Текст книги "Чужие лица (СИ)"
Автор книги: Ирина Рэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
12
– 12 -
Пацанами бежали
Дворами темными, мама,
Но не знали мы, что ночь
Уже не сможет нам помочь.
TARAS – Дворами тёмными
Бесконечная череда автомобилей течет по городским улицам, шумит, цепляя шипами на резине скользкий асфальт, сигналит, нервно перестраиваясь. Медленно тянущийся вечер и почти такая же ночь заканчиваются, чтобы дать начало новому дню и еще чему-то новому. Незримому, но очень важному.
Мирон крепко держится за руль, следит за ситуацией на дороге. Он доверяет своему умению водить и своей машине, но не очень верит другим. Лед на дорогах – верный признак увеличения количества столкновений. Вождение не мешает ему думать. Мысли, как карусель, вращаются около семьи Войтович, их проблемы, их жизни вообще. Сколько таких семей в России? А в мире? Не сосчитать. Только именно эта семья, неполная, но стойкая, зацепила, заставляя действовать нехарактерно, совершать поступки, на которые раньше бы не пошел.
Букмекерская контора все также встречает яркими надписями "24 часа", "ставки на спорт", " трансляции матчей на большом экране". Полунин холодно здоровается с охранником и идет в свой кабинет. Именно оттуда он делает звонок на номер, которым не пользовался очень давно, более десяти лет, удивительно, что вообще этот номер не изменился. Если бы не Олеся, наверное, он никогда бы не воспользовался им больше. Договорившись о встрече за бизнес-ланчем в одном из дорогих ресторанов, идёт к отцу.
– Привет, сын. Я не ожидал тебя увидеть здесь утром, ты же должен был быть на переговорах, – Андрей Львович выглядит немного озадаченным.
– Да, я сейчас туда и направляюсь. Зашел сказать, что после не вернусь в офис. Еду на встречу с Белым.
Отец пристально смотрит на Мирона, складывает руки на груди.
– У нас какие-то проблемы, о которых я не знаю?
– Нет. С компанией все в порядке, – Полунин снова ощущает себя подростком. – Это личное. – Говорить последнее почти трудно.
– Так… Ты понимаешь, что я все равно буду переживать и рано или поздно узнаю цель вашего разговора? – в ход идет характерная черта всех Полуниных – приподнятая бровь.
– Именно поэтому я здесь. Мне нужно пообщаться со Святогором по просьбе моей знакомой. Ей нужно решить вопрос с наследством, но сделать это законно не представляется возможным.
– Знакомой? – вопрос говорит об интересе к теме и возможном неверии. – Ты уверен, что она только знакомая? Раньше ты и слышать не хотел о Белом.
– Только потому, что он напоминает мне о прошлом, – чуть заметно морщится Мирон, игнорируя вопрос об Олесе.
– Антон – тоже часть твоего прошлого, но ты же с ним дружишь, – парирует Полунин-старший. – И заметь, эта дружба началась по твоей инициативе.
Мирон встает с кресла, потому что больше не хочет вести разговор, который ни к чему не приведет. Отец до сих пор любит вспоминать, как вытащил его из дерьма, но при этом не упоминая о причинах, по которым та ситуация вообще возникла. И его отцовские халатность и невнимательность были одними из них. Только смерть жены может хоть как-то оправдать Андрея, но не он один потерял близкого человека тогда.
– Я поехал. Если что – на связи.
Закрытая дверь – еще один любимый жест семьи Полуниных.
***
Прерывает сон Олеси будильник Пашки, ее собственный телефон оказался разряженным и забытым на кухонном столе. Она вспоминает об этом и нехотя отрывает глаза.
– Доброе утро, – подросток, шаркая и ероша волосы на затылке, идет совершать утренние процедуры.
– Доброе. Я сейчас что-нибудь приготовлю, – спускает ноги с дивана.
– Забей. В школе поем, – отмахивается.
– Все равно проводить нужно… – настаивает.
– Мам, давай не сегодня. Отсыпайся. У тебя вчера был трудный день. Обещаю, что не буду прогуливать. И на тренировку схожу, – Пашка убедителен.
– Ладно, только поставь мой телефон на зарядку. Вдруг будут звонить, – сдается.
