваться? – пожал плечами Семен. – Разве ты не видишь – я отрабатываю технику, да и песни пою не только свои собственные.

   – Смотри, заловят тебя правообладатели.

   – А я подбираю такие, на которые уже закончился срок действия авторских прав. В основном дореволюционные романсы и музыку начала XX века.

   Это было резонно – даже более чем. Это было практично, и получалось, что Стас прав – Семен хоть сейчас был готов к самостоятельным выступлениям.

   Янек кивнул, и закинул еще одну удочку.

   – А я было решил, что ты таким образом хочешь поймать клиентов.

   – И это тоже. Один случай уже был, так что не исключено, что появятся и еще возможности. Надо же, чтобы народ о нас узнал. Иначе откуда возьмутся заказы?

   Нужная реплика прозвучала, и Янек немедленно подхватил тему:

   – Я мог бы попытаться сделать тебе рекламу.

   – Мне? Лично мне? А отчего не нам? – изумился Семен.

   – Потому что с тебя проще начать, – не стал говорить всей правды Янек. Потому что открывать эту самую правду насчет того, что публика любит смотреть на молодые лица, а не на старые кости, напоминающие о бренном, в его планы совсем не входило ни в тот момент, ни после. – Но у меня есть одно условие.

   – Какое? – деловито поинтересовался Семен, подтверждая лишний раз мнение Стаса о том, что пятый член их группы отнюдь не дурак и знает себе цену.

   – Что ты не бросишь после этого нас, вообразив, что мы для тебя балласт.

   Честно говоря, Янек ожидал, что Семен сейчас начнет доказывать, как он их уважает, и что они для него учителя, и что он Янеку обязан жизнью – все что полагается «выдавать на-гора» в таких случаях. Однако он ошибся.

   Семен удивленно глянул на него и медленно произнес:

   – Вы вовсе не балласт, а необходимый элемент наших выступлений. Разве возле меня стоит толпа народу, которая бы мне внимала, раскрыв рты? Публику необходимо подогревать, что-то ей иногда говорить, а на корпоративах еще и предварительно узнавать как можно больше о тех, кого развлекаешь. Чтобы вовремя сгладить ситуацию шуткой и похвалить кого надо. Все это висит на Стасе. Надо чувствовать толпу, а во мне этого нет. Кроме того, мне необходимо иногда отдыхать.

   – А здесь? Здесь же ты один!

   Семен снова глянул на него удивленно.

   – Так ведь здесь я иногда делаю перерывы, и, опять же, не целый день торчу. Устал – ухожу. Я не обязан отыгрывать часы, на которые сделан заказ, потому что мне платят отнюдь не за время.

   – А за что? – в Янеке пробудилось искреннее любопытство.

   – За то, что затрагивает чувства людей, которые проходят мимо. И если кто-то останавливается, чтобы послушать, а затем кидает в кофр толику деньжат в благодарность, то я беру это на заметку, и потом повторяю.

   – А если какая-то твоя песня не нравится? Исключаешь ее из репертуара?

   – Свою нет, не исключаю. Просто исполняю пореже, и в другой час. Потому что иногда бывает, что какая-то композиция «пробивает» слушателей не сразу. Иногда нужно время, чтобы народ ее распробовал.

   Все это звучало так интересно, что Янек даже пожалел, что не захватил с собой диктофона – кое-что из услышанного могло бы запросто войти в один из рекламных роликов.

   «Впрочем, для газетной статьи тоже пойдет», – мелькнула у него мысль. Это обозначало, что рекламной кампанией заняться стоило.

   – Значит, ты обещаешь выступать только с нами, и не соглашаться ни на какие другие предложения? – спросил он напрямую, решив, что честная политика в данном случае наиболее уместна.

   Семен подумал.

   – За плату – да. Но если кто-нибудь из друзей попросит сыграть что-то на частной вечеринке, или вот здесь, в переходе, то извините, нет. Здесь мне едва самому хватает на хлеб с крошечным кубиком масла...

   Черный пес возле его ног недовольно заворчал.

