Текст книги "Кот, зверь и конец света (СИ)"

Автор книги: Ирина Ростова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Если бы я знал, что такое Первые земли, – пожал плечами Илья. – Или откуда я знаю про ослиные уши.

– Вероятно, ты на самом деле не потерял память – просто часть воспоминаний от тебя скрыта чем-то, или кем-то. А вот то, что не имеет значения для этого кого-то, ты прекрасно помнишь.

– Можно сделать вывод, что этот кто-то понятия не имеет про царя Мидаса.

– Вероятно.

– И что тебе посоветовали эти Оракулы?

– Они сказали, что освобождение найдет меня под Третьими землями, в истоках реки Златоток.

– И?

– Я отправился туда. Но в пещере, откуда брал начало Златоток, я столкнулся только с довольно неприятной дамой, которая решила использовать мой дар по своему.

– Ты работаешь у нее философским камнем, – предположил Илья, оглядываясь вокруг. Что-то в словах Маэдиса про неприятную даму прозвучало до странного знакомо.

– По крайней мере, именно так описывал ситуацию один алхимик, которому довелось сюда добраться однажды. Правда, я до сих пор не знаю, сумел ли он отсюда выйти.

– Но откуда это, “отсюда”? Где мы?

– Это один миров той дамы, – часть золотого слоя осыпалась с плеч и рук Маэдиса от его неопределенного движения. – Она хранит их в гадальных костях.

– И ты считаешь, что я должен тебя как-то освободить? – нахмурился Илья.

– Ты нашел меня под Третьими землями, в истоках реки Златоток, после встречи с Оракулами. Я считаю это логичным предположением.

– И что тебя держит? Кроме отсутствия порталов и других дверей в иные миры, – с подозрением в голосе уточнил парень.

Маэдис наклонил голову и дунул, заставляя золотую взвесь подняться в воздух со своих рук. Руки приобрели почти живой вид, насколько можно выглядеть живым с настолько бледной кожей и оставшимися прожилками золота, но браслеты на запястьях оказались вовсе не украшением, а кандалами. Золотыми, как и трон, как любая вещь, к которой прикасался “царь Мидас”, но, тем не менее, кандалами, которые удерживали его на месте.

– Предполагается, что я знаю, как с этим справиться?

– Хотелось бы верить, – тихо сказал Маэдис и поднял пристальный взгляд на Илью.

– Я ничего не помню.

– Ты не помнишь ничего, что касается тебя самого и твоих возможностей. Но, может быть, ты знаешь еще что-то… обо мне?

– Это бесполезно, – буркнул парень. – Вообще-то считается, что вода из реки Златоток сняла с тебя проклятие, и ты жил долго и счастливо, только обзавелся ослиными ушами, и об этом узнал весь свет.

– Я родился с этими ушами, поэтому можно предположить, что историю рассказывают в обратном порядке.

– Тогда дальше ты пришел к Златотоку.

– Разве что сам Златоток ко мне. Впрочем, будь у меня руки свободны, я бы сделал это: но сейчас это довольно-таки… невозможно.

– Ты, что, этот … колдун? – оживился Илья, не очень-то понимая, почему его так вдохновляет это простое признание. Даже если и колдун, Маэдис был в плену чар, которые не мог разбить самостоятельно.

– А как, по твоему, я научился превращать все в золото? Боги благословили?

– Вообще-то, именно так и говорят. Не помню только, был это Аполлон или Дионис?

– Ни тот, ни другой. Я попался в ловушку собственной жадности совершенно самостоятельно.

Илья задумчиво огляделся, потом медленно обошел золотой трон – тюрьму по кругу, изучая и пытаясь вытащить из своих воспоминаний хоть что-то нужное и ценное. Был ли он сам могущественным колдуном? Мог бы он, например, одним словом сломать заклинание, которое удерживало тут Маэдиса?

– Вообще-то, – наконец, сказал он. – Мне кажется, что и решение в мифе подсказал тот же бог.

– Но это был я.

