Текст книги "Чужие лица (СИ)"

Автор книги: Ирина Рэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

4

– 4 -

Дальше…

Что будет дальше? Я не знаю.

Если придумаешь, напиши мне.

Может быть, я прочитаю.

Звери (с)

– Войтович!

Пашка слышит свою фамилию, чертыхается, натягивая футболку.

– Войтович!

– Он сейчас придет, в раздевалке застрял.

Сашка – настоящий друг. Ещё бы научиться переодеваться так же быстро, как он.

– А ваша как фамилия?

– Якунин.

– Повезло, что в конце списка, – хмыкает.

Пашка закидывает вещи в шкафчик, завязывает бутсы, дурацкие шнурки! Бежит на поле, чтобы встать в шеренгу.

– Войтович прибыл!

Все пялятся на него. Разбитая губа привлекает всеобщее внимание. Пашка не привык к такому, мнется, переступает с ноги на ногу.

– Мы не в армии, Павел Сергеевич. Можно без уточнений. Так! Все смотрим на меня, – тренер меняет гнев на милость, чуть улыбается. – Для тех, кто не слышал или не запомнил, меня зовут Антон Владимирович, и с этого момента я буду вашим тренером. Для начала разминка. Посмотрим, на что вы способны.

Пашка бежит, стараясь изо всех сил. Ему хочется показать, что он лучший игрок в команде. Первое впечатление уже испорчено, нужно зарабатывать баллы.

После тренировки ребята переодеваются, в воздухе вместе с запахом пота и мокрых носков витает оживление. Антон Владимирович не просто их загонял, он их зарядил. Новость о скорой игре с парнями из детского дома вызвала споры и разногласия, которые были прерваны на корню. Игре быть. Кто не желает соревноваться – скатертью дорога. Таких не оказалось. Ожидаемо.

Сашкин дом стоит недалеко от стадиона. Это хорошо, потому что после тренировки болит все тело.

– Пожрать есть?

Хозяин вытаскивает из холодильника кастрюлю с борщом. Разливают по тарелкам, греют, едят.

– Мировой чувак этот Антон Владимирович, скажи?

– Угу, – Войтович откусывает хлеб, жует. – Меня как будто поезд переехал. Про новую форму слышал? Сразу спонсор нашелся, только имени не говорят, нечисто здесь.

– Плевать. Главное, что мы этому дяде ничего, кроме игры с детдомовцами, не будем должны. Уверен, мы их "сделаем".

Пашка кивает и ставит тарелку в раковину.

– Чай наливаем и пойдем в комнату. Я сегодня на алгебре новый рэп сочинил.

Сашка деловито потирает руки.

– Ну, давай, показывай.

Парни идут в комнату, где, развалившись на кровати, допивают чай.

– Это про сегодня. Зацени.

День не задался с самого утра.

Мама провожала до школьного двора.

Вдруг какой-то чел на байке пролетел,

Я мамку оттолкнул, вот так в лужу не сел.

А после оказалось, что тот чувак крутой,

И байк его, как ворон, весь черный, дорогой.

Ему хотелось мстить, кулак был у лица,

Но сам я оказался лежащим у крыльца.

По подбородку кровь, мне тошно от себя,

А он – совсем не лох, стал поднимать меня.

Ведь друг мой объяснил, мужик был, ой, не прав,

Я показал ему свой злой, как танк, тяжелый нрав.

Короче, он теперь мне должен, вот дела.

Поставил на "Зенит" все, что мне мать дала.

Посмотрим сейчас матч, уроки не для нас.

Давай, родимый клуб, ты покажи нам класс.

Пашка выдыхает, речитатив сбивчивый, импульсивный.

– Ну, круто, че. Давай телек смотреть.

Игра начинается. Команда проигрывает, а значит, и парни тоже.

– Ну, что за…? – Сашка расстроенно потирает лоб.

– Может, в следующий раз повезёт?

– Не будет следующего раза. Охранник сообщение сбросил, что больше ставить нельзя, иначе его уволят.