Олеся подразумевает, что ждет звонок Мирона, но не произносит его имя вслух. Боится, что желание не сбудется, если его озвучить. Она снова ложится, прикрывает глаза под шум воды из ванной и незаметно для себя засыпает. Не слышит ничего, даже как щелкает замок входной двери.
***
Слабый мороз ещё не может «кусать» за щеки, но вкупе с сильным ветром, дующим с Финского залива, ощутимо холодно. По крайней мере, лицо уже хочется спрятать в тепло намотанного на шею шарфа.
– Здорово. Еле уболтал маму не провожать меня. Пропустим алгебру?
– А контрольная? – Сашка чуть давится дымом. – Привет.
Паша тоже прикуривает, опираясь на кирпичную стену. Отстраняется, чувствуя, как холод пробирается через слои одежды.
– Бл*, я забыл про нее. Даже не готовился. Давай «закосим»?
– Зато я помнил. Не дрейфь, помогу, если что.
Пашка скептически хмыкает, но послушно тушит сигарету и идет вслед за другом, рассказывая о вчерашнем дне, похоронах, своем звонке и приезде Полунина.
– Думаешь, поможет? – Якунин достает из рюкзака тетрадь, выкладывает на парту.
– Хрен знает, – пожимает плечами Пашка, усаживаясь на стул. Его слова перебивает школьный звонок.
***
Святогор Белый – словно антипод своим имени и фамилии – жгучий брюнет с карими глазами, да и святого в нем не отыщется. Разве что – при сильном желании и большом старании попытаться найти. Мирон садится к нему за столик, но протянутую для приветствия руку игнорирует, чем вызывает грустную улыбку Гора.
– Что ж… Полагаю, что ты попросил меня о встрече, потому как только я могу помочь.
– Именно, – Мирон садится напротив, заказывает стакан воды без газа.
– И дело не в нашем общем прошлом…
– Правильно. Прошлом. Пусть оно там и остается, – Полунин закуривает, отмечая про себя, что в пачке остались только две сигареты.
Гор медленно нарезает стейк с кровью, накалывает кусочек на вилку, кладет в рот и тщательно жует. Он ждет, когда Мирон озвучит свою просьбу, а тот молчит, с духом собирается, чтобы это сделать, или, может, просто зачем-то тянет время. Набивает цену? Мирон же разглядывает своего собеседника, прошедшие годы прибавили ему матерости и мышц, что подчеркивает по заказу сшитый костюм. Гор теперь совсем не похож на того парня, с которым Полунин когда-то состоял в преступной группировке. С которым они грабили магазины и ларьки. Который, как и он, стал свидетелем убийства охранника. Святогор не похож на того, кто сидел в тюрьме за грабежи. Он выглядит как типичный представитель бизнес-элиты, продолжая работать с криминалом, умудряясь сохранять репутацию добропорядочного гражданина.
– Есть две "однушки", хозяйка умерла, вчера похоронили. По закону они отойдут государству.
– А ты хочешь, чтобы не по закону? – хмыкает Белый.
– Не только я, дальняя родственница умершей. Нам нужно знать, сколько это будет стоить.
Гор откладывает вилку и нож, он никогда не упустит своей выгоды, а предложение от бывшего «коллеги» действительно интересное.
– Не сколько, а что.
– И? – перспектива того, что он не сможет помочь Войтович, пугает. Привык держать слово.
– Одна из квартир. Не могу сказать, для каких целей, сам понимаешь. В качестве подарка предлагаю наследнице выбрать ту, что ей больше нравится. Устроит такой вариант, звони, я договорюсь с нотариусом, составим завещание и договор дарения. Оформим так, что никто не подкопается. Уж в этом можешь не сомневаться.
Мирон достает бумажник и кладет купюру на стол. За воду, к которой так и не притронулся.
– Я понял, переговорю с Олесей и дам знать о ее решении, – встает.
– Постой, – останавливает его Белый, – неужели ты до сих пор злишься на меня за те показания? Ты понимаешь, что я боялся не меньше твоего? Я был уверен, что папаша тебя вытащит, а мне эти слова помогли скостить срок.
