Текст книги "Чужие лица (СИ)"
Автор книги: Ирина Рэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
***
Следующее утро все такое же снежное и холодное, будто кто-то на небе решил надеть на город свадебный наряд, легкий и пышный.
Пашка прячет завибрировавший телефон от учителя русского языка. Ему запрещено пользоваться мобильным устройством на занятии. Он еле дожидается перемены, чтобы открыть сообщение от абонента с красивым номером – Мирона. Всего несколько слов вызывают удивление и предвкушение – предложение прокатиться на картинге сегодня вечером. Неожиданно. Приятно. Волнующе.
Пашка отвечает согласием, пишет, что будет ждать его у метро в определенный час, а потом звонит матери и предупреждает о том, что она не застанет его вечером дома. Олеся тоже удивлена, но не имеет ничего против их встречи. В ее сообщении Мирону только одно слово – зачем? В его ответе ей – слова Антона, которые никак не могут выйти у него из головы.
14
– 14 -
Морозный воздух забирается под распахнутые, наспех надетые пуховики.
Правда, так и написал: Паше нужен мужской авторитет? – Света удивленно приподнимает брови.
– Да… Это странно, ведь я не говорила ему об отношениях с бывшим мужем, – Олеся бросает окурок в мусорное ведро, передергивает плечами от холода. Хорошо, что подруга, случайно увидев выражение ее лица после прочитанного сообщения, предложила выйти на воздух, хоть сама и не курит.
– Я думаю, он сделал собственные выводы, побывав у вас дома. Правильные, между прочим. Твоему сыну очень не хватает мужского внимания, вспомни хотя бы найденный тобой презерватив, или как он постоянно просил у тебя денег. Сейчас, кстати, ситуация улучшилась?
Олеся кивает головой в сторону двери, предлагая вернуться в парикмахерскую.
– Да, то ли понимает, что у меня нет лишних денег, то ли взрослеет и не тратит их бездумно. Черт, я ведь забыла ему сказать, чтобы взял с собой больше наличности. Вдруг там дорого…
– Очень сомневаюсь, что Мирон даст ему за себя заплатить, он не из таких людей, – отряхивает снег. – Идем, я замерзла.
***
Приехав домой, Пашка обедает, принимает душ и переодевается в свои лучшие вещи. В голову приходит мысль, что он на свидания не собирается с такой тщательностью. Ему хочется произвести впечатление на Мирона, хотя это глупо. Тот прекрасно знает, что подросток собой представляет: худой, высокий, с большими амбициями и самомнением. Какой есть.
Войтович идет в метро, чувствуя, как ботинки скользят по натоптанному снегу, будто подгоняют вперед, проходит турникет и встает у двери вагона. Поезд трясет, а парень, чтобы удержаться на ногах, сильнее вжимается в стекло, полностью игнорируя надпись «не прислоняться» на русском и английском языках. Он, в отличие от мамы, не любит толкучку и здешний запах, мечтая скорее повзрослеть и получить права на вождение автомобиля.
Подросток выходит на нужной станции и, прикурив, ждет Полунина.
– Тебе никогда не говорили, что курить вредно?
От неожиданности сигарета падает на землю, а затем гаснет под подошвой ботинка.
– А вам никогда не говорили, что нельзя подкрадываться к людям? – в глазах обида и вызов.
Мирон смеется и машет рукой, приглашая в машину.
– Давай на «ты», ладно? Мне так проще.
Эмоции на лице парня меняются со скоростью света.
– Я говорил маме, а она – он же тебя в два раза старше… – тянет «а».
Они садятся и пристегивают ремни безопасности. Тихо урчит мотор, перебиваемый лишь звуками музыки. Пашка удивленно косится налево, он и не думал, что Полунину нравится рэп.
– Спасибо, что доехал на метро, сэкономил мне кучу времени – пробки в центре сегодня особенно большие.
– Нет проблем, – смущается подросток, отчаянно желая стереть румянец холодным загазованным воздухом, но не решаясь опустить стекло. Водитель же трактует покрасневшие щеки пассажира по-своему и делает «печку» поменьше.
– Ехать недолго. Я договорился по телефону, мы будем заниматься с тренером одни, так что никто нам не помешает.