Они курят на балконе, пока не пришли родители Саши.

– Отстой…

– Да не грузись. Что-нибудь еще придумаем.

Пашка выкидывает окурок и думает о матери. Сегодня снова должен прийти Сергей. В такие дни парень обычно зависает у друга. Боится не сдержаться. Не хочет расстраивать мать.

***

Олеся снимает сапоги и растирает ступни, бросает взгляд на лежащие рядом на полу пакеты с продуктами. Один сапог подтекает, надо попробовать заклеить, только сначала просушить его на батарее. Жаль, что суперклеем нельзя починить жизнь.

Пашки предсказуемо нет дома. Олеся звонила ему днем, тот говорил о новом тренере, о том, что разбил губу, а еще, что до позднего вечера будет делать уроки у друга. Конечно, так она и поверила. Будут играть в приставку и, дай бог при этом, чтобы поели что-то, не слишком вредное. Вообще поели.

Разобрав продукты, переодевшись в футболку и домашние штаны с уже растянутыми коленками, но такие удобные и мягкие к телу, что не променяла бы их на самые дорогие, она, наконец-то немного выдыхает и приступает к готовке. Долгий рабочий день на ногах сменяет тихий вечер. Олеся вспоминает сегодняшних клиентов и чуть улыбается при мысли о лысом мужчине. Вряд ли он побрился налысо ради красоты, да и осень уже, не жарко. Ей, наверно, никогда не узнать причину подобного поступка. Она задумывается, смогла бы она сама сделать что-то подобное.

Мясо на сковородке шкворчит и источает аромат, от которого бурчит в животе. Не иначе, как пресловутые бабочки падают в голодный обморок. Олеся не дожидается, когда приготовится все, накалывает на вилку самый зажаристый кусок и дует на него. Ест с хлебом, гарнир тоже еще не готов. Горячо, но вкусно. Чашка чая призвана утолить жажду, а пачка бело-розового зефира – поднять настроение. Звонок телефона прерывает на самом интересном.

Звонит мама. Олеся не может не взять. Тем более, что сама собиралась набрать ее сегодня.

– Да, мам. Привет. Как ты?

Слушая новости из жизни маминых соседей, Олеся все же потихоньку отпивает из кружки. Чай горячий и сладкий, пахнет чабрецом.

– У нас все в порядке, я после работы ездила на вокзал, купила билеты. В пятницу выезжаем. Скажи, что тебе привезти, – записывает в блокнот необходимые матери товары и лекарства, то, что не купить в деревне. – Все записала. Ты последний перевод получила? Хорошо. У Пашки новый тренер по футболу, вроде, толковый по его словам, но я еще не видела. А так все по-старому…

Олеся разговаривает еще несколько минут, прощается с мамой и допивает чай. Надо принять душ, переодеться перед приходом Сергея. Стрелка на часах двигается слишком быстро.

Можно было бы дать бывшему мужу ключи, но хозяйка квартиры презентовала только два комплекта, делать ещё один Олеся не решается. При звуке звонка она вздрагивает, берет себя в руки, открывает дверь с улыбкой на лице.

Он все так же хорошо выглядит, как и всегда. Когда-то Олеся часами могла лежать рядом и смотреть на него, спящего. И сердце в такие моменты щемило от нежности и любви. И хотелось, чтобы это никогда не прекращалось. Но каждый раз ее глаза закрывались, а затем наступало утро.

Сергей снимает куртку, ботинки и проходит прямо в кухню. Он все здесь знает, моет руки, садится за стол и принимается за еду, чуть заметно кивая и поддакивая монологу Олеси. Он не спрашивает ее ни о чем, она сама рассказывает, привыкла за столько лет совместной жизни. А потом он ее прерывает и просит не тратить время на разговоры, ведь скоро придет Пашка. Олеся сама тянет его к своему дивану, садится сверху. Она знает тело бывшего мужа до клеточки, на подсознательном уровне двигается, забывая о собственном удовольствии.

