Текст книги "Кот, зверь и конец света (СИ)"

Автор книги: Ирина Ростова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Илья вынырнул.

*** 

И снова довольно не удачно. Даже не на подоконнике, а внутри чьей-то квартиры. Быстро оглядевшись, я нырнул под стол, и оттуда уже наблюдал, как местный бесхвостный, ругаясь, ищет тут и там что-то важное. Было не слишком уютно: в месте моего прятанья валялись какие-то объедки и пахучие вещи разной степени противности. Некоторые, конечно, были очень даже ничего, но я брезглив и лежу на вещах только своих бесхвостных, потому что про них я хотя бы имею представление, где они лазали, что ели и когда последний раз обрабатывались от насекомых.

– Где?! Где это чертово свидетельство о рождении? – возмущался бесхвостный, разбрасывая вещи еще пуще. – Почему у меня всегда такой срач? Почему я никогда не могу нормально убраться?

– Да ты тухлую еду для начала хотя бы собери, – подал голос из-под стола я, лапой выдвигая оттуда тарелку с живописными объедками.

– А? – ошарашенно застыл бесхвостный, оглядываясь вокруг так, словно я окружал его со всех сторон.

– Мяу, – сказал я и, подумав, добавил. – А Германия далеко?

– С тысячу…. тысячу километров, – ответил бесхвостный и испуганно икнул.

– Сахар на корень языка положи, – посоветовал я, забиваясь поглубже в тень от стола, чтобы вступить в Пограничье хотя бы одной лапой.

– Совсем спятил, – услышал я бормотание, уже проваливаясь прочь. – Точно надо убраться, пока вконец шизофреником не стал!

Тысяча километров! Подумать только. Это мне бежать и бежать, как бы лапы не стереть!

Задумавшись, я не заметил как оказался на берегу сухой реки, которая своим руслом пересекала все части Пограничья. Что же, это была неплохая идея, я бы, может, и нарочно лучше не придумал.

– Эй, – позвал я, усаживаясь на берегу и на всякий случай прочищая когти на передних лапах. – Эй, река!

Реки – да и само Пограничье – похожи на кошек. Они терпеть не могут делать то, что вы от них ожидаете, но зато иногда могут сделать именно то, что вам надо, вне зависимости от ваших пожеланий. Поэтому я и не ожидал, что мне быстро ответят, или придут на зов, или что-то еще такое. Я просто сидел, лежал, чистил лапы, чистил когти, вылизывал воротник, а также все остальное, что должен вылизывать себе каждый уважающий себя кот в моменты скуки и тоски. Я даже хвост свой вычистить успел, чего обычно делать не желаю, потому что хвост – длинный, шерсть – пухнастая, а во рту все застревает.

– Что тебе, милый тенекотик? – спросила, наконец появляясь, нимфа реки, которая течет Нигде и Никогда. Под стать пустому руслу, она была вся в черном, и только края одежды вспыхивали едва видимым не то багровым, не то розовым.

– Мне нужно в Германию, – сообщил ей я, внимательно глянув в ее сторону.

– И что же там, в Германии, такого нужного? – спросила она, присаживаясь рядом со мной на берегу и осторожно протягивая руку к моей шерсти. Подумав, я не стал ее расстраивать, потому что мне нужна была ее помощь, и позволил себя почесать. В конце-концов, мы, коты, должны иногда проявлять милость к бесхвостным, даже если они особенные.

– Мне нужно передать сообщение одному из Этих, – пояснил я деловым тоном, немного прерываясь на громовой пуррр. – Так что помогай.

– Давай попробуем, – согласилась она. – Мне кажется, немного моего русла есть и там, но я не уверена, что именно в той части Германии, что тебе нужно.

– Меня устроит любая часть, – милостиво согласился я, про себя лихорадочно соображая, а что, Германия еще и достаточно большая, чтобы иметь части? Больше Химок, например? Химки же огромные. Однажды я гонялся по Химкам за одной верткой мефозой, с которой никак не могли справиться местные коты, и это, я вам скажу, было прямо-таки не просто. Химки большие, мефоза маленькая, а я – один, как и подобает герою. Впрочем, даже если Германия такая огромная, мне придется справиться.