– Вот именно, – кивнул Илья, возвращаясь на прежнее место перед троном. – Вероятно, и решение ты знаешь сам.

– И не додумался до него за все это время? Ты думаешь, я глупец?

– Глупец – не глупец, но обо всей этой мишуре ты знаешь явно больше меня. Вот, например, эта ведьма, она просто тебя заперла, или поставила какое-то условие?

– Не считая брани, это было что-то вроде “мы будешь скован, покуда ты здесь, и никто из тех, кто к тебе придет, не сможет разбить твои оковы”, – индифферентно процитировал Маэдис.

– Что, собственно, подтверждает мое предположение о том, что дело в тебе.

Маэдис одарил его совершенно волооким взглядом, но потом внезапно как-то расслабился на троне, ослабляя спину, и явно задумался.

– Я не рассматривал свою ситуацию с такой точки зрения, – признал он. – Я так понимаю, сам ты не умеешь переходить между этими мирами?

Илья отрицательно покачал головой.

– Придется научиться. Ты должен осознать, что этот мир – не настоящий. Это серьезная, многоуровневая иллюзия, мистерия, но, тем не менее, она, на самом деле, не материальна, и если ты сосредоточишься, то сможешь определить те места, где ей не хватает веса и смысла.

– Конкретно здесь веса и смысла особо нет нигде, – буркнул Илья. – Что ты задумал?

– Ты не можешь разбить мои оковы. Но ты сможешь перенести меня вместе с собой в другой мир. Если не на Земли, то в другой из миров колдуньи.

– Но я не волшебник. В отличие от тебя, видимо.

– Ты справишься. Дошел же ты досюда? Давай. Подойди ближе, чтобы не забыть меня, когда все получится, и приступай. Положи руку на трон. А теперь помысли мир иначе. Видишь, насколько он плоский, если приглядеться? – вкрадчиво сказал Маэдис. Голос у него стал размеренный, гипнотический, но Илья, понимая, чего тот добивается, не сопротивлялся. Без помощи настоящего волшебника вряд ли что-то получится, а оставаться в этом золотом мире было, конечно, роскошной, но, кажется, совершенно неуместной кончиной. Кажется, Илью за такое кто-то убьет дома.

– О, – сказал он. – У меня есть сестра. Она прибьет меня, если я тут пропаду пропадом. Найдет и прибьет.

– Ценно, – согласился Маэдис. – Но было бы скверно, если бы ей пришлось тебя спасать.

– Еще как, – подтвердил Илья.

– Тогда соберись и ищи места, где этот мир тонкий, ломкий. Где он совсем ненастоящий.

Илья сосредоточился, оглядываясь, глазами перебирая каждую золотую пылинку вокруг. Они все были настоящими, в этом сомневаться не приходилось: царь Мидас создавал самое всамделишное золото, без обмана, не фальшивку. Сам трон тоже выглядел и ощущался вполне прочным, надежным и металлическим, Илья даже провел пальцам по гладкой поверхности, удостоверяясь в этом. А вот небо казалось странным, слишком золотое, слишком светлое, слишком ясно на нем виднелись блестки звезд: такого неба быть не могло, нет, только не в “истоках Златотока”, разве что, в какой-нибудь совсем другой галактике с другой атмосферой. А ведь он дышит, значит, воздух пригоден, значит, то такой же, как дома? Воздух настоящий. А вот небо – нет.

Илья впился в него взглядом в безмолвном поединке, и слова вместо него внезапно сказал Маэдис, непонятные, странные слова, похожие одновременно на латынь и какой-то, может, греческий, и небо внезапно порвалось пополам, обозначая новый Млечный путь из пустоты, в который устремился золотой песок. Трон Маэдиса дрогнул тоже, и Илья вцепился в него, чтобы не оказаться снова одному в непонятном месте. Песок под ногами пошел волнами, но не как барханы от ветра, а, скорее, как мнущаяся бумага, и их потянуло наверх, раскручивая и дергая. Это было пугающе и ужасно, но Маэдис, Илья успел вырвать из хаоса один взгляд, этот был полностью спокоен и сосредоточен, и казался самым сердцем шторма, где царит тишина.