Они курят в кухне, уже одетые, все такие же знакомые и далекие. Дым их сигарет смешивается и исчезает за окном. Олеся трет руки, зябко.

– Слушай, я же совсем забыл сказать. Я женюсь. Приглашаю вас с Павликом на регистрацию. Банкет устраивать мы не будем, лучше на эти деньги поедем отдыхать. У Наташки ещё только шесть недель, она не хочет с огромным животом ехать на море…

Олеся тушит сигарету предельно аккуратно. Будто от этого действия зависит вся её жизнь.

– Ты серьезно? – голос звучит слишком тонко, она морщится.

Столько лет войны за семью – его измены, их скандалы, ее смирение и прощение, вера в то, что это не повторится. Как итог – очередная любовница, самая крупная ссора, поездка к матери – отчаянная попытка успокоиться, развод, поиск жилья. А потом все по новой. Сергей приходит под предлогом общения с сыном, а по факту – он просто соскучился по комфортному существованию. Олеся верит. Два года борется за то, чтобы вернуть мужа. Она проигрывает. Флаг разорван на кусочки, растоптан и пропитался грязью, слезами и отчаянием. Войско повержено и устлало растерзанными трупами поле битвы. Ее гордость, любовь, надежда. Их больше нет. Только пепел забивает ноздри и щиплет глаза.

– Я бы не стал шутить.

– Мы не придем. Уходи.

– Олесь…

Она давится горьким дымом, глядя на разворачивающуюся за окном осень. Хорошо, что не весна. Было бы тяжелее.

– Ничего не изменится, я так же буду приезжать…

– К Паше.

Он усмехается.

– Да, Наташа не против, чтобы мы общались.

Сигарета летит в форточку. К черту.

– Если захочется увидеться с сыном, то ты знаешь его номер. Сюда не приходи, – она сделала это. Сказала. Боль внутри заменяется пустотой. Черной, как дыра в космосе. Ведущей в никуда.

Сергей не согласен, психует, говорит, что она дура. Олеся соглашается. Она, действительно, дура, что так долго концентрировалась на одном человеке. Его лицо совсем рядом – знакомое до боли, но при этом чужое.

– Уходи. И, да, я буду подавать на алименты. Еще четыре года, но ты будешь платить.

Он бесится, не скрывая злости, орет, толкает кухонный шкаф, из которого сыплются чашки и тарелки. Плевать. Олеся закрывает глаза и уши. Ее нет. Она – тот дым, что вылетает на улицу. Сергей понимает, что сейчас ничего не добьется, и одевается, не прекращая осыпать ее проклятиями. Она закрывает за ним дверь.

Осколки на полу ранят руки. Слезы и капельки крови, прозрачные и красные, соленые, смешиваются на ладонях. Да сколько можно!?

Сил хватает на то, чтобы все убрать и обработать порезы. Олеся перестилает белье и ложится на диван. Если завернуться в одеяло, прижать руки к груди и уткнуться носом в подушку, то можно представить, что тебя кто-то обнимает.

***

Пашка тихо заходит в квартиру. Отца нет. Это радует. Он не хочет его видеть, для него этого человека не существует. Слишком много боли он принес матери, предавал не раз и не два.

Мама спит, или делает вид. Паша проходит в свою часть комнаты, раздевается, случайно спихивает со стола учебник. Тот падает на пол, издавая громкий звук. Его нельзя проигнорировать.

– Все нормально? – Олеся говорит шепотом, будто простыла.

– Да, просто книга упала. Спи.

Она бы хотела, но Морфей думает иначе.

– Пойду, попью теплого молока. Будешь?

Пашка уже лежит в кровати, ковыряясь в телефоне.

– Нет. Сергей приходил?

Олесе грустно от того, что сын перестал называть бывшего мужа отцом, но заставить его она не может.

– Да. Жениться собирается на Наталье. Она ждет ребенка. Нас звал на регистрацию, я отказалась.

Пашка присвистнул, наконец оторвавшись от экрана мобильного. Потер губу.