– Тогда я сейчас обозначу для тебя пусть, – улыбнулась нимфа и начала вытягивать из меня волосок. Я почувствовал тягу, словно волосок вот-вот оторвется, и оскалился было на чистом инстинкте, но шерсть все тянулась и тянулась, и боль все продолжалась и продолжалась, так что пришлось изумленно замолчать, глядя на то, как в сияющих руках нимфы образуется целый клубок моей шерсти.

– Да я что тебе, прялка, что ли? – справедливо возмутился я.

– Хороший кот всегда поможет по хозяйству, – хитро улыбнувшись, ответила нимфа. – Хотя бы себе самому.

– Хватит меня разматывать, – я даже дернулся, но от этого стало только больнее в боку. – Сейчас, – извиняющимся тоном попросила она, торопливо наматывая еще и еще. – А то не хватит на всю дорогу и тебе придется самому искать путь. Не бойся, не облысеешь.

Мне, признаться, такой опасности в голову не приходило, но я тут же покосился на свой бок критически. К счастью, поредения шерсти там не обнаружилось.

– Вот, – наконец сказала нимфа реки, которая течет Нигде и Никогда, и положила передо мной клубок из моей собственной шерсти. Тонкая серая нить была такой эстетичной, что я невольно загордился. Может, из моей шерсти можно вязать какие-нибудь модные шапки, и мои бесхвостные просто слишком глупые, и упускают шикарные шансы? – Следуй за нитью, клубок приведет тебя в Германию, раз тебе так надо.

Я важно кивнул, поднимаясь на ноги, и уточнил, вспоминая все известные мне сказки бесхвостных:

– А если бесхвостный просит дорогу указать, ты что делаешь?

– Ем его на обед, – рассмеялась нимфа. – То же самое я делаю, если сама не могу проводить. Но из людей труднее вытягивать ниточку, поэтому их предварительно лучше усыпить. Они столько не вытерпят, начнут переживать зазря. А во сне ожидание переносится легче.

Я снова кивнул, мотая на свой длинный вибрис новые сведения о народном фольклоре, и подтолкнул носом магический клубочек.

– Побежали.

*** 

Воздух был промозглый и влажный, ничуть не лучше воды, и вокруг было невероятно темно, так что даже было непонятно, открыты глаза или закрыты.

– Слово волшебного пони, брат, – сообщил ему неуместно жизнерадостный голос над ухом. – Мы на Первых землях уж точно.

– Как это ты догадался?

– А у меня крылья не растут от ужаса, – расхохотался Пони, и звук его смеха разнесся вокруг словно бы вперед и назад, но в стороны – нет. – Давай уже копытами вставай, тут не глубоко.

– Копыт не имею. Как уважающий себя… – он поискал нужное слово. – Зверь, имею скромные лапки. Поэтому у меня лапки. И поэтому я не могу.

Тем не менее, несмотря на это заявление, он, придерживая себя за Пони, поменял немного расположение в пространстве и в самом деле смог встать в полный рост, почти упираясь головой в склизкий изогнутый почему-то потолок.

– А кроме того, что мы в Первых землях, – Илья, кстати, уже остро почувствовал, что именно там они и есть: где-то там, внизу, в толще воды у него развязался кроссовок, и шнурок его нервировал. На Пороге и дальше никаких шнурков у него не было. – Мы, собственно, где?

– Ответил бы в рифму, брат, да слов нет, – преувеличенно оптимистично отозвался Пони. – Да сейчас разберемся. Труба какая-то. Тут, – раздался плеск. – Уходит куда-то ниже. Ты как с плаванием?

– В море могу, – подумав, резюмировал свои успехи Илья. В общем-то, плавать, в целом, он умел, но чаще всего так, что приходилось себя утешать тем, что, видимо, человек он хороший, поэтому и тонет.

– В море любой дурак может, а ты, э, вроде как попробуй в трубе в подземной реке! – укорил его Дэш. – Э, ладно, брат, выручу нас, сам на разведку сплаваю.

– Не потопни. Я без тебя точно не выберусь, – предупредил его Илья.

– Спасибо за заботу, брат! – Дэш что-то там еще покрутился вокруг своей оси, после чего раздался всплеск, и более сильное, чем было, и в тому же обратное течение ударило в Илью, заставив пошатнуться и сделать неловкий шаг назад. А потом некоторое время было почти болезненно тихо, и Илья только прислушивался к плескам и вздохам воды, пытаясь вреди них поймать отзвуки движений своего приятеля.