Трон поднимался на тянущихся к небу золотых холмах все выше и выше, и Илья был готов поклясться, что их рук Маэдиса высыпаются все новые центнеры золотого песка.

Наконец, в полном хаосе и ворохе смятых плоскостей они достигли разрыва в небесах, и внезапно все кончилось.

Шторм утих, и золотой песок больше не застилал глаза, а золотой трон, неловко качнувшись на одной из граней основания, тяжело завалился набок, Илья едва успел отпрыгнуть. При падении что-то хрустнуло, и, когда Илья решился посмотреть, Маэдис уже встал на ноги, держа на отлете руки и встряхивая волосами, чтобы вытрясти из них золото.

– Проблема с золотоносностью не решена? – уточнил Илья.

– Подозреваю, что стоит рассмотреть данный мне совет буквально и вымыть руки в Златотоке, – сморщил тонкий нос Маэдис. Ему явно хотелось отряхнуться, убрать с лица волосы и все такое, но он стоически держался. – Но сначала надо выбраться. Мы все еще не на Третьих Землях.

– А что было бы, если бы на тебе были золотые перчатки?

– Как ты себе представляешь существование в золотых перчатках?

– Даже если не рассматривать э… полотно из мелких золотых звеньев, – сказал парень. – То можно было бы сделать из тонких нитей с золотым покрытием или напылением. Неужели бы ты, весь растакой колдун, не мог бы сделать достаточно тонкую нить?

– Видимо, мир в самом деле шагнул куда дальше, чем я помню его, – Маэдис смерил Илью заинтересованным взглядом. – Это интересная идея. Мелкие звенья мне проще понять, но нить кажется более привлекательной.

– Может, есть и еще более простые способы, – пожал плечами Илья. – Рычаг выключения или что-то такое.

– Нет, рычаг бы я нашел, – прискорбно отозвался Маэдис, оглядываясь по сторонам. – Итак, мы попали в какой-то следующий мир. Нам стоит начать двигаться, чтобы куда-то дойти.

– А в какую сторону нужно идти?

– Без разницы. Это не настоящий мир, поэтому рано или поздно мы придем к его центру. Можем даже разделиться, если хочешь проверить.

– Нет, не хочу, – отозвался Илья. – Спасибо. Не хотелось бы прийти первым – мало ли что там ждет.

Маэдис огляделся кругом, изучая местность. Они стояли на залитом светом луны каменистом плато, уходящем куда-то вдаль, и прозрачная тишина обволакивала все вокруг.

– Что ж, – сказал он, переступая с ноги на ногу, словно разминаясь. – Пойдем.

И они пошли – побрели по бесконечным камням, иногда спотыкаясь, хоть и не спешили, пока вдали не замаячила кровля какого-то сооружения из белого камня.

– Храм, – прокомментировал Маэдис, не забывая держать руки подальше от себя, своей длинной одежды, напоминающей простыню поверх платья куда больше, чем смутно вспоминающиеся тоги, гиматии и хитоны.

На взгляд Ильи, “храм” звучал не очень ободряюще, тем более, чем ближе они подходили, тем очевиднее становилась некая мертвенность и запущенность сооружения. Стены были обрушены с трех сторон из четырех, позволяя видеть очередной огромный трон, на котором восседала, видимо, единственная обитательница этого места: женщина в двурогом головном уборе, с которого на ее лицо ниспадала вуаль. Складки такого же дымчатого материала скрывали ее фигуру, а на коленях, под руками, лежали свиток и ключ.

– Здравствуй, колдунья, – поздоровался Маэдис, не склоняя головы.

– Выбрался, – тихо и безэмоционально ответила женщина, и вуаль чуть колыхнулась от ее дыхания.