   – Нам двоим, естественно. Люку вон тоже необходимо выделять его долю, мы ведь с ним работаем на пару, чтоб ты знал... Люк, покажи, что ты умеешь...

   И проведя рукой по струнам, Семен заиграл нечто классическое, вальсовое. К изумлению Янека, уши у Люка встали торчком, а затем он и сам поднялся на задние лапы и закружился в ритме звучавшей музыки, время от времени делая шаги и легкие наклоны. С последним аккордом он чинно уселся на свою картонку и выжидательно уставился на Янека.

   – Брось монетку в кофр, поддержи артиста, – сказал Семен с улыбкой.

   Янек был покорен.

   – Ч-черт! – выругался он. И он мог бы поклясться, что глаза Люка довольно блеснули.

   – Я же говорил, что Люк понимает человеческую речь, – засмеялся Семен. – А против рекламы я ничего не имею. Только платить за нее желания нет. Обман это, вот что я думаю.

   Теперь засмеялся Янек.

   – Чудило ты, – сказал он. – Я этим сам займусь. Лично. Сделаю пару роликов и выложу в Интернет. Хуже-то ведь не будет в любом случае. Или ты другого мнения?

   – Если бесплатно, то я готов. Но только здесь в переходе снимать нельзя. Вдруг еще запретят мне тут играть после этого – от наших городских властей всего можно ожидать. Лучше в моей квартире – там и видеокамера есть, и звук намного лучше.

   Насчет того, что городские власти могут запретить, Янек был более чем согласен – от власть предержащих можно было ожидать любых неприятных неожиданностей.

   – Домашняя обстановка – это самое то, согласился он. – Я завтра же продумаю текст, вопросы, которые тебе задам, а затем передам их тебе, чтобы ты подготовил ответы. Спонтанность нам ни к чему. И подготовь пару-тройку песен, которые ты хотел бы представить, я выберу из них то, что нам подойдет.

   Трудность идеи «Мой друг Семен-казак» заключалась в том, что Янек вовсе не был уверен, что рекомендация его как друга не вызовет в некоторых кругах обратного эффекта – то есть Семену запросто могли бы перекрыть кислород. Потому что с одной стороны – он был известен в кругах богемы как человек, разбирающийся в искусстве, однако с другой стороны, однажды он кое-кому насыпал на хвост перца, и этот кто-то вряд ли потерял желание отомстить.

   Всего этого Янек объяснять Семену не стал, однако решение принял однозначное: себя не называть, в кадре не показываться. Звучать должен только голос человека, который будто бы держит перед лицом Семена видеокамеру. Хотя камера, естественно, была закреплена на штативе.

   Эпитет «казак» хотя и мог вызвать негативную реакцию, однако он будоражил воображение и создавал определенный образ не простого парня, а с происхождением. Поэтому Янек спросил Семена, осталось ли у того какие-нибудь вещи от предка типа сабли или хотя бы фотографии, и услышав про фуражку, очень обрадовался и предложил за ней съездить.

   Семен съездил, и не зря: оказалось, что кроме фуражки в семье хранился старинный кинжал в красивых ножнах, спрятанный в сундуке. Кинжал был извлечен и привезен, после чего обе вещи были торжественно размещены на стенке в его комнате-студии на самом видном месте, чтобы кидаться в глаза и о них можно было бы задать пару вопросов.

   Янек не собирался заставлять Семена врать – ни в коем случае, но атрибутика, оправдывающая псевдоним, должна была в кадре присутствовать. При этом песню про казака Янек забраковал – это было бы слишком «в лоб», зато он выбрал пару лирических, одна из которых, «Прощальных слов не говори» должна была прозвучать в конце интервью.

   1.

   Прощальных слов не говори,

   Не надо, промолчи, прошу.

   Скажи мне лучше о любви

   И вспомни первую весну.

   Скажи, зачем в наш первый раз

   Ты не поверила любви,

   Ведь от твоих смешливых глаз

   Не скрыться мне, и не уйти

   2.