Было неуютно, мокро и, в общем-то, страшновато. Илья нащупал в кармане куртки свой телефон, но шансов включить его в воде, наверное, не было вовсе: надо было брать влагозащитный, подумал он было, но тут же себя оборвал. Никакая влагозащита не дает гарантий от таких вот купаний. Тут нужен подводный бокс, а кто же знал? Вероятно, надо было просто брать телефон для экстремалов, и придется так и сделать, если подобные чудеса в его жизни продолжаться.

Отвлекшись на телефонные рассуждения и немного замечтавшись несмотря на неприятную ситуацию, Илья не заметил возвращения Дэша до тех пор, пока тот не хватанул его под водой за руку.

Тут, конечно, Илья оранул, как безумная чайка, дернувшись в воде, стукнув Пони куда попало и породив такое эхо, что и мертвые, оставленные позади, за стражем, наверняка услышали.

– Ну ты псих, брат, – уважительно сказал Дэш, отплевываясь от воды. Он немного дрожал от холода, и это было очевидно, и, кажется, Илья дрожал тоже. По крайней мере, зубы пару раз пытались клацнуть, он заметил это и попытался остановить, но почти бестолку: вокруг была холодная темная вода и темнота, и если бы Илья оказался в такой ситуации даже всего лишь пару дней назад, он бы уже был в панике. Но дело было сейчас, и рядом стучал зубами Пони, утверждающий, что он волшебный, и было не так уж страшно, просто неприятно и холодно.

– Что там, получилось понять?

– Там, брат, труба.

– В смысле что дело труба? Это и так понятно.

– В смысле, что труба там. И решеткой перегорожена. Если получится выломать, скорее всего, пройдем дальше.

– И как ты собираешься выламывать? В этом мире ты не совсем прямо Геракл. Кстати, о мирах. Почему бы нам просто не мигнуть на Порог, или что-то такое?

– А ты видел, что там было на Пороге за тем стражем, э?

– Вода.

– Это тут вода. А там, считай граница и была. Через нее маханули – свалились сюда.

– Мне кажется, или каких-то нюансов я не понимаю?

– Вроде как и да. В общем, брат, Порог, он нависает. И иногда его нет, потому что тут нет Порога, понимаешь?

– Порога нет, потому что его нет? – повторил Илья.

– Да, вроде того, что там разлом, и где разлом, там не перейти.

– А где решетка, там разлома уже нет?

– Вот, ты уже и все понял, – одобрил Пони.

– Может, попробуем в обратную сторону? Там же тоже где-то должен кончится этот твой разлом.

– Не мой, а Порога разлом, – наставительно сказал Дэш, стуча зубами. – Вроде как, кончится, но что там будет, ты понимаешь?

Илья скривился, вспомнив русло из мертвых тел, и, хотя его приятель не мог этого видеть, но явно все понял.

– Вооот, брат, – заключил он. – Поэтому только вперед, только…в трубу.

– “Не вылететь бы в трубу”, – процитировал Илья мрачно.

– Не просочиться бы в канализацию, а так ничего, э, – оптимистично отозвался Пони. – Если какую песенку вспомнишь про спадание оков и отрывание решеток, ты того, попробуй, э?

Про спадание оков в голову лез только Пушкин из школьной программы, а про решётки и вовсе ничего, поэтому Илья только вздохнул.

– Давай ты уже просто выломаешь эту решетку без допингов и излишеств?

Ради разнообразия Дэш пререкаться не стал: набрал в грудь воздуха и ушел под воду почти без плеска, и Илью снова обдало подводным потоком воды и его толчка. Что-то бумкнуло там, в темноте, и Илья до рези вглядывался в окружающий мрак, пытаясь уловить хотя бы точку света, но видно ничего не было. Зато был звук, глухой, смазанный толщей воды, словно кто-то размеренно бился о преграду.

– Надеюсь, ты не головой, – автоматически пошутил Илья. – Это было бы слишком даже для тебя.