– Боишься, что кто-то тебя обгонит?
Мирон снова смеется, чуть запрокидывая назад голову, но не прекращая следить за дорогой.
– А ты забавный… Я тоже в твоем возрасте был таким.
– Несмышленым? – насупившись.
– Молодым, – поворачивая голову и улыбаясь.
– Вон, место освободилось, – показывает Пашка, начиная ерзать на сиденье. Не хочется снова выходить в холод, но ничего не поделаешь.
В ангаре их встречает тренер, который представляется как Михаил. Он ведет их в гардероб, где выдает подходящие по размеру костюмы и шлемы. Мирон наблюдает за Пашкой, пока тот внимательно слушает инструктаж. Ему нравится открытая реакция парня на происходящее, его живая мимика и правильные вопросы.
– Ну, что? Погнали?
Первые несколько метров даются подростку непросто, нужно привыкнуть к управлению транспортом. Но к концу первого круга он осваивается и начинает «давить на газ», испытывая щенячий восторг и захлебываясь радостью. Когда время подходит к концу, а территория начинает заполняться другими людьми, довольный и уставший, он искренне благодарит Мирона.
– Если бы я знал, что это так круто, то давно бы уговорил маму съездить покататься.
– Не уверен, что твоя мама оценила бы картинг, но можно попробовать ее взять с собой в следующий раз, – Мирон взлохмачивает Пашке волосы и направляется в гардероб.
– В следующий? То есть, это не единственный раз, когда мы куда-то едем развлекаться? – Пашка догоняет Полунина и подстраивается под его шаг.
– Если ты захочешь.
– Я хочу! – сбиваясь с шага, пританцовывая, он обгоняет мужчину и падает на стулья, расстегивая комбинезон.
– Осталось дело за малым – уговорить Олесю, – доставая из шкафчика костюм, произносит Мирон.
– Не вопрос, – улыбается Пашка. Ему давно не было хорошо так, как сегодня, и он жаждет продолжения.
– Тогда поехали, отвезу тебя домой.
***
Приходить в пустую квартиру после смены должно быть привычно, но нет. Проголодавшаяся Мишка встречает хозяйку жалобным мяуканьем.
– Сейчас, моя хорошая, только руки помою…
Сменив воду и насыпав корма, Олеся разогревает ужин и садится за стол. Она так устала сегодня, что даже телевизор включать нет никакого желания. Дома тихо, только кошка мурчит, приглушенно доносится городской шум, да тикают часы на стене. Говорят, что счастье любит тишину, только в этом доме его все нет. Олеся проверяет телефон, но сообщений или звонков от сына не находит. Она старается не волноваться, ведь знает, где он и с кем. Раздумывает, не написать ли Полунину, но не решается. Зачем портить им отдых? Ей кажется, что она будет лишней в сугубо мужской компании.
Выплеснув остывший чай в раковину, она слышит звонок телефона – красивый номер высвечивается на экране. Мир тишины разбит мелодией звонка и ее «алло».
– Привет, звоню сказать, что у нас все в порядке, Павла не оторвать от машины, носится как угорелый, – на заднем плане слышно характерное жужжание.
– Это не опасно? – Олеся судорожно делает вдох.
– Нет, он тренировался, да и я всегда могу его немножко остудить, – Мирону приходится чуть повышать голос, но Олесе нравится, как он звучит в телефоне: низко и будто бархатно.
– Надеюсь. Сколько вы еще планируете там пробыть?
– Еще час – максимум, не волнуйся, я завезу его домой.
Олеся чувствует, как расслабляются ее плечи, прощается и заканчивает разговор. Беспокойство о сыне постепенно растворяется. Она возвращается к раковине и включает воду. Грязная посуда сама себя не помоет.
Спустя полтора часа она слышит, как в замке поворачивается ключ, и выходит встречать сына. Вместе с ним заходит и Мирон. Смешанные запахи мужского парфюма и сигарет заполняют коридор, и Олеся невольно дышит ими, отмечая про себя, что готова долго здесь стоять.
– Вот. Возвращаю в целости и сохранности.
– Мама, это так круто! Ты обязательно тоже должна попробовать! – Пашка разматывает длинный шарф, размахивая руками и сверкая глазами.