   Который раз в полночный час

   Я вижу этот чудный сон,

   В котором мы: лишь ты и я

   Опять гуляем по дождем.

   Все также я люблю тебя,

   И об одном тебя молю:

   Когда придет последний час,

   Ты вспомни нашу ту весну.

   3.

   В мои глаза ты посмотри,

   Что видишь в них, не говори.

   Я знаю, скажешь: "Все прошло,

   и это только лишь мечты".

   Опять в тиши полночных звезд

   Я вспоминаю о тебе,

   И первую весну, и дождь,

   И наши встречи на заре.

   Возможно, это была и не лучшая песня Семена, но зато в ней прозвучали именно те мотивы, которые Янек хотел в том интервью выразить: надежду на новые встречи.

   Был в интервью и вопрос о том, выступает ли Семен один, и есть ли у него продюсер.

   – Нет, – отвечал Семен, расставляя все точки над "i", – один я не выступаю. Нас группа, «Мы из глубинки», называется. Продюсера у нас нет, а руководитель группы Стас, и обо всех наших выступлениях договаривается он. Его телефон – внизу под видео. Сайта у группы пока нет, и свои песни под гитару я записываю сам, вот в этой домашней студии.

   (Показ студии, так, чтобы кровать и ничего лишнего в кадр не попало).

   – Нельзя, чтобы это интервью вышло в Интернет на твоей страничке, – сказал Янек, скопировав отснятый материал на флешку в уже переформатированном на стандартное количество мегабайт виде. – Так что не вздумай его выкладывать – так ты только все испортишь. Самореклама – это весьма неблагодарное дело, и чаще всего она воспринимается зрителями плохо. Я еще раз все отсмотрю, вырежу лишнее, и возможно, кое-что от себя добавлю при монтаже. Что получится – ты обязательно увидишь.

   Янек мог бы смонтировать видео и при Семене, непосредственно в его студии, но он хотел сначала показать отснятый материал Стасу и остальным, чтобы они могли высказать свои предварительные замечания и взглянуть на него со стороны. Замечаний не последовало, и Янек выпустил видео в свет через одно из Интернет-кафе, которые как раз тогда вошли в моду.

   Сделал он это с помощью своего знакомого программиста, и по его совету а также помощи раздал сноски нескольким знакомым блогерам, чтобы те выложили его и на своих сайтах тоже. Блогерам пришлось сколько-то заплатить, так как те вели свои странички не бесплатно, а ради заработка. Деньги Янек выделил свои личные – все равно их тратить ему было не на что. Семену он, естественно, о том не сообщил, и предупредил всех, чтобы они на заданную тему держали язык за зубами.

Часть VIII

Новые надежды

22.

История Крокодила

   В любой школе, велика она или мала, всегда есть минимум один мальчишка, чья стихия – техника. Который не способен пройти мимо валяющейся на тротуаре гайки, чтобы ее не подобрать, и который жадно хочет узнать, что как устроено, почему именно работает и что там внутри.

   Который все игрушечные машины, попадающие к нему в руки, раскручивает на детали, начиная с колес – и совершенно бесполезно предупреждать его о том, что дорогая игрушка, если убрать из нее питающий элемент или выломать какую-то мелкую незначительную пластинку, работать перестанет – он найдет способ открыть панельку с батарейкой, батарейку извлечет, контакты открутит и потеряет.

   Именно таким был Генка, получивший после выхода в СССР на экраны мультфильма про Чебурашку почетное прозвище «Крокодил» подобно множеству Генок своего поколения.

   Но этому Генке прозвище «Крокодил» удивительно шло. Мало того, что больше всего на свете он любил тайны и загадки – этим никого было не удивить. Как и тем, что он любил эти тайны и загадки разгадывать – таких людей полно было среди читателей «Техники молодежи» и других журналов для любознательных. Но он вцеплялся в эти самые загадки обоими челюстями, подобно крокодилу в свою добычу, и не отпускал, пока их не разрешал.

   Либо пока не убеждался, что решение в принципе невозможно при уровне развития техники того времени. Однако стоило техническому уровню или его знаниям о нем измениться, как он брался за проблему вновь.