– Охренеть. И чего теперь? Так и будешь его ждать?

Олеся отрицательно качает головой.

– Сильно болит? – переводит тему.

– Ерунда.

Она не комментирует, что можно было быть осторожнее, идет за молоком. В кухне воспоминания снова накатывают, как и слёзы. Открыв холодильник, она наливает напиток в кружку и ставит ту в микроволновку. Следя за вращением несколько секунд, Олеся перебирает события прошедшего дня, а потом запрещает себе думать вообще. Завтра будет новый день.

5

– 5 -

Мы разбегаемся по делам.

Земля разбивается пополам.

Земфира (с)

Сухость во рту грозит победить в конкурсе засуху в пустыне. Олеся приоткрывает глаза, силясь разлепить ресницы. Получается. Судя по свету из окна, уже даже не утро. Похоже, что организм, переживший вчера стресс, решил долгим сном восполнить потерянные нервные клетки, а может, просто снова не хочет возвращаться в реальную жизнь.

Олеся бросает взгляд на кровать сына. Пашка спит, приоткрыв рот, свесив одну руку и почти касаясь ею пола. Вот, кто действительно может спать днями и ночами. Нужно встать, пока в Олесе еще борются желания пить и справить нужду. Одно из них обязательно победит.

Выполняя ежеутренний ритуал, она вновь вспоминает вчерашний день. Все кажется каким-то нереальным. Один разговор перечеркнул столько лет. Это было бы даже смешно, если бы не было так грустно. В голове гудит улей голодных и злых пчел, будто с похмелья. Только не алкоголь она пила, а, наоборот, отрезвляющий коктейль, сыворотку правды. Горьким тот напиток оказался, не слаще водки, уж точно. И если можно было бы выбирать, Олеся предпочла бы утопиться в ванной со спиртом, чем снова пережить вчерашний день.

Однако, как поется в известной песне, шоу должно продолжаться. Сегодня нужно съездить в торговый центр, у Пашки нет зимних ботинок, да и себе придется все-таки купить осенние сапоги, суперклей не помог даже здесь. А ещё надо зайти в аптеку у метро за лекарствами для мамы, любимые многими петербуржцами "Озерки" славятся низкими ценами и длинными очередями.

Выпитый стакан холодной кипяченой воды вызывает чувство тяжести в животе. Наспех выкуренная сигарета кружит голову, при этом умудряясь разогнать туман перед глазами. Кипит и отключается чайник, заставляя обратить на себя внимание. Запах кофе плывет по кухне вместе с ароматом гренок, плавленого сыра и колбасы. Олеся жует и не чувствует вкуса, пропал со вкусом к жизни. Надо разбудить сына, но нет желания двигаться, даже дыхание дается с трудом, через силу. Она смотрит на пейзаж за окном и не шевелится. Желтая листва покрывает землю, ей вторит серое небо, нависая над крышами домов. Оно безмолвно опускается в виде моросящего дождя, и в каждой мельчайшей капельке воды отражаются люди, машины и дома.

– Доброе утро, мам, – Пашка незаметно подходит к Олесе и целует в щеку.

– Да уже день… – язык не поворачивается сказать "добрый".

Сын накладывает себе поздний завтрак, наливает чай и садится за стол.

– Сегодня суббота. Мы с Сашкой в клуб собираемся. Дашь денег? – не до конца прожевывая горячий бутерброд, глотает его вместе со словами.

Олеся даже не удивлена.

– Тебе еще рано ходить по клубам. И мы собирались в торговый центр тебе за ботинками. Забыл?

Пашка дочищает тарелку кусочком хлеба. Это привычка Сергея. Олеся отворачивается будто бы для того, чтобы помыть посуду.

– Ну, мам… Я уже сказал, что пойду. Вернусь не слишком поздно. Обещаю.

Она знает, что этот взгляд будет действовать на нее всю жизнь. Ничего не может с собой поделать.