– Ты предал меня тогда. Я у дознавателя лишь про Лешего и убийство говорил, а остальных парней вообще не называл. Антона спасли быстрые ноги спортсмена, а меня мог спасти ты, но этого не сделал. Я не знаю, по какой причине, зависть это была, или что-то иное, но я считал тебя другом…
Белый помрачнел:
– Не надо на меня все валить. Там стояли камеры, пусть и дешевые, но количество людей на месте преступления было известно. То, что Тоху не поймали, его большая удача, а я не хотел сидеть за всех. С какой стати?
Мирон начинает злиться, на скулах заиграли желваки. Он стискивает кулаки в непроизвольном жесте.
– С такой, что это было наше общее дело. Я просил тебя не ворошить прошлое, но ты сам поднял эту тему. Мне жаль, что пришлось обратиться к тебе, но обстоятельства вынудили.
– Эта Олеся… Она тебе кто? – Белый пытается получить козырь, но натыкается на стену.
– Это тебя не касается. Если сделка состоится, получишь хату, и на этом мы разойдемся. Если нет, то забудь, что я вообще с тобой встречался. Мне не нужно от тебя больше, чем я озвучил. Счастливо оставаться.
Мирон идет к машине, садится, поджигает сигарету, хоть и не хочется курить. Он думает о том, что время и события не только соединяют людей, но и отдаляют друг от друга. Когда-то Гор был для него близким, а теперь совсем чужой. Нужно успокоиться, собраться и ехать туда, где его ждут.
***
Олеся просыпается около полудня впервые за долгое время спокойная и даже радостная. Вчера ей подарили надежду, только это уже можно считать поводом для хорошего настроения. Даже желание приготовить что-то вкусное появилось. Выпив кофе и выкурив сигарету, от которой закружилась голова, она идет в магазин, чтобы заполнить практически пустой холодильник. Приносит домой два пакета с продуктами, не забыв о корме для Мишки, но запамятовав купить сигареты. Возвращаться не хочется, она кладет кошачью еду в миску, принимая за «спасибо» довольное мурлыканье кошки, и начинает готовить. Первое, второе и нет, не компот, настоящий домашний торт-медовик, результат нескольких часов у плиты. Поев, она прибирается в квартире, говорит по телефону с Пашкой, у которого закончились уроки, и, наконец, дожидается звонка в дверь.
Вчерашний гость выглядит несколько обеспокоенным, и в сердце Олеси с холодным воздухом подъезда прокрадывается нехорошее предчувствие.
– Добрый день. Я вас ждала.
– Тебя, – поправляет Мирон и заходит в квартиру. Мишка тут же трется о брюки, приветствуя знакомца. – Добрый.
Олеся смущается, зовет в кухню, подхватывая кошку на руки. Ей неудобно от того, что несколько шерстинок остались на дорогой ткани.
– Может, обед?
Гость, рот которого наполняется слюной от запаха еды, согласно кивает и идет мыть руки. Он ловит себя на мысли, что в этой чужой квартире чувствует себя как дома. Это странно.
– Такое ощущение, что я к тебе только поесть приезжаю, – садится, берет ложку.
– Это то малое, что я могу сделать, – пожимает плечами и снова краснеет Олеся, а Мирон замечает, что ему нравится ее смущать и смотреть, как румянец заливает щеки. – Есть новости?
– Да. – Мирон откладывает приборы и откидывается на стуле. – Я встречался с человеком, который может все устроить.
– Чай с тортом? – перебивает хозяйка, ей нужно чем-то занять руки, слишком волнительно слышать то, что ей предстоит узнать.
– Я лопну, но не попробовать не могу, – улыбается Мирон, наблюдая, как Олеся тянется за кружкой. Это его любимый жест у нее. И не только потому, что футболка приподнимается, оголяя полосу кожи над спортивными штанами.
– В общем, мой знакомый от денег за свои услуги отказался, – выдерживает паузу, наблюдая за эмоциями Войтович, – но он хочет получить одну из квартир. Какая останется тебе – решаешь ты.
Олеся ставит перед гостем кружку с чаем (и как не пролила?) и блюдце с кусочком торта, в поисках душевного равновесия смотрит в окно, где люди спешат по своим делам, а землю прикрывает снег.
– Ему можно доверять? – голос звучит глухо.
Мирон теряется от такого непростого вопроса, но потом думает, что она сама должна это решить.