– Ой, нет. Я боюсь, ты же знаешь. Да и о каком следующем разе ты говоришь? Не стоит злоупотреблять добротой Мирона, – не понимая, почему гость не торопится снимать верхнюю одежду. – Зайдешь?
– Я уже обещал, а мужчины всегда держат свое слово, – топчется. – Ну, раз ты не хочешь на картинг, то можно придумать что-нибудь еще, например, полетать в аэротрубе…
– Да! Это офигительно! Мне Сашка рассказывал, – подросток, уже успевший снять ботинки, спешит в ванную, чтобы помыть руки и что-нибудь поесть. После вечера впечатлений он чувствует, что голоден как волк.
– Ты не ответил…
– Это удобно? – вынимая руки из карманов.
– Вполне. Дорогу в ванную и кухню знаешь. Заблудиться невозможно. А я пока разогрею суп…
Мирон снимает пальто и вешает его на свободный крючок. Почему-то ему хочется думать, что металлическая загогулина теперь его, персональная.
В кухне, за поеданием горячего ужина, Пашка делится рассказом о картинге, о том, что когда-нибудь обязательно перегонит Мирона, и о том, что говорил Сашка об аэротрубе. Нет ничего приятнее, чем смотреть, как едят то, что ты приготовил.
– Ты разбалуешь его, – Олеся сидит у окна, с мягкой укоризной смотрит на гостя и гладит кошку на коленях, которая делает вид, что спит. Сын, в комнате ищущий для него же диск с любимыми песнями, уже увлеченно болтает по телефону с другом. – Понимаешь, что у меня нет финансовой возможности тратить деньги на развлечения? Я не хочу чувствовать себя обязанной. Мы и так тебе должны…
– Слушай, – Полунин, отставив пустую чашку, смотрит на Олесю. – Я делаю это не только для него. Мне нравится проводить с ним время. Я вижу в нем себя и не хочу, чтобы он повторил мои ошибки, которые я наделал отчасти и из-за невнимания отца.
– Он тянется к тебе… – факт, который не скрыть.
– Это лишь подтверждает то, о чем я говорю, – трет переносицу. – Не лишай его общения со взрослым мужчиной. Я не очень в курсе, почему его отец не уделяет ему должного внимания, это не совсем мое дело…
– Потому что у Сергея другая жена, и скоро будет еще ребенок.
Мирон ищет во взгляде Олеси грусть, но находит там лишь усталость и смирение с ситуацией.
– Мой отец тоже женат второй раз, и у меня есть сестра, однако это не мешает нам общаться. Пусть и не так, как мне бы иной раз хотелось, но все же.
– Все люди разные, – Олеся нервничает и оттого усерднее гладит Мишку, та открывает глаза и потягивается. – Нет, я его не защищаю. Просто пытаюсь тебе объяснить, что мне от него ничего не нужно. Мы чужие.
Кошка спрыгивает на пол, а Олеся закуривает, приоткрыв форточку. Мирон невольно вспоминает, как они делили одну сигарету на двоих, и с ясностью понимает, что ему этого мало. Всего.
– Давай так… Я обещаю не слишком его баловать, каждое мероприятие согласовывать с тобой, а также привезти сюда игровую приставку, чтобы проводить время и здесь, под твоим присмотром.
Пашка, вошедший в кухню, роняет диск.
– Мы будем играть в футбол? – поднимает, протягивает гостю. – И гонки, да? И стрелялки?
Мирон переводит взгляд на Олесю, которая закрывает форточку и тушит окурок.
– Как твоя мама решит, – он боится идти против течения, доверяя выбор матери подростка.
– Мам… – умоляющий взгляд, который никогда не подводит Пашку.
– Ладно. Хорошо. Будь по-вашему, – сдается. Как всегда.
Пашка радостно вскидывает руки и кричит, чем пугает кошку. Мирон благодарит за еду и идет в коридор, не забыв диск.
– Нет новостей от твоего знакомого? – Олеся останавливает его вопросом.
– Пока нет, – настроение чуть портится. – Я дам знать. Думаю, что это вопрос минимум – недели, максимум – двух.
Уже надев ботинки и пальто, он протягивает руку Паше, и тот жмет ее, при этом чувствуя себя важным, равным. А потом гость наклоняется и целует Олесю в щеку. Та краснеет и опускает глаза, а Мирон в очередной раз думает о том, что хочет как можно чаще видеть на лицах матери и сына румянец и улыбку. И будет целовать ее каждый раз, когда встречается с ней и расстается, будто приучая.
Простившись, Полунин спускается к машине. Он еще вернется сюда – эта мысль успокаивает.
***
Следующие несколько дней проходят для Пашки сумбурно, но весело. Вечером субботы Мирон, как и обещал, привез игровую приставку, и теперь они практически каждый вечер проводят вместе. Олеся иногда присоединяется к ним, наблюдает, поддерживает, вкусно кормит. И Пашка замечает, как она меняется. С каждым появлением в их доме Полунина, она все больше улыбается и смеется. Будто снова оживает. И пусть вопрос с жильем пока остается в подвешенном состоянии, в неполной семье Войтович царит относительное спокойствие. Поддавшись порыву, подросток впервые пишет о маме:
Она ходила по битым осколкам,
Хрупким стеклом себе резала ноги.
Кричала в небо от боли без толку
И кровью пачкала кромку дороги.
Ее душа стала рваною раной,
И те куски не собрать и не склеить,
Но время шло, наполняя стаканы,
Теряют шкуру ползущие змеи.
Он не входил, а влетел словно ветер,
Заставил вновь улыбаться и верить.
Он – самый лучший подарок на свете,
Тот, кто срывает с петель ее двери.
***
Время неумолимо. Пожалуй, это единственное, над чем не властен человек. Оно не может замедляться, останавливаться или идти быстрее ему в угоду. Время – величина, с которой нужно считаться.
Светлана ступает на крыльцо детского дома, крепко сжимая ручки пакетов. Она бы с большей радостью сейчас вцепилась в руку мужа, но тот несет огромную коробку с подарками для детей. Рядом – еще несколько семейных пар, тех, кто решил приехать на день отрытых дверей.
Директор детского дома лично встречает гостей и устраивает для них экскурсию. Она проводит их по этажам, показывает учебные классы, столовую, спальни, рассказывает о детях, которые то и дело от любопытства выглядывают из-за дверей.
– Сейчас мы пройдем в актовый зал, где дети покажут вам свои умения, а после вы сможете раздать подарки. Ребята всегда рады получить игрушки и сладости.
В зале собрались все, кроме самых маленьких. Света сидит рядом со Славой, улыбается, хлопает, а внутри рыдает от того, что так много детей не имеют дома, семьи. Она постоянно ловит на себе их застенчивые взгляды и отводит глаза, не в силах что-то обещать.
Дети, талантливые и не очень, но усердно старающиеся, танцуют, поют, играют на музыкальных инструментах незамысловатые мелодии. Среди выступающих нет брата и сестры Черных – они также сидят в зале и делают вид, что смотрят на сцену. Их взгляды прикованы к мужчине и женщине, которые кажутся знакомыми.
– Я видела их на игре, точно тебе говорю, – шепчет Вика на ухо брату. – По-моему, они даже сидели рядом с женой твоего тренера.
Никита не отвечает, только кивает, показывая, что услышал. Шепот девочки привлекает внимание стоящей рядом работницы детского дома, она громко шикает на подростков, и тогда уже все, кто сидел впереди, оборачиваются. Слава узнает парня, который здорово играл в защите, ему кажется, что и сейчас он защищает, только не ворота, а девочку, что сидит рядом, свою сестру.
– Боже, это они… – шепчет Света, не переставая смотреть на детей, чья история запала ей в душу.
– Тише. Смотри на сцену. Потом все обсудим, – слова мужа выводят ее из оцепенения.
Когда концерт закончился, дети выстраиваются в очередь за подарками. Вика подталкивает брата, но тот не хочет подходить к незнакомым взрослым, поэтому они получают свои пакеты одними из последних.
– Привет, мы были на футболе, у тебя к нему талант, – Слава протягивает подарок и улыбается.
– Спасибо, мне говорили, – буркает тот, забирает пакет и отходит. Зато его сестра, принявшая подарок от Светы, несколько минут стоит возле нее, не смея произнести ни слова, но ловя на себе ее взгляды и улыбки.
– Идем, нам нечего здесь делать, – Никита берет сестру под руку и уводит из зала. Та чуть ли не со слезами покидает помещение.
– Ну, зачем ты так?
Света растерянно смотрит на мужа, а тот кивает головой в сторону выхода – им предстоит общение с директором детского дома.
– Я так понимаю, что вы только недавно начали посещать школу приемных родителей. Должна заметить, что очень многие отсеиваются на этой стадии – люди бывают не готовы к тому, с чем им приходится столкнуться. Поверьте, вас совершенно не зря будут обучать психологи и юристы. Приемные дети – это особые дети. И дело не в развитии. У многих из них поломанные судьбы, родители – пьяницы и наркоманы. Отсутствие нормальной семьи делает их уязвимыми, требующими повышенного внимания и заботы. Готовы ли вы к этому?
Света и Слава смотрят на Аллу Николаевну, их не напугали ее слова.
– Готовы.
– Мы очень хотели бы пообщаться с Никитой и Викой Черных, – вставляет Света. Смотрит на мужа и видит, как тот коротко кивает. Он поддерживает ее решение.
– Ох… Эти подростки… Вы уверены, что не хотите взять кого-то из малышей? Понимаете, они лучше адаптируются в приемных семьях, чем более взрослые дети. Ребят, о которых вы говорите, уже пробовали усыновить, но нигде они не смогли прижиться.
– Нет. Мы не боимся трудностей, – отвечает Слава.
– Что ж… Смотрите, что у нас получается. По закону вы сможете стать семьей не раньше, чем окончите Школу Приемных Родителей и соберете все необходимые документы. На это потребуется более шести месяцев. Пока же я могу предложить вам оформить «гостевой». Он выдается на три месяца и даст вам право встречаться с детьми, забирать их на выходные. После при желании он может быть продлен. Когда вы позвоните мне и скажете, что «гостевой» готов, я поговорю с Викой и Никитой, они будут предупреждены о том, что вы хотите их взять. Однако, если в течение этого полугода придет другая пара, окончившая школу и собравшая документы, если она выберет именно этих ребят, то после десяти встреч с ними, я не имею права им отказать в усыновлении. То есть никто именно для вас этих детей держать здесь не будет, надеюсь, вы меня понимаете.
От мысли, что дети могут попасть в другую семью, у Светы похолодело в груди.
– Понимаем, – отвечает за обоих Вячеслав. – Мы прямо сейчас поедем к нашему специалисту, чтобы оформить «гостевой». Мы вам позвоним.
Выходя из дверей детского дома, садясь в машину, они молчат. Боятся спугнуть разговором свое возможное счастье.
15
– 15 -
Знаешь, как говорят:
ничего не ожидай и не надейся -
не будешь разочарован.
Topsyatina – О вечном и рыжем
– Ну, зачем ты так? Никита, стой! Я с тобой разговариваю!
Брат с сестрой идут по узкому коридору детского дома, в их руках – пакеты с подарками, но они не торопятся, как другие дети, открыть их. Внутри Вики разливается ядом горькая обида, а Никита, пытаясь успокоиться, топит свою агрессию в быстрых, четких шагах. Если было бы можно, он бы побежал, но коридор совсем не похож на футбольное поле.
– Ну, пожалуйста! Остановись уже, наконец!
Лишь услышав в голосе девочки собирающиеся слезы, подросток останавливается. Он тяжело дышит, пакет скользит по его руке.
– Что?
– А ты не понимаешь? Зачем ты увел меня так быстро? Мы даже толком поговорить не успели с той женщиной! – соленые слезы все-таки срываются из глаз Вики, неприятно щекочут кожу.
– И о чем вам с ней разговаривать? Ты разве не видишь, что они приехали за ребенком?
– Вот именно! За ребенком… Или двумя. Почему ты не думаешь, что мы могли им понравиться? Ведь мужчина узнал тебя…
Никита злится, снова хватает сестру за руку и тянет в комнату.
– Это еще ничего не значит, глупенькая. Они с большим удовольствием возьмут себе малыша или малышку, но никак не нас с тобой – проблемных подростков. Все эти подарки и взгляды лишь из жалости. Я ненавижу, когда нас воспринимают, как животных в зоопарке!
Вика вырывается, плачет навзрыд, изо всех сил толкает брата к стене, не заботясь о сохранности подарка.
– Не говори так! Ты просто не видел, каким взглядом она на меня смотрела…
– Да она на всех так смотрела! Ей жалко детей. Не надо думать, что она тебя выделила и теперь думает об опеке. Это из области фантастики, сказка!
Вика закрывает лицо руками, а брат осторожно, не касаясь волос, обнимает ее, утешая.
– Во что же мне верить, если не в сказки? – всхлипывает у Никиты на груди.
– В меня. В себя. В нас. Я ведь верю…
Когда Вика прекращает плакать, он провожает ее до комнаты, где другие девочки рассматривают гостинцы, хвастаются и меняются. Они пытаются привлечь к этому подругу, но та убирает так и не раскрытый пакет в тумбочку и ложится на кровать, прячет лицо в подушку. Какой смысл от подарков, если главного у нее нет? Она любит своего брата, он – единственный ее родной человек, но желание иметь маму и папу, собственный дом не перестает существовать внутри нее, делает каждый день пребывания в детском доме мучительным.
***
Пашка не может поверить в то, что знакомство с Полуниным обернулось для них с матерью обретением надежного мужского плеча. Мирон стал тем, кого не хватало их неполной семье. Не мужем и отцом, но другом и защитником, человеком, которому можно доверять и довериться, а в случае Паши – с которым можно поговорить о том, о чем нельзя с мамой: девчонках, рэпе, спорте.
После уроков Войтович идет к Сашке в гости, им хочется пообщаться вне стен школы, где окружающие любят собирать сплетни, а новости передаются со скоростью лесного пожара. Пашка думает о том, что не намерен делиться известием о появлении в его жизни состоятельного друга. Люди могут не так понять или просто позавидовать. Им не должно быть дела до практически чужого человека, но почти всегда интерес есть.
Друзья входят в квартиру, снимают верхнюю одежду, ботинки с налипшим на них снегом, идут в кухню, оставляют позади на коврике перед дверью мокрые следы.
– Есть хочу до одури, – Якунин лезет в холодильник, разглядывает его содержимое. – Только макароны. Будешь?
Пашка кивает, занимая место за столом. Ему все равно, что есть. Он не за этим пришел, да и мама в последнее время часто балует вкусностями, можно и перебиться простыми макаронами.
– Кетчуп есть?
– Найдется.
Разогрев нехитрый обед, добавив кетчуп и майонез, одноклассники едят. Купленный по дороге энергетик охлаждается в холодильнике. Разговоры о школе и футболе сменяются на откровения Пашки.
– Развлечения эти, игры – все круто, но даже не это главное. Он реально толковый мужик, шарит в компах, машинах, спорте – да во многом! Я до сих пор удивляюсь, почему он со мной возится, ведь не обязан.
– Может, ему от вас что-то надо?
– Да что с нас взять? – удивляется Паша. – Денег у него и так полно, квартира отпадная, я там был один раз, современная и просторная, нет, дело не в этом.
Саша складывает тарелки, не заботясь о том, что их нужно помыть, достает две банки с напитком, успевшим охладиться.
– Значит, мать.
– Что «мать»? – не понимает Пашка.
– Ну, то… Помнишь, ты говорил, что к вам отец приходил даже после развода… Она же еще не старая, – смущенно отвечает Якунин и прячется за банкой.
Его друг тоже пьет, невольно жмурясь от пузырьков и собственных мыслей.
– Я не уверен…
– А ты понаблюдай. Как он на нее смотрит и вообще…
– Бляаааа… А если он и вправду влюбился в маму? Что делать-то? – Пашка ставит банку на стол и закрывает лицо руками.
Сашка ржет:
– Радоваться, придурок. Может, у них все срастется, тогда у тебя появится нормальная хата, бабки и отчим, который не будет тебя гнобить, как батя.
В кармане звонит телефон, Пашка достает его и круглыми от удивления глазами смотрит на экран.
– Помяни черта…
– Да ладно?! Сх*яли? Он же тебе практически не звонит никогда.
– Только если ему что-то нужно, – отвечает Пашка и принимает вызов. Включает громкую связь. – Алло.
– Привет, сын. Узнал?
– Чего хотел?
– Не груби отцу, – сердится. – Я собираюсь к вам в гости завтра вечером, будь добр, погуляй где-нибудь пару часиков. Мне с Олесей нужно поговорить. Мы с твоей мамой давно не виделись.
Пашка закатывает глаза. Знает он эти «разговоры». Наелся уже.
– А тетя Наташа в курсе, что ты к нам едешь? – «троллит».
– Ей не обязательно это знать, – Сергей явно злится. – Ну, так что? Погуляешь?
– Я подумаю, – отвечает подросток и завершает вызов.
Якунин смотрит на друга с немым вопросом и укоризной.
– Расслабься, я не дебил – мать одну оставлять с этим уродом. Пусть со своей женой тр*хается, а нас оставит в покое, – допивает энергетик в несколько больших глотков, в горле неожиданно пересохло.
– Если что, Мирона позови, заодно точно узнаешь, как тот к твоей матери относится, – дает дельный совет Сашка, выкидывая банку в помойное ведро.
***
С каждым днем Мирон все больше и больше влюбляется в семью Войтович. Каждое посещение их квартиры становится для него маленьким шагом к свободе. Только сейчас он в полной мере осознает, что все эти годы жил в тюрьме. Не в той, из которой его вытащил отец, а собственной, сложенной из кирпичиков вины и одиночества, гораздо более крепкой, чем стальные прутья. В той, из которой так хотел выйти, дожидаясь амнистии от себя самого.
Сообщение от Белого с указанием адреса нотариальной конторы и времени застает Полунина в середине рабочего дня. Он знает, что Олеся сегодня работает, поэтому звонит ей, чтобы предупредить о том, что заедет. Перед встречей с нотариусом, Гором и подставным лицом, который станет новым владельцем квартиры в Купчино, нужно успеть заскочить к Войтович домой и забрать документы. Олеся заметно нервничает, но обещает, что к его приезду будет готова.
Мирон проживает остаток рабочего дня в состоянии неопределенности. Его не столько заботит то, как все пройдет, сколько он боится, что эта история сегодня закончится. И не будет больше теплых душевных ужинов в маленькой кухне, игр с Пашкой, не будет горячего ароматного чая, сигарет у отрытой форточки, кошки на коленях и, главное, разговоров с Олесей, ее взглядов, улыбок, смеха. Все это, конечно, не перестанет быть, но не рядом с ним, а будто в другом мире. От этих мыслей хочется бежать, обманчиво не думать, но что, если все так и произойдет? Он поможет семье Войтович с получением квартиры, они его отблагодарят, а потом попросят выйти за дверь, отрезая от того, что происходит?
В поисках поддержки Мирон звонит Антону, предлагая встретиться в ближайшие дни. Тот ловит в голосе друга странные нотки и интересуется:
– С тобой все в порядке?
– Сегодня едем к нотариусу с Олесей, Белый написал.
Антон молчит пару секунд.
– Не думаю, что тебе есть из-за чего переживать, Гору невыгодно тебя подставлять. Если бы он хотел, то просто отказался бы тебе помогать.
– Знаю… Просто думаю, что вся эта история, которая происходит в настоящем, напомнила мне о прошлом и, возможно, сильно повлияет на мое будущее.
– В смысле? Ты меня пугаешь, брат. Неужели ты хочешь снова иметь дела с Белым? Мало тебе было одного раза?
Полунин тихо смеется.
– Нет, я не про него говорю, а про Войтович. Знаешь, я в последнее время очень много времени с ними провожу. И мне это нравится. Я начинаю привыкать к ним…
– И боишься, что с получением квартиры они перестанут с тобой общаться, – делает правильный вывод Антон.
– Да. Они получат то, что хотели.
– А ты – нет… Что ж, я тебя понимаю, но зная Пашку и то, насколько ему не хватает мужского авторитета, о чем я тебе говорил, мне не верится в такое развитие событий. Я не могу судить о его матери, слишком мало ее знаю, но, думаю, что она не будет против продолжения общения, ведь ты очень им помог.
Мирону хочется верить в то, что говорит друг. Пусть пока хотя бы из чувства благодарности, после он сумеет убедить Олесю в необходимости своего присутствия в их жизни. Поблагодарив Антона и закончив разговор с ним, Полунин собирается ехать за Олесей.
***
Автомобиль Мирона она видит из окна, ждала приезда, от «нервяка» расчесав запястья до боли. Света, когда увидела, заставила промыть маленькие ранки перекисью водорода, выпить валерьянки, а потом еще сто граммов коньяка.
Полунин входит в парикмахерскую и натыкается на услужливый взгляд администратора Елены.
– Здравствуйте, вы записаны?
– Он к Олесе, – отвечает за посетителя хозяйка. – Добрый вечер, Мирон.
– Добрый, Светлана. А где…?
– Сейчас придет, – не дает договорить. – Может, кофе?
– Спасибо, но вынужден отказаться, – наконец, видит уже одетую Олесю. – Некогда.
– Да, мы поедем, до завтра, – целует подругу в щеку и направляется к выходу. – Привет, надеюсь, успеем проскочить пробки, – привычно подставляет щеку, порывается открыть дверь.
– Не волнуйся. Все будет в порядке, – Мирон кивает на прощание Светлане, пропуская Олесю вперед.
– Ты тоже это видела, да? – спрашивает Елена, проводив пару взглядом.
– Очень знакомо… Так на меня Славка смотрит. Думаю, нужно Леське уже перестать ходить с закрытыми глазами. И я ей в этом помогу.
Тем временем пара, не подозревая об обещании Светы, выходит из парикмахерской и садится в машину, пристегиваются. Здесь тепло, пахнет ароматизатором, кожей и сигаретами. Заводится двигатель, а дворники сметают снег, который уже успел нападать на лобовое стекло. Автомобиль въезжает в транспортный поток.
***
В квартире у Олеси темно и тихо, только Мишка встречает хозяйку и гостя.
– Пашка на тренировке? – Мирон остается ждать в коридоре.
– Пока у друга, а потом – да. Я ему звонила, предупредила, что задержусь, – Олеся, сняв сапоги и пуховик, идет в комнату, роется в столе, находит папку, кладет ее в сумку.
– Мне кажется, что если твою кошку не покормить, то она меня сожрет, – Полунин не позволяет Мишке сильно кусать палец, щекочет ей усы, а та лишь отфыркивается и продолжает играть на руках мужчины.
– Черт… Сейчас, – быстро передвигается в кухню, насыпает корм, меняет воду, зовет кошку, – Мишенька, иди сюда, моя хорошая, – дожидается пока та, оставив игру, спрыгивает с рук Мирона, приходит к ней и начинает есть.
– Да не торопись, еще есть время…
– Сейчас, только переоденусь, – Олеся возвращается в комнату, то ли от спешки, то ли от выпитых «успокоительных» забыв закрыть дверь. Отыскав на вешалке любимую «парадно-выходную» блузку, стягивает с себя свитер, оставаясь в простом черном бюстгальтере.
Мирон наблюдает за этой сценой и не может оторваться от этого занятия. Бледная кожа, пышная грудь, несколько родинок на спине – он ловит их взглядом, запоминает, как что-то прекрасное, стоящее того, чтобы сейчас сохранить в памяти, а потом вынимать оттуда время от времени. Он чувствует свое возбуждение, и это несколько отрезвляет. Ему не нужно сейчас показывать эмоции и чувства – абсолютно неудачный момент для этого. Их ждет важная встреча, а он, вместо того, чтобы думать о ней, рассматривает, любуется Олесей, которая уже приводит в порядок волосы и так по-женски наносит духи на изгиб шеи.
– Я готова, – она идет прямиком к обувнице в коридоре, натягивает обратно сапоги, успевшие покрыться капельками воды, даже не заметив того, что только что устроила сеанс «стриптиза». Ее мысли сейчас прикованы к предстоящей поездке, а никак не к мужчине, который радуется удачному покрою своего пальто.