– Выбрался, – подтвердил Маэдис на удивление мягким и немного насмешливым тоном. Илья бросил на него короткий взгляд и поспешно отступил на пару шагов назад, потому как за контурами фигуры его нового знакомого начинало клубиться что-то сумрачное и тревожное. Впрочем, дама под вуалью выглядела ничуть не более успокаивающе: тонкая ткань колыхалась, словно обрывки тумана, и то и дело в изгибах мерещилось что-то противоестественное. – Выбрался и пришел за тобой.

– Это хорошо. Не придется тебя снова ловить по всем Землям.

Оценив диспозицию Илья шуганулся вбок, прячась за обваленной колонной, и за его спиной началось что-то жуткое. Осторожно выглянув из-за своего укрытия, он увидел, как Маэдис вскинул перед собой руку, из которой вырастал золотой щит, а из второй на землю исторгался поток черного пара, который проникал за щит и вступал в борьбу с белыми клочьями тумана, которые источала фигура женщины. Та даже поднялась со своего трона и шаг за шагом медленно продвигалась ближе к своему противнику, и легкая ткань позволяла видеть, как изгибаются под странными углами ее ноги, больше напоминающие конечности насекомого. Их движения были ломкими, асинхронными, и от этого верхняя часть корпуса двигалась рывками, вперед и назад.

– Мамочки, – просвистел на выдохе Илья. Он ужасно рассчитывал на то, что во время боя о нем никто не вспомнит, и, в общем-то, пока так и было. Противники, поглощенные противостоянием, даже не смотрели в его сторону, а он никак не мог оторвать взгляда от неестественной ужасающей фигуры колдуньи, хотя стоило бы, наверное, огородами, огородами и прочь отсюда, чтобы хотя бы время боя переждать в безопасности. В конце-концов, что он мог сделать против ведьмы? Но бросать своего спутника казалось как-то неправильно.

Маэдис тем временем прекратил раздувать черные облака и, удерживая щит, взмахнул свободной рукой, выговаривая длинную и мелодичную фразу. Неизвестно откуда на ведьму спустилась орда птиц, но та, досадливо передернув голыми бледными плечами, ответила коротким гортанным звуком, и из складок ее одежды во все стороны ринулись крупные насекомые, эффективно отвлекая птиц от первоначальной цели. Маэдис шагнул назад, отступая от колдуньи, но тут же подался вперед, своим движением порождая сильный ветер, который снес и насекомых, и птиц, и вуаль тонкой ткани с колдуньи, обнажая ее лицо. Она закричала в ярости, ловя улетающую фату и упуская ее, а Илья даже на миг задохнулся от того, насколько она оказалась страшной: и дало было даже не в чистом уродстве, нет – просто она была невыразимо чужой. Носа у нее не было, только гладкая ребристая кожа вокруг единственного глаза, и маленький безгубый рот прямо под ним. Изо рта высовывался единственный длинный и острый зуб, а вот глаз был прекрасен сам по себе: огромный, ясный, с длинными ресницами, окаймляющими его, с яркой фиалковой радужкой. Илья даже замешкался, завороженный, пока из задумчивости его не вывел потекший по разрушенному залу острый запах аммиака. Маэдис что-то такое готовил, пользуясь потенциальным слабым местом ведьмы, неспособностью чувствовать запахи, и продолжая держать щит против щупальц тумана, которые то и дело пытались проникнуть, оплести золото щита, вырвать его.

– Хорошенький мальчик, – внезапно услышал он шепот откуда-то сбоку. – Подойди поближе, хорошенький мальчик, подойди!

Илья дернулся, оглядываясь. Не то, чтобы он был уверен, что “хорошенький мальчик” – это он, но кроме него из мальчиков тут наблюдался только глубоко занятый Маэдис, значит, вероятно, обращались к нему. Но вот кто и откуда?.. Рядом явно никого не было.

– Свиток. Подними свиток, хорошенький мальчик. Подними свиток, и поговорим, – подсказали шепотом ему.