– Когда мне было четырнадцать, умерла мама. Отец пытался сохранить бизнес и ушел в работу, а я нашел друзей. Ну, как – друзей? Просто небольшую группу людей – подростков и старше – которые занимались разбоем и грабежами. Гор был одним из них. Как ты, наверное, догадываешься, однажды нас поймали… В тот вечер один из парней убил охранника, и это дело не могло остаться нераскрытым. Меня сдал Гор, а отец вытащил, заплатив немало денег, Антону же повезло убежать, благо, спортсмен.
– Антону Владимировичу? – удивленно.
– Да. Он вырос в приюте, потом получил жилье в ужасном состоянии, приходилось придумывать, где взять денег. Правда, после тех событий он окончил Лесгафта и стал работать учителем физкультуры, а после – тренером. В общем, он больше не воровал и, как и я, жалеет о таком прошлом, старается своими делами очистить душу…
– Работой с сиротами? – догадывается.
– Именно. В общем, Гор – это человек, который однажды меня предал, поэтому я не могу сказать, что доверяю ему. Я уверен лишь в том, что сейчас он – работник сферы недвижимости, в том числе теневой, и не упустит своей выгоды, а значит, сделка состоится. Если ты захочешь. В любом случае я на твоей стороне, и ты ничего не потеряешь, рискнув.
Олеся поднимает с подоконника пачку сигарет, но та оказывается пустой. Выкидывает ее в мусорное ведро и прикусывает нижнюю губу. Мирон допивает чай и достает свои сигареты, точнее – последнюю.
– На двоих? – встает рядом, облокачивается на подоконник.
Олеся кивает, гипнотизирует взглядом огонек зажигалки и чуть давится дымом, эта сигарета крепче, чем она обычно курит, передает обратно Мирону. Тот затягивается, думая о том, что в таком курении есть что-то интимное, схожее с поцелуем. Он возвращает сигарету Олесе, любуясь плавными чертами напряженной шеи, ловя себя на желании коснуться ее.
– Хорошо, я согласна, – окурок вдавлен в дно пепельницы. – Нельзя потерять то, чего не имеешь.
– Моя мама тоже так говорила. Что ж, тогда я позвоню ему, и договоримся о поездке к нотариусу.
– Только завтра я не могу, надо на работу, а то, со всеми похоронами и прочим, совсем обленилась, – Олесе уютно стоять рядом с гостем, но она заставляет себя отойти и сложить посуду в раковину. – Ой, я же хотела подстричь тебя, – вспоминает.
– Не волнуйся, это точно будет не завтра. Еще нужно подготовить документы. А насчет стрижки – да, давай. Совместим приятное с полезным, – улыбается.
Мишка то и дело хочет запрыгнуть на руки Мирону, пока Олеся работает машинкой.
– Мне говорили, что она не ко всем идет, а тебя приняла сразу, – удивляется хозяйка.
Полунин же млеет под чуткими и уверенными руками мастера, борясь с желанием закрыть глаза.
– Кошки гуляют сами по себе. Я из той же породы.
– Мартовский кот? – хмыкает парикмахер.
– Скорее, блудный. Тебе говорили, что у тебя золотые руки? Я готов так сутками сидеть.
Олеся снова краснеет, заканчивая массаж головы. Ей приятно, что ее похвалили, но дело не только в этом. Ей нравится касаться Мирона, и она позволяет себе мысли, которые давно ее не посещали.
– Вот и все. Готово. Скоро уже придет Пашка. Пойдем, я тебя провожу, заодно куплю сигареты в ларьке.
– Спасибо. Мне тоже надо, – улыбается Мирон и идет в коридор одеваться, не забывая по пути погладить Мишку.
Они выходят на улицу, проходят квартал до магазинчика и возвращаются к подъезду и припаркованному рядом джипу.
– Давай, я заплачу за стрижку?
– Не надо, – отмахивается, – мне это в радость.
– Спасибо, – повторяет. – Что ж, я поеду. Дай мне свой номер, я позвоню, когда будут новости. – Набирает цифры, а потом звонит и сбрасывает. – Теперь и мой телефон у тебя есть.
– Да, – просто отвечает Войтович, разглядывая «красивый» номер.
– Тоже звони, если что, хорошо?
Олеся кивает, а потом видит идущего сына, машет ему рукой. Мирон разворачивается, ждет, пока тот дойдет, здоровается и пожимает парню руку.