Он все еще пытался вспомнить хоть что-то про пробивание стен или снятие оков, но был, наверное, слишком холодно и неприятно, и Пони же сам сказал, что на Порог все равно не пустит?.. Впрочем, кусочек речитатива все-таки нашелся, и Илья попытался попасть словами между клацаний зубов. Этот текст был не из его собственного “парка” мелодий и песен, а вовсе даже родом из детства, когда Илья еще состоял при бабушке, а Св просыпалась к экзаменам под эту бодрую песню. Впрочем, она и сейчас периодически под нее просыпалась, так что архив был не совсем пассивный.

Было донельзя странно пытаться что-то петь или начитывать, стоя по шею в темной, холодной воде в запертом тоннеле, но Илья честно старался, и даже голос и мелодию не упустил.

– Вот стены мы сломать должны и выпустить нас, и на своем стоять должны мы сейчас. И если это нужно нам, дорога не ждет, здесь нам не место, и пойдем мы вперед.

Последний отзвук и полуэхо быстро погасли, потом внизу что-то яростно скрежетнуло и окончательно стихло.

Илья напряженно вслушался, но в тихом плеске вялого течения было не различить ничего особенного, поэтому когда Пони схватился за него под водой прежде, чем вынырнуть, это было очень неожиданно, но на этот раз, хотя бы, Илья чаечкой орать не стал.

– Добро пожаловать туда, э, – сказал Пони, поотплевывавшись. – Ты доплывешь там, или тебе надо помогать? Только честно давай, брат.

– Я ничего не вижу. Так что вряд ли найду, куда двигаться, – практически без запинки признал Илья.

– Тогда не обижайся, вроде как, когда я тебя за шкирман потащу.

– Да не вопрос. Главное, чтобы вытащил, а не просто тащил. Там что за решеткой?

– Вода, – ответил Дэш, помолчав. – Если что, вернемся. Тут воздух никуда не денется, да.

– Надеюсь.

– Заткнись уже, брат, и вдыхай.

Илья послушался. И, стоило ему шумно вдохнуть, как Пони рванул его вниз, под воду, перехватывая его то за шиворот, то за руку, то за шею с волосами вместе. Илья барахтался, как мог, но демисезонная одежда, качественно согревающая своей многослойностью в сухости, оказалась жутко неудобной для плавания, да и тренировки у него не было, наверное, две вечности, поэтому он больше, кажется, мешал Дэшу себя тащить в нужном направлении, чем помогал.

Тот толкал его сначала вниз, потом вперед, пока в кромешном мраке толщи воды Илья не задел спиной за что-то острое, едва не раздирая куртку, и в легких не начало уже гореть от нехватки воздуха, а в голове мутиться. Это и было границей, видимо, той самой решеткой, потому что Пони тут же начал толкать его вверх, но тут уже сквозь резь в глазах и дым в голове Илья и сам разглядел брезжущий свет и активнее заработал всеми конечностями, выплывая на поверхность.

Первый глоток воздуха показался просто райской амброзией, и несколько долгих секунд Илья только отплевывался, дышал, отплевывался снова и ровным счетом ничего не видел вокруг себя, и продолжал не видеть до тех пор, пока не убрал с лица прилипшие волосы, пахнущие тиной и покрытые ряской, как у водяного. А когда стало полегче, то сначала разглядел даже не своего приятеля, бултыхающегося поблизости, а водную гладь небольшого пруда, и небрежно окультуренные берега вокруг, и недоуменные лица немногочисленных прогуливающихся.

– Илька! – внезапно донеслось с берега, когда Илья открыл было рот, чтобы поздравить Дэша и себя с успешным всплытием. – Ты чего туда залез?

И после небольшой паузы:

– Холодно же! Ты простудишься! Вылазь немедленно!

Всего один на всем свете человек называл Илью Илькой. И, так и есть: повернувшись в направлении источника звука, Илья обнаружил на небольшом парапете, окольцовывающем пруд почти вровень с водой, Ната, которая, нагнувшись и упираясь руками в колени, опасно наклонилась вперед. Выше ее, на тропинке на краю склона, нашлась и Маша-Война с двумя надкусанными эскимо в руках. Видимо, Ната, увидев Илью, бросилась вниз, сунув недоеденное подруге, и та сейчас переводила взгляд с мороженного на барахтающихся в воде парней и на Нату, словно размышляя, продолжать ли ей стоять и держать, чем-то помогать или просто и без затей доесть обе порции.