Илья еще раз огляделся и увидел отброшенный в начале боя в сторону ведьмой свиток пергамента, который лежал у нее на коленях. Он валялся, конечно, в стороне от основных военных действий, но Илья подозревал, что при попытке подобраться ближе его непременно спалят. Впрочем, ведьма была крепко занята попытками добраться до Маэдиса, который, отступая, все еще ловко закрывался своим золотым щитом от любых ударов, и умудрялся то и дело контратаковать. Именно из-за этого тактического отступления свиток валялся практически за спиной ведьмы, так что можно было и рискнуть. Рассудив таким образом, парень осторожно пробрался за порушенным рядом колонн поближе, высунулся немного из-за укрытия, чтобы убедиться, что ведьма занята и ей не до того, после чего осторожно втянул свиток в сомнительную безопасность заколонья. Маэдис явно видел эти манипуляции, но вида не подал, за что Илья был ему весьма благодарен.

Свиток приветственно зашипел на два голоса, когда Илья начал его разворачивать: внутри оказалось два изображения таких же в точности ведьм, как та, что не переставала бомбардировать Маэдиса заклинаниями. Такие же женские туловища, такие же инсектоидные колени, только вот вместо глаз на достаточно схематичных рисунках были провалы, и зубы не выглядывали ниоткуда.

– Это вы со мной разговариваете? – недоверчиво поинтересовался Илья, и нарисованные фигуры зашевелились в плоскости.

– Хорошенький мальчик, – снова услышал он, и челюсти нарисованных ведьм двигались, хоть и не синхронно. – Выпусти нас. Выпусти на свободу, чтобы мы отобрали у сестры то, чем она завладела.

Илья поискал какие-нибудь цензурные слова, чтобы выразиться культурно, но не нашел.

– Это та – ваша сестра? – уточнил он, хотя и так было ясно. – И чем это она завладела?

– Глазом!

– Зубом!

– Отняла у нас, сейчас не ее время, не ее срок. Отняла и заточила нас сюда, а сейчас наша, наша очередь!

– И как вас выпустить? – Илья посмотрел в сторону продолжающейся баталии. Ведьма продолжала теснить Маэдиса, и, кажется, несмотря на предбитвенную браваду, шансов у него было не много. То ли растерял силы и навыки за время заточения, то ли никогда и не мог в самом-то деле тягаться со своей пленительницей. В конце-концов, разве легенды что-то говорили о том, что царь Мидас был великим магом?

– Порви пергамент, – хором взвыли нарисованные ведьмы.

– Давайте с вами договоримся тогда, – помолчав, сказал Илья. – Потому что у меня нет уверенности, что вы поможете мне после того, как я помогу вам.

– Чего ты хочешь?

– Богатства?

– Славы?

– Я хочу, чтобы вы отпустили меня и того, с кем я сюда пришел, на свободу. В Третьи Земли, – добавил он название, которое уже успел запомнить.

– И все?

– Все?

– Не причиняя нам вреда и без внезапных дополнительных ухищрений.

– Договорились.

– Клянемся.

– Освободи нас!

– Помните, вы обещали, – строго сказал Илья, пытаясь звучать уверенней, чем был на самом деле, и взялся за пергамент обеими руками. Ведьма почуяла неладное уже когда лист начал рваться: внезапно дернулась назад, но Маэдис тут же воспользовался ее секундным замешательством, превратив пол под ее ногами в отвратительную хлюпающую красную массу, похожую на мешанину мяса и костей. Издав неопределенный звук, ведьма занялась новой напастью, и Илья успел, дорвал пергамент до конца, даже зажмурившись в конце от суеверного ужаса.

– Что же я это такое делаю, – успел подумать он, и его резко отбросило прочь, впечатав спиной в груду камней. Обе части пергамента висели в воздухе, сгорая, и пламя на них, вопреки всему, не угасало, а росло с каждым моментом, на глазах принимая пугающие чуждые формы.