– Решили что-нибудь? – Пашка нетерпелив.
– Да, у нас будет жилье, – отвечает Олеся, – Конечно, если все получится.
– Получится, – сын радостно подбрасывает шапку в воздух, за что получает подзатыльник.
– Ну-ка, надень, мороз на улице!
Мирон смеется, глядя на эту сцену, прощается и садится в машину. Греет двигатель, наблюдая, как мать и сын идут к подъезду. Они уже несколько минут назад как ушли, а мужчина все не может оторвать взгляда от их дома.
13
– 13 -
– Ну, если в жизни и нужно что-то рекламировать, то это секс.
Просто не хочется им заниматься, с кем попало.
Хочется доверять, не притворяться, не обманывать самого себя и другого.
Антон Ромин – Реклама секса
Снежинки, мелкие, как крупа, летят в открытую форточку и падают на подоконник капельками воды. Олеся жадно ловит ртом свежий морозный воздух, после выкуренной сигареты тот кажется особенно сладким и холодным. За окном темно, только желтый свет фонарей овальными пятнами золотит упавший на землю снег, да фары проезжающих машин разгоняют сумрак.
– Мам, закрой окно, холодно, – Пашка ежится, но, будто вопреки словам, открывает холодильник в поисках чего-то вкусного. – Ого! Тортик! Ты сто лет не делала…
– Сначала суп! Убирай медовик обратно, – прерывая поток снежинок стеклянным полотном. И правда, напустила холода в кухню, сама не заметила. Так недолго заболеть.
– Вечно ты так, – облизывая палец в креме. – Что там за суп? – открывая крышку у кастрюли. – Можно я не буду?
Олеся вынимает из ящика поварёшку и прикладывает ее ко лбу Пашки.
– Нет уж. Ты голодный. Без завтрака, с тренировки. Ешь.
Подросток наворачивает тарелку супа, второго и только потом добирается до десерта. Причмокивая и закатывая глаза от удовольствия, поедает медовик, запивает его горячим чаем с тремя ложками сахара. Молодой растущий организм.
– Так что тебе Мирон сказал? – запихивая очередную ложку с тортом в рот.
– Для тебя Мирон Андреевич, – поправляет.
– Брось, он мне в отцы не годится, – пререкается Пашка.
– И все же, вдвое старше тебя, поэтому не надо фамильярничать, – убирает торт обратно в холодильник, садится. Мишка тут же прыгает ей на колени и начинает мурлыкать.
– Так что сказал Мирон Андреевич? – тщательно проговаривая последние слова. – При следующей встрече спрошу, как его называть, вот увидишь, что он не будет против моего варианта.
От мысли о следующей встрече с Полуниным сердце в груди на мгновение замирает, а затем начинает заполошно отстукивать в необычном ритме. Олесе непонятна эта азбука Морзе, и она делает несколько вздохов, чтобы вернуть прежнее спокойствие.
– Он сказал, что мы можем выбрать одну из квартир, а вторую заберут люди, которые помогут в оформлении документов. Это в лучшем случае.
– А в худшем? – хмурит брови.
– Мы лишимся возможности жить в квартире тёти Лиды. Но Мирон утверждает, что все пройдет хорошо. Так что, выбирай – в Купчино или на Наличной? – Олеся думает, что так правильно, она не должна решать сама, ведь сын тоже имеет право голоса. И пусть ее мнение уже сформировано, и предпочтение отдано квартире на Васильевском острове, остается надеяться, что их выбор совпадет. Если нет, что ж, она постарается убедить сына в другом.
Пашка ставит пустую посуду в раковину, включает воду, льет средство для мытья на губку и трет тарелку.
– На Наличной тебе будет удобнее на работу добираться, да и мне в школу тоже… Черт! Мне переводиться же придется, да? А друзья? А футбол?
Олеся смотрит на подростка и понимает, что не заметила, когда он так вырос. Прав был Мирон… Вроде чужой человек, а увидел то, что она сама не могла рассмотреть. Хотя какой теперь чужой? Знакомый.
– Я думаю, что тебе будет лучше доучиться в этой школе, все равно планировал в колледж поступать в следующем году. Поездишь со мной на метро несколько месяцев. Да и в квартире нужно сделать небольшой ремонт, после чужих людей хочется хотя бы косметически привести ее в порядок. Так что если мы и переедем, то точно не в конце этого года, – она треплет сына по волосам, – пойдем в комнату. Тебе еще уроки делать.