– Илька, я кому сказала! – закричала на него Ната, почти переходя на ультразвук. Способность производить такую феерическую звуковую волну дала основания знатокам фольклора окрестить Нату в школе бенши: однако, Илья-то знал, кто на самом деле орет громче всех, и это была вовсе не Ната, а ее подружка-войнушка. Если особо ничем не примечательная Маша кому и запомнилась, то тем единственным разом, когда она пришла на школьную дискотеку и в попытке с кем-то поговорить перекрывшая музыку даже особо не крича. Если так подумать, отвлеченно обсудил сам с собой Илья. пытаясь прибарахтаться ближе к берегу, то этот достопамятный трубный голос прекрасно подходил именно для Всадника-Войны. Она же должна там какие-то лозунги орать, отправляя в бой народ?..

– Брат, ты каракатица, – сообщил ему Дэш, хватая его за шиворот и таща к берегу. Он делал размеренные, ровные гребки, и даже одежда, кажется, ему не мешала. Хотя, справедливости ради, напялено на нем было поменьше, чем на Илье, который был любитель натянуть три-четыре-пять слоев шмоток.

– А ты – водомерка, – не остался в долгу Илья, когда мог протянуть руку и схватиться за край парапета.

– Тогда лезь первым, э, раз обзываешься, – обиделся Пони.

– Прекратите сейчас же, немедленно вылезайте оба! – снова прикрикнула на них Ната. – Вы спятили, что ли, оба? Вода холодная! Заболеете!

– У меня хороший иммунитет, вроде как, – похвалился Пони, впрочем, забывая о своей угрозе в процессе доставания себя из воды. Он взялся обеими руками за парапет, уперся, легко подтянулся, низвергая вместе с собой водопады холодных струй. Закинул ногу и перевалился, перекатившись и без проблем вскакивая на ноги. Зубы у него, впрочем, выбивали дробь не хуже, чем у Ильи. Рационально оценивая перспективы приятеля выбраться самостоятельно, Пони не стал вредничать и, наклонившись, протянул Илье обе руки. Когда тот благодарно ухватился, Дэш уперся ногами и потянул вверх. Ната, конечно, тоже в стороне не осталась: неизвестно насколько она помогла, но вымокла тоже основательно, поскольку оба купальщика были мокрые не просто насквозь, а прямо-таки по-русалочьи. Взобравшись на твердую землю, Илья несколько секунд просто лежал на твердом, приходя в себя. На мокрые руки тут же налипла всякая фигня, и, вставая, Илья не нашел ничего лучше, кроме как вытереть ладони о собственную куртку, тоже всю в веточках, мелком мусоре и ряске. Относительно чисто было в карманах, и он засунул руки туда, оставляя там весь налипший мусор.

– Дураки! – Ната стукнула Илью мокрым кулаком по мокрой спине. – Недоумки! Вы чего, а? Ну, чего?

– Поспорили, что ли? – спросила Война, наблюдавшая за ними с безопасного расстояния, доедая одно из эскимо. – На слабо?

– На слабо, – покорно согласился Илья, не попадая зубом на зуб. Он плохо себе представлял, куда их, к черту, занесло, как здесь оказалась Ната и что вообще теперь делать.

– Мальчики все идиоты, а я что тебе говорила, Нэсть? – прокомментировала Маша, доедая свое мороженное и плотоядно поглядывая на Натино. – Так что твой баобаб еще ничего.

– Идиоты, вот уж точно! – закивала Ната, явно соображая, что с ними делать. – Вы телефоны и кошельки, конечно, тоже искупали, не пожалели?

– Конечно, а что, на берегу оставлять, что ли, вроде как? – оживился Дэш, приплясывая на месте и растирая руки руками.

– Идиоты, – подтвердила диагноз Война. – Ладно, идем ко мне. Я тут недалеко живу, добежите бегом, согреетесь, а там как-нибудь высушим вас, раз такое дело.

– А это… удобно? В смысле, мы там никому не помешаем?

– Не, – пожала плечами Война. – Но вы осторожней, там мама.

– Такая страшная мама?