– Ладно, но ты мне звони, я буду переживать. И если не успеешь до закрытия метро, возьми такси.

Пашка довольно улыбается и кивает головой, уже прикидывая, что надеть и что купить.

Олеся идет умываться. В зеркале отражаются красные глаза, опухшее лицо и отсутствие перспектив в личной жизни. В гроб кладут краше. Она набирает воду в ладони, опускает в них лицо, закрыв веки. Задерживает дыхание. Мини-спектакль утопленницы – на троечку. Мятная зубная паста щиплет искусанные губы, зато полотенце ласкает своей мягкостью. Надо еще купить такой кондиционер для белья, хороший.

Спустя полчаса они с сыном спускаются в метро. Звуковая реклама предлагает приобрести журнал о квартирах в строящихся домах. Олеся думает о том, что никакая пресса не поможет купить жилье, если нет накоплений.

На выходе из станции "Площадь Восстания" играет скрипач. Судя по его мокрому виду и почти пустому футляру, уже давно и не очень успешно.

– Я хотела, чтобы ты пошел в музыкальную школу, но ты выбрал спорт.

– И не жалею. Я тебе говорил, что у нас будет новая форма к игре со "Звездой"? Спонсор нашелся. Антон Владимирович говорит, что он и им форму покупает. И вообще все финансовые вопросы решает. Вот деньги девать некуда человеку!

Перед ними распахиваются стеклянные двери торгового центра.

– Не считай чужие деньги, я тебя прошу. Радуйся, что этот человек тратит их на вас, а не куда-то еще, и будь благодарен. Что ж, давай смотреть, что тебе здесь понравится, только и на ценник обращай внимание, я тебя прошу.

Пашка закатывает глаза на нравоучения и принимается осматривать представленную обувь. Олеся же подходит к рядам с осенней коллекцией. Красные ценники повсюду, но реальные скидки практически не обнаруживаются. Расстраиваться из-за этого нет сил. Эмоции были выплеснуты вчера, а сегодня они отключены. Олеся как разбитая лампочка в подъезде – внутри только темнота, холод и опустошение. Женщина никогда не понимала людей, которым покупки улучшают настроение. Ещё один вариант рутинного времяпрепровождения.

***

Утро в детском доме стандартно: подъем, умывание, завтрак и занятия. Высокий худой парень пятнадцати лет смотрит в окно. Он уже не ждет своих новых родителей. Нет. Он высматривает автомобиль тренера по футболу. На мальчике пока еще старая, уже тесная форма, жмущие бутсы, но он не замечает неудобств, предвкушая предстоящую тренировку.

Антону нравится этот парень – Никита Черных. У него есть талант в футболе и огромное желание играть. Если бы у него еще была семья, чтобы помогала и поддерживала его, то в Санкт-Петербурге вполне мог бы появиться новый Аршавин. Однако о подобном уже никто не думает. Никита вместе со своей сестрой Викой побывали в нескольких семьях, но так нигде и не прижились. Ирония судьбы была такова – его, здорового и сильного, не усыновляли из-за слабой сестры. Вика, несмотря на свое победное имя, родилась с ограниченными возможностями, и при этом разлучить брата и сестру было невозможно. Никита, как никто другой, понимал, что без него она просто умрет.

– Доброе утро, Антон Владимирович. Можно с вами поговорить?

– Доброе, Никит. Предполагаю, что я знаю предмет разговора, – Антон сует руки в карманы и выразительно приподнимает бровь.

Никита мнется, ему неудобно приставать с просьбами, он никогда не просит и ни на кого не надеется.

– Да… Я… Ну, поставьте меня в нападение. Обещаю, я вас не подведу…

Тренер тяжело вздыхает, рука в кармане неосознанно теребит ключи от машины.

– Давай так… Ты должен понять, что нападающий из тебя – не очень, а как защитнику – тебе нет равных. Поверь, я знаю, о чем говорю. У тебя это на подкорке. Я видел, как работают те ребята, они здорово играют. Твоя главная задача на сегодня – не дать им сделать счет разгромным. Ты – единственный человек в команде, который это сможет. И ты нужен нам именно на этой позиции.