Олеся подготавливает инструменты на завтра, а Пашка садится за стол, надевает наушники и делает домашнее задание. Лишь закончив с ним, пишет в своем блокноте:
Наизнанку меня выворачивать
Я не дам, только лишь по согласию.
Это близким открыто и значимо,
Не каким-то бессмысленным пассиям.
Хочешь знать, что внутри? Перехочется.
В мою душу не лезь, в мою голову.
Если сам так решу, шкаф откроется,
Не обрызгав расплавленным оловом.
Среди множества лживых, неискренних
Я ищу ставших сестрами, братьями.
В моем мире стихов недописанных
Не побрезгую их объятиями.
***
Мирон все утро чувствует себя на взводе. Не потому, что его кто-то разозлил. Напротив. Воодушевил. Жажда действия подталкивает его к тому, чтобы не откладывать в долгий ящик то, что можно сделать уже сейчас. Он не решается звонить Гору в семь утра, но делает это сразу же по приезду на работу. Разговор получается официальным, даже сухим. Белый перечисляет документы, которые должны быть на руках при встрече с нотариусом, обещает свести с тем в ближайшие дни. Мирон все записывает, уже было кладет трубку, когда слышит вопрос о том, как дела у Антона.
– Ты следишь за мной? – неприятно, что прошлое, полное ошибок и глупостей, пытается пробраться в настоящее.
– Я не мог не интересоваться твоей жизнью, особенно после того, как ты сам ко мне обратился.
– Прошло слишком мало времени со вчерашнего вечера, чтобы ты мог узнать, с кем я общаюсь, – автоматическая ручка между пальцев издает подозрительный хруст.
– Возможно… Но я просто не имею права оставлять без внимания человека, который очень многое обо мне знает.
– Знал, – перебивает Мирон, откладывая ручку, – сейчас меня не интересует твоя судьба. И мне бы не хотелось, чтобы ты лез в мою жизнь. И жизнь Антона тоже.
Белый тихо смеется.
– Ты забываешь, в каком мире мы живем. Здесь нет бывших друзей, как и бывших врагов. Здесь есть только нужные люди и те, кому нужен ты.
– Я уже сказал, что это разовая акция. – Мирон начинает злиться и не скрывает своих эмоций. – Ты помогаешь с квартирой, и мы снова разбегаемся. Что непонятно?
– Да понятно, успокойся. Я просто хотел, чтобы ты знал – я рад, что судьба свела нас снова. Пусть мне больше не быть твоим другом, но я уверен, что ты не забудешь о моей помощи.
– Слушай, ты прилично получаешь за свою помощь. Не надо делать меня вечным должником. После сделки я ничего не хочу о тебе слышать.
Гор снова тихо смеется, Полунин чувствует, как от этого смеха у него по коже бегут мурашки.
– Земля круглая, а Питер – большая деревня. Координаты встречи скину в сообщении. Не прощаюсь, – короткие гудки звучат как продолжение смеха.
Мирон кладет телефон на стол. Внутри него набирает силу белая мгла. Он смотрит в окно и видит снег, который созвучно его внутреннему беспокойству падает на землю. От Гора можно ожидать чего угодно, но он уже не тот подросток, которого предали. Сейчас он не позволит впутать себя в игру. В поисках поддержки он снова берет телефон и набирает Антона. Тот соглашается на встречу в баре после работы.
***
Утро следующего дня начинается по известному сценарию: подъем, завтрак, сборы, проводы сына в школу и поездка в метро. В вагоне, за неимением более интересных дел, Олеся следит за тем, как меняются названия станций на электронном табло, составляет из букв слова, стараясь не уснуть стоя. Все же сложно ехать на работу после нескольких дней перерыва.
В парикмахерской «У Светланы» все по-прежнему: те же коллеги, та же начальница и тот же кофе с печеньем. Только клиенты меняются с разницей в полчаса – час, будто уже сейчас торопятся привести себя в порядок перед новым годом, до которого еще уйма времени. В обеденный перерыв Олеся делится со Светой последними новостями, а также фото с футбольного матча, которое ей вчера перед сном переслал Мирон. Она была удивлена его наличием, и ее вопрос завязал небольшую переписку, которая закончилась пожеланием спокойной ночи, что действительно сбылось. Спала Олеся спокойно и без сновидений.