– Мама чудесная, – буркнула Ната, подталкивая обоих мокрых крыс вверх, к тропинке. – Не наговаривай.

– Чудесная, – согласилась Маша, критически осматривая Илью и потом Дэша. – Но она будет вас кормить, причитать и отчитывать, так что не признавайтесь, что купались тут на слабо. Лучше соврите что-нибудь. Но это я так, предупреждаю. Некстати, второго-то как зовут?

– Это Дэш, девочки, знакомьтесь, – спохватился Илья, которому уже казалось естественным, что Война знает Пони, а Пони знает Войну. Но, вероятно, они официально таки не были представлены. – Он волшебный пони.

– В смысле?

– В смысле, что от работы дохнут кони, ну, а он волшебный пони.

– Что-то мне твоя рожа, волшебный пони, больно знакома, – сморщила лоб Маша, изучая его.

– Так я учусь в Лулумбарии, листовки раздаю тут у метро, вот так вот, – широко улыбнулся Пони, но стучащие зубы сводили на нет все его попытки казаться очаровательным. – Листовочки тебе часто даю, красавица. Ты там замужем уже, э?

– Так, – Маша всучила Нате ее мороженое и отсутствующе сунула палочку от своего собственного, вовремя доеденного, в карман пальто. – Бегом, за мной. А то реально к чертям вымерзнете и вымрете, как мамонты.

– Маша, блин, – Ната негодующе посмотрела на эскимо, с которым теперь не знала, что и делать, а ее подруга, прижимая полы короткого пальто через карманы, уже посайгачила по тропинке вдоль прудов. Дэш, ничтоже сумняшеся, припустил за ней бодрой рысью, и Илья, погибая под весом мокрой куртки, толстовки, рубашки, майки и всей остальной экипировки, отставая, потрусил следом.

Идти оказалось в самом деле недалеко, хотя они и снискали по дороге не один десяток недоуменных взглядов от мамашек с детьми, пенсионеров с собаками и прочих обитателей тихого и зеленого спального района в дневное время. К финишу, однако, без потерь пришла, разве что, сама Маша-Война. Илья и Дэш оба дрожали, как листья на ветру, с обоих все еще яростно капало, а Ната была вся вымазана мороженым, которое попеременно решала до доесть, то донести и доесть потом.

– Вверх! – скомандовала Маша, явно привычно возносясь по лестнице едва ли не одним рывком на полтора этажа, до почтовых ящиков.

– Насколько вверх? – с надеждой уточнил Илья.

– На последний, конечно, – невозмутимо отозвалась Маша. – Возблагодарите небеса или кого-нибудь там еще, что без лифта всего лишь на пятый, а не на двадцать пятый!

– А моя любовь живет на 25-ом этаже, – немузыкально взвыла Ната. Илья от этого нервно подпрыгнул и поскакал по лестнице вверх, перешагивая через две ступеньки, пока Дэш, плачась о несправедливости мира к нему, такому “з-замерзшему и устатому”, плелся позади. Ната, впрочем, с готовностью его жалела и обещала скорое облегчение, спасение и теплый пледик.

Илья успел подняться достаточно быстро, чтобы увидеть, как Маша отпирает дверь и, приоткрыв ее, сначала всовывает в щель ногу, чтобы профессиональным отточенным движением всех собачников перекрыть кому-то голососитому доступ наружу.

– Мааам, – позвала Маша внутрь. – Забери Процика, я с Натой, и еще мы из лужи выловили Илью, помнишь его?

– Какого Илью? – донеслось из-за двери невнятное вперемежку с гулким и утробным собачьим лаем. Не иначе как собака Баскервилей там выражала радость. Впрочем, Илья был не против и собаки Баскервилей, если к ней прилагались сухое полотенце и фен. Маша, наконец, открыла дверь пошире, и, оставляя ее распахнутой, зашла внутрь.

– Ну, вот, Илья же.

– Дратути, – беспомощно обтекая на придверный коврик чистенькой маленькой прихожей, сказал Илья и попытался улыбнуться. Мама Войны показалась ему знакомой, да и пса он смутно вспомнил – кажется, именно этот боевой состав часто наблюдался возле школы после уроков.

– Ну ничего себе, – очень по-машински прокомментировала Машина мама, не отпуская, впрочем, бульдога, которого цепко держала за ошейник и еще коленями для верности. – Ну-ка давай, заходи, и марш в ванную, немедленно. Только разуйся!

– Спасибо, – неловко ответил Илья, наклоняясь, чтобы попытаться распутать мокрые шнурки. – Извините, что … вот так. так вышло. Упали случайно в пруд.

– В пруд? Кто еще упал? Маша?!

– Не, не, не, мам, ты же видишь, я сухая! Это его друг еще упал. Он тоже поднимается.

– Нормальные девочки на улице подбирают котят, – назидательно сказала Машина мама. Как же ее звали? Илья то ли не помнил, то ли не знал. – На худой конец, щенков или воронят. А вы что?

– А мы ненормальные девочки, – подтвердила Маша, ничуть не озабоченная выраженным матерью недовольством. – Ну, мам, ну не оставлять же их там? Оба без телефонов, без денег, проездные вымокли, воспаление легких, смерть, похороны, веночек с черной ленточкой… И все это во цвете лет и в двойном экземпляре!

– Да ладно, ладно, – согласилась ее мама, как раз когда в дверь следом за Натой, застенчиво улыбаясь, заглянул мокрый и распространяющий волны холода Дэш.

– Драстути, – не попадая зубом на зуб, повторил он вежливое выступление Ильи и скромненько затер ногой натекшие с себя капли. – Простите, э, милая лэди, мы цветы и тортик-конфеты в следующий раз принесем, можно?

– Если не собираетесь жениться на одной из этих “милых леди”, – с достоинством отозвалась женщина, обводя взглядом свою дочь и Нату. – То обойдемся без тортика. Закройте, наконец, дверь, делите ванную как-нибудь сами. Я принесу полотенца.

– Если сопротивление бесполезно, – прокомментировала Маша, ловко ловя на подлете к Илье пса Проца, – Сдавайтесь и сделайте вид, что так и было задумано. Ната, кончай пялиться на мальчиков, ради всего святого, и давай мне помоги. А вы там в ванную, сами разбирайтесь, раздевайтесь, или что, кто первый пойдет, решайте сами.

– Полотенца, – вставила мама Маши, выкладывая стопку на табурет возле входа в залу. – Сейчас сообразим с временной одеждой.

– Я первый, – Илья, наконец, спихнул второй мокрый ботинок, и, на ходу стряхивая на пол донельзя мокрую куртку и рубашку, ретировался в ванную.

– Лучше бы котят подобрали, – заключила Маша. – Возни меньше, толку больше.

– А блохи? – деловито уточнила Ната.

– А кто сказал, что этих от блох не придется обрабатывать? Фу, фу, фу, Процик, я сказала, фу! Дядя блохастый!

Как ни странно, драться за ванную и теплую воду так и не пришлось. Илья справился быстро, буквально минут за пять, и, завернувшись в одолженный ему чей-то халат, застенчиво выполз наружу, а Дэш, наоборот, отправился отмокать сразу после этого.

– На, поешь, – Маша бацнула на сервировочный стол заставленный поднос, и борщ в тарелке жалобно плеснулся. Илья посмотрел на еду с сомнением и вопросительно поднял бровь. – Я предупреждала! У меня тут мама. Жри, давай. А то она решит, что не вкусно, и тогда тебе кирдык. И мне кирдык.

– Пони тоже будут кормить? – поинтересовался парень, подвигая к себе стол и одергивая халат.

– Будут, будут. Шашлык из него делать будут, – зловеще пообещала девушка и полезла в кладовку зачем-то. – Натка, лови детали! – попросила она подругу и та, примостив собственную принесенную с кухни тарелку на край стола, стала принимать запчасти от вентилятора. На взгляд Ильи, для вентилятора пока что было холодновато, но он счел за благо не высказываться. Правда, помощи в сборке тоже не предложил, но девчонки справились сами, после чего вентиллятор был торжественно направлен на развешанную на стульях мокрую одежду купальщиков.

– Хитро, – похвалил он, не забывая есть суп.

– В моих интересах выпихнуть вас прочь до тех пор, пока папа не пришел, – пояснила Маша.

– Такой страшный папа?

– Папа чудесный, – не согласилась Ната, которая, видимо, была о семье подруги самого высокого мнения. – Просто ты в его халате. Он, наверное, тебя убьет.