Ведьма-противница Маэдиса взвыла, пытаясь сильными ударами отделаться от него, но Маэдис держался, едва ли не злорадно контратакуя и отвлекая ее то дождем из лезвий, то расплавленными искрами, то шатающейся под ногами землей. А потом ведьмы материализовались полностью и с визгом, с воем бросились на свою сестру. В мешанине тел, рук, инсектоидных конечностей и неопрятных седых волос Илья с содроганием увидел, как одна из освобожденных ведьм отколупывает глаз у сестры-противницы из глазницы, пальцами подлезая под веко, и оттуда во все стороны брызжет сукровица и кровь. Вторая бывшая пленница сначала удерживала сестру, а потом, стоило только глазу выпасть из гнезда, бросилась его отнимать, тоже.

Илья был настолько заворожен этой свалкой, что даже не заметил, как Маэдис подобрался ближе и, протянув руки, всунул их в самую гущу кучи-малы.

И все три застыли: невероятная гротескная статуя из переплетенных в драке, разрывающих друг друга тел, протягивающих руки вверх в попытке вырвать друг у друга глаз.

– Неплохо вышло, – похвалил себя Маэдис, старательно удерживая руки подальше от себя.

Илья, приподнявшийся было с места падения, плюхнулся обратно.

– А ты можешь сам себя превратить в золото? – спросил он невпопад.

– Волосы и одежду – могу. Это действительно тот вопрос, который тебя волнует больше всего?

– Нет. Но, определенно, самый простой. Потому что нам надо выбираться отсюда, а разве этот, как бы его, мир, не должен был разрушиться с окаменением создательницы?

– Со смертью, – педантично поправил Маэдис и попробовал сдуть пропотевшие, все еще покрытые золотой пылью волосы с лица. Но они прилипли – подумав, он осторожно отодвинул их локтем, вывернув руку. – То, что я превращаю в золото, технически, считается живым.

– И до какой фазы … и степени оно живое? Что-то когда-то превращалось обратно?

– Нет. Но у меня особенно не было времени ставить опыты. Когда я понял, что несколько… перестарался в своих опытах, я сразу начал искать способ избавиться от этой способности, так что, многие аспекты для меня до сих пор не ясны. Предлагаю провести опыт сейчас и разбить эту чудесную композицию. Хоть милые дамы тут и вышли лучше, чем в жизни.

– Потому что тихие и не колдуют?

– Именно, – подтвердил Маэдис. Подойдя к скульптурной группе, он пробно покачал их, убеждаясь, что, несмотря на тяжесть конструкции, опрокинуть ее реально из-за не очень надежного баланса. – Помогай.

Илья, вздохнув, поднялся на ноги и, стараясь не коснуться ненароком своего спутника, налег сбоку, хватаясь за какие-то выступы. Какое счастье, что в золоте было особо не разобрать, что это было изначально! На пятый или шестой согласованный толчок статуя все-таки опрокинулась, и несколько деталей, не выдержав, откололись, но эпичного разлетания на осколки не произошло.

Оба, и Илья, и Маэдис, синхронно посмотрели вниз, изучая результат.

– Может, их магией?

Маэдис покивал, поднял руки, встряхнув ими, сложил пальцы в сложный жест и проговорил короткую, непонятную фразу. Черная искра, зародившись где-то на обратной стороне реальности, скользнула по узорам жеста, вырастая в размерах, и вырвалась из него беззвучным кинетическим ударом. Почти визуально видимая волна ударила в статую, заставив ее подскочить и переломиться в нескольких местах, и тут же словно кто-то невидимый скомкал и порвал реальность так же, как Илья поступил с пергаментом. Словно они были внутри листа, а этот лист кто-то взял в руки, перекрутил и разодрал, и это не было больно, скорее, ненормально и неестественно, потому что реальность расходилась вокруг с беззвучным, но ощутимым треском, и отдельные надрывы пытались пройти прямо по ним, но в последний момент огибали, хотя напряжение все равно чувствовалось.

Илья пару раз увидел изнанку этого искусственного мира в разрывах, мрак подземных коридоров, и из-за изгибов осыпающегося пространства перед его глазами мелькнули его собственные ноги и спина, а потом наступила пустая темнота.