И настроение ее было бы очень даже неплохим, если бы не сообщение бывшего мужа по дороге из метро. Он предлагал ей забрать его старую машину, продать и купить что-нибудь сыну. Войтович сначала было подумала, что Сергей наконец захотел сделать что-то для Пашки, но на сообщение не ответила, так как была занята разговором с мамой и уже подходила к месту работы. А потом в течение дня убедилась, что проигнорировала Сергея совершенно не зря. Он прислал ей еще несколько сообщений, где обвинял в том, что она набивает цену, и вообще, пусть платит ему сто пятьдесят тысяч рублей и забирает автомобиль. Олесе хотелось и плакать, и смеяться.
– Твой бывший муж – манипулятор. Не поддавайся ему снова, пожалуйста, – Света обеспокоенно смотрит на подругу.
– Не волнуйся. Больше у него нет рычагов давления. Мы в разводе, Паша хочет жить со мной, да и не люблю я его больше. Все чувства, что когда-то были, растворились. Только за сына могу сказать ему спасибо.
Две подруги снова общаются в обеденный перерыв. Хотя бы здесь не надо ждать подвоха.
– Знаешь, а мы ведь со Славой записались в школу приемных родителей, – переводит тему Света. – Занятия нужно посещать около полугода, поэтому мы решили не терять времени. На днях будет день отрытых дверей в детском доме номер двадцать три, мы их директора на игре тогда видели, хотим съездить. Заодно часть подарков отвезем.
Олеся улыбается, крепко сжимая руку Светланы.
– Это здорово, правда. Вы со Славой будете чудесными родителями!
– Пока рано еще говорить, но… Мы настроены решительно. Если Бог не дает нам своих детей, то, наверно, он просто хочет, чтобы мы взяли чужих.
– Пока чужих. Спустя время они станут родными, – Олеся вытирает слезинки, что собрались в уголке глаз. – Знаешь, я бы тоже хотела еще детей, но без мужа мне будет сложно их воспитать, да и с жильем пока вопрос не решен.
– Но, ты же сказала, что будет. Ты не веришь в то, что все получится?
Олеся вздыхает:
– Верю, только… Сложно все это. Вдруг ничего не получится? Я боюсь. Очень. В этой ситуации я не могу ни на что повлиять, и это меня убивает. Трудно довериться малознакомому человеку, хотя головой я понимаю, что ему нет смысла нас обманывать, он ничего не приобретет благодаря этому. И все же…
– Не надо сравнивать всех с Сергеем. Если тебе повстречался один м*дак – это не значит, что все остальные мужчины такие же, – возмущенно.
– Нет. Я понимаю, что нельзя грести всех под одну гребенку. Тем более, Мирон совершенно не похож на Сережу. Абсолютно другой.
– Какой? – чуть улыбается Света. Она уже составила свое мнение о нем и теперь хочет посмотреть, что на этот счет думает подруга.
– Он… Ну, он младше, состоятельнее… Он… Другой он. Я вчера предложила ему ужин… Ты бы видела, как он ел. Будто это деликатесы в ресторане с пятью звездами Мишлен. И когда стригла, у него во взгляде было столько… благодарности. Я не знаю, как объяснить правильно. Сергей воспринимал мои старания, как должное, а Мирон предложил помощь, когда я перестала ждать чуда.
– Я тебе говорила, что рано опускать руки. И вообще, может, ты все-таки присмотришься к нему? Отличный образец мужского пола.
Олеся смеется:
– В тебе явно умирает сваха. Ну, какое – присмотришься? Где я, и где он? У него, наверно, длинноногие и худые модели, причем каждую ночь разные.
– Именно! – восклицает Света, – А ты из этого списка очень выделяешься – ты взрослая, опытная и с аппетитными формами. Ты – хороший специалист, отличная мама, замечательная хозяйка…
– Все, стоп, – машет руками, – ты меня захвалила! Пока я тебе не поверила на слово, идем работать.