   Сколько парнишек, наигравшихся в детстве с карбидом, самодельными стрелялками и прочими опасными штуковинами, с возрастом либо от них отпадали, либо переключались на настоящее «серьезное» оружие, то есть становились охотниками, оставались в армии на сверхсрочную службу или просто шли в силовые структуры. Но только не Генка – для него главным было «что как устроено» по-прежнему. Лучшим подарком ему с младых ногтей был какой-нибудь конструктор, а во взрослом виде – набор инструментов.

   Справедливости ради следует сказать, что страсть к технике Крокодил унаследовал от своего отца, и что тот всячески эту страсть в нем поощрял. Конструкторов он поперекупал своему сыну множество – от довольно-таки дорогих до примитивно дешевых, и никогда не ставил под запрет игру с этими конструкторами совместно с Генкиными друзьями, и не ругал за потерянные детали или порчу.

   Так что цену бережливости и возможности без чего-то обойтись (или наоборот) Генка постигал самостоятельно. Отец никогда не запрещал своему отпрыску пользоваться почти никаким инструментом в доме, требуя только одного: инструмент держать в чистоте и класть на место. Если инструмент ломался в неосторожных руках, он никогда за это сына не наказывал, а только объяснял, как избежать таких случаев в дальнейшем. Инструмент – это не нечто святое, и на него молиться не надо, но он требует бережного ухода – это было второе правило, твердо усвоенное Генкой от отца.

   Исключений было только два: инструмент специфический, используемый отцом для диагностики и ремонта автомобилей – этот хранился в особом шкафу, и без него отец запрещал этот шкаф даже открывать, и инструмент опасный, вроде электрического, для которого требовалась физическая сила. Электродрель он не давал Генке включать лет так до 13, зато подробно объяснял как по звуку можно определить, что конкретно в двигателе легковушки барахлит, и за чем необходимо следить особо.

   Зато к 13 годам у Крокодила уже имелся собственный комплект инструментов: мини-рубанок, струбцины, кусачки под размер ладони, клещи, молоток и отвертки разного калибра: как плоские, так и крестовые. Отец старался покупать ему качественные, а не разное барахло, и набор «шкурок» для шлифовки древесины постоянно пополнял.

   В 14 лет отец уже сажал мальчонку за руль – за городом, разумеется, и строго при себе, обучая езде в самых разных условиях, в том числе и погодных. Как он ухитрялся при этом не перехваливать свое чадо, чтобы тот не возомнил из себя крутого шофера и не поехал кататься самостоятельно – даже Янеку Генка потом не поведал. Но одно было четко: Крокодил никогда никому не хвастался, что умеет управлять авто, пока ему не исполнились разрешенные законом 18 лет.

   Зато хвастался он другим: самодельными движущимися игрушками, собранными по чертежам, прилагавшихся к техническим журналам, а именно: летающими моделями самолетов и вертолетов. И как нечто естественное, кружок «Умелые руки» при местном Доме пионеров Генка посещал в качестве самого активного его члена, и его творчество неизменно было в числе самых перспективных экспонатов на всех областных выставках детского творчества.

   То, что велосипед себе он с младых ногтей чинил строго сам – это понятно и без пояснений. И что первый свой мотоцикл он восстанавливал почти с нуля, используя детали, подобранные на ближайшей свалке металлолома, которая на местном жаргоне именовалась «островом сокровищ» – об этом мы предполагаем с огромной долей вероятности. По крайней мере, это следовало из громких упреков Генкиной матери Генкиному отцу, подслушанных соседкой во время ссоры супругов между собой.

   Но вот чего ни отец, ни мать долго не знали, так это о том, что Генка с приятелями излазили все ближайшие овраги в окрестностях, заглянули во все развалины и прыгали с самодельных «тарзанок» через местную речужку, рискуя сломать себе шеи. Как и о том, что самодельные диафильмы, которые ребята смотрели там же, то есть на природе, были отнюдь не всегда невинного содержания – увы, таково было время.