– Тогда в самом деле удалиться вовремя будет разумно, – покивал Илья, доедая борщ. Кормили тут отменно, сушили тоже неплохо. По крайней мере, одежду. – А что мой телефон? Он в кармане был.

– Телефоны мы сунул в рис, а баблометры разложили под обогревателем, – Маша указала в угол комнаты. – Но я не уверена, что твой телефон включится. У твоего товарища бессмертный кирпич, а вот твое чудо техники может и не выжить.

– Буду надеяться на китайские чудеса, – наморщил нос Илья. – Китайский пром в китайском рисе.

– По моему, это был краснодарский рис, – подумав, сказала Маша.

– Тогда чуда может и не случится, – прыснул Илья. – Да ладно. Мне главное домой добраться, а там уж какая-то запасная трубка найдется.

– Какого черта вы вообще в воду-то полезли? – уточнила Ната, переворачивая голубенькую веселую куртку Дэша другой стороной к потоку воздуха.

– Да подрались мы и свалились, – сморщил нос Илья.

– Что, не сошлись во мнениях относительного одного богословского вопроса? – процитировала Маша.

– Да примерно так.

– И опять будете драться?

– Да что мы, придурки, что ли, совсем, э? – не согласился Пони, появляясь в дверном проеме. Он был обмотан тремя или четырьмя большими полотенцами в весьма этническом стиле, вызывая в памяти Камерун, Зимбабве или еще какую-нибудь Африку. Илья, впрочем, в Африках был не силен, поэтому которую именно определить не мог.

– Еда, – тут же злорадно вспомнила Маша. – Надеюсь, ты ешь борщ!

– А кто его не ест, так-то? – не понял Дэш, величественно прошествуя в комнату.

– Я! – отозвалась Маша-Война, убегая на кухню. Вернулась она с очередным обширным подносом с первым, вторым и булочкой.

– У тебя мама на армию, что ли, готовит? – с уважением уточнил Илья.

– Ага. А ты думаешь, почему у меня всю жизнь проблемы с лишним весом?

Илья с сомнением посмотрел на нее, пытаясь вспомнить, была ли Маша-Война хоть когда-нибудь хоть сколько-нибудь круглой, но, видимо, в школе он обращал на нее недостаточно внимания, чтобы что-то такое отложилось в памяти. В любом случае, про девчачий вес и связанные с ним переживания Илья предпочитал тактично молчать, благо как и любой нормальный парень все равно был не способен заметить в знакомых девушках колебаний в плюс-минус пять-семь килограмм.

– Я думаю, будет глупо спрашивать, а что вы там делали? – спросил Илья, выкрадывая из-под руки Дэша булочку и вгрызаясь в нее.

– Гуляли мы, ели мороженое и обсуждали, какие парни дебилы, – отмахнулась Война. – У Натки проблемы с ее бфом, вот.

– Маша, блин! – возмутилась Ната, краснея до кончиков ушей.

– А третья ваша где? – решил не акцентировать “бойфрендные” проблемы Илья. – Вы, вроде, всегда втроем ползали, а тут как не встречу вас – так вы парой.

– Это тебе просто не везет на Сашку, – пожала плечами Маша. – Но она ж вечерник, поэтому если вечером, то мы точно будем тандемом, а не триумвиратом.

– Триумвират! – с удовольствием повторил это слово Пони. – Не тройка, не троица, э! Триумвират! Не “пара”, а “тандем”! Образование из всех слов прет, вроде как и стыдно, что я неуч. Филолог? – с подозрением уточнил он, хотя Илья, уже поднаторевший в его выражениях лица и оттенках речи, сразу понял, что вопрос был задан просто ради вопроса, и ответ Пони уже знает.

– Нет, это Сашка филолог, – отмахнулась Маша, скосив на Пони глаза так, что было точно понятно – она тоже каким-то особым всадниковым чувством обнаружила фальш.

– Маха – сайколог, – хихикнула Ната.

– Это что за профессия? – не понял Илья.

– А это Натка в восемнадцать лет впервые открыла для себя английский язык, – закатила глаза к потолку Война. – И представляете, там столько слов!

– Маша, блин! – повторила Ната, но скорее довольно, чем рассерженно.