– Ну и дура, – поднимаясь, фыркает Светлана, – подруга тебе плохого не посоветует. А вообще, ты права, кажется, очередной клиент пришел…
– Видела, какой снег на улице? Говорят, зима будет необычайно снежной и холодной…
Олеся спешит занять своё рабочее место, отгоняя от себя мысли о возможных отношениях с Мироном. Нет, это какой-то бред. Даже думать об этом не стоит.
***
В детском доме проходит генеральная уборка перед днем отрытых дверей. Вика приводит с порядок свою тумбочку, выкидывая старые поломанные игрушки, которые давно нужно было выбросить на помойку, но было жаль. Вдруг новых не будет?
– Это как новогодняя традиция – избавляться от старых вещей.
Никита помогает сестре складывать кукол с остриженными, как у Вики, волосами, с отсутствующими конечностями, которые не удалось вернуть на место, разномастные бусины и когда-то красивые коробочки в пакет.
– В России есть только одна новогодняя традиция – напиваться и наедаться так, будто завтра конец света. Забыла что ли, как мы раньше отмечали?
Он не говорит слово «дома», и вообще сразу жалеет о заданном вопросе, так как взгляд сестры темнеет, а руки замирают над очередной поломанной игрушкой.
– Вик… Забей.
– Вечно ты так. Знаешь ведь, что я не люблю вспоминать. Нужно смотреть в будущее, верить в то, что мы будем жить в новой семье, с людьми, которые нас полюбят…
– Да не могу я не помнить прошлого! – злится Никита. Полиэтиленовый пакет с шумом падает на пол. – Если я не буду его помнить, то и своей цели не смогу достигнуть – выбраться с тобой из этой ямы, зажить нормально.
Вика поднимает пакет и выходит из комнаты. Пусть брат живет прошлым, пусть черпает силы в злости на мир, она будет верить в чудо, в то, что ее желание исполнится. А когда это случится, она скажет Никите: «Я ведь говорила».
***
Мирон встречается с Антоном в одном из баров. Здесь царит полумрак, довольно накурено, пахнет гренами, а на экране транслируется очередной хоккейный матч «СКА». Разномастные компании занимают все столики и стулья у бара.
– Так о чем ты хотел поговорить? – Тоха тянет безалкогольное пиво из бокала, ему не хочется напиваться, он здесь лишь ради друга.
О Белом, – Мирон выпускает дым и берется за стакан с виски. Лед чуть слышно ударяется о его стенки. – Мне пришлось обратиться к нему с просьбой, и, как оказалось, он продолжал следить за нашей с тобой судьбой.
– Серьезно? – отрываясь от бокала. – Зачем ему это надо?
– Кто его знает? Говорит, потому что мы можем навредить его карьере, хотя я не слишком в это верю. В любом случае, если он с тобой свяжется, дай мне знать.
– Конечно. Думаю, что это маловероятно, ведь нас уже ничего не связывает…
– Прошлое. Он ничего не забыл, – Мирон снова отпивает из стакана, алкоголь растекается по горлу и проваливается в желудок, где сегодня вновь ничего не было, кроме кофе.
– Зачем ты к нему вообще пошел? – спрашивает вдруг. – Столько лет жили спокойно…
– Из-за Войтович.
– Павла? Моего ученика? – удивленно.
Мирон кивает.
– Да, и его мамы. У них проблемы с получением наследства, решил помочь.
Антон чешет висок.
– Во дела… Вообще, парень он неплохой, только очень нуждается в мужском авторитете. Что ж… Надеюсь, все не зря…
Друзья разговаривают еще некоторое время, а затем Антон едет домой, торопится к семье. Мирона же никто дома не ждет, поэтому он еще какое-то время сидит у барной стойки. От алкоголя приятно шумит в ушах, напряжение наконец покидает тело, даже комментарии бармена о матче не вызывают раздражения. Мирон кожей на затылке чувствует на себе чей-то взгляд, оборачивается, натыкаясь на заинтересованные глаза брюнетки. Она приподнимает кончики губ в легкой улыбке и салютует бокалом с красным вином. Полунин возвращается к своему стакану, тот почти пустой, достает телефон, через приложение вызывает такси – свою машину заберет завтра утром. Расплатившись по счету за себя и друга, встает из-за стойки. Идет к выходу, наблюдая за девушкой, в глазах которой предвкушение сменяется обидой и злостью, разочарованием. Садится в такси и прикрывает глаза. Под веками вспыхивает образ Олеси.