– Но, Антон Владимирович… – Никита опускает голову, чтобы тренер не видел его чувств.

– Я так решил. Уважай мое мнение. Если после игры я пойму, что был не прав, тогда вы поменяетесь местами с Ивановым. Все, идем, остальные ждут.

Двое мужчин, один взрослый, а второй будущий, двигаются к раздевалке. Времени на разговоры нет.

***

Мирон просыпается по будильнику, который забыл выключить. Закон подлости, если учесть вчерашний день. Он лежит еще несколько минут, разглядывая белоснежный потолок, ровный и гладкий, без единого изъяна. Скучный. Зевнув и потянувшись, Полунин все же встает с кровати и отыскивает тапочки, идет в кухню, чтобы сварить кофе. Современные мебель и техника, многих функций которой он даже не знает, не делают пространство обжитым и уютным. Скорее, все помещение, да и вся квартира напоминают стерильный блок операционной. Не стараниями Мирона, конечно, каждый понедельник к нему приходит домработница и повар в лице Елены Георгиевны. Женщина в возрасте, души не чающая в своих внуках, всегда приветлива и очень добропорядочна.

Все утро Мирон проводит, занимаясь подготовкой мотоцикла к зиме. Можно было бы поручить это специальным людям, но он предпочитает делать это сам – нравится, да и есть в этом некая аналогия с парашютом и правилу никому не доверять его складывать перед прыжком.

Сидеть за рулем автомобиля непривычно. Забытое чувство. Мирону больше нравится водить байки, близкое к свободе ощущение, то, к чему он так стремился в юности. Однако погода в Петербурге не позволяет долго кататься на двух колесах, она, как женщины, требовательна и капризна, часто плачет дождями.

Путь Мирона лежит в торговый центр. Он не любит ходить по магазинам, особенно в субботу, но, перерыв утром гардероб, не обнаруживает ни одной более-менее нормальной шапки. Нужно купить что-то, подходящее его статусу, не слишком молодежное, черное, чтобы подходило ко всему. Задача не из легких.

Мирон прохаживается между магазинами, чувствуя приближение тошноты от разномастных запахов, толпы, бликов на блестящем кафеле. Ему хочется на воздух, задыхается здесь. Он поворачивается в сторону выхода, так ничего и не купив, с твердым намерением заказать доставку в интернете, но останавливается. В одном из обувных магазинов он замечает пацана, который хотел избить его вчера, а рядом с ним – вчерашнего же парикмахера. Что их объединяет, понятно по тому, как она помогает выбирать парню ботинки. Мать и сын. Даже внешне похожи. Мирон удивляется такому стечению обстоятельств. Мир тесен, и Санкт-Петербург – не исключение. Полунин вспоминает свою собственную маму и продолжает путь. Он не видит причин подходить к малознакомым людям и мешать им. Третий лишний.

***

– Я же говорил тебе, что нас не пустят, – Якунин расстроенно смотрит на вход в один из лучших клубов города.

– Говорил, но проверить стоило, – Пашка выбрасывает окурок на асфальт и давит его подошвой. – Погнали в метро, ещё успеем до закрытия.

Двое молодых людей направляются вниз по улице, но застывают, когда видят, что из клуба, куда они так хотели, но не попали, выходят Мирон и какая-то блондинка. Они садятся в такси и уезжают.

Пашка хмыкает и снова тянет друга идти. Хорошо нынче живется владельцам букмекерских контор, точнее, их отпрыскам.

– Думаешь, он ее к себе в гости повез? – Сашка присасывается к бутылке с пивом.

– Нет, бл*, на выставку. Конечно, к себе.

Якунин выбрасывает в урну бутылку, она ударяется о борт и разлетается осколками.

– Красивая девка. Вкус у него есть…

Пашка не отвечает. Он ищет в кармане проездной билет, мечтая быстрее оказаться